К IV—V вв. в Византии происходит утверждение новой системы мировоззрения — христианской, ставшей духовным стержнем новой культурной эпохи. Христианская доктрина господствовала над всем, не допускала никаких уступок, что сделало общественный строй Византии удивительно устойчивым.
Христианство противопоставило последнему философскому синтезу античности — неоплатонизму, универсальной мировоззренческой структуре свой богословско-философский синтез. В идейной жизни той поры наблюдается страстная полемика языческих философов и христианских богословов. В ранней Византии философия неоплатонизма переживает некоторый подъем. Появляются блистательные философы-неоплатоники: Прокл, Диадох, Псевдо-Дионисий Ареопагит. Однако элитарный характер неоплатонизма обрек его на угасание. Христианство было более доступно для народных масс, оно впитало в себя многие философские и религиозные учения той эпохи и складывалось под сильным воздействием не только ближневосточных религиозных учений, иудаизма, манихейства, но и неоплатонизма.
В это время (IV—VI в.) во всех концах Византийской империи творили крупнейшие христианские мыслители, определившие своими трудами основы христианско-православной культуры, значительно пережившей Византию. Среди них имена Василия Великого, Григория Нисского, Григория Назианзина, Афанасия Александрийского, Иоанна Златоуста, Макария Египетского, Дионисия Ареопагита.
Ранние византийские мыслители в своих суждениях во многом опирались на разнообразные и богатые традиции античности. Они стремились максимально использовать достижения античной классики в новой культуре. Наблюдается «христианизация» многих идей представителей античности, например Платона, Филона, Плотина
В IV—V вв. развернулись философско-богословские споры: христианские — о природе Христа и тринитарные — о его месте в Троице. Суть их сводилась как к выработке и систематизации христианской догматики, так и к антропологической проблематике. Идейные истоки споров, известных под названием «ереси», следует искать на Востоке. Так, например, манихейство возникло в III веке в Персии, однако под влиянием духовной и общественной жизни Византии ереси сильно изменились и часто стали принимать формы религиозной экзальтации, граничащей с мученичеством, соединенной с аскетизмом и полным отречением от земных радостей. Наблюдалась чрезвычайная пестрота ересей: от самых радикальных дуалистических сект демократического характера, подобных манихеям, сионтанистам, мессалинам, до гораздо более умеренных религиозных течений, выступавших против догматов господствующей церкви (ариане, несториане, монофиситы).
Ереси чаще возникают в сельской местности, поскольку там, во-первых, существуют тысячелетние традиции местных религиозных верований, сопротивляющихся официальному христианскому учению; во-вторых, именно в сельской местности налицо неприятие эллинистических традиций; в-третьих, в целом на начальном этапе наблюдается осуждение официальной церковной доктрины. Кроме религиозной окраски, ереси имели социальную окраску и были массовыми движениями. Позднее они распространялись на юго-восточную, а затем и западную Европу (например, павликане).
Итак, идейные различия между ересями были вызваны хри-стологическими спорами о природе Христа-богочеловека. Так, арианство — пыталось рационалистически объяснить природу Троицы и место в ней Христа. По их учению, Христос — творение Бога-Отца, но он не единосущ ему и занимает в Троице подчиненное место. Несториане отстаивали идею о двух «неслиянных» природах Христа; монофиситы же признавали одну его божественную природу. Они трактовали соединение двух природ как поглощение человеческого начала божественным (было распространено в Сирии, Месопотамии, Иране). Халкедонисты защищали ставшее ортодоксальным определение единосущности 1-го и 2-го лиц Троицы, «неслиянности» и «нераздельности» двух естеств Христа.
Итак, в этих спорах рано обнаружились различия в рамках мировоззренческой системы христианства, впоследствии приведшие к обособлению восточной — православной и западной — католической церкви.
Христианство сразу стало носителем новой этики в связи с новым пониманием человека и его места в мире. Идеал всепоглощающей любви возник и сформировался еще в позднеантичном мире, но в своем завершенном виде появился лишь в рамках христианского сознания. Нагорная проповедь Христа формирует прежде «око за око», «зуб за зуб», считая необходимым: «... не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему другую; а кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку; отдай ему и верхнюю одежду...» [Мф. 5, с. 38—40].
Однако это не означает, что христианство призывает к бездействию и пассивности. Нет! Христианство считает, что борьбу со злом необходимо вести, но лишь иным способом, чем было принято раньше; а именно преодоление зла увеличением добра! И самая активная сила в этом процессе — это любовь!
Античная философия знала два вида любви — чувственную, земную и божественную как космическую силу, но практически не знала всепоглощающей любви к ближнему, способной вывести человека из уничтоженного, рабского состояния, в которое его ввергли вражда и ненависть. Только формула христианской любви высоко поднимала человека и делала его равным Богу. Только любовь к ближнему дает людям жизнь вечную. «Бог есть Любовь» — вот в чем общечеловеческий смысл христианства.
Римское общество не видело в человеке ничего святого. Слава, долг, честь и т.п. ценились в Риме значительно выше человеческой жизни. Для христианина и раб, и гладиатор — точно такие же люди, как патриции. Христианство смотрит на человека глазами Бога. И человек становится высшей ценностью в мире (в идеале). В основе подобного понимания лежит новозаветное сострадательное понимание любви.
Любовь милосердная, интимная, прощающая, всеобъемлющая — идеал христианского гуманизма в жизни. Христианство считает всех людей братьями, корни этой формулы уходят к идее кровного родства и восходят к тезисам раннехристианского гуманизма.
В целом в ранней византийской патристике периода расцвета (IV—VII вв.) наблюдаются попытки объяснения и оправданий особенностей любви, представленных в книгах Ветхого завета.
Византийские отцы церкви уделяли много внимания проблеме любви. Особая роль в интерпретации чувства любви принадлежит Григорию Нисскому и Псевдодионисию. В поздневизантийский период проблема любви привлекала теоретиков исихазма, в духовной любви видели они смысл существования человека, путь к единению с универсумом.
Существовало направление в философии, интересами которого был внутренний мир, приемы его усовершенствования в духе христианской этики, смирения, послушания и внутреннего покоя. Направление это нашло выражение в трудах аскетов и религиозных мистиков. Наиболее почитаемыми были синайский монах-аскет Иоанн Лествичник (ок. 525—600), мистик Симеон Новый Богослов (949—1022) и особенно архиепископ Фессолонийский Григорий Палама, основатель исихазма (греч. исихия — молчаливая молитва, умное делание).
Исихазм — одна из наиболее уточненных форм христианской мистики. Идея блаженства, духовного наслаждения является важнейшим стимулом религиозной жизни «во Христе». Теоретики исихазма проповедовали радости и наслаждения аскетической жизни — жизни вне мира, целиком и полностью посвященной умному деланию и духовному созерцанию, которые, в представлении исихастов, существенно отличались от чисто умозрительного философского созерцания. По их мнению, это не пассивное, а деятельное и творческое созерцание, в процессе которого человек переформировывает сам себя, совершенствуясь в нравственно-духовном отношении, и от этого получает духовное наслаждение. Согласно Григорию Паламе, само это наслаждение является сошествием в душу человека божественной благодати, осветившей душу неизреченным светом. Духовные наслаждения доступны не только аскетам, но и христианам, ведущим праведный образ жизни согласно писаниям.
Во многих своих сочинениях Г. Палама не устает повторять, что тому, кто в этом мире трудится во славу Бога, будет даровано «наслаждение, божественное и неизреченное, истинное и вечное».
Много писал Григорий Палама и о любви. Любовь к людям как бескорыстное служение, как милосердие и забота, постоянная молитва перед Богом за них отлична в рамках исихазма от «любви к миру», где «бал правят» плотские утехи, роскошь и наслаждения. Итак, в святоотеческой византийско-православной традиции Бог есть Любовь, и божественная любовь источается в мир и оплодотворяет его. Особая любовь у Бога к человеку,которому он открыл индивидуальный путь к себе. Духовная любовь ведет к познанию Благого — Красоты Любви — познанию — наслаждению.
Исихасты выступали как церковные деятели, священники и проповедники. Византийские мыслители развивали в теологизированной форме идеи античных философов о смысле человеческого существования, о достоинстве человека, о его определяющем месте в материальном мире, о пределе его возможностей. Так, Макарий Египетский (ум. ок. 390 г.) считал человека венцом творения, поскольку только человека Бог создал по своему образу и подобию и наделил его свободой воли. В конце VI в. эмесский епископ Немесий написал антропологический трактат «О природе человека», основываясь на высказываниях античных мыслителей (Аристотеля, Галена, стоиков). Человек, по Немесию, занимает ключевое положение во Вселенной, ибо он был создан как завершающее звено творения для связи в единое целое мира материального и духовного: «Каким именно образом Творец все гармонически приладил друг к другу и соединил, а через сотворение человека — связал воедино умопостигаемое и видимое» [3, с. 64]. Таким образом, высокая оценка человека как представителя материального мира, человека как венца творения, основывается на идее творения мира Богом из ничего и оправдания человеческой плоти как носителя духовного начала в сотворении мира.
Немесий Эмесский продолжает исследования античной философии по вопросу различия духовных (душевных) удовольствий и телесных. Сам он допускал существование «естественных» удовольствий, необходимых человеку; большинство же его сподвижников по вере категорически негативно оценивали чувственные наслаждения, абсолютизируя духовные как изначально данные человеку. Ранние византийцы, продолжавшие традиции эллинизма, неразрывно связывали красоту с наслаждением. Но чувственно воспринимаемая красота, как правило — плотское, а духовная красота — стремление души; следовательно, общая для христианских мыслителей тенденция — это отказ от первой и стремление ко второй. Однако на практике это не всегда получалось, и византийцы обнаруживали, что не вся чувственно воспринимаемая красота ведет лишь к чувственным наслаждениям. Постепенно они научились видеть в ней более глубокие уровни, подобно эллинам. Так, известный византийский проповедник Иоанн Златоуст (354—407) вспоминает, что красота обнаженных атлетов «поражает зрителей полной соразмерностью всех членов, когда уже ничто не скрывает их тела».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, православие, как и католицизм, сформировалось на базе христианства, уже ставшего господствующей идеологией Римской империи. С момента своего возникновения оно выступило идеологией эксплуататорских классов и старательно освящало своим авторитетом, обосновывало и пропагандировало необходимость подчинения угнетенных угнетателям, эксплуатируемых эксплуататорам.
Христианство, сложившееся в эпоху феодализма на территории Византии, постепенно проникало оттуда и в некоторые соседние с Византией государства. Но в отличие от Запада, где Рим завоевал себе роль духовного центра феодального мира, на Востоке, в соседних с Византией странах, сохранявших от нее свою политическую независимость, христианство распространялось главным образом путем образования самостоятельных государств.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. — М., 1977.
2. Бычков В.В. Эстетика поздней античности. 11-111 вв. — М., 1981.
3. Бычков В.В. Малая история византийской эстетики. — Киев, 1994.
4. Византийские легенды. — Л., 1972.
5. Византийская литература. — М., 1974.
6. Культура Византии: В 3-х т. — М., 1984-1991.
