Открытая лекция: Тенд Совр Чтения

Итак, приближаемся к современности. Чтение российского читателя времен перестройки было весьма специфично и характеризовалось многими исследователями как «читательский бум». В годы перестройки читательские интересы дифференцируются, даже поляризуются. Подписка на определенные периодические издания, выражающие ту или иную тенденцию, становятся самой значимой социальной характеристикой читателя; все издания публикуют запрещенных прежде авторов, в том числе философов и публицистов; чтение этих произведений в определенной мере потеснило интерес к развлекательной литературе.

Благодаря одному из достижений перестройки – гласности – читателям стала доступна запрещенная ранее литература, прежде всего, художественная (романы и повести И. Шмелева, Б. Пастернака, А. Солженицына, Е. Замятина, B.Гроссмана, В. Некрасова и многих других). Особенностью читательских интересов этого периода было массовое увлечение документальной литературой (мемуарами, архивными материалами, дневниковыми записями и др.), в которой раскрывались заново многие страницы истории страны, имена и т. п. Уровень интереса российского читателя к этим публикациям был сравним с уровнем интереса к детективным произведениям, что считается беспрецедентным явлением в мировой культуре.

В период перестройки вырос читательский интерес к публицистике. Перестроечная публицистика – это комплекс духовных и интеллектуальных ценностей, сложившийся в рамках формирования новых демократических свобод. Читатели эпохи перестройки стали называть публицистику одним из самых актуальных жанров, призывая «сохранить лучшие страницы периодики дней перестройки» как «духовное завещание одного поколения другому». Именно поэтому только в 1988 г. один за другим появляются сборники публицистики «Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы», «Иного не дано». Составители сборника «Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы» в редакционном вступлении заявляли: «Наш сборник, конечно, ни в малой степени не претендует на полноту охвата важнейших публикаций и жанров последнего времени. Уровень сегодняшней журналистики таков, что понадобилась бы целая библиотека, чтобы поместить все статьи, достойные книжного запечатления».

Как правило, все эти произведения печатались в периодике – журналах и газетах, что позволило им увеличить свой тираж в этот период в десятки раз. В библиотеках выстраивались очереди из желающих прочитать то или иное произведение. В этот же период ярко проявился интерес и к прежде не издававшейся философской, психологической, экономической литературе. В 1995 году философская и гуманитарная литература по числу изданных названий уступала только любовному роману и детективам (9,1% от общего числа названий), хотя средний тираж ее значительно меньше (16 тыс. экз.). Однако, вспыхнув, довольно быстро, к концу 1990-х годов интерес к подобной литературе угас. В рассматриваемый период небывалый расцвет газетной журналистики и публицистики продолжился. Журнальная публицистика, сильно отставая от

газетной, воспроизводила, тем не менее, основные черты последней, поэтому

перемены в газетной публицистике, сказались и на журнальной. Только за 1988 год в советской периодике появилось такое несметное количество эссе, очерков, расследований и комментариев, посвященных судебным процессам и репрессиям 30-40-х годов, что материалы на эту тему, собранные год спустя в отдельное издание, составили объемистую книгу (около 600 стр.). Однако, наряду с широкой разработкой уже официально разрешенной тематики сталинских репрессий и реабилитаций, в журнальную публицистику начали проникать и новые темы.

Среди наиболее актуальных дискуссий данного периода можно назвать,

прежде всего, усилившуюся агитацию за экономическую реформу и расширение в прессе разработки вариантов этой реформы.

В целом, с 1988 по 1990 публицистика несколько теряет (по сравнению с

предыдущим периодом) традиционный для нее статус «важной составной

литературного процесса». В связи со стремительным (к концу периода – полным) освобождением литературного поля от соцреалистических принципов, началось отторжение интересов публицистики (с ее главной ориентацией на социально-экономические и политические вопросы) от интересов собственно литературы. (Слайд 5 Латыниной)

Публицистические рубрики сохранились во многих журналах и до сегодняшнего дня, но можно с уверенностью сказать, что читатели после 1989 года, в толстых литературных журналах искали в первую очередь уже не публицистику.

Изменения функций публицистики в данный период интересны для нас с той точки зрения, что она, традиционно игравшая важную роль в Прежнем литературном процессе достаточно быстро от него освободилась. Регулярно нарушая запреты соцреализма (например, в тематике), публицистика переживала и трансформации другого плана. Неожиданно быстро произошла, скажем, ее переориентация: отойдя от обтекаемых суждений «обо всем» и стремительно освобождаясь от навязанной ей литературности, публицистика стала смело вторгаться в ведомства реальных политики и экономики, покидая, таким образом, поле литературы. Реально это выражалось в том, что маститые и наиболее популярные публицисты уходили работать в журналистику, политику и экономику, становясь консультантами, референтами или даже парламентариями. Кроме того, к концу данного периода, политико-экономические реформы и события, вызванные ими в стране создали ситуацию, так сказать, ускорившегося времени. В связи с этим, большинство популярных перестроечных публицистов (Лисичкин, Нуйкин, Пинскер, Селюнин, Черниченко, Н. Шмелев и др.) ощутили жесткий временной прессинг, не позволявший срочным материалам дожидаться все еще длительной процедуры публикации в толстых литературных журналах.

Статьи сокращались и передавались в более мобильные СМИ. Отдельным же

публицистам, полностью погрузившимся в политико-экономические джунгли, с 1990 года стало просто не до публицистики. Это означало, что редакции толстых журналов теряли популярных авторов. До сих пор этот кризис влияет на публицистику.

Журналистика переходного периода сыграла особую роль как попытка формирования гражданского общества и новых государственных институтов, а также в общеисторическом контексте перехода от моностилистической, не имеющей возможности варьироваться структуры, к полистилистической, предполагающей существование в государстве и социуме большого диапазона позиций. Особый интерес исследователей - филологов, историков, политологов, социологов вызывают перемены, произошедшие в умонастроениях людей, в их отношении к жизни, к политике, к историческому прошлому и литературе. Публикация материалов, принципиально новых по содержанию и форме, в массовой печати сыграла особенно важную роль в изменении политических и мировоззренческих взглядов советских людей: газеты «Правда», «Известия», «Литературная газета», «Советская Россия», «Советская культура» и другие, еженедельные и ежемесячные общественно-политические и литературно-художественные журналы, программы радио и телевидения стали важнейшими средствами распространения новых сведений, фактов и оценок событий и деятелей советской истории, формирования на этой основе сдвига в общественном сознании в сторону критики, а затем и отрицания советского прошлого, реформирования социализма.

Нынешнее чтение меньше всего связано с серьезной современной отечественной (и не только отечественной) художественной литературой, да и значимость художественной литературы, как и публицистики вообще уже далеко не так велика, как пять, десять, а тем паче двадцать и более лет назад.

С одной стороны, возможности читательского выбора расширились. С другой, время, которое человек уделяет и хочет уделять чтению, сократилось - по целому ряду причин (свободное время можно, в частности, сейчас провести гораздо более разнообразно, чем раньше).

Увеличились региональные и социальные различия между читателями, относящимися к разным стратам и имеющим разное место проживания

Учащаяся молодежь (от 14 до 22 лет) - очень активная (может быть, самая активная сегодня) читательская группа, они часто бывают в биб-ках, готовы тратить деньги на книги.. Они - безусловные сторонники "инструментального" взгляда на чтение: более 70% отмечают в анкетах о функциях чтения позицию "чтение - это необходимая часть учебы, работы", до 40% - "чтение - это способ получения нужной информации". Но их ответы демонстрируют и сохраняющийся высокий престиж чтения как символа высокой культуры, и восприятие его как личностной ценности: 60% говорят, что любят читать, каждый второй выбирает позицию "чтение - способ развития личности", но подавляющее большинство читает легкую литературу для отдыха.

В других возрастных группах присутствуют оба этих подхода. "Инструментальная" роль чтения уже легитимна - наряду с "культурной" (а в российском варианте - еще и с "воспитательной") и в отличие от "развлекательной": о том, что они читают для развлечения и любят соответствующую литературу, стали открыто говорить. "Старым" серьезным читателям художественной литературы трудно удержаться на прежнем уровне. Банальность, конечно, но очень важная банальность: большая часть таких читателей ("низовая" интеллигенция, образованные служащие, пенсионеры из этих слоев) - обеднели и продолжают беднеть. Особенно заметно это в провинции. С другой стороны, если даже нет необходимости зарабатывать "на хлеб", расширившиеся возможности профессиональной самореализации и повышения с ее помощью жизненного уровня побуждают больше работать и меньше читать. Б.В. Дубин называет это "сменой ролей, систем соотнесения, идентификационных рамок" [5]. Он считает, что "современники среднего поколения" расстаются со своими ролями и рамками "без особых сожалений". По моим наблюдениям, так происходит далеко не всегда.

При этом роль художественной литературы уменьшается, а в чтении некоторых вовсе превалирует нехудожественная литература.

Сегодня границы между реальным и желаемым определяются не идеологическими причинами. Массовый читатель получил от издателя все, что ему хотелось.

Но для возвращения к серьезному чтению приходится преодолеть (точнее - каждый раз преодолевать) всякого рода барьеры (в том числе и психологический барьер царящей вокруг и действительно засасывающей, не требующей усилий массовой культуры), что удается далеко не всем.

Основу аудитории толстых потерявших популярность толстых журналов составляла как раз эта читательская группа. И если не брать времена "журнального бума" конца 80-х, то читали там они (во всяком случае, большинство из тех, кто стоял за этими журналами в библиотечных очередях) вовсе не критику и не публицистику, а именно беллетристику - прежде всего романы и повести.

Нельзя не отметить, что именно "старые" читатели очень беспокоятся (и часто не без оснований), что их дети и внуки не читают серьезно, вообще не читают. Но у младших членов таких семей есть культурная среда, память детского чтения, накопленные книжные ресурсы (домашние библиотеки, собранные одним или даже несколькими поколениями). У них есть выбор - стать или не стать читателями; и тут логично рассуждать о социокультурных факторах, смене парадигм, роли массовой культуры, новых технологий и т.д. Совсем по-другому, думаю, следует рассуждать, когда мы говорим о тех, кто мог бы выйти в серьезные, "культурные" читатели из "некультурной" среды. Если, конечно, мы еще не решили, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

На фоне общей неоднозначной ситуации с вертикальными социальными перемещениями, ситуация с перемещениями культурными (и - шире - образовательными) выглядит особенно напряженной. Стратифицируется и коммерциализируется не только средняя школа, но и система дошкольных (в частности, всякого рода эстетических) занятий. Способные и любознательные, но "чужие" для образованных слоев дети и подростки не становятся предметом внимания ни государственных (кроме, может быть, библиотек), ни общественных структур и институтов. У этих юных людей выбора фактически нет, их стремление к серьезному чтению часто остается не только нереализованным, но и неосознанным. Любому из них может только повезти, если на его пути вовремя встретится серьезный читатель, который захочет его понять и научить...

Понятно, что наличие интереса к той или иной тематике, "основательность" этого интереса, его глубина обусловлены демографическими и социокультурными характеристиками человека. Но нельзя не отметить общей тенденции последнего десятилетия: традиционное серьезное "хочу все знать" все менее заметно за легкомысленным "любопытству нет предела". Столько всего интересного, что некогда особо вникать, просто прочел, удивился, другим рассказал

Рост значимости инструментального чтения определил бурное развитие наиболее, пожалуй, адекватного этому чтению вида изданий. Сегодня справочники, энциклопедии, словари - самые популярные и самые дорогие книги. Их диапазон расширяется, жанры и адресаты дифференцируются; все это происходит с активным использованием "передового опыта" Европы и Америки, издатели и читатели которых уже прошли соответствующий путь.

Познавательное чтение, безусловно, вытесняется инструментальным. Это один из важнейших аспектов общей прагматизации чтения, он определен необходимостью и желанием зарабатывать деньги, статус - и новыми открывающимися для этого возможностями. Любительские занятия переходят в профессиональные, прагматичный характер приобретает и самообразование.

И если массовое познавательное чтение делается все более поверхностным, приближаясь, с одной стороны, к чисто информационному, с другой - к развлекательному, компенсаторному, то чтение инструментальное, наоборот, становится более серьезным, поскольку деятельность, ради которой читают, требует углубления в предмет, требует частностей и подробностей.

Тема "чтение и компьютер", "чтение и Интернет" находится сегодня (прямо или косвенно) в поле зрения не только публицистов, но и исследователей. Что влияет?? Первое - это (прошу прощения за парадокс) "фактор времени". Точнее - свободного времени, а еще точнее - досуга. Здесь компьютерные игры и интернет-общение стали еще одним конкурентом чтения. Тема "чтение и компьютер", "чтение и Интернет" находится сегодня (прямо или косвенно) в поле зрения не только публицистов, но и исследователей. Тексты новостей, информационные и справочные в Интернете читать удобно. Но есть же люди, с удовольствием читающие с экрана философские и художественные тексты. В электрон. библиотеках самые читаемые авторы сегодня - Пелевин, Лукьяненко, Акунин...

Нельзя не отметить также, что многие - исследователи, наблюдатели и просто активные пользователи - подчеркивают "словесную природу" Интернета. Это мнение звучало и в публикациях "НЛО". Соглашаясь с Умберто Эко, что именно компьютер возвращает людей от картинки к слову, один из журналистов заметил: " Интернет становится не врагом книги, а, наоборот, ее союзником в борьбе против общего врага - телевидения"

Итак, итоги: Сокращается "читательское время". И сокращается оно не только за счет серьезного "свободного" чтения, но и за счет чтения легкого, которое стремительно теряет свои позиции как способ отдыха и развлечения, уступая другим формам –играм, спорту, клубам и проч. Позиции делового (учебного, инструментального) чтения пока остаются достаточно прочными, поскольку потребность в соответствующей информации удовлетворяется, в основном, с помощью печатных источников. Можно предположить, однако, что современные информационные технологии в скором времени изменят ситуацию.

Сокращается число читателей классики- чтение художественной литературы - не занимает большого места в их жизни. Примерно каждый десятый из сегодняшних молодых посетителей библиотек говорит, что не любит читать. А при опросах в московских учебных заведениях, получены еще более красноречивые цифры: не любит читать каждый пятый школьник и каждый третий учащийся ПТУ.

Очевидно, для новых поколений чтение будет играть все меньшую роль. Чем доступнее становятся другие источники информации и другие способы проведения свободного времени, тем ярче проявляются все названные тенденции. И читать будут те, кто любит читать.

Интересно, что в отличие от других стран, в России не пользуется успехом такой жанр, как комиксы. Между тем, во Франции комиксы популярны среди всех поколений, а в Японии наблюдается «бум» комиксов. Видимо, этот жанр не отвечает российской ментальности. Все это заставляет многих говорить о «примитивизации» чтения, о возникновении «нечитающего поколения».

Несмотря на то, что большинство исследований действительно констатируют сокращение (в России, так же как и в других странах) пространства книжной коммуникации, сегодня очевидно, что высокий статус книги сохраняется. Значительная часть молодежи, студенчества собирает личные библиотеки, регулярно покупают книги и т.п. Кроме того, сегодня вокруг интернета складывается новая международная читательская элита – «новый» виртуальный читатель, который получил свободный доступ к электронным каталогам и полнотекстовым базам традиционных библиотек всего мира, а также к электронным библиотекам, которые широко представлены в интернете. Этот «новый» читатель читает книги (и не только деловые, но и художественные) с экрана, использует технические приспособления («электронные книги», PALM и др.) для чтения текстов.

В мире активно формируется новая композитная фигура: «читатель-потребитель- пользователь», деятельность которого нельзя оценивать по нормам прошлого. Необходимо также отказаться от сложившихся в условиях идеологически монолитного общества жестких оценочных характеристик чтения, от желания унифицировать читателя.

Первые исследования интернет-чтения в зарубежных странах и в России показывают, что интернет, как и библиотека, как две искусственно созданные системы имеют явные взаимосвязи и взаимозависимости. Сегодня уже ясно, что интернет способствует не уменьшению, а усилению авторитета традиционной библиотеки, особенно если она включена в интернет-среду.

Но все же чтение надо спасать. Следует, видимо, согласиться с точкой зрения, изложенной в докладе Ассоциации итальянских издателей «Итальянский книжный рынок», где подчеркивается необходимость отказа от поверхностного противопоставления тех, кто читает и не читает; требуется искать способы приобщения к чтению тех, кто не читает сегодня.

По разному оценивая уровень современного состояния чтения практически все приходят к выводу о том, что высокое социальное и педагогическое значение чтения как для личности, так и для общества в целом требует создания государственной поддержки чтения, программы продвижения чтения в «нечитающие» или «слабочитающие» слои населения., необходимо, чтобы чтение стало «культурной нормой» каждого человека. И в этой сфере – привлечения к чтению – также ощутимы тенденции глобализации. За рубежом накоплен значительный опыт осуществления программ поддержки чтения. Все более очевидной становится необходимость объединения усилий всех, входящих в книжную систему агентов: издателей, книготорговцев, библиотекарей и т.п.

Уже несколько десятилетий в различных странах мира (Германии, Франции, Нидерландах, Индии и др.) разрабатываются разнообразные целевые программы по поддержке чтения. Особенно удачен опыт Великобритании. Где осуществлены программы «The Big Read», «Bookstart». В США доказала свою эффективность программа поощрения детского чтения «Book It!» Становится весьма очевидной связь между усилиями государственных, общественных и коммерческих организаций по продвижению чтения и уровнем чтения населения страны, особенно – молодежи.

Вообще, в большинстве зарубежных стран программы чтения, программы поддержки грамотности – это ключевые направления культурной политики. На реализацию национальных книжных читательских программ работают все средства информации, весь механизм государства; существует сильное волонтерское движение по продвижению книги чтения как культурной нормы, формированию «единой книжности».

К сожалению, Россия остается пока практически единственной европейской страной, в которой нет государственной программы поддержки чтения.