Понимание брака в восточном богословии

 

Для восточного богословия брак – это не столько юридическая конструкция, сколько Таинство, установленное Богом. Как и любое Таинство, оно не может нести в себе ничего нечистого или позорного. И, как и любое Таинство, оно имеет своей причиной и своей главной целью любовь (здесь можно сравнить с приведенным выше апостольским учением), и должно совершаться в церкви. Поэтому с точки зрения восточного богословия брачный союз как союз любви не должен быть расторжимым и должен продолжаться в вечности, то есть даже после смерти одного из супругов. Так, апостол Павел учил: «любовь НИКОГДА не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13:8).

 

В то же время, любой грех есть по своей сути преступление против любви – нечто, наносящее ей ущерб. Поэтому в восточной Традиции слова Христа о возможности развода по вине прелюбодеяния воспринимались как допущение того, что Таинство брака может быть дезавуировано грехом одного из супругов. Поэтому уже издревле Церковь, в порядке икономии (снисхождения), допускала расторжение браков и повторные браки как при живых супругах, так и по смерти одного из них, но ограниченное количество раз.

 

Свидетельства этому можно найти, например, у св. Епифания Кипрского и св. Василия Великого.

 

Так, св. Епифаний Кипрский о второбрачии при живом первом супруге писал следующее:

 

«Тот, кто не может хранить целомудрие после смерти первой своей жены, или кто развелся со своей женой в таких случаях, как блуд, прелюбодейство или другое злодеяние, если он берет другую жену или если жена выходит за другого замуж, божественное Слово не осуждает его, не отлучает от Церкви или жизни; Церковь терпимо относится к этому, вследствие его слабости» (Источник: Сборник греческой патрологии, том 41 стр. 1025-26).

 

Любопытно, что св. Епифаний в качестве случаев, по которым допускается развод, указывает не только прелюбодеяние. То есть Церковь, которой дано право «вязать и решить», уже в те времена, в порядке икономии, расширила перечень случаев, делающих развод возможным.

 

Отметим в этой связи, что икономия – это глубоко христианская, новозаветная практика. Пример икономии в пику ветхозаветному юридизму показал сам Господь, который не стал осуждать блудницу, достойную побивания камнями в соответствии с ветхим Законом, а также указал, что не человек существует для Субботы, а Суббота для человека. Для Иисуса Христа главное – не исполнить юридическое предписание, а спасти грешника, не погубить его окончательно, а напротив, излечить его духовные раны. Право дано для того, чтобы способствовать спасению, а не для того, чтобы ему мешать. И именно в таком контексте следует его трактовать и применять.

 

В 9-м Правиле св. Василия Великого также говорится о повторном браке при живой супруге:

 

«Господне изречение, яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе прелюбодейна (Мф. 5:32), по разуму онаго, равно приличествует и мужам и женам. Но не то в обычае. О женах находим много строгих изречений. Апостол глаголет: совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею (1 Кор. 6:16). И Иеремия: если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? (Иер. 3:1). И паки: содержащий прелюбодейку — безумен и нечестив (Притч. 18:23). Женам же обычай повелевает удерживати мужей своих, хотя они прелюбодействуют и в блуде суть. Посему не знаю, может ли прямо прелюбодейцею нарещися живущая с мужем, оставленным своею женою: ибо здесь обвинение падает на оставившую мужа, по какой причине она отступила от брака. Ибо аще потому, яко биема была, и не стерпела ударов: то подобало паче претерпети, нежели разлучатися с сожителем: аще потому, яко не стерпела утраты имения, и сей предлог не достоин уважения. Аще же и потому, яко муж ее живет в блуде, наблюдения сего не имеем в церковном обычае: но и от невернаго мужа не повелено разлучатися жене, а пребывати с ним, по неизвестности, что последует. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа (1 Кор. 7:16)? Посему жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу: а муж оставленный достоин снизхождения, и сожительствующая с ним не осуждается. Аще же муж, отступив от жены, поймет иную: то и сам он есть прелюбодей, понеже творит ю прелюбодействовати, и живущая с ним есть прелюбодейца: поелику отвлекла к себе чужаго мужа» (Каноника правила: Ап. 48; трул. 87, 93; анкир. 20; карф. 102; Василия Великого 18, 21, 35, 77).

 

Отметим, что св. Василий здесь с неодобрением воспринимает установившуюся в ту эпоху патриархальную законодательную практику, когда жены ставились в неравное положение с мужьями, поэтому ныне Православная Церковь применяет его симметрично как к мужьям, так и к женам.

 

Запрещая повторные браки даже в порядке икономии, Церковь способствовала бы впадению расставшихся супругов в блудные грехи, поскольку такие люди, раз они вступали в брак, девство «вместить» не могут. В данном случае можно с полным основанием применить апостольский принцип – лучше жениться (выйти замуж), чем разжигаться. Ad impossibilia nemo obligatur *

 

Признавая в качестве основных целей брака, вслед за апостолом, любовь и уврачевание от блуда, св. Василий Великий и св. Иоанн Златоуст критикуют устоявшееся на Западе мнение, будто главной целью брака является деторождение.

 

Так, Иоанн Златоуст пишет:

 

«Вначале желательно было иметь детей, чтобы каждому оставить память и остаток после своей жизни. Когда еще не было надежды на воскресение, но господствовала смерть, и умиравшие думали, что после здешней жизни они погибают, тогда Бог давал утешение в детях, чтобы оставались одушевленные образы отошедших, чтобы сохранился род наш и умиравшие и близкие к ним имели величайшее утешение в их потомках... Когда же наконец воскресение стало при дверях и нет никакого страха смерти, но мы идем к другой жизни лучшей, нежели настоящая, то и забота о том сделалась излишней. Если же ты желаешь детей, то можешь приобрести лучших и полезнейших теперь, когда введено некоторое духовное чревоношение, лучшее рождение и полезнейшие питатели старости. Следовательно, некоторым образом – ОДНА ЦЕЛЬ БРАКА, ЧТОБЫ НЕ ПРЕДАВАТЬСЯ ПРЕЛЮБОДЕЯНИЮ, и для этого введено такое врачество» (Иоанн Златоуст, «Книга о девстве»).

 

Знаменитую фразу из книги Бытия «плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю» св. Василий Великий считает в новозаветное время актуальной в смысле духовного возрастания и умножения богоугодными делами, а к мнению тех, кто видит в ней повеление к порождению потомства, относится с иронией:

 

"Если же кто представит мне... оное изречение, плодитесь и размножайтесь (Быт. 1:28): то я посмеюсь НЕ РАЗЛИЧАЮЩЕМУ ВРЕМЕН ЗАКОНОПОЛОЖЕНИЯ" (Правило 87 Василия Великого).

 

Из «Беседы на Шестоднев»:

 

«И благословил их Бог, и сказал: возрастайте и размножайтесь, и наполняйте землю». Есть два вида возрастания: одно — тела, другое — души. Возрастание души — это восхождение через знания к совершенству, а возрастание тела — это развитие от малого роста до нормального.

 

В самом деле, «возрастайте» сказано бессловесным животным в смысле телесного развития, в смысле совершенствования их природы. Когда же нам сказано «возрастайте», то подразумевался человек внутренний и его возрастание в Боге. Таков был Павел, устремленный вперед, предающий забвению (достигнутое) в прошлом. Это — совершенствование мировоззрения, укрепление благочестия, устремленность к лучшему, дабы мы всегда держались истинного бытия, к забвению достигнутого, чтобы стремиться к тому, чего недостает для благочестия. Так же поступал Исаак, о котором в Писании содержится такое свидетельство: «И возвеличивался человек сей и стал весьма великим» (Быт. 26, 13). Ибо он не отступал (от пути своего) и не останавливался, достигнув небольшого успеха, но большими шагами постоянно шел вперед, восходил делами добродетели: быстрой поступью прошел он через воздержание, достиг справедливости, а от нее поднялся к мужеству. Вот как, целеустремленно двигаясь, праведник достигает наивысшей точки добра. Итак, «возрастайте» возрастанием по Богу и совершенствованием по внутреннему человеку.

 

«Размножайтесь»: это (обращено) и к Церкви. Да не будет богословие для одного, но да будет проповедано Евангелие спасения по всей земле.

 

«Размножайтесь!» К кому это относится? К тем, кто родились согласно Евангелию.

 

«Наполняйте землю». Плоть, данную нам для служения, наполните добрыми делами. Да будет око исполнено созерцания того, что подобает. Да будет рука дополнена добрых дел, да будут ноги готовы посетить немощных, пусть они идут, куда следует. Пусть будут все наши члены в их совокупности полностью заняты заповеданными нам делами. Вот что значит «наполняйте землю» (Беседа на Шестоднев).

 

Иоанн Дамаскин развивает мысль в сторону духовного понимания брака: «Итак, повеление закона (о браке) нужно понимать более духовным образом. Ибо оно есть семя духовное, при посредстве любви и страха Божия зачинаемое в утробе души, чревоболящей и рождающей дух спасения» («Точное изложение православной веры»).

 

Ни брак, ни брачное сожительство, будучи Таинством, не являются ни порочными, ни постыдными, ибо «что Бог очистил, того не полагай нечистым» (Деян. 10:15). Так, Иоанн Златоуст называет ересью представление о браке как о порочном деле: «Дев еретических я никогда не назову девственницами... потому, что они, признав брак бесчестным, стали воздерживаться от брака. Приняв же за правило считать брак порочным делом, они заранее лишили себя наград, принадлежащих девству» (Книга о девстве).

 

Итак, основное отличие восточного подхода к браку от западного состоит в отходе от ветхозаветного и древнеримского юридизма в пользу павлового «богословия любви», брак рассматривается не столько как юридическое соглашение, сколько как союз любви, его главные цели – взаимоотдача в любви, возрастание в добродетелях и уврачевание от блуда для тех, кто «не может вместить». Деторождение является возможным и желательным, но не необходимым следствием брака и не его главной целью. Брак не является порочным делом, нуждающимся в дополнительном оправдании для своего существования.

 

Проблема контрацепции

 

Проблему контрацепции мы выделили отдельно, поскольку именно в качестве глобального вопроса, требующего четкой религиозно-нравственной оценки от Церкви, он встал сравнительно недавно. Тому есть две причины: социально-экономическая и технологическая. Первая состоит в том, что для традиционных аграрных обществ, каковыми были все общества, вплоть до промышленной революции, проблемы необходимости ограничения рождаемости не существовало. Напротив, большое количество детей в семье часто было условием для выживания – это были рабочие руки и гарантия старости при отсутствии пенсий и социальной защиты. Правда, имелись иные проблемы, например, в аграрных обществах, в том числе в дореволюционной России, практиковалось убийство девочек, так как их содержание считалось экономически неэффективным. Вторая причина состояла в отсутствии доступных для массового использования технологий барьерной контрацепции. Большинство приемов, к которым прибегали люди для предотвращения родов, так или иначе носили абортивный характер, и у некоторых святых отцов мы находим осуждение таких практик как практик, приравненных к убийству.

 

Сразу отметим, что и восточная, и западная Традиция однозначно осуждает все абортивные способы контрацепции. Расхождение имеется по отношению к барьерной контрацепции.

 

Так, в энциклике Humanae Vitae Папы Павла VI осуждаются все виды барьерной контрацепции за исключением так называемых методов естественного планирования семьи (высчитывания неплодных дней для вступления в интимные отношения). Католический подход к проблеме, несомненно, имеет корни в традиционном западном богословии брака, о котором мы писали выше. Если брак, фактически, есть необходимое зло, оправдываемое лишь деторождением, то понятно, что предотвращение деторождения любыми способами лишает брак своего «оправдания» и превращает в чистое зло или, по выражению Фомы Аквинского, «как минимум в простительный грех». Любопытно при этом, что в то же самое время Католическая Церковь допускает в порядке исключения методы «естественного планирования», хотя их интенция (намерение) совпадает с методами любой иной контрацепции. Если само по себе намерение избежать рождения детей греховно, поскольку лишает брак своего «оправдания», то, по логике, должна быть запрещена и «естественная» контрацепция. По большому счету, Католическая Церковь рассматривает ее как «едва терпимое зло», как это прямо и пишут католические авторы (источник: http://archives.sspx.org/against_sound_bites/rhythm_unhappy_compromise.htm)

 

Здесь, правда, в католической доктрине возникает внутреннее противоречие – если намерение избежать рождения потомства составляет грех само по себе, то получается, что Церковь сознательно разрешает людям совершать грех, хотя бы и простительный, т. е. легитимирует бунт против Бога, который производит любой, даже незначительный грех. Такое же противоречие выводится из дозволения бесплодным вступать в брак и иметь в нем интимные отношения, особенно если они при этом не хотят иметь детей.

 

Проблема для современного католицизма состоит в том, что оно, с одной стороны, понимает, что в современных условиях доктрина о браке Фомы Аквинского приводит к лицемерию и глухому неприятию среди миллиардной армии католиков и что вечно так продолжаться не может, а с другой не хочет открыто порывать с этой традицией и реформировать ее слишком резко. По статистике, имеющейся в открытом доступе, еще каких-то 100 лет назад среднее количество детей на семью в европейских странах составляло 7 человек (с учетом того, что все же существовали и аборты, и контрацепция), в современных католических странах этот усредненный показатель едва превышает 2 (в азиатских и африканских странах с более отсталой экономикой он выше, в западных ниже). Из этого следует, что подавляющее большинство католиков прибегает к контрацепции. Жизнь в противоречии с реальностью и требованием от людей невозможного, с наложением «бремен неудобоносимых», рано или поздно закончится катастрофой и распадом католической идентичности. Поэтому высшее руководство Католической Церкви идет на уступки, вступающие в противоречие с собственной Традицией. Помимо разрешения естественного планирования семьи, Папы уже осторожно высказывались о возможности применения барьерной контрацепции в исключительных случаях. Так, Павел VI, будучи автором вышеупомянутой энциклики Humanae Vitae, разрешил использование контрацепции монахиням в Африке, находящимся под угрозой изнасилования во время военных конфликтов 1960-х годов. Папа Бенедикт XVI, в свою очередь, заявил, что мужчины-проститутки могут использовать контрацепцию, а Папа Франциск допустил использование барьерной контрацепции для предотвращения эпидемии Зика (источник: http://obozrevatel.com/blogs/04953-prezervativyi-godyatsya-protiv-zika-no-pochemu-to-ne-protiv-spida.htm)

 

Отметим, что такое поведение Католической Церкви нельзя объяснить «икономией» в святоотеческом или православном смысле. Дело в том, что Христос, проявив икономию к блуднице, сказал ей «иди и больше не греши». Он не одобрил ее греха, не заявил, что он допустим в порядке исключения для предотвращения какого-либо большего зла. Икономия Православной Церкви, издревле допускавшей повторные браки, также состояла в признании греховности расторжения первого брака и допускала повторные лишь через покаяние и выполнение епитимий. То есть данная икономия ни в коем случае не разрешала и не легитимировала грех, она лишь давала шанс грешнику исправиться, а не ставила его в положение еще более тяжелое и искусительное. Католическая же Церковь, с одной стороны, объявляя уже само нежелание бесконечно рожать детей в браке грехом (при невозможности «вместить» девство), превращающим брак в порочный союз, а с другой разрешающей официально естественные методы контрацепции, браки бесплодных и даже использование презервативов в некоторых случаях, тем самым вступает в противоречие с собственной доктриной. Выход из этого только один – признать соответствующие элементы этой доктрины некорректными, а нежелание иметь детей в браке не греховным самим по себе, но становящимся таковым в зависимости от индивидуальных обстоятельств.

 

Русская православная Церковь в вопросе использования барьерной контрацепции заняла более взвешенную позицию. Не объявляя ее грехом саму по себе, она поставила греховность ее применения в зависимость от намерения и индивидуальных обстоятельств. Так, в «Основах социальной концепции» РПЦ по этому поводу сказано:

 

«Религиозно-нравственной оценки требует также проблема контрацепции. Некоторые из противозачаточных средств фактически обладают абортивным действием, искусственно прерывая на самых ранних стадиях жизнь эмбриона, а посему к их употреблению применимы суждения, относящиеся к аборту. Другие же средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту ни в какой степени приравнивать нельзя. Определяя отношение к неабортивным средствам контрацепции, христианским супругам следует помнить, что продолжение человеческого рода является одной из основных целей богоустановленного брачного союза (см. Х.4). Намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений обесценивает брак и является несомненным грехом».

 

Таким образом, отношение к неабортивным средствам контрацепции, которые сами по себе не нарушают никакой заповеди (в отличие от абортивных) – это вопрос совести конкретных супругов, которые в случае сомнений могут прибегать к помощи духовника. Ведь «эгоистические» побуждения в каждом случае индивидуальны и «общая мерка» к ним не применима. В конечном счете, это вопрос взаимоотношений супругов с Богом-душевидцем.

 

Отдельные полемисты утверждают, что в приведенном тексте из «Основ социальной концепции» нет разрешения на использование неабортивной контрацепции, а лишь отказ от приравнивания ее к абортам. Специально для них приведем ответы православных священников на эту тему:

 

«Церковь приветствует, благословляет многодетность, родительский подвиг, но оставляет право семьи решать вопрос о воздержании, контрацепции на усмотрение собственной совести».
(протоиерей Максим Хижий, источник: http://www.zakonbozhiy.ru/question/?whatsearch=%EA%EE%ED%F2%F0%E0%F6%E5%EF%F6%E8%FF)

 

«Недопустимы контрацептивы, имеющие абортивный механизм действия. ОК, препятствующие овуляции, это иной случай, и нельзя на них распространять запрет, подобный запрету на абортивные средства» (свящ. Андрей Дудченко, источник: http://tapirr.livejournal.com/501249.html)

 

Справедливости ради отметим, что и в Православной Церкви имеются сторонники «латинского» подхода к данному вопросу. Разномыслия связаны с тем, что, как уже было указано выше, проблема барьерной контрацепции как массового явления по церковным меркам относительно нова. Однако, по мнению автора данного обзора, РПЦ на официальном уровне заняла по этому вопросу сбалансированную позицию и ее мысль движется в верном направлении, не впадая в крайности томистского ригоризма с одной стороны, и модернистского гедонизма с другой.

 

Точки соприкосновения

 

При всех различиях в подходе к браку западная и восточная Традиции имеют точки соприкосновения. В первую очередь, это признание того, что брак, как и любое призвание, должен быть плодоносным. Только это плодоношение нельзя понимать исключительно в физическом смысле, только лишь как деторождение. Как учил апостол Павел, св. Василий Великий и Иоанн Дамаскин, в первую очередь это должно быть плодоношение духовное, плодоношение взаимной любви, что не исключает и деторождения и не противоречит ему. Далее, брачное сожитие не должно приводить к гедонизму и по выражению блаж. Августина «рабскому служению телу» - в этом также сходится и восточное, и западное предание. Поэтому интимные отношения в браке должны быть целомудренными и не перекрывать собой самую суть брака, которая состоит не в плотских наслаждениях, а в любви и духовном совершенствовании, служении ближним. Все хорошо в меру. Однако, опять же, напрямую связывать это с вопросами деторождения логически некорректно.

 

В последние десятилетия с католической стороны можно отметить попытки сближения с восточной Традицией по вопросам брака. О контрацепции мы уже написали выше, а по вопросу снисхождения к второбрачным Папой Франциском было выпущено апостольское увещевание Amoris laetitia, поставившее Католическую Церковь на грань раскола. Сам по себе документ осторожно двусмыслен и Папа избегает прямых заявлений по этому поводу. Однако на практике он уже послужил изменению отношения церковных структур на местах к второбрачным, что и вызвало гнев консервативной части кардинальского корпуса. Остается только пожелать Франциску успехов, поскольку, что бы ни говорили его противники, по данному вопросу он не изобретает никаких модернистских новшеств, но лишь следует древней церковной Традиции, имеющей основания в Св. Писании, избавляясь от перегибов западного томистского богословия в столь важной и чувствительной сфере, как брак.

 

В одном из следующих обзоров мы постараемся, если Бог даст, проанализировать сложные и противоречивые моменты в католической экклесиологии и возможные пути ее эволюции в свете последних событий, связанных с вызревающим крупным расколом в Католической Церкви по вопросу отношения к Папе и границам его власти.

 

 

* Ad impossibilia nemo obligatur – делать невозможное никто не обязан