Введение
Основная масса экспериментальных данных психологии внимания получена в исследованиях процессов решения задач, включающих в себя процессы восприятия внешних объектов. Проблема внимания заявляла о себе фактами лабораторных исследований зрительного и слухового восприятия, чтения и сложных видов перцептивно-моторной деятельности. В качестве классического примера можно привести дискуссию между сторонниками аналитического и целостного подхода к изучению восприятия, то есть между структуралистами и гештальтпсихологами, соответственно. Специфика материала экспериментальных задач определяет особенности и современного этапа развития психологии внимания. Первоначально, в исследованиях 50-х и 60-х годов, чаще всего использовали предъявление слуховой стимуляции, но затем акцент переместился на зрительные задачи. Данное обстоятельство, как отмечает Д. Канеман, существенно сказалось на судьбе первых моделей селекции, поскольку метафора фильтра в зрительной модальности с самого начала выглядела неуместной [34]. Любая гипотеза о природе внимания не может поэтому игнорировать теории, данные исследований и описания свойств зрительного внимания. Развитие компьютерной техники позволило создать новые и модифицировать классические методики его исследования. В настоящем практикуме студенты знакомятся с некоторыми из них и с эффектами внимания, которые они позволяют обнаружить. Благодаря тщательному изучению этих эффектов мы, возможно, сделаем еще один шаг на пути решения сложнейшей проблемы общей психологии — проблемы внимания.
Цели спецпрактикума
1. Ознакомление с современными методиками исследования перцептивного внимания человека.
2. Получение опыта проведения экспериментальных исследований в области изучения познавательных процессов:
- самостоятельное воспроизведение ряда наиболее впечатляющих эффектов, служащих объектами исследования в современной психологии внимания: эффекта мигания внимания (одной из наиболее популярных экспериментальных моделей современной когнитивной психологии), классического эффекта Струпа (наиболее распространенной методики измерения интерференции), компликационного эффекта (известного с 1795 г. и впервые полученного в условиях RSVP в 2000 г. Е.В. Печенковой).
- анализ результатов на основе знаний, полученных в разделе «Внимание и память» курса «Общая психология».
- освоение метода сбора субъективных отчетов, их анализа и выделения стратегий, анализа объективной и субъективной структуры перцептивной задачи, а также используемых в ходе решения средств.
Характеристика и уровень подготовки аудитории: студенты психологических факультетов университетов, прослушавшие раздел «Внимание и память» курса общей психологии.
1. Эффекты перцептивного внимания: эффект Струпа, эффект мигания внимания, компликационный эффект
Эффект Струпа
За полвека до появления задачи Струпа. Разветвленное дерево современных исследований во многих направлениях психологии, опирающееся на модифицированный эксперимент Струпа, восходит своими корнями почти к истокам экспериментальной психологии.
В первой психологической лаборатории в Лейпциге Вильгельм Вундт в 1883 году предложил одному из своих учеников, Дж. М. Кеттеллу выполнить диссертацию по изучению времени, необходимого для называния предметов или цветов и чтению соответствующих им слов. Кеттелл опубликовал первое экспериментальное исследование отношения скорости называния цветов и чтения слов-наименований цветов, в котором он выявил и описал факт более быстрого чтения слов по сравнению с называнием цветов в журнале “Mind” в 1886 году. Этот же факт был отмечен также и Вильямом Джеймсом в его книге “Principles of Psychology” (1908, Vol. 1, p. 559).
Ситуация интерференции, когда испытуемый должен называть цвет чернил слова-названия другого цвета, была создана в лаборатории Эриха Рудольфа Йенша в Марбурге (Германия) в связи с исследованием перцептивных типов (1929 г.). В американскую же психологию словесно-цветовая задача с интерференцией вошла вместе с именем Джона Ридли Струпа. Выпускник Дж. Струп работал в психологической лаборатории Джессупа педагогического колледжа Джорджа Пибоди, где под руководством профессора Джозефа Петерсона (1878-1935) проявил интерес к изучению индивидуальных различий в скорости называния цветов и чтения слов [40]. Интерес Петерсона к этнической психологии повлиял на использование другим его учеником, Телфордом называния цветов и чтения слов при изучении межэтнических различий, а также сподвиг Струпа к выбору темы диссертации, направленной на изучение интерференции в последовательных вербальных ответах с помощью словесно-цветовой интерференционной задачи, носящей теперь его имя. Эта работа была опубликована в Journal of Experimental Psychology [57] и была продолжена только еще одним исследованием с применением словесно-цветовой задачи (1938).
Классическая задача Струпа. Задача Струпа (Stroop Task, Stroop Test) в своем классическом варианте включала в себя три стимульные карты: 1) карту слов, напечатанных черной краской; 2) карту цветов (они были представлены в форме квадратов); 3) карту слов, напечатанных шрифтом несоответствующих значениям цветов. При этом использовались пять цветов и слов: «красный», «синий», «зеленый», «коричневый» и «фиолетовый». Слова и цвета на белых картах были представлены в виде матрицы, состоящей из 10 строк и 10 столбцов. Каждый из пяти цветов (или слов) встречался дважды в каждой строке и в каждом столбце, однако они не повторялись подряд и не образовывали каких-либо закономерных последовательностей. Слова с несоответствующими шрифту значениями были напечатаны одинаковое количество раз краской каждого из четырех остальных цветов (например, слово “красный” было напечатано одинаковое количество раз краской синего, зеленого, коричневого и фиолетового цветов). В соответствии с этим стимульным материалом испытуемым предлагались следующие задания: 1) чтение названий цветов, напечатанных черным шрифтом (ЧНЦч); 2) называние цветов (НЦ); 3) чтение названий цветов, где цвет шрифта отличается от значения слова (ЧНЦо); 4) называние цвета слова, где цвет шрифта отличается от значения слова (НЦСо). Инструкция испытуемому состояла в том, чтобы он называл вслух цвета шрифта или читал слова на карте построчно слева направо по возможности быстро и без ошибок. В случае возникновения ошибки испытуемый исправлял ее самостоятельно, если замечал, или после указания экспериментатора. Показателем эффективности выполнения задания служило среднее значение (по группе испытуемых) времени воспроизведения вслух всех стимулов карты (которых было обычно 100): t(ЧНЦч), t(НЦ), t(ЧНЦо) и t(НЦСо). Была обнаружена значительная интерференция, оказываемая несоответствующими значениями слов на называние цветов шрифта этих слов (t(НЦСо)>>t(НЦ)) — она носит теперь название эффекта Струпа (Stroop Effect). Интерференционное влияние цветов шрифта на чтение слов, напротив, было незначительным (t(ЧНЦо)—t(ЧНЦч)). Струп также отмечал, что многодневная тренировка называния цветов шрифта слов снижает интерференционное влияние значения слова на цвет шрифта в соответствии с кривой обучения, однако увеличивает интерференционное влияние цвета шрифта на значение слова.
Модификации задачи Струпа. В дальнейшем этот классический вариант эксперимента Струпа стал применяться уже в несколько преобразованных формах. Так, Терстоун (1944) для изучения восприятия использовал четыре слова и цвета («красный», «зеленый», «синий» и «желтый»), черный фон карт, круги вместо квадратов на цветовых картах; Смит (1959) отказался от использования карты слов, а цветовую карту предложил заполнять не сплошными пятнами, а ‘X’-символами; Дженсен (1965) располагал стимулы на картах в случайном порядке, избегая повторений; Фрейзер (1963) создал дополнительную карту, на которой слова «черный», «желтый», «розовый» и «зеленый» были напечатаны шрифтом несоответствующих, но не конфликтных цветов: красного, коричневого, оранжевого и синего.
Словесно-цветовая задача Струпа, существующая уже на протяжении почти шестидесяти пяти лет, неизменно привлекает к себе интерес психологов по нескольким причинам. Во-первых, она используется в многочисленных исследованиях разнообразных проблем, проявляя значимое соответствие другим психологическим методикам. Во-вторых, гибкость самой задачи предоставляет возможность создания таких ее модификаций, которые оказываются адекватными для применения при изучении широкого круга проблем психологии, например, в области восприятия, внимания, памяти, личности и др. В-третьих, показатели ее выполнения образуют некоторую закономерность, справедливую для всех испытуемых, принимающих участие в исследованиях с ее использованием. В-четвертых, она предоставляет достаточно надежные и устойчивые данные относительно индивидуальных различий. В различных модификациях задача Струпа используется для исследования широкого круга вопросов. Рассмотрим основные результаты этих исследований по материалам двух обзоров [32]; [39], а также нескольких других работ [37]; [63]; [62].
Задача Струпа как метод исследования: сферы применения. Комалли, Вапнер, Вернер (1962) пытались просмотреть возрастную динамику выполнения задания Струпа в диапазоне от 7 до 80 лет. Согласно их данным, график зависимости времени ответов от возраста испытуемых имеет вид уплощенной U-образной кривой. Авторы объясняют этот факт, опираясь на собственную теорию органического развития, согласно которой увеличение когнитивной дифференциации и иерархической интеграции связано с развитием органических мозговых структур. По мнению Ренда, Вепнера, Вернера и МакФерланда (1963), наименьшее количество ошибок приходится на карту слов, а наибольшее — на карту слов, напечатанных шрифтом несоответствующих значениям цветов, причем такие ошибки, как воспроизведение несоответствующего цвета, контаминация, пропуски имеют тенденцию к уменьшению с возрастом, а использование нелингвистических высказываний, наоборот, увеличивается с возрастом. Смит и Найман (1962) отмечали уменьшение с возрастом вариативности выполнения задания каждым испытуемым в отдельности. Данные исследований возрастных особенностей не соответствуют той известной точке зрения, согласно которой интерференция является результатом большей реактивной силы чтения слов как процесса в большей степени подвергаемого тренировке, чем процесс называния цветов.
Что касается межполовых различий в выполнении задачи Струпа, то здесь есть достоверно установленный факт: женщины лучше мужчин справляются с называнием цветов на цветовой карте, и это касается прежде всего показателя скорости. На это в разное время указывали Вудвортс и Веллс (1911), Лигон (1932), Дженсен (1965), а сам Струп [57] объяснял преимущество женщин в назывании цветов как результат их более частого соприкосновения с подобным процессом, практикой называния цветов в повседневной жизни. По мнению Струпа, подобное объяснение межполового различия подтверждается еще и тем обстоятельством, что тренировка способствует уменьшению величины этого различия.
Петерсон, Лениер и Уолкер (1925) предприняли сравнительный анализ детей афро-американской и евразийской рас в возрасте 10 и 12 лет по работе с цветовой и словесной картами. Оказалось, что в возрасте 10 лет дети, относящиеся к евразийской расе, быстрее называют цвета и читают слова. Однако уже в 12 лет различие между ними и детьми афро-американской расы утрачивает статистическую значимость. Исчезновение различия было объяснено тем, что достижение одного уровня развития деятельности происходит у детей в разном возрасте.
В исследованиях, посвященных вопросу влияния различных химических препаратов на поведение человека, задача Струпа занимает одно из лидирующих по частоте использования мест. Результаты этих исследований остаются еще не до конца ясными, однако в общем можно говорить о том, что стимуляторы приводят к улучшению деятельности по всем картам задания и уменьшению интерференции, тогда как депрессанты оказывают противоположное воздействие. Келлавей с сотрудниками (1958) предположили существование континуума «сужения-расширения объема внимания (narrowed/broad attention)», отражающего определенные изменения психофизиологических процессов. Согласно их гипотезе, стимулирующие препараты вызывают значительную фокусировку и «сужение» внимания, что приводит к редуцированию восприятия периферических стимулов и дистракторов. Депрессанты, оказывая противоположное влияние, способствуют «расширению» внимания и увеличению круга воспринимаемых стимулов. Согласно данным Холлингвортса (1912, 1923), кофеин оказывает активирующее действие, что приводит к увеличению скорости называния цветов, а алкоголь — к уменьшению как скорости, так и точности.
Задача Струпа используется для разделения испытуемых по критерию их когнитивного стиля. Когнитивный стиль — общее понятие, характеризующее способ взаимодействия человека с миром. Некоторые когнитивные стили выявляются посредством показателе задачи Струпа [12]; [8]. Некоторые исследователи связывают когнитивный стиль с процессами внимания [7]; [9]. Характеристики когнитивного стиля, определяемые с помощью задачи Струпа, дают возможность провести сопоставительный анализ самой этой задачи с другими методиками.
Стиль автоматизация и жесткий/гибкий когнитивный контроль. Для обозначения тенденции какого-либо действия стать автоматическим, требующим меньшего сознательного усилия или внимания, Броверман (1960a) использовал понятие автоматизации, опирающееся на те же показатели в задаче Струпа, что и предложенное Клейном (1954) понятие когнитивного контроля. Значительная автоматизация и гибкий контроль, как противоположные слабой автоматизации и жесткому контролю, характеризуются низкими показателями интерференции (t(НЦСо)-t(НЦ)). Испытуемые с низкими показателями интерференции лучше справляются с арифметическими задачами (простого сложения) в ситуации наличия дистракторов (слухового предъявления чисел) и со сложными моторными задачами, когда требуется одновременно одной рукой проводить линию, а другой — вращать рукоятку. Эти результаты могут быть сопоставлены с концепцией суженного/расширенного внимания Келлавея (1958), тоже построенной на основе интерференции Струпа.
Показатели задачи Струпа не связаны напрямую с интеллектом. В исследованиях Лигона (1932) корреляция между IQ и скоростью называния цветов оказалась незначимой (r = 0,02), тогда как корреляция между IQ и скоростью чтения слов была значимой, но низкой (r = 0,15, p<0,01). По данным Келлавея (1959) и Дженсена (1965) показатель интерференции (t(НЦСо)-t(НЦ)) имеет примерно нулевую корреляцию с Прогрессивными матрицами Равена.
Дженсен (1965) провел корреляционное исследование по сравнению показателей задачи Струпа со шкалами экстроверсии (E) и нейротизма (N) опросника MPI (Maudsley Personality Inventory). Каких-либо надежных корреляционных связей установлено не было, поэтому, учитывая достаточно широкую измерительную способность шкал E и N, можно говорить о том, что эффект Струпа отражает процессы, лежащие вне сферы личностных черт, выявляемых в опросниках.
Смит и Найман (1962) проводили сравнительный анализ выполнения задачи Струпа психически здоровыми людьми и пациентами психиатрической клиники. Согласно их данным, стабильность показателей характерна в большей степени для здоровых людей и психопатов, чем для невротиков или психотиков. Вопнер и Круз (1960) отмечали, что больные шизофренией отличаются от здоровых людей более высокими показателями (то есть более продолжительным временем работы) по всем картам, и по показателю интерференции (t(НЦ)-t(НЦСо)) это различие достигает в среднем 78%.
Шмит и Девис (1974) тестировали испытуемых с помощью стимулов Струпа, предъявляемых либо в правом, либо в левом зрительном поле. Ответы испытуемыми давались путем нажатия на соответствующую клавишу. Оказалось, что левое полушарие проявляет значительно большую интерференцию, что было связано исследователями с его доминирующей ролью в регуляции вербальных процессов. Однако Тсао, Ву и Фюстел (1981) показали, что для носителей китайского языка наблюдается прямо противоположный результат, когда большую интерференцию демонстрирует правое полушарие, доминирующее в восприятии как цветов, так и иероглифов. В исследовании Познера и др. (1984) было высказано предположение, что левая теменная доля мозга включена в процесс распределения внимания, хотя и левая лобная доля может играть в этом значительную роль.
Объяснения эффекта Струпа. Широкое и плодотворное использование задачи Струпа с целью выявления индивидуальных различий ставит вопрос объяснения лежащих в ее основе психологических механизмов.
Сам Струп, анализируя полученные результаты, дал им следующее объяснение. «Те ассоциативные связи, которые были сформированы между словесными стимулами и реакцией чтения, являются, очевидно, более устойчивыми, чем те, которые были сформированы между цветовыми стимулами и реакцией называния. И если эти ассоциативные связи являются результатом тренировки, а различие в их силе примерно соответствует разнице в практическом использовании чтения слов и называния цветов, то вполне обоснованным выглядит заключение, согласно которому разница между скоростью чтения слов-названий цветов и скоростью называния цветов может быть весьма удовлетворительно объяснена различием степени тренированности этих двух действий. Словесный стимул ассоциативно связан с разнообразными реакциями: восхищением, называнием, достижением, избеганием и другими» (цит. по [57]). Основанием для подобного заключения явились как результаты собственных экспериментов Струпа, так и те теоретические позиции, с которых проводились попытки дать объяснение факту доминирования в скорости процесса чтения слов над процессом называния соответствующих словам объектов. Джеймс МакКин Кеттелл, отметив этот интересный факт в 1886 году, дал ему удивительно современную и для сегодняшнего дня интерпретацию: «Это происходит потому, что в случае слов и букв ассоциация между идеей и названием имеет место настолько часто, что этот процесс происходит автоматически, тогда как в случае цветов и картинок мы должны произвольно и с усилием выбирать название» (цит. по [39]). Интерпретация Кеттелла, апеллирующая к понятиям автоматичности и произвольности оказала сильное влияние в разное время на многих психологов, среди которых можно отметить В. Джеймса (1890), М. Познера и К. Снайдера (1975), В. Шнейдера и Р. Шиффрина (1977).
Были и другие альтернативные взгляды на затронутую Кеттеллом проблему наряду с представлением об автоматическом характере процесса чтения слов и позицией о различии в тренированности чтения слов и называния цветов. Холлингворт (1915) предположил, что чтение слов требует только артикуляции, а называние цветов наряду с артикуляцией нуждается еще и в использовании ассоциаций. Гарретт и Леммон (1924) выражали мнение, что называние цвета происходит дольше из-за фактора интерференции, обусловленного множеством возможных вариантов ответа.
Существуют и более узкие объяснения интерференции, возникающие в основном в рамках тех частных исследований, где активно используется задача Струпа. Выше уже говорилось о том широком диапазоне проблем из различных областей психологии, для решения которых используется и эта задача. Однако ее применение наряду с методической составляющей часто несет в себе еще и попытку выявления лежащих в самой порождаемом задачей эффекте механизмов.
В 1965 году Дженсен подверг многочисленные показатели выполнения задачи Струпа, предложенные разными исследователями, факторному анализу. Результаты этого факторного анализа, основанные на тестировании 436 испытуемых, были вполне определенными, так что вращение основных осей по методу варимакс не внесло существенных изменений. Из всех показателей были выделены только три фактора, которые охватили почти 99% различий всех показателей. Первый фактор лучше всего обозначить как фактор цветовой трудности (color difficulty). Он наилучшим образом отражается такими показателями, как t(НЦ)/t(ЧНЦч), t(ЧНЦч)/t(НЦ), t(НЦ)+t(ЧНЦч), которые связаны с ним очень тесно (r = 0,99), а с другими двумя факторами не имеют значимой связи (r < 0,05). Второй фактор можно определить как фактор интерференции (interference). Он представлен показателем t(НЦСо)-t(НЦ), который имеет корреляционную связь с ним — r = 0,97, с первым фактором — r = 0,07 и с третьим фактором — r = 0,24. Третий фактор был обозначен как фактор скорости (speed), Терстоун упоминал его как «индивидуальный темп». Он раскрывается через показатель t(ЧНЦч), который имеет корреляционную связь с ним — r = 0,97, с первым фактором — r = -0,34, со вторым фактором — r = 0,06.
Таким образом, на основании полученных Дженсеном результатов можно сделать вывод о том, что, во-первых, использование в исследовании того или иного показателя затрагивает определенный (один из возможных, но не единственный) аспект процесса выполнения задачи Струпа, и что, во-вторых, задача Струпа и связанный с нею эффект представляют собой многомерный феномен, который невозможно полностью объяснить на основе представлений о некотором единственном механизме, как это делалось в прежних работах.
Если обратиться к представленному выше и далеко не полному перечню проблемных сфер, в рамках которых находит свое применение задача Струпа, то можно заметить, что нередко для обоснования полученных результатов авторы прибегают к использованию понятий, относящихся к вниманию. То же наблюдается и в попытках дать объяснение самому эффекту интерференции Струпа. Следовательно, внимание в данных процессах играет если не главную, то одну из важнейших ролей.
Задача Струпа как метод исследования внимания человека. При описании исследований, направленных на изучение внимания с помощью задачи Струпа, мы будем также придерживаться линии изложения представлений о внимании, каким оно выступает при выполнении задачи.
Прежде всего следует сказать, что для исследователей внимания интерес представляет факт интерференции, наблюдаемый при выполнении задачи Струпа. Именно интерференция послужила основой для обсуждения различных моделей внимания (см., например, [62]). В качестве отправной точки для обзора различных моделей внимания можно взять теорию автоматического протекания процессов. Ее история ведет свое начало от объяснения эффекта доминирования в скорости процесса чтения слов над процессом называния цветов, которое еще в 1886 году дал Дж. М. Кеттелл. Центральным положением этой теории является идея, согласно которой для переработки одних параметров информации требуется больше внимания, чем для переработки других. Называние цвета шрифта происходит при большей затрате ресурсов внимания, чем чтение нерелевантного слова, которое всегда прочитывается как бы само собою. Причиной подобной неравнозначности является более интенсивная повседневная тренировка чтения слов по сравнению с называнием цветов, в результате чего и возникает эффект интерференции. Розински и Шиллер (1977) в своих исследованиях для подтверждения теории автоматического протекания процессов указывают на тот факт, что интерференция возрастает вместе с развитием навыков чтения. Чтение, становясь все более автоматизированным, а значит в меньшей степени сознательно контролируемым, сильнее интерферирует с другими задачами, о чем говорят Хешер и Закс [63]. Похожие взгляды высказываются Лабержем и Самуэлсом (1974), Познером и Снайдером (1975), Шиффрином и Шнейдером (1977), а также Логаном (1980). Все эти исследователи рассматривают автоматизацию как неотъемлемое следствие обучения и тренировки. Согласно их представлениям, чтение слова становится значительно более автоматизированным по сравнению с называнием цвета. А более автоматизированные процессы могут оказывать интерферирующее влияние на процессы менее автоматизированные, но не наоборот. И задача Струпа интересна прежде всего тем, что она содержит в себе одновременно два параметра информации, которые перерабатываются с различной степенью автоматизированности.
Однако МакЛеод и Дунбар (1988) показали, что автоматизированность процесса еще не означает его свободы от возможного интерфереционного влияния, то есть автоматизацию следует рассматривать не просто в плане ее наличия или отсутствия, а в плане измерения ее степени. В своем эксперименте МакЛеод и Дунбар предлагали испытуемым тренироваться в назывании нестандартных геометрических фигур, причем названиями последних выступали названия четырех цветов. В течение тренировки фигуры были окрашены в один нейтральный цвет. При этом сравнивались показатели времени, необходимого для: а) называния фигур; б) называния четырех цветов, представленных другими формами; в) называния фигур, окрашенных в эти четыре цвета; г) называния цветов, представленных этими фигурами. Оказалось, что после 2 часов тренировки цвета назывались быстрее фигур, а интерференция возникала при назывании цветных фигур. Это был стандартный интерференционный эффект, который можно наблюдать в словесно-цветовой задаче Струпа. После 5 часов тренировки была обнаружена интерференция, оказываемая как формой фигур на называние цветов, так и цветами на называние фигур, хотя называние цветов (представленных другими формами) все еще проходило быстрее называния одноцветных фигур. После 20 часов тренировки эти последние два процесса сравнялись по скорости, а интерференция возникала только в случае называния четырех цветов этих фигур. Данный эксперимент послудил подтверждением того, что интерференция не является прямым следствием автоматизации навыка, и что даже автоматизированные процессы могут испытывать на себе влияние со стороны других достаточно хорошо отработанных навыков. МакЛеод и Дунбар, интерпретируя свои результаты, высказали мысль о существовании некоторого континуума, на котором разные действия могут быть расположены в зависимости от степени их автоматизированности. И тогда интерференция между задачами будет определяться их взаимным положением на этом континууме [63].
Другую теоретическую позицию, пытающуюся пролить свет на природу интерференции, обозначают обычно как теорию соотношения скорости переработки. В общем виде она утверждает, что чтение слова — процесс, происходящий быстрее, чем называние цвета. Это различие в скорости проявляется особенно отчетливо в ситуации наличия двух потенциальных ответов, один из которых соответствует цвету шрифта, а другой — значению слова, что действительно характерно для интерференции. В подобных обстоятельствах эти два конкурирующих ответа устремляются к выходу, стараясь достичь его в лидирующем положении. Поэтому иногда для описания такого соревнования употребляют метафору конной скачки, на финише которой, собственно и возникает интерференция [39]. Нетрудно заметить, что исторически теория соотношения скорости переработки информации связана с представлениями Вудвортса и Веллса, высказанными ими в 1911 году, и согласно которым каждый из ответов благодаря предшествующему использованию находится «на кончике языка» и готов к применению в любой ситуации, благодаря чему возникает взаимная конкуренция среди ответов (по [32]).
Переведя эту интерференцию в другую теоретическую плоскость, можно было бы сказать, что интерференция Струпа служит хорошим доказательством в пользу теорий поздней селекции, если ситуация конфликта возникает именно на стадии выбора ответа. Однако, в действительности этот очевидный на первый взгляд довод отнюдь не исключает существования ранней селекции при переработке стимулов Струпа. В качестве примера можно можно привести концепцию перцептивного кодирования Хока и Игеса (1970). Основная мысль этой концепции состоит в том, что перцептивное кодирование информации о цвете шрифта замедляется несоответствующей информацией о значении слова. Хок и Игес представили этому экспериментальные доказательства в виде задачи на сканирование содержания кратковременной памяти. Используя ответы типа «да/нет» и избегая тем самым семантического влияния со стороны напечатанных слов, они показали, что обозначающие цвет слова опознаются быстрее и препятствуют кодированию цвета шрифта.
Следуя логике селективного подхода, независимо от места расположения «фильтра», можно было бы ожидать, что увеличение количества возможных ответов путем введения дополнительных стимулов приведет к увеличению конкуренции между ответами за место на выходе и, следовательно, возрастанию интерференции. Маклеод и Ходдер [42] предъявляли в одном условии эксперимента два разных названия цвета, отличных от цвета шрифта (либо одновременно, либо последовательно с небольшим интервалом), а в другом — одно слово, как в обычном варианте задачи. Они обнаружили, что увеличение стимулов как при симультанном, так и при сукцессивном предъявлении не приводит к увеличению интерференции.
Трейсман и Фирнлей (1969) тоже полагали, что причиной интерференции является невозможность отстраниться от нерелевантной физической информации, однако они не считали слова более трудными для переработки, чем цвета. Они решили использовать в эксперименте два стимула для того, чтобы испытуемые определяли их сходство или различие по некоторым признакам. В одном случае таким признаком выступала семантическая информация: цветное слово-название цвета сочеталось с названием цвета, написанным черной краской (например, синее слово «красный» предъявлялось вместе с черным словом «синий»). Причиной интерференции здесь является значение слова, указывающее на нерелевантный цвет. В другом случае признаком была физическая информация: слово-название цвета, напечатанное шрифтом несоответствующего значению цвета, сочеталось с рядом цветных крестиков (например, то же синее слово «красный» предъявлялось вместе с рядом красных крестиков). Причиной интерференции в этом случае становится нерелевантный цвет шрифта, которым напечатано релевантное по своему значению слово. Трейсман и Фирнлей не обнаружили значимых различий между двумя этими вариантами задания, хотя при несоответствии релевантной и нерелевантной информации возникала небольшая интерференция. Был сделан вывод о том, что эффект Струпа не является результатом реагирования на чтение как на чаще тренируемый процесс по сравнению с идентификацией цветов и, следовательно, в меньшей степени поддающийся игнорированию. Названия цветов могут мешать друг другу только в том случае, если называние цвета есть необходимая составляющая задания, а если же ответ типа «похожи/непохожи» может быть полностью сформирован на основе цветов двух красок, то их названия не создают интерференцию. То есть интерференция возникает при столкновении двух классов анализаторов (для цветов и для слов), чего не наблюдается при использовании только одного класса анализаторов [62].
Большинство представленных ранее теорий, пытающихся объяснить эффект Струпа, принимают в качестве постулата принцип последовательной переработки информации. Переработка на каждой стадии должна завершиться полностью, прежде чем процесс перейдет на следующую стадию. В последнее время происходит переориентация моделей в сторону представлений о параллельной переработке информации. Во многом это связано с изменениями в понимании ограничений, которые теперь не уподобляются специфическому для каждой стадии узкому бутылочному горлышку, как это происходило у Бродбента, а рассматриваются с точки зрения ресурсов системы переработки информации, например, в теории Канемана. Коннекционистские модели, представляя собой наиболее бурно развивающееся направление представлений о параллельной обработке информации, пытаются воспроизвести многие процессы, в том числе и эффект Струпа. Согласно этим моделям, переработку можно изобразить в виде совокупности связанных друг с другом модулей, благодаря чему образуется разветвленная сеть. При выполнении задания прежде всего происходит выбор так называемого пути, состоящего из цепочки модулей. Путей может быть выбрано и несколько. Если два пути активируются одновременно и создают разнонаправленную активацию в общем для обоих звене, то возникает интерференция, если же продуцируется сходная активация, то возникает ускорение процесса переработки [24].
Что же касается внимания как ресурсов системы переработки информации, то Лоу и Миттерер [37] провели интересный эксперимент, в котором попытались в разных вариантах распределить информацию между двумя одновременно предъявляемыми стимулами: цветным словом и черным словом. При нейтральном условии значения обоих слов не имели ничего общего с цветами (например, слова «наибольший» и «дальний»). В конфликтном условии черное слово было названием цвета, который отлался от названия цвета нейтрального слова (например, напечатанное красной краской слово «наибольший» было в паре с черным словом «синий»). В совпадающем условии черное слово было названием цвета, идентичным цвету шрифта другого слова (например, красное «наибольший» сопровождалось черным «красный»). При этом испытуемым для называния цвета шрифта нечерного слова предъявлялись вперемешку пары всех трех условий. Варьируя пропорцию пар совпадающего условия, авторы получили следующие результаты: с увеличением пропорции совпадающих проб возрастали эффекты интерференции и улучшения ответов. Происходило это потому, что испытуемые, замечая преобладание совпадающих пар, стремились воспользоваться вспомогательной информацией (черными словами) и распределяли внимание между двумя словами. Когда же увеличивалась пропорция конфликтных пар, испытуемые стремились сузить область область внимания до восприятия только цвета шрифта слова.
Эти результаты демонстрируют возможность произвольного выбора испытуемыми либо стратегии селективного внимания, либо распределения последнего в определенном диапазоне. Эксперименты Лоу и Миттерера опираются на исследование, проведенное Канеманом и Хеником (1981). Они, впервые пространственно разделив семантическую и физическую информацию, обнаружили, что это приводит к значительному снижению величины интерференции вплоть до ее исчезновения. Канеман и Хеник сделали предположение, что как селекция стимула, так и организация восприятия играет важную роль в контроле внимания. Следуя за Найссером, они пришли к мысли о том, что внимание управляет только воспринимаемыми объектами или единицами, которые уже организованы предшествующими процессами предвнимания. Пространственное разделение противоречивых слова и цвета позволяет двум источникам информации быть обработанными отдельно благодаря их попаданию в различные единицы восприятия.
Беснер [16] предложил принципиально похожую модификацию задачи Струпа, где в слове-названии цвета окрашенной была только одна буква. Это изменение привело к редукции интерференции и ее полному исчезновению, на основании чего Беснер видит больше оснований говорить о чтении как о регулируемом контекстом процессе в противоположность широко распространенному взгляду, подразумевающему автоматическое протекание чтения. Интерференция происходит потому, что в обычных обстоятельствах при выполнении традиционной задачи Струпа внимание распределено по всему слову, и это способствует переработке как физической, так и семантической информации, когда же только одна буква оказывается окрашенной, то область, фокусируемая в пространственном внимании, сужается, и интерференция исчезает.
Таким образом можно видеть, что при объяснении эффектов инерференции в задаче Струпа ряд авторов прибегает к представлениям о внимании и его механизмах.
Вместе с тем следует отметить, что эти авторы опираются на разные теории и модели внимания, разработанные в когнитивной психологии. Это говорит о том, что использование задачи Струпа оказывается плодотворным при решении проблемы внимания. Заметим, что подобное предположение недавно было высказано в статье «Задача Струпа: “золотой стандарт” исследования внимания» [41].
Методики быстрого последовательного предъявления зрительной стимуляции
Быстрое последовательное предъявление зрительной стимуляции (rapid serial visual presentation, далее — RSVP) — экспериментальная методика, предполагающая предъявление различных стимулов (отдельных символов, слов, предложений, геометрических фигур и сложных изображений) в одном и том же месте в пространстве со скоростью от 4 до 30 стимулов в секунду [101]; [48]; [30]; [53]. Впервые методика RSVP была применена Эриксеном и Спенсером в 1969 году и с тех пор была многократно модифицирована. На настоящий момент она является одной из самых популярных методик в западной когнитивной психологии.
В большинстве экспериментов с RSVP используются последовательности из 15-20 стимулов. Задача испытуемого заключается в том, чтобы обнаружить или опознать стимул, обладающий некоторым ключевым признаком (key feature) — целевой стимул. В случае задачи обнаружения стимула, испытуемый дает ответ, присутствовал ли целевой стимул в предъявленной последовательности, а в случае задачи опознания испытуемый должен отчитаться о некотором другом признаке целевого стимула, так называемом измерении ответа (response feature). Пример последовательности RSVP с целевой буквой Т белого цвета приводится на схеме 1. В исследованиях варьируются асинхрония появления стимула (интервал между началом предъявления двух следующих друг за другом стимулов) и межстимульный интервал (в ряде экспериментов равный нулю).
Схема 1. Пример ряда стимулов, применяемого в методиках типа быстрого последовательного предъявления зрительной стимуляции (Приводится по [52]).
В последовательности стимулы, предшествующие целевому, получили название предцелевых (-n), а следующие за ним — постцелевых (+n). Ошибки опознания целевого стимула, когда в ответе называется признак пред- или постцелевого стимула, получили название ошибок вторжения.
Эффект мигания внимания
«Эффект мигания внимания» (далее — ЭМВ) — один из новых фактов, полученных за последние годы в рамках когнитивной психологии. В общем эффект определяют как кратковременное ухудшение зрительного обнаружения или опознания цели, наступающее вслед за обнаружением или опознанием другой, предшествующей цели, если они предъявлены внутри последовательности однородных объектов, сменяющих друг друга с большой скоростью на одной и той же позиции в пространстве. Данное ухудшение переработки информации аналогично тому, что происходит при обычном мигании, что и дало эффекту название.
Открытие эффекта мигания внимания. В работах целого ряда исследователей ЭМВ наблюдался, но не был выделен как особый феномен, а его исследование не стало целью авторов. Как правило, во всех этих работах использовалась методика быстрого последовательного предъявления зрительной стимуляции (см., напр., [46]; [51]). Как указано выше, данная методика предполагает предъявление на одной и той же позиции в пространстве — как правило, в центре экрана монитора персонального компьютера — ряда сменяющих друг друга со скоростью в среднем 8-12 элементов в секунду зрительных объектов, а перед испытуемым ставится задача обнаружить или опознать один или несколько целевых объектов предъявляемого ряда. В экспериментах Дж. МакЛина, Маргарет и Дональда Бродбентов целевые объекты (буквы и цифры), которые испытуемый должен был опознать, задавались такими признаками, отличающими их от остальных объектов предъявляемого ряда, как цвет, размер и категория [46]. В этих условиях испытуемые совершали ошибки, на основании анализа которых был сделан вывод, что опознание цели предполагает объединение определяющего ее признака (например, цвета) с признаком, подлежащим опознанию (форма стимула), причем это объединение требует внимания и занимает около 100 мс. В следующей работе авторы, используя аналогичную методику, давали задание на опознание двух целевых слов, отличавшихся от остальных слов ряда размером букв. Было показано, что опознание первой цели может нарушать процесс обработки второй цели. При этом вероятность правильного опознания второй цели зависела от позиции по отношению к первой и оказалась минимальной спустя 400 мс после ее предъявления [21].
Позиционный эффект ухудшения обработки стимулов, следующих за целью, независимо от предыдущих авторов был обнаружен Э. Вайхзельгартнером и Дж. Сперлингом [65]. Испытуемые в их экспериментах опознавали целевую букву (мишень) в последовательности цифр, предъявляемых со скоростью 11 элементов в секунду, и должны были назвать три цифры, идущие непосредственно вслед за ней. Когда испытуемый верно опознавал мишень, в качестве трех последующих стимулов наиболее часто назывались цифры, появлявшиеся в интервале 0-100 мс и свыше 300 мс после нее, то есть следующий за мишенью стимул (позиция +1) и стимулы на позициях свыше четвертой (+5 и далее) по отношению к мишени. Авторы предполагают, что при решении данной задачи внимание к ряду стимулов разделяется на две идущие друг за другом волны, и стимулы, попадающие во временной интервал между этими волнами, не перерабатываются вообще. При этом Дж. Сперлинг ссылается на предложенную им ранее метафору селективного внимания, которая уподобляет его механизм опускающейся и поднимающейся шторке, расположенной на ранней стадии переработки информации [51].
Рисунок 1. Эффект мигания внимания (Raymond et al., 1992).
Разработка данной гипотезы группой канадских исследователей привела к открытию эффекта мигания внимания [50]. В качестве стимульного материала в этой работе использовались заглавные буквы английского алфавита, последовательно предъявлявшиеся в центре экрана со скоростью 11 элементов в секунду. Авторы воспроизвели методику и в предварительном эксперименте в целом подтвердили основной результат исследования Э. Вайхзельгартнера и Дж. Сперлинга на данном материале: было установлено, что ухудшение переработки стимулов наиболее выражено на интервале 180-360 мс, то есть на позициях +2, +3 и +4 после мишени. Возник вопрос, какими факторами обусловлено данное ухудшение: ограничениями сенсорной переработки или фактором активного целенаправленного внимания. Для ответа на этот вопрос был проведен основной эксперимент с использованием модифицированной методики. В качестве мишени применялась буква белого цвета, появлявшаяся после 7-14 букв черного цвета. Вслед за мишенью всегда предъявлялось 8 букв, среди которых в половине проб появлялся заранее определенный зонд — буква Х черного цвета. Положение зонда относительно мишени варьировалось: он предъявлялся в случайном порядке на одной из 8 позиций после мишени, а также в качестве мишени (в этом случае буква Х была белого цвета). При этом зонд никогда не появлялся до белой буквы и возникал не более одного раза за последовательность. Испытуемый должен был опознать белую букву-мишень, назвать ее сразу после окончания предъявления ряда и ответить, появлялся ли в ряду после нее зонд. В контрольном условии испытуемый должен был выполнить только одно задание — ответить, появлялась ли в предъявленной последовательности буква Х (независимо от ее цвета). Авторы предположили, что, если ухудшение обнаружения зонда связано с сенсорными ограничениями, то при экспериментальном и контрольном условиях будет иметь место одинаковое ухудшение обнаружения зонда; в противном случае ухудшение должно наблюдаться только в экспериментальном условии, когда испытуемый перед обнаружением зонда должен опознать мишень, то есть обратить на нее внимание. В итоге обработки результатов проб с правильным опознанием мишени была получена U-образная кривая продуктивности обнаружения зонда в экспериментальном условии (см. нижнюю кривую на рис.1). В контрольном условии продуктивность обнаружения зонда была практически одинакова для всех позиций (см. верхнюю кривую на рис.1). Как видно из рисунка, на позициях от +2 до +5 после появления мишени в экспериментальном условии наблюдается снижение продуктивности обнаружения зонда Х в ряду стимулов, следующих за мишенью, которое оказалось статистически значимым.
На основании полученных результатов авторы делают вывод о несущественной роли сенсорных факторов в ухудшении обнаружения зонда. Они объясняют снижение продуктивности обнаружения зонда временным прекращением переработки информации в результате «мигания» внимания, по аналогии с обычным миганием, вызывающим прекращение поступления зрительной стимуляции из окружающей среды. В качестве параметров ухудшения обнаружения зонда обсуждаются глубина (показатель интенсивности) и длительность (показатель экстенсивности) [23]; [49]; [54]. Можно сказать, что данные параметры описывают площадь, ограниченную графиками контрольного и экспериментального условий (см. рис.1). Это расхождение между условиями по обоим параметрам стали называть «эффектом мигания внимания», а описанные выше условия считать типовыми для его возникновения.
В дальнейшем, благодаря изменениям методики, новый шаг в исследованиях ЭМВ был сделан в работе американских исследователей [23]. Он состоял в изучении условий возникновения эффекта, а именно, его зависимости от характеристик стимулов, составляющих «фон», и, в том числе, стимула, следующего непосредственно за мишенью. Прежде, в исследованиях канадских психологов, испытуемые имели дело с мишенью, явно отличавшейся от остальных элементов ряда по физическому признаку, и зондом, сходным с элементами ряда по физическим признакам и отличавшимся от них по форме. Теперь же мишень и зонд были определены не физическими признаками или формой, а категориально, и относились к одному и тому же классу объектов: это были две буквы среди цифр. Изменение методики повлекло за собой изменение терминологии: вместо мишени и зонда стали говорить о двух мишенях, появляющихся среди шумовых стимулов — дистракторов. Вслед за работой М. Чана и М. Поттер начался лавинообразный рост количества исследований, посвященных изучению ЭМВ.
Основные результаты исследований эффекта мигания внимания. Исследования ЭМВ в последующие годы шли в двух направлениях:
1. Исследование зависимости параметров ЭМВ от характеристик входа путем варьирования условий предъявления стимуляции.
2. Исследование зависимости эффекта от требований, поставленных перед испытуемым при помощи инструкции.
В исследованиях первого направления были получены следующие факты.
1. ЭМВ наблюдается, во-первых, когда в качестве мишени, подлежащей обнаружению, используется не буква определенного цвета, но (а) заранее заданная буква того же цвета, что и остальные буквы ряда ([54], эксп.3); (б) случайный точечный паттерн ([54], эксп.4); во-вторых, когда в качестве стимулов используются не буквы или цифры, а простые геометрические фигуры [53]; в-третьих, после каждого целевого стимула (и мишени, и зонда), если они правильно обработаны, а не только после первого, что было продемонстрировано путем добавления третьего целевого стимула после второго; при этом для третьего целевого стимула эффект усиливается по сравнению со вторым ([23], эксп.1).
2. ЭМВ усиливается, если требуется текущий (on-line), а не отсроченный (off-line) ответ относительно первого целевого стимула (то есть ответ посредством нажатия на соответствующую кнопку клавиатуры во время предъявления ряда, а не после окончания его предъявления); при этом эффект оказывается более ярко выражен по глубине в тех случаях, когда время реакции испытуемого, связанное с выбором ответа относительно мишени, больше ([33], эксп.2-3).
3. ЭМВ уменьшается, во-первых, когда в качестве буквы- мишени используются не 25, а 3 заранее определенные буквы ([54], эксп.1); необходимость выбора зонда из двух предложенных стимулов, согласно исследованию Э. Трейсман и Р. Уорда (1996) —, также значительно уменьшает ЭМВ; во-вторых, в случае смещения стимула на позиции, следующей за мишенью, в пространстве относительно места предъявления всего ряда ([49], эксп.3), а также в случае предъявления ряда не в одном месте, а распределенно по 4-9 смежным позициям ([20], in press, эксп.1-2); в-третьих, когда в качестве дистракторов, идущих вслед за мишенью и зондом, вместо цифр используются символы стандартной клавиатуры компьютера: %#$ и т.п. (эффект локальной интерференции) ([23], эксп.4, 6-7); в-четвертых, вплоть до исчезновения — при увеличении общей отличимости зонда и мишени от стимулов фона: например, когда дистракторами являются символы клавиатуры, а целевыми стимулами — цифры ([23], эксп.5), или в качестве мишени и зонда используются слова английского языка, а в качестве дистракторов — слова, составленные из неизвестных испытуемому символов-иероглифов ([44], эксп.2) (эффект глобальной интерференции); в-пятых, текущий, а не отсроченный отчет о мишени несколько сокращает эффект по длительности и даже улучшает выполнение задания относительно зонда на отдаленных от мишени позициях (отсроченных приблизительно на время реакции испытуемого на мишень, составляющее порядка 530 мс) по сравнению с традиционной ситуацией отсроченного отчета [33].
4. ЭМВ не возникает, во-первых, если в качестве мишени используется незаполненный зрительной стимуляцией временной интервал ([54], эксп.5-7); во-вторых, когда имеет место длительная тренировка: она снимает действие ЭМВ по отношению к стимулу- зонду, определенному через категорию (цифра среди букв) [43].
5. Обнаружено предположительное или явное влияние на ЭМВ (его наличие и степень выраженности) некоторых базовых процессов в системе переработки информации: маскировки и эффекта предшествования.
5.1. Маскировка: ЭМВ чувствителен к тому, следует ли за мишенью какой-либо стимул: ЭМВ не возникает в случае введения на место первого после мишени стимула пустого интервала ([20], in press; [23]; [54]), но наблюдается, когда вслед за мишенью предъявляется: (а) стимул, принадлежащий к отличной от остальных стимулов ряда категории ([49], эксп.1), (б) случайно-точечный паттерн ([49], эксп.2), (в) используемый в качестве маски символ амперсанда (“&”) ([20], in press, эксп.4; [1]), (г) яркое однородное пятно света [28]. Не в меньшей степени эффект чувствителен к стимулу, следующему за зондом. Так, если за зондом-буквой вместо ряда фиксированной длины следует только один стимул-дистрактор (цифра или случайно-точечный паттерн), ЭМВ сохраняется; однако, если зонд и идущий за ним дистрактор накладываются друг на друга, ЭМВ резко уменьшается или исчезает вообще ([27], эксп.1-3).
5.2. Эффект предшествования (прайминг-эффект): в случае введения в ряд третьего целевого стимула вероятность отчета о нем повышается (т.е. ЭМВ по отношению к нему уменьшается), если он семантически связан со второй целью, даже когда о самой второй цели испытуемый сообщить не может ([26], эксп.1); эффект предшествования наблюдается также в том случае, когда зонд семантически связан или сходен с мишенью ([26], эксп.2; [45]) или с предшествующим ему стимулом ряда [22], даже когда оба попадают в интервал ЭМВ; но в последнем случае влияние кратковременно (не более 100-200 мс), тогда как в первом, когда на праймирующий стимул (мишень) внимание обращается в соответствии с инструкцией, эффект предшествования продолжается не менее 400 мс, сильнее выражен и зависит от силы ассоциации между стимулами [45].
Что касается изменения требований к испытуемому, то, как было отмечено выше, в отношении целевых стимулов формулируются два типа инструкций: на обнаружение и на опознание. При этом испытуемые отчитываются, как правило, устно или путем введения соответствующих символов с клавиатуры компьютера после каждой пробы. Зависит ли ЭМВ от типа инструкции? Поиску ответа на этот вопрос было посвящено несколько экспериментальных исследований. В том случае, когда мишень должна быть обнаружена, а зонд — опознан, ЭМВ сохраняется полностью [22]. Если требуется обнаружение как мишени, так и зонда, ЭМВ также не изменяется по глубине и длительности по сравнению с заданиями на опознание мишени и обнаружение зонда (типовая ситуация) независимо от целевых признаков мишени — цвета, формы, категории ([54]; эксп. 3а,б). То же самое верно для наиболее распространенного в настоящий момент варианта методики с опознанием как мишени, так и зонда (напр., [23]). Опираясь на результаты этих работ, можно сделать вывод, что ЭМВ не зависит от инструкции испытуемому (опознание или обнаружение).
Итак, очевидно, что большинство проведенных работ посвящено изучению условий возникновения или изменения ЭМВ. Результаты же работ, в которых отслеживались требования к испытуемому, значительно в меньшей степени определены.
По итогам проведенных исследований с варьированием различных параметров условий и требований были выделены следующие характеристики “стандартного” ЭМВ:
1. возникает в ситуации быстрого последовательного предъявления зрительной стимуляции на интервале от 180 до 450 мс после опознания или обнаружения целевого стимула и является нормальным эффектом, характерным практически для всех испытуемых;
2. предположительно базируется на ограничениях именно внимания, а не на сенсорных или мнемических ограничениях;
3. является результатом взаимодействия между заданием относительно мишени и появлением первого стимула после мишени, который должен быть физическим “объектом”, то есть содержать некоторый паттерн информации;
4. величина эффекта зависит от степени отличимости мишени от стимула, идущего за ней, от общей отличимости мишени от стимулов-дистракторов, а также от общего количества разных стимулов, которые могут появиться в качестве мишени; выбор из двух возможных вариантов повышает вероятность опознания зонда там, где в иных условиях он не мог бы быть обнаружен и опознан;
5. эффект может взаимодействовать с другими эффектами внимания и памяти: например, с эффектами предшествования.
Попытки теоретического объяснения. Изложенные факты были получены по ходу выдвижения различных гипотез (моделей), объясняющих возникновение эффекта мигания внимания и роль собственно внимания в этом процессе. Каждая из таких моделей заслуживает отдельного рассмотрения и критической оценки. В когнитивной психологии в целом традиционно выделяют два больших класса моделей селективного внимания — модели «ранней селекции» (Д. Бродбент, Э. Трейсман и др.) и «поздней селекции» (Д. Дойч и А. Дойч, Д. Норман и др.). Рассматривая совокупность моделей ЭМВ, У. Маки предлагает также различать модели, в которых причина ЭМВ либо выносится за рамки линии переработки информации во время быстрого последовательного предъявления зрительной стимуляции, в результате чего критическая роль отводится зрительной кратковременной памяти (модели отсроченной переработки), либо включена в эту последовательность (модели текущей переработки), что предполагает критическую роль именно механизмов внимания и его доступных ресурсов [44]; [45]. Заметим, что последние нейрофизиологические данные поддерживают идею вынесения причин ЭМВ за линию переработки информации, то есть свидетельствуют в пользу модели отсроченной переработки [64].
Итак, объяснения ЭМВ можно разделить на три группы, одна из которых опирается на модель отбора на начальных этапах процесса переработки информации, то есть ранней селекции, а две других — на два варианта моделей поздней селекции (см. рис. 2).
Рис. 2. Классификация объяснений ЭМВ. 1 — модель подавления. 2 — модель интерференции. 3 — двухстадийные модели. Описание моделей см. в тексте.
1. Модели подавления. Данная группа представлена первым объяснением ЭМВ — моделью Дж. Реймонд, К. Арнелл и К. Шапиро ([50] в основе которой лежит метафора «шторки» на пути переработки информации Дж. Сперлинга с сотрудниками [51]; [65].
2. Модели интерференции (иначе их называют моделями конкуренции за извлечение из КП). К данной группе относится трехстадийная модель К. Шапиро и Дж. Реймонд [53]; [54]; [38], построенная на основе теории сходства Дж. Дункана и Дж. Хамфриса [25].
3. Двухстадийные модели с ограничением времени обработки отдельных стимулов на второй стадии. К данной группе относится прежде всего двухстадийная модель М. Поттер и М. Чана [23]; [47], а также модель Х. Эджета с сотрудниками (см., напр., [28]). К двухстадийным моделям ЭМВ близка разрабатываемая канадским исследователем П. Жоликером теория центральной интерференции, в силу большей общности объясняющая также психологический рефрактерный период и включающая аспекты, связанные с временем реакции (см., напр., [33]).
Остановимся более подробно на трех основных объяснениях ЭМВ: модели подавления Дж. Реймонд, модели интерференции К. Шапиро и Дж. Реймонд и двухстадийной модели М. Поттер и М. Чана. Первоначальная модель эффекта — метафора опускающейся и запирающейся на замок в случае интерференции «шторки» — представляет собой модель ранней селекции, то есть отбора поступающей информации на входе в систему опознания: обработка мишени вместе со следующим за ней стимулом запускает механизм подавления, блокирующий переработку последующих стимулов до тех пор, пока опознание мишени не будет завершено. Предполагается, что белый цвет мишени в ряду стимулов обнаруживается предвниманием (I стадия обработки); эта информация используется для запуска механизма внимания, который открывает и закрывает «шторку», расположенную на входе в механизм переработки информации (II стадия). Работа внимания начинается (шторка открывается), когда обнаруживается признак, определяющий мишень (цвет), и продолжается до завершения опознания мишени. Если в течение этого времени появляется следующий стимул (+1), его характеристики будут обрабатываться вместе с характеристиками мишени, в результате чего механизм опознания будет снабжен перепутывающейся информацией. Возможность путаницы фиксируется системой обработки, которая в превентивных целях включает механизм подавления. Если путаницы нет, и опознание мишени завершается без интерференции с другими стимулами, шторка автоматически опускается, и следующий эпизод может начаться достаточно быстро. Но если путаница возникает, шторка «запирается на замок» путем специального подавления, что, по аналогии с опусканием века при обычном мигании, делает начало очередного эпизода переработки процессом, требующим больше времени.
Однако ряд экспериментов [54]; [53]; [49] заставил отказаться от моделей ранней селекции и от аналогии с миганием и перейти к объяснительным моделям поздней селекции, согласно которым опознаются все стимулы ряда, но выбор верного стимула нарушается из-за конкуренции между стимулами на выходе из системы опознания. Так, вторая модель канадских исследователей представляет собой модификацию упоминавшейся выше «модели сходства» Дж. Дункана и Дж. Хамфриса, касающейся пространственного зрительного поиска [25]. Согласно этой модели, на эффективность отбора мишени влияют (1) степень сходства мишени с фоновыми стимулами и, прежде всего, со стимулом, следующим за ней (обратная зависимость) и (2) степень сходства между фоновыми стимулами (прямая зависимость). Дж. Реймонд и К. Шапиро добавляют к двум данным характеристикам также степень сходства между мишенью и зондом. Модель включает три стадии:
1. построение структурированной перцептивной репрезентации зрительного поля;
2. отбор из объектов, представленных на первой стадии, путем сопоставления описаний стимулов, полученных на первой стадии, и внутренних информационных шаблонов (определение наличия или отсутствия мишени);
3. поступление информации в зрительную кратковременную память (КП) с последующим извлечением из нее.
Шаблоны устанавливаются и для мишени, и для зонда, что делает более вероятным их поступление в КП (то есть придает им определенный вес). Дополнительно вес выше среднего распространяется на стимул, идущий за мишенью (и за зондом), по-видимому, как следствие их близости во времени к целевым стимулам. В зрительной КП имеет место конкуренция между мишенью и зондом (при участии стимулов, идущих за ними) за извлечение, которая оказывается тем менее жесткой, чем более явно мишень отличается от зонда.
Двухстадийная модель многократного обнаружения целевого стимула в заданиях с быстрым последовательным предъявлением зрительной стимуляции М. Поттер и М. Чана [23] является разработкой модели Д. Бродбента [21]; [46], согласно которой за ранними стадиями обнаружения следует стадия обработки с ограниченной пропускной способностью, предъявляющая особые требования к вниманию. Первая стадия данной модели связана с анализом релевантных с точки зрения соответствия мишени признаков каждого из предъявляемых стимулов (цвет, размер, категория и т.п.). Для каждого из стимулов конструируется кратковременная концептуальная репрезентация, которая затем либо отбирается для дальнейшей обработки, либо столь же быстро забывается во избежание интерференции. ЭМВ является продуктом второй стадии, на которой происходит обработка и упрочение информации о мишени после ее обнаружения на первой стадии. Здесь репрезентация потенциальной мишени должна быть переведена в вербальную КП. Вторая стадия начинается не с появлением мишени, а только после завершения первой стадии. Продолжительность и разрешающая способность обработки на этой стадии таковы, что мишень и следующий за ней стимул могут обрабатываться вместе. Пока длится обработка мишени на второй стадии, последующие стимулы, прошедшие первую стадию, обрабатываться не могут. Длительность и эффективность обработки на второй стадии определяются сложностью задачи, то есть степенью локальной интерференции (отличимости мишени от дистракторов).
Сравнение двух моделей поздней селекции — модели К. Шапиро и Дж. Реймонд и модели М. Чана и М. Поттер — демонстрирует прежде всего функциональное сходство этих моделей, несмотря на то, что они расходятся в деталях. Так, обе модели допускают раннюю семантическую обработку стимулов, которой управляют заранее определенные признаки мишени, а также предполагают существование механизма с ограниченной пропускной способностью для перевода результатов ранней обработки в формат, подходящий для воспроизведения.
В настоящее время большинство исследователей ЭМВ работают с моделями поздней или множественной селекции. Так, У. Маки настаивает на том, что движение в рамках исследования эффекта должно осуществляться по пути интеграции двух видов моделей поздней селекции и создания «гибридной» модели, которая необходимо будет включать несколько ограничителей [44]; [45]. Хотя в теоретическом плане такое направление движения, по аналогии с развитием психологии внимания в целом, представляется малоперспективным, гибридные модели могут способствовать дальнейшему планированию экспериментальных работ для выявления места и причины эффекта в системе переработки информации.
Компликационный эффект
Компликационные эффекты могут быть определены как искажение в восприятии объективной последовательности разномодальных событий на временных интервалах до 1 сек. Они входят в более широкую область явлений временных смещений, то есть искажений в восприятии объективной последовательности событий вне зависимости от их модальности. Временные смещения характеризуются направлением (при положительных смещениях некоторое событие, например, звонок, кажется наступившим позднее, чем другое, реально одновременное с ним или даже более позднее; при отрицательных кажется, что событие наступило раньше, чем другое, более раннее или одновременное с ним в действительности). Процедуры получения компликационных эффектов носят название «компликационных экспериментов».
Открытие и история изучения компликационного эффекта. Компликационный эффект впервые был описан астрономами в конце XVIII века как «личное уравнение», а его изучение в психологии началось с середины следующего столетия. В 1796 г в обсерватории Гринвича произошло событие, впоследствии ставшее символом зарождения двух ветвей экспериментальной психологии — общей и дифференциальной. Директор Гринвичской обсерватории Невил Маскелайн заметил, что его ассистент Дэвид Киннебрук, точно наблюдавший прохождения небесных тел на протяжении всего 1794 г, «с начала августа стал определять их на полсекунды позже, чем должен был бы» (цит. по: [52], с. 8). Ассистент был уволен, но с 1816 г. другие астрономы, первым из которых был Ф. Бессель, начали детальное исследование этого феномена.
Метод астрономических наблюдений (зрительно-слуховой метод Брэдли) [1],[2]; [52]; [15]. Одна из важнейших задач любой обсерватории состояла в регистрации моментов пересечения меридиана звездами и планетами. В плоскости фокуса специального телескопа (пассажного инструмента), вращавшегося в плоскости меридиана, располагалась сетка из горизонтальных и вертикальных линий. Телескоп устанавливался так, чтобы средняя линия сетки совпадала с линией небесного меридиана. Специальные часы громко отбивали удары каждую секунду. Перед прохождением звезды через меридиан астроном смотрел на часы, а затем, наблюдая движение звезды через поле телескопа (см. рис. 1
Дата добавления: 2017-01-28; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 241 | Нарушение авторских прав
Поиск на сайте:
Лучшие изречения:
© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление |
| 1116 - 