Русский Интеллектуально-Познавательный Ресурс

Русская расовая теория до 1917 года» выпуск 2

(продолжение начатой темы)

В.Б. Авдеев

Предисловие

Мы бились мечами. На память сынам Оставил я броню и щит мой широкий, И бранное знамя, и шлем мой высокий, И меч мой ужасный далеким странам. Мы бились жестоко – и гордые нами Потомки, отвагой подобные нам, Развесят кольчуги с щитами, с мечами В чертогах отцовских на память сынам».

Н. М. Языков

Издание в 2002 году фундаментального тома «Русская расовая теория до 1917 года» вызвало огромный общественный резонанс в среде читающей публики как у нас в стране, так и за рубежом. И действительно, коммунистам на протяжении свыше семидесяти лет и либералам-реформаторам вот уже более десяти лет с завидным постоянством удавалось поддерживать в обществе сусально-лубочный образ царской России, интеллектуальная жизнь которой якобы была преисполнена кротости и христианского всепрощения. Биографические работы и художественные фильмы десятилетиями освещали судьбы очень узкого круга политически удобных фигур, вписывающихся в эту модель – духовная и незлобивая «Матушка Россия».

Горящий взор юнца и пламенные речи космического масштаба или, напротив, старческая улыбка беспомощного умиления прочно сделались физиогномическими штампами русских просветителей. Стало модным быть юродствующим «всечеловеком», закладывающим собственную душу, а также физическое тело русского народа на алтарь выспренных и сумасбродных идеалов мистического гуманизма. Философская «маниловщина» сделалась признаком хорошего тона и даже разновидностью некоей академичности при описании жизненного пути «титанов мысли земли русской».

Правомерность этого образа, сколь дегенеративно-непристойного, столь же и противоестественного в самой своей сути, к стыду всей нашей вечно диссиденствующей элиты до сих пор не встречала никакого должного осмысления, и издание оригинальных текстов русских классиков антропологии, психологии и смежных дисциплин вызвало протрезвление биологически здоровой части общества от опьянения дурманом выдуманной России. Каждый русский здравомыслящий человек, берегущий память предков и ведущий сегодня социально-активный образ жизни, прочитав эти бесценные первоисточники, отчетливо осознал, что организм гигантской Российской Империи, как живая система, был способен к росту и расширению ареала могущества только потому, что обладал устойчивой иммунной системой культуросозидающего народа – русских.

Плоды земные, которыми всегда была богата русская земля, а также земли, ставшие русскими, могли принадлежать только сильным и волевым людям, осуществляющим на практике воплощение «мифа крови». Это правило, наглядно показанное русскими расовыми теоретиками, спустя столетие справедливо и для нас – их потомков и наследников. И мы имеем полное моральное право гордиться достижениями нашей научной школы, а также извлекать из ее деяний бесценный исторический опыт, который сможет содействовать биологическому выживанию русского народа.

Огромное количество восторженных писем и откликов, а также научных рецензий поступило практически из всех стран, где волею судеб сегодня проживают русские люди. Независимо друг от друга многие читатели сборника, разделенные тысячами километров, высказали одну и ту же основополагающую и вместе с тем радикальную мысль, что издание такого рода обобщающих трудов, способно избавить весь современный русский народ от идеалистического комплекса неполноценности в области расового сознания. Кровь, а не пространство, объединяет великие исторические общности. И мы теперь точно знаем, что русский «миф крови», оформленный по всем академическим канонам, был не хуже западноевропейских и американского, но иногда и превосходил их как в новизне идей, так и в качестве системного обобщения информации. А блеск литературного изложения всегда был отличительной чертой русской словесности, в том числе и расовой, в чем мы также имели возможность убедиться.

Именно эта позитивная, окрыляющая реакция читателей и подвигла нас к работе над вторым выпуском, в который могли бы войти дополнительные оригинальные работы русских классиков несправедливо, а иногда и злонамеренно преданные забвению.

Предисловие к первому выпуску мы позволили себе завершить метафорой, сравнив свод трудов по русской расовой теории с золотоносным пластом, однако продолжение начатой работы в данном направлении со всей серьезностью заставляет нас извиниться перед уважаемыми читателями за недостаточную глубину сравнения. Очень скоро выяснилось, что богатейший идеями пласт русской расовой мысли по значительности можно сравнить, например, с Периодической системой элементов Д. И. Менделеева.

Не только факты, их осмысление и систематизация, но и многочисленные постановки проблем совершенно не устарели за сто с лишним лет. Ну а то, что, несомненно, до сих пор возвышает работы русских классиков над уровнем современности, так это осознанная гражданская позиция, обозначенная со всей ясностью.

Личности, создававшие в России грандиозную эпоху расового мышления, пресеченную большевиками, были аристократами духа и носителями безупречного стиля. Само представление о культуре в их понимании было нанизано на вектор дисциплины духа и кропотливой работы по самосовершенствованию и не отождествлялось с тем безответственным разгулом нездоровых страстей, который теперь принято приписывать всей русской интеллигенции. Наши ученые хотели и могли работать с самым драгоценным достоянием – силой наследственности предков, чтобы преумножить ее, а не промотать.

Естественно, что не всех могло устраивать такое положение вещей, ибо Россия до 1917 года была самым динамично развивающимся государством в мире. Мало того, государством, где ценности молодого капитализма легко уживались с традиционным патриархальным укладом. Дальнейшее развитие и усиление плодотворного синтеза традиции и модернизма грозило но всем прогнозам изменить расклад сил на международной арене уже к середине XX века. Гигантская держава, покрывающая шестую часть суши и имеющая полмиллиарда подданных (согласно расчету Д. И. Менделеева), проникнутых расовым мировоззрением, неминуемо сделалась бы лидером Белого мира. Враги этого закономерного процесса естественно постарались вначале расшатать биологические устои России, а затем и ввергнуть ее в пучину братоубийственной гражданской войны. Ленин, как и иные большевистские лидеры, многократно публично заявлял об этом, нисколько не скрывая циничности своих целей.

Большевизм – это идеология, оправдывающая паразитизм вирусной инфекции в теле здорового организма. Именно поэтому большевизм, равно как и его легализованный отпрыск – коммунизм, всегда пытались силой пропаганды поставить права инорасовых элементов выше, чем права представителей доминирующей расы. Концепция так называемого «интернационального долга» – это квинтэссенция данного рода противоестественной идеологии. Сегодня ее адепты либо вообще не знают историю нашего вопроса, либо симулируют свою убежденность в противоположном в духе приснопамятных идеалов общечеловеческих ценностей.

Согласно законам физики, электрический ток течет от положительного потенциала к отрицательному, точно так же и в нашем случае: непреоборимое желание создать второй выпуск сборника работ «Русская расовая теория до 1917 года» было вызвано не только положительными отзывами, но и отрицательными.

Подлинным перлом «научной критики» может служить статья «Рецидивы шовинизма и расовой нетерпимости» (Природа, № 6, 2004), оформленная как «письмо в редакцию» данного журнала за подписью четырнадцати корифеев отечественной науки, истративших четверть полезного объема статьи не на научный разбор, а на перечень собственных регалий. Вот их имена: Т. И. Алексеева, Е. В. Балановская, Е. И. Балахонова, Т. С. Балуева, С. В. Васильев, М. М. Герасимова, Е. З. Година, Н. А. Дубова, С. Г. Ефимова, А. А. Зубов, Д. В. Пожемский, Г. Л. Хить, В. М. Харитонов, Т. К. Ходжайов. Вышеозначенные господа данной публикацией явили миру чудеса своей воинствующей безграмотности, заявив, что, «в числе авторов, собранных под одной обложкой, только несколько имеют непосредственное отношение к становлению отечественной антропологической науки...»

В ответ на это мы можем лишь посоветовать глубокоуважаемым отечественным академикам и докторам биологических наук чаще ходить в библиотеку своих профильных научных заведений, чтобы получше узнать подлинные научные степени и заслуги авторов, опубликованных нами в томе «Русская расовая теория до 1917 года». Это, во-первых, а, во-вторых, люди, получившие научные чины при советской власти за традиционно добросовестное цитирование классиков марксизма-ленинизма в начале диссертаций, естественно, не понимают, чем отличается антропология от расовой теории. Их просто этому не учили, и в этом не их вина. Но тогда, следовательно, и считать себя наследниками русской расовой школы они тоже не имеют права. А вот эта фикция сопричастности, увы, в их сознании присутствует, ибо они по собственному разумению трактуют классиков русской расовой мысли, и это притом, что ни во времена СССР, ни за длительный срок, последовавший за его распадом, мэтры отечественной академической антропологии так и не отяготили себя переизданием ни единой русской дореволюционной работы (!!!). С прискорбием приходится констатировать, что борцы с «рецидивами» позволяют себе произвольно толковать русские классические тексты, никого к ним не допуская, на манер раннехристианской гностической секты, присвоившей себе «Слово Божие». Естественно, что осмелившиеся переиздать хотя бы часть первоисточников, вызывают у них гневно-ревнивое неприятие. А называть людей, популяризирующих науку, непрофессионалами и дилетантами – это самый простой шаг. На что мы можем ответить просто. А почему же вы, профессионалы, десятилетиями ничего не делали в области пропаганды и популяризации русской классики? Как известно, природа не терпит пустоты, и эту работу должен был кто-то проделать. Ваш пасквильный укор – это обыкновенная зависть, зависть поколения испуганных «красных профессоров», всюду видящих «рецидивы шовинизма и расовой нетерпимости».

Авторы письма в редакцию журнала «Природа» пишут также: «Однако мы не можем относиться как сторонние наблюдатели к наращиванию тиражей подобной литературы на фоне сокращения средств для издания научных и научно-популярных трудов, посвященных проблемам изучения биологической дифференциации человечества, соотношения этнокультурных и расовых общностей, экологии человека и многим другим направлениям, которые объединяет современная антропология».

Вновь чувствуется традиционный советский иждивенческий подход: «вы нам дайте средства», и это притом, что мы на собственном примере наглядно показали, что переиздание классических работ экономически целесообразное предприятие, окупающее любые затраты. Кроме того, мы неоднократно предлагали вышеозначенным господам совершенно бескорыстно воспользоваться нашими финансовыми и издательскими возможностями в благородном деле популяризации трудов, «посвященных проблемам изучения биологической дифференциации человечества», но встречали стойкий отказ.

В силу того, что в данном письме нас неоднократно величали представителями «псевдонаучной и спекулятивной литературы», мы можем также ответить «любезностью на любезность» и предлагаем научиться светилам отечественной науки пользоваться нормальным русским литературным языком, доступным пониманию читателей, интересующихся данной проблематикой. Сочинения лиц, подписавших письмо, так же как и многих других наследников советской школы, написаны неудобоваримым «марсианским» языком, что автоматически отталкивает от них читателя, и, в свою очередь, ведет к мизерным тиражам. Поэтому за «сокращение средств для издания научных и научно-популярных трудов» нужно обижаться только на самих себя. Советская эпоха с ее духом заискивания и низкопоклонства перед абстрактными марксистскими догмами закончилась раз и навсегда, и мы не намерены, как и впредь, спрашивать разрешение у бездействующих сидельцев академического Олимпа, что и как нам издавать.

В этом пункте, как и выше подписавшиеся, мы также уповаем на «здравомыслие наших граждан», нашедших в себе мужество и умственные силы пересмотреть и переосмыслить многие страницы нашей истории. Очень жаль лишь, что расовая антропология оказалась на последнем месте в числе ревизируемых тем. Причины сопротивления четырнадцати «подписантов» поэтому понятны, ибо они наивно полагают, что разнарядкой сверху, как и раньше, могут устранить любое инакомыслие и далее продолжать считать русскую антропологию своей приватизированной вотчиной. Они не понимают, что времена гностического тайноведения закончились.

И, наконец, самое главное. Как выяснилось, многие из этого списка даже не держали в руках наших книг и подписались по старой советской привычке «единодушным коллективом». В гротескной форме повторилась ситуация с «народным возмущением» по случаю присуждения Борису Пастернаку Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго», когда рабочие, хотя сочинение автора сами и не читали, но с уверенностью писали, что нам такая литература не нужна. Таким образом, существует инициативная группа из нескольких человек, занятая традиционным ремеслом советской эпохи – плетением интриг и распусканием порочащих слухов, ибо ни к чему другому она не способна.

Мы не обвиняем этих людей, как они нас, в дилетантизме, хотя их познания в области истории русской антропологии существенно ниже наших. Нет, мы обвиняем их в отсутствии гражданской позиции, подобающей отечественной научной школе. Не делая ничего сами в области популяризации классического наследия, они буквально «в штыки» воспринимают каждую стороннюю инициативу.

Великий английский ученый и философ Карл Пирсон (1855-1936) в своем фундаментальном сочинении «Грамматика науки» (М., 1911) вводную главу назвал: «Наука и обязанности гражданина». Крупнейший немецкий философ-неокантианец Генрих Риккерт (1863-1936) обосновал критерии различий между гуманитарными и естественными науками и в книге «О системе ценностей» также со всей отчетливостью указал, что «там, где нет ценностей, там нет и науки».

Общеизвестно, что одной из главных причин, вызвавших распад СССР, был именно недоучет «соотношения этнокультурных и расовых общностей», о которых пишут в своем письме «борцы с расизмом». Результатом этого явились вооруженные конфликты, охватившие буквально всю территорию страны, с тысячами убитых и миллионами беженцев, однако блюстители научного пуританства и высоких принципов интернационализма остались глухи к насущным проблемам родины. Сегодня ситуация ухудшилась. В России умирает один миллион человек каждый год, страну охватил разгул криминалитета, наркоторговли, этносепаратизма и этнобандитизма. Пресса наводнена пропагандой всех возможных форм половых извращений, а Государственная Дума фактически легализовала педофилию. Детская проституция, работорговля, продажа детей на донорские органы, а также взрывы, устраиваемые чеченскими боевиками, сделались постоянными спутниками нашей жизни, но отечественные ученые, изучающие природу человека, до сих пор не выдали ни одной рекомендации по профилактике и предотвращению этих отвратительных явлений, которые напрямую подрывают биологическую жизнеспособность нашего народа. Напротив, они даже позволяют себе в данном письме иронизировать и издеваться над понятиями «арийство», «нордизм», «белая раса», то есть ведут себя в точном соответствии с идейными постулатами большевизма, как инородное тело.

Финансирование науки осуществляется из средств общефедерального бюджета, то есть на наши с вами средства простых налогоплательщиков. Но тогда мы имеем полное моральное право задать естественный вопрос: а нужно ли нам содержать ученых, потворствующих геноциду русского народа?

Справедливости ради следует отметить, что вышеозначенные господа вовсе не отражают официальную точку зрения всей отечественной науки. Руководство Института антропологии имени Д. Н. Анучина МГУ им. М. В. Ломоносова в целом позитивно оценивает нашу подвижническую деятельность, естественно, корректируя ее своей конструктивной и доброжелательной критикой. За данную гражданскую и научную позицию мы выражаем искреннюю благодарность администрации прославленного научного заведения.

Однако в целях полноты нашего исследования, которому мы уделяем предисловие и свод первоисточников русских классиков во втором выпуске, необходимо понять истоки и генезис подобных культурбольшевистских взглядов. По словесным оборотам текста данной топорной критики легко догадаться, что не эти четырнадцать человек являются родоначальниками жанра, они лишь неталантливые последователи. Стиль уничижения алогичных, но эффектных обвинений идеологических противников во всех смертных грехах оттачивался десятилетиями на партийных собраниях, но, лишенный государственной поддержки, как видно, потускнел.

Однако разберемся всё же, откуда взялась эта постыдная манера, и назовем поименно тех, кто приложил руку к фальсификации русской расовой мысли.

Крупный русский антрополог Алексей Арсеньевич Ивановский (1866-1934) стал редактором основанного им «Русского антропологического журнала», который явился значительной вехой в деле развития физической антропологии не только у нас в стране, но и во всем мире. Однако уже в самом конце 20-х, в условиях торжества большевистских идей, когда уже полным ходом шло осквернение и уничтожение русской культуры, издание было свернуто.

В 1932 году возник новый журнал, потерявший слово «русский» из названия, это уже был просто «Антропологический журнал». Сменился также состав редколлегии, и один из ее членов Аркадий Исаакович Ярхо с подлинно якобинским рвением обрушился на головы читателей программной статьей «Против идеалистических течений в расоведении СССР», напечатанной в первом номере журнала. Вначале он сообщил читателям, что по сравнению с приматами и другими животными расами для человеческих рас в первую очередь характерна «потеря видового (расового) инстинкта».

Особенно забавно это слышать из уст представителя «богоизбранного» народа, чья бесспорная видовая (расовая) солидарность признается как антисемитами, так и иудейскими теологами. Сам принцип сионизма также построен на видовой солидарности евреев, которая у других народов, с точки зрения Ярхо, в процессе эволюции почему-то исчезает. Далее автор этой «научной» статьи утверждает, что «большая часть объединений внутри рода «homo», за исключением некоторых примитивных племен, в расовом отношении смешана». Тогда, следовательно, предписания о соблюдении расовой чистоты, которыми кишат Ветхий Завет и Талмуд, и на которых также основан закон о гражданстве государства Израиль, – это не более чем измышления «примитивного племени». Генетический же контроль иммиграционной службы Израиля на принадлежность к этническим евреям – «глупости дикарей».

А. И. Ярхо пишет далее: «Вся история вида «homo» является примером «снятия», изжития биологических закономерностей. Новые объединения неизбежно «снимают» реальность расы как биологического коллектива. Возникшие в процессе очеловечивания производственные отношения «снимают» реальность расы как таковой». Согласно своим политизированным измышлениям Ярхо дает такое определение: «Антропология есть наука, изучающая изменения биологических особенностей населения в историческом процессе». Обратите внимание на тлетворную логику красной профессуры и подмену ею элементарных понятий: получается, что расы «размылись» и «снялись», а народ незаметно, но плавно «подменился» населением.

Известный немецкий расовый теоретик начала XX века Герман В. Сименс мудро подметил однажды, что «антропология принадлежит к числу тех редких наук, которую могут полностью приватизировать всего несколько профессоров». Пророчество этой фразы мы испытали на себе почти столетие спустя. Впрочем, тот же Ярхо даже не считал нужным скрывать истинную подоплеку своих идеологических замыслов, ибо отмечал: «Перед советским расоведением стоят большие задачи. Первой главной на данном этапе является разоблачение всякого рода попыток перенесения биологических закономерностей на общество и вскрытие лживости антропосоциологических и прочих империалистических расовых теорий и, наконец, создание марксистской теории происхождения рас в борьбе с полигенизмом».

А в 1934 году Ярхо опубликовал в 3-м номере «Антропологического журнала» новую программную статью «Очередные задачи советского расоведения», в которой писал: «Антропологические теорийки, казавшиеся еще сравнительно безобидными 8-12 лет назад, открыто пропагандировались в советской печати. До 1930 года советское расоведение находилось всецело под влиянием чуждых нам буржуазных расовых теорий и различных буржуазно-идеалистических течений в области археологии, этнографии и лингвистики».

Далее Ярхо дает четкую методологию искажения антропологической науки: «Борьба с расовыми теориями предполагает наличие совершенно определенной тактики и стратегии. Только при условии, если в противовес тезисам расизма нами будет выставляться концепция исторического материализма, если мы перенесем центр тяжести критики из плоскости биологии в плоскость социологии, наша критика будет действенной». Наконец, автор этой статьи даже не считает нужным скрывать, зачем же собственно нужно так изощренно уродовать целую отрасль естествознания в СССР: «Первое и основное – это систематическое разоблачение роли расового фактора в историческом процессе».

Целая когорта новоявленных светил молодой «советской науки» начинает массированную атаку на классическую антропологию, переделывая ее в интересах партийного меньшинства, затеявшего мичуринские манипуляции с русским народом: Марк Соломонович Плисецкий, Михаил Антонович Гремяцкий, Борис Яковлевич Смулевич, Максим Григорьевич Левин, Яков Яковлевич Рогинский. Последний особенно отличился введением в научный обиход специальных ругательных терминов в адрес расовых теоретиков – «антропофашист», «нордоман», «расовик». По стилистике здесь легко угадывается всё тот же генетический источник – дети местечковых портных и шинкарей, что наводнили русский язык той эпохи пролеткультовской фразеологией и словами-мутантами типа «массовик-затейник».

Давление политиков на умы ученых было столь беспрецедентным, что даже выдающийся русский советский антрополог Виктор Валерианович Бунак, имеющий заслуженный авторитет в мире науки, невзирая на политическую ориентацию того или иного режима, был вынужден в 1938 году, буквально спасая от разгрома и истребления свою научную школу, написать в угоду политической конъюнктуре работу с озаглавленную «Раса как историческое понятие», само название которой противоречило действительности, ибо раса – это явление биологического и, следовательно, не исторического, а доисторического характера. В этой статье он договорился до того, что «раса – абстрактное понятие», и что «расы возникают в результате мутаций». Мало того, «раса не абсолютная категория, а историческая, некоторый этап формообразования, «каждая эпоха имеет свои расы в их конкретном проявлении».

По логике Ярхо и Бунака получалось, что русские люди петровских времен принадлежали к другой расе, чем мы, а Александр Невский, Дмитрий Донской, Евпатий Коловрат и подавно. И что у нас неправильное зрительное восприятие, когда мы смотрим на древнегреческие и древнеримские статуи: нам только кажется, что это люди нашей расы, на самом деле они совсем другие.

Дальше больше: корифеи от науки сделали официальное заявление. Н. А. Бобринский писал, что в биологии «вид реально не существует», что «схема, некая идеальная особь существует лишь в нашем представлении». Другими словами, различия между негром и европейцем – это результат аберрации зрения. М. А. Гремяцкий считал, что «разделение на расы, разумеется, условно», и что «раса выступает как абстракт в результате математического анализа». А. С. Серебровский также утверждал, что в понятие расы неизбежно привносится субъективный момент.

В помощь антропологам подключили официальных философов и историков. Так, придворный коммунистический интеллектуал В.Ф.Асмус в 1933 г. в предисловии к своей книге «Маркс и буржуазный историзм» ясно писал: «...биологизм и историзм несовместимы».

Всё это лишь малая толика того давления и инсинуаций, которые враги русского народа и Белой расы обрушили на развитие величайшей русской натурфилософии. Творцы пролетарской революции прекрасно понимали, что только уничтожив основы биологического миропонимания, можно сотворить химерического мутанта, сообщество големов – советский народ. В современной отечественной и мировой научной литературе данный феномен извращенного политизированного сознания имеет характерное устоявшееся название – лысенковщина.

Со всей очевидностью становится ясно, что огромные интеллектуальные и административные силы были истрачены на уничтожение русской расовой теории, ибо именно она больше всего мешала распространению коммунистического мифа. Из всех проявлений русской духовности ее удалось сломить в числе последних и именно поэтому до сих пор о ней практически ничего не известно. Ведь не могли же лысенковцы бороться с тем, чего не существует. Русская расовая теория была, и это до сих пор одна из самых табелированных тем. Прозрения и выводы русских ученых по-прежнему неудобны тем, кто мыслит категориями «россиян», «общечеловеков» и иными абстрактными категориями.

Стряхнув пену красного мракобесия, обратимся теперь к нетленным работам русских ученых, чтобы осознать всю суть и фундаментальность изучаемого нами явления. Поэтому второй выпуск издания «Русская расовая теория до 1917 года» мы просим считать закономерным продолжением начатой темы. А свод новых «хорошо забытых» текстов бесценных первоисточников следует рассматривать как единое целое в совокупности с первым изданием. Теперь наш уважаемый читатель будет иметь более глубокое и панорамное представление о русской расовой теории.

В 1838 году Алексей Леонтьевич Ловецкий, возглавлявший кафедру натуральной истории в Московском университете, опубликовал сочинение под названием «Краткое руководство к познанию племен человеческого рода», которое по сути явилось первой русской расовой классификацией.

Алексей Леонтьевич родился в 1740 году в селении Ловцы Рязанской губернии. В 1834 ему было поручено заведование музеем.

А. Л. Ловецкий, как и большинство ученых той поры, отличался всесторонней эрудицией, что позволило ему внести весомый вклад в развитие зоологии, физиологии, минералогии и антропологии. Его подвижническая деятельность просветителя была по достоинству оценена монаршей властью и обществом; помимо вышеупомянутых степеней и званий он был также ординарным профессором натуральной истории, академиком, статским советником, кавалером орденов Святого Владимира 3-й степени и Святой Анны 2-й степени, и членом многих ученых обществ.

А. Л. Ловецкий скончался внезапно в 1840 году в возрасте пятидесяти трех лет и не довел до логического завершения множество своих начинаний, но его работа «Краткое руководство к познанию племен человеческого рода» имеет исключительное научное и историческое значение, а в контексте нашего исследования является бесценным первоисточником. Главный труд русского ученого был востребован обществом и оставил глубокий след в сознании современников и потомков.

В. Г. Белинский в 1839 году в своей статье в журнале «Московский наблюдатель» указывал: «Труд Ловецкого достоин похвалы по многим причинам, особенно по двум: бедности у нас зоологической и, в особенности, антропологической литературы и хорошему изложению предмета».

Основоположник русской антропологической школы А. П. Богданов уже в 1885 году вновь подчеркнул обстоятельность и современность этой книги, отметив, что «в ней в первый раз систематически изложена на русском языке естественная история человека в форме краткого руководства к изучению».

Положительный отзыв о деятельности русского ученого был дан и в советское время в статье Н. Г. Залкинд «Алексей Леонтьевич Ловецкий (1787-1840) как антрополог» (Советская антропология, № 2, 1958). Однако в условиях засилья марксистско-ленинских взглядов на науку не было отмечено его революционное нововведение в области составления расовых классификаций, а именно: увязывание им воедино физических, психических и моральных признаков больших расовых подразделений человечества. Данный принцип вызывает оторопь и шок у современных антропологов, видящих признаки расизма в любом перенесении биологических законов природы на человеческое общество. Но даже у революционных демократов вроде Белинского такой взгляд на природу вещей не вызывал отвращения, а, напротив, симпатию, что может свидетельствовать только о моральной деградации современной интернациональной науки, поскольку в основу первой русской расовой классификации было заложено учение о ценностях. И действительно, какое самостоятельное значение имеют расовые признаки, если их не проецировать на социокультурные проявления рас? Так, после описания физических и психических особенностей строения жителей северного Средиземноморья А. Л. Ловецкий говорит, в частности, о греках, что они «уважают свою независимость, суетны, непостоянны, хитры до плутовства». При описании монголоидной расы он заостряет внимание на калмыках и делает такое глубокое замечание: «Прежде страшные завоеватели, но побуждаемые только склонностью к грабежу, они нигде не основали долговременного владычества, многоженцы». О коренных жителях Австралии русский антрополог совершенно ясно пишет: «Самое близкое сходство с орангутангом: продолженные вперед челюсти образуют род рыла; лоб наклоненный кзади; ноздри сильно поднятые; лицевой угол от 61 до 67; кожа черноватая; волосы хлопкообразные, не кудрявые; члены худые, тонкие – составляют низшую степень развития человеческого рода. Весьма много наречий малоизвестных, состоящих вообще из бормотания и свиста, более похожих на зверский голос, нежели на человеческую речь. Похожи на почти бессмысленных животных как в моральном, так и телесном отношении. Чуждые всякой общественности, без религий; живут бедно, четами, в хижинах, грубо состроенных; питаются добычею охоты и рыбою; животных домашних не имеют».

В свою очередь, об индейцах Нового Света в книге было сказано дословно следующее: «Вообще красное племя состоит из людей самых грубых, бродяг, звероловов, беспечных, людоедов, пожирающих не только побежденных неприятелей, но даже и своих родителей. Они чужды гражданской образованности и общежития; не имеют никакой религии; впрочем, веруют в бытие добрых и злых духов; отважность и мужество, которое они иногда обнаруживают, означает более скотскую бесчувственность, нежели истинное геройство».

На основе этих пассажей можно сделать вывод, что очевидно В. Г. Белинский и иные революционные демократы, равно как и передовые русские ученые вроде А. П. Богданова при жизни придерживались не совсем тех розово-либеральных и наивно-гуманистических взглядов, которые им настойчиво пытаются приписать поколения красных профессоров, вольготно орудующие на ниве истории русской науки.

От проницательного взгляда университетского преподавателя натуральной истории не скрылась чистоплотность тех или иных племен: «бушмены отвратительно нечисты, беззаботны, молчаливы, робки», а также особенности строения их детородных органов: «у бушменских женщин нижняя часть туловища весьма уродлива».

Ну и наконец, самое главное состоит в том, что А. Л. Ловецкий еще в те времена, когда наука не имела никаких представлений о генетике, и многие полагали, что различия в строении рас обусловлены воздействием климатических условий, в духе постулатов классической расовой теории давал исчерпывающий ответ: «Неосновательность этого суждения очевидна: негр везде негр, хотя бы он жил под небом суровым и холодным. Климат имеет влияние на густоту, на оттенки, так сказать, цвета; но не на сущность его, которая заключается в особенном смешении плотных и жидких частей организации, которое (смешение) с незапамятных времен столь сделалось прочным и постоянным в разных племенах и поколениях людей, что невзирая на переселения в разные климаты, оно в сущности своей не меняется».

Таким образом, мы вновь убеждаемся в том, что русская расовая мысль развивалась по правильному естественному пути, не имеющему ничего общего с измышлениями культурбольшевизма. Лысенковщина и тому подобные спекуляции – это злонамеренные политизированные искажения более позднего времени.

В советской научной и научно-популярной литературе, начинал с 30-х годов, появилось множество критических отзывов и статей о «реакционной сущности империалистических расовых теорий», большей частью написанных в возмутительной манере, также и арийская проблема была подвергнута шельмованию и осмеянию как антинаучная. И всё это делали те, кто привык использовать имена А. П. Богданова и Д. Н. Анучина, как жупел, в идеологической борьбе, искажая суть проблемы. И им это легко сходило с рук, ибо первоисточники работ русских классиков скрывались от просвещенной публики. Однако теперь, имея в своем распоряжении подлинные тексты, мы можем со всей уверенностью заявить, что мэтры русской антропологии мыслили вполне в духе классической расовой теории.

Крупный немецкий антрополог Александр Эккер (1818-1887) в 60-х годах XIX века обнаружил черепа «северного типа» в могилах Южной Германии и установил их тождество с черепами современных ему немцев. Черепа чистого «северного типа» повсюду в Скандинавии и Северной Германии обнаружил и крупнейший шведский антрополог Андерс Ретциус (1796-1860). Лингвисты, археологи и антропологи всё больше стали склоняться к мысли, что не Азия, как первоначально думали, но именно Север Европы является родиной Белой расы. Известный немецкий языковед и историк Отто Шрадер (1855-1919) в 1884 году выдвинул тезис: «Арийская раса первоначально соответствовала белокурым северным расам, среди которых развились арийский язык и культура, привившиеся при переселении и скрещивании другим, неарийским расам». Его соотечественник антрополог Юлиус Колльман (1834-1918) пришел к заключению на основе данных археологических раскопок, что в Германии времен Римского владычества превалировали длинные долихоцефалические черепа. Основоположник Немецкого антропологического общества Рудольф Вирхов (1821-1902), систематизировав обилие полученной им информации, пришел к однозначному выводу: «И германцы, и славяне были первоначально блондины». Другой корифей немецкой антропологической школы Иоганнес Ранке (1836-1916) в большом двухтомном сочинении «Человек» (1901) развил те же идеи, подчеркнув: «Древняя типическая форма как германского, так и славянского черепа была длинноголовая, долихоцефалическая. Подобно тому, как мы встретили на севере Средней Европы главную область распространения блондинов, мы видим на севере славянского и германского мира довольно компактное ядро длинноголовых черепов».

Таким образом, стало совершенно очевидным, что культуросозидающей биологической основой европейской культуры был расовый тип длинноголового блондина. Это первый и главный постулат классической расовой теории. Его доказательству посвящена прекрасная работа А. П. Богданова «Изучение черепов и костей человека каменного века побережья Ладожского озера» (СПб., 1882). В ней он в самом начале пишет: «Я уже обращал внимание на особенное значение, которое может иметь не только для этнологии России, но и для уяснения ее соотношения с прилегающими местностями западной Европы изучение того длинноголового курганного племени, которое распространено у нас от Олонецкой и Тверской губернии до Киевской и Курской, и от Московской до Царства Польского и Галиции. Не случайно и произвольно разбросан он по России, как видно из раскопок: чем больше добываем мы черепов из курганов разных местностей и разных эпох, тем яснее выступает для нас факт особенного значения этого типа в наиболее древние эпохи заселения России... Можно даже сказать, что в России сохранились еще несомненные указания на такие местности, в которых, судя по черепам, население было так однородно длинноголово, как этого только может желать антрополог (...) где нападали на кладбища первых колонизаторов страны, там чистота типа и единство краниологических признаков, бесспорно, бросались в глаза и говорили за свое расовое значение».

Великолепно владея как методологией расового анализа в Европе, так и теоретической базой выводов, построенных на ее основе, Анатолий Петрович указывал на несомненные преимущества русских ученых, занятых разработкой сходной проблематики. В то время, как европейские коллеги основывали свои теории на сериях черепов, содержащих десятки, а иногда и единицы экземпляров, то у нас «другое дело, когда черепа являются десятками, сотнями, тысячами, как это уже есть в настоящее время в краниологических собраниях России». Высочайший уровень синтетического обобщения естественнонаучного материала позволил русскому ученому делать весьма масштабные умозаключения: «Поэтому для белых европейских рас мы должны признать единое первоначальное происхождение и для этой первоначальной гипотетической расы даже и существует научное название – арийцы».

А на общности расово-биологического происхождения белых народов русский ученый делал совершенно справедливое умозаключение о генеалогии великорусского племени: «Это антропологическое указание на длинноголовый тип, как на коренной или первобытный, из коего произошло великорусское население, имеет еще особый интерес, если мы сравним среднерусские курганные черепа со скифскими... На место скифов по истории являются славяне, но славяне-арийцы, а следовательно, по убеждению многих антропологов – длинноголовые... Если признать между новгородскими черепами длинноголовые за славянские, то тогда сказание летописей, что и Киев, и Новгород – земли славянские, получает и естественноисторическое объяснение, а вместе с тем это становится и в соответствие с тем предположением, что славяне, как и арийцы, длинноголовые, и что они в сравнении с другими индоевропейскими племенами всего юнее даже в естественноисторическом смысле, всего менее отдалились от своего корня, что подтверждается и лингвистическими изысканиями».

Данная работа А. П. Богданова до сих пор важна и актуальна еще и потому, что вносит предельную ясность в трактовку так называемой «норманнской проблемы». Выдуманная лингвистами, этнографами и историками концепция мирного подчинения славян варягами как основа формирования русского государства на самом деле никогда не опиралась на данные антропологии. Русский ученый, основываясь на огромном и достоверном археологическом материале, указывал: «...но до сих пор не найдено еще ничего, что могло бы быть названо норманнским черепом, своеобразным и отличительным, несмотря на то, что норманнов приходило довольно в Россию: они были одного и того же происхождения с местным первобытным населением России, одного и того же индоевропейского корня, и потому черепа их не могли существенно и заметно отличаться... Древних норманнов, как происшедших от того же индоевропейского корня, как славян и германцев, нужно счесть долихоцефалами, так как они выходили из тех племен, то первоначально должны были быть длинноголовыми». Таким образом, вся суть норманнской проблемы, по Богданову, сводится к политическому взаимодействию двух родственных естественноисторических общностей, имеющих единую расово-биологическую основу, поэтому ни о каком подчинении коренного населения Руси пришлыми завоевателями и речи быть не может. Это было всего лишь внутрисемейное распределение ролей на очередном этапе эволюционного развития. Своего рода соглашение, в рамках которого одни предоставляли наиболее активный биологический материал, а другие – обширные пространства. Именно этот союз «крови и почвы» и явился естественным фундаментом при создании молодого Русского государства. Такой подход позволил основоположнику русской антропологической школы сделать масштабный и верный с исторической точки зрения вывод: «В настоящее время, имея пред собою черепа каменного века из различных местностей России, я считаю, что наибольшею научною вероятностью является то мнение, что славяне-великоруссы не есть какое-либо пришедшее впоследствии, в новые времена, племя в среднюю Россию, но потомки искони, с каменного века населявшего ее народа, представившего значительное единство антропологического строения и явившегося цельным краниологическим типом».

Однако уровень эрудиции в совокупности с гражданской позицией позволял Анатолию Петровичу Богданову решать не только теоретические проблемы этногенеза славян-великоруссов, но также прикладные вопросы о месте и значении тех или иных племен, населяющих огромную Российскую Империю. В этом плане значительный интерес до сих пор представляет его работа «Антропологические данные к изучению цыган», особенно в связи с социальной спецификой поведения данного племени. Склонность к обману, нечистоплотность и социальный паразитизм, по мнению многих наблюдателей, изучавших цыган, составляют их особую устойчивую суть как расы. Активность цыганских женщин, специализирующихся на околдовывании мужчин из числа более сильных и культурных рас, не имеет эволюционно-биологических аналогов у других народов. Ни один народ в отличие от цыган не может веками существовать без повышения своего общего образовательного ценза. В противовес высшим инстинктам «высших» рас цыгане пускают в ход низшие инстинкты «низших» рас; такая разница биопсихологических потенциалов ведет их по пути эволюции. И только очень наивные, романтически настроенные личности склонны в любовных уговорах и откровенном картежном мошенничестве искать некую особенную этнографическую прелесть данной расово-этнической группы. Как истинный ученый А. П. Богданов искал причины этой социально-поведенческой установки в особенностях антропологического строения.

Прямой продолжатель идей Богданова Дмитрий Николаевич Анучин также не считал нужным в своих работах вуалировать прямую связь между биологическим и социальным как в самой природе человека, так и в структуре организованных сообществ. Весьма показательна в этом плане его теоретическая статья «Антропология и этнография» (Русская мысль, 1884, декабрь), в которой он прямо высказал свои суждения по целому комплексу ключевых проблем, связанных с происхождением человека и его рас. Он писал в частности: «...мысль, что человек связан в своем происхождении с животным миром, что есть люди, составляющие как бы переход к зверям, выказывающие те или другие животные признаки, – эта мысль не оставляла человечество с отдаленных времен и не исчезла и по настоящее время... Тем не менее, нельзя отрицать, как это и разделяется более или менее всеми, что между физическим и психическим развитием существует известное соотношение, и что как второе отражается несколько на первом, так и в особенности первое оказывает влияние на второе. Низшие расы, представляющие уклонения от белой в строении черепа, мозга, цвете кожи и т. д., отличаются также и в степени развития своей психической природы. Известные повреждения или недоразвития мозга неизбежно отражаются и на психических функциях. Вес мозга и вместимость черепа, при равных других условиях, стоят в соответствии с развитием умственных способностей».

Весьма одобрительно отзывался Д. Н. Анучин об успехах школы криминальной антропологии Чезаре Ломброзо, в адрес которой советские антропологи в соответствии с социально-классовым заказом также вылили не один ушат грязи. «В последнее время было обращено также внимание на изучение физического склада преступников. Изучение это явилось результатом взгляда, основанного отчасти на наблюдениях, что преступники не всегда делаются таковыми, а иногда уже унаследывают порочные наклонности, и что у преступников известных категорий существуют некоторые общие признаки, и, притом, не только в психическом складе, но и в особенностях физической организации... В результате этих исследований Ломброзо пришел к заключению, что класс преступников отличается своеобразными антропологическими особенностями, что преступники могут быть уподоблены отчасти душевнобольным, отчасти – грубым дикарям, что они выказывают многие признаки в физической организации и психическом складе, сближающие их с только что указанными категориями».

Наконец, и в вопросе о прародине Белой расы русский ученый был столь же конкретен, ибо примкнул к той точке зрения, что европейцы как биологическая общность не могли зародиться в Азии, согласно первоначальному мнению лингвистов, а только на севере Европы, что было неоднократно доказано данными краниологии.

В работе «Изучение психофизических типов» («Вестник Европы», 1890, май, № 3) Дмитрий Николаевич еще более радикализировал свою позицию, заявив, что «антропологическая теория уголовного права должна была бы, нам думается, пользоваться в большей степени данными антропологии, то есть той науки, с именем которой она связывает свое имя, свои задачи и методы».

Высочайший уровень эрудиции, соответствующий академическим канонам европейской образованности, снискал Дмитрию Николаевичу славу также и популяризатора науки, в результате чего он получил предложение по написанию ряда статей к крупнейшему русскому энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона по весьма широкому спектру проблем, связанных с антропологией, этнографией и историей. Даже по прошествии целого столетия они не утеряли своей научной ценности, а легкость литературного изложения, соединенная с информативностью, делают их образцовыми для данного жанра вообще. Рассматривая проблему в совокупности, русский ученый структурировал выводы различных наук, чем повышал достоверность своей объективной точки зрения и представлял на суд читателя целую панораму суждений узкопрофильных специалистов.

Свою статью «Великоруссы» (Брокгауз и Эфрон, том 10, СПб., 1892) он начинает так: «Название «Великая Россия» – искусственного происхождения; оно было составлено, по-видимому, духовенством или, вообще, книжными людьми и начало входить в царский титул лишь в XVI веке... Первоначальный смысл его был, по-видимому, риторический, возвеличивающий; искусственность его видна и в том, что прежние названия «Русь», «Русия» были заменены в нем византийским – «Россия». Искусственностью и чуждым происхождением поэтому сквозит и в современном термине – «россияне». В связи с такой постановкой вопроса Д. Н. Анучин подчеркивает: «Термин «великоруссы» может представлять географическое, антропологическое, этнографическое и историческое значение, смотря по тому, какие признаки имеются в виду или чему придается большее значение». Такое определение вновь идет в разрез с современными спекуляциями, будто русским может себя считать каждый, причем вполне самопроизвольно. Чтобы быть великоруссом, по Анучину, необходимо иметь психологическую сопричастность к русской культуре, кроме того, великоруссом нужно родиться этнически, а сверх того – принадлежать к этому типу антропологически в исторически обозримой череде поколений.

Таким образом «великорусс» – это одновременное совмещение проекций антропологии, психологии, этнографии и истории, определяющих суть данного понятия. Исключение хотя бы одной ипостаси порождает на свет таких культурюридических мутантов в современной «Россиянии», как «афро-русский». Это когда негр, с грехом пополам выучивший русский язык и обманом приобретший гражданство нашей страны, считает себя ровней тому, чьи предки тысячи лет проливали кровь за самоутверждение и кристаллизацию этнопсихологического и антропологического типа «великорусе». Нелепость и откровенная провокационность методов современной культурной антропологии в совокупности с подменой абстрактных юридических понятий становится совершенно очевидной.

В этой публикации со всей наглядностью проявился талант Д. Н. Анучина, когда он разобрал особенности физического строения отдельных типов, влившихся в состав единого этноса, а также проанализировал их исходные различия в религиозной лингвистической сферах организации способов хозяйствования, жилища, костюма, нюансах питания и даже особенностях народного песнопения.

Столь же яркой и убедительной является его статья «Негры» (Брокгауз и Эфрон, том № XX-А, СПб., 1897). Исторический образ этой расы русский ученый также создавал на основе специфики ее антропологического строения и не боялся при этом быть уличенным в расизме. Эволюционная неразвитость и примитивность строения негров предопределила возникновение негроторговли еще во времена глубокой древности. Причем, вопреки расхожему мнению, культивируемому современными правозащитниками, использование чернокожих обитателей Африки в качестве рабов впервые было предпринято и узаконено древними египтянами и арабами, а никак не белыми европейцами, которые, напротив, прекратили эту практику в Новейшее время. В рамках своей эволюционной социально-биологической доктрины Анучин констатирует: «Тем не менее, до сих пор не было, кажется, ни одного чистокровного негра, заявившего себя чем-нибудь выдающимся в литературе, искусстве, науке, технике. Негры обладают заметной способностью к подражанию, но в них слаба инициатива. Путешественники отзываются иногда с похвалою об их толковости, преданности, любви к детям и т. д., но чаще отзывы менее благоприятны, их обвиняют в лживости, жадности, лени, вероломстве, жестокости, животной страстности и т. д. Многие племена практикуют людоедство, у других убиваются старики; в некоторых местностях, например, в Дагомее, производились массовые убийства пленных».

Однако все эти «культурные» свойства негров как расы не берутся из некоей абстрактной социальной среды, но являются прямым результатом их наследственного физического строения: «В скелете негров замечаются некоторые особенности, например, в форме грудной клетки, узости таза, несколько ином взаимном отношении костей конечностей по их длине и т. д. Вместимость черепа у негров в среднем меньше, чем у белой и монгольской расы, примерно на 1/10; черепные швы выказывают стремление к более раннему зарощению; лицевая часть черепа представляет нередко прогнатизм, то есть выступание челюстей вперед». Объединение белых и черных в рамках одного социума в Америке неизбежно повлекло за собой возникновение противоречий, ибо расы, находящиеся на разных ступенях развития, обладают различными врожденными системами ценностей. «Освобождение негров не было ни поводом, ни целью войны между северными и южными штатами; оно явилось лишь неизбежным следствием, необходимым в видах ослабления южных штатов и привлечения на сторону союза миллионов освобожденных рабов. В первое время после войны, под влиянием недоверия к южанам, правительство Соединенных Штатов вызвало негров к деятельному участию в выборах и охотно смотрело на занятие ими мест в управлении; но скоро оказалось, что управление, составленное из менее культурных элементов, повело к отягощению южных штатов долгами и к разного рода злоупотреблениям».

Поколения красных профессоров, приватизировавших антропологию, десятилетиями безнаказанно эксплуатировали имя Д. Н. Анучина в соответствии с социально-политическим заказом и изображали его демократом-общечеловеком, борцом с «химерами расизма». Однако стоит лишь обратиться к первоисточникам и прочесть их самостоятельно, без марксистских поводырей и толкователей, как картина изменится самым радикальным образом. В статье «Расы или породы человечества», написанной для того же энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, русский ученый, обрисовав историю создания расовых классификаций, открыто провозгласил соблюдение принципов расовой чистоты со страниц этого популярнейшего издания: «Аристократия породы настолько определяет собой социальные отношения и в то же время, настолько поддерживается различием типа, темперамента, и т. д., что союзы между особями различных рас возможны только как исключения, и притом не между лучшими представителями рас».

Весьма интересна и показательна в контексте нашего изложения одна из самых ранних работ Дмитрия Николаевича с весьма красноречивым названием «Антропоморфные обезьяны и низшие типы человечества» (Природа, М., № 1, 1874). Она написана в поддержку и развитие теории Дарвина, причем русский ученый трактовал взгляды великого английского эволюциониста не в духе примитивных постулатов марксизма, как это делалось у нас в стране в коммунистическую эпоху, но на основе богатейшего этнографического материала, отображающего взгляды самых различных племен на проблему происхождения человека. Не абстрактное человечество, но реальные расовые типы являются наглядной иллюстрацией к существованию ступеней эволюции от животных первопредков к виду homo sapiens. И эта точка зрения не может быть признана расистской, ибо сам факт воспроизводится в мифологических сюжетах в разных частях света с завидным постоянством, а также представлен и во многих религиозных доктринах. «Вообще можно сказать, что мысль о возможности близкого родства или взаимного перехода между человеком и обезьянами пользуется довольно значительным распространением как между полудикими народами (преимущественно тропических стран), так и между культурными – с тою лишь только разницей, что в последнем случае такое обезьянье происхождение приписывается обыкновенно или более грубым племенам (как, например, индусами – тибетцам), или же только отдельным (иногда даже аристократическим) фамилиям».

Причем, что характерно, манера отождествления племен, находящихся на низких ступенях культурного и биологического развития, с обезьянами – принадлежит отнюдь не оголтелым белым расистам, но самим туземцам, которые выстраивают свою иерархию рас.

«В большинстве случаев, особенно при достижении известной степени культуры, возможность близкого родства с обезьянами допускается, как мы сказали, только относительно таких племен, которые и физически, и духовно, стоят на относительно низшей ступени развития, чем их окружающие. Часто эти низшие племена даже смешиваются в понятиях с обезьянами, до такой степени, что иногда настоящие обезьяны принимаются за людей и, обратно, настоящие люди описываются как обезьяны. Еще чаще при этом допускается возможность обратного, так сказать регрессивного метаморфоза, то есть превращения людей в обезьян».

Еще в античные времена крупнейшие философы и естествоиспытатели указывали, что по их мнению не существует признака, различающего человека и животное. В новейшее время многие ученые от Линнея до Дарвина высказывались в том же духе. Но за отсутствием четкой «грани» между живыми существами в цепи эволюции существуют тем не менее четкие морфофизиологические границы между расами. Позиция Д. Н. Анучина в этом плане запечатлена со всей ясностью в названии этой интереснейшей и не устаревающей работы. «Все существа могут быть распределены последовательно в форме цепи или лестницы, начиная от наименее совершенных и кончая наиболее организованными. В этой лестнице – обезьяны, орангутанг и «лесной человек» представляют соединительные ступени между четвероногими животными и человеком. Таким образом, выводы специалистов-зоологов вполне сошлись с заключениями психологов и философов и общий результат был тот, что главнейшие черты организации и основной план строения животных и человека – настолько же сходны между собою, насколько сходны и общие основы их психических явлений, то есть, что различие в этом случае, как бы ни было оно значительно, есть различие степени, а не сущности».

Авторитет Д. Н. Анучина в мировом научном сообществе был чрезвычайно высок, а его взгляды находили живейший отклик среди деятелей науки разных стран, поэтому он был избран почетным членом 88-ми российских и иностранных обществ. Его методики определения «высших» и «низших» рас по данным краниологии снискали повсеместную признательность, и докторская диссертация «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам» (М., 1880), посвященная их анализу, стала канонической работой, которую без устали цитировали специалисты по расовому вопросу. Ажиотажный интерес к проблеме вызвал необходимость создать постоянно действующее периодическое издание, а в 1900 году при поддержке Д. Н. Анучина видный русский антрополог Алексей Арсеньевич Ивановский (1866-1934) основал и возглавил «Русский антропологический журнал». Его особенность состояла в том, что это был, пожалуй, первый профильный научный журнал в мире, в котором были применены современные по тем временам методы дизайна и оформления. Человек большой эрудиции, А. А. Ивановский добился того, что научные статьи по физической антропологии стали писать в доступной манере на хорошем русском литературном языке (такая традиция ныне начисто предана забвению) и сопровождать фотографиями и иллюстративным материалом. Много публикаций посвящалось хронике научной жизни в России и за рубежом, так что читатели были в курсе всех конгрессов и конференций антропологов, деятельности институтов и обществ, а также программ исследований и открытий. Юбилейные даты и некрологи, снабженные портретами, очерчивали уникальный жизненный путь ученых, что делало издание не только сугубо научным, но еще и научно-популярным, а следовательно, и более интересным. Даже сегодня по прошествии ста лет старый «Русский антропологический журнал» выгодно отличается от множества современных скучных и невыразительных профильных журналов, от которых буквально веет аптечным духом политической корректности. Это был уникальный синтез науки, гражданской позиции и стиля, энергия творческой мысли умело сочеталась в нем со смелостью и эстетикой.

Алексей Арсеньевич Ивановский родился 23 февраля 1866 года в селении Муюта Бийского округа, Алтайской губернии. Среднее образование получил в Томской гимназии, полный курс которой окончил с серебряной медалью. Высшее образование получил на историко-филологическом и физико-математическом факультетах Московского университета. В 1894 году А. А. Ивановский был командирован за границу, в Лейпцигский университет, где стажировался у профессоров Ратцеля и Геттнера по географии и у профессора Эмиля Шмидта по антропологии, а также в город Готу, где работал в Географическом институте. За диссертацию, посвященную монголам, он был удостоен Лейпцигским университетом степени доктора философии.

По возвращении из-за границы он сдал в Московском университете магистерские экзамены по географии, метеорологии и антропологии. Затем защитил диссертацию на тему «Об антропологическом составе населения России» и получил степень магистра географии, а в 1913 году после защиты диссертации «Население земного шара. Опыт антропологической классификации» получил звание доктора географии.

Помимо академической эрудиции, Алексей Арсеньевич имел большой опыт полевых натурных исследований различных этнических групп, который начал приобретать еще в молодости. Юношей он прожил целый год среди киргизов Семипалатинской области, кочуя вместе с ними, чтобы изучить их быт и язык. В 1889 году он проводил археологические раскопки и этнографические исследования на Южном Алтае в приграничных с Китаем районах. В 1890 году он обследовал с теми же целями Монголию. В 1891 году он исследовал захоронения в Московской губернии. Затем на протяжении нескольких лет он посвятил себя исследованию Кавказа, где осуществил несколько археологических открытий. В 1894 году он исследовал ряд областей Турции и Персии.

В 1903 г. А. А. Ивановский был избран ординарным профессором кафедры географии и этнографии Харьковского университета, в связи с чем переехал в Харьков. После большевистской революции он был вынужден заниматься антропологическими исследованиями голодающих и по цензурным соображениям свернул свои бесценные работы по расовому вопросу. Алексей Арсеньевич Ивановский скончался 4 мая 1934 года в Харькове.

В контексте нашего изложения наибольший интерес представляет его деятельность в качестве главного редактора «Русского антропологического журнала» с 1900 по 1914 годы. Именно в это время им были созданы лучшие работы, а издание в целом благодаря его усилиям достигло своего наивысшего расцвета.

Статья А. А. Ивановского «Зубы у различных человеческих рас» (Русский антропологический журнал, 1901, № 3) до сих пор может считаться образцовой среди работ обзорно-аналитического жанра. В ней он писал: «В нижеследующих строках мы намерены суммировать те отличительные признаки зубов у различных человеческих рас, которые констатированы антропологами и врачами. По взаимному расположению верхних и нижних резцов возможно разделить человеческие расы на ортогнатные, эвригнатные и прогнатные. Прогнатизм в более или менее заметно выраженной степени мы встречаем у цветных рас (черной и желтой); более всего он развит у бушменов. Белая раса – ортогнатная. Кроме различий во взаимном расположении, зубы человека представляют расовые отличия и по их величине. Различия эти, особенно в резцах и коренных зубах, иногда очень значительны. Низшие расы характеризуются огромною величиною резцов и коренных зубов, последние у них равны клыкам, как то находим у человекообразных обезьян. В то время, как величина коренных зубов у человека белой расы уменьшается спереди кзади, у низших рас (австралийцев, ново-коледонцев) и у обезьян она идет в обратном порядке».

Зубной показатель (dental index), выведенный учеными для представителей различных рас, служит наглядной иллюстрацией к положению этих рас в цепи эволюции, в точном соответствии с теорией Дарвина. Так у европейцев он равен 41, у туземцев центральной и южной Индии – 41,4; у китайцев – 42,6; у американских индейцев – 42,8; у африканских негров – 43,9; у меланезийцев – 44,2; андаманцев – 45,5; австралийцев – 45,5; тасманийцев – 48,1; у шимпанзе – 47,9; у гориллы – 54,1 и у орангутанга – 55,2.

«Различные расы разнятся между собою и по форме зубов. Резцы человека представляют ту особенность, что конец их тем острее, чем ниже раса. В противоположность резцам, относительная ширина коронки задних коренных зубов (по отношению к их шейке) у низших рас больше, нежели у высших. Указывают на тот факт, что у некультурных народов нет той разницы между зубами разных сторон челюстей, какая наблюдается у цивилизованных народов и которая выражается в том, что зубы на правой стороне плотнее, чем на левой, так как большинство европейцев, обрабатывая зубами пищу в полости рта, действует всего больше, а иногда и исключительно правой стороной. Верхние резцы малайцев, помимо их прогнатического положения, также бывают обезьяньей формы, с выпуклой передней и слегка вогнутой задней поверхностью. Это несомненный обезьяний признак, постоянно встречающийся у обезьян».

Русский ученый в данной публикации подробно рассмотрел также и обычай уродования зубной системы, практикуемый многими туземными племенами в различных частях света.

Будучи автором системы расовой классификации, А. А. Ивановский высоко оценил классификацию европейских рас, составленную видным русским антропологом французского происхождения Иосифом Егоровичем Деникером, чему и посвящена его работа «Расы Европы» (Русский антропологический журнал, № 3-4, 1905).

При всей интенсивности развития антропология той поры была еще, в сущности, весьма молодой наукой, в которой не всегда соблюдались единые нормы и методы измерений. Русская национальная школа также была не лишена этих изъянов и недугов роста. Исправлению положения с целью ввести единую унифицированную систему антропометрии в отечественной науке посвящена статья А. А. Ивановского «Антропологические исследования по международному соглашению антропологов» (Русский антропологический журнал, № 3-4, 1913).

Одно из самых своих крупных достижений в деле пропаганды русской расовой теории мы видим в переоткрытии имени нашего гениального антрополога и психолога Ивана Алексеевича Сикорского. Большой блок текстов, отражающих масштаб его творческого дарования, был помещен в первом выпуске издания «Русская расовая теория до 1917 года». Но его научный портрет как мыслителя и одного из бесспорных столпов русской культуры был бы не полным, если бы мы не рассмотрели еще несколько утонченных философско-психологических эссе, принадлежащих его перу.

Одной из современных наук, основанных на междисциплинарных подходах, является биополитика. Это наука, изучающая биологические предпосылки политического поведения. Ее прогресс был отчасти обусловлен развитием биохимии и расширением наших представлений о строении нервной системы человека. В процессе многочисленных исследований было установлено, что психические переживания, в том числе и вызываемые внешними факторами, значительно влияют на обмен веществ в организме вообще и в головном мозге, в частности.

Предлагаемые на суд читателя работы И. А. Сикорского можно вполне отнести к числу тех лучших, образцовых, что предопределили возникновение и развитие биополитики и методологиче