Россия и единое евразийское экологическое пространство

Границы природных зон, речных бассейнов, отдельных ландшаф­тов, как правило, не совпадают с государственными и администра­тивными рубежами. Существование единого экологического про­странства на территории распавшегося СССР не нуждается в осо­бых доказательствах.

В качестве наиболее убедительного аргумента в пользу иденти­фикации общего экологического «поля» можно привести острую межгосударственную проблему безопасного функционирования атомной энергетики (особенно с учетом последствий Чернобыль­ской аварии), включая вопросы захоронения отходов АЭС и других атомных объектов, борьбы с имеющимися пятнами радиационного загрязнения и т.д. К ней теснейшим образом примыкает военно-экологическая проблема, включающая ликвидацию последствий ядерных испытаний (в частности, на Семипалатинском полигоне), уничтожение химического оружия, рекультивацию земель в мес­тах бывшей дислокации советских войск и проведения ими воен­ных учений и т.п.

В опасные «экологические стыки» превращаются интернацио­нальные морские бассейны: Балтийское, Черное, Каспийское моря. Так, в последнем из них пересеклись экономические интере­сы России, Азербайджана, Казахстана, Туркмении (а также Ирана). Активное вовлечение в хозяйственный оборот все новых и новых нефтегазоносных участков континентального шельфа Кас­пия различными странами без проведения скоординированной природоохранной политики способно в считанные годы привести к полной экологической деградации уникального водного бассейна мира. Острой межгосударственной проблемой остается также со­хранение в нем поголовья осетровых (90% мирового стада). Как известно, осетровых в море ловить нельзя, поскольку стадо в этом случае может быстро исчезнуть: промысел обычно осуществляется в период нереста в реках. Но не все республики, расположенные на берегах Каспия, имеют впадающие в него реки. Отсюда Россия и Казахстан должны делиться частью волжского и уральского улова с Азербайджаном и Туркменией (которые могли бы вылавливать осетровых прямо в Каспии), а последние должны участвовать в строительстве рыбозаводов и рыборазводных мероприятиях. К по­добной комплексной программе целесообразно привлечь и Иран.

Можно привести множество иных примеров, подтверждающих реальность и обоснованность идентификации единого экологического пространства в границах бывшего Союза. Существует широко распространенное мнение, что экономические и социальные пос­ледствия национального эгоизма в сфере экологии могут вполне угрожать суверенитету новых государственных образований.

С учетом существования единого евразийского экологического пространства, актуальной становится задача создания некоего тре­тейского суда, т.е. активно работающего мониторинга, с тем чтобы осуществлять комплексные (а не только метеорологические и от­части гидрологические) наблюдения за состоянием природной среды, особенно в пограничных районах. Причем во многих случа­ях логично совмещать метеостанции с гидрологическими постами и комплексными ландшафтно-наблюдательными пунктами, т.е.. создать сеть нормально оборудованных станций экологического мониторинга.

В органической связи с последним находится и проблема опти­мизации единого экологического пространства. Для ее решения, как минимум, необходимы три условия:

1) создание единой системы слежения за состоянием природной среды(т.е. мониторинга); 2) учреждение единого надгосударственного органа, осуществляющего подобное слежение(скажем, Госкомприроды СНГ) и наделенного широкими административными полномочиями вплоть до применения экономических санкций по отношению к нерадивым и расточительным природопользователям; 3) выделение материальных и финансовых средств для эффективной природоохранной деятельности.

Экологическая политика

Проявившаяся инерционность в смене приоритетов экологической политики страны связана не только с тяжелейшим социально-эко­номическим кризисом, потрясшим все основы российской государ­ственности. Среди причин, все еще оказывающих влияние на анти-экологическое развитие России, можно выделить следующие:

1) действие на протяжении десятилетий «затратного» хозяйст­венного механизма, способствовавшего использованию природных ресурсов практически на безвозмездной основе и реально не стиму­лировавшего ресурсосбережение;

2) монопольное положение ресурсоэксплуатирующих ведомств (прежде всего таких министерств, как Минводхоз, Минцветмет, Минчермет, Минудобрений, Минхимпром и др.), чинивших насто­ящий экологический произвол посредством развития и размеще­ния новых производственных мощностей и объектов без надлежа­щей экологической экспертизы;

3) фактическое отсутствие экологического законодательства и как следствие этого — таких распространенных в современном мире категорий, как «персонифицируемая экологическая ответст­венность», «экологическое преступление» и др. Иногда практико­вавшиеся штрафы за явный экологический ущерб носили скорее символический характер и поступали в государственную казну, как правило, из...государственного кармана;

4) отсутствие также на местах соответствующих органов управ­ления природопользованием или хотя бы координирующих дея­тельность ведомственных организаций, непосредственно ответст­венных за использование местных природных ресурсов;

5) наличие слабого и малоэффективного института экологичес­кой экспертизы как элемента превентивного регулирования про­цесса природопользования, нерешенность вопросов финансовой независимости экспертных групп на междисциплинарной основе;

6) наконец, относительная неразвитость экологического созна­ния, объясняющаяся не только слабым уровнем экологизации науки, культуры, образования, но и низким уровнем жизни насе­ления (там, где царит нужда, на охрану природы часто смотрят как на роскошь, которую могут позволить себе только те, кто стоит на верхней ступени лестницы прогресса).

Первые постперестроечные годы показали, что с сокращением производства и снятием завесы секретности с экологических про­блем положение с охраной природы в России лучшим не стало. Выбросы загрязняющих веществ в атмосферу несколько уменьши­лись, а сброс промышленных и сельскохозяйственных сточных вод остался практически на прежнем уровне. Но при этом в действие. вступили другие угрожающие факторы: экономика, оснащенная в основном устаревшими, опасными для окружающей среды техно­логиями и механизмами, уже давно подошла к порогу экологичес­кой реконструкции. Износ основных фондов в промышленности страны превысил 50%, а в нефтепереработке, электроэнергетике, лесопереработке, химической индустрии и ряде других отраслей и производств достиг критических отметок.

Нельзя исключать из числа факторов, которые еще долго будут тормозить осуществление Россией новой экологической политики (нэп!), в высшей степени суровые климатические условия на большей части страны, резко повышающие стоимость природоохранных мероприятий, а также господство на наиболее освоенной и обжитой европейской ее части западного переноса воздушных масс, способствующего «импорту» дополнительных градиентов за­грязнения с территории индустриально развитых государств За­падной и Восточной Европы.

Вместе с тем чрезвычайно редкая (по сравнению с большинст­вом стран мира) плотность населения и производственной деятель­ности в расчете на единицу территории существенно снижает общий фон загрязнения природной среды, и в первую очередь воз­душного бассейна России, хотя в крупнейших городах и их агломерациях, в большинстве индустриальных центров деградация ланд­шафтов достигла критического уровня.

Современная экологическая политика России должна осущест­вляться общегосударственными и территориальными органами власти и базироваться на тщательно разработанном экологическом законодательстве. Правительством РФ еще в 1993 г. введен в дей­ствие документ, в соответствии с которым с предприятий и органи­заций должна взиматься плата за выброс в атмосферу, гидросферу и педосферу загрязняющих веществ, а также за такие виды вред­ного воздействия, как шум, вибрация, электромагнитные и радиа­ционные воздействия.

Однако настоящего экологического законодательства и, главное, механизмов его реализации в стране пока не существует. Его создание, в частности, упирается в отсутствие надежных методик нормативов денежной оценки природных богатств и платежей за них.

Не следует забывать однако, что даже при наличии хорошего экологического законодательства экологическая ситуация в Новой России может быть стабилизирована и улучшена только путем из­менения ориентации социально-экономического развития страны, формирования новых ценностных и нравственных установок, пересмотра прежних целей, приоритетов и мотивов экономической деятельности.