Анализ спектакля «Дядя Ваня» (Государственный драматический театр на Васильевском), режиссёр Владимир Туманов, художник-постановщик Елена Дмитракова

 

 

Курсовая работа в семинаре

по театральной критике

студентки I курса

театроведческого факультета

(бакалавриат)

Добычиной Я.Г.

 

Руководитель семинара

Таршис Н.А.

 

Санкт-Петербург

 

Пространство сцены Театра на Васильевском занято огромным круглым столом. Он окружён табуретками. На заднем плане с левой стороны расположен невысокий кустарник, а сразу за ним – силуэты давно высохших высоких деревьев. Полоска тусклого света выхватывает выходящую из многослойного задника сцены, словно из лабиринта, няню Марину (Татьяна Малягина). На ней шерстяной платок и черное одеяние. Она садится за стол, крестится и начинает шумно пить чай из блюдечка. Ее движения - заученные, механические, упорядоченные - отражают тщательный ежедневный устоявшийся порядок вещей.

Надо сказать, что в постановке Владимира Туманова регламент и устав являются неотъемлемой частью жизни героев, живущих в имении. Но этот устав разрушается, когда в их жизни появляется супружеская пара Серебряковых, которая как раз-таки этот установившийся порядок вещей не соблюдает. В первую очередь это коснулось Ивана Петровича Войницкого (Михаил Николаев), которого из-под огромного стола вытаскивают няня Марина и Михаил Львович Астров (Сергей Лысов). Он появляется на свет словно новорождённый, слепой. Он не в состоянии самостоятельно даже совершить ритуал умывания, поэтому на помощь ему приходит няня Марина. Одет он небрежно: порванная белая рубаха, измятые чёрные брюки. Но несмотря на свой вид и внешнюю беспомощность, Войницкий находится в философском расположении духа: он рассуждает о своей жизни, о профессоре Серебрякове. А самовар так и остаётся стоять на столе, и те, для кого он был предназначен, еще не появились перед зрителями. Эта маленькая событийная характеристика имеет важное значение для эмоциональной окраски происходящего.

Как уже было отмечено выше, Иван Петрович впервые предстаёт перед зрителем, выползая из-под стола. Надо сказать, что с этим столом он будет очень активно взаимодействовать на протяжении всего спектакля. Стол в центре сцены изначально предназначен для того, чтобы объеденить всех членов семьи, но на деле всё складывается совершенно противоположным образом. За ним происходят лишь «мелкие дрязги» и ссоры. Но для Ивана Петровича стол служит не столько домашним элементом, сколько реквизитом, под которым он пожет прятаться, на который может залесть (как это было в сцене объяснения с Еленой Андреевной) и из самого центра которого он в самом конце спектакля предстаёт перед зрителем в совершенно другом образе. Войницкий как бы срастается с ним: сидя, стоя, лёжа, укрывается под густыми складками его скатертей. Стоит отметить и тот факт, что в сцене оглашения профессором своего решения о продаже имения Иван Петрович мизансценически сидит за столом, но как бы поодаль от других. Серебряков вместе с супругой, Марией Васильевной и Телегиным танцуют нечто вроде кан-кана (комический эффект этой сцены вполне очевиден), в то время как Войницкий смотрит на всё происходящее со всё нарастающим гневом.

Наконец большой монолог Войницкого прерывают радостные возгласы и пение. Отставной профессор Александр Владимирович Серебряков (Михаил Долгинин) с молодой супругой Еленой Андреевной (Елена Мартыненко), звонким сопрано выводящей «O, sole mio» (словно отголосок её прошлой жизни выпускницы консерватории; этой же песней под аплодисменты она завершит первое отделение спектакля), Соня, дочь профессора, Илья Ильич Телегин (Дмитрий Евстафьев) и маменька Войницкого, Мария Васильевна (Наталья Кутасова), в буквальном смысле разрывают исповедальный момент, который происходил во время монолога Войницкого.

 

Разыгрывается настоящая семейная идиллия, которая в отсутствии посторонних любопытных глаз вовсе таковой не является. Создаётся отчётливое впечатление игры на публику. Частью этой публики, как ни странно, является даже пришедшая вместе с супругами с прогулки Мария Васильевна, боготворящая профессора. А примой этого псевдоспектакля становится Елена Андреевна, сейчас она сосредотачивает на себе внимание всех героев.

Надо сказать, что в сцене появления четы Серебряковых Туманов не может обойтись без комических элементов. Так, Соня появляется с ботинками на руках, а маменька Ивана Петровича в моменты сильного эмоционального возбуждения начинает лихорадочно семенить между табуретками. Но этот персонаж будет рассмотрен позже.

Итак, все в сборе и наконец-то состоится чаепитие. Однако оно будет сорвано - профессор потребует чай к себе, он не захочет пить со всеми. После ухода Серебрякова, Войницкий скажет: «Двадцать пять лет он пережевывает чужие мысли о реализме, натурализме и всяком другом вздоре; двадцать пять лет читает и пишет о том, что умным давно известно, а для глупых неинтересно: значит двадцать пять лет переливает из пустого в порожнее. […] Его вторая жена, красавица, умница – вышла за него, когда он уже был стар, отдала ему молодость, красоту, свободу, свой блеск. За что? Почему?». Героиня, о которой говорит Войницкий, представляется ему смыслом его жизни, его молодостью, которая, как ему кажется, ещё не потерянна. При словах о Серебряковой, интонация Ивана Петровича резко сменяется с гневной и раздражительной на мечтательную. Таков он и с Еленой Андреевной: он стоит на столе на коленях, пытаясь дотянуться до неё. Но взамен получает лишь её шляпку с цветами, которую надевает на голову. Оставшись в одиночестве, он вдруг начинает вспоминать о своей первой встрече с ней. В такой мизансцене (всё также сидя на коленях на столе) он выглядит по-детски комично. Но комичность эта лишь внешняя сторона. Внутри Иван Петрович чувствует досаду по утраченной возможности сделать Серебряковой предложение.

Елена Андреевна в интерпретации Туманова представлена женщиной, ведущей созерцательную жизнь. Но так ли это на самом деле? Опять-таки Туманову очень важно показать как внешнюю, так и внутреннюю сторону героев. Конечно, вся её созерцательность ничто иное, как игра на публику. Она проникается стремлением Астрова спасти живую природу, а в разговоре с Войницким приходит к выводу, что мир погибает от «мелких дрязг». Подобные рассуждения нельзя назвать рассуждениями человека, якобы ведущего созерцательный образ жизни. Как и Войницкий, Елена Андреевна понимает, что её жизнь не имеет смысла, что она молода, красива, но живёт бездарно и бесцельно. Спасение своё она видит лишь в одном – убежать, улететь «вольной птицей подальше от всех вас». Елена Мартыненко в образе Елены Андреевны совершенно обособлена от других героев. В ней чувствуется лёгкость, ощущение будто она вот-вот оторвётся от земли и улетит далеко-далеко от суеты и серости этого мира. Она отличается от других не только в плане внешнего вида (белое платье и шляпка с цветами), но и мягкими переливами голоса, певучей интонацией, спокойными неторопливыми движениями. То, как она передвигается по сцене, действительно характеризует её как сказочную героиню, женщину, сошедшую со страниц детской книжки (здесь напрашивается сравнение Войницкого с русалкой или Астрова – с хищницей, пушистым хорьком).

Обособленность Елены Андреевны проявляется также и в её отношениях с Серебряковым. Это очень ярко проявляется в сцене, где профессор стремится к физической близости с супругой. Но немощность мешает ему удовлетворить эту естественную потребность, что приводит его в состояние отчаяния. Он желает перейти барьер в виде старости и усталости, кричит, топает ногами и краснеет от злости, обиды, но все равно терпит неудачу. Он начинает оправдываться, пытается доказать себе, что благодаря своим трудам и заслугам на научном поприще он имеет право на уважение по отношению к себе. В порыве страсти он опрокидывает жену ничком на стол. Боль и страдание профессора в этой сцене полностью противопоставлены душевному состоянию его супруги. Её неожиданный звонкий смех приводит Серебрякова в лёгкий ступор. Этот момент, по сути своей, комичен. Туманову очень важно показать некую трансформацию одного жанра в другой. В этом, казалось бы, драматичном моменте действительно прослеживаются нотки комизма, неловкости. Этот приём будет прослеживаться и далее.

«Никто не оспаривает у тебя твоих прав!» - выкрикивает Серебрякова, накидывая на голову белую скатерть.

Елена Андреевна одета в розовый пеньюар, на ногах лакированные туфли на невысоком каблуке, сетчатые чулки, волосы её растрепаны. Вообще, наряды этой героини - отдельный разговор. За всё время спектакля она меняет их трижды (не считая вышеописанного будуарного варианта): первый - роскошное белое платье с широкополой шляпой, украшенной цветами, второй - алое и кружевное. Но в момент прощания с Астровым, окончательного отъезда из имения на ней строгое платье чёрного цвета и такое же чёрное пальто застегнутое на все пуговицы поверх него. Возможно, что застёгнутое на все пуговицы пальто это своеобразные тиски, в которых находится героиня. Она не может освободиться от них и в этом состоит её обречённость. К тому же чёрный, как известно, цвет печали и тоски по безвозвратно утраченному. Вот и здесь мы видим в буквальном смысле траур по ушедшей в небытие молодой и красивой жизни. Цвета нарядов Елены Андреевны это своего рода эволюция: от пестреющей свежести сельского летнего быта до тоски, разочарования и утраченных надежд.

Она, безусловно, равнодушна к мужу. И Серебряков не может этого не замечать. У профессора, помимо старческих болезней, есть привычки, которые разрушают распорядок деревенского уклада, привычки, от которых он не намерен отказываться: ночная работа, поздний подъем. Серебряков Туманова – это одетый с иголочки, эгоистичный старик, пытающийся подчинить образ жизни окружающих его людей своим капризам и болячкам. Цепляясь за стул, волоча больные ноги вслед за ним – он цепляется за прошлое, а Елена Андреевна единственная, кто связывает Серебрякова с его лучшими днями, когда он был любим и уважаем. Ещё раз подчёркивается обособленность героини в постановке Владимира Туманова. Так, например, в диалоге с Войницким она сидит за столом, подперев голову рукой, и задумчиво смотрит в зрительный зал. Её мысли заняты вовсе не мужем, и не любовью Войницкого.

Интерес вызывает ещё один персонаж, который, на мой взгляд, совершенно не вписывается в рамки жизненного уклада и интересов остальных героев. Речь идёт об Михаиле Львовиче Астрове. Необычен в нём не столько внешний вид (помятая рубашка и полурастёгнутая жилетка), сколько его залихватская манера поведения: пьяная походка и голос, временами переходящий на высокие обертона.

Искренность и непосредственность его поведения («Ходи хата, ходи печь, хозяину негде лечь») являются его отличительной чертой. Интонации доктора порой насмешливы, порой задумчивы. Рассердившись на няньку, Астров начал ругать и соседей-"чудаков", и болеющих мужиков, завершив реплику «…ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого я не люблю…». И тут же, подавляя свое раздражение на весь белый свет и понимая, что напрасно рассердился на Марину, подошел, обнял ее, произнеся: «Вот разве тебя только люблю. У меня в детстве была такая же нянька». Астров в исполнении Сергея Лысова – настоящий, искренний и правдивый.

Он отчаянно пытается достучаться до окружающих, поселить в них хотя бы каплю участия и деятельного отношения к лесу и людям. Однако, выбирает заведомо неплодородную для этого почву и потому - терпит крах. Все его возвышенные цели растворяются в мелочной суете и серой повседневности. «Мир погибает не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех мелких дрязг» - эти слова Елены Андреевны, сказанные в диалоге с Войницким, как нельзя лучше описывают обстановку, в которой живут герои.

Герой, давший название пьесе - Дядя Ваня - кто он у Туманова? Он не имеет особых талантов, но стремится к жизни, имеющей смысл. Все эти двадцать пять лет он «обслуживает» талант Серебрякова и занимается переписыванием его исследовательских работ. Но вместе с осознанием никчемности деятельности профессора к Войницкому приходит и осознание собственной никчемности. Михаил Николаев в образе Войницкого - это скромный, неповоротливый и неуклюжий человек. В его образе, несомненно, есть элементы комического. Капюшон на голове во время выстрелов в Серебрякова это ничто иное, как стремление Ивана Петровича закрыться от внешнего мира. Теперь он больше не видит смысла в своей жизни, ведь увиденный ранее поцелуй Астрова и Елены Андреевны сыграл в этом очень большую роль. Елена Андреевна была его жизнью, его молодостью, и теперь, когда всё это безвозвратно утрачено, ему ничего не остаётся как зарыться с головой в работу. А капюшон в данном случае – своеобразная метафора стремления Ивана Петровича забыться в серости и унынии рабочего потока. Появление героя на сцене во время страстного диалога Елены Андреевны и Астрова также по-своему комично: Войницкий предстаёт перед зрителем несуразным, растрёпанным. Он держит букет роз над головой и, словно ребёнок, произносит: «А я всё видел». Таков этот герой у Туманова: он самый настоящий ребёнок. Тем комичней становится исход его намерений выстрелить в профессора. Покушение оканчивается неудачей, ведь оба выстрела оказались промахами.

В заключительной сцене самой постановки Войницкий появляется перед зрителями в весьма своеобразной мизансцене. Он открывает створку в центре стола, с которым он взаимодействовал на протяжении всего спектакля. Надо отметить, что стол как бы засасывает скатерть и образует в ней большую дыру, из которой выходит герой Михаила Николаева. Он предстаёт перед зрителем в чёрном плаще, но через секунду снимает его. Теперь на нём белое одеяние, что даёт ему некое сходство с ангелом. На его грудь струится свет от прожектора, словно луч солнца, пробивающийся сквозь густые облака. Создаётся впечатление, будто герой действительно оказался на небесах, будто вокруг него бескрайнее воздушное пространство. В качестве музыкальной темы была выбрана Lux Aeterna (исполнитель – Clint Mansell), которая добавляет моменту помпезности, высокого полёта над реальностью. В этой сцене очень чётко прослеживается внутреннее и внешнее очищение героя. Теперь он свободен. В этом контексте слова Сони из её последнего монолога приобретают более конкретное значение.

Режиссер искренне любит этого персонажа. К счастью, Иван Петрович не остаётся в одиночестве. Его судьбу разделяет Соня, чьи проникновенные слова становятся гимном веры в лучшую судьбу в лучшем же из миров. Доходя в своём монологе до кульминации, она встаёт на маленький стульчик прямо на краю сцены. На её глазах видны слёзы. Наталья Корольская придаёт своему образу детскую непосредственность и чистоту. На минуту Войницкий отрывается от бумаг и счетов, и смотрит на племянницу сначала с удивлением, а потом с такой же надеждой: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка». Оба героя всё же найдут в себе силы жить дальше. Они искренне надеются на лучший исход, который станет для них наградой.

Ещё одним персонажем, заслуживающим пристального внимания, является Мария Васильевна, мать Войницкого. Она раскрыта Тумановым как маленькая трогательная старушонка. В моменты сильного эмоционального возбуждения она вдруг начинает лихорадочно бегать между табуретками или вдруг ни с того ни с сего бить героев по голове пыльной нотной тетрадью. На ней большие очки, платье темно-зеленого цвета и вычурная красная шляпка, украшенная цветами и перьями. Пожилая женщина не хочет сдаваться на милость недуга: «Одним глазом она смотрит в могилу, а другим ищет в своих умных книжках зарю новой жизни». Конечно, в её образе скрыта жесткая ирония. Причём эта ирония раскрывается ещё непосредственно в тексте Чехова, но в постановке Туманова она жирно подчёркнута. Например, она зовёт своего родного сына не уменьшительно-ласкательно, а именно Жаном (это есть и у Чехова), но произносится это с нарочито наивной интонацией. В этой маленькой детали также скрыта насмешка над изжившим себя подражанием всему французскому. Осуждая сына, в то же самое время Мария Васильевна в буквальном смысле боготворит профессора. Каждое слово, произнесённое им, она воспринимает как истину в последней инстанции. В некоторых моментах, слыша очередную реплику Серебрякова, она даже жмурит глаза, словно маленький ребёнок, услышавший похвалу. Даже на его предложение о продаже имения она реагирует с улыбкой. Она стремительно встаёт со стула и вместе с Серебряковым, Еленой Андреевной и Телегиным начинает танцевать, радуясь такому, как ей кажется, единственному правильному исходу.

Как ни странно это звучит, но один из персонажей этого спектакля – это стол! Мизансценические решения выстраиваются именно вокруг него: стол объединяет персонажей за чаем, разъединяет вокруг обсуждения судьбы имения, это и место любовных игр, и способ приподняться над суетностью и бессмысленностью жизни. А ещё круглый стол символ равенства. Для героев Туманова – это равенство отсутствия жизненных перспектив, разрушенных смыслов и надежд…

Особое внимание стоит обратить на музыкальную составляющую постановки. В большинстве своём это фортепианные спокойные мелодии. Здесь есть определённая связь с консерваторским прошлым Елены Андреевны. Каждая из этих музыкальных тем создаёт необыкновенный ассоциативный ряд, и это уже не просто фон, а непосредственно образ самой героини, играющей на инструменте. Спокойствие и размеренность мелодий полностью противопоставленоы тому, что происходит на сцене: в душе Войницкого во время короткого «восстания» против профессора идёт буря, готовая разрушить всё вокруг, но на сцене звучит спокойная Prelude 13 (исполнитель - Ketil Bjornstad) (она же звучала и при первом появлении Ивана Петровича, расставании Астрова с Еленой Андреевной и в её диалоге с Войницким во время грозы), как знак напрасных усилий героев повернуть положение дел в лучшую сторону. Её следует выделить в качестве основной музыкальной темы всего спектакля. Не потому что она звучит лейтмотивом в большинстве эпизодов, а потому что она как нельзя лучше иллюстрирует безысходность ситуации, в которой оказались все персонажи.

Прекрасная и захватывающая сцена Астрова и Сони сопровождается мелодией, в ходе которой еле слышны раскаты грома и порывистый ветер, а уже в конце - утреннее пение птиц... И музыка, и мизансцена, объединяющая двух героев, стоящих на огромном столе и воздевших ладони над головами друг друга, словно закрывая друг друга от дождя, на мгновение переносит действие в совершенно другое измерение. Измерение, где они оба всё-таки будут вместе. Но музыка затихает, и мы возвращаемся в мир реальный, где Соня, в эйфории бегающая вокруг стола, ещё не знает, что её любимый человек попросту не сможет ответить ей на её чувства. 19 Nocturnes: No. 2 In E Flat Major Op. 55 (исполнитель – Artur Rubinstein)при появлении четы Серебряковых, Телегина и Марии Васильевны создаёт атмосферу лёгкости, но, в то же время, как уже было отмечено, искусственности, театральности происходящего.

Подводя итоги, стоит обратить внимание на то, как Туманов строит свою постановку. Во-первых, нужно отметить так называемые трансформации из жанра в жанр. Я уже отмечала это при описании сцены с Серебряковым и Еленой Андреевной. В том случае желание стареющим профессором овладеть супругой сводится до комедии. Туманов дополняет эту сцену мизансценами, в которых профессор опрокидывает свою жену на стол и задирает её пеньюар почти до бёдер. Михаил Долгинин в образе профессора, в гневе доходя до высшей точки, краснеет и бьёт рукой по столу, а Елена Мартыненко в образе Елены Андреевны, накрывающаяся скатертью, добавляет моменту ещё большую комичность. Та же трансформация из жанра в жанр происходит и в кульминационной сцене, входе которой Серебряков объявляет о продаже имения. Казалось бы, эта сцена должна иметь наибольший накал драматизма, но что происходит в постановке Туманова? Здесь стоит отметить выразительную актёрскую игру Натальи Кутасовой в образе Марии Васильевны. Узнав о продаже имения и о, как ей самой кажется, удачном исходе, она резко встаёт со стула и объединяется с Телегиным, Серебряковым и Еленой Андреевной в пляс, схожий с кан-каном. При этом на сцене звучит спокойная фортепианная мелодия. Эта в какой-то мере клоунская мизансцена будет влиять на поведение Войницкого и его импульсивное намерение застрелить профессора.

Спектакль интересен именно этой подменой жанров. Там, где драматизм должен достигнуть своего пика, Туманов как бы «ослабевает» его мизансценами комического и даже фарсового характера. Пение Елены Андреевны в сцене первого появления профессорской четы и её нарочитое сравнение с русалкой добавляют спектаклю сказочности. А ботинки на руках Сони – детскости и непосредственности.

Подобные подмены жанра, клоунские мизансцены, противоречия и ярко выраженные противопоставления героев являются отличительной чертой данной постановки. Удивительно и то, с какой неожиданной стороны раскрыты некоторые персонажи. Так, например, Мария Васильевна в постановке Туманова, карикатурно семенящая между табуреток, поистине комична. А Михаил Львович Астров – искренен и непосредственен в своём желании изменить мир к лучшему. Елена Андреевна – сказочна и обособлена в своих попытках уйти от реальности. Ну а Иван Петрович Войницкий, главный герой в постановке, отчаянно пытается найти смысл жизни. Но был ли этот смысл? В постановке Владимира Туманова он становится бездомным в собственном доме, и это очень отчётливо видно как по его внешнему виду в самом начале действия, так и по его отрешённому и потерянному взгляду. Войницкий Михаила Николаева, несомнено, человек, который никогда не сможет обрести счастья на земле. Но он обретает его уже на небесах, жестом снятия чёрного плаща он освобождая тело и душу от лишнего груза. Таков конец спектакля, где главный герой лишь спустя много одинаковых серых лет, проведённых в работе, обретает шанс на вечный покой и отдых.