Под обмороком гроз трепещет налегке.
Черёмуховый куст как будто бы внесённый
Букет у ног твоих колдует вдалеке.
Есть терпкая пора весеннего рассвета,
Как капля горечи, с которой не прервать
Сонату радости. В предощущенье лета
Бессонницы не устаёшь считать.
Одной тебе подаренное счастье….
Чего боишься? Припади, измерь
Его границы. Дивное участье
Печали вечной будущим проверь!
НОВОГОДНИЙ РОМАНС
Зажигают свечу.
Невесомый, таинственный трепет
Разбросает по ветвям
недомолвок и тайн кутерьму.
Но сегодня слышнее
неверная поступь столетий,
Хоть упрёки и наши порывы
ему ни к чему.
За окном – снегопад, всё притихло.
Как будто бы в детство
Мы вернулись, и вновь –
у порога случайных чудес.
И нахлынет на миг:
если в годы помягче вглядеться,
Весь мучительный опыт
внезапно исчез.
Те же вальсы летят,
те же речи кружат, те же маски.
Только Золушка больше не станет
искать своего короля.
Поутру, не очнувшись
от кем-то рассказанной сказки,
В колыбели из призрачных хлопьев
задремлет земля.
СОН
Мне снилось, что коня мы потеряли.
В нём чьё-то исцеление таилось.
Под утро долго я его искала.
Внизу, как вздох, долина мне открылась.
Она ещё таилась в полусвете.
С печалью лёгкой я туда глядела,
Где двух коней сливались силуэты.
Не скоро я их разлучить посмела…
***
Кому он нужен, редкий бунт?
Порядок слов непререкаем,
Разгадку сил не постигаем,
И знает только Страшный суд,
Зачем затеяна игра
Страстей, тщеславия и боли.
Преданию воздать земное
Пришла бесцельная пора.
Богооставленность… К земле
Тебя стихия призывает.
Ожог безумия блуждает,
А время – в жалкой кабале.
***
Как трепетны и робки связи
С душой, затерянной навек.
В пространстве, где последний снег
Рожденью своему обязан.
Вступает вечно в жизнь весна,
Своим пугая повтореньем.
И разум кажется мне бренным,
Когда очнёшься ото сна.
И комната напоена
Такой нездешней синевою,
Что стало ясно: надо мною
Святынь озябла глубина.
***
Пронзительное детство пробудилось.
Как вечно хочется лелеять слабость,
Чтоб чья-то полу грустная учтивость
Овеяна былым – какая малость.
Иль от себя уйти – какое чудо!
В снах бесконечных обрести беспечность
Той хрупкости, что словно ниоткуда
К судьбе восходит, застилая вечность.
Смешенье возрастов грядёт внезапно,
Но маску поменяет та актриса,
Которой пресность зрелости понятна,
Как наспех приоткрытая кулиса.
***
Я обману себя опять,
Что неизвестен день грядущий.
Осенний миг, в слезах бредущий,
Не хочет скорбь осознавать.
Не думать, потерять слова
В дожде, в покорном увяданье,
Иное обрести призванье,
Что между строк сквозит едва.
Какая странная игра –
Воспоминания чужие.
Но это – зрелая стихия,
Которую забыть пора.
***
Синий полог влагой напоён,
Гордая свеча не угасает.
Кто-то в этот миг сейчас рождён
Робкий шаг беречь, его сверяя
С призраком прощанья. Улеглись
Дни, где я бродила в горьком хмеле.
Краткий миг покоя… Словно кисть
Творческую муку одолела.
Также перед смертью вдруг поймёшь
Этой жизни весь ландшафт подробный,
Не себя виновной назовёшь –
Страсти, что душила ты бесплодно.
НАИТИЕ
Немой тоски виолончельный звон,
Дождь колет землю копьями разлуки,
Скорбит о листьях обнажённый клён,
И сам он искажён последней мукой.
Стихия осени! Как памяти верна,
Как трепетна она и недоступна.
Под летом подвести черту нетрудно,
Но кажется загробной тишина.
Решить, что лучше: быть или не быть.
Вопрос извечен, а ответы ложны.
Для бреда столько поводов ничтожных,
А я хочу весь сад исколесить.
Как в забытьи узнать и не узнать
Невидимой руки прикосновенье.
Заплакать над листом и на мгновенье
Самосожженье истины понять.
***
Непролитые речи, застывшие в муке вопросы,
Их решить – очищенье познать.
Пробегут за окном в скорбном ливне откосы.
Только взгляд молчаливый
сострадание просит принять.
Разве можно понять,
сколь глубоко судьба прокажёна
Той виной, что с юродивых русских пошла.
Почему родовою жестокостью жизнь заклеймёна,
Почему чистота от земных, лёгких дум увела.
А в вагоне, как обморок, эхо знобит непрестанно…
Утро путь окропит уходящих паломников вдаль.
Покаяньем щемит этот робкий Руси полустанок,
Но обрёк тебя век на извечно немую печаль.
ЛЕНИНГРАДСКАЯ САГА
Невысказанная в дождях,
И не привыкнув чьей-то ласке,
Звучит печаль на площадях
Оставленною утром сказкой.
Она сумела растворить
Садов чугунные ограды,
Утрату имени. Не надо
Её мгновению учить
И странность лёгких перемен,
Как гениальные сплетенья,
Где жизнь играют чьи-то тени,
Не спрашивая зачем.
** *
Есть о погоде разговоры,
Которые продлятся век:
Последний снег растает скоро ль
И скоро ль будет первый снег?
Заигранная ловушка,
Где бродит молодой успех,
А жизнь, весёлая полушка,
Подарит вдруг горчайший смех.
Застигнуты врасплох картины,
Необходимость ни к чему.
Седая грань неуловима,
Что разделяет свет и тьму.
ДАР РОДИНЕ
В. И. Ражевой
***
Ты незаметно в зал вошла -
Так входит к нам любовь к России,
Когда дожди стучат косые
Иль речка льдины разнесла.
Как это кажется легко:
Любить поля, родные песни.
Стон колокола в тьме окрестной
Вдруг захлебнётся высоко.
К мелодии ты припадёшь
И глубину её пробудишь,
И никогда мечтать не будешь,
Как берега её найдёшь.
ПОСЛЕ КОНЦЕРТА
Закат тонул в черёмуховой пене.
Сегодня в городе проснулась память.
Как в детстве, я откинулась на сцену.
У Вас в руках раскрылись вдруг тюльпаны.
Как Ваше разгадать очарованье?
Оно – из вешней красоты негромкой,
Из этих песен, что сейчас звучали.
Из простоты их, трепетной и звонкой.
Та простота путь каждого венчает.
Мы часто слышим этот зов свободы,
Когда нас воли чей-то взгляд лишает,
И затеряться хочется в природе.
Вы поняли мой взгляд, не оглянулись,
Легенду о себе оставив рано.
Как память, что Вы городу вернули,
У Вас в руках раскрылись вдруг тюльпаны.
ВСТРЕЧА
Молитва осени, дремотно к нам зашедшей,
Прикинулась газетною страницей.
О Вас поведали в прощальной песне птицы
К печальной родине, с дождями в быль ушедшей.
Или деревья зябко бормотали
В садах, охваченных волнением невольным.
Я помню: чуть очнёшься на просторе,
Ромашкой каждой Вы меня искали.
Простой узор на листьях заворожен,
Как дальняя разгадка русской песни,
Так скромно слово, так для сердца тесен
Дар, что умом осилить невозможно!
***
Концерт окончен, тихо тают свечи.
Печаль от флоксов даль зеркал застлала.
Ну, вот и кончился последний вечер.
Свет фонаря ненастье разметало.
А был приветлив этот свет лиловый,
Как грезил сад зимою недоступной!
…Пригубила России горький омут.
Звучит рыданье чьё-то поминутно.
***
Как день морозен! Льётся снегопад
С деревьев, будто им надели цепи -
Так первый день свой тешилась зима.
Последний раз Вы теплились в сюжете.
Я помню сухость губ и в горле ком,
И вечное распятье ожиданья.
Потом мельканье фонарей, потом
Перед закрытой дверью миг отчаяния.
Мой виноватый шаг скрывала тьма,
Но, Боже, почему огни погасли в зале?
За эти дни расплатимся сполна.
Страх темноты Вы тоже в детстве знали.
И Вы ушли. Дышал на сцене свет,
Как след слезы на лике тёмном.
Тускнеет в снах знакомый силуэт,
А мир вдруг кажется бездонным…
ПРИЗНАНИЕ
Потом я всё-таки пойму:
Тот миг признанья неизбежен.
Был летний день глубок и нежен,
И ты прислушался к нему.
За что меня благодаришь?
Всегда ты бережен со мною…
Жива минутою одною,
А ты о будущем твердишь.
***
Внезапно день прикинулся последним:
Так горечью повеяло с полей!
Щемящей долговечностью прощенья
С небес сорвались крики журавлей.
Я знаю - луг, ромашкою заросший,
Ко мне из ранней юности придёт,
И в мире, навсегда ко злу оглохшем,
Душа свои предчувствия поймёт.
ИЗЛОМЫ
Оторвался листок,
И земля вдруг замкнулась в бесснежье.
Как возмездье, суровая ночь настаёт.
Мы теряем пути и теряем надежду,
Век пришедший отчаяньем в нас упадёт.
Все кошмары понятны,
Мы – дети чужого безверья,
Чужды нам откровенья, и храмы пусты,
Но придёт эта ночь,
поразимся игрой вдохновенья,
Только шорохи снов безоглядно чисты.
Только шорохи снов,
И в минувших веках пробужденье,
И щемящая ясность беззащитной тревоги твоей.
Как очнётся тогда с голосами иными забвенье.
В нас бессмертия жажда
в тиши вдруг забьётся острей.
И тогда смутный зов дни твои одолеет.
Будет совесть щемить –
на костре бы спасенье найти,
И секунды предсонно обеты навеют
Те пути обрести, по которым не сможем пройти.
***
Грациозны веток очертанья,
Вся природа в первозданном сне.
Обрело свободу мирозданье,
Стал покой её понятен мне.
Незаметны и пугливы тропки.
Будто в них затерян каждый шаг.
Снежный полог, ненадёжно-робкий,
Сумерки окончить не спешат.
Я боюсь: снежинкою растает
Этот миг, затерянный во сне.
И очнусь, как будто не хватает
Грусти, что дана с рожденья мне.
***
Утомлённый город засыпает.
Только слышу: в трепетной ночи
Снег последний безоглядно тает,
Словно воск таинственной свечи.
Снег, свеча – что знаем мы о боли,
О желанье просто умирать.
Жизнью, оперённою неволей,
Не сумеешь тайны разгадать.
Разгадать – и снова раствориться,
Не узнав нечаянной борьбы.
Воскресеньем ранним будет сниться
Отголосок чаемой судьбы.
АВГУСТ
Миг покоя, когда оживают забытые тайны,
И обманчив простор уходящих под ветром полей.
Словно будущий жест, здесь тревога случайна.
Вновь баюкает август красотою неброской своей.
Я грядущей поры узнаю дорогие приметы,
Может, зрелость в иные края увела?
Помнишь, здесь прозвучали чужие ответы?
Эту юность бездонною я назвала.
Отойдут перелески, закатов аккорды измерив,
Отрешённость от времени – дар всеблагих.
Встрепенешься –
и холод веков отогнать не сумеешь.
Так рыданье о смерти туман предвечерний постиг.
***
Уходила женщина в дожди.
Листьями века за ней шуршали.
Тени тишины не нарушали,
И никто не крикнул: «Подожди!»
Кто она? Покой каких разлук
Заиграет ею в постоянстве.
Повторилось в тишине пространство.
Не прорвётся озаренье вдруг.
В глубине извечных перемен
Вечера и годы промолчали.
И дрожит, предчувствуя печали
Новых, обжигающих, измен.
***
Недолгое пиршество лета.
Канун разнотравья грядёт.
Излуки туманятся светом,
Лес чуда неясного ждёт.
«Когда б по кончине стать птицей» –
Впервые забрезжит печаль,
Как будто меж снами забылась
Покоя нездешнего даль.
Ты вспомнишь несмелые жесты,
Заплачешь на зов старины
И сложишь знакомую песню,
Согретую чувством вины.
ОСЕННЯЯ СВИТА
1.
Сень памяти нежна и непонятна,
Кулиса листьев светом глубока.
Вступленье повторяется стократно,
Аккорды спрошены издалека.
Вдруг всё забыть и обморок сначала
Сыграть, покорно спутав рубежи.
Лишь горечь покидать судьбу устала,
Но в чём заключена вина, скажи.
Я речь начну – её дожди прервали:
Талант природы от безумцев скрыт.
Мгновенья упованья не теряли.
Что их покой внезапно осенит.
2.
Рассыпались сады в тревожно-синей дали,
Неясны облака в своей живой игре.
Вкусила щедро ты от тлеющей печали,
И краски милых снов погасли в сентябре,
А тени колдовства обряды продолжают,
Когда проснёшься ты, неведома себе.
Увидишь: за окном берёза оплывает,
Как оправданья миг безжалостной судьбе.
Уж осень начеку, застенчивая пряха,
И улицы смутны – предвестье поздних слёз.
Вновь времена замрут: они не знают страха.
Рожденье слов иных закат сюда занёс.
3.
Сколько ролей появится вдруг
У пленённой глухим постоянством...
Ощущенье иного пространства
И привычка, что будит испуг.
Меру дней безоглядно терять,
Предсказать ворожбу и блаженство,
Ненароком принять совершенство,
В маскараде себя испытать.
И, услышав загадочный плач,
В неизвестность с усмешкой вернуться,
На рассвете той жертвой очнуться,
Чью вину не приемлет палач.
4.
Багряные гроздья застудят окно,
Застыли на миг грациозные ветки.
Какая нелепость – подняться в беседку,
Где шаткость предзимья царила давно.
Подумать, что скоро затеплятся свечи,
Ломаются чьи-то подобья судьбы,
Где робкие жесты, неясные речи.
Как г о рьки победы жестокой борьбы.
Опять одиночество в нас исступлённо.
И мы, как проказы, боимся признать,
Что бед безысходность щемит удивлённо
Неузнанный зов в муках нам обретать.
5.
Соткать пустяково химеру,
Неясную, как западня,
Проснулась – а день жёлто-серый
По-своему лепит меня.
Не сделаешь необратимой
Счастливую, в общем-то, жизнь,
Описки ненастья незримо
В просторной дали пронеслись.
Невольно к окну припадает
Ветвь, как оголённый смычок,
Но ноты природа не знает,
К себе не встречая почёт.
6.
Как мишура застенчивых тревог,
Горит листва, меняется пространство.
Осенних дней глухое постоянство
Продляет время, чтобы изнемог
Глубокий час. Октябрь опять затеял
Предчувствие невольных похорон.
Вдруг что-то кончится. Земли печальный сон
Не будет ведать казни лицемерья.
7.
Пора предзимья. Кончилось признанье
Шагов неясных, предрассветных снов.
Рассеянно в природе сочетанье
Молчанья и пленительных оков.
Судьбой загадка чья-то обернулась,
И всякий час себя нельзя узнать.
Здесь время беспричинно пошатнулось,
И мне загадки этой не понять
И не найти свободы насыщенья,
Как не увидеть чаемый предел.
Поверив в чуждое предназначенье
Аккорд земной утратами редел.
***
Ещё вчера переулок сгорал
в размытой акварели осеннего марева.
И никто не задумывался о причинах
этого блаженства.
Или опять начинается круговорот
нестерпимых мук прощания
со зрелостью, когда понял,
что лишь одно в мире невозможно разрушить –
Прощание. Но тускнеют краски.
Может, это другая истина листает страницы?
***
Два голоса во мне – один бурлящий,
Наверно, злой, но видит Бог всю горечь
По жизни той, что называют вечно
Теплом, покоем – просто женским счастьем.
Каких бы ум ни делал выкрутасов,
Каких нагромождений не настроил,
Везде – тупик. А ты всё время душишь себя,
Свои порывы к лону
Любви – и это навсегда всесильно.
***
Упал шиповник на суглинок мокрый.
В свои права вступает строго осень,
Нездешней красотой меня пленяя.
Стволов берёз запомню я изгибы.
Сольётся жизнь с сумбуром листопада,
Не кану безоглядно в этот хаос,
Лишь утеряю фальшь недавних ролей,
Как им прикидывались мной не страшно?
Меня окликнет с поднебесья птица.
Что ж, я готова для любой потери.
Лишь сердце в ожидании замкнётся.
ДУХОВНЫЕ СТИХИ
НА ВЕЧЕРНЕЙ
Что значит тьма, в которой только свечи
Изнемогают на краю надежды?
Я помню ясно: это в детстве снилось.
…Сейчас трезвею: раннее крещенье
Всё существо моё пронзало тайно.
Бывало, крохой лишь собор увидишь
Проездом по украинской дороге,
Тебя бросает в непонятный трепет.
Я раз, играя, стала на колени
(Прости, о Боже, детское кощунство) –
Вдруг отчего-то плакать захотелось.
Так вот, в семь лет, навеянный каким-то
«Подпольным» фильмом,
Страшный суд приснился.
Смотрю я вдаль и ввысь. Вдоль полусферы
Стол, а за ним – молчащие фигуры,
Закутанные в белые одежды.
(А в фильме, точно, не было такого).
Я помню ту тоску, что потрясает
Прощаньем с васильковой синевою.
А лейтмотивом был щемящий ужас.
Святой, прореженный сейчас свечами.
Я думаю: миг обращенья,
Пусть бессознательный, пропущен мною в детстве,
Тогда бы я, наверно, исцелилась.
И я ту пору болевым сознаньем
Исследую. Найти грехи не смею.
***
Я долго зависть победить хотела
К тем, кто удачливей меня, казалось,
И поняла, что это невозможно.
Один Господь помочь мне может в этом,
Пришёл ответ ко мне совсем нежданный
(Парадоксальностью своей меня смутил он),
Его я приняла бы за ошибку.
Но он бескомпромиссно отвечает
Моим порывам самым подноготным.
Моим надеждам самым затаённым.
Всю горечь жизни зачеркнёт усилье
Движенья к полноте её бескрайней.
Надеждой обрести иное счастье.
***
Писать картины, будто брызги жизни,
Мне не дано пока, мне графики суровость
Доступнее. Наверно, не хватает наполненья
Начерченной картине бытия:
Внезапности, бурлящей суматохи –
Когда значенье красок нам понятно…
Но акварели трепетная нежность
Уж возникает.
***
Королевство кривых зеркал –
Мир, где я принимаю позы.
Как мираж, выпадают грёзы
В безутешной жажде похвал.
Эта поза и эта суть –
Как избыточный миг преступленья.
Роковые струпья внушенья,
Вам надежды не зачеркнуть!
Научусь я ласку любить,
Научусь в зеркала смеяться.
И печали не догадаться,
Что за страх – пустотой прослыть.
ЧИТАЯ ПСАЛТЫРЬ
И вновь пора, лампаду возжигая,
Творить Слова.
Последним напряженьем
К земному угасающего слуха
Приникнуть к ним должны Вы были. Жажду эти
Два года возвратить любой ценою.
И иногда лишь тонкое сознанье
От прошлого меня оберегает.
И кажется: чем больше набухают,
Как кровью, почки, тем всё горше гаснет
Жизнь близкая. Но нет, они напрасны –
Иллюзии. И безутешна в мысли
О том, что грустной радости лишилась,
Агонию облегчить помогая,
Последний долг исполнить… Поколенье,
От веры отлучённое! Как страшно!
Как жаль тебя! Но странно: мне спокойно.
Мне труд тяжёлый стал понятен сразу
Молитвы, нам завещанной от века,
Как дар любви последний…
***
Мы забыли о тревогах ливня
И не верим ворожащим снам.
Откровенья почек тополиных,
Может, лишь на миг доступны нам.
Прикоснись к языческим стихиям,
От смертельных истин отдохни.
Не страшны сомнения былые,
Как вдали размытые огни.
Чистота, чреватая паденьем…
Ты – всегда у жизни на краю.
Забытьё окажется спасеньем,
Где на миг поймёшь судьбу свою.
***
Жажда жизни. Нельзя смертельней
И полнее назвать эти дни.
Этот вечер не будет последним,
Череды перемен не спугни.
Ты спокойно жила и не знала
Одиночества вечный залог.
Поманила, напела, запала
Вьюга, тихих страданий предлог.
Были ветры и свет, и печали.
Всё казалось, иначе живу.
Только тени ролей изначальных
Ретушь кинули мне наяву.
ВЕРНОСТЬ ЮНОСТИ
Памяти М. В. Наумовой
Я подойду к окну – и вдруг нахлынет
Забытая, как мне казалось, юность.
Как часто в эти дни меня тревожит
Её приход. Он будто неожидан.
И снова удивляешься, какая
Причина этого прихода. Вздрогнешь
И с болью вспомнишь ты причину эту.
Попутно замечая, как несчётно
Воспоминанья в нашем подсознанье
Живут, как будто часа ожидают,
Чтоб привести тебя к истокам чистым.
... Тогда я знала Ваше расписанье
И, выдумав нелепые предлоги,
К окну бежала, чтобы Вас увидеть
И взглядом проводить. Самозабвенно
Я Вас любила. Если бы тогда
Узнала, что не дано мне будет
Последнюю весну созвучно с Вами
Переживать и мыслями облегчить
Кончину Вашу, я б в безумстве юном
Могла проклясть весь мир. И только годы
Научат видеть промысел и мудро
Принять своё незнанье как расплату.
Лишь тревожит
Одно: зачем не поспешила
К окну, когда по улице привычной
Ваш катафалк везли?
Я, как в детстве, не буду
Ждать дня рожденья – гостей… подарков…
Всё так запоздало – за тридцать уж давно,
А я ещё ребёнок… Но так ли нужно было,
Чтоб ночь пред праздником
трагическою стала… Я почему-то помню:
Вы приходили в пятницу, в двенадцать.
Я сравнивала эти ожиданья
С ознобом в миг перед находкой клада.
Потом судьба нас развела: у Вас – заботы,
А у меня студенческая юность,
Тревожная, бессонно-непростая.
Но каждый год в любой мой день рожденья
Звенел звонок, Ваш голос раздавался.
Сказать по правде, я их не ценила,
Звонки, давно исчерпанное детство
И прошлый год меня не обжигала
Какая-то особенная ласка,
Что в Вашем голосе звучала. Почему-то
Вы звёздочкой меня тогда назвали – по контрасту
С моим почти всегдашним недовольством.
Не миром, нет, моим бессильем частым
Принять его. Именно такою
Меня Вы оставляли. Я не знала
Тогда, что зря не могут отзвучать слова
Последние, и шуткою прикрылась,
Мол, день рожденья, а у нас – ангина.
Каким сейчас мне кажутся кощунством
Те речи о банальнейшей ангине –
Вам, знающей: исход уж неминуем…
И этой ночью, как тогда, не спиться,
Вновь пятница, и завтра – день рожденья.
Мне кажется, поставленная точка
Была во сне. Он долго подбирался
Ко мне. Нам прошлый раз мешали
Поговорить (в том сне).
Нас было четверо: о пустяках болтали
Наверно, о молочном магазине.
Но Вы сказать мне важное пытались…
Остались мы одни. И сон прервался,
Проснулась я – и с болью поняла,
Как глубоко засела в подсознанье
Боль от незнанья о страданье Вашем.
А нынче мы сидели точно также,
Как было в ту светящуюся юность,
Когда Вы приходили на уроки.
Вы что-то важное мне говорили.
Я слов не помню, но когда проснулась,
Мне стало легче. Видно, говорили
Вы о своей кончине,
А потом так ясно
Я поняла: там, где Вы сейчас,
Всё, что мечтала сделать
За те три месяца перед уходом Вашим,
Делами обернулось.
МАРТОВСКИЕ НОЧИ
Никто боль эту не поймёт, наверно,
А в лучшем случае – пожмут плечами.
Проходит третий год, а я не знаю,
Как Вы ушли. О, сколько стоит
Закрытость чувств! Невыносимы мысли:
Наверно, Вы ушли без покаянья.
Мне дорого далась забота чья-то:
Я до сих пор прикована к той ночи,
В которой Вы томились страхом смерти.
Узнай я всё, Творца бы умолила,
Чтоб Вам послал незыблемую веру.
Он, милосердный, понял бы моленья.
Ещё зову я на закате вёсен,
Как неоплатный долг, канон тот дивный,
Он, как аккорд, звучит всегда на грани
Меж двух миров. Во имя сиротливых
Страданий девочки-подростка, что Вы
Смогли унять, мне грезится: несу Вам
Стакан воды.
ВСТРЕЧА
Как воздух российский пронзителен,
Особенно над погостами.
А. Вознесенский.
Опять мне снится: я остервенело
Ищу дневник мой школьный – затаённый,
Где, помнится, о Вас почти все строчки.
Проснувшись, как-то я не гадать не стала,
К чему тот сон – к знакомой собиралась,
Да и таким приметам я не верю.
…Ноябрьский город, мокрый и промозглый,
Мы миновали. А в лесу – сугробы,
Как облака, белели небольшие.
Я ожила, почуяв дух свободы,
Беспечно песню детскую запела
И – осеклась. Простой посёлок дачный
Возник передо мною. Уж под зиму
Затих он, как жизнь тихо замирает –
Без жалоб, виновато, незаметно.
Вдали лесок редел каймою чёрной,
А за леском… Нет, стон, не вырывайся!
Тебе судьба навек во мне остаться,
Чтоб оживать в любом намёке дальнем.
Меня тогда безумство поразило
Горчайшей радости о том, что в этой жизни
Нам ближе быть нельзя.
КРЁСТНЫЙ
И земля качнётся под ногами,
Может быть, из жалости ко мне.
Б. Пастернак
1.
Пути мои – не ваши пути.
(Исайя: 55, 8)
Сквозь жутких истин нестерпимый хаос
Я еле слышу милосердный голос.
Пусть я обманута – жить как-то нужно.
О, это искушение Христово!
О, эти голоса, что нами правят…
Наш вешний город вестью страшной жалит,
И улицы, как волосы, подн я лись.
Кто сокрушается, а может, кто злословит:
Мол, вера не спасает человека.
И только я, мне кажется, познала,
Как обжигает иногда святыня,
Что пробудить она порой способна.
О голоса, о страшные виденья!
Нет силы, чтобы выдержать вас, муки!
И тянет получить освобожденье
К петле, к отраве, к смятому окошку,
Но мы не птицы. И Господь то знает
И даст покой.
Я говорю: не бойся.
2.
Воистину объятия отцовства
Я лишена. Меня, видать, за немощь
Не любят. Нынче ясно, что земной
Не стоило и ожидать любви. И слишком быстро
Отвергла страсть, хоть блудные порывы
Вновь мучают. Марию Магдалину
Я избрала пред Господом покровом.
Ты заменял отца. Как кратки встречи!
Но я ждала их жадно, терпеливо.
Ты говорил, что всё по Божьей воле,
Что все паденья, все земные муки
Не более, чем Промысел, готовит
Он, говорил Ты, к свету неземному.
Я чувствовала, что мои вопросы
Тебя гнетут ответственностью пылкой,
Хотелось мне за это извиниться,
Лишь раз тебя я крёстным назвала.
Ты улыбнулся, видно, был растроган.
Но я не знала: сходное безумье
Тебя гнетёт… И, путь весь скорбный зная,
Не выдержал.
МУЗЫКА
Меня Господь заранее готовил
К дням тягостным, что будут за кончиной,
Но не скажу, они – существованье:
Апрельские лучи не раздражают,
Хоть кажется, что я не улыбалась
С рожденья. И слова мне непонятны
Обыденные. Всё грозит кощунством.
И раньше, признаюсь, не понимала,
Зачем банально разрушать молчанье.
Сейчас ко мне близка и милосердна
Лишь музыка…
МЫТАРСТВА
Три года пролетело, как мгновенье,
Когда, узнав Учителя кончину,
Я завор о жена была души полётом.
Тогда Господь, по милосердью к слабой,
Скрыл от меня о мытарствах посмертных
Памятованье. О, судьбы необъяснимость!
О, ночи страшные! Одна, без покаянья,
Ушла, другой не вынес муки
Боренья – сам ушёл из этой жизни.
Но видимо, душа посуровела
За те три года – трезвость к ней приходит,
По-новому смысл мытарств понимаешь:
Не так страшны они, как справедливы –
Так праведно любое испытанье.
***
«Мы счастливы», – сказал ты мне когда-то…
Меня постигла первая утрата,
И ураган душевных бурь настигнул.
Тогда была я девочкой. Хотела
Простого человеческого счастья.
Нет, нужно быть правдивей и точнее:
Я некий опыт обрести хотела,
Чтоб мудрости достичь, покоя гавань.
Мне кажется: она пришла сегодня,
В миг, как всегда, когда я потеряла
Тебя. Тогда лишь я постигла –
Она была любовь. Всё состоялось.
Да, счастливы мы!
***
Покров отцовства я не испытала.
С ним связан страх был, связана суровость.
Я так всю жизнь благодать сыновства
Не поняла бы. Вдруг благой судьбою
Подарено мне было пониманье,
Подарена была любовь и ласка.
Осиливаю новое сиротство:
Предтечей был ты милости Господней.
АПРЕЛЬ
Весна не задалась. Прошла седмица
Страстная. Никогда так не душили
Меня хмельные горестные страсти,
В четверг великий я хулу на Бога
Произносила. Тягостная Пасха
Приблизилась. И небо накренилось…
Ни проблеска. Лишь солнце неохотно
Под вечер выглянуло. Светлая седмица
Прошла в снегах, в ветрах, в моей печали –
Такой апрель не помнят старожилы…
Родительские дни я жду с тоскою –
За реку тянет, где лежит Учитель.
В такие дни я немощь ощущаю
Свою. Так вот, не сплю я накануне.
Всё ясно… Вот реклама на заводе
Засвечена – ввели её недавно.
Вдруг я лечу над кладбищем каким-то
Невысоко. Как будто я мечтала
Лететь ребёнком на воздушном шаре.
Вдруг очутилась у могилы, справа,
Но памятник я не могу увидеть,
Мне кто-то держит шею, мягко, нежно,
А на могиле жёлто – здесь так много
Так мною не любимых их – нарциссов.
Лишь красное с того, другого края.
Я думаю о жёлтом цвете, будто
Всё это не к добру. Ещё я помню
Чистейший снег с глубокими тенями,
Ель редкую – и в то же время вижу:
Ночь, на заводе всё горит реклама.
Тот день прошёл обычно, очень грустно
Я начала на завтра строить планы.
Вдруг после ужина звон телефона слышим –
И я попала в новую эпоху.
Теперь я знаю: узами от века
Мы связаны. Никто, скорбя, не спросит,
Как будем жить, как выживем при этом.
Я помню тот салют в предвестье года:
В огнях ракет услышала вдруг ужас.
И в этот день, который быть не должен
Нигде на свете, ни в каких эпохах,
Нигде на свете, ни в каких вселенных,
Была одна я. Падал снег тяжёлый.
И вдруг подумала, наш мир не страшен,
Когда в нём ты живёшь. И этот миг последним
Стал для тебя. А может, ты стал птицей,
А может, стал прекрасною звездою?
Сперва те мысли дьявольской усмешкой
Казались мне – была я обнажённой
Для зла. И чудились везде
Те тупики, которые грозят
Погибелью. Но вскоре, осмотревшись,
Я поняла: пророческими были
Те мысли.
***
Я только знаю бездну милосердья,
Но страх опять сильнее. А беседы
Так памятны! Порою мне казалось,
(И кажется сейчас): души роднее,
Чем я, быть не могло в жестоком мире
Тебе – сближала нас ранимость,
Непониманье грубого начала,
Что составляет о стов в этом мире.
Нам редко выпадали ясность духа.
Мы знали несгибаемость борений.
Ты утешал меня грядущим миром –
Ни слёз в нём, ни томления, ни боли,
Но утешал, быть может, слишком часто
(Преступно часто!) перед высшей мерой.
Не знаем мы, что значит благодарность.
Не знаем мы, каков удел терпенью.
Не знаем и обид своих подсчёты…
Сейчас лишь грусть в душе царят и страхи.
***
О, юность! Смело ты места любые
Минуешь, с е рдца вечных содроганий
Ещё не испытав. Не то теперь –
Дорога к даче стала вдруг Голгофой.
Особенно боишься не сдержаться,
Когда лесок покажется нечастый.
Там церковь есть, где друга отпевали.
Я там была, когда будили сроки
Меня на сострадание другой,
Когда она любимого теряла.
Я лучше места в городе не знаю.
Тогда сполна там колдовала осень.
И липы в золоте похожи были
На древние иконы, что природа
Творцу во славу пишет. Снова осень.
Стоим. Смотрю на дачи. Там с десяток
Оттенков разбежалось по оврагу.
Как гармонично! Трепетную лепку
Руки творящей, несомненно, видишь.
И вздрогнешь вновь. Пробьются диссонансом
Души порывы, кажутся порою
Они бессмысленны. Тяжким стало
Грехопаденье наших дальних предков.
Рвёт этот диссонанс и мир, и сердце:
Для Бога жизнь – и миг самоубийства.
***
Отчуждённость собственной души,
Как воспоминания,
Их приходится прятать
В изысканность иллюзий.
В джунглях снов,
Ковчегов и непонятных стремлений,
Они делает мучительно единым
Бытиё и небытиё.
И невыявленные события
Жадно разыскивает время.
МОЛДАВСКИЙ МОТИВ
Листвы опаловые ливни
Всё льются эхом давних лет
Лист винограда тонко-синий –
Печали многолетней след.
Опять рассеянная осень
Сотрёт предчувствие садов
И шелест спелых сот разносит
Иллюзий тихое тепло.
Жемчужной россыпи столетий
Не хватит в затаённых снах
Рожденья близость не заметит,
Лелея дрёму на часах.
ПРОТИВОБОРСТВО
Как ты сильно, бунтарское начало,
Что нам досталось от паденья предков.
Но если бы проклятье мировое
Над всеми тяготело равномерно.
Его, пожалуй, было б незаметно.
Но рядом – Авель, трепетный и нежный.
За всё, что в жизни, Богу благодарный.
И только брат в нём чувствовал усталость.
Так затухают чудные аккорды
Гармонии – недолго совершенство.
По тайному обряду обрученья
Сладчайшее питьё готовит Каин.
Сладчайшее, как смерть – с улыбкой Авель
Уснул – и растворился в силе брата.
И счастье ощутил впервые Авель
Всё в нём слилось. Но вдруг мир оказался
Неуловимым, и совсем знакомым.
***
Так ли будет музыка звучать
В хрупкости далёкого рассвета?
Камышами отзвенело лето,
Но надежду трудно потерять,
Словно солнце в капельках росы
Чувство незнакомое двоится.
Горечь в ожидании томится –
Счастья и раздумия часы.
Получужою ролью заслоняясь
Борьбу и гнев вдруг вырвать из-под гнета.
Быть может, получив в последний раз
Права на исповедь, нарушив у кого-то
Рассудочности ржавую кору,
Чтоб не судило мрачное смятенье.
Как гулок зал! Жестокую игру
Он вновь принял с привычным раздраженьем.
***
Я словно начинаю жить сначала.
Запуталась в морозной бахроме.
Очнулась: никогда здесь не звучали
Слова, что стали недоступны мне.
Слова, слова – я стала им чужая,
Из них былая жизнь сотворена.
И только ветки безвозвратно знают,
Как странно воскресать, когда придёт весна.
Я долго шла – и вдруг исчезли грани
Добра и зла; ищу и не найду
Ту девочку, что совесть охраняла.
И мига пустоты не перейду.
