Трех авторов объединяет идея закономерной связи между ритмической структурой речи и семантикой (областью значений) слова. Общая для них традиция — не риторическая (нормативная), а историко-культурная. Подходы Тынянова и Бахтина к решению проблемы представляются полярными: они пересекаются только там, где речь заходит прямо и непосредственно о ритме. Однако оба подхода имею своим истоком идеи А.Н. Веселовского.
Главная задача книги Тынянова «Проблема стихотворного языка» — установить зависимость значения слова (семантики) от стиха, т.е. от ритма. Книга Тынянова — не набор примеров разных случаев зависимости значения слова от «тесноты стихового ряда», а логически развернутая система идей и понятий, где дан всесторонний анализ зависимости значения слова от его места в стихе — позиции внутри стихового ряда, т.е. строки. Становится понятным, что от положения слова на границах «стихового ряда» прямо зависит изменение его содержательной значимости. Также семантика слова находится в зависимости от рифмы и «инструментовки» (звукового повтора).
Итоги исследования (которые автором не выделены особо, включены в 10 пункт второй главы) заключаются в том, что стих (ритм) и словесный образ в языке поэзии совмещены (наиболее очевидный пример такого совмещения — рифма в качестве «своеобразного ритмического сравнения»).
По мысли Бахтина, в истории языка и языкового сознания постоянно действуют противоположные силы, направленные к централизации (сказывается в языке поэзии, отрешенном от реального жизненного разноречия) и к децентрализации (возникновению продуктивного, обогащающего и несводимого к единству разноречия в прозе). В прозе буквально чужой язык может быть не экзотизмом, а носителем иной точки зрения, иного мировосприятия.
«Самый ритм поэтических жанров не благоприятствует сколько-нибудь существенному расслоению языка. <…> Ритм еще более укрепляет и стягивает единство и замкнутость плоскости поэтического стиля и постулируемого этим стилем единого языка».
У А.Н. Веселовского прежде всего поставлен вопрос о происхождении поэтического яыка. Ключ к его решению, по мысли ученого, совмещение содержательного и ритмического сопоставления языковых единиц, закрепленное традицией: «Равномерное падение ритма должно было закрепить совпадение сокола — молодца, девицы — лебеди, унес — увез и т.д. <...> Так из психологического параллелизма, упроченного ритмическим чередованием, развились символы и метафоры песенного, поэтического языка, и становится понятным специальный источник его образности».
«Основы поэтического стиля — в последовательно проведенном и постоянно действовавшем принципе ритма, упорядочившем психологически-образные сопоставления языка; психологический параллелизм, упорядоченный параллелизмом ритмическим».
Нетрудно заметить, что зависимость между семантикой стихового слова и структурой стиха здесь уже обнаружена, хотя и на примерах из фольклора и в диахронической перспективе.
Другая сторона проблемы для Веселовского — взаимоотношения между поэтическим языком и языком общенародным. Он указывает на то, что первый содействовал возникновению «среднего, центрального языка» и что основной его чертой была «условность, выработавшаяся исторически и бессознательно обязывающая нас к одним и тем же или сходным ассоциациям мыслей и образов». Имплицитно здесь содержится мысль о связи прозы с децентрализующими тенденциями и с живой, нерегулируемой языковой стихией.
Что же касается прозаического стиля, то «в стиле прозы нет... тех особенностей, образов, оборотов, созвучий и эпитетов, которые являются результатом последовательного применения ритма... и содержательного совпадения, создававшего в речи новые элементы образности... <...> Речь, не ритмизованная последовательно в очередной смене падений и возвышений, не могла создать этих особенностей. Такова речь прозы». Как видно, в этом аспекте идей Веселовского есть несомненная близость к концепции Бахтина.
