Деятельность органов власти Европы и США по решению социальных проблем.

 

Социальная политика в развитых странах реализуется через механизм государственных программ социального обеспечения и системы социальных услуг. Рассмотрим, как проводится социальная политика в странах ЕС и в США.

Если следовать определению Европейской социальной модели (ЕСМ), которое было дано на сессии Европейского совета в Барселоне в 2002 г., то она подразумевает высокий уровень социальной защиты, заботу о качественном образовании и поддержание социального диалога – то есть ключевые черты, присущие социальной политике государств, участвующих в ЕС.

Наличие развитых систем социальной защиты представляет собой фундаментальный компонент и отличительную особенность европейской модели рыночного хозяйства. Под моделью социальной защиты понимаются сложившиеся принципы организации и функционирования программ социального обеспечения. Согласно отчету Европейской комиссии, представленному в 1995 г., в странах ЕС доминируют четыре основные модели: континентальная, англосаксонская, скандинавская и южно-европейская. Рассмотрим их подробнее.

Континентальная модель: Германия.

Континентальная модель устанавливает жесткую связь между уровнем социальной защиты и длительностью профессиональной деятельности. В ее основе лежит социальное страхование, услуги которого финансируются в основном за счет взносов застрахованных. В Германии существуют три «отрасли» социального страхования: страхование по старости и инвалидности, по болезни и от несчастных случаев на производстве. Основные принципы данной модели присущи также Австрии, Франции, странам Бенилюкса.

Развитая система социальной помощи - одна из черт «социального рыночного хозяйства» в Германии. Эта система основана на постулате, что общество в лице своего полномочного представителя – «социального государства» - ответственно за каждого гражданина независимо от того, по каким причинам тот оказался в беде.

В модели социальной защиты ФРГ центральное место занимает социальное страхование. В большинстве западноевропейских странах система социального страхования подразделяется на подсистемы обязательного и частного. Они, в свою очередь, охватывают следующие направления: медицинское и пенсионное, страхование по инвалидности, по безработице, от несчастных случаев.

Имеются также большие недостатки. Так, расходы на социальную помощь – одна из самых крупных статей германского бюджета (они сопоставимы с расходами на оборону). Чтобы покрывать гигантские траты, приходится постоянно увеличивать налоги, взимаемые с работающих, - они поглощают уже до 40% заработка и более. Высокие же налоги подрывают стимулы к труду - после всех положенных вычетов рядовой рабочий или служащий получают в месяц почти столько же, сколько неработающий «социальщик». А ведь получатели социальной помощи нередко еще и подрабатывают, но, как здесь говорят, «по-черному», то есть нелегально Особенно часто - женщины, которые заняты в каком-либо частном домашнем хозяйстве или в сфере услуг. Политики и общественность ищут пути выхода из сложившейся ситуации.

Англосаксонская модель: Великобритания.

Англосаксонская модель социальной защиты, используемая Великобританией и Ирландией, радикально отличается от немецкой. В ее основе лежит доклад английского экономиста У. Бевериджа, представленный правительству в 1942 г. Беверидж предложил организовать систему социальной защиты, во-первых, на принципе всеобщности (универсальности), то есть распространить ее на всех нуждающихся в материальной помощи граждан, и, во-вторых, на принципе единообразия и унификации социальных услуг, что выражается в едином размере пособий, а так же условий их выдачи. Условие «равные пособия за равные взносы» Беверидж считал социально справедливым, а потому в большинстве случаев соблюдался принцип равенства пенсий и пособий независимо от размера утраченного дохода. В основе этой модели лежала идея о том, что любой человек независимо от его принадлежности к активному населению имеет неотъемлемое право на минимальную социальную заботу. Финансирование подобных систем социальной защиты производится как за счет страховых взносов, так и из общего налогообложения.

В настоящее время стратегия и политика государства в социальной сфере претерпела опре­деленные изменения, связанные со сменой приоритетов. В странах с так назы­ваемой «координированной рыночной экономикой» («континентальная европейская модель») государство стремится содействовать росту конку­рентоспособности как основному фактору для решения социально-эконо­мических проблем, причем большое значение придается активному диало­гу государства с социальными партнерами. В либеральной модели государ­ство играет менее значительную роль в регулировании и социально-инсти­туциональном взаимодействии. В то же время специфика реформ в наибо­лее активных государствах благосостояния («социал-демократическая модель») состоит в том, что они сохраняют приверженность принципам спра­ведливости и универсализма, социальной солидарности, поддерживают высокой уровень выплат социального обеспечения, несмотря на развитие ком­мерциализации социальной сферы.

Процесс трансформации государства благосостояния направлен на реструк­туризацию системы социальных выплат на основе перехода от пассивной к актив­ной социальной политике. Акцент делается на трудоустройство, профессио­нальную подготовку, помощь детям, молодежи и престарелым, борьбу с бедно­стью и социальным исключением. Особое внимание уделено проблеме пен­сионного обеспечения на основе «пересмотра контракта между поколениями».

Эта политика основана на новой концепции социальной справедливости и отдает приоритет модели, ориентированной на ценности постиндустриального общества, прежде всего ценности квалифицированного труда и знаний. При этом учитывается то, что в современных условиях стремление и к регулярной занятости в значительной степени связано не только с необходимостью получения дохода, но также со стремлением к социальному ста­тусу, престижу, безопасности, общению и участию в коллективной деятельности.

Политико-институциональная реорганизация касается основы обеспечения благосостояния: уровня государственных расходов, системы оказания соци­альной поддержки и механизмов социальной политики. Во многих странах происходит децентрализация регулирования социальных процессов (повы­шение роли регионального и локального уровней), что призвано способ­ствовать росту конкурентоспособности. Иными словами, происходит пере­смотр сложившегося разделения ответственности между уровнями админи­стративного управления в обеспечении благосостояния и занятости[4].

С учетом этих моментов можно говорить о структурной трансформации социальной политики, адаптированной к новым условиям, способствующим выравниванию социальных расходов между странами.

Правительства в некоторых промышленно развитых странах пытались сохранять приверженность политике благосостояния путем создания рабочих мест в государственном секторе, а в ряде стран государство осуществляло поли­тику дерегулирования и снижения заработной платы в целях привлечения инвестиций в рабочие места с низкой заработной платой. В США поощрялось исполь­зование низкооплачиваемой рабочей силы из развивающихся стран. В ФРГ осу­ществлялась защита занятости в менее продуктивных отраслях и стратегия роста занятости на высокоэффективных предприятиях.

Сравнительный анализ показывает, что страны с высоким уровнем про­изводительности могут поддерживать конкурентоспособность, несмотря на высокую зарплату и социальные расходы. При этом рост социальных программ может способствует мотивации труда и обеспечить больший социальный кон­сенсус, но в то же время — осложнять положение рабочей силы на глобаль­ном и национальном уровнях.

Рост «гибкости» рабочей силы, сдвиг в сторону сохранения периферии низ­кой зарплаты, неустойчивый характер трудовых контрактов являются отра­жением происходящих изменений в социальном развитии, трансформации рынка труда, его разделения на привилегированный (обеспечивающий высокие доходы, устойчивое положение) и периферийный (низкие доходы, неустойчивое положение).

В связи с этим в 1990-е годы стали серьезно рассматриваться альтернативные стратегии социальной политики. Одна из них — гражданский доход, или «доход от участия», который предполагает всеобщее право на гарантированный соци­альный минимум, хотя одновременно государство снимает с себя другие обя­зательства в сфере поддержки доходов. Этот подход призван стимулировать население к росту доходов за счет трудовой деятельности, что распространяется и на дополнительные выплаты, в том числе в периоды болезни и старости. Дру­гой вариант предусматривает предоставление соответствующих социальных выплат и услуг, но при этом устанавливаются такие механизмы проверки средств и активов, которые должны исключить возможность выплат для состоятельных групп.

Новые подходы призваны обосновать необходимость компромисса между конкурентоспособностью и социальной политикой. Согласно этой позиции, определенные виды государственных расходов выгодны для капитала в фор­ме инвестиций в сферу образования, мультипликативного эффекта расшире­ния сферы потребления за счет расходов на социальные нужды, а также обес­печения политической стабильности. При этом необходимо учитывать, что соо­тветствующие расходы, согласно данному подходу, должны финансировать­ся за счет потребителей, не затрагивая предприятия.

В США идеология реформы социальной сферы опирается на «моральные основания» — типичные для либеральной модели вообще (и американского ее варианта в частности). Они сводятся к тому, что недопустимо жить за счет государства, кроме экстремальных ситуаций — например, при устойчивой и значительной потере трудоспособности (инвалидности). С 1990-х годов социальная политика рассматривается в этой стране в основном в контексте активных мер — трудоустройства граждан, получающих социальные пособия. Одно из основных положений закона 1996 г. ограничивает 60 месяцами (в рас­чете на весь период трудового стажа) продолжительность получения социальной помощи. При этом большинство ее реципиентов — это одинокие матери[5].

Согласно данному закону, максимальная продолжительность выплаты пособий по системе социальной помощи ограничивается пятью годами, а возраст ребенка, когда родители освобождаются от обязанности работать, сокращается с 3 до 1 года. В то же время он усиливает требования в отношении их участия s в активных программах, а с 2002 г. увеличена с 20 до 30 часов продолжительность труда в неделю для родителей детей в возрасте более 6 лет. При этом для лиц, не си имеющих детей до 6-ти лет, она определена в 30 часов, из которых не менее 20 часов должны быть отданы реальной работе, а не использованы на образование а и профессиональную подготовку. В рамках новой политики штаты получили значительные права в разработке программ трудоустройства.

Данные меры базируются на концепции социальной политики, при кото­рой предоставление помощи обусловливается обязанностью реципиентов работать или активно искать работу. В этих целях предусмотрены новые фина­нсовые стимулы — в частности, возможность одновременного получения денежной помощи и заработной платы, введена практика «негативного налога». И формально правительство достигло значительных результатов, так как за период 1994-2001 гг. число получателей социальной помощи сократилось почти втрое — с 14,4 млн. до 5,3 млн. человек[6].

Однако это отнюдь не способствовало принципиальному улучшению ситуа­ции, ибо происходил рост количества низкооплачиваемых рабочих мест, кото­рые не дают перспективы, не обеспечивают устойчивой занятости, обрекают на низкий уровень жизни.

Некоторые элементы этой политики стали применяться и в странах Западной Европы, в которых были ужесточены требования к правам на посо­бия по безработице. Согласно принятой в Великобритании программе, если безработный не находит работу в течение двух месяцев (в некоторых случа­ях — шести), он обязан участвовать в общественных работах. При этом соци­альная помощь ограничена периодом в пять лет, а в случае, если лицо игно­рирует данные условия, выплата пособия прекращается. В отличие от аме­риканской модели, в Западной Европе основной акцент сделан на повыше­ние возможностей в трудоустройстве и «совместной ответственности» соци­альных партнеров в отношении социального исключения и мер, которые необ­ходимо в этом случае предпринять.

В целом же риск развития социальной политики по американскому типу в странах Западной Европы ограничен, учитывая социальные достижения, значительную приверженность населения ценностям справедливости и солидарности. В частности, западные специалисты считают, что система соци­ального благосостояния в Скандинавских странах эффективно структури­рована и способна противостоять новым проблемам, связанным со старением общества и трансформацией экономики. Одним из преимуществ является наличие базовых гарантий дохода, которые предоставляют защиту не толь­ко от бедности и социального исключения, но и проблем, связанных с перерывами в работе. К примеру, в Финляндии и Швеции социальная помощь обеспечивает наиболее высокий уровень доходов: в среднем 60-70 от средней зарплаты, в то время как в других странах этот показатель составля­ет около 50% (наименее высокий уровень характерен для Великобритании). Широкая сеть социальных услуг обеспечивает потреб­ности семей в воспитании детей, а высокий уровень занятости позволяет сни­жать финансовое давление на пенсионные системы[7].

Важно учитывать, что в проводимых в европейских странах реформах систе­ма социального благосостояния рассматривается в качестве производитель­ного фактора. А это является фактическим признанием того, что принцип социальной справедливости, который положен в основу европейской моде­ли, несмотря на изменения в политике, может способствовать росту эконо­мической эффективности. Продуктивный баланс между экономической и социальной политикой, характерный для этой модели, обеспечивается, в том числе, за счет роста социального капитала, который является важным фак­тором социального диалога и эффективных компромиссных решений. В условиях глобализации произошел сдвиг в сторону активного взаимо­действия, возврата к практике социальных пактов между государством и соци­альными партнерами. В политическом плане происходит переход от макроэ­кономического регулирования спроса на меры, связанные с регулированием предложения на рынке труда, активизацией занятости и региональной поли­тикой. Основной принцип состоит в том, что именно занятость обеспечива­ет наилучшую защиту от бедности. Пассивным мерам социальной политики в этой модели отведена вспомогательная роль. Речь идет о мерах, направлен­ных на формирование государственной системы социальных услуг, связан­ных с уходом за детьми, материнством и родительским отпуском[8]. Наиболь­шее развитие эта политика получила в Скандинавских странах, где женщины имеют большие возможности выбора, связанного с участием или неучасти­ем в труде. Представляет интерес политика правительства в Нидерландах, где рост женской занятости обеспечивался путем создания условий для неполного рабочего дня. На средства предприятий там создана наибольшая в ЕС сеть дет­ских учреждений, которые получают субсидии от государства.

Таким образом, в последние два десятилетия в странах Запада во многом изменился кон­цептуальный подход к социальной политике. Об этом свидетельствует пози­ция, получившая повсеместное распространение, связанная с формированием системы адресной социальной защиты. Однако эти изменения непосред­ственно не связаны с воздействием глобальных факторов. Реформы соци­альной сферы обусловливаются, прежде всего, трансформацией социальной структуры и экономики, при этом конкурентный аспект развития является первостепенным. Однако он отнюдь не противостоит социальной политике. Принцип равновесной и мотивирующей взаимосвязи между экономическими и социальными факторами, несмотря на изменения, по-прежнему рассма­тривается, особенно в ЕС, как условие успешной модернизации.

Опыт стран Запада дает весьма важные ориентиры для формирования соо­тветствующей политики в России. Конечно, его нельзя механически тран­сформировать на российскую почву. Но не учитывать также нельзя, ибо он имеет и национальные, и универсальные аспекты.

 

Список использованной литературы.

1. Доренко К.С. Социальная политика США, стран ЕС и России и на современном этапе: приоритеты, принципы, правовое регулирование / К.С. Доренко // Право и управление. XXI век. - 2012. - №4(25). - С. 71-79.