Ведь ни для кого не секрет: в последние годы – на фоне углубляющегося кризиса, разрухи и хаоса – интерес к личности Иосифа Сталина постоянно растет.

Не случайно за последние годы вышла целая серия капитальных научных и публицистических книг, посвященных И.В.Сталину. Среди них хочется отметить такие фундаментальные работы как «Генералиссимус» В.Карпова и «Сталин» Ю.Емельянова.

Многочисленные социологические опросы различных структур от Центра исследований политической культуры России до Аналитического центра Левады, проводившиеся в 2003 году в связи с 50-летием со дня смерти И.В.Сталина, показали, что сегодня более трети наших сограждан положительно оценивают его вклад в отечественную историю. Тогда как менее 20 процентов россиян продолжают считать «диктатором и тираном».

Тут, кстати, очень уместно напомнить, что этот «диктатор» после завершения работы XVсъезда ВКП(б), на котором была окончательно разгромлена троцкистско-зиновьевская оппозиция, а ее вожди исключены из партии, в третий раз инициировал вопрос об освобождении его с поста генсека. Более того, напомнил, что уже три года просит об этом, поскольку с разгромом оппозиции отпала-де необходимость удерживать его на данном посту. Однако Пленум единогласно, при одном воздержавшемся, отклонил такую просьбу. Тогда Сталин пошел на хитрость и предложил ликвидировать пост генсека. Но и это не удалось. Все выступили против. Такова реальная история.

И на ее фоне упорное стремление некоторых политических сил не замечать массового интереса к Сталину равнозначно публичному признанию ими своей неспособности к откровенному разговору с собственным народом. Мы, коммунисты, не боимся такого разговора. Мы считаем, что после эмоциональных, импульсивных оценок наступило время для спокойного и трезвого осмысления личности и дел Сталина как крупнейшего и самобытного явления в отечественной истории. Важнейшего идеологического и геополитического феномена всемирного значения.

Обращение к достижениям советской страны в сталинскую эпоху призвано помочь решению целого ряда практических задач наших дней и обозримого будущего. Как воссоздать в России сильное, справедливое, эффективно действующее государство? Как восстановить централизованное управление страной? Как вернуть державе ее естественную геополитическую роль? Как решить острейшие национальные проблемы? Как в кратчайшие сроки одолеть экономический хаос, нищету и безработицу? Как объединить общество в стремлении к высшим нравственным идеалам и значимым политическим целям?

ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРСТВЕННИК

Самая первая характеристика, которая приходит в голову, когда речь заходит о Сталине, – государственник. В памяти народа Сталин остался прежде всего волевым, твердым и решительным политиком-государственником. Лидером нации. Архитектором и строителем огромной, мощной державы. Сегодня, в условиях геополитической катастрофы, после развала Советского Союза и хаотического распада общественного единства намособенно важно правильно понять и верно оценить опыт державного строительства сталинской эпохи. Ведь именно тогда наш народ победил в великой и страшной войне. Обеспечил себе невиданный ранее уровень национальной безопасности. Превратил свою страну в сверхдержаву, влияние которой простерлось до самых отдаленных уголков планеты.

За годы первой пятилетки, например, был удвоен промышленный потенциал СССР. Причем на первое место вышла тяжелая индустрия. В орбиту производственного прогресса втянулись бывшие окраины. Выросло множество новых городов и промышленных поселков. Преображались старые центры. Уже к концу тридцатых годов в стране вступили в строй 6 тысяч предприятий. В 1937 году новые производства дали свыше 80 процентов всей промышленной продукции. В начале третьей пятилетки промышленность стала уже рентабельной.

В результате индустриализации коренным образом стала меняться культура труда миллионов людей. В середине первой пятилетки было покончено с безработицей. К началу сороковых годов уровень грамотности народа составил свыше 80 процентов. Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабочего класса и крестьянства, прошли через вузы и техникумы. Рождалась новая интеллигенция.

Несмотря на тяжелые изломы коллективизации, возрождалось и вставало на ноги российское крестьянство. Только за годы второй пятилетки колхозы получили более 500 тысяч тракторов, около 124 тысяч комбайнов, свыше 140 тысяч грузовых автомобилей. За считанные годы профессию механизатора получили около 5 миллионов крестьян. У людей на селе появилось свободное время. А значит, возможность учиться, повышать свой культурный уровень, заниматься общественными делами.

В середине тридцатых годов рост заработной платы стал обычным делом. В прошлое ушла карточная система. Потребность людей в продуктах питания удовлетворялась все полнее и полнее. Каждому стали доступны достижения культуры. Создавались тысячи библиотек, строились новые театры, открывались музеи.

Конституция СССР, подводя итог этому созидательному процессу, впервые в истории провозгласила целый букет новых социалистических прав: на труд, на отдых, на получение высшего образования, на материальное обеспечение в старости. Никогда и нигде ни один документ подобных прав не провозглашал.

Все эти вехи общественного развития советской поры выглядят в наши дни удивительно впечатляюще. События прошлого служат сейчас яркими приметами и маяками будущего — того будущего, за которое боремся мы, российские коммунисты.

Эти события учат нас быть ответственными. Поскольку мы, коммунисты, как и все подлинно демократические силы России, обязаны постоянно чувствовать ответственность за судьбу страны. Коммунистическая партия Российской Федерации давно заявила, что принимает на себя ответственность за прошлое, настоящее и будущее нашей державы. Как говорил Сталин: «Раз мы пришли к власти и взяли на себя задачу преобразования страны на основе социализма, мы отвечаем и должны отвечать за все — и за плохое, и за хорошее».

Современные российские коммунисты берут на себя такую ответственность. И прежде всего — ответственность за воссоздание социалистического строя в нашей стране. За восстановление союзной государственности. За возвращение достойной жизни для всех и каждого человека. За оздоровление страны на основе принципов справедливости, народовластия, законности и порядка.

СТРОИТЕЛЬ ДЕРЖАВЫ

Конечно, Сталину, как и любому историческому деятелю, нельзя подражать. Сталин и его время неповторимы. Опасно и вредно пытаться просто копировать те или иные его действия. Бессмысленно механически применять сталинские подходы к реалиям современной жизни. Слишком много времени утекло, мир стал другим. Перед неведомыми прежде проблемами оказалась наша страна в начале нового столетия.

Для нас, марксистов, использовать наследие Сталина сегодня означает не слепо следовать букве его работ и порядку действий, а понять и использовать ту методологию, с которой он сам подходил к вопросу об опыте предшественников.

Брать лучшее из его опыта означает быть беззаветным патриотом, причем патриотом-практиком, защитником народных традиций. Творцом нового самого полезного и выгодного для страны.

Сталина характеризовали преданность революции и социализму. Полная отдача всех сил делу строительства Советского государства. Твердость в отстаивании национальных интересов на мировой арене. Военный талант. Обладая могучей волей и непоколебимой устремленностью к намеченной цели, которой он подчас без жалости подчинял всех, Сталин вселял в окружающих энтузиазм, горячее желание идти вперед, преодолевать трудности, побеждать. Сталина отличали высокая дисциплинированность и четкое понимание личной ответственности.

Не случайно его так высоко ценил В.И.Ленин. Нередко при выдвижении на ответственнейшие посты он не видел никаких других кандидатур, «кроме товарища Сталина». Так было, когда решался вопрос о Наркомнаце, так было, когда создавался Рабкрин. «Дело гигантское, — указывал Ленин. — Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах». Именно по предложению Ленина в 1922 году Сталин стал Генеральным секретарем ЦК партии.

Политический реализм и историческая преемственность – вот два фундаментальных принципа, положенных Сталиным в основание его государственно-политической концепции. Оба они чрезвычайно актуальны и сегодня. Ибо геополитические и идеологические задачи, стоящие ныне перед Россией, при всем их своеобразии весьма сходны с теми, которые пришлось решать СССР в сталинские времена.

Сталин прекрасно понимал чрезвычайно важную и извечно актуальную для нашей страны истину: Россия, в силу целого ряда объективных, исторических и геополитических причин, всегда была объектом агрессивных вожделений различных претендентов на мировое господство. Она должна быть постоянно готова к отражению внешней агрессии.Поэтому многовековая российская традиция сильной государственной власти на деле является не чем иным, как единственно возможным и эффективным ответом на постоянную угрозу извне.

Решая проблему безопасности Советского Союза, Сталину пришлось делать нелегкий выбор: либо в одиночку дожидаться часа, когда окрепшая и обнаглевшая от попустительства крупнейших государств мира гитлеровская Германия бросит против СССР всю экономическую и военную мощь порабощенной Европы, либо вести сложную игру на межимпериалистических противоречиях.

На мюнхенский сговор «демократических» держав с Гитлером и Муссолини Советский Союз был вынужден ответить подписанием советско-германского договора о ненападении. Это позволило отодвинуть границы страны на запад, отсрочить начало гитлеровской агрессии, взять под защиту славянских братьев, проживающих на территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

Руководство страны сумело разорвать единый фронт империалистических держав, направленный своим острием против Советского государства, а затем и добиться образования антигитлеровской коалиции, что явилось крупнейшим достижением ленинско-сталинской дипломатической школы.

Все это — общеизвестные факты, хотя их и стараются извратить ненавистники Советского Союза и социализма. Однако не меньшую роль, чем создание современной индустрии и мощных вооруженных сил, чем искусная дипломатическая стратегия, в подготовке к отражению империалистической агрессии сыграло очищение революционной теории и общества от троцкизма с его нарочитым отрицанием общенародных, патриотических идеалов. По словам писателя Александра Бека, Сталин, как никто другой, понимал, что большевики не имеют права смотреть на Россию как на страну без истории. Именно по его указанию была предпринята глубокая перестройка всей системы общественных наук. Возобновлено преподавание отечественной истории в средней и высшей школе.

Ярким подтверждением державного сталинского мышления являются и записанные в 1937 году Георгием Димитровым в своем дневнике высказывания Сталина на приеме по случаю 20-летия Октябрьской революции.

“Русские цари, – сказал Сталин, – сделали хорошее дело – сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое государство не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу”.

Вся точность этой сталинской оценки ярко проявилась в нынешнее смутное время, когда развал Советского Союза привел к тому, что практически все бывшие союзные республики попали в иноземную кабалу к «развитым» странам Запада.

Свою конечную задачу – построение мощной державы – Сталин всегда соизмерял с требованиями текущего момента, с конкретной политической обстановкой в партии и в стране. Так, например, он прекрасно понимал, что государство не может быть сильным, если оно внутренне нестабильно, если нет прочной взаимосвязи между центром и регионами. ПоэтомуСталин вполне закономерно был убежденным и последовательным централистом. Причем очень реалистичным централистом. В разное время он готов был согласиться с разными политическими формами, разными механизмами и схемами воплощения в жизнь данного государственного принципа.

Еще в ходе революции он выступил как сторонник жесткой унитарной системы государственного управления. Так, 28 марта 1917 года “Правда” опубликовала его статью “Против федерализма”. В условиях распада Российской империи, растущего сепаратизма окраин, неспособности и нежелания Временного правительства противостоять этим губительным тенденциям Сталин считал невозможным и гибельным любое ослабление центральной власти.

Он писал, что пример США, Канады, Швейцарии, на который любят ссылаться сторонники федерализма, говорит о том, что “развитие шло от независимых областей через их федерацию к унитарному государству, что тенденция развития идет не в пользу федерации, а против нее... Но из этого следует, – делал он вывод, – что неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение”.

Примечательно, но аргументация Сталина против “растаскивания” России новыми “удельными князьями” была весьма похожа на аргументацию его идейного оппонента, одного из столпов русского консерватизма Ивана Ильина. В этом, однако, нет никакого противоречия, ибо и тот, и другой были патриотами, любили Россию, прекрасно знали ее историю.

Однако центробежные тенденции оказались слишком сильными. Бороться с ними «в лоб» означало бы сделать серьезную политическую ошибку. Они раскололи бы саму партию. И тогда, в апреле 1918 года, в беседе с сотрудником газеты “Правда” Сталин смягчил свою позицию, признав за федерализмом право на существование. “Федерализму в России, – сказал он, – суждено, как и в Америке и Швейцарии, сыграть свою переходную роль – к будущему социалистическому унитаризму”.

Позднее, в декабре 1924 года, говоря о причинах изменения своих взглядов, он объяснил эту свою позицию. Во-первых, “ко времени Октябрьского переворота целый ряд национальностей России оказался на деле в состоянии полного отделения и полной оторванности друг от друга, ввиду чего федерация оказалась шагом вперед от разрозненности трудящихся масс к их сближению, к их объединению”. Во-вторых, “формы советской федерации оказались вовсе не противоречащими целям экономического сближения трудящихся масс национальностей России”. Наконец, в-третьих, “удельный вес национального движения оказался гораздо более серьезным, а путь объединения наций – гораздо более сложным, чем это могло казаться раньше”.

Сегодня, оглянувшись вокруг, легко увидеть, что – с поправкой на современные условия – нынешняя ситуация в этой области разительно напоминает послереволюционную. Налицо и полное отделение прежних союзных республик, и разобщение их братских народов, и резкий всплеск национального движения, и первоочередная важность экономического сближения новых независимых государств. В чуть более мягкой форме все эти проблемы существуют и внутри Российской Федерации.

А потому, говоря о необходимости государственной централизации, мы не должны игнорировать прежний опыт, не должны закрывать глаза на реальную политическую обстановку в стране и в мире. Вопрос следует рассматривать более полно и объемно, ясно различая все трудности и преграды на нашем пути. По сути дела, сейчас, как и тогда, задача состоит в том, чтобы создать в России устойчивую конфигурацию государственной власти, которая сочетала бы в себе наиболее конструктивные качества централизма и федерализма. Этого все настоятельнее требует и международная обстановка, геополитический момент.

Именно поэтому КПРФ сегодня последовательно доказывает, что нынешняя перевернутая пирамида власти, когда исполнительная власть полностью подмяла под себя народное представительство, находится в вопиющем противоречии с коллективистскими, соборными, советскими традициями нашего народа и современными потребностями страны.

Становится все более очевидным, что Россия остро нуждается в восстановлении приоритета представительной власти. В стране должна быть либо президентская власть, где глава государства сам возглавляет правительство и несет ответственность за его работу, либо должно быть сильное, ответственное перед парламентом правительство при значительном сокращении полномочий президента. С этой целью Компартия Российской Федерации предложила свою альтернативную программу «ремонта» государственного устройства, базирующююся на 11 ключевых тезисах. Главная цель этой программы - создание на базе российских традиций парламентской республики советского типа, подлинно национальное, выстраданное и проверенное историей движение к народовластию в истинном его понимании.

Из опыта истории

Сталин полностью учитывал исторический вектор российской геополитики. Вспомним: в XVIII—XIXвеках на смену религиозно-мистической геополитической доктрине пришел ее светский, имперский вариант. Так Петр Iпри поднесении ему сенатом и синодом титула Императора Всероссийского, наименования Великого и Отца Отечества — по случаю заключения Ништадтского мира со Швецией в 1721 году — продемонстрировал ясное понимание преемственности России по отношению к Византии. Принимая этот высокий титул, он сказал: «Надлежит Бога всею крепостию благодарить; однако ж, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с Монархиею Греческою». И это далеко не единственный факт такого рода. С формально-юридической точки зрения, например, на территории Российской Империи до самого конца действовали все указы византийских императоров, не отмененные ими самими или Вселенскими Соборами.

Известен также и так называемый «греческий проект» Екатерины Великой, который предполагал раздел Османской империи Россией, Австро-Венгрией и Венецией, создание Греческой империи с центром в Константинополе и во главе со внуком русской императрицы Константином.

Начиная с первой половины XIXвека, внешняя политика России все явственнее определялась типично имперскими принципами: легитимизмом и консерватизмом. Конкуренцию имперской доктрине во второй половине XIXв. стала оказывать панславистская. В среде российской политической элиты сформировались две соперничающие геополитические концепции: доктрина славянского Большого Пространства и доктрина Имперской Самодостаточности. Наиболее ярким представителем первой был известный ученый и философ Н.Я.Данилевский, второй – не менее известный публицист М.Н.Катков. Между сторонниками той и другой концепции шла острая идейная борьба. Эти две концепции довлели над умами русской политической элиты вплоть до революции 1917 года, радикально изменившей течение отечественной геополитической мысли.

Классиком русской имперской идеи можно назвать влиятельного в правительственных кругах публициста М. Н. Каткова — многолетнего редактора «Московских ведомостей». Имперскую геополитическую доктрину наиболее полно изложил один из последователей Каткова — В. А. Грингмут. Он утверждал, что Россия «должна стать великим самодовлеющим государством, не нуждающимся ни в нравственной, ни в материальной поддержке со стороны каких бы то ни было иноземных держав, но могущим, наоборот, оказать им, при случае, подобную поддержку. Тогда она будет в качестве верховного, могущественного судьи в буквальном смысле «диктовать мир вселенной»... Власть будет покоиться в руках России, прочно и несокрушимо утвердившейся в обеих половинах своей империи и претворившей их в одно великое, не европейское и не азиатское, а православное, самодержавное, русское целое с богатою, своеобразною и разнообразною культурой». В русле такой геополитической доктрины Россия и укрепляла свои юго-восточные и восточные рубежи.

Проповедь славянофилов тоже не пропала втуне. Поначалу идеи И.В.Киреевского, А.С.Хомякова и К.С.Аксакова воспринимались обществом как экзотика. Их политическая программа была весьма утопичной и потому неприемлемой для политиков. Довольно скоро, впрочем, ученики и последователи ранних славянофилов устранили этот недостаток, модифицировав славянофильство в панславистскую доктрину, которая постепенно приобрела большое влияние в среде тогдашнего российского правящего класса.

«Символ веры» панславизма систематично и последовательно изложил в объемном сочинении «Россия и Европа» Н. Я. Данилевский. Задачей России провозглашалось освобождение братских славянских народов из-под чуждой власти Турции и Австро-Венгрии и создание Всеславянского Союза с центром в Константинополе и во главе с Россией.

Весьма распространенной панславистская доктрина стала в 60—70-е годы XIXвека. Пик ее популярности пришелся на годы русско-турецкой войны, которая по сути и стала войной за освобождение южных славян от турецкого владычества. Война вызвала необычайный подъем симпатий к «братушкам-славянам» в русском обществе.

Однако приход к власти в Болгарии и Греции антирусских сил, повлекший за собой усиление на Балканах геополитических противников России, отрезвил многих политиков. Император Александр IIIвыразил это разочарование поведением славянских стран, обязанных своей независимостью России, но предавших ее, своей знаменитой фразой, превратившейся в афоризм: «Отныне у России есть только два надежных союзника. Это ее армия и ее флот».

Следует сказать, что имперская и панславистская геополитические доктрины не только отражали умонастроения различных частей русской политической элиты, их представления о месте и роли России в мировом балансе сил, но и формулировали два необходимых элемента оптимальной модели русской геополитики.

Впрочем, чувствуя необходимость поиска новых подходов, Петербург в конце XIXвека постарался осуществить стратегический поворот к Востоку. Понимая, что контроль над пространством, особенно для континентальной державы, зависит прежде всего от уровня развития средств коммуникации, русское правительство начало грандиозное строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. Были приняты меры по активному заселению регионов Сибири и Дальнего Востока. Весьма символично и то, что Александр Ш в 1890 году отправил наследника престола, будущего императора Николая II, в традиционное ознакомительное путешествие именно на Восток.

Однако этой своеобразной «евразийской» геополитической доктрине не суждено было стать доминирующей в сознании русского общества. Наиболее влиятельная его часть была по-прежнему ориентирована на Запад, воспитана на европейских ценностях, мечтала о европеизации России. «Обезьянничанье Европы», по злой, но меткой характеристике славянофилов, было болезнью не только либеральной интеллигенции, но и значительной части высшей бюрократии. Поэтому в принципе верный геополитический поворот к Востоку выродился в захватнические действия. Так, например, Россия попыталась, подобно другим европейским странам, принять участие в разделе Китая. Последствия подобных просчетов не заставили себя долго ждать. Проведение верной политики негодными средствами закончилось катастрофой русско-японской войны. Поворот к Востоку как новый курс русской геополитики не состоялся.

И все же, в имперской концепции главный акцент неуклонно делался на необходимости построения самодостаточного государства. Чтобы быть сильной и могущественной, утверждали авторы концепции, Россия должна стать самодостаточной, иметь возможность отвечать на все исторические вызовы, не нуждаясь при этом ни в чьей помощи. В идее государственной автаркии как важнейшего принципа державного строительства, безусловно, была своя правда. Причем не умозрительная правда кабинетных теоретиков, а правда народного опыта, выстраданная всей русской историей, которая свидетельствует, что нередко Россия оставалась один на один против полчищ «двунадесяти языков», объединявшихся, чтобы покончить с нею.

Из панславистской модели Россия прочно взяла тезис о необходимости объединения вокруг себя цивилизационно близких стран и народов для успешного противостояния враждебным центрам силы. Пользуясь современной геополитической терминологией, можно сказать, что панслависты предлагали создать православно-славянское Большое Пространство. Данилевский писал: «Не надо себя обманывать. Враждебность Европы слишком очевидна: она лежит не в случайных комбинациях европейской политики, не в честолюбии того или другого государственного мужа, а в самых основных ее интересах». А потому залогом устойчивости, условием политического равновесия в мире может быть только русско-славянский политический союз.

В этой идее тоже была своя правда, доказанная нашей историей. Так что объективно к началу XXстолетия главная задача русской политической мысли и государственного аппарата Российской империи состояла в том, чтобы объединить эти две геополитические доктрины. Но после революции работа в этой области как будто пресеклась. Казалось, под напором догматичных фанатиков “перманентной революции” геополитика в России умерла. Однако исторические факты свидетельствуют: через тридцать лет именно Сталину удалось воплотить в жизньсовершенно оригинальную геополитическую модель, соединяющую преимущества обеих традиционных российских концепций.