рава граждан по Конституции 1936 г.

В целом, Конституция 1936 г. закрепила общий принцип равноправия граждан Советского Союза лишь по двум социальным показателям, которые не вызывали никаких политических сомнений: расы и, как это ни странно, национальности. Дискриминация по признаку расы не была актуальна в Советском Союзе. Более того, равенство всех рас было пролетарским принципом, который поддерживался советским государством как интернациональный принцип.

Государственный Комитет по статистике не вел статистику по данному социальному показателю. И поэтому не представляется возможным обсуждать умозрительно реализацию этого принципа применительно к такой социальной характеристике как раса. Иная оценка может быть дана провозглашению и соблюдению принципа равенства по национальному признаку.

Признак равенства по признаку национальности изначально отрицался самой сталинской политикой. После принятия Конституции 1936 г. (как, впрочем, и до этого) этот принцип отрицался повседневностью. Переселение народов, острый «еврейский вопрос» в измерении сталинской политики - все это отрицало идею равноправия граждан СССР по признаку национальности.

Возникает вопрос: почему понимание равноправия было столь ограниченным - лишь по признаку расы и национальной принадлежности? Объясняется это тем, что пролетарская идеология, ставшая затем фундаментом советской идеологии, не признавала равенства по признаку происхождения, имущественного положения, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также другим обстоятельствам.

Принцип равенства по признаку принадлежности к той или иной религии, вероисповеданию не отрицался, но и не был декларирован в Конституции 1936 г. Статья 124 Конституции закрепляла положение об отделении церкви от государства, и этим закреплялось отделение верующих от неверующих. Соблюдение в отношении их политики равенства не допускалось. Права предоставлялись тем гражданам, которые исповедовали государственную идеологию, а не религию. Независимо от пола религиозная принадлежность была основанием ущербности граждан, относя их к разряду неблагонадежных.

Происхождение и принцип равенства в советском государстве не сочетались принципиально, поскольку в соответствии со ст. 1 Конституции Союз Советских Социалистических Республик был «социалистическим государством рабочих и крестьян». Это была принципиальная установка государства и партии, которая была партией рабочих и крестьян. Происхождение не из рабочих и крестьян изначально исключало гражданина из сферы действия принципа равенства, будь то мужчина или женщина.

Имущественное положение как социальная характеристика было основанием для отнесения граждан к классу, к социальной группе. Но в силу того, что имущие классы были уничтожены, вопрос об имущественном положении не стоял. Равенство было возможно лишь между рабочими и крестьянами, включая имущественное равенство.

Эта цепь исключений может быть продолжена, но логика исключений одна: равенство было нарушено идеей изъятия прав, если это было соединено с идеологическими представлениями. Равенство, как мужчин, так и женщин в обществе подвергалось бесконечным ограничениям.

Принцип равенства не может иметь исключений. Он «соединен» с Гражданином, который равен в правах другому Гражданину, будь то мужчина или женщина. Он абсолютен, этот принцип.

Изъятия касались и принципа равенства по признаку пола. За рамками упомянутых выше исключений равенство вычиталось еще раз.

Статья 122 Конституции СССР закрепила, что «женщине в СССР предоставляются равные права с (выделено мной. - Л.З.) мужчиной». Это конституционное положение выравнивало статус одного пола по статусу другого - мужского. Вряд ли есть основание говорить о гендерной идее равенства двух полов, поскольку стандарты, заложенные в Конституции был однобокими - мужскими. Это не стандарт в современном понимании, в основе которого лежит идея уважения прав человека независимо от пола, будь то мужчина или женщина. Но это был важный шаг в понимании того, что женщина должна быть равной с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни хотя и в условиях ограниченной свободы, границы которой определялись государством.

Это проявилось еще в двух статьях Конституции, где содержались специальные нормативные положения относительно равенства граждан при реализации основного политического права - избирать и быть избранным.

Статья 135 закрепила, что выборы депутатов являются всеобщими: все граждане СССР, достигшие 18 лет, независимо от пола имеют право участвовать в выборах.

Депутатом также мог стать любой гражданин - независимо от принадлежности к полу.

Статья 137 закрепила, что «женщины пользуются правом избирать и быть избранными наравне с (выделено мной. - Л.З.)-мужчинами».

Конституционное закрепление равенства, а именно право избирать и быть избранным было обеспечено в течение длительного времени специальными политическими установлениями Коммунистической партии СССР. Демократия по-социалистически включала в себя, как необходимый элемент, представительство женщин во всех структурах власти.

33% женщин - среди членов Верховного Совета СССР и аналогично в Верховных Советах республик СССР, и до 50% женщин было представлено во всех структурах власти низового звена - Советах народных депутатов. Женщины, в соответствии с идеологическими и политическими установками Коммунистической партии, должны были олицетворять победу идеологии Советского государства и Коммунистической партии. Женщина-труженица, впрочем, как и мужчина- трудящийся, должны были олицетворять силу государства рабочих и крестьян.

Эти «нормативы» не были квотой, которую установило государство. Это было идеологической установкой партии, в соответствии с которой представительство мужчин и женщин олицетворяло победу социалистической демократии. Реально за этим стояла система руководящих органов ЦК Коммунистической партии, которая работала на демонстрацию успехов политики в отношении женщин.

Такая политика не имела под собой прочных оснований, поскольку общество не адаптировало идеологию и культуру равенства по признаку пола. Эта идеология «спускалась» сверху и, следовательно, не была по-настоящему встроена в реальные общественные отношения. Но иллюзия достижения равенства должна была отражать «успехи» социализма, и она это отражала.

На основании принадлежности к полу равенство было скорректировано в сторону пролетарских, социалистических ролей трудящихся - мужчины и женщины. Лозунг «Кто не работает, тот не ест» по-прежнему оставался общепризнанным, хотя и имел изъятия. И изъятия были сделаны по признаку принадлежности к полу.

Во-первых, право на труд было объявлено обязанностью в государстве трудящихся (ст. 12 Конституции). Одновременно эта обязанность гражданина трудиться была декларирована как право. Статья 118 Конституции СССР закрепила, что «граждане СССР имеют право на труд, т.е. право на получение гарантированной работы» (право обеспечивалось отсутствием безработицы).

Но это право было наполнено по-пролетарски, по-советски идеологическим содержанием. В соответствии с уголовным, административным законодательством преследовались лица, уклоняющиеся от исполнения трудовой обязанности. Эти нормативы имели юридически направленную силу: они касались по преимуществу мужского населения. Они действовали вплоть до начала перестройки. Тот, кто не работал, объявлялся тунеядцем.

Женщина же, в соответствии с представлением советского государства, была не только труженицей, но и матерью. И роль матери безусловно давала ей основание быть освобожденной от обязанности трудиться на производстве при предоставлении ей права быть равной с мужчиной. Право на труд не было жестко связано с обязанностью трудиться лишь для женщины. Она могла иметь лишь статус матери. Роль отца от обязанности трудиться не освобождала.

Гендерно-определенная роль мужчины в период всех лет советской власти состояла в одном: быть тружеником, работником. Роль отца не была предусмотрена идеологией равенства. И государство обеспечивало мужчину работой, которая была не правом, а обязанностью здорового мужчины.

Статус отцовства в Конституции 1936 г. не был предусмотрен. Часть 11 ст. 122 Конституции СССР провозглашала государственную охрану интересов матери и ребенка, государственную помощь многодетным и одиноким матерям, предоставление женщине отпуска по беременности с сохранением содержания, создание широкой сети родильных домов, детский яслей и садов.

Эта конституционная норма означала воспроизведение традиционно патриархатных представлений общества в отношении женщин и их ролей в обществе. Несмотря на то, что равенство для полов было гарантировано во всех областях, отцовство, статус отца, на уровне конституционного законодательства не был закреплен. Говорить о равенстве двух субъектов семейных отношений, отца и матери, по Конституции 1936 г. нет оснований.

В 30-е годы принцип отстаивания прав женщин в отношении своих детей был практически неоспорим. Это корни староукладного семейного быта, где жена - мать, а отец - работник. И эта модель была воспроизведена в норме Конституции. Мужчина не имел прав на государственную охрану интересов отцовства и государственную помощь многодетным и одиноким отцам. Отцовство не было включено как стандарт равноправия в сферу государственной протекции, покровительства. Эта гендерно-асимметричная норма (ст. 122) отразила идею неравного статуса матери и отца в обществе.

За годы советской власти государство подорвало экономическую роль мужчины как главы семьи. Эта роль была уничтожена социалистической оплатой труда. Государство и коммунистическая партия взяли на себя патриархатную роль в отношении семьи, закрепив экономическую зависимость всех членов семьи как основы общества от работодателя-государства.

Если женщина имела право выбора: быть матерью или труженицей, или совмещать две роли, то у мужчины такого выбора не было. Он обязан был трудиться. Но в своей единственной роли-статусе он был поставлен в однолинейную экономическую зависимость от государства. И он был обязан только государству своим «благополучием» (впрочем, как и женщина). Он был привязан к государству патриархатному и, в дополнение, тоталитарному по своей сутр. Он состоял в экономической зависимости.

Это подорвало идею, которая была традиционна для русской (дореволюционной), в принципе патриархатной семьи: глава семьи - мужчина-кормилец. Это мог быть отец, муж, брат - все лица мужского пола. Советская экономика не способна была дать мужчине, который раньше традиционно считался главой семейства, достаточного материального обеспечения для содержания семьи. Невольно социалистическое государство, социалистическая экономика сделала роль главы семьи экономически несостоятельной. Это одна из причин изменения характера семейных отношений в 20-е, 30-е и последующие годы.

Помимо этой причины есть и иная. На социалистический рынок труда пришла женщина. Она получила равное с мужчиной право трудиться. Она стала экономически самостоятельной. И это также определяло характер отношений в семье. Семья начинала выстраиваться по типу эгалитарной семьи, где муж и жена имели самостоятельные заработки, но при этом они были экономически привязаны к государству. Женщина ушла от экономической зависимости от мужа-кормильца, и экономическая роль мужа - главы семьи, кормильца осталась лишь в традиции - в истории семьи. С определенного времени экономическая власть стала принадлежать государству - единственному работодателю-кормильцу. Гендерная зависимость уже двух полов от социалистического государства стала характеристикой семьи, и общества с начала 30-х годов.

Конституция 1936 г. и политические репрессии

Оценивать Конституцию 1936 г. без анализа политических репрессий, которые последовали за принятием Конституции, невозможно.

Идея равенства вряд ли имела основополагающее значение в этот период истории страны. «Равенство» двух полов - мужчин и женщин при проведении политики репрессий - предмет особой экспертизы.

При безусловной политико-идеологической направленности репрессий их важной составляющей были репрессии в отношении «врагов народа» и их семей. Данные, ныне известные всем, опубликованные в печати позволяют сделать вывод. Репрессированные граждане СССР - России и других республик, в массе своей не были «врагами народа» Они были «врагами» системы, которая безжалостно уничтожала людей, и государственной идеологии, которая была насильственно навязана и распространена, и которая также использовалась для уничтожения людей.

Репрессии, конечно, не имели под собой идеологии гендерной симметрии. Но в силу внутренней логики репрессий это была симметрия гендерных репрессий. Она воспроизводила правило уничтожения людей - мужчин и женщин, «врагов народа», врагов системы. Редкая семья не была репрессирована. Пострадали даже дети. Они не были носителями идеологии. Но они были связующим звеном поколений. Для системы, которая уничтожала их родителей, они были потенциально опасны. Они были, с позиции тоталитарной системы, продолжателями родов, которые олицетворяли идею сопротивления системе.

ЧСВН (член семьи «врага народа») - это жены и дети, это сыновья и мужья. Это люди, которые были подвергнуты репрессиям. Они были гражданами СССР. Они остаются в памяти тех людей, которые стали внуками репрессированных членов семьи врагов народа.

ЧСВН - это аббревиатура гендерной симметрии, это показатель уничтожения практически всей семьи.

Гендерная симметрия репрессий никогда не исследовалась. Она должна стать предметом будущих исследований для установления истины.

В основе репрессий лежала силовая идеология, которая была воспроизведена в практике уничтожения и унижения общества. Женщина-мать, женщина-жена как объект насилия во многих случаях была включена в круг репрессий лишь на том основании, что была объектом патриархатных, тоталитарных отношений, где женщина признавалась объектом приложения силы - силы власти.