Коробейщиков Андрей - Пустенье

 

 

Мистический цикл «Войны Шаманов»

 

Смена тысячелетий, преддверие нового большого геокосмического цикла, который был предсказан как многими древними культурами, так и рядом современных ученых, знаменуется в первую очередь переменой в области сознания людей, их мироощущения. Кажется, что мир вокруг нас начинает сходить с ума: катастрофы и перемена климата, изменение полюсов и временного цикла… Стремительно меняется не только поли тическая, но и геологическая карта мира. Появление людей с невероятны ми способностями, возникновение новых религиозных культов и учений мессианского толка, новейшие технологические открытия, потрясающие воображение… Все это говорит о том, что человечество стремительно вступает в новую фазу своего развития. Неудивительно, что в этих усло виях человеку свойственно было растеряться, начиная все чаще задумы ваться о своем предназначении, о своих реализованных и нереализованных возможностях, о своей дальнейшей судьбе как в рамках этого мира, так и за его видимыми границами…

И чем больше человек задумывается над этими фундаментальными проблемами, тем отчетливее он понимает, что перед лицом Бесконечнос ти он остается один. И поэтому ему нужно научиться принимать на себя ответственность за свою уникальную миссию, за свое бессилие и за свою силу, за свои ошибки и свои достижения. В условиях этого динамич ного и нестабильного, меняющегося мира человек все чаще стремится к понятиям «Любовь», «Мир», «Добро», отворачиваясь от того, что обыч но называют «темной стороной» или «обратной стороной медали». Такие понятия, как «Страх», «Война», «Вызов», отторгаются смятен ным сознанием, негодующим на любое упоминание об этой мрачной и запретной области. А мир вокруг воюет: сильный пожирает слабого, хит рый обманывает доверчивого, коварный предает честного. И можно отвернуться от всего этого, но лицемерие никогда не претендовало на объективность. Мы должны понять, что к светлому миру всеобщей любви и взаимопонимания можно прийти только через ломку жестких стен негативного осознания, через преодоление прежних ограничивающих рамок собственной системы жизненных приоритетов, иногда не способ ных обеспечить нам полноценную, яркую жизнь, наполненную пережива ниями Силы и ощущением Свободы.

 

Настала пора честно взглянуть в лицо своим страхам, которые подобно раковойопухоли отравляют нашу жизнь, мешая нам реализовать свой могущественный потенциал. Настала пора честно посмотреть на свою истинную природу, принимая себя такими, какие мы есть, а не такими, какими мы себя рисуем в своем воображении. Сила заключается не в избегании своих Вызовов, а в их безупречном принятии. Именно поэтому я предлагаю вашему вниманию очередной роман из цикла «Войны Шаманов», в котором в неизменной форме мистического детектива поднимаются не только проблемы нравственного выбора, но и более глубокие, эзотерические пласты человеческого самосознания.

Роман «Пустенье» является продолжением первого произведения данного цикла «ИТУ-ТАЙ. Темный Ветер с зеленых холмов». Уже знакомые по первой книге герои и новые персонажи продолжают развитие таинственной мистерии ИТУ-ТАЙ, разворачивающейся в контексте привычной повседневной жизни.

 

«Услышь глас разума, пребывающего в тебе.

Внемли разуму своему, гласу истины и света.

Уподобься ветру, выбирающему свет среди тьмы.

Путь ветра – видение действия в бездействии

и бездействия в действии.

Внешнее деяние – лишь иллюзия, под маской действия скрыто бездействие.

Тьма скрывает свет и свет скрывает тьму.

Одно скрыто в другом…»

Г.Э. Адамович. «Белорусские асилки», серия «Славянские единоборства»

 

Автор не претендует на соответствие публикуемой им информации официальной науке или общепринятым мнениям, а предлагает исключи тельно свое видение и свои версии, часть из которых основана на личной мистической и обрядовой практике.

 

«Воинов света можно узнать по взгляду.

Они живут в нашем мире, они составляют часть нашего мира, в наш мир были они присланы и пришли сюда без посоха и сандалий. Нередко они испытывают страх. Не всегда они поступают правильно. Воины света порой терзаются из-за безделицы, огорчаются по пустякам, считают, что недостойны расти. Воины света время от времени думают, что недостойны ни чуда, ни благодати.

Воины света часто спрашивают себя и друг друга, что они делают здесь, и еще чаще приходят к выводу, что жизнь их лишена смысла. Именно поэтому они – воины света. Потому, что совершают ошибки. Потому, что задают вопросы. Потому, что неустанно отыскивают смысл. Ищут – и в конечном счете находят».

Пауло Коэльо

«Книга воина света»

Синяя тьма. Вязкая и холодная, могущественная и неумолимая. Она обволакивает человека, кружит его в своих объятиях, уговаривает впус тить ее внутрь, позволить слиться с ней, стать единым целым – могу щественным и неумолимым.

 

Человек пытается противостоять этому коварному шепоту, но тщетно. Синюю тьму невозможно превозмочь. Она повсюду. Шепчет, уговаривает, приказывает. Ее сказки звучат соблазнительно. Она предла гает человеку вечный покой и слияние с самой великой стихией в этом мире. Она говорит о бренности тела и окостенелости смерти. Она поет о тишине, покое и в то же время о вечном движении, рождающем жизнь.

Человек уже почти согласен впустить в себя эту вязкую Вселенную, он улыбается ей и пытается обнять ее в ответ, но она ускользает от его объятий, сжимая его еще крепче, будто приглашая к последнему поце лую, когда в разомкнутые уста вместо воздуха хлынет губительная, пере рождающая заново синева.

Человек последний раз проговаривает мысленно свое имя, словно назы вая себя перед Вратами Вечности, и кричит, напрягая последний раз в этой жизни свое израненное и утомленное долгим сопротивлением тело. В скованную спазмом грудь мощной струей врывается… свежий воздух. Человек судорожно вдыхает его и открывает глаза.

Воздух. Он жив. Он дышит! Под онемевшим телам отчетливо ощу щается приятная твердость лежака, выстланного оленьей шкурой.

Синяя тьма обманула. Она обещает растворить в себе боль от мно жества ран и ссадин и подарить тишину и покой. Но стоило проснуться, и иллюзии обещанного величия сменились ноющей болью, растекшейся по всему телу. Человек застонал и, приподняв голову, осмотрел себя. Раны были перевязаны чистым полотном, из-под перевязи выбивались стебли и листья каких-то лечебных трав. Превозмогая невероятную слабость, человек приподнялся и вскрикнул от боли, пронзившей тело десятком острых стрел.

Крик услышали. Спустя мгновение входной полог откинулся, и в жилище вошел невысокого роста старик.

 

– Лежи, тебе нужно время, чтобы набраться сил.

 

Человек подчинился мягкому давлению старческих рук, уложивших его обратно на лежак.

 

– Где я и кто ты такой?

 

Старик, улыбаясь, разводит в центре жилища небольшой огонь, дым от которого тут же уносится куда-то вверх, и садится рядом.

 

-Я-Юрг.

 

Израненный человек с наслаждением ловит кожей теплый воздух, перемешанный с легким запахом дыма.

 

– Как я сюда попал? Старик смотрит ему в глаза.

– Я нашел тебя.

– Нашел?

– Ты должен вспомнить…

 

Человек закрывает глаза, не то прячась от настойчивого взгляда Юрга, не то просто пытаясь вернуть себе ускользающие воспоминания о минувших событиях. За закрытыми веками синяя тьма. Плещется и кло кочет, мешая увидеть главное.

Крики и стоны раненых. Жуткая окоченелость убитых. Дикая скачка и загнанный конь, рухнувший в дорожную пыль с кровавой пеной на губах. Азартные окрики воинов, преследующих его подобно охотничьей добыче. Свист стрел и мучительное касание жалящей стали. Стремительный ток реки под горным обрывом и белая пена на острие бурунов. Синяя тьма.

 

– Я вспомнил. Вспомнил…

 

Старик кивает ему, словно понимая его чувства.

 

– Расскажи мне.

– Зачем?

– Расскажи. Я должен знать о тебе. Я тебя спас.

 

Человек не открывает глаз, чувствуя, как на смену воспоминаниям пришли слезы. Они словно растопили болтливую память, которая принес ла боль, во много раз превосходящую телесные страдания.

 

– Они напали на нас поздно ночью. Наемники. Никого не осталось в живых. Только я успел ускакать. Но они настигли меня в ущелье. Мой конь упал, и я бежал от них через скалы. Но они догнали меня. Я сражал ся с ними, но они словно издевались надо мной – кололи саблями и ждали, пока я упаду. Им не нужна была моя смерть, они хотели получить мое тело, чтобы сделать одним из них. Когда я это понял, то прыгнул с обры ва в реку. Они стреляли в меня из луков, но течение унесло меня прочь…

 

Старик молчит, но глаза его ждут продолжения истории.

 

– Я не хотел жить, просто боролся с водой, пока были силы, а когда их не стало и я уже пошел на дно, ноги коснулись отмели, и меня вынесло на берег. Синяя тьма обманула, отказалась от меня…

 

Человек замолчал, потому что каждый вдох стал отдаваться в груди мучительными вспышками боли. Старик протянул ему флягу, сшитую из тонкой выделанной кожи. Человек принял ее и сдергал несколько глотков, чувствуя, как по телу побежала огненная волна. Боль отступила.

 

– Потом я выполз на камни и упал без сознания. А когда пришел в себя, увидел перед собой двух волков. Они стояли совсем близко, но не подходи ли, а смотрели на меня, ожидая, наверное, когда я снова впаду в беспамя тство. Я кричал на них, но они стояли на одном месте. И тогда мне стало все равно, я хотел тишины и покоя, и мне было безразлично, кто мне их даст: волки или синяя тьма на дне реки.

 

Старик слушал его не шелохнувшись, и только взгляд его утратил остроту и теперь был рассеян, словно он думал о чем-то своем.

 

– Юрг, а ведь я слышал человеческий голос! Где-то совсем неподалеку, в лесу. Он звал кого-то, и я подумал, что либо схожу с ума, либо это лес ные духи зовут меня к себе. А потом я снова потерял сознание. Это был ты, Юрг?

 

Старик улыбнулся:

 

– Как тебя зовут?

 

Человек задумался, словно решая, произносить ли вслух имя, от кото рого он уже почти отказался, вверяя себя речному потоку.

 

– Мое имя Туан.

 

Старик заботливо похлопал его по руке.

 

– Я нашел тебя на речном берегу, Туан. Твое тело было покрыто рана ми, и ты был похож на мертвеца. Я очень удивился, встретив тебя в тай ге. Однако никаких волков я не видел.

– Значит, это были духи леса или призраки. Старик встал и неопределенно пожал плечами.

– Тебе нужен отдых. Ты много пережил, и сейчас тебе нужно восста новить свои силы. Ты должен много спать.

– Я не могу спать. Я теперь, наверное, больше никогда не смогу

 

спать.

Старик накрывает его второй шкурой – лисьей.

 

– Сможешь. Твоя память сейчас замолчит. Твой страх уйдет глубоко внутрь, а ты сможешь отдохнуть. Здесь ты в безопасности. Здесь не бывает людей. Уже давно не было. Ты можешь спать спокойно.

– Не бывает людей? – задумчиво пробормотал Туан. – Где же мы нахо димся?

 

Старик развел руки в сторону.

 

– Мы в горной тайге. Здесь нет людей, только звери, – он опять улыб нулся Туану, – и призраки… Спи.

 

***

 

Барнаул

«Ненавижу!» – что была его первая мысль после пробуждения. Он еще не успел осознать причину своей ненависти, но уже точно знал, что его тело и его воспаленный последними переживаниями разум клокочут от злобы и жажды отмщения. Каждая клеточка тела дрожала от нетерпения и предчувствия убийства. Каждая мысль была лишь об одном: ненависть, ярость, убийство.

Причиной его ненависти был человек. Не какой-то конкретный чело век, а весь человеческий род, неприязнь к которому сконцентрировалась подобно лазерному лучу в одном человеке. Чох встал с кровати и затрав ленно осмотрелся по сторонам. Этот человек словно заслонял ему свет в конце тесного тоннеля, именуемого «жизнь». Разве это можно назвать жиз нью? Обстановка комнаты, в которой Чох жил последние три месяца, боль ше напоминала ему барак в пригороде Горно-Алтайска, где он терпеливо существовал в течение трех лет, ожидая исполнения своих желаний, пер вым из которых было желание убить.

Выцветшие линялые обои отвратительного болотного цвета, обшар панная штукатурка на потолке, запах затхлости и разрушения. Он всегда так жил, будто этот интерьер воссоздавался из его внутреннего простра нства, где бы он ни появлялся. Но Чох обычно не обращал на это внима ния. Он знал, что пространство внутри до краев наполнено разрушением, но вот вина за это захлестнувшее его чувство целиком лежала на нем, чело веке, который отравил его жизнь.

Чох сжал кулаки и, метнувшись с кровати вниз, на грязный пол, вце пился ногтями в доски, сдирая с них опостылевшую грязно-оранжевую краску. Из его груди вырвался отчаянно-злобный рык, словно зашедшийся в агонии раненый зверь терзал в исступлении своего ненавистного про тивника. Он и был раненым зверем. Духом, запертым в проклятое тело.

Чох мучительно выгнулся и, перевернувшись на спину, замер, уста вившись пустым взглядом в серый потолок, покрытый тонким слоем сажи. Его душа кровоточила. Боль, во много раз превосходящая физичес кие страдания, распирала изнутри грудь, угрожая взломать грудную клет ку и вывернуть наружу искореженные ребра. Было невыносимо держать внутри эту месть, ставшую уже неотъемлемой частью организма, пропи тавшую каждую клеточку тела подобно едкому поту. Нужно было выплес нуть ее вовне, или, Чох это отчетливо ощущал, она взорвет его подобно воздушному шару, получившему избыточную порцию водорода.

«Я тебя убью! Убью… – он оскалил зубы в зловещей усмешке и погро зил потолку нервно сжатым кулаком, – я найду тебя и вырву тебе сердце!»

Он знал, ждать осталось уже совсем недолго. Азйа сказала, что это случится не позже чем через две-три недели. А что такое две-три недели по сравнению с вечностью, которую он потратил на взращивание ненавис ти в потаенных глубинах собственного существа?

Вспомнив об Азйе, Чох уронил на пол расслабленную руку и закрыл глаза. Что бы он делал без нее? Его маленькая дочка… Возможно, он хотел для нее иного будущего, но этот ублюдок не оставил для них иного выбора. Для всей их семьи. Он всех их превратил в убийц, и теперь у них был только один стимул существования, только один принцип, объединя ющий их семью наподобие невидимого клея, – месть.

Азйа. Он даже имени ей дать не смог. Все, как всегда, сделала за него его мать, эта старая ведьма, вдохнувшая в них дух разрушения. Она всегда все решала за него и за его дочку. И имя это она придумала для нее сама. Могло показаться, что в нем слышится упоминание их древней родины, места их рождения – Азии, но Чох знал, что это не так. Для него в этом имени отчетливо слышалось иное название – Айза, злой дух. Эта ведьма уже тогда знала истинное предназначение для каждого своего выродка. Она проложила для них четко очерченный путь, свернуть с которого было невозможно. Они стали для нее мрачными ангелами смерти, духами-мстителями, ее грозным и неотвратимым оружием.

Стремительным движением Чох разорвал на себе рубашку и вонзил хищно изогнутые пальцы себе в грудь, так, как это он только что делал с полом под собой. Кровь хлынула по коже тонкими красными ручейками, заливая рубашку, но Чох не чувствовал боли. Наоборот, он испытывал какое-то странное наслаждение, которое притупляло душевные муки. В глазах замелькали вспышки света и тьмы, накладываясь на опостылевший интерьер комнаты.

«Азйа! Где ты, доченька? Мне плохо без тебя!»

Чох уже знал, что он будет делать после того, как выполнит возложен ную на него миссию отмщения. Сначала он убьет всех, кто был связан с этим последним тайшином, затем он прикончит его самого, а потом он вер нется к своей матери и убьет и ее. Это будет последним шагом к его свобо де, его и его дочери. А потом они с Азией уедут далеко-далеко, так далеко, что никто из людей даже поверить не сможет в само существование подо бных мест. Уже скоро. Это произойдет очень скоро.

«Ты слышишь меня? – злобно прошептал Чох, проведя липкими рука ми по лицу, оставляя на нем кровавые следы, наподобие боевой раскраски индейца, вышедшего на тропу войны. – Скоро! Я уже иду. Молись своим убогим богам, я и их убью. Убью. Никто не сможет меня остановить…»

В тесном пространстве обшарпанных стен возник и забился рикоше том хриплый торжествующий смех, похожий на рык и на стон одновре менно. Он бы непременно напугал соседей Чоха, но они уже привыкли к подобным звукам, списывая их на выходку нелюдимого придурка-алкаша, впавшего, по всей видимости, в очередной запой или в его крайнюю фазу – приступ белой горячки, наполненной бредовыми видениями и образами.

 

***

ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ

Максим Ковров – 29 лет.

«19.04.00 г.

Прошлое… Как ускользающие обрывки яркого сна. Как клочья тума на, тающего поутру. Если бы не эти записи в дневнике, я уже не смог бы отличить иллюзию и явь, перемешавшиеся за моей спиной в зыбкий и текучий узор. Время обучения стерлось из моей памяти, став похожим на одну из тех сказок, которыми наше сознание украшает нашу личную исто рию. Было ли это на самом деле? Мой разум говорит, что нет, мое тело уве ряет меня в обратном. В любом случае я опять погружаюсь в то отврати тельное состояние, когда тело и разум вступают в опустошительный кон фликт, разрушающий меня день за днем. Из всего, что осталось у меня от прошлого, – это мои записи и мои воспоминания. Тайшины ушли, и я цеп ляюсь за воспоминания о них с отчаянием человека, обреченного на одиночество.

Когда я жил в Барнауле, я почти ежедневно ездил на обгоревшие остатки Темной Усадьбы. Но именно это зрелище скорее всего и надломи ло меня. Я наконец с предельной очевидностью понял, что остался один. Один во враждебном для меня мире. Я вспомнил слова Айрука: «Как левая рука может напасть на правую? Как дерево может испытывать враж ду по отношению к своей ветви? Мир враждебен только для того, кто изо лировал себя от него, кто вступил с ним в изнурительную битву, в которой не бывает победителей». Это воспоминание добило меня окончательно. Я понял, что замкнулся в непроницаемую сферу, отгородившую меня от окружающего плотным непроницаемым пологом. Мне хотелось спрятать ся в спасительной внутренней Пустоте, сжаться в комок, закрыть глаза. Возможно, именно эта слабость и спасла меня от срыва: я ушел глубоко внутрь своего существа, в мерцающую Пустоту, растекшуюся гигантским аморфным океаном на дне моего утратившего свои границы Я. Там я обна ружил нечто, заставившее меня испугаться и обрадоваться одновременно. Я нашел там сумерки, остудившие мое отчаяние и скрасившие боль оди ночества. Но в них было также и что-то устрашающее. Какая-то темная сторона, скрывающая в себе причину всех моих страхов…»

 

«23.04.00 г.

Я решил покинуть Барнаул и сменить среду обитания. Мне необходи мы встряска, новые впечатления, новый круг знакомств, новое жилье. Вчера позвонил Авилов из Новосибирска и сообщил хорошую новость: его рекомендации были приняты, моя кандидатура уже одобрена и меня ждут со дня на день. Крупная торгово-промышленная компания, отличная зарплата, свободный график работы и полная независимость в принятии решений. Завтра выезжаю в Новосибирск».

 

***

Новосибирск

Обжигающе горячий воздух не видимой глазу лавиной хлынул с крыш города вниз, на людные улицы, удушающе плотным маревом, встречая на своем пути лишь слабое сопротивление окон, охлажденных прохладой, создаваемой кондиционерами. Тяжелое июньское пекло безраздельно господствовало в Новосибир ске уже четвертые сутки, навевая горожанам неуловимую ностальгию по майской свежести или даже по апрельскому легкому холодку.

 

– Опять сегодня будет жара, – генеральный директор торгово-промышленной компании «СИУС» Евгений Алексеевич Воронцов раздра женно вытянул из-под воротника сорочки надоевший галстук и, вернув шись к своему столу, взял с гладкой полированной поверхности миниа тюрный пенал пульта дистанционного управления системой «климат-контроля». Через несколько секунд в кабинет хлынул прохладный воздух, а на окна неслышно опустились затемненные светофильтры. В помещении возник приятный, овеваемый свежестью полумрак.

Максим деликатно кивнул, соглашаясь не то с раздражающим клима тическим фактом, не то с метаморфозами, произошедшими в кабинете. Он сидел в мягком кожаном кресле, расположенном напротив кресла генди ректора, и ждал продолжения разговора, инициатором которого был Воронцов. Максим уже два месяца работал в «СИУСе» и уже был готов поделиться со своим шефом первыми результатами своих исследований. Формально он был приглашен в фирму для создания корпоративной мис сии организации, но на самом деле спектр выполняемых им функций ока зался более широким. Воронцову рекомендовали его как высококлассного специалиста по информационно-психологической безопасности. И хотя само определение подобных изысканий было несколько расплывчатым и туманным, Воронцов четко обозначил ему векторы желаемого результата: сведение к минимуму любой утечки стратегической информации «СИУСа», поиск и нейтрализация деструктивных элементов в коллективе и замена их на более надежные и функциональные, создание корпоратив ной культуры, позволяющей объединить воедино первые два пункта. Мак сим окунулся в работу с каким-то необъяснимым чувством наслаждения. Это не было похоже на бегство от себя, наоборот, это было великолепной возможностью опробовать свои силы, пробудить себя к действию, развер нуть вовне крылья своего обостренного восприятия. Работая, он чувство вал себя демиургом, видоизменяющим огромную, отлаженную годами тор говую империю. Его не заботил результат как финансовый или имидже вый фактор. Он чувствовал, что от его успеха будет зависеть не только его дальнейшая адаптация в социуме, но скорее его уверенность в собствен ных силах, ощущение того, что он жив и многое может сделать. И поэтому его деятельность в «СИУСе» больше напоминала не методичное и взве шенное исследование, а стремительное движение вперед набравшего ско рость локомотива, когда обострены до предела все инстинкты и решения принимаются мгновенно и бесповоротно.

 

– А что это за термин: «эгрегор»?

 

Максим задумался на секунду, словно решая, продолжать эту тему или свернуть ее под благовидным предлогом и перевести разговор в другое русло.

 

– Это несколько специфический термин. Вошел в широкое употребле ние после публикации «Розы Мира» Даниила Андреева. Слышали?

 

Воронцов отрицательно качнул головой.

 

– Был такой известный философ, – Максиму не хотелось вдаваться в подробности, и он решил ограничиться общей информацией, – написал в тюрьме свое самое значительное произведение и назвал его Метаисторией… Так вот, там термин «эгрегор» используется для определения некой общности энергетических полей, которые объединяются в один автоном ный невидимый организм. То есть, попросту говоря, несколько насыщен ных эмоциями и информацией идей могут образовать эгрегор, который в свою очередь начинает существовать в пространстве самостоятельно, трансформируя данные идеи в соответствии со своими целями.

– Ну-ка, ну-ка, подробнее… – Воронцов явно заинтересовался темой, –что-то подобное я действительно слышал…

– Это может быть недолговечное, зыбкое образование, а может быть очень мощной и влиятельной системой. Все зависит от потенциала, поро дившего данный эгрегор, и от его энергетической структуры. В качестве структурных элементов эгрегора выступают люди, подпитывающие его своей энергией. Поэтому эгрегоры могут подразделяться на политические, социальные, религиозные, профессиональные.

– А фирма тоже имеет свой эгрегор?

– Безусловно. Вот тут-то и возникает ситуация взаимоотношений директора фирмы, ее сотрудников и эгрегора. Дело в том, что, создавая любую организацию, ее основатель автоматически создает и ее эгрегор, который в свою очередь вступает во взаимодействие с другими эгрегора-ми, окружающими его: эгрегором государства, эгрегорами контролирую щих и курирующих органов, эгрегорами клиентов и конкурентов данной организации. Кроме того, внутри эгрегора тоже идет постоянная деятель ность: сотрудники фирмы также находятся в постоянном взаимодействии –подсиживают друг друга, карабкаются по карьерной лестнице, продаются конкурентам, да мало ли что… И вот во всей этой кутерьме возникает один очень важный вопрос: управление эгрегором. Потому что аксиомой

 

является непреложное правило: если директор фирмы не управляет эгрегэром, эгрегор начинает управлять им.

 

– Интересно, – Воронцов с явным интересом рассматривал Коврова, прищурившись и подперев голову широкой ладонью, – Макс, я вот все хочу у тебя спросить, откуда такие познания? В вузах, насколько я знаю, таким вещам не обучают? Когда Авилов рекомендовал тебя, он обмолвил ся насчет того, что ты якобы обучался шаманизму в Горном Алтае. Это правда?

 

Ковров откинулся на кожаную спинку кресла и провел рукой по дере вянному отполированному подлокотнику.

 

– Шаманизм невозможно изучать, это не наука и не учение. Шаманизм – это стиль жизни. Его можно только пережить. И эти переживания не имеют ничего похожего на тс аналогии, которые люди обычно подбирают для описания шаманизма.

 

Воронцов хмыкнул и покачал головой.

 

– Но ты же встречался с шаманами? Ковров кивнул.

– Да, встречался.

– Насколько я знаю, в Горном Алтае сейчас каждый третий алтаец –шаман. Деградирующая нация. Выживает за счет воровства и туризма. А для туризма мифотворчество и фольклор – первое дело. Вот и объявляет себя каждый, кто посмекалистей, шаманом.

 

Ковров вздохнул и развел руками:

 

– Да, алтайцам сейчас нелегко, но это их боль, и то состояние, в кото рое они себя загнали, имеет под собой очень глубокую основу. Это древ нее наследие, которое спрятано под землей Алтая. Оно влияет на его жите лей, делая их либо невероятно сильными, либо ничтожно слабыми. Пос ледних, как вы понимаете, всегда будет больше.

 

Воронцов опять изобразил на лице неподдельный интерес.

 

– А что же это за наследие?

– Это очень объемная тема. Если вы не возражаете, Евгений Алексеевич, то я не хотел бы сейчас касаться ее.

 

Гендиректор наклонился к пульту селектора и попросил секретаря при готовить им чай, затем улыбнулся и понимающе кивнул.

 

– Хорошо, Макс, но тема для меня действительно интересная, и я бы хотел как-нибудь вернуться к ней. А сейчас давай продолжим беседу об эгрегорах. Ты остановился на управлении эгрегором. Как я понимаю, это

 

имеет отношение к тем выводам, которые ты сделал относительно «СИУСа»?

Дверь в кабинет неслышно отворилась, и секретарь, красивая рыжеволосая девушка, впорхнула в помещение подобно легкому летнему ветерку. В руках она держала поднос с двумя тонкими фарфоровыми чашечками, тарелочкой с лимоном и вазой с печеньем и конфетами. Через несколько секунд девушка так же неслышно исчезла. Собеседники перешли за сер вированный стол.

 

– Корпоративный эгрегор очень сильно отличается, например, от эгрегора религиозного. Его инициатор, то есть генеральный директор, – это предельно конкретное лицо, со своими слабостями, желаниями, возмож ностями. Но эгрегор имеет тенденцию расти, он включает в себя все боль шее количество людей, и чаще всего случается так, что директор переста ет контролировать все происходящее в организации. Вот тогда-то и возни кает потребность в корпоративной культуре. Любому директору необходи мо иметь инструмент, с помощью которого он мог бы контролировать как отдельные сегменты, так и весь эгрегор в целом. Но для управления эгре гором этого недостаточно. – Максим сделал выразительную паузу.

– Директор, который хочет управлять эгрегором своей фирмы, должен обладать знаниями, значительно превосходящими знания обычного чело века.

 

Воронцов присвистнул и поставил дымящуюся чашечку на салфетку.

 

– Круто, Макс, ты загибаешь. И что же это за знания?

 

Ковров повернул голову в сторону светофильтров, на которых ярким круглым пятном завис в небе диск солнца.

 

– Эти знания не имеют ничего общего с информацией в привычном для нас понимании этого слова. Это сфера знаний, основанная на сверхчу вственном восприятии, которое срывает с окружающего нас мира покровы иллюзии и позволяет увидеть все в истинном свете.

 

Воронцов удивленно изогнул брови.

 

– Это как? Ковров улыбнулся.

– Я могу показать…

 

***

Горный Алтай

Незнакомец появился на ведомственной территории лесника Сомова в день его рождения. Вечером неподалеку от своего домика лесник увидел смутный человеческий силуэт, мелькающий среди серо-зеленых стволов, и сначала подумал, что это кто-то из Поселка. Так называли свое импрови зированное поселение из пяти рубленых домиков странные ребята с непо нятным названием «дуэнерги». Сомов сначала отнесся к ним насторожен но: мало ли сектантов обживало в последнее время Горный Алтай. Но люди оказались мирные и, даже более того, интересные. Они всегда были рады принимать лесника у себя в гостях, и его «режимные» посещения Поселка постепенно переросли в приятные визиты, повторяющиеся несколько раз в неделю. Лесник наведывался к поселенцам, обязательно прихватив с собой какой-нибудь импровизированный сувенир: грибы, яго ды, мед, вязанки душистых трав к чаю, садок со свежими хариусами.

Посторонние в этом районе были редкими посетителями, и лесника насторожило появление незнакомца.

Сомов окрикнул его, но человеческая фигура с необыкновенным про ворством, молниеносно исчезла в зарослях кустов. Лесник взял в руки охотничий карабин и быстро пошел к кустарнику, стараясь разглядеть среди стволов загадочный силуэт. Но незнакомец словно испарился, не оставив после себя ни единого следа и не издав при этом ни единого звука. По своему опыту лесник Сомов знал, что так бесшумно не могут передви гаться даже звери. Инцидент он списал на вечерние сумерки и полбутылки водки, принятой по поводу торжественной даты.

 

***

Новосибирск

Воронцов внимательно следил за действиями своего нового консуль танта. Он был немного странноватым, но вносил некую свежую струю в его мировоззрение. Об этом его предупреждал в свое время Авилов, когда рекомендовал ему этого молодого парня.

«Ты узнаешь много нового, Женька. Прежде всего о себе, а также о своем бизнесе и вообще о мире, который нас окружает, но который мы упорно не хотим замечать…» Авилов тогда о чем-то недоговорил, да это и неудивительно – у него возникли большие проблемы, связанные с его агентством. На него даже страшно было смотреть последние месяцы.

 

Однако выпутался, причем скорее всего не без помощи этого Коврова: они. оказывается, знали друг друга уже давно и тесно работали в области информационной безопасности. Именно после своего чудесного воскре шения в деловой среде Авилов как-то обмолвился во время их совместно го отдыха в сауне о своем товарище. Воронцов заинтересовался в первую очередь именно тем фактом, что этот парень якобы обучался у какого-то шамана в горных районах Алтая и теперь применяет эти знания в совре менном бизнесе. А так как Воронцов считался в бизнес-среде Новосибир ска своеобразным новатором в области инноваций и перспективных тех нологий, сама идея использования сакральных языческих знаний в сфере деловых отношений показалась ему небезынтересной. Он попросил Авилова познакомить его с этим человеком и даже предложил ему участие в разработке корпоративной миссии, которую уже заказал в одном информационно-консалтинговом агентстве. И вот сейчас, глядя, как консультант выкатывает на середину огромного кабинета два передвижных кресла, он думал о его реальных и вымышленных возможностях и о той роли, кото рую он сыграл в ситуации с Авиловым.

 

– Садитесь вот сюда, Евгений Алексеевич, напротив меня. – Ковров сел в одно из кресел, показывая собеседнику на второе.

– У нас будет сеанс гипноза? – Воронцов сел в кресло, ожидая даль нейших инструкций. Все происходящее казалось ему несколько забавным и в то же время интересным – ни разу еще с ним не беседовал так открыто и непринужденно ни один из его подчиненных.

– Гипноз – это прошлый век, – Ковров смотрел на директора «СИУСа» с легкой улыбкой, словно давая понять, что причин для беспокойства и напряжений нет и происходящее между ними не больше чем безобидная игра, демонстрационный элемент тренинговой субкультуры, ставшей в последнее время весьма популярной среди бизнесменов. – И гипноз, и НЛП, столь модное и эффективное в деловых коммуникациях, – это все уже безнадежно устарело, хотя только сейчас стало активно завоевывать информационный рынок.

– Ты считаешь, что нейролингвистическое программирование – это вче рашний день? – Воронцов, только что финансировавший большой НЛП-проект в рамках создания экспериментального сектора продаж, удивленно посмотрел своему консультанту прямо в глаза. Но тот глаз не отвел, хотя обычно пристального взгляда гендиректора не выдерживал никто из его знакомых и уж тем более из его подчиненных. На Коврова же он не произ-

 

вел привычного эффекта, более того, Воронцов пожалел об этой своей манере: периодически смущать своих подчиненных или коллег по бизнесу остро отточенным, словно клинок, взглядом. Консультант сидел, совершенно спокойно выдерживая визуальный контакт, и, даже более того, Воронцову показалось, что он ждал его, а теперь зацепил этот взгляд своими темными глазами, и между ними возникла тонкая неуловимая связь, разорвать которую было очень сложно.

– НЛП эффективно только в рамках линейной сферы восприятия. – Ковров говорил тихим, уверенным голосом, и Воронцову показалось, что все-таки это очень похоже на наведение гипнотического транса. – Все это – элементы второй импульсной системы, вербальной системы, которой активно пользуется человек. Оно и расшифровывается: «нейро» – нервная система, первая сигнальная система нашего организма, и «лингвистическое» – то есть активно использующее речевые воздействия – вторая сигнальная система. Но, когда мы говорим об эгрегорах, мы не можем оперировать элементами линейного восприятия. Все, что связано с ощущением эгрегора, его подключением и управлением, имеет отношение к нелинейной сфере восприятия, к вибрационному уровню субсенсорного взаимодействия. А с этим уровнем может работать только третья импульсная система, о которой многие люди даже не слышали, не говоря уже о ее инициировании и развитии.

– Что это за система такая? – Воронцов задал этот вопрос, скорее инстинктивно чувствуя, что консультант уже что-то делает с ним на незнакомом, непривычном уровне ощущений.

– Я покажу… – произнес Ковров тихо, и Воронцов понял, что консультант смотрит не на него, а в него. Куда-то вглубь особого пространства личности, скрытого за глазами. Ощущение было такое, будто на только что смеющиеся глаза Максима набежала легкая тень и они превратились в два лучистых буравчика, ввинчивающихся в голову и обвивающих позвоночник холодным, покалывающим электрическим полем. Воронцов качнулся и попытался отвернуться или закрыть глаза, но взгляд консультанта не позволял сделать ни того, ни другого. Он затягивал все внимание в себя подобно двум черным воронкам и в то же время был уже где-то внутри гендиректора, растворяясь в сумерках его сознания. Время остановилось и заструилось вспять.

Через мгновение все закончилось. Ковров смотрел на Воронцова своим обычным взглядом и улыбался.

 

– Что… это было? – Воронцов прислушивался к новым, не знакомым доселе ощущениям, пытаясь проанализировать их и понять механизмы их возникновения.

– Это была демонстрация нелинейного уровня восприятия – третьей импульсной системы. Но это лишь примитивное, поверхностное касание. Если человек, владеющий этим методом, попытается воздействовать на вас более основательно, он зайдет гораздо глубже.

– Что значит – глубже?

– Гораздо глубже. В такие пространства, о которых специалисты по НЛП даже представления не имеют. Именно в этих пространствах человеческого существа лежат механизмы, управляющие волей и намерением человека. Воздействуя на человека посредством этих невидимых рычагов, можно без особого труда воздействовать и на эгрегор, возглавляемый этим человеком, а следовательно, незаметно влиять и на всю организацию. И соответственно, наоборот, воздействуя на вибрационном уровне на тот или иной эгрегор, можно манипулировать любым его элементом, то есть человеком, составляющим с этим эгрегором энергоинформационный симбиоз.

– Как это возможно практически? – озадаченно спросил Воронцов.

– Поверьте, возможно. Более того, в самое ближайшее время исследования в этом направлении станут приоритетными в сфере бизнеса и личной жизни. Представляете, что значит для бизнесмена научиться чувствовать намерения своего собеседника? Это значит чувствовать ложь еще в самый момент ее зарождения, чувствовать агрессию и нейтрализовать ее еще до того, как она будет выплеснута на вас, влиять на принятие решения своего оппонента… Спектр третьей импульсной системы безграничен. Но у нее есть и оборотная, темная сторона. И эта сторона обладает поистине гигантским разрушительным потенциалом, в случае если ею пренебречь или не уравновесить се с созидательным аспектом.

– Как давно ты этим занимаешься? – Воронцов избегал смотреть на консультанта, чувствуя, что ему необходимо сделать перерыв в разговоре: во всем теле ощущался невероятный всплеск бодрости, словно Ковров разбудил потаенные, скрытые в глубине психики источники силы и энергии. Но именно к этому состоянию и необходимо было привыкнуть, в одиночестве проанализировав события последнего получаса.

 

Ковров почувствовал состояние своего шефа и деликатно поинтересовался:

 

– Может быть, продолжим этот разговор позже?

Воронцов кивнул, и Ковров удалился, неслышно ступая по ковровому покрытию, устилающему пол кабинета. Гендиректор «СИУСа» задумчиво посмотрел ему вслед и произнес еле слышно:

– Вот оно что, господин Авилов. Теперь понятно… Информационная безопасность…

 

***

Горный Алтай

Но незнакомец появился опять. Лесник видел его в бинокль, но, помимо плащ-палатки неприятного болотистого цвета, не смог ничего разглядеть. Неизвестный сидел на камне, омываемом прибрежной речной водой, и, не отрываясь, смотрел на пробегающие мимо волны.

Сомову почему-то сразу пришел на память прочитанный где-то и по случайности запомнившийся коан – высказывание мудрецов Дзен:

«Сидя на берегу реки, наблюдая, как течет вода, ты рано или поздно увидишь, как мимо тебя пронесут труп твоего врага».

Ему почему-то пришла аналогия именно с трупом врага, хотя зачарованный течением чужак мог думать о чем угодно.

Лесник еще рассматривал его в мощную оптику в надежде увидеть лицо, но тут то ли подул ветер, уносящий в направлении чужака его запах, то ли он просто учуял его каким-то невероятным, сверхзвериным чутьем, но спина незнакомца напряглась, и он, медленно встав, небрежно прыгнул на берег, легко преодолев трехметровое расстояние до песка. Затем он постоял еще несколько мгновений, будто прислушиваясь к пространству и подтверждая свои опасения, и опять стремительно исчез в прибрежных кустах. На этот раз лесника Сомова объял какой-то необъяснимый, мистический страх, который, несмотря на предостерегающие вопли разума о немедленном бегстве, приковал его к месту выплывшими из подсознания ледяными гвоздями ужаса.

Ночью у Сомова поднялась температура, и его сильно тошнило. Он даже поставил эмалированный тазик к кровати, с которой почему-то никак не решался встать, даже несмотря на ободряющую близость карабина, который он тоже захватил с собой в постель. Люди, долго живущие в Горном Алтае, знают, как ничтожна иногда бывает мощь человеческого оружия перед лицом Неизвестного, безраздельно царящего в этих краях.

 

***

Новосибирск

Максим неподвижно сидел на изящной скамье, красиво врезанной в каменную окантовку искусственного пруда, заросшего декоративной ряской. Пруд был центральным украшением огромного зимнего сада, занимавшего почти целый этаж в девятиэтажной империи «СИУСа». Под неподвижным слоем аквариумной зелени угадывались смутные силуэты больших рыбин, барражирующих вдоль самого дна, на глубине трех метров. Максиму нравилось бывать здесь. Во-первых, в саду было сказочно красиво: обилие зелени вызывало ассоциации с фрагментом каких-то экзотических джунглей, словно вырезанным в загадочных странах и перенесенным неведомой рукой в самый центр сибирской столицы. Из причудливых кустов, увенчанных невероятно красивыми цветами, раздавались скрипящие выкрики волнистых попугаев и переливчатые трели маленьких разноцветных птичек, снующих с ветки на ветку и пестревших в темных зарослях подобно передвигающимся фонарикам гирлянд. От пруда веяло прохладой и ощущением невидимой потаенной жизни, проистекающей в фиолетовой глубине.

Во-вторых, здесь практически не бывало людей: праздный отдых в «СИУСе» негласно считался дурным тоном и сотрудники заходили сюда лишь во время обеденного перерыва, и то ненадолго. Поэтому Максим был единственным посетителем оранжереи, что позволяло ему спокойно предаваться медитации, зыбкому субстрату умственной тишины и телесного покоя. В эти минуты он улетал далеко-далеко, лишь каким-то периферическим зрением отслеживая границы своей уединенности. Плеск мини-водопада и мерцающие блики на поверхности воды уносили его дух за многие километры, позволяя насладиться ощущением полета и свободы. Стена, отгораживающая дендрарий от коридора, была стеклянной, но случайные посетители, любующиеся садом, не могли видеть Коврова, настолько неподвижной была его фигура в зеленой стене кустарника, лиан и мха, окружающей со всех сторон пруд. Человек у воды казался неотъемлемым элементом флородизайна, его структурной частью, статуей, вросшей в каменный берег озера. Да его и не было здесь на самом деле, осталось только тело, впитывающее в себя экзотические ароматы редких цветов. Светлый дух его скользил на крыльях ветра по заснеженным отрогам гор, струился по диким лугам с кристальными озерами и ручьями, тек по верхушкам остроконечных сосен и кедров, проникая сквозь полог листвы

и падая на зеленые холмы, переливающиеся упругими волнами высокой травы. Хоть ненадолго, но Максим возвращался туда, куда неотвратимо притягивали некую часть его существа непреодолимая ностальгия священной страны, могущественный зов предков и природных духов, древняя, завораживающая сила Алтая.

Огромный карп выныривает на поверхность воды и тут же уходит обратно в глубину, оставив за собой легкий всплеск и расширяющуюся череду концентрических кругов, колыхающих зеленые кляксы ряски. Это сигнал. Максим улыбается и возвращается назад. Он знает, что мир никогда не будет подавать необоснованные знаки. И если его полет был прерван, значит, ему пора возвращаться в деловую атмосферу офисной части, где кто-то наверняка искал его. Это мог быть кто угодно: PR-менеджер, начальник информационно-аналитического отдела, руководитель отдела продаж, генеральный директор. Максим не хотел сейчас думать об этом. Он просто ловил последние мгновения недолговременного отдыха, напоследок насыщая себя вибрациями этого чудесного уголка, зная цену каждой секунде и наслаждаясь красотой окружающего его в данный момент ландшафта. Айрук говорил: «То место, где ты находишься сейчас, и те люди, с которыми ты сейчас общаешься, являются отражением твоего внутреннего мира». Максим всегда помнил об этом и старался приходить сюда как можно чаще, размышляя о той силе, которая притягивала к себе эту яркую природу в самом центре промышленного мегаполиса. Сейчас же нужно было вернуться в офис и выяснить, какая сила выдернула его из этой наполненной грезами и видениями дремы. Максим провел рукой по илистой глади пруда и, стряхнув воду с ладони и улыбнувшись, посмотрел на входные двери оранжереи. Через мгновение скамейка была пуста.

Воронцов сидел за большим дубовым столом в своем кабинете, когда появился начальник службы безопасности «СИУСа» Виталий Филатов.

 

– Евгений Алексеевич, материалы по Коврову.

Воронцов оторвал взгляд от лежащей перед ним аналитической записки, пестреющей графиками и диаграммами, и посмотрел на вошедшего. Филатов был, пожалуй, единственным человеком в «СИУСе», имеющим самый высокий уровень доверия руководства. Обусловлено это было, во-первых, личным и давним знакомством с Воронцовым, во-вторых, одной очень волнующей память историей, когда майор ФСБ Филатов не только спас Воронцову жизнь, но и сохранил его «лицо» в деловой среде, уничто-

жив ряд компрометирующих его документов и «отмазав» его от давления со стороны крупной криминальной группировки. Это обстоятельство позволило Жене «Ворону» впоследствии не только остаться на плаву в беспокойном океане финансовых взаимоотношений, но и создать корпорацию, выросшую за несколько лет в крупнейшее предприятие города Новосибирска. Филатов получил предложение возглавить службу безопасности будущего промышленного спрута и, не задумываясь, покинул Контору, замыкая на себе не только полезные связи в силовых структурах, но и информационные потоки, и наработанные за время службы знакомства в коммерческой среде. На базе ТПК им была организована мощнейшая охранная структура, сочетающая в себе два ЧОПа, информационно-аналитический отдел, группу частных детективов, сектор технического оснащения. Естественно, Куратором «СИУСа» выступала некая федеральная служба, с которой Филатов был связан со времени своей прошлой трудовой деятельности, что позволяло ТПК чувствовать себя уверенно во время любого финансового или политического шторма. Поэтому начальник СБ был, скорее, близким другом гендиректора, нежели наемным сотрудником, что определяло свободную манеру общения между двумя известными в Новосибирске, каждый в своей области, людьми.

– Ну и что там интересного?

Воронцов взял в руки протянутую ему кожаную папку и кивнул Филатову на кресло, давая понять, что материалы потребуют комментариев и будут обсуждаться.

 

***

Горный Алтай

Когда Сомов обнаружил в ельнике окровавленный труп оленя, первой мыслью почему-то была мысль о незнакомце. Лесник не мог объяснить, почему этот образ неотступно преследовал его последние несколько дней. Возможно, потому, что в поведении этого странного человека прослеживались откровенно пугающие качества: его невероятная быстрота, сверхъестественное чутье и нечеловеческая сила и ловкость. Сомов чувствовал, что этот невидимка появился в его местах неслучайно, но именно это и создавало атмосферу нервозности и постоянного напряжения: мотивы незнакомца оставались для лесника загадкой, а все неизвестное порождает опасение или даже страх. Неприятно было ощущать, что, возможно, имен-

 

но сейчас незнакомец прячется где-то неподалеку и даже у матерого охотника нет возможности отследить его незримое присутствие.

Сомов наклонился к оленю и внимательно изучил нанесенные ему раны Странно, лишь одна из них была нанесена ножом, остальные были рваными и напоминали больше следы от лап и острых зубов. Некоторые внутренности были извлечены, но поблизости их не было видно. Создавалось впечатление, что животное убили нсстолько в качестве пищи, сколько для какого-то зловещего ритуала. Что же это: все-таки загнанное хищным зверем животное, убитое впоследствии подоспевшим к месту нападения человеком? Или, наоборот, животное, убитое человеком и отданное на растерзание какому-то зверю: волку или собаке? Следов сопротивления вокруг не было видно, а это могло означать только одно – атакующий, будь это зверь или человек, напал на животное неожиданно, подкравшись незаметно и стремительно набросившись на свою жертву. Лесник озадаченно провел рукой по щеке, представляя себе это невероятное зрелище. А в голове назойливо вспыхивали и гасли образы четырехдневной давности: напряженная спина незнакомца, его небрежный прыжок, преодолевающий трехметровое расстояние до берега, стремительное исчезновение в кустах, так напугавшее Сомова, который знал по опыту: человек так передвигаться не может!

Внезапно подул легкий ветерок, и деревья в лесу зашумели, шурша зеленой листвой. Лесник вздрогнул и затравленно осмотрелся по сторонам. Это уже превращалось в навязчивую идею, ему постоянно казалось, что страшный незнакомец находится где-то неподалеку и внимательно следит за каждым его движением. Блуждающий взгляд лесника бегло осмотрел ближайшие заросли кустов и непроизвольно остановился на распластанном, окровавленном теле оленя.

 

***

Барнаул

Оскал. Хищный оскал, парализующий волю и надрывающий нервы. Кривые крепкие зубы, на острие которых торопливо зашептала ритуальную скороговорку алчная смерть. Мутная слюна, тягучей каплей скользящая по уголкам оскаленной пасти и падающая на землю. Дрожание воздуха, вскипевшего около оборотня клокочущей массой ярости и злобы.

Оборотня!?

 

Еще недавно это существо было человеком или, вернее, казалось им. Человеком, который нашел тропу в его сновидение.

Конечно, сновидение. Это все лишь сон, бессистемная деятельность подсознания, высвобождающего скрытую в себе и непереработанную информацию.

Бросок!!!… Зубы…

Синаев судорожно выгнулся и проснулся, глубоко и часто вдыхая спертый воздух комнаты:

«Господи. Все тот же сон. Безумие…»

Этот сон повторялся с пугающим постоянством последние пять дней: сначала в том или ином контексте сновидения появлялся неизменный персонаж – странный человек в грязно-сером балахоне. Затем перспектива сновидения менялась, текла, словно превращаясь в зыбкий утренний туман, разгоняемый во все стороны дуновением ветерка, и оставался только этот устрашающий силуэт. Обычно существо в балахоне сразу понимало, что его обман раскрыт и ему больше нет смысла прятаться, и тогда оно скидывало с себя ненужную уже для этого маскарада одежду и показывало свой истинный лик: чудовищную смесь человека, рептилии и волка. Жуткий конгломерат, созданный неведомым демиургом только для одной цели –убивать.

Санаев облизал пересохшие губы и, машинально помассировав затекшую руку, посмотрел сначала на мирно спящую Анну, а затем в окно. За пыльным стеклом раскинулась во все стороны тихая, безлунная ночь.

Этот оборотень пришел первый раз именно в такую ночь несколько недель назад, когда серп луны был на ущербе и безграничная небесная чернота готова была поглотить его подобно океанской волне, присваивающей себе перевернутую лодку.

«Странно. Обычное время оборотней – полнолуние, а этот приходит в полной темноте. Почему и, самое главное, зачем он вообще приходит?»

Санаев осторожно, чтобы не разбудить жену, откинулся на мокрую от пота постель и попытался расслабить напряженные до предела мышцы живота:

«Что же ты за тварь-то такая?»

Судя по силе воздействия и качеству восприятия, существо во сне не было заурядным ночным кошмаром, который обычно является источником какой-то негативной информации, высвобождаемой из подсознания во время пребывания человека во сне.

 

Это было мощное постороннее воздействие, причем воздействие, завуалированное и направленное на уничтожение воспринимающего субъекта. Последствием подобной атаки могла быть смерть уснувшего человека или, что еще хуже, его полное или частичное подчинение воле атакующего: когда человек просыпается, но управляет его действиями совсем чужая воля. Человек двигается, дышит, кушает, ходит на работу или общается с друзьями, но в подкорке у него притаился коварный пришелец, направляющий его действия в нужном для себя русле. Санаев читал об этом и даже слышал про подобные случаи, но никогда не думал, что такое действительно возможно.

Адучи говорил, что возможно…

Санаев почувствовал, как волна холодного ужаса пробежала по сжавшемуся в комок телу.

Адучи… Иногда он рассказывал страшные вещи. Темное наследие тайшинов. Не о нем ли предупреждал он его тогда, год назад, когда Санаев создал общину дуэнергов «Темный Ветер»?

Странные духи с темной половины осознания. Неведомые существа из самых мрачных уголков нашей души.

«Интересно, из какой трещины души выполз этот монстр?»

Он уже почти задремал снова, когда почувствовал на своей груди ласковое прикосновение женской руки – проснулась Анна. Жена всегда прижималась к нему, просыпаясь посреди ночи, словно спасаясь от детских страхов, обретающих зыбкую плоть в темных углах комнаты и пугающих разум на границе яви и сна. Санаев улыбнулся и накрыл ее руку своей, чувствуя, как дрожат от недавних переживаний его пальцы. Но стоило ему прикоснуться к нежной коже жены, дрожь тут же растворилась в ее обволакивающей теплоте. Сразу стало спокойно и хорошо.

Он наклонился к ее лицу и поцеловал, сначала в щеку, а затем в губы, раскрывшиеся ему навстречу подобно цветочному бутону, подставляющему лепестки солнцу. Она потянулась и прижалась к нему всем телом. Но это прикосновение не было похоже на бегство от темноты, заполнившей комнату. Санаев вдруг понял, что очень хочет эту женщину, именно сейчас, хочет, как никогда. Он несильно сжал ее в своих объятиях, чувствуя, как необходима ему не столько сексуальная разрядка, сколько живое тепло женского тела, которое поможет ему сбросить с себя наваждения, оставленные тревожными снами.

 

Рука Анны скользнула по его груди вниз, по направлению к животу, и Всеволод выгнулся, чтобы максимально усилить это движение. Словно сквозь пелену тумана он ощутил, как жена освобождает его от трусов, касаясь пальцами самой чувствительной области на теле. Тьма в комнате загустела от волны томительного желания, всколыхнувшей пространство, и сомкнулась над ними непроницаемым защитным пологом, словно губка, впитывая в себя нежность, страсть и легкое безумие двух молодых и влюбленных друг в друга супругов.

 

***

Новосибирск

 

– Здесь написано, что он два года работал с новосибирским Центром Экономической и Информационной Безопасности. Ты проверял? – Воронцов вопросительно посмотрел на Филатова, который сидел напротив него и ждал, пока шеф ознакомится с принесенными им материалами.

– Конечно. Речь идет о радиоэлектронном контршпионаже: поиск, локализация утечки и защита информации. Ковров, будучи специалистом по информационным технологиям, является их региональным представителем в Барнауле. Все чисто. Нормальный бизнес.

– Понятно, – Воронцов задумчиво пробежался взглядом по следующему листу резюме. – А что это за «Темный Ветер»?

Филатов хмыкнул и, чуть наклонившись вперед, помотал в воздухе указательным пальцем:

– Вот тут интересно. В прошлом году в Барнауле был создан некий закрытый клуб – «Темный Ветер», объединяющий в своих стенах людей, занимающихся самосовершенствованием и развитием скрытых возможностей психики. Причем социальный статус членов общества разносторонен: там есть и ученые, и видные бизнесмены, и врачи…

– Это что же, секта какая-то? – Воронцов удивленно вскинул брови, слушая своего зама по безопасности.

– Да нет, почему секта? – Филатов пожал плечами, – насколько мне удалось собрать сведений об этом Клубе, там все без излишеств. Занимаются психотренингами, реализуют экологические программы, инновационные проекты. В основе их мировоззрения лежит так называемая Концепция Мироформизма, которая гласит, что, изменяя себя, ее адепты могут изменять мир вокруг. Себя они называют «дуэнергами» – людьми, развивающими в себе две энергии, из которых состоит все сущее вокруг.

 

– Это типа «Инь-Янь»? – директор «СИУСа» изобразил руками нечто, видимо, долженствующее обозначать двух черно-белых «рыбок», сплетенных в один эзотерический Круг.

– Типа, – улыбнулся Филатов, – только у них это называется подругому.

– Подожди, Виталий, – Воронцов кивнул ему на резюме, лежащее на столе, – а причем здесь Ковров?

Филатов бросил взгляд на принесенную им папку с документами и, сделав загадочное выражение лица, тихо пробормотал:

– Вроде бы ни при чем. Официально он там нигде не засвечен. Более того, фамилию Коврова не знает ни один из членов «Темного Ветра». Но есть сведения, что именно его считают создателем и основным идеологом этого Клуба.

Воронцов задумчиво погладил рукой гладко выбритый подбородок и озадаченно посмотрел на начальника службы безопасности.

 

***

Барнаул

 

– Ты кричал ночью, и я подумала, что тебе приснился страшный сон, –Анна раздвинула портьеры на окнах, и в комнату хлынул яркий утренний свет. Всеволод зажмурился и, улыбнувшись, поманил ее к себе. Они провели поистине безумную ночь, заснув лишь под утро, но ни он, ни она не ощущали сонливости или усталости: секс тонизировал их обоих, что, вероятно, свидетельствовало о физиологической совместимости и гармоничном сочетании темпераментов.

Жена присела на кровать и запустила свои изящные красивые руки ему в волосы.

– Это был сон, да?

 

Всеволод молча кивнул, вспоминая оскаленную пасть ночного гостя.

 

– Расскажи мне его.

Когда они познакомились на международном конгрессе по энергоинформационным технологиям, сфера их общих интересов оказалась некой связующей силой, которой невозможно было пренебречь. Санаев уже возглавлял «Темный Ветер», а Анна Арамова была психоаналитиком и практикующим экстрасенсом в «Центре духовного роста». Им просто невозможно было не встретиться и не влюбиться друг в друга с первого взгляда: высокий, уверенный в себе Санаев и белокурая красавица с глазами

эльфийской принцессы, которая сразу сказала ему, что чувствует спрятанное в его груди солнце. С момента их первой встречи Анна стала его персональным психоаналитиком, консультантом, толкователем снов и сексуальным идолом, затмившим все существующие представления о женской красоте. Уже через несколько недель она стала одним из самых инициативных членов «Темного Ветра», а через несколько месяцев вошла в руководящий состав Клуба. На самом деле влияние Арамовой на движение дуэнергов сложно было переоценить: она курировала самые ответственные направления Клуба, справляясь со своими обязанностями, как никто иной. Можно было сказать, что с ее приходом «Ветер» обрел дополнительные силы и новые горизонты развития. И, конечно же, это обстоятельство только усиливало обожание ее со стороны оглушенного счастьем мужа.

– Сева, расскажи мне этот сон, и тебе сразу станет легче.

Санаев блаженно закрыл глаза, наслаждаясь се умиротворяющей аурой. Меньше всего ему сейчас хотелось ворошить события прошлого сновидения и вспоминать этого отвратительного злобного оборотня.

– Кто-то пытается воздействовать на меня. Через сны. Анна удивленно изогнула брови.

– Воздействовать? Санаев покивал головой.

– Кто-то присылает ко мне психофантома.

– Психофантома? – Для практикующего экстрасенса подобная терминология была не нова, тем более что именно Анна являлась инициатором использования в клубной среде современных терминов, часто употребляемых в тематической литературе. Психофантомом дуэнерги называли специально сформированный видеообраз, который один человек мог проецировать в эмоциональную сферу другого человека. Конечно, при условии, что проецирующий человек обладал значительными экстрасенсорными способностями и необходимыми знаниями в области суггестии. Таких людей в крае было немного, и практически все они были известны дуэнергам. Санаев активно включал подобных сенсов в разработку совместных экспериментальных программ. И насколько ему было известно, самый мощный психофантом, которого только удалось создать и спроецировать на другого человека в результате этих напряженных экспериментов, был непродолжительный видеообраз природного ландшафта, который передавали другому человеку на расстоянии на протяжении нескольких минут. Ни один человек, умеющий создавать «долгоживущие» управляемые пси-

хофантомы да и к тому же проецируемые на сновидение, ни разу не попадал в сферу внимания дуэнергов, и именно это было самым тревожным фактом.

– Психофантома? – еще раз переспросила Анна, словно пробуя на вкус завораживающее слово.

– Да, причем очень искусно смоделированного. Никто из известных мне людей на подобное не способен.

– Отследить образ удалось? Когда он появился, в каком окружении, в каком облике?

 

Санаев отрицательно покачал головой.

 

– Он был слишком агрессивен. Слишком. Он просто не оставил мне времени, чтобы хоть что-нибудь предпринять. Одно я запомнил совершенно точно: из человека он превратился в нечто ужасное, какого-то монстра, похожего на волка и человека одновременно.

– М-да, – жена напряженно смотрела на него, словно пытаясь проникнуть внутрь его воспоминаний и самолично увидеть этого, наведенного чужой волей, призрака.

– Кто-то хочет нас прощупать?

С тех пор как «Темный Ветер» начал эксперименты по виртуальному моделированию, они уже привыкли к этому: не проходило и недели, чтобы какой-нибудь спонтанный экстрасенс не попробовал свои способности на дуэнергах. Но теперь эти чужеродные вмешательства удавалось отслеживать именно благодаря методу виртуального моделирования, привнесенного в практики Клуба Анной Арамовой. Она научилась этой методике в Китае, где стажировалась по направлению от своего Центра. Санаев внес в систему кое-какие коррективы, дал ей новое название, и она была принята для экспериментальной разработки в рамках перспективных исследований «Ветра». Санаев, вообще, очень быстро освоил практические навыки прикладной виртуалистики, опираясь, вероятно, на свой богатый опыт в сфере эзотерических изысканий. Слышать из его уст информацию об управляемом психофантоме Анне было не только непривычно, но и немного страшновато.

– Да нет, Анечка, не прощупать. Это был особенный «гость», этакий психотерминатор. Он хотел уничтожить меня. Причем именно не убить, а уничтожить. Я только сейчас понял эту большую разницу в определениях.

– В чем ты видишь разницу?

 

Санаев облизал вдруг пересохшие губы и, посмотрев в глубокие и мерцающие глаза жены, веско произнес:

– Убить – это убить. Спровоцировать инфаркт миокарда, асфиксию, спазм да все, что угодно. Убить – это значит сделать так, чтобы объект атаки просто перестал жить, биологически. Бить, бить и убить его в хлам, понимаешь?

Анна пожала плечами. Она чувствовала, о чем хочет сказать ей дуэнерг, но специально промолчала, чтобы Санаев мог выговориться, вербализировать свои полуночные ощущения.

– А уничтожить, это значит у-ничи-жить. Сделать совсем маленьким «то, что живет», превратить его в «ничто», нейтрализовать сознание. То есть попросту забраться в биологический носитель и притаиться там, превратив нервную систему жертвы в этакого «троянского коня».

Анна встала и опять подошла к окну, вспыхнув в лучах молодого солнца бело-желтым сиянием, заструившимся по просвечивающемуся сквозь тонкую ткань шелковой комбинации телу.

– Ты полагаешь, такое возможно? Санаев неопределенно кивнул головой.

– Не думаешь же ты, что я сошел с ума или, чего доброго, тебя мистифицирую?

– Нет, не думаю.