Первый период творчества Жуковского исследователями часто называется «элегическим», так как основным жанром его лирики становится элегия. Элегия как жанр зародилась еще в древней Греции и первоначально была связана с надгробными причитаниями и плачами. Русский поэт 18 века Д.Сумароков назвал элегию «плачевной музы глас». Впоследствии элегия приобрела жанровые признаки произведения грустного, философского содержания, в котором поэт размышляет о вечных ценностях жизни, о смысле человеческого существования, о жизни и смерти. Как правило, такие размышления рождаются на лоне природы, бесконечной, таинственной, живущей самостоятельной жизнью, постоянно обновляющейся. Чаще всего поэт выбирает такое время года и суток, когда эта изменяемость и загадочность видны особенно отчетливо — это осень, весна, вечер, ночь.
Все эти особенности ярко проявляются в элегии Жуковского «Вечер» (1806).
Элегия начинается с лирического, эмоционального описания природы, в котором уже проявляются типические черты поэтики Жуковского — выразительные, точные, неповторимые эпитеты (художественные определения), метафоры (скрытые сравнения, перенос особенностей одного явления на другое по сходству), олицетворения, наделяющие умением мыслить и чувствовать неодушевленные предметы и явления природы. Например: дремлющая природа, пленительный закат, колеблющийся град, златые стада, «сладко в тишине у брега струй плесканье» — эпитеты; «К протекшим дням лечу воспоминаньем», «тащиться суждено до бездны гробовой» — метафоры, «последний луч зари на башне умирает», «рощи спят», «лик луны» — олицетворения.
Ритмика элегии — наличие риторических обращений, вопросов и восклицаний — тоже способствует передаче нюансов душевного состояния лирического героя. Благодаря такому приему особенно явственно ощущается слияние поэта с природой, благотворное погружение в нее, рождающее мысли о вечном:
Ручей, виящийся по светлому песку,
Как тихая твоя гармония приятна!
С каким сверканием ты катишься в реку!
Приди, о муза благодатна!
Поэт сосредоточен на природе, поэтому замечает ее беспрестанное движение даже там, где на первый взгляд все может показаться застывшим и статичным. Динамика природы передается через глаголы несовершенного вида, создающие впечатление того, что состояние природы меняется на наших глазах:
Все тихо: рощи спят; в окрестности покой;
Простершись на траве под ивой наклоненной,
Вниманию, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осененный...
Чуть слышно над ручьем колышется тростник;
Глас петела вдали уснувши будит селы...
От созерцания природы поэт переходит к грустным раздумьям о быстротечности жизни: «О дней моих весна, как быстро скрылась ты / С твоим блаженством и страданьем!». Поэт тоскует о том, что ему уже никогда «не зреть соединенья» друзей, так радовавших его в молодости. Он чувствует свое одиночество:
Лишенный спутников, влача сомнений груз,
Разочарованный душою,
Тащиться осужден до бездны гробовой...
Но бесконечность и обновляемость мира природы рождают в душе поэта светлые чувства, изгоняя уныние, и поэт, «лиру соглася с свирелью пастухов», поет «Светила возрожденье». Если в начале стихотворения «последний луч зари на башне умирает» и земля погружается в сон под зыбким и печальным светом луны ущербной, то в конце стихотворения ночь постепенно перетекает в утро. Жизнь продолжается. Но все же основной настрой стихотворения — печальный, элегический, но печаль эта сладостна для сердца поэта: Пусть всяк идет вослед судьбе своей, Но в сердце любит незабвенных.
Элегия «Воспоминание» связана с личной драмой Жуковского, беззаветно любившего свою племянницу и ученицу Машу Протасову, умершую совсем молодой. Эта элегия, как и многие другие произведения Жуковского, положена на музыку и стала известным романсом. В ней говорится о сладостной боли воспоминаний, которая значительней и глубже, чем отупение беспамятства:
Несчастие — об вас воспоминание!
Но более несчастье — вас забыть!
О, будь же грусть заменой упованья!
Отрада нам — о счастье слезы лить! (1816)
Элегия «Море» (1822) приветствует не гармонию покоя, а гармонию движения, борьбы стихий и борьбы страстей, чувств. Море наполнено тревожной думой, в нем есть глубокая тайна, динамика противоположностей:
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты,
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?..
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
Вечное стремление моря к ясному небу оказывается неосуществимым. Мечта недостижима и ирреальна. Такова концепция мира поэта-романтика.
Наибольшую известность Жуковскому принесли его баллады. Баллада — небольшое сюжетное стихотворение, в основе которого лежит какой-либо необычный случай; многие баллады связаны с историческими событиями или преданиями, с фантастическими, таинственными происшествиями, часто с трагической, мистической развязкой.
Баллада хотя и появилась в русской литературе до Жуковского, например, баллада Карамзина «Раиса», но ранние русские баллады в целом прошли незамеченными, потому что в них не было лиризма, одушевившего баллады Жуковского. Романтическое начало баллад Жуковского проявляется в тяготении к народной фантастике, экзотике, тематике средневековья, поэзии «тайн и ужасов». Главное даже не в фантастике, а в понимании душевной жизни как сложного комплекса, имеющего и земной, и мистический смысл.
За 25 лет (1808—1833) Жуковский создал 39 баллад. Основная проблематика их — вопросы человеческого поведения и выбора между добром и злом. Источник добра и зла — всегда сама душа человеческая и управляющие ею таинственные, необъяснимые логически потусторонние силы. Романтическое двоемирие предстает в образах дьявольского и божественного начал. Борьба за душу человеческую, за ее спасение от погибели — основная коллизия баллад Жуковского. Поэта особенно волновали проблемы личной ответственности героя, его умение самому делать выбор, принимать решение.
1-я баллада Жуковского — «Людмила» (1808), по мотивам баллады немецкого поэта-романтика Бюргера «Ленора». Бюргер основывает сюжет своей баллады на материале немецкого Средневековья, а Жуковский переносит действие в Россию. Баллада написана в 1808 году и опубликована в «Вестнике Европы». Жуковский впервые поставил перед собой цель создания русской баллады по западноевропейскому образцу. В ней широко используются приемы русского фольклора: («ждет-пождет Людмила»); постоянные эпитеты («ветер буйный», «борзый конь»), народная песенная традиция («к персям очи преклонив / тихо в терем свой идет»). В живых образах и картинах раскрыт неведомый ранее русской читающей публике мир романтически настроенной личности, устремленной в неведомое. В ней затрагивается тема любви и смерти. Героиня не верит в вечную силу любви и жаждет смерти не в надежде на сладкий час соединения влюбленных, а в полной безнадежности:
Милый друг, всему конец.
Что прошло — невозвратимо,
Небо к нам неумолимо.
Неверие в загробную встречу с любимым привело героиню к тому, что они соединяются не в вечной жизни, а в вечной смерти, в холодном гробу:
Расступись, моя могила,
Гроб, откройся, полно жить!
Дважды сердцу не любить!
Нам постель — темна могила,
Завес — саван гробовой.
Сладко спать в земле сырой!
Героиня изменила романтическому миропониманию. «Верь тому, что сердце скажет», — призывал Жуковский. — «Сердце верить отказалось», — в отчаянии признается Людмила. Людмила пожелала смерти и получила ее. Однако смысл баллады не сводится к религиозно-моральной идее. Романтизм «Людмилы» заключается, по словам Белинского, не только в содержании, но и в «фантастическом колорите красок, которыми оживлена местами эта по-детски простодушная легенда». Одно из самых впечатляющих мест баллады — это встреча Людмилы со своим мертвым женихом. В отличие от первоисточника, изобилующего натуралистическими картинами (безглазый череп, кожа, слезающая с костей), в «Людмиле» данный эпизод описан в мистико-романтических тонах, не столь антиэстетически (мутный взор, впалые ланиты; саваном обвит). Погибший жених находится под властью скорее демонических, нежели божественных сил.
В 1813 году в «Вестнике Европы» Жуковский напечатал новую балладу на тот же сюжет — «Светлану» — самую известную из всех его баллад, и в то же время больше, чем другие, отходящую от канонов жанра.
Сюжет заключен в рамки крещенского гадания девушек, которое обещает рассказать об их будущем. Исчезает одно из важных свойств романтической баллады — немотивированность мистики, чудес. В «Светлане» сверхъестественные события объяснены сном героини во время гадания. Да и соединение героев происходит не в сырой могиле, а в храме, куда привозит Светлану ее жених. Жених-мертвец в «Светлане» имеет христианский облик: «на лбу венец, в ногах икона, затворены очи». На грудь жениху Светланы вспорхнул голубок. Голубь — символ мира и жизни, недаром он спасает Светлану от смерти. Угрожающее Светлане соединение с мертвецом оказалось лишь мрачным сновидением под влиянием гадания, и, проснувшись, Светлана возвращается в привычную обстановку, а действие приходит к благополучной развязке: появляется живой и по-прежнему любящий жених. Светлана, в отличие от Людмилы, не возроптала на судьбу и за это вознаграждена, обрела счастье. Она просит Бога вернуть ей любимого, и ее просьба выполнена.
Поэт, в сущности, отказывается от балладной фантастики, от таинственного и ужасного, не боясь ввести в балладу даже элемент шутки, хотя это противоречило жанровой традиции.
Баллада явилась свадебным подарком Жуковского племяннице Александре Протасовой, младшей сестре Маши, и к внежанровым ее особенностям относится и послесловие-посвящение:
Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье — лживый сон,
Счастье — пробужденье.
Особое место среди баллад Жуковского занимает «Лесной царь», (1818) вольный перевод одноименной баллады Гете. Очень глубокий и тонкий анализ оригинала и перевода дала М. Цветаева в исследовании «Два «Лесных царя». Она приходит к выводу: «Вещи равновелики. Лучше перевести «Лесного царя», чем это сделал Жуковский, нельзя... Два «Лесных царя». Две вариации на одну тему, два видения одной вещи...»
В структуре баллады есть и общее, и отличительное от других баллад Жуковского. Общее в мистике и недосказанности, в мотивах загробного мира. Важным сюжетным элементом, связывающим перечисленные выше баллады, является скачка в неизвестность. Как правило, действие происходит поздним вечером, произведения заканчиваются трагически. Отличие «Лесного царя» от других баллад Жуковского — в предельном лаконизме и недосказанности, в отсутствии любовной интриги, всем понятной трагедии разлученных влюбленных. Поэт как бы останавливается перед непостижимой тайной бытия, жизни и смерти.
Невыразимое
В 1819 году Жуковский пишет стихотворение «Невыразимое», в котором он, как и большинство поэтов, пытается дать ответ на вопрос о том, зачем нужна поэзия, в чем ее смысл. Стихотворение отличается изысканностью содержания и формы, точностью в определении сложнейших философских и эстетических категорий. Начинается стихотворение с гимна красоте и многообразию окружающего мира. Описать адекватно этот мир — сложная, но выполнимая задача для талантливого поэта: «Есть слова для их блестящей красоты». Но это не является конечной целью искусства и его истинной целью. Высшей целью искусства является передача тайной, глубинной красоты Вселенной, которая свидетельствует о гармонии мира в целом, то есть о присутствии «Создателя в созданьи», Бога в каждой крупице бытия. Но задача эта трудна, почти невыполнима. Это так же трудно, как «Прекрасное в полете удержать... ненареченному... названье дать».
Хотя это и невозможно, истинный художник не может не стремиться к совершенству, не может не стремиться постичь «присутствие создателя в создании»: «Горе душа бежит...»
Привлекает внимание и жанровая дефиниция этого произведения — «отрывок». Это свидетельствует о творческой раскрепощенности поэта и о его своеобразном бунтарстве по отношению к сложившимся (и не без его активного участия) к этому периоду жанровым формам. Поэт не подчиняется никаким жанровым и стилистическим ограничениям, передавая поток своих мыслей и чувств, расширяя границы художественной выразительности.
