Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 3 страница

— Мне было очень хорошо, — говорит он и крепко сжимает меня в объятиях.

— Да, — отвечаю я, — мне тоже.

— И ты, — он целует мой нос, — невероятно сексуальна.

— Я старалась, — смеюсь я.

— Ты очень старалась, — говорит он. — А теперь расскажи мне сказку.

— Что? — Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него.

— Сказку. Я хочу, чтобы ты рассказала мне сказку, чтобы я уснул.

— Какую сказку?

— Какую хочешь.

— Но я не могу вспомнить ни одной.

— О боже, — театрально вздыхает он, — ну, видно, придется тогда мне рассказать тебе.

— Да, пожалуйста! — говорю я голосом маленькой девочки, внезапно чувствуя себя ею — в тепле, в безопасности, защищенной в его объятиях.

— В тридевятом царстве, — начинает он мягким, низким голосом, — жила-была девочка, по имени Либби. Она жила одна, в большом желтом подсолнухе в глубине красивого сада.

Я вздыхаю и придвигаюсь ближе.

— В другом конце сада, — продолжает он, — стоял большой старый дом, а в доме жили мистер и миссис Сморщинос. Их так звали потому, что каждый раз, когда они выходили в сад, они морщили свои носы, — ведь мистер и миссис Сморщинос ненавидели запах свежих и прекрасных цветов. Но они и не подозревали, что этот сладкий запах исходил не от цветов, и не от деревьев, и не от реки, а от прекрасной Либби.

— Ты хочешь сказать, что от Либби воняло? — с негодованием говорю я, хотя при этом улыбаюсь.

— Я говорю, что Либби пахла свежо и прекрасно.

— О, хорошо, — я беру его ладонь и целую ее, а потом мгновенно засыпаю под его сказку.

 

Глава 4

 

Терпеть не могу утро после бурной ночи, потому что никогда не знаешь, как себя вести. И, хотя мы просыпаемся и снова занимаемся сексом, я все еще не уверена, что произойдет, когда мы оба очнемся от чар, выберемся из постели и, в моем случае, пойдем на работу, поэтому я откладываю эту минуту как можно дольше, прижимаясь к Нику. Ведь ему, в конце концов, не нужно идти никуда.

Но после пятого раза занятий любовью звонит будильник и мне надо вставать, а то я опоздаю на работу. Поэтому иду на кухню и готовлю кофе, пока Ник валяется в кровати и ворчит, что солнце светит ему прямо в глаза.

Я заворачиваюсь в шелковый халатик — подарок Джулс на прошлогодний день рождения, — который надеваю, только когда мужчина остается на ночь. Поэтому неудивительно, что он все еще как новый. Пытаюсь распушить волосы и вытереть потекшую тушь под глазами.

Потом несу Нику в спальню чашку кофе, стою и наблюдаю за ним. Он не спит, но глаза закрыты. Ноги прикрыты одеялом, а все остальное тело обнажено. Я стою и думаю: боже мой, может, он и не то, что мне нужно, но как же он красив.

Он открывает глаза, видит меня, протягивает руки и просит, чтобы я обняла его. Я снова лежу в его объятиях, а он смешит меня и громко чмокает. Мне приходит мысль, что так бы я хотела встречать каждое утро.

Нет, Либби. Не хотела бы. Он не тот, кто тебе нужен. Ты правда думаешь, что готова провести всю жизнь в грязной комнатушке в Хайгейте? Думаешь, что готова проводить вечера в пабах, потягивая теплое пиво? Думаешь, что сможешь забыть все свои мечты о богатом муже и изысканных ланчах? Вряд ли.

Нет, я не собираюсь влюбляться в этого человека. Я — женщина девяностых и собираюсь просто наслаждаться сексом с ним. Ну и что, что он такой нежный и веселый? Это даже плюс.

Ник сидит в постели и пьет кофе, а я одеваюсь на работу. Он снова смешит меня, когда я открываю шкаф, и спрашивает, указывая на тысячи вешалок, покрытых оберточной бумагой и целлофаном:

— Боже, что это?

— Это — в сухую чистку, — отвечаю я.

Он в изумлении качает головой.

— «В сухую чистку»? Боже мой, мы действительно живем на разных планетах.

— Ты свою одежду, наверное, даже не гладишь, — смеюсь я.

— Стараюсь этого избегать, — говорит он.

Потом, когда я крашусь перед зеркалом в ванной, он входит и садится на бортик, чтобы поговорить со мной и, по его выражению, «посмотреть, что я делаю».

— Это для чего? — все время спрашивает он, пока я копаюсь в косметичке и выуживаю то одно, то другое непонятное приспособление — непонятное для него.

— Не знаю, — в конце концов говорит он, качая головой, пока я осматриваю созданное мной совершенство. — По-моему, тебе намного лучше без косметики.

— Ты шутишь, — отвечаю я, потому что никогда не осмелюсь выйти из дома без сделанной по всей науке раскраски.

— Нет, серьезно. Зачем тебе это нужно? Я знаю, что некоторые женщины красятся, потому что без макияжа похожи на страшилищ, но у тебя естественная красота. Честно, без макияжа ты выглядишь лучше.

Не знаю, как вы, но меня с помощью лести можно заставить делать все что угодно, и я готова расцеловать его за такие слова. Так и делаю. Я полностью забываю о том, что мне не надо краситься, и обращаю внимание только на слова о моей естественной красоте. Он говорит, что я красивая! Он думает, что я красивая!

Когда мы выходим из дома и идем по направлению к метро, я уже где-то на седьмом небе. Не то чтобы влюбилась в него, вовсе нет, просто так здорово провести ночь, прижавшись к кому-то, поговорить с кем-то утром, услышать от него комплименты.

Но, когда мы расстаемся на станции метро — он едет на север, а я в Килберн, — мне становится не по себе. Я знаю, что эта ночь ни к чему не приведет, но все равно не вынесу, если он просто скажет «пока». Кажется, Ник читает мои мысли, потому что крепко обнимает меня и говорит:

— Это самое замечательное, что случилось со мной за долгое время.

Мое сердце падает, потому что, совершенно точно, это прелюдия к последующему «до свидания».

Но нет. Я ошиблась.

— Когда мы снова увидимся? — спрашивает он.

Я готова подпрыгнуть на месте.

— Хмм... Я вытаскиваю из сумочки органайзер, открываю его и быстро пролистываю страницы. — На этой неделе у меня много дел. Может, в выходные или на следующей неделе?

— Пожалуйста, скажи, что в выходные. Как насчет субботы? — спрашивает он.

— Отлично. — Я свечусь от радости.

— Хорошо, — говорит он. — Может, у меня?

— Как, зайти в твой свинарник?

Ник смеется.

— Мы можем где-нибудь поужинать. Я позвоню тебе на работу, и договоримся. О'кей?

Я соглашаюсь. Конечно, лучше, чтобы мы сразу договорились во сколько, потому что, если мужчина говорит, что собирается позвонить, ты все равно будешь сидеть у телефона, днями ожидая звонка. Но по крайней мере он точно назначил мне свидание, пусть даже и не на точное время. Я вдруг начинаю чувствовать себя счастливой в первый раз за многие месяцы.

 

— Ты похожа на кошку, которую угостили сметаной, — говорит Джо, наша суперстильная секретарша.

— Правда? — невинно спрашиваю я, но ничего не могу с собой поделать и начинаю улыбаться, как чеширский кот.

— Ты что, влюбилась? — говорит она.

— Нет, — я качаю головой. — Совершенно точно — нет. Но, — я направляюсь в свой офис, и, прежде чем закрыть дверь, поворачиваюсь и подмигиваю ей, — у меня была потрясающая ночь.

Как вы думаете, я много работаю в этот день? Угадали. Я сижу и мечтательно смотрю на свой рабочий стол, выглядываю в окно и дрожу от удовольствия, когда вспоминаю о прошлой ночи.

А воспоминания накатывают в самые неподходящие моменты. Разговариваю по телефону с каким-то журналистом и в середине фразы вдруг начинаю представлять, как Ник целует мне шею. Делаю паузу, улыбаюсь и совершенно забываю, о чем мы говорили.

Нет, я не влюбилась в Ника, просто так здорово снова заниматься любовью с красивым мужчиной, который напоминает мне, что я привлекательна, сексуальна и еще на что-то способна.

Ведь, честно говоря, в последние месяцы я уже начала сомневаться в своих силах. Не то чтобы сильно, все-таки немногие мужчины мне нравились, но у меня обыкновение влюбляться в тех, кто никогда не заинтересуются мной, а те, кто мной интересуются, просто отвратительны.

Я не понимаю, почему мне нравятся не те мужчины. Джулс тоже этого не понимает. Я встречаюсь с мужчинами, безумно влюбляюсь, и мы становимся друзьями, а я ошибочно надеюсь, что когда-нибудь они поймут, что заблуждались, и на самом деле их безумно влечет ко мне. Но, конечно, этого не происходит. Я просто встречаюсь с ними, как с друзьями, неправильно истолковываю каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение и пытаюсь убедить себя, что вот-вот они предпримут какой-то шаг, и каждый раз все заканчивается одинаково: я чувствую себя полным дерьмом, потому что моя очередная любовь мной совсем не интересуется.

Последний раз такое случилось с Симеоном. Я подошла к нему на каком-то пресс-показе и, поскольку он нравился мне, попыталась быть самой остроумной, веселой и забавной, и, естественно, Симеон подумал, что я — замечательная.

Но думать, что девушка замечательная, и влюбиться — разные вещи, поэтому я начала операцию по завоеванию Симеона. Для начала стала звонить ему пару раз в неделю, и он не возражал. Казалось, ему всегда приятно слышать меня, что было неудивительно: ведь я одна болтала, выдумывая самые остроумные истории, чтобы рассмешить его.

Наконец, я пригласила его на вечеринку и провела весь вечер, приклеившись к его локтю. По-моему, ему это понравилось.

Потом я навязала ему свою дружбу, и ему ничего не оставалось, как стать моим другом. Скоро он уже сам звонил мне так же часто, как я ему, и каждый раз мое сердце подпрыгивало от радости. Мне удалось убедить себя, что в нем потихоньку начинают пробуждаться ответные чувства.

В конце концов мы оказались на вечеринке, где Симеон познакомился с низкорослой брюнеткой в ужасном платье и с американским акцентом, а я подпирала стенку и чувствовала, что сейчас умру.

Через неделю он позвонил, лопаясь от возбуждения по поводу своего вчерашнего свидания с американкой. Я бросила трубку и разревелась. И именно тогда решила: хватит с меня мужчин, которые меня не хотят. Теперь я соглашусь на отношения, только если кто-то влюбится в меня и будет обращаться со мной как с принцессой. Тогда, может быть, слегка заинтересуюсь им.

Но это любовь. Секс — совсем другое, и, кажется, прошла целая вечность с тех пор, когда мне нравился кто-то и это было бы взаимно. Конечно, это не значит, что Ник — Любовь Всей Моей Жизни, мне просто приятно, вот и все.

Мне действительно так хорошо, что я не испытываю ни малейшего напряжения по поводу работы, и это очень странно, потому что в последнее время мне поручают все больше клиентов. Должна признаться, бывают моменты, когда я сама не знаю, как со всем этим справлюсь.

Кто мои клиенты? Сейчас я работаю с Шоном Муром, о чем вы уже знаете. Еще есть театральная актриса, по имени Рита Робертс, что немного необычно, потому что я ничего не понимаю в театре и, как правило, им не занимаюсь. В разработке фильм «Загадочный кубок», о котором вы пока ничего не слышали, но, если я хорошо над этим поработаю, скоро прочитаете о нем в каждой газете. Остается комедийный актер Тони Балони и подающая надежды телеведущая Аманда Бейкер. «Подающая надежды», потому что Аманда хоть и появляется на телеэкране, но явно не так часто, как ей хотелось бы. Она ведет новости шоу-бизнеса в дневном шоу. В ту самую минуту, как ее лицо появилось на телеэкране, Аманда решила, что стала звездой. К сожалению, никто не знает ее, и это похоже на замкнутый круг: газеты не хотят писать о ней, потому что она никто, но без заметок в газетах ей не стать популярной, и поэтому это мой самый сложный клиент. Сложно с ней работать еще и потому, что она — ужасная стерва.

Мне удалось сделать ей эфир на телевидении, где знаменитости рассказывали о своих неудачных свиданиях, и, казалось бы, Аманда должна быть на седьмом небе от счастья. Но она только жаловалась, что ее рассказ был самым коротким. Боже мой, неужели она думала, что ей выделят больше времени, чем знаменитостям? Судя по всему, да, глупая корова так и думала.

Но даже тот факт, что сегодня встреча с Амандой, не может испортить мне настроение. Когда секретарь сообщает, что она пришла, я выплываю в холл и с налету делаю комплимент, что слегка озадачивает ее. «Какой красивый костюм», — вру я, оглядывая ее пастельный брючный костюм, который она надела, чтобы выглядеть как настоящая телеведущая. Костюм слегка смахивает на «Армани», но я точно знаю, что это не «Армани», потому что Аманда не настолько популярна, чтобы позволить себе «Армани».

— О, это старье, — отвечает она.

Но я-то вижу, как ей приятно.

— Проходите. — Я придерживаю открытую дверь и говорю своим лучшим голосом для встреч с клиентами: — Как поживаете?

— О, вы же знаете, — она проводит рукой по копне мелированных светлых волос, — как всегда, много дел.

— Я вчера видела вашу программу, когда вы брали интервью у Тони Блэкберна. Вы смотрелись замечательно, вас так любит камера.

— Вы думаете? — говорит она. — Я не кажусь толще, чем на самом деле?

Мне смешно, потому что, как и любая другая женщина, эта упрямая корова уверена, что толстая. Камера действительно прибавляет килограммов пять, но тем не менее Аманда воплощает в себе представление об идеальной телеведущей — блондинистая цыпочка с пышными волосами.

— Толще? Не говорите глупости. Да вы как спичка.

— Если бы, — говорит она.

Но мои слова произвели впечатление и, по-моему, у нее поднялось настроение. Это многое упрощает, потому что обычно мы не находим общего языка и в конце концов Аманда всегда стонет, что пресса уделяет ей мало внимания. Надеюсь, на этот раз она будет более вменяемой. Если бы мне не нравилась работа, я бы сказала этой очередной старлетке, что мне нет до нее дела, но по понятным причинам не могу этого сделать. Поэтому шуршу бумагами на столе и спрашиваю, по какому она делу.

— Мне действительно кажется, — начинает она, — что пришло время атаковать газеты и добиться внимания прессы.

— Мм-да, — бормочу я, выкапывая список газет, в которые уже сделаны звонки. — У вас есть какие-то конкретные пожелания?

— Вообще-то да, — говорит она. — В «Хэлло!» опубликовали статью о Лоррейн Келли и ее новорожденном малыше, а я только что переехала и сделала ремонт, и мне кажется, из этого получился бы отличный репортаж.

— О'кей. Я позвоню в редакцию.

Что я и делаю. Секретарь «Хэлло!» сидит на другом конце провода и, без сомнения, закатывает глаза, пока я на все лады расхваливаю Аманду: какая она замечательная, бла-бла-бла, а потом говорит: «Извините, никогда о такой не слышала».

— Еще, — говорит Аманда, — мне интересно, с кем именно вы в последнее время обо мне говорили.

Ага, вот мой шанс отыграться! Я протягиваю ей свой список контактов и начинаю сочувствующим тоном:

— На прошлой неделе я звонила в женскую рубрику «Дэйли мэйл», «Сан», приложение к журналу «Экспресс», «Белла», «Лучшие», «Мир женщины» и «Женщина». На этой неделе разговаривала с редакторами журналов «О'кей», «Вот так!», «ТВ-гид» и «Космополитен».

— О!

Голос у Аманды очень тихий, и в первый раз за все время, — наверное, потому, что у меня такое хорошее настроение, — мне ее вдруг становится жалко.

— Послушайте, — говорю я, — я знаю, что это трудно. — Тут я выдаю свою речь про замкнутый круг. — Нам надо придумать что-то экстраординарное.

— Как это? — говорит она.

На минуту я забываю, что передо мной клиентка, которую терпеть не могу и которая терпеть не может меня, и говорю:

— Может, вам переспать со знаменитостью?

Аманда в ужасе. Я тоже.

— Это шутка, — говорю я и пытаюсь засмеяться, но у меня выходит какой-то удушенный стон. — Если серьезно, — продолжаю я, — происходили ли с вами какие-нибудь случаи, изменившие вашу жизнь, что-то, из чего бы получилась хорошая история?

— Например, новая квартира? — с надеждой спрашивает она.

— Хм, нет.

Она сидит передо мной, и я почти физически ощущаю, как ее маленький мозг пытается заработать. Ну вот, еще немножко... Нет, никак.

— О'кей, — говорю я. — Когда вы были маленькой, вам доводилось что-нибудь украсть?

— Вы что, серьезно? — спрашивает она.

— Абсолютно. — Я очень серьезно киваю головой.

— Нет, не совсем... Ну...

— Да? — поощряю я ее.

— Ну, однажды я взяла подводку для глаз из аптеки «Бутс». Случайно. Я хотела заплатить, но совсем забыла.

— Отлично! — говорю я. — «Ужасный опыт магазинной кражи знаменитой телеведущей»! Я уже вижу заголовки.

— Вы уверены, что это хорошая реклама? — с сомнением говорит она. — То есть это всего лишь подводка и мне было четырнадцать, — не сказала бы, что это был ужасный опыт, хотя, конечно, я чувствовала себя виноватой.

— Мы скажем, что это была не подводка, а целый косметический набор, и вам было не четырнадцать, а как будто это случилось в прошлом году, и в результате этого вы чувствовали себя так ужасно, не знали, что на вас нашло, вернулись в аптеку и во всем признались.

— Но это же неправда! — говорит она.

— Это пиар, — говорю я. — Подождите. — Я снимаю трубку и набираю номер. — Кит? Это Либби из агентства Джо Купера. Хорошо, хорошо, у тебя? Отлично. Слушай, знаешь Аманду Бейкер из утреннего шоу? Нет, нет, она ведет новости шоу-бизнеса. Нет, нет, это ты говоришь про ту, которая прогноз погоды делает. Нет, нет, блондинка. Ну, в любом случае она раскручивается все больше, скоро станет настоящей звездой и только что рассказала мне потрясающую историю как раз для вашего журнала. Оказывается, в прошлом году у нее был ужасный опыт магазинной кражи, и она чувствует, сейчас самое время признаться во всем. Да. — Я киваю, слушая, что он говорит. — Да. Отлично. Целая страница? Великолепно. — Я нацарапываю на клочке бумаги прямой номер журналиста, который будет заниматься этим, и кладу трубку.

— Ну, Аманда, — говорю я, — только что мы договорились сделать репортаж на целую страницу в рубрике «Что хочет женщина», с фотографиями и так далее.

— Это фантастика! — восклицает она, чуть не захлебываясь от восторга. — Фотографии! Это здорово! Это будет студийная съемка с профессиональным визажистом и стилистом?

— Детали обсудим позже, — произношу я ничего не обещающим тоном, потому что сейчас неподходящее время сказать ей, что, скорее всего, ее захотят сфотографировать в аптеке, когда она воровато будет класть косметический набор в карман своего длинного, просторного плаща.

— И еще, — говорю я, набирая номер, — как насчет эфира на радио?

Аманда так поражена, что, похоже, онемела. Она кивает.

— Марк? Это Либби из агентства Джо Купера. Слушай, помнишь ту рубрику, где лондонцы рассказывают о своих любимых ресторанах? Как насчет Аманды Бейкер из утреннего шоу? Позже расскажу, да, да. Отлично. — Мне надоело в третий раз объяснять, кто она такая, и я знаю, что Марк все равно согласится, потому что местное радио готово предоставить эфир кому угодно. Но дело сделано, и Аманда в восторге.

— Либби, — говорит она, поднимаясь и отряхивая воображаемую пыль с пиджака. — Вы потрясающе работаете.

Я улыбаюсь.

— Может, быстренько позвоните в «Мир женщины» и спросите, не хотят ли они сделать репортаж о переезде?

— Ммм... — я выдохлась, — я разговаривала с выпускающим редактором до того, как вы пришли. Она сейчас на совещании, я позвоню ей позже.

— О! — Ее лицо слегка погрустнело. — О'кей. Ну ладно, мне пора. — Она смотрит на часы. — Спасибо. — Аманда целует воздух около моих щек, что слегка озадачивает меня, потому что до этого я могла рассчитывать только на вялое рукопожатие.

— Чао, — говорит она, заставляя меня вздрогнуть, — поговорим позже.

И я точно знаю, что поговорим: чем меньше звезда, тем больше заноза в заднице.

— Либби, — говорит Джо, когда я провожаю Аманду к выходу, — Джулс на третьей линии. Она звонит уже восьмой раз. Будешь разговаривать с ней или перезвонишь?

Я уже бегу к телефону.

— Буду, буду! — кричу я, падаю в кресло запыхавшись и снимаю трубку.

— Либби! — кричит Джулс. — Я чуть не умерла, пока закончилось твое чертово совещание. Не могу работать! Кто такой Ник? Что случилось? Вы занимались сексом? Я знаю, что занимались, ну и как? Рассказывай...

— Успокойся, — смеюсь я, зажигаю сигарету и устраиваюсь в кресле поудобнее, потому что предстоит долгий разговор. — Для начала, можешь отменить все приготовления к свадьбе, потому что он явно мне не подходит, хотя мы занимались сексом и, будь я проклята, Джулс, он потрясающий.

— Почему он тебе не подходит? Почему ты так уверена?

— О'кей. Для начала, у него нет денег...

На другом конце молчание.

— Во-вторых, он живет в отвратительном свинарнике в Хайгейте.

— Откуда ты знаешь, что там свинарник?

— Он сам сказал. Ему не нужны серьезные отношения. Он интересуется политикой. Хорошо провести время для него значит просидеть весь вечер в пабе и выпить пять литров пива.

— Ладно, ладно, — вздыхает Джулс, — картина ясна. Но, Либби, если у него нет денег, это не значит, что он тебе не подходит. Может, у тебя слишком большие запросы.

— Джулс! Ты знаешь, что ничего серьезного с таким парнем у меня быть не может. В любом случае, — я чувствую себя слегка виноватой, признавая это, — дело не только в деньгах. Во всем. Мы абсолютно разные люди.

— Так что же случилось вчера?

И я начинаю рассказывать.

 

Глава 5

 

Ощущение счастья длится ровно два дня. Два дня я парю как на крыльях и вся свечусь. Два дня ничего не делаю, только мечтаю, вспоминая о ночи с Ником. Два дня вскакиваю каждый раз, когда звонит телефон.

А потом, так и не дождавшись звонка, начинаю чахнуть. Понимаю, что это нелепо, потому что он не Любовь Всей Моей Жизни, но все равно хочу, чтобы он хотел меня. То есть к этому моменту он давно уже должен был бы безумно влюбиться и позвонить.

Я набираю Джулс.

— Джулс, — постанываю я, — он не позвонил.

— И что? — прагматично отвечает она. — Позвонит еще.

— Но почему он не позвонил? Он же обещал.

— Ради бога, Либби. Как будто ты по уши влюблена в него. Ты же говорила, что это всего лишь случайная связь. Если это так, он и не должен звонить каждый день.

— Но даже если я не хочу ничего серьезного, это не значит, что я не хочу, чтобы он хотел меня.

— Ну, это уж слишком, — говорит Джулс. — Ты ведешь себя как маленькая. Ты же точно знаешь, что вы встречаетесь в субботу, поэтому он обязательно позвонит ближе к делу, — просто чтобы подтвердить время, как и обещал.

— Хорошо, — вздыхаю я.

— И, — продолжает она, — ты же не хочешь, чтобы он влюбился в тебя, потому что это только все усложнит.

— Да, — снова ворчу я.

— Так расслабься, — подводит итог Джулс.

— Хорошо, хорошо. Я знаю, что ты права.

— Естественно, — смеется она, — я всегда права.

Ужасно, как все меняется, когда у вас уже был секс. Даже если знаешь, что не влюбишься, все равно на что-то надеешься, и в конце концов тебя настигает разочарование.

Но только не в этот раз. Я не буду разочарована. Никаких обязательств, просто секс ради удовольствия. Я наслаждаюсь Ником. Да, так оно и будет.

 

Телефон звонит в час дня в субботу.

— Алло? — У меня уже кружится голова.

— Привет. — Это Джулс.

— О, — я с трудом скрываю разочарование, — привет.

— Что ты сейчас делаешь? — спрашивает она.

Решаю не говорить ей, что сижу около телефона и внушаю ему, чтобы зазвонил.

— Да так, ничего. А ты?

— Ничего. Джейми работает, а я умираю от скуки. Может, пройдемся по магазинам?

Вот это мне уже нравится. Сеанс шопинг-терапии никогда не повредит, и, кроме того, инспекция гардероба показала, что, несмотря на кучу супермодных шмоток, сегодня мне нечего надеть. То есть, конечно, мне есть что надеть, только ничего не подходит. Ник вряд ли оценит, если я появлюсь в платье от «Джон Роша» или брюках «Дольче Габбана».

— Заезжай за мной, — предлагаю я.

— Нет, — отвечает Джулс, — лучше ты за мной и пойдем в Хэмпстед.

— Отлично. Буду через час.

Перед тем как выйти из дома, я проверяю сумочку. Все в порядке. Деньги, кредитные карточки, чековая книжка, косметика. Черт! Чуть не забыла мобильник. Я хватаю его и направляюсь к своей потрясающей машине, голубому с металлическим отливом «фольксвагену-жуку» (у большинства машин женские названия, но мой автомобиль, я точно знаю, мужского пола), который глотает столько бензина, будто ему предстоит многочасовое ралли.

Я еду к Джулс и в который раз вздыхаю от зависти, входя в ее квартиру, потому что именно о такой я и мечтаю. Но поскольку, в отличие от Джулс, у меня нет мужа с толстым кошельком (Джейми — адвокат), да и она зарабатывает намного больше меня (Джулс — дизайнер по интерьерам), остается только вздыхать. У них маленький домик на боковой улочке недалеко от Хаверсток Хилл. Входная дверь ведет в светлую, просторную гостиную с полами из клена и воздушными муслиновыми занавесками на стеклянных дверях, выходящих на широкий балкон. Вся мебель в песочных и кремовых тонах, современная классика вперемежку с красивыми антикварными предметами, а на стенах — огромные красочные абстрактные полотна.

Кухня в подвальном этаже, и большую часть времени Джулс проводит именно здесь. Здесь так же просторно, как и в гостиной, а центральное место занимает массивный старый французский сосновый стол. В кухне достаточно пространства для удобных клетчатых желтых диванчиков. Стеклянные двери ведут прямо в сад, и отделка у них именно такая, о которой я мечтаю, — строгая, но современная. Это мое любимое место. Здесь мы всегда собираемся за кухонным столом и пьем чай из больших чашек или сидим, свернувшись калачиком, на диване, наблюдая, как сквозь окна пробиваются лучи солнца.

Кухня выглядит стильно, но одновременно по-домашнему: здесь сразу чувствуешь себя уютно. Я обожаю в ней бывать и, как только вхожу, сразу ставлю чайник. Джулс не возражает, ей нравится, что я чувствую себя как дома.

— Привет, Либби! — кричит Джейми из своего кабинета рядом с кухней.

— Привет, трудоголик, — отвечаю я.

Он появляется в дверях и подходит, чтобы поздороваться и поцеловать меня, и, я, хотя знаю, что не могла бы жить с кем-то, кто все время работает, отлично понимаю, что Джулс в нем находит, потому что Джейми по-настоящему красив. Он единственный из всех знакомых мне мужчин умудряется хорошо выглядеть в парике. Я имею в виду не в обычном парике, а в парике адвоката.

До знакомства с Джейми я всегда думала, что адвокаты — напыщенные придурки. Все они, если верить моему опыту, обожают балет, оперу и театр. Они разговаривают так, будто рот у них полон манной каши, и постоянно пытаются тебя опекать.

Джейми совсем не такой. Джейми, когда не работает, просто умора. Он не носит напыщенные классические английские костюмы, а предпочитает потертые джинсы и ботинки-тракторы или, например, темно-синие бархатные брюки и мокасины от Патрика Кокса. Курит как паровоз и не дурак выпить. Джейми — отличный парень, и однажды, когда мы все трое здорово напились, он признался, что, не будь он адвокатом, стал бы поп-звездой. Тогда мы чуть не подавились от смеха, но на самом деле из него вышел бы толк. Я прекрасно представляю себе Джейми — солиста модной группы, который дает интервью, бесстрастно покачивая головой.

У нас с Джейми странные отношения. А какие еще могут быть отношения с мужчиной, за которым замужем твоя подруга? С Джулс мы дружили долгие годы, и, когда появился Джейми, я сразу нашла с ним общий язык, но все же немного недолюбливала его за то, что он отнял у меня лучшую подругу.

Со временем пришлось простить. Разве могло быть по-другому? И теперь, хотя я не так часто вижу Джейми, у нас замечательные отношения, почти как у брата и сестры, которые постоянно подтрунивают друг над другом. Он усаживает меня и начинает расспрашивать про мою личную жизнь, пытается дать совет, но я всегда игнорирую его советы, потому что, в конце концов, он же мужчина.

Я знаю, что вы думаете. Думаете, мужчины могут дать лучший совет в любовных делах, потому что они знают мужской ход мыслей. Но Джейми совершенно не разбирается в этом, потому что, несмотря на симпатичную внешность, у него было не так уж много опыта до того, как появилась Джулс и вскружила ему голову. Он был слишком занят своей карьерой. Конечно, возле него вились тучи поклонниц, но не хватало времени, чтобы замечать их.

Джулс отличалась от всех других женщин, готовящихся стать идеальной женой адвоката. Она не носила наряды от дизайнеров, не ходила к парикмахеру и маникюрше раз в неделю и, самое главное, не пыталась строить из себя что-то из ряда вон выходящее, чтобы окрутить видного жениха.

Нет, Джулс всегда была одной из тех женщин, которые сводят мужчин с ума, потому что у них достаточно уверенности в себе, чтобы сказать: это я, нравится тебе это или нет. И мужчинам всегда нравится. Или по крайней мере они делают над собой усилие. Их привлекает то, что Джулс не пользуется косметикой, что одежда, наугад вынутая из шкафа, на ее маленькой, худенькой фигурке превращается в неповторимый наряд, что она громко и заразительно смеется. А больше всего им нравится, что Джулс умеет слушать, любит жизнь и людей и всегда находит для них время. И еще до того, как появился Джейми, мужчины постоянно влюблялись в нее.

Я тоже пыталась быть такой, как она, но, хотя иногда это почти удается, мне не хватает уверенности в себе, и проклятые мужчины это чувствуют. Поэтому сначала они без ума влюбляются, — правда, Ник, кажется, исключение, — а потом, примерно через три недели, вдруг исчезают, потому что понимают, что я всего лишь клубок комплексов, а не та женщина, которой казалась поначалу.