Кто придумал капитализм, социализм и коммунизм?

Сергей Климовский

 

На этих терминах строится вся теория смены формаций Маркса, но вопреки принятому мнению, он не их автор. Более того, социализм и коммунизм изначально не были синонимами, имели противоположные значения, и лишь с конца XIX в. марксисты стали их отождествлять, а сам Маркс 20 лет уклонялся от использования слова «капитализм».

В 1859 г. он не использовал это слово в своей схеме социогенеза из азиатского, античного, феодального и «современного, буржуазного способов производства»¹, несмотря на то, что оно уже 10 лет было в обороте. Слова «капитализм» нет в первом издании первого тома «Капитала» (1867), оно отсутствует и во втором издании (1872), и появляется только в 1890 г. в четвертом издании² по воле Энгельса, которое в марксизме признано «каноничным».

Второй и третий тома «Капитала» из черновиков Маркса скомпоновал Энгельс. Ему помогали: Эдуард Бернштейн, Карл Каутский и Элеонора Маркс-Эвелинг, которая была секретарем отца и хорошо знала его сложный почерк. В 1905-1910 гг. Каутский издал конспекты Маркса по теме добавленной стоимости из работ других экономистов под заглавием «Теории прибавочной стоимости», – так появился четвертый том «Капитала» из трех книг.

Во втором томе слово «капитализм» встречается лишь дважды, и может быть вставкой Энгельса, в третьем томе оно отсутствует. Впервые Маркс использовал это слово в 1868 г. в проекте резолюции, которую направил конгрессу Интернационала в Брюсселе³. Оно есть также в двух документах Генерального Совета Интернационала, утвержденных в 1869 и 1870 гг. по проектам Маркса. Но в «Капитале», который Маркс готовил в 1872 г. ко второму изданию, он использовал, как и раньше, не «капитализм», а громоздкое «kapitalistische Produktionsweise» ‒ капиталистическое производство. В советских изданиях оно выглядит как «капиталистический способ производства». Маркс начал использовать это словосочетание с 1861 г. вместо «буржуазный способ производства», которым пользовался раньше.

Причиной, по которой Маркс 20 лет не желал пользоваться словом «капитализм», были конкуренты – так называемые «утопические социалисты», – именно они придумали это слово и активно его использовали.

Марсель ван дер Линде (до 2014 г. возглавлял международный Институт социальной истории в Нидерландах) восстановил историю слова «капитализм»⁴. В значении социально-экономическая система первым его использовал в 1805 г. немецкий историк, философ и экономист Юлиус фон Зоден (1754-1831) в трактате по политэкономии⁵, но созданное им слово «kapitalistish» не прижилось. В 1848 г. французский социалист Пьер Леру (1797-1871) создал слово «kapitalismus» в латинизированной форме и использовал его в полемике с английским экономистом Томасом Мальтусом⁶. В такой форме оно вошло в немецкий, чешский, словацкий и венгерский языки, но в других, включая и французский, латинский суффикс «us» не сохранился.

У Леру его позаимствовали французские социалисты Луи Блан, Огюст Бланки, Пьер-Жозеф Прудон и писатель-англичанин Уильям Теккерей. Оно стало приобретать особую популярность после создания в 1864 г. Международного Товарищества рабочих (Первый Интернационал). Маркс должен был с этим считаться: с 1861 г. он начал использовать «капиталистическое производство», позже и «капитализм», и в 1870 г. впервые употребил это слово в частной переписке⁷. Энгельс смело использовал его уже в рецензиях 1868 г. на «Капитал».

Слово «капитал», от которого Зоден и Леру создали слово «капитализм», было в обороте с XVIII в. Им, как и словом «капиталисты», пользовался Давид Рикардо в «Принципах политической экономии и налогообложения» (1817). До открытия Леру британцы обходились без слова «капитализм», тогда как французы и немцы с 1830-ых начали активно продуцировать от «капитала» новые слова.

«Словарь новых слов во французском языке», изданный в 1842 г. Жан-Батистом Ричардом Радонвильером, содержит три таких слова: «capiltaisme», «capitalisation» и «capitalisable»⁸. Слово «capiltaisme» (капитализм, – так оно звучит и в современном французском языке) он трактует как «система капитализации». Сама «капіталізація» – это «действия для получения выгоды, прибавление к капиталу для его увеличения, учет капитал», – отвечает его современному значению.

Словотворчество французов на этом остановилось, но немцы им увлеклись, и их современный экономический словарь содержит более 200 слов, созданных от слова «капитал». Подобного нет ни в одном другом языке. Этот процесс немцы начали еще до Маркса, – уже в 1848 г. Бруно Гильдебранд, «отец» исторической школы политэкономии, презентовал в книге «Политэкономия настоящего и будущего» новые слова: «Kapitalkraft» – финансовая мощь, « Kapitalmacht» – власть капитала и другие.

Маркс в этом участия не принимал, так как слово «капитализм» активно использовал Прудон, которого иногда ошибочно называют его «отцом». Маркс познакомился с Прудоном в 1844 г. и до 1846 г. у них были дружеские отношения. Прудон был рабочим-интеллигентом, на 9 лет старше Маркса, и популярной личностью с 1840 г. благодаря своей книге «Что такое собственность?». У Маркса на 1844 г. в активе были лишь полгода редакторства в провинциальной «Рейнской газете» и десяток статей в ней. Прудон заинтересовал Маркса политэкономией и своей версией социализма – мютюэлизмом٭, которую после его смерти трансформируют в анархизм, – в 1842 г. это еще было новое слово⁹. Маркс заинтересовал Прудона философией Гегеля.

Ленин мог бы назвать Прудона «образцом сознательного пролетария», если бы тот вступил в его партию. Вместо Ленина это сделали Маркс с Энгельсом. В 1845 г. они с пиететом отмечали: «Прудон не пишет лишь в интересах пролетариата; он сам пролетарий, рабочий. Его работа является научным манифестом французского пролетариата»¹⁰. Но в 1846 г. этот пиетет бесследно исчез, – Прудон превратился в «философа и экономиста мелкой буржуазии», и в СССР его труды запретили.

Существовали три причины изменения отношения Маркса к Прудону. В 1846. Прудон отказался вступить в корреспондентский комитет компартии, который создавал Маркс. Условием своего вступления Прудон назвал свободный обмен мыслями в партии, и советовал Марксу не создавать новую религию из атеизма. Вторая причина, в 1846 г. вышла книга Прудона «Система экономических противоречий, или Философия нищеты», она имела успех во Франции и в Германии появились три ее перевода.

Для Маркса, который обещал создать новую политическую экономию пролетариата, это был удар: Прудон опередил его. В ответ Маркс написал рецензию «Нищета философии» или анти-Прудон в обычном хамском стиле своих памфлетов, которую издал в Брюсселе в 1847 г. за свой счет. Маркс рассчитывал на успех и переиздание ее на французском языке, но книга продавалась плохо, и Прудон никак на нее не реагировал, так как не знал немецкий язык.

В 1848 г. Прудону было уже не до Маркса. Он участвовал в Февральской революции, был на площади Бастилии во время июльского восстания, но назвал его «Революцией без идеи», стал депутатом парламента, издавал четыре газеты, попал под следствие и в марте 1849 г. был осужден на 3 года тюрьмы за оскорбление Луи-Бонапарта как президента. Когда Прудон вышел из тюрьмы, то начал критиковать Луи-Бонапарта уже как императора за государственный переворот, и в 1858 г. был приговорен к 4 годам тюрьмы, – номинально за книгу «О справедливости в революции и церкви», но бежал в Бельгию. В 1859 г. отказался от амнистии и только в 1862 г. вернулся во Францию, где в 1865 г. умер, так и не дождавшись от Маркса «Капитала» с правильной политэкономией. В 1910 г. в городе Безансоне Прудону установили памятник, который снесли гитлеровцы.

Прудон написал порядка 60 книг, но выпады Маркса оставил без ответа. Газета лассальянцев «Социал-демократ» попросила Маркса написать некролог о Прудоне, и тот не придумал ничего лучше, чем кратко повторить свои нападки из «Нищеты философии». После двух лет дружбы Маркс «смертельно» поругался с Прудоном как с серьезным идейным оппонентом и конкурентом.

Интересно, что 1848 г. Прудон назвал Жак-Алену Ланглуа «три источника» своего мировоззрения: «Библия», Адам Смит и Гегель. Ланглуа в 1875 г. издал его биографию и привел эти слова. Из этого факта Жан-Луи Ласакаде (Lacascade) делает вывод: знаменитые «три источника марксизма» ‒ это парафраз Энгельса на слова Прудона только с заменой «Библии» французскими утопическим социализмом¹¹.

Третья, связанная с Прудоном причина, по которой Маркс долго избегал слова «капитализм» – это его участие в «Союзе справедливых», на роль лидера в котором претендовал Маркс.

«Союз справедливых» возник в 1836 г. вследствие раскола «Союза отверженных», в который в 1834 г. был переименован «Немецкий народный союз», существовавший в 1832-1834 гг. в Париже из немцев-мигрантов. Причиной переименования было недовольство полиции связями его членов с коммунистами-бланкистами. Пока немцы в Париже думали: как объединить 38 своих монархий в одну республику, это не волновало короля-революционера Луи-Филиппа из орлеанской ветви Бурбунов. Он сам был якобинцем во время Великой Французской революции и переждал Реставрацию в США. В 1830 г. он стал «королем французов», но предпочел бы быть их президентом. Однако над Францией висела угроза интервенции России, и чтобы не раздражать ее царя Николая І и весь монархический «Священный союз», Луи-Филипп принял данный титул в знак компромисса. Это означало: он монарх «милостью нации», а не божьей, как свергнутый Карл Х, имевший титул «французского короля». Быть республикой тогда могла себе позволить только Швейцария, поскольку была ею уже 500 и никого не интересовала. Однако «Священный союз» контролировал и ее, из-за чего бытовала шутка: Швейцарии оставили республику лишь за тем, чтобы ее дискредитировать.

На Рейне стояла армия Пруссии – сателлита России. Луи-Филипп был вынужден с этим считаться и изображать из себя хотя бы плохенького, но монархиста. Это не мешало ему давать убежище республиканцам из Германии, в надежде, что они когда-нибудь сделают свои революции. Единственной задачей полиции было не допускать их использования в качестве боевиков французскими радикальными республиканцами и коммунистами.

Поскольку коммунистическую пропаганду Луи-Филипп не запрещал, то ее идеи усваивали и немцы в Париже, в результате чего в 1836 г. произошел переход количества в качество: около 400 особ вышли из сугубо республиканского «Союза отверженных» и создали «Союз справедливых». Инициатором и лидером нового «Союза» стал Вильгельм Вейтлинг (1808-1871) – портной и земляк Маркса.

Вейтлинг был незаконнорожденным сыном немки-служанки и наполеоновского офицера, пропавшего в походе в России. Он, как и Прудон, не имел университетского диплома, был самоучкой и вел жизнь странствующего портного-проповедника. В 1836 г. он добрался до Парижа, где познакомился с литературой коммунистов и социалистов, и в 1838 г. изложил собственную версию коммунизма в книге «Человечество, каким оно есть и каким должно стать». В 1842 г. вышла его книга «Гарантии гармонии и свободы». С 1841 г. он издавал в Женеве журнал «Молодое поколение» и через певческие клубы создал в Швейцарии несколько коммунистических групп. В 1845 г. было повторно издано его «Человечество» и автобиографическое «Евангелие бедного грешника».

Его деятельность обеспокоила горсовет Цюриха и в 1843 г. Вейтлинга арестовали, – начался первый в истории судебный процесс коммунистов. Обвинителем и экспертом был юрист и ученый Иоанн Каспер Блюнчли (1808-1881), известный идеей запрета войн между государствами и создания международного трибунала для решения споров между ними. Коммунисты в суде утверждали: они – подлинные христиане, а обвинение настаивало – они искажают «Библию». Суд признал коммунистов опасной сектой и постановил выслать их из Цюриха, Вейтлинга осудили на 6 месяцев заключения, где он и закончил свое «Евангелие». Цюрих провел это решение через Большой Совет Швейцарии, но другие кантоны их высылку саботировали¹², ‒ коммунистов сочли еще одной группой среди протестантов, что не могло не радовать католиков.

Вследствие всех этих событий Вейтлинг на момент встречи с Марксом в 1846 г. уже был авторитетом для немецких коммунистов, и старше его на 10 лет. Иногда Вейтлинга называют Иоанном Крестителем для Маркса, что имеет основание, ‒ именно он принял Маркса и Энгельса в свой «Союз справедливых».

Энгельс еще с 1843 г. симпатизировал английским коммунистам. Он с восторгом описывал их собрания, где пели социальные гимны на церковные мелодии, продавали апельсины и устраивали общие трапезы с бутербродами. Энгельс городился: в Манчестере, где он жил, «община коммунистов» составляет 8 тысяч человек, и отмечал, ‒ они обычно атеисты, в отличие от французов и немцев¹³. На одном из них Энгельс познакомился со своей будущей женой ‒ Еленой Бёрнс ‒ ирландской националисткой и социалисткой. В Англии он дружил также с чартистами и социалистами, публиковался в изданиях Роберта Оуэна, но ни к кому не присоединялся.

Маркс, в отличие от Энгельса, был антикоммунистом. В первой своей статье «Коммунизм и аугсбургская «Allgemeine Zeitung» в качестве редактора «Рейнской газеты» он 16 октября 1842 г. рекомендовал расстреливать коммунистов из пушек, если их эксперименты станут масштабными. Коммунистические идеи Маркс сравнивал с опасными демонами, и если они вселятся в человека, то от них сложно избавиться¹⁴. Маркс уверял: «Рейнская газета», ‒ «не признаёт даже теоретической реальности за коммунистическими идеями в их теперешней форме, а следовательно, ещё менее может желать их практического осуществления или же хотя бы считать его возможным»¹⁵.

Однако он демонстрировал свое знакомство с этими «демонами» и поучал аугсбургскую газету, ‒ вести их родословную следует от Платона, а не «новых христиан» Анфантена٭. Одновременно он высказывал уважение к трудам социалистов Пьера Леру, Виктора Консидерана и назвал «остроумной» книгу Прудона «Что такое собственность?».

Мэри Габриэль в 2011 г. антикоммунизм Маркса объясняла тем, что в «Рейнской газете» он работал на буржуазию, и по ее заказу ругал коммунистов¹⁶.

Но Энгельс опровергает это утверждение. Через 7 месяцев после закрытия газеты он писал: «Политический орган партии «Рейнская газета» опубликовал несколько статей в защиту коммунизма, но без желаемого успеха»¹⁷. Так что, заказ буржуазии на критику коммунистов – выдумка Габриэль, и указанная статья ‒ инициатива самого Маркса.

Марксисты преподносят «Рейнскую газету» как нечто эпохальное, но ее издавали всего 1,5 года, ‒ с января 1842 г. до 1 апреля 1843 г. Это был совместный проект правительства Пруссии и двух бизнесменов из Вестфалии ‒ Людольфа Кампгаузена (1803-1890) и Густава Мевиссена (1815-1899) против оппозиционной Берлину старой католической «Кёльнской газеты». Семьи обоих индустриализировали Вестфалию и вводили пароходы на Рейне, чему в «Кёльнской газете» противились городские советы. Отчасти это был конфликт индустриалов и экологов, а Берлину активность католиков не нравилась всегда и везде, особенно на границе с Францией. Именно по данной причине Бисмарк позже и начал против них «культуркампф», ‒ это было долгое эхо Реформации.

Кампгаузен и Мевиссен пригласили в свою газету всех молодых гегельянцев из Берлинского университета, включая Маркса. Против «Кёльнской газеты» (8300 подписчиков) они направили все лучшие интеллектуальные силы Берлина, ‒ и это дало результат. Если в августе 1842 г. тираж «Рейнской газеты» был 885 экземпляров, то в 1843 г. – 3400. Но правительство решило, что она стала слишком республиканской, и лишило ее лицензии. Пруссия, которую в 1815 г. русский царь Александр I растянул до Рейна, не собирался потворствовать в своих новых владениях «вольтерианцам».

Таким образом, с буржуазией и коммунизмом в газете было не все так плохо, как полагает Габриэль, но и не столь блестяще, как виделось Энгельсу в 1843 г. из Англии, писавшему о полумиллионе коммунистов во Франции и их огромном влиянии на средний класс в Германии.

Редактором газеты до Маркса некоторое время был однозначный коммунист Мозес Гесс, который спокойно доработал ее корреспондентом в Париже до самого закрытия газеты. Большинство ее авторов поддерживали социальные реформы, и позже присоединились к социалистам или коммунистам. Кампгаузен и Мевиссен, которым в 1843 г. было 40 и 22 года, в целом разделяли их взгляды. Кампгаузен считал бедность рабочих, о ней тогда много писали газеты, негативным следствием индустриализации, но временным и побочным, устранить которое можно социальными программами. Он давал на них деньги, был известным меценатом, Мевиссен его в этом превзошел, и поддерживал введение всеобщего избирательного права, но в 1844 г. заявил, что не позволит «учить себя» безграмотным рабочим. Оба участвовали в революции 1848-1849 гг. и давали Марксу деньги на «Новую Рейнскую газету». После революции оба отошли от активной политики и сосредоточились на своем бизнесе, а в 1868 г. Камгаузен оставил и его ради астрономии.

С буржуазией Марксу явно повезло, и Энгельс не сильно преувеличивал, когда в 1843 г. называл «Рейнскую газету» партийным органом республиканцев, осознавших необходимость социальной революции.

Причина нападок Маркса на коммунистов и «Allgemeine Zeitung» («Общая газета», издавалась с 1798 по 1929 г.), была в самом Марксе.

Маркс в целях рекламы атаковал старую либеральную «Allgemeine Zeitung», которая из Баварии, наконец, заметила его газету, и не без иронии поинтересовалась: не стала ли «Рейнская газета» рупором коммунистов? Предлог создал предыдущий редактор Адольф Рутенберг, поместивший в отделе фельетонов статью-перепечатку о семейных домах из журнала «Молодое поколение» Вейтлинга.

Для Маркса эта атака была также рекламой самого себя, возможностью показать свою осведомленность о новых политических течениях. Вопреки тезису Габриэль о борьбе буржуазии с коммунистами, в Германии в 1842 г. о коммунистах и социалистах почти ничего не знали. Это были новые и малопонятные слова. Профессор из Киля Лоренц фон Штейн, чтобы пояснить их значение немцам, два года изучал тех и других на месте во Франции, и в итоге именно в 1842 г. издал в Лейпциге книгу «Социализм и коммунизм в современной Франции»٭, – обстоятельный справочник с биографиями и текстами. Маркс ее прочел и хвастался полученными знаниями, презентуя себя как эксперта по теме, обещавшей быть более интересной, чем дебаты в Рейнском ландтаге, о которых ему до этого приходилось писать.

Сам Штейн (1815-1890) так погрузился в тему, что создал собственную версию социализма как социальной монархии. Шейн будет разрабатывать ее и позже, станет «отцом» австромарксизма и теории государства всеобщего благосостояния, как ее назовут в ХХ в. Поскольку датчане в 1851 г. выслали Штейна из Киля за поддержку Пруссии в датско-прусской войне 1848-1850 гг., то он преподавал в Вене, где оказал влияние на местных социалистов и японского реформатора Ито Хиробуми. Штейн, как и Маркс, консультировал Лассаля, когда тот в 1862 г. начал создавать Рабочую партию. Его модель социальной монархии внедрял Бисмарк, и ее придерживались в Японии до 1945 г.

Дискуссия о степени влияния Штейна на Маркса длится сто лет, коммунисты его вообще отрицают, но их модели социума похожи. Штейн, как и Маркс, полагал: государство обязано защищать интересы пролетариата и бедных классов, рекрутировать из них наиболее способных в свой аппарат, и перераспределять в их пользу доходы богатых. У обоих в духе Гегеля государство – это самостоятельный субъект, который регулирует классовые противоречия. Но Штейн не обещал, как Маркс, упразднить классы и классовую борьбу, и не называл государство собственностью одного класса. У него государство обязано учитывать интересы каждого класса, но свободно в своих решениях, в принятии которых руководствуется только выводами науки. Штейн был монархистом, и утверждал: в республиках каждый класс лоббирует свои интересы, чем мешает принимать оптимальные и научно обоснованные решения. Отличие между моделями Штейна и Маркса исчезнет, если учесть, что государство диктатуры пролетариата тоже свободно в своих решениях, которые оно принимает на основе новой науки – марксизма, так как пролетариат не всегда бывает сознательным и коммунисты лучше знают его интересы, чем он сам.

Ленин и Сталин пользовались фразеологией Маркса, но это не мешало им внедрять модель Штейна. Сами идея и термин «диктатура пролетариата» – не ноу-хау Маркса, он позаимствовал их в 1850 г. у Огюста Бланки, и это признается марксистами. Маркс и Энгельс никогда не критиковали Штейна. Лишь в 1859 г. Маркс мельком осудил его понимание категории «товар», а Энгельс в 1883 г. повторил без ссылки старую мысль Штейна: если борьба классов выйдет из-под контроля государства, это приведет к гибели цивилизации. Штейн тоже абсолютно игнорировал Маркса с Энгельсом. Республиканство Маркса и монархизм Штейна избавляли обоих от повтора обычных аргументов этих партий и делали их врагами, но не конкурентами, которые всегда больше беспокоили Маркса, чем враги. Уже в «Манифесте» Маркс отвел конкурентами около 60% его текста. Штейн, который тихо преподавал в Вене и лично партийной деятельностью не занимался, значился врагом, но не конкурентом, а потому не заслуживал у Маркса с Энгельсом отдельной книги как Прудон, братья Бауэры, Карл Грюн, Карл Фогт или Евгений Дюринг, и даже развернутых статей как Бакунин.

Вероятно, именно под влияние книги Штейна в 1842 г. Маркс стал антикоммунистом, был им до 1846 г. и отдавал предпочтение социализму Леру, Консидерана и Прудона. Во время редакторства Маркса «Рейнская газета» прекратила печатать статьи его бывших друзей по университету – гегельянцев из группы «Справедливые», склонявшихся к коммунизму. В итоге, Маркса в марте 1843 г. уволили из редакторов за диктаторство, и будут в этом его еще не раз обвинять.

Однако жизненные обстоятельства – переезд осенью 1843 г. в Париж со временем привели Маркса к коммунистам. В Париж для издания «Немецко-французского ежегодника» его пригласил немецкий социалист Арнольд Руге (1802-1880), отсидевший 6 лет за членство в республиканском «Союзе молодых». Но издание «Ежегодника» было тайной операцией прусской полиции для выявления немцев-оппозиционеров во Франции, поэтому вышел только один его номер и с весны 1844 г. финансирование прекратилось. В результате Маркс навсегда поссорился с Руге из-за отсутствия зарплаты и невозможность вернуться в Германию, где его и Руге ожидал арест. В мае Маркс отправил жену и ребенка к теще в Трир, занялся самообразованием, стал чаще бывать на политических собраниях и в итоге познакомился с «Союзом справедливых» Вейтлинга, где встретил своего земляка Карла Грюна, которого иногда называют политическим двойником Маркса.

Карл Грюн (1817-1887) ‒ происходил из семьи учителей и вместе с Марксом учился в Бонне и Берлине, но не смог как тот купить диплом в Йенском университете٭, и должен был в 1838 г. идти служить в прусскую армию. Грюн сбежал от армии во Францию, где работал журналистом и в 1839 г. издал «Книгу путешествия по Балтии и Рейну» – прототип «Дневника мотоциклиста» Че Гевары. В 1842 г. Грюн приехал в Баден и стал редактором вечерней «Mannheimer Abendzeitung», ‒ первой газеты радикальных республиканцев в Германии. Через полгода издание закрыли, Грюна отчислили из университета, но он стал известен как революционер и много печатался в газетах. В 1843 г. он был редактором «Рейнско-Вестфальского вестника» в Кельне, где Маркс в это время редактировал «Рейнскую газету», и лидером социалистов Вестфалии. В таком качестве Грюн встречался с лидером местных коммунистов Мозесом Гессом и Людвигом Фейербахом, с которым в отличие от Маркса, подружился на всю жизнь. В 1844 г. Грюн эмигрировал в Париж, вошел в «Союз справедливых» Вейтлинга, сдружился с Прудоном и издал в 1845 г. свою книгу «Социальные движения во Франции и Бельгии».

Маркс разыскал Грюна в Париже, но в 1845 г. выяснил две неприятные для себя вещи. Первая, образованный Грюн начал доминировать над Вейтлингом в «Союзе». Вторая, Грюн – под влиянием идей Прудона и обещает перевести на немецкий язык его будущую «Философию нищеты». Если это произойдет, то немцы станут прудонистами, а не марксистами, – содержание книги Марксу известно, – Прудон пересказывает его в своих письмах. Во избежание этой «катастрофы» Маркс внушает Прудону: Грюн – жулик, он издаст книгу и не заплатит. Прудон поверил Марксу и разорвал договор с Грюном. Вопреки этой интриге, книга Прудона была издана на немецком языке и сразу разошлась, а «Нищету философии» Маркса распродавали еще 10 лет¹⁹.

В «Союзе справедливых» Маркс начал дружить с Вейтлингом против Грюна и создал собственную «партию». В нее вошли: Маркс, младший брат его жены Эдгар, Энгельс, Вейтлинг, Вольф и еще три человека. В Брюсселе 11 мая 1846 г. «партия Маркса» приняла «Циркуляр против Криге», ‒ друга Грюна, издававшего в Нью-Йорке газету немцев-социалистов «Volks-Tribun». Циркуляр обвинял Германа Криге и его газету в идиотизме, мещанстве, предательстве миссии пролетариата и в дружбе с «американскими националистами» ‒ организацией «Молодая Америка», добивавшейся от правительства бесплатного наделения землей мигрантов из Европы²⁰. От Криге требовали покаяться и опубликовать «Циркуляр» в своей газете. Вейтлинг не подписал «Циркуляр», но было уже поздно, ‒ Маркс и Энгельс взяли «Союз» в свои руки и объявили настоящий крестовый поход против Грюна и социалистов, который вели до начала революции 1848 г.

Так как Руге, Прудон и Грюн называли себя социалистами, а «Союз» Вейтлинга после процесса в Цюрихе 1843 г. имел репутацию коммунистической организации, то Марксу и Энгельсу пришлось назваться коммунистами. Этому содействовало и то, что слово «коммунист» стало популярным благодаря рекламе, которую ему сделал Этьен Кабе. В 1840-1842 гг. он издал три брошюры со словом «коммунизм» в заголовках. «Кредо коммуниста».

Кабе (1788-1856) – сын бондаря, получил образование юриста, карбонарий, участник революции 1830 г. и за эти заслуги Луи-Филипп назначил его прокурором Корсики. Кабе начал резко критиковать Луи-Филиппа в прессе, за что был осужден на два года тюрьмы, но король-революционер позволил ему сбежать в Англию, как он обычно поступал в таких случаях. Там Кабе прочел «Утопию» 1516 г. Томаса Мора и по ее образцу изложил свою модель коммунизма в «Путешествии в Икарию» (1842). Кабе даже указал адрес Икарии ‒ «города счастья» ‒ река Красная, недавно созданное государство Техас. В Англии Кабе познакомился с Оуэном, имевшим опыт создания в США коммуны «Новая Гармония», и тоже решил создать свою «Новую Икарию». С этим планом Кабе в 1839 г. вернулся во Францию и начал активную коммунистическую агитацию, которой Луи-Филипп не мешал. Так «папаша Кабе» стал «отцом» коммунизма во Франции и весьма популярной личностью. Именно поэтому к нему в августе 1846 г. приехал Энгельс с предложением вступить в партию Маркса. Кабе отказался – революционным коммунизмом во Франции уже занимались Огюст Бланки, Арман Барбес и другие, а связываться с аналогичными немцами он не хотел.

Кабе сделал слово «коммунизм» и коммунистические идеи популярными, но он был только их реаниматором, а не автором.

Латинское слово «сommunity» ‒ «община» в таком значении использовали с XII в. на севере Италии и юге Франции и постепенно оно стало общеупотребительным в обоих языках. Поэтому французу Гракху Бабёфу (1760-1797) и итальянцу Филиппо Буонаротти (1761-1837) ‒ первым коммунистам Нового времени, составившим в 1797 г. заговор во имя Революции Равенства, не пришлось искать новое слово, ‒ они использовали слово «сommunity» и все хорошо понимали. Однако они называли себя демократами, а не коммунистами, поэтому и Консидеран, отчасти подражавший им, издал в 1843 г. именно «Манифест демократии», а не компартии, ‒ в мемуарах Буонарроти 1828 г. о заговоре Бабёфа слова «коммунисты» и «коммунизм» отсутствуют.

Эти слова на постоянной основе появляются только у Кабе, до него они встречаются лишь эпизодически. Наиболее раннее использование слова «коммунист» содержится в польской брошюре 1569 г. с отчетами о стычках анабаптистов и моравских братьев ‒ обе религиозные группы практиковали в своих общинах общность имущества, коллективный труд и уравнительное распределение еды и вещей. Брошюра называет коммунистами вооруженные отряды обоих этих религиозных групп, принуждавшие к коллективному ведению хозяйства и общности имущества. В последний раз такие отряды коммунистов действовали в Нидерландах в Тридцатилетнюю войну (1618-1648) и исчезли к 1650 г.²¹.

Коммунисты Средневековья эти свои идеи заимствовали из теологии христианства ‒ монахи нищенствующих орденов еще в XIII в. вели активную дискуссию: их рясы ‒ это собственность монастыря или их частная собственность? В теологии слово коммунизм пользовалось для описания состояния потустороннего мира и обозначало сообщество душ одной веры, пребывающих в мире между собой²². Вейтлинг был не очень далек от истины, когда выводил коммунизм из христианства.

Идеи о тотальном огосударствлении имущества с жесткой регламентацией поведения людей за 2000 лет время от времени возникали не только в Европе, но также в Азии и Америке, и были свойственны как христианству, так и исламу. Энгельс изложил в «Развитии социализма от утопии к науке» концепцию предшественников Маркса от Платона до таборитов и анабаптистов, которую Каутский проиллюстрировал историческими фактами и добавил к ней государство иезуитов в Парагвае. Эта схема признана в западном марксизме, но в СССР ее «забыли».

Однако все попытки создать такие коммунистические государства от Европы до Китая были обречены на фиаско, пока основу экономики составляли самозанятые – крестьяне, ремесленники и торговцы, так как их труд не требовал коллективизации и сопутствующей ей бюрократии. Поэтому Маркс презрительно называл самозанятых мелкой буржуазией.

Индустриализм, как Сен-Симон назвал новые реалии Европы XIX века, которые Пьер Леру назвал капитализмом, казалось, создавал идеальные условия для реализации коммунистических проектов, так как основывался на коллективизации труда. Индустриализация и коллективизация в промышленности, на транспорте и в сельском хозяйстве воспринималась как веление времени, вследствие чего около 1842 г. во французском языке появилось новое слово ‒ «пролетаризм»²³. По аналогии с третьим сословием или классом аббата Сийеса был найден четвертый класс ‒ пролетариат и на него возложили миссию: изменить мир. Возникает культ пролетариата и пролетарской революции, который стал основой идеологии революционных коммунистов, но он почти не был воспринят социалистами середины XIX в.

Автором слова «социализм», как и слова «капитализм», был Пьер Леру (1797-1871). В 1834 г. он издал книгу «Индивидуализм и социализм». В ней Леру назвал социализмом коммунистическую модель. Но она вызывала у Леру не восторг, а ужас. Он описывал социализм как тиранию бюрократии, при которой «индивид становится лишь винтиком: его жизнь четко регламентирована, у него есть официальная идеология, которой он должен верить, а за порогом его поджидает инквизиция. Человек перестает быть свободным и стихийным существом, теперь он лишь инструмент, который подчиняется − помимо своей воли или же, напротив, будучи увлечен происходящим, и механически реагирует на общественные события, подобно тени, которая повторяет движения тела»²⁴.

Леру, в отличие от коммунистов, глубже продумал их модель, вследствие чего уже на уровне теории смог выявить ее дефекты. За это его в ХХ в. назовут первым провидцем и критиком коммунистического тоталитаризма, который за 80 лет до появления СССР очень точно описал негативные результаты этого эксперимента. Поэтому Леру мало издавали в Российской империи, где господствовала бюрократия, но без коммунистической идеологии, и совсем не издавали в СССР. По своим взглядам Леру был близок к модели демократического социализма Прудона.

В 1836 г. общественный деятель Луи Рейбо (1799-1879) опубликовал в парижском журнале «Revue des Deux Mondes» («Обозрение двух миров» ‒ издается до сих пор) серию статей о Сен-Симоне, Фурье, Кабе и других социальных реформаторах, и назвал их социалистами. Себя он тоже отнес к социалистам. Журнал с 1831 г. быстро приобретал популярность в Европе и Америке, и вскоре социалистами стали называть всех, кто намеревался реформировать капитализм (индустриализм). Леру принял новацию Рейбо, и стал называть социализмом модель, которую раньше назвал индивидуализмом, но любил напоминать: слово «социализм» придумал он.

По примеру французов около 1840 г. социалистами стали называть себя и немецкие реформаторы (Грюн и другие) из движения «Vormärz» националистов-республиканцев. Фейербах, лишенный за атеизм права преподавать в Германии, и его друзья по «Vormärz», склонялись к самоназванию «коммунисты».

«Vormärz» возникло в 1815 г. как национал-демократическое движение на волне борьбы с армией Наполеона, затем пришел в упадок, и возродился под влиянием Французской революцией 1830 г., имея целью объединить немцев в одно государство и республику. В 1833 г. отряд «Vormärz» атаковал прусские казармы во Франкфурте в надежде вызвать революцию. В 1844 г. «Vormärz» в Париже издавал газету «Vorwarts!» (Вперед!) и одним из ее авторов был Маркс. В 1845 г. Пруссия, за которой стояла Россия, потребовала от Франции ее закрытия. Министр иностранных дел Франции историк Франсуа Гизо, один из «отцов» теории классовой борьбы, ненавидел Пруссию, но был вынужден закрыть газету и взять с ее авторов расписки об отказе от политической деятельности во Франции. Все дали такую подписку, за исключением Маркса, Грюна и Бакунина, и их выслали в Бельгию. Как члены «Vormärz» Маркса и Энгельса пунктом № 1 в «Требованиях коммунистической партии», изданных в марте 1848 г. в революционном Париже, поставили ‒ «Вся Германия объявляется единой, неделимой республикой». Только после этого шли пункты о конфискации государством земли, шахт, железных дорог и каналов²⁵.

Но в Великобритании Маркс и Энгельс были осторожней, ‒ чартисты требовали от коммунистов доказательств, что те не загонят человечество в иго «железного деспотизма»²⁶. Поэтому в 1847 г. Маркс и Энгельс подписались как «демократы-коммунисты» в поздравлении в связи с победой на выборах Фергюсу О’Коннору, чартисту и ирландскому националисту²⁷. Это было влияние «Манифеста демократии» Консидерана на поиски Марксом название для партии.

Накануне революции 1848-1849 гг. слова: демократы, социалисты и коммунисты уже имели более-менее четкое содержание. Эти слова были результатом индустриализации, распада либерализма на новые движения, и новой фазой эволюции идей Великой Французской революции: о суверенитете нации, республике, экономических свободах, социальной справедливости, равенстве всех перед законом, и приоритете гражданского общества над государством.

Реставрация Венским конгрессом 1814-1815 г. абсолютных монархий после поражения «Ста дней» Наполеона делала приоритетной идею республики. Ее развитием стало требование избирательного права для всех мужчин. Реже звучало требование наделить им и женщин. Эту тенденцию отобразил «Манифест демократии» Консидерана, главная идея которого: если это произойдет, то трудящиеся через институции республики осуществят социальные реформы. Такую стратегию в целом разделяли многие социалисты. Поэтому 60% текста «Манифеста» Консидерана отведены описанию, как суд Луи-Филиппа закрыл его журнал «La Democratic pacifique», чем мешает реформам. Маркс 60% текста своего «Манифеста» посвятил проклятым конкурентам, которые обманывают трудящихся, в то время, когда у него есть старинный рецепт настоящего лекарства от всех социальных болезней – коммунизм и государственная собственность.

Стратегию Консидерана фактически реализовали чартисты Великобритании, – единственной страны Европы, где это было возможно, а также в ее доминионах – Канаде, Австралии и Новой Зеландии. Ее также реализовывали различные политические силы в США, вследствие чего в этих странах начали создавать законодательство о труде, а в Новой Зеландии с 1840 г. внедрять 8-часовый рабочий день и праздновать День труда. Сторонники Оуэна и Фурье, к последним принадлежал и Консидеран, везде рисовали три восьмерки, которые символизировали: 8-часов труду, 8 – отдыху и 8 – сну. Эта стратегия оказалась достаточно удачной и к началу 1890-ых годов англо-саксонский мир достиг того уровня социальных прав, к которому страны Европы придут только через 30-40 лет.

Однако реализация стратегии Консидерана и чартистов была мало возможной в монархической Европе, даже во Франции. Поэтому уже в 1840-ые появились революционные социалисты (Луи Блан, Александр Ледрю-Роллен), которые имели собственную стратегию: ликвидация монархии Луи-Филиппа, объявление Франции республикой, – далее «включается» стратегия Консидерана. Их стратегию разделяли также неоякобинцы (Готфруа Кавеньяк) – бывшие карбонарии времен Реставрации и революционные республиканцы, а также частично революционные коммунисты (Бланки, Барбес, Дезами). Если коммунисты были «идеалистами» – они имели готовый идеал социума, который навязывали ему, то социалисты были «материалистами», – они создавали свою модель, отталкиваясь от реальности, за что Энгельс в 1890-тые и назвал социализм 1840-ых буржуазным реформаторством.

Однако индустриализация привела к появлению оригинального неполитического направления среди социалистов и коммунистов, представленного Сен-Симоном и Фурье, а с 1839 г. – Кабе. Они утверждали: новое общество может естественно возникнуть как в республике, так и в монархии, поскольку экономика превалирует над политикой, поэтому форма правления не имеет существенного значения. Следуя этому мнению, Сен-Симон и слал письма еще королю Карлу Х с советами, как построить коммунизм во Франции.

Исходя из посыла: экономика определяет политику, они считали возможным создать новое общество в обход государства и без штурма Версаля, – монархии должны были капитулировать перед новым способом производства – гуманным индустриализмом. Поэтому их стратегия строилась на «трех китах» – фаланстерах и других коммунах, как образцах нового общества, просвещении взрослых и правильном воспитании детей. Они надеялись, что число коммун, которые быстро докажут свою эффективность во всех аспектах, будет неуклонно расти, произойдет переход количества в качество, и старый мир сам падет к ногам коммунаров٭.

Эта стратегия была развитием идей эпохи Просвещения о влиянии образования и воспитания, то есть фактора психологии, на поведение людей (системно изложена в концепции социогенеза Кондорсе), и продолжением полемики XVII-XVIII вв. между либералами и меркантилистами о пределах вмешательства государства в экономику. Влияние экономики на политику, и психологии на их обеих, было признано еще за сто лет до того, как Маркс в 1859 г. напишет «бытие определяет сознание»²⁸ в книге, которую тогда мало кто прочел. Его слова не повлияли даже на марксистов, которые много писали о политико-воспитательной работе и агитационными плакатами повышали производительность труда.

Вопреки легенде марксистов о том, что мир до Маркса состоял из идеалистов, «механистических материалистов» и просто невежд, благодаря «утопическим социалистам» были заложены основы европейской педагогики и открыт метод социального эксперимента, который в ХХ в. будет широко использоваться, и получит научное обоснование.

Вопреки другой легенде марксистов, «утопические социалисты» Сен-Симон, Фурье и Оуэн не были прямыми «источниками марксизма». Влияние схемы социогенеза Фурье на схему Маркса весьма спорно и в них не совпадают названия формаций. Маркс заимствовал идеи у второго поколения «утопистов» – Базара, Леру и Консидерана, но назвать их сенсимонистами или фурьеристами можно не с большим основанием, чем Маркса – гегельянцем. Но в «источники марксизма» они не попали, так как были современниками Маркса, что дает основание для обвинения его в плагиате.

Настоящим источником коммунизма Маркса были французские коммунисты – Бланки и Дезами, а также популярность Кабе.

В сентябре 1843 г. Маркс в письме к Руге называл коммунизм, который «проповедуют Кабе, Дезами, Вейтлинг и другие» – «догматической абстракцией»²⁹. В октябре в письме к Фейербаху он назвал Леру «гениальным»³⁰. Осенью 1844 г. Маркс назвал Кабе «самым популярным, хотя и самым поверхностным представителем коммунизма. Более научные французские коммунисты Дезами, Гей и другие развивают, подобно Оуэну, учение материализма как учение реального гуманизма и как логическую основу коммунизма»³¹.

Одобренный Марксом Александр Теодор Дезами (1808-1850) был членом «Общества времен года» Бланки и Барбеса, но после их неудачной попытки в 1839 г. захватить ратушу Парижа, он присоединился к мирным коммунистам Кабе и стал секретарем его «Народной» газеты. В 1840 г. он с бывшим аббатом Пилло (Pillot) организовал в Бельвиле – пригороде Парижа банкет٭ для 1200 коммунистов и оба попали под суд. После суда Дезами оставил Кабе и в 1842 г. издал книгу «Кодекс общности», где выводил коммунизм из философии и обосновывал его модель, подобную фаланстерам Фурье. Дезами ‒ единственный теоретик коммунизма, отрицавший необходимость государства и бюрократии для организации производства и распределения. У Дезами все сами делают ту работу, которая им нравится, и все сами берут со складов все необходимое. Другая особенность Дезами ‒ он выводил коммунизм из эгоизма людей, и эту его идею повторил Николай Чернышевский в «теории разумного эгоизма» в романе «Что делать?». Из биографии упомянутого Марксом Жюля Леопольда Гея (1809-1893), который вместе с женой создавал швейные кооперативы для женщин и отстаивал их права, Чернышевский взял сюжет этого романа.

Дезами был философом и атеистом, не успел поругаться с Марксом, и его иногда называют предтечей Маркса. Жан-Жак Пилло (1808-1877), тоже отнесенный Марксом к правильным коммунистам, прославился призывом в брошюре «Ни замков, ни хижин» (1840) поступать с противниками коммунизма как с сумасшедшими, но был выслан в Бразилию. Вернувшись, Пилло книг не писал, создал предприятие по выпуску зубной пасты, и вступил Интернационал. Был избран в Совет Парижской Коммуны, после ее поражения обвинен в поджоге дворца Тюильри и умер в тюрьме. Жюль Гей из «правильного коммуниста» стал социалистом, известным издателем и членом Интернационал, но поддерживал в нем Бакунина.

Влияние Дезами на Маркса признано, но не его «Кодекс общности» был причиной, по которой Маркс из антикоммуниста стал коммунистом и начал с 1846 г. называть критику Прудоном коммунистов смехотворной³².

Очевидны несколько причин.

Первая, – во Франции их движение было на подъеме. Коммунистов не было полмиллиона, как воображал Энгельс, но 100 тысяч было, как оценивал Прудон. Оба признавали: большинство среди них – последователи Кабе. Поэтому Маркс и Энгельс, когда в апреле 1848 г. не смогли попасть на прием к «папаше Кабе», оставили ему записку, что едут в Германию и он скоро услышит о них и успехах коммунизма³³.

Вторая, – в Германии индустриализация, а с нею и пролетаризм нарастали и было логично ожидать роста популярности коммунистических идей. Эту тенденцию понял уже Штейн, и ее должен был учитывать любой, кто собирался заниматься политикой в Германии.

Третья, – это было новое и перспективное «окно» в политику и свободная ниша в ней, где пока еще работали только люди типа проповедника Вейтлинга или полевого командира Шаппера. Интеллектуалы – Фейербах, Бруно Бауэр и другие были заняты войной с религией и монархией под знаменами «Vormärz». Для такого интеллектуала как Маркс было заманчиво присоединиться к этому движению и возглавить его. Что он не очень удачно и сделал, переругавшись со всеми, Лассалю через 15 лет это удалось лучше.

Четвертая, – сущность самой идеи коммунизма. Маркс идеально точно охарактеризовал ее как «догматическую абстракцию», – принимается на веру и не требует доказательств. Главное: поддерживать веру и не впадать в конкретику, как Кабе или Дезами, иначе все рухнет. Поэтому Маркс и отказался от создания собственной модели коммунизма, – беседы с Прудоном и критика им коммунистов дали результат.

Пятая, – коммунисты имели определенное преимущество перед социалистами: они обещали все и сразу, но – после пролетарской революции, дата которой неизвестна. Социалисты обещали лишь что-то конкретное и лишь при условии определенных действий и обстоятельств. У коммунистов был «журавель в небе», у социалистов – «синица в руках», но не в их руках.

Шестая – коммунисты с их авторитаризмом и идеей диктатуры пролетариата были психологически близки Марксу, диктаторство которого в повседневной жизни отмечали многие его знакомые.

Но Кабе так и не услышал о грандиозных успехах Маркса и Энгельса в Германии, и у французских коммунистов их тоже не было.

После Февральской революции 1848 г. коммунисты во Франции сделали две попытки захватить власть. Первая закончилась комедией, вторая – трагедией. 15 мая коммунисты, социалисты и республиканцы организовали 150-тысячную демонстрацию в Париже в защиту восставшей Польши и уничтожения «эксплуатации человека человеком». Демонстранты зашли в ратушу, где заседало революционное правительство и избранный 23 апреля парламент, и начали митинг. Бланки требовал, чтобы буржуазия уплатила пролетариату за пролитую им кровь на баррикадах в феврале, Барбес требовал обложить ее огромными налогами и направить армию на помощь полякам, что означало войну с Пруссией и Россией. Луи Юбер, один из лидеров «Общества прав человека», объявил правительство распущенным и зачитал список нового правительства, в котором были все авторитетные социалисты: Леру, Консидеран, Прудон и другие. Но тут начали появляться альтернативные списки нового правительства с незначительными изменениями, митинг в ратуше превратился в балаган и Национальная гвардия начала арестовывать его инициаторов – Бланки, Барбес и Альбер (Мартен) оказались за решеткой.

В июне у правительства закончились деньги, и оно прекратило финансировать «национальные мастерские» для безработных, – в Париже в них было занято 50 тыс. человек, преимущественно приезжих. Коммунисты давно вели среди них агитацию и 23 июня подняли восстание за «Демократическую и социальную республику», чем воспользовались и монархисты-бонапартисты. Правительство дало диктаторские полномочия генералу-республиканцу Луи-Эжену Кавеньку, брату известного карбонария Готфруа, отец которых в свое время голосовал за казнь Луи XVI. Кваеньяк не смог уговорить повстанцев сложить оружие и начал военную операцию, в которой погибло 15 тыс. человек и десятки тысяч были арестованы. Также были убиты три генерала, двое из них – бонапартистами. Коммунисты и другие повстанцы массово бежали в Лондон.

Прямым следствием восстания стала неожиданная победа в декабре на президентских выборах Луи-Бонапарта – получил 74,44% голосов. Вторым был Кавеньяк – 19,65%, третьим социалист Ледрю-Роллен – 5%. Один из руководителей майской демонстрации – революционер Распай получил 0,49%. Выборы были прямыми и в них впервые в Европе участвовали все мужчины старше 21 года. Явка составила 84% и Франция никогда больше не смогла ее повторить. Демократы и социалисты, получив такой результат, на 120 лет отказались от прямых выборов, – лишь в 1968 г. их возобновил де Голь, за что коммунисты и социалисты обвинили его в государственном перевороте.

В результате июньского восстания Франция отшатнулась от коммунистов, демократов и социалистов и проголосовала за социальную монархию Луи-Наполеона, обещавшего пенсии рабочим, амнистию повстанцам, новые рабочие места, уменьшение налогов, поддержку предпринимателей и вообще – покой и порядок.

К тому же отношения между лидерами коммунистов Огюстом Бланки (1801-1887) и Арманом Барбесом (1809-1870) обострились до такой степени, что сторонники Барбеса грозили в тюрьме убить Бланки. Дезами и Кабе участия в этих событиях не принимали. Кабе в 1851 г. уехал в США, где возглавил коммуну «Новая Икария». Вскоре его обвини в диктаторстве, и исключили из нее. Умер Кабе в 1856 г. в США. Коммуна прекратила свое существование в 1895 г. – из нее сбежала вся молодежь, и никто не хотел в нее вступать.

После 1848 г. коммунисты всех направлений во Франции стали политическими маргиналами. Бланкистская тенденция в таком качестве просуществовала до Парижской Коммуны 1871 г. и окончательно исчезла вместе с ней. В Германии коммунисты как направление исчезли в начале 1850-ых, так и не достигнув того влияния, которое они во Франции перед революцией.

Социалисты в революцию в Германии играли более значимую роль, – Кар Грюн стал депутатом от Трира, родины Маркса, в новом немецком парламенте, и одним из лидеров его наиболее революционной фракции. Участвовал в штурме арсенала в Берлине, эмигрировал в Бельгию, где затем в сотрудничестве с Фейербахом писал об эволюции взглядов на материалистическое понимание истории, якобы открытое Марксом. Его последователи стали ядром рабочей партии в Германии, которую создал Лассаль. Нападки Маркса на Грюна, как и на Карла Гейцена (1809-1880), – одного из организаторов восстания 1849 г. в Бадене и Пфальце, эмигрировавшего в США после их поражения, не смогли остановить рост влияния социалистов и выдавливания ими коммунистов из политикума Германии.

Маркс с Гессом с апреля 1848 г. до мая 1849 г. занимались издание в Кельне «Новой Рейнской газеты». В сентябре 1848 г. в Кельне прошли акции протеста по двум причинам: Пруссия отказалась продолжать войну с Данией за Шлезвиг и Гольштейн, что восприняли как предательство интересов Германии, и в городе случился инцидент из-за приставания прусских солдат к девушке. Коммунист Карл Шаппер (1812-1870), создававший боевые дружины, попытался воспользоваться этими настроениями и захватить власть в городе. Шаппер имел большой опыт участия в таких акциях: в 1833 г. он в составе «Vormärz» руководил атакой на казармы во Франкфурте, затем был в отрядах итальянских карбонариев Джузеппе Мадзини. В 1839 г. с Бланки и Барбесом атаковал ратушу Парижа, бежал в Лондон, где присоединился к «Союзу» Вейтлинга, и со временем познакомился с Марксом. Но Шапперу не удалось захватить власть в Кельне, – заявленный на митинге состав нового горсовета почти совпадал с редакцией «Новой Рейнской газеты», и не получил доверия горожан.

Старший брат жены Маркса – Фердинан фон Вестфален в это время делал карьеру в Берлине, – в 1850 г. он стал министром внутренних дел Пруссии и организовал судебный процесс над коммунистами Кельна. В историю он вошел как реакционер, из-за чего был в 1858 г. уволен в связи с либерализацией, начатой новым королем Пруссии. Но в 1849 г. он заблаговременно предупредил сестру о закрытии в мае газеты и задержал на 5 дней вручение Марксу ордера на депортацию, чтобы семья имела время собраться и спокойно выехать в Париж, а оттуда, как и большинство революционных эмигрантов – в Лондон.

Энгельс во время революции был адъютантом у одного из руководителей Баденского восстания – Августа Виллиха (1808-1878). Виллих – офицер-артиллерист прусской армии, который в 1846 г. подал рапорт об отставке, так как стал республиканцем и не мог дольше служить монархии. Из-за этого рапорта он сначала попал под трибунал, и лишь затем – в отставку. В 1847 г. он отказался от дворянства, стал коммунистом и освоил ремесло столяра. После поражения восстания выехал в Лондон, как и Энгельс, который пешком вышел в Италию и оттуда на пароходе добрался до Великобритании.

Летом 1849 г. немецкие коммунисты присоединились к своим французским коллегам в Лондоне, которые уже год были в эмиграции. Результатом стало объединение «Союза коммунистов» Маркса и Вейтлинга с французским «Союзом революционных коммунистов», преимущественно бланкистской ориентации, возглавлемым Эммануэлем Бартелеми (1820-1855). В 19 лет он получил пожизненное заключение за участие в атаке Бланки и Барбеса на ратушу, вышел по общей амнистии 1847 г. и участвовал во всех восстаниях 1848 г. Был арестован за командование отрядом в июньском восстании, но бежал из тюрьмы. Объединенную организацию назвали «Всеобщим союзом революционных коммунистов», но численно в ней преобладали активные французы, что раздражало Маркса, и он называл их «алхимиками революции». Бартелеми в вою очередь воспринимал Маркса как болтуна, и между ними быстро вызрел конфликт, вопреки дружеским отношениям в начале знакомства, – Бартелеми учил Маркса фехтованию и бывал у него дома.

Оценку Бартелеми Маркса разделяли Виллих и Шаппер, возглавившие против него оппозицию в «Союзе коммунистов», где Вейтлинг утратил уже всякое влияние. Вейтлинг тоже побывал в Германии, но время его славы прошло, – на волне революции появились новые проповедники пролетаризма, копировавшие его. Энгельс называет наиболее удачным из них Стефана Борна, который в 1848-1850 гг. руководил «Рабочим братством» в Берлине. В конце 1849 г. Маркс в присутствие Энгельса и Анненкова назвал Вейтлинга невеждой и жуликом, чем окончательно сломил его морально и подтолкнул к отъезду в США. Там он возглавил в 1851 г. коммуну «Новая Гельветия», основанную в 1847 г. Генрихом Кохом, но оказался плохим менеджером. Коммуна обанкротилась в 1854 г. и 10 лет судилась с ним. В 1855 г. Вейтлинг женился, переехал в Нью-Йорк, где и умер в 1871 г. просто портным.

Влияние Маркса в Германии ограничивалось Кельном. Другие группы отказывались подчиняться как Вейтлингу, так и Марксу. Но в 1850 г. 12 членов кельнского «Союза коммунистов» были арестованы и оказались под судом. Маркс обвинил в этом Виллиха и Шаппера, те – Маркса, но для обеих сторон аресты были лишь удобным поводом для морального уничтожения оппонента٭. Бартелеми поддержал Виллиха, и обещал убить Маркса как предателя. Виллих ухаживал за женой Маркса, возникла конфликтная ситуация, и он вызвал Маркса на дуэль, которую перевл на себя Конрад Шрамм. Дуэль состоялась, все остались живы, но в 1850 г. «Союз коммунистов» в Лондоне официально раскололся на группы Маркса и группу Виллиха и Шаппера.

По окончанию суда в Кельне Маркс в 1852 г. распустил свою группу «Союза коммунистов» и скрылся в библиотеке Британского музея. Виллиху надоели столярничество и бездействие, и в 1853 г. он уехал в США, где работал инженером, издавал газету немцев-республиканцев, создал клуб гегельянцев в Огайо, воевал на стороне Северных Штатов и закончил войну бригадным генералом. Шаппер и Маркс помирились в 1856 г. – в городе осталось мало немцев-коммунистов и воспоминания их сближали. Бартелеми не убил Маркса, – он был занят французами: в 1852 г. застрелил на дуэли социалиста Фредерика Курне и отсидел 7 месяцев. В 1854 г. готовил покушение на Луи-Наполеона, – ему достали пропуск на бал в Тюильри, но он не получил вовремя зарплату, чтобы купить билет до Франции, застрелил своего работодателя и был казнен. В Музее Тюссо стоит его восковая фигура как последнего дуэлянта Англии.

Франко-немецкий «Всеобщий союз революционных коммунистов» незаметно прекратил свое существование, но конфликты за лидерство, подобные конфликтам между Бланки и Барбесом или Марксом и Вейтлингом, сопровождали движение коммунистов и в дальнейшем. Наиболее громким был конфликт Сталин – Троцкий, и среди коммунистов появилось несколько направлений, названия которых возникают от фамилий их вождей – маоизм, титоизм, ходжаизм и другие. Причина – суть доктрины коммунизма остается неизменной со средневековья до нашего времени, меняются только ее пророки и вожди. В этом коммунисты, как и любые авторитарии, похожи на монархистов, которые во Франции перед 1848 г. делились на орлеанистов (Луи-Филипп), легитимистов (Карл Х и его сын Генрих) и бонапартистов. Луи-Филипп боялся последних не меньше, чем республиканцев.

После революции 1848 г. слово «коммунисты» вышло из политического обращения на 70 лет, и его реанимировал лишь Ленин в марте 1918 г. У Франции так себя до 1871 г. по традиции продолжали называть бланкисты, но даже у Энгельса это вызывало скепсис, и он использовал это слово только относительно прошлого. После революции 1848-1849 гг. все стали социалистами, социал-демократами или лейбористами, и появились анархисты, до того незаметные.

Вопреки ожиданиям Маркса и Энгельса Европейская революция 1848 г. началась не в Великобритании, которую почти не затронула. Маркс винил во всем мелкую буржуазию, по его мнению, она предала пролетариат. Он и Энгельс до конца жизни повторяли этот тезис, так, будто в 1848 г. они имели договор с ней, и она его не выполнила.

Они не учли два обстоятельства. Первое, их коммунизм был как две капли воды похож на феодальные порядки, царившие в Европе, вопреки тому, что в «Манифесте» они обличали «феодальный социализм». Вторая, индустриализация еще не создала наследственного пролетариата. Доминировал пролетариат первого-второго поколения, который не хотел быть пролетариатом, а мечтал вернуться в самозанятые, в мелкую буржуазию, как называл ее Маркс. Планы большинства реального пролетариата не совпадали с планами Маркса и других коммунистов.

Самое главное, обреченность человечества вследствие индустриализации и коллективизации труда на коммунизм, еще не воспринималась как неоспоримый факт, тем более в версии Маркса. Люди, которые под влияние идей и событий Великой Французской революции отказались от фатализма христианства с его обреченностью на Апокалипсис, не были склонны впадать в фатализм Маркса, и смотрели на мир с позиций волюнтаризма, как творцы истории. Демократы и социалисты не выводили из индустриализации государственнический коммунизм и воспринимали его как догматическую абстракцию, по определению антикоммуниста Маркса, которую навязывают человечеству.

Они искали и создавали другие модели нового и более гуманного общества, и Леру с Прудоном решительно опровергали государственнический коммунизм. Революция 1848 г. похоронила коммунистов как политиков, и Маркс был вынужден назваться социалистом, но взглядов не поменял, и с конца 1860-ых уже Бакунин, анархисты и другие критиковали его за государственнический социализм. С этого времени марксисты стали использовать слова «социализм» и «коммунизм» как синонимы. Позже они объявили социализм первой фазой коммунизма, чем объединили понятия, которые изначально имели разный смысл. В 1860-тые у Маркса появился выдающийся почитатель и грозный конкурент – канцлер Отто фон Бисмарк. Он тоже строил социализм, – Маркс в «Манифесте» слишком рано похоронил «феодальный социализм» в Англии и Франции, и не рассмотрел его возможности в родной Германии.

 

Сноски

1 Маркс Карл. 1859. К критике политической экономии // МЭСС. ‒ Т. 13. ‒ С. 7.

2 Маркс Карл. Капитал. Критика политической экономии. Том 1. // Маркс Карл, Энгельс Фридрих. Сочинения. ‒ Москва. ‒ Издание второе. (Далее – МЭСС). ‒ Т. 23. ‒ С. 659. ‒ Единственный случай использования в тексте слова «капитализм».

3 Маркс Карл. О последствиях применения машин при капитализме. 1868. // МЭСС. ‒ Т. 16. ‒ С. 328.

4 Marcel van der Linden. Ein globalgescbichtlicher Blickwinkel auf Kapitalismus und Arbeiterklasse // Kapitalismus. Hrsg. von Gunilla Budde. ‒ Göttingen, 2011. ‒ S. 164.

5 Julius Gr. Von Soden. Nazional-Oekonomie: Ein philosophischer Versuch, über die Quellen des Nazional “Reichtums” und über die Mittel zu dessen Befforderung. ‒ Leipzig, 1805. ‒ Vol. 5.

6 Leroux Pierre. Malshus et les éüüconomistes ou Y aura-t-il des pauvres? ‒ Paris, 1848.

7 Маркс Карл. Письмо Лауре и Полю Лафарг. 5 марта 1870 г. // Там же. ‒ Т. 32. ‒ С. 549.

8 De Radonvilliers Jean-Baptiste Richard. Le dictionnaire des mots nouveaux. ‒ Paris, 1842. ‒ Р. 87-88.

9 Вказана праця. ‒ Paris, 1842. ‒ Р. 30.

10 Маркс Карл, Энгельс Фридрих. 1845. Святое семейство или критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании // МЭСС. ‒ Т. 2. ‒ С. 46.

11 Lacascade Jean-Louis. Bévue de Proudhon et/ou traquenard de Marx. Lecture symptomale de leur unique correspondance // Genèses. Débats et controverses. ‒ Berlin, 2002. ‒ № 1 (№ 46). Р. 138-158. ‒ Le alinéa 26.

12 Энгельс Фридрих. 1843. Успехи движения за социальное преобразование на континенте // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 537.

13 Энгельс Фридрих. 1843. Письма из Лондона // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 520-521.

14 Маркс Карл. «Коммунизм и аугсбургская «Allgemeine Zeitung». 1842. // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 118.

15 Вказана праця. ‒ С. 117.

16 Габриэл Мэри. Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни. ‒ Москва, 2011. «АСТ», «Наше слово». ‒ С. 34. http://www.litmir.co/br/?b=217580&p=34

17 Энгельс Фридрих. 1843. Успехи движения за социальное преобразование на континенте // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 539.

18 МЭСС ‒ Т. 1. ‒ С. 670.

19 Энгельс Фридрих. 1885. Предисловие ко второму изданию «Маркс К. «Нищета философии» // МЭСС. ‒ Т. 21. ‒ С. 183.

20 Маркс Карл и Энгельс Фридрих. 1846. Циркуляр против Криге // МЭСС. ‒ Т. 4. ‒ С. 1-16.

21 Grandjonc Jacques. Quelques dates à propos des termes communiste et communisme // Mots, 1983. ‒ № 7‎ (octobre). ‒ Р. 145.

22 D'Hondt Jacques. Le meurtre de l'histoire. ‒ Paris, L'Herne, 1989. ‒ Р. 221.

23 De Radonvilliers Jean-Baptiste Richard. Le dictionnaire des mots nouveaux. ‒ Paris, 1842. ‒ Р. 355.

24 Leroux Pierre. 1834. De l’individualisme et du socialism // Evans D.O. Le socialisme romantique: Pierre Leroux et ses contemporains. Paris: Riviere, 1948. ‒ Р. 223−232.

25 Энгельс Фридрих. 1885. К истории Союза коммунистов // МЭСС. ‒ Т. 21. ‒ С. 225

26 Энгельс Фридрих. 1843. Успехи движения за социальное преобразование на континенте // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 532.

27 Маркс Карл, Энгельс Фридрих. 1847. Обращение демократов-коммунистов Брюсселя к г-ну Фергюсу О’Коннору // МЭСС. ‒ Т. 4. ‒ С. 24-26.

28 Маркс Карл. 1859. К критике политической экономии // МЭСС. ‒ Т. 13. ‒ С. 7.

29 Маркс Карл. Письмо Арнольду Руге. Сентябрь 1843 г. // МЭСС. ‒ Т. 1. ‒ С. 379.

30 Маркс Карл. Письмо Людвигу Фейербаху 3 октября 1843 г. // МЭСС. ‒ Т. 27. ‒ С. 376. ‒ Так как в советском марксизме эпитет «гениальный» от Маркса полагался только Энгельсу, то в СССР Маркса поправили и в публикациях этого письма на русском языке Леру из «гениального» превращался то в «одаренного», то в «талантливого». В немецких изданиях письма Леру оставался «гениальным». ‒ Об этом Эпштейн Алик Д., Кожевников Андрей. Неслучайно забытый мыслитель: Пьер Леру и вычеркнутые из памяти истоки демократического солидаризма // Неприкосновенный запас. ‒ Москва, 2014. ‒ № 6 (98). ‒ http://magazines.russ.ru/nz/2014/6/20k.html дата звернення 07.07.2016 р.

31 Маркс Карл, Энгельс Фридрих. 1845. Святое семейство, или критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании // МЭСС. ‒ Т. 2. ‒ С. 146.

32 Маркс Карл. Письмо Павлу Анненкову 28 декабря 1846 г. // МЭСС. ‒ Т. 27. ‒ С. 411.

33 Маркс Карл, Энгельс Фридрих. Записка Этьену Кабе. 5 апреля 1848 г. // МЭСС. ‒ Т. 27. ‒ С. 425-426.

34 Маркс Карл. Письмо Иосифу Вейдемейеру 21 июня 1851 г. // МЭСС. ­‒ Т. 27. ‒ С. 486-487.

٭ Мютюэлистами называли себя ткачи Лиона, которые в 1827 г. создали собственную организацию. Они имели кассу взаимопомощи, противодействовали повышению цена на шелк-сырец и понижению цен на продукцию из него, чтобы не допустить снижения зарплат. В 1834 г. падение спроса на ткани из шелка вызвало снижение зарплат и забастовки. Расстрел войсками демонстрации забастовщиков спровоцировал Второе лионское восстание. Мютюэлисты и республиканцы из «Общества прав человека» пытались его возглавить. Они прервали телеграфную связь Лион ‒ Париж и ложно сообщили о восстании в Париже и объявлении Франции республикой. После недели боев восстание было подавлено. Прудон в 1843 г. работал в Лионе и познакомился с мютюэ