Д.С.Лихачев. О русской интеллигенции

Письмо в редакцию Новый мир.-- 1993.-- No2.-- С. 3-- 9. Нынешняя обстановка заставляет меня обратиться в редакциюс письмом, в котором -- и не в первый ухе раз-- я отзываюсь навопрос о том, каково же все-таки положение, каковы роль изначение интеллигенции в нашем обществе? Это -- не статья, это именно письмо, в котором авторговорит пусть и без строгого порядка, но так, как онпредставляет себе дело сегодня, как обязывает говорить егособственный житейский опыт. Итак -- что такое интеллигенция? Как я ее вижу и понимаю?Понятие это чисто русское и содержание его преимущественноассоциативно-эмоциональное. К тому же по особенностям русского исторического прошлогомы, русские люди, часто предпочитаем эмоциональные концептылогическим определениям. Я пережил много исторических событий, насмотрелся чересчурмного удивительного и поэтому могу говорить о русскойинтеллигенции, не давая ей точного определения, а лишьразмышляя о тех ее лучших представителях, которые, с моей точкизрения, могут быть отнесены к разряду интеллигентов. Виностранных языках и в словарях слово "интеллигенция"переводится, как правило, не само по себе, а вкупе сприлагательным "русская". Безусловно прав А. И. Солженицын: интеллигент -- это нетолько образованный человек, тем более не тот, которому он далтакое обозначение как "образованец" (что-то вроде как"самозванец" или "оборванец"), это, может быть, и несколькорезко, но Александр Исаевич понимает под этим обозначением слойлюдей образованных, однако продажных, просто слабых духом. Интеллигент же -- это представитель профессии, связанной сумственным трудом (инженер, врач, ученый, художник, писатель),и человек, обладающий умственной порядочностью. Меня личносмущает распространенное выражение "творческаяинтеллигенция",-- точно какая-то часть интеллигенции вообщеможет быть "нетворческой". Все интеллигенты в той или иной мере"творят", а с другой стороны, человек пишущий, преподающий,творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, позаданию в духе требований партии, государства или какого-либозаказчика с "идеологическим уклоном", с моей точки зрения,никак не интеллигент, а наемник. К интеллигенции, по моему жизненному опыту, принадлежаттолько люди свободные в своих убеждениях, не зависящие отпринуждений экономических, партийных, государственных, неподчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности -- интеллектуальнаясвобода,-- свобода как нравственная категория. Не свободенинтеллигентный человек только от своей совести и от своеймысли. Я убежден, впрочем, что можно быть и несвободным от рази навсегда принятых принципов. Это касается людей "с лобнойпсихикой", отстаивающих свои старые, когда-то ими высказанныеили даже проведенные в жизнь мысли, которые сами для себясковывают свободу. Достоевский называл такие убеждения"мундирами", а людей с "убеждениями по должности" -- людьми вмундирах. Человек должен иметь право менять свои убеждения посерьезным причинам нравственного порядка. Если он меняетубеждения по соображениям выгодности,-- это высшаябезнравственность. Если интеллигентный человек по размышленииприходит к другим мыслям, чувствуя свою неправоту, особенно ввопросах, связанных с моралью,-- это его не может уронить. Совесть не только ангел-хранитель человеческой чести,--это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода непревращалась в произвол, но указывала человеку его настоящуюдорогу в запутанных обстоятельствах жизни, особенносовременной. Вопрос о нравственных основах интеллигентности настольковажен, что я хочу остановиться на нем еще. Прежде всего я хотел бы сказать, что ученые не всегдабывают интеллигентны (в высшем смысле, конечно).Неинтеллигентны они тогда, когда, слишком замыкаясь в своейспециальности, забывают о том, кто и как может воспользоватьсяплодами их труда. И тогда, подчиняя все интересам своейспециальности, они жертвуют интересами людей или культурнымиценностями. Самый несложный случай -- это когда люди работают на войнуили производят опыты, связанные с опасностью для человека истраданиями животных. В целом, забота о специальности и ее углублении -- совсемнеплохое правило жизни. Тем более что в России слишком многонепрофессионалов берется не за свое дело. Это касается нетолько науки, но также искусства и политики, в которой такжедолжен быть свой профессионализм. Я очень ценю профессионалов и профессионализм, но это невсегда совпадает с тем, что я называю интеллигентами иинтеллигентностью. Я бы сказал еще и так: интеллигентность в России -- этопрежде всего независимость мысли при европейском образовании.(Почему европейском -- скажу ниже.) А независимость эта должнабыть от всего того, что ее ограничивает,-- будь то, повторяю,партийность, деспотически властвующая над поведением человека иего совестью, экономические и карьерные соображения и дажеинтересы специальности, если они выходят за пределы допустимогосовестью. Вспоминаю кружок русской интеллигенции, собиравшийся вПетрограде в 20-е годы вокруг замечательного русского философаАлександра Александровича Мейера,-- кружок "вторничан", потомполучивший название "Воскресение" (мейеровцы переменили деньсвоих собраний со вторника на воскресенье). Главным для"вторничан" была интеллектуальная свобода -- свобода оттребований властей, времени, выгоды материальной, от стороннихвзглядов (что скажет княгиня Марья Алексевна). Интеллектуальнаясвобода определяла собой мировоззренческое поведение такихлюдей, как сам А А. Мейер и окружавшие его: К. А. Половцев, С.А. Асколвдов-Алексеев, Г. Федотов, Н. П. Анциферов, М. В.Юдина, Н. И. Конрад, К. С. Петров-Водкин, Л. А. Орбели, Н. В.Пигулевская и многие другие. Русская интеллигенция в целом выдержала испытание нашимСмутным временем, и мой долг человека -- свидетеля века --восстановить справедливое к ней отношение. Мы слишком частоупотребляем выражение "гнилая интеллигенция", представляем еесебе слабой и нестойкой потому, что привыкли веритьследовательскому освещению дел, прессе и марксистскойидеологии, считавшей только рабочих "классом-гегемоном". Но вследственных делах оставались лишь те документы, которые игралина руку следовательской версии, выбитой из подследственныхиногда пытками, и не только физическими. Самое страшное былоположение семейных. Ничем не ограниченный произвол следователейугрожал пытками членам семьи, и мы не вправе строго судить тех,кто, не вникая даже в суть подписываемого, подтверждал версииследователей (так было, например, в знаменитом "Академическомделе" 1929-- 1930 годов). Какими высокими и мужественными интеллигентами былиинтеллигенты из потомственных дворян! Я часто вспоминаю ГеоргияМихайловича Осоргина, расстрелянного 28 октября 1929 года наСоловках. Он уже находился в камере смертников, когда к немунеожиданно для соловецких властей приехала жена (урожденнаяГолицына). Неожиданность произошла от полного беспорядка втогдашних лагерях: власти на материке не знали, что по своемупроизволу предпринимали начальники на острове. Так или иначе,но под честное слово дворянина Осоргина выпустили из камерысмертников на свидание с женой, обязав не говорить ей, что. егоожидает. И он выполнил свое обещание, данное палачам. Через годпосле краткого свидания Голицына уехала в Париж, не зная, чтона следующий же день Георгий Михайлович был зверски расстрелян. Или одноногий профессор баллистики Покровский, которыйсопротивлялся в Святых воротах (увы, снесенных сейчасреставраторами) и бил своей деревянной ногой конвоиров толькодля того, чтобы не быть "послушным стадом". Или Г. Г. Тайбалин. Рискуя жизнью, он приютил в своеммедпункте старика мусульманина, "лучшего певца Старой Бухары",совершенно беззащитного, ни слова не знавшего по-русски и ухепо одному этому обреченного на гибель. Мужество русской интеллигенции, десятки лет сохранявшейсвои убеждения в условиях жесточайшего произволаидеологизированной советской власти и погибавшей в полнойбезвестности, меня поражало и поражает до сих пор. Преклоняюсьперед русской интеллигенцией старшего, уже ушедшего поколения.Она выдержала испытания красного террора, начавшегося не в 1936или 1937 году, а сразу же после пришествия к масти большевиков. Чем сильнее было сопротивление интеллигенции, теможесточеннее действовали против нее. О сопротивленииинтеллигенции мы можем судить по тому, какие жестокие меры былипротив нее направлены, как разгонялся Петроградскийуниверситет, какая чистка происходила в студенчестве, сколькоученых было устранено от преподавания" как реформировалисьпрограммы в школах и высших учебных заведениях, как насаждаласьполитграмота и каким испытаниям подвергались желающие поступитьв высшие школы. Детей интеллигенции вообще не принимали в вузы,а для рабочих были созданы рабфаки. И тем не менее вуниверситетских городах возникали кружки самообразования и длятех, кто учился в университете; петербургские профессора А. И.Введенский и С. И. Поварнин читали лекции на дому, вели занятияпо логике, а А. Ф. Лосев издавал свои философские работы засобственный счет. Русская интеллигенция вступила в эпоху Красного Октябрязакаленная в своем сопротивлении царскому правительству. Неодин только А. А. Мейер собирал вокруг себя интеллигенцию,используя свой опыт объединения, полученный еще в ссылках итюрьмах при царском правительстве. Два парохода понадобились осенью 1922 года ("Пруссия" и"Бургомистр Хаген"), чтобы вывезти из России только ту частьинтеллигенции, против которой не могли быть применены обычныемеры ввиду ее общеевропейской известности. Можно было бы привести пример сотен и тысяч ученых,художников, музыкантов, которые сохраняли свою духовнуюсамостоятельность или даже активно сопротивлялисьидеологическому террору -- в исторической науке,литературоведении, в биологии, философии, лингвистике и т. д.За спинами главарей различного рода разоблачительных кампанийстояли толпы полузнаек, полуинтеллигентов, которые осуществлялитеррор, прихватывали себе ученые степени и академические званияна этом выгодном для них деле. Смею утверждать, что они не былиинтеллигентами в старинном смысле этого слова. Нет ничегоопаснее полузнайства. Полузнайки уверены, что они знают все илипо крайней мере самое важное, и действуют нагло ибескомпромиссно. Сколько людей были выброшены этимиполузнайками на улицу! Остальным приходилось подкармливать нетолько А. А. Ахматову, но и Б. М. Эйхенбаума, Д. Е. Максимова,В. Л. Комаровича, даже и академика Л. А Орбели -- пока ему недали отдельную лабораторию. Академик И. Ю. Крачковский изсобственных средств платил, заработную плату своим сотрудникам,когда занятия древними восточными языками были объявленыреакционными. Ну, а кто были первыми русскими интеллигентами? Если быВладимир Мономах не писал свое "Поучение" преимущественно длякнязей, то совестливость его и знание пяти языков могли быстать основанием для причисления его к первым русскиминтеллигентам. Но поведение его не всегда соответствоваловечным и всеобщим правилам морали. Совесть его была ограниченакняжескими заботами. В сущности, первым интеллигентом на Руси был в конце XV --начале XVI века Максим Грек -- человек итальянской и греческойобразованности, до своего монашества носивший имя МихаилаТриволиса и принадлежавший к ученому кругу Альда Мануция. ВРоссии он подвергался гонениям, находился в заключении и былпричислен к лику преподобных только после своей смерти. Своеюжизнью на Руси он прочертив как бы путь многих и многихинтеллигентов. Князь Андрей Курбский был бы интеллигентом, если бы он,будучи военачальником, не "отъехал" от Ивана Грозного. Каккнязь он имел право выбирать своего сюзерена, но как воин,командующий войсками, он бежал не по совести. Не было на Руси подлинных интеллигентов и в XVII веке.Были люди образованные и по европейским меркам. Но высокойрусской интеллигенции нового времени в древней Руси еще небыло. Бессмысленно задаваться вопросом -- была ли культура Русидо Петра "отсталой" или не отсталой, высокой или невысокой.Нелепо сравнивать культуры "по росту" -- кто выше, а кто ниже.Русь, создавшая замечательное зодчество (к тому же чрезвычайноразнообразное по своим стилевым особенностям), высокую хоровуюмузыку, красивейшую церковную обрядность, сохранившую ценнейшиереликты религиозной древности, прославленные фрески и иконы, ноне знавшая университетской науки, представляла собой простоособый тип культуры с высокой религиозной и художественнойпрактикой. Неправильно думать, что интеллигенция появиласьнепосредственно после перехода России на позициизападноевропейской (европейской она была всегда) культуры. При Петре не было интеллигенции. Для ее образования нужнобыло соединение университетских знаний со свободным мышлением исвободным мировоззренческим поведением. Петр опасался появления независимых людей. Он как быпредчувствовал их опасность для государства, он избегал встречс западноевропейскими мыслителями. Во время своих поездок ипребывания в Западной Европе его интересовали прежде всего"профессионалы": государственные деятели, военные, строители,моряки и рабочий люд -- шкиперы, плотники, корабельщики, тоесть все те, кто мог осуществлять его идеи, а не создавать их.Поэтому, может быть, у Петра лучше всего отношения складывалисьс архитекторами среднего таланта и не сложились они с Леблоном,предложившим свой план строительства Петербурга. Может быть,Петр был и прав. Изучая его.указания, сопровождавшиеся иногдамелкими набросками, нельзя не удивляться самостоятельности егоградостроительной концепции. Среди талантливых и энергичныхпрактиков Петр чувствовал себя свободнее, чем среди теоретикови мыслителей. Европа торжествовала при Петре в России потому, что вкакой-то мере Петру удалось восстановить тот путь "из Варяг вГреки" и построить у его начала Петербург, который был прерванв России татаро-монгольским игом. Именно это иго установилонепроходимую стену с Западом, но не установило прочныхкультурных связей с Востоком, хотя русский государь принял подсвой скипетр на равных основаниях Казанское и Астраханскоецарства, признав их князей И вельмож. Петр восстановил связи с Европой, но попутно лишил ееземских соборов, упразднил патриаршество и еще болеезакрепостил крестьян. Для России всегда была основной проблема Севера и Юга, ане Запада и Востока, даже в ее Балканских, Кавказских илиТуркестанских войнах Защита христианства была для России изащитой европейских принципов культуры: личностной,персонифицированной, интеллектуально свободной. Поэтому-торусская интеллигенция с таким восторгом воспринималаосвобождение христианских народов на Балканах и самаподвергалась гонениям за эти же самые европейские принципы. Первые настоящие, типично русские интеллигенты появились вконце XVIII -- начале XIX века: Сумароков, Новиков, Радищев,Карамзин. К ним нельзя отнести даже Державина -- слишком онзависел от власти. Пушкин несомненный интеллигент. Он неполучал золотых табакерок и хотя жил в основном от гонораров,но в своем творчестве не зависел от них Он шел свободнойдорогой и "жил один". Как некое духовное сообщество интеллигенция заявила о себе14 декабря 1825 года на площади Петровой. Восстание декабристовзнаменовало собой появление большого числа духовно свободныхлюдей. Декабристы выступили против своих сословных интересов иинтересов профессиональных (военных в том числе). Онидействовали по велению совести, а их "тайные союзы" неОбязывали их следовать какой-то "партийной линии". В то же время терроризм, зародившая в Росам, и"профессиональные революционеры", все эти Ткачевы и Нечаевы (аможет быть, и Чернышевские?), были глубоко антиинтеллигентскимиличностями. Не интеллигенты были и те, кто становился на колениперед "народом" или "рабочим классом", не принадлежа ни к тому,ни к другому. Напротив, сам рабочий, обладая достаточно,высоким профессиональным и непрофессиональным кругозором иприродной совестливостью (а таких было немало до той поры, покаименем "рабочего класса" не стали твориться преступления), могприближаться к тому, что мы называем общей интеллигентностью. Но вернемся к нашему времени. Усиленная духовная активность интеллигенции пришлась напервое десятилетие советской власти. Именно в это десятилетиерепрессии были в первую очередь направлены противинтеллигенции. В последующие тридцатые годы репрессии были нетолько против интеллигенции (против нее они были всегда), но ипротив крестьянства, ибо крестьянство, которое сейчас принятоназывать "безграмотным", обладало своей тысячелетней культурой.Духовенство, городское и сельское, отдельные представителикоторого еще до революции проявляли себя как интеллигенты (отецПавел Флоренский), снова выделило из своей среды рядзамечательных представителей интеллигенции (Сергий Булгаков,Викторин Добронравов, Александр Ельчанинов и другие). Итак, большинство русской интеллигенции не запятнало себяотступничеством. Я мог бы назвать десятки имен людей, которыечестно прожили свою жизнь и не нуждаются в оправдании себе тем,что "мы так верили", "мы так считали", "такое было время", "всетак делали", "мы тогда еще не понимали", "мы были под наркозом"и пр. Эти люди исключают себя из числа интеллигентных,обязанностью которых всегда было и остается: знать, понимать,сопротивляться, сохранять свою духовную самостоятельность и неучаствовать во лжи. Не буду приводить фамилии всех техсамозваных интеллигентов, участие которых в различного родакампаниях и проработках с самого начала не было случайностью.Их было много, но винить из-за них всю русскую интеллигенцию,против которой все семьдесят лет были направлены репрессии,никак нельзя. К тому же, не было бы старой интеллигенции, небыло бы и диссидентов помоложе. Интеллигенция все это времябыла главным врагом советской власти, так как была независима. Годы борьбы государства с интеллигенцией были одновременногодами, когда в официальном языке исчезли понятия чести,совести, человеческого достоинства, верности своим принципам,правдивости, беспристрастности, порядочности, благородства.Репутация человека была подменена характеристиками"треугольников", в которых все эти понятия и представленияначисто отсутствовали, а понятие же интеллигентности былосведено к понятию профессии умственного труда. Неуважение к интеллигенции -- это и нынче неуважение кпамяти тысяч и тысяч людей, которые мужественно вели себя надопросах и под пытками, остававшихся честными в лагерях иссылках, во время гонений на те или иные направления в науке. В будущем, когда станут публиковаться отдельные дела ЧК,ОГПУ или КГБ, опять-таки следует иметь в виду; что в протоколыследствий заносились только те материалы, которые подтверждализаранее составленную следователем версию. Бесследно исчезали издел те, кто "помог следствию" или давал предварительныематериалы для ареста -- агентурные данные. Из дал исчезли всепроявления мужества подследственных. Арестованных неосвобождали: "Органы зря не берут!" Эта мысль укреплялась сгодами все сильнее. Поэтому и нынче публиковать "дела" следует только скомментариями -- на научной основе. Интересно, как выслушивали интеллигентные люди своиприговоры. Позволю себе привести и еще некоторые воспоминания. Это было в 1928 году, примерно в начал" октября. Нас всехпо делу студенческого кружка "Космическая Академия наук" иБратство Серафима Саровского вызвали к начальнику тюрьмы (ДПЗ-- Дом предварительного заключения на Шпалерной улице вЛенинграде). Начальник с важным и крайне мрачным видом сиделнасупившись, а мы все стояли. Впереди стоял Игорь ЕвгеньевичАничков, получивший воспитание за границей и бывший типичнымпредставителем старой русской интеллигенции. Загробным голосомначальник объявил: "Выслушайте приговор". Отлично помню, чтослово "приговор" он произнес с правильным уваренном напоследнем слоге. Затем медленно и важно он стал читать этотсамый приговор неизвестно чей, ибо суда не было. Все это времяИгорь Евгеньевич стоял со скучающим видом. Едва начальникзакончил чтение, Игорь Евгеньевич небрежно спросил: "Это все?Мы можем идти?" И не дожидаясь ответа, двинулся к выходу. Мывсе тронулись за ним мимо растерявшихся конвоиров. Это быловеликолепно. Черта, определявшая характер русской интеллигенции,-- этоотвращение к деспотизму, воспитала в ней стойкость и чувствособственного достоинства. Ну, а что же: интеллигенция -- это западное явление иливосточное? Ответ на этот вопрос лежит в том, признаем ли мыРоссию Западом или Востоком. Один из главных столповинтеллигентности -- характер образованности. Для русскойинтеллигентности образованность была всегда чисто западноготипа. Если Россия -- это Восток или даже Евразия, тозападноевропейский характер ее образованности позволяет легкооторвать интеллигенцию от народа, оправдать в известной мереотрицательное отношение к ней господствовавшего в России слояполуинтеллигенции, полуобраэованцев и образованцев. И непоэтому ли, не из желания ли оторвать одно от другого,Евразийство за последние годы приобретает у нас мракобесный,черный характер? На самом же деле Россия -- это никакая не Евразия. Еслисмотреть на Россию с Запада, то она, конечно, лежит междуЗападом и Востоком. Но это чисто географическая точка зрения, ябы даже сказал -- "картографическая". Ибо Запад от Востокаотделяет разность культур, а не условная граница, проведеннаяпо карте. Россия -- несомненная Европа по религии и культуре.При этом в культуре ее не найти резких различий между западнымПетербургом и восточным Владивостоком. Россия по своей культуре отличается от стран Запада небольше, чем все они различаются между собой: Англия от Францииили Голландия от Швейцарии. В Европе много культур. Главнаясвязующая среда России с Западом -- это, конечно,интеллигенция, хотя и не одна она. Для России проблема "Восток -- Запад" играет меньшую роль,чем связи "Юг -- Север". На это, кажется, никто не обращалособого внимания, но это именно так. Взгляните все на ту же карту Европы, в частности --Восточной Европы. Заметьте: основными путями сообщения втечение долгого времени были реки, в основном текущие померидиональным направлениям: с севера на юг или с юга на север.Они связывают между собой бассейны Балтийского и Черного морейв конечном счете со Средиземноморьем. Путь "из Варяг в Греки"(я пишу их с большой буквы, так как Варяги и Греки -- это ненароды, а страны) был главным торговым путем, путем и военным ираспространения культуры. Автор "Повести временных лет" XI века именно так иописывает географические пределы Руси, начиная с водораздела,"Оковского леса", и по направлению рек, берущих там своеначало: какие реки текут в какое море. Границ нет -- естьнаправления течения рек. Русь имела два равноправных центра на этих путях --Новгород и Киев. С Севера по этому пути приходили по найму иприглашению варяги. На Севере обосновались Рюриковичи,спустившиеся на Юг к Киеву и осевшие как государственная силапо всему пути от Ладоги до Херсонеса. С Юга из Византии спомощью болгарского посредства пришла духовная культура,европейская религия христианства, связавшая тесными узами Русьс Западной Европой. Если определять культуру Руси каксоединяющую главные культуры Европы Х-- ХП веков, то ее следуетопределять как Скандовизантию, а не как Евразию. КочевникиВостока и южных степей Руси очень мало внесли в создание Руси,даже когда оседали в пределах русских княжеств в качественаемной военной силы. Русские смешивались прежде всего с финно-угорскиминародами, вместе с которыми, по легенде, они призывали братьевРюрика, Синеуса и Трувора. (См. в "Повести временных лет" под862 годом: "Реша (сказали.-- Д. Л.) руси, чюдь (будущиеэстонцы. -- Д. Л.), словени и кривичи и весь (вепсы,финно-угорское племя. -- Д. Л.): "Земля наша велика иобидна, а наряда (государственной организации. -- Д. Д.) в ней нет. Да пойдете княжить и володети нами"". И далее: "И потем городом суть находници (пришельцы) варязи, а перьвиинасельници в Новеготоде словене. в Полотьски коивичи(славянское племя. -- Д. Д.). в Ростове меря(финно-угорское племя. -- Д. Л.), в Беле-озере весь, вМуроме мурома (финно-угорское племя. -- Д. Л.); и темивсеми обладаше Рюрик".) Характерно, что все восточные сюжеты, которые есть вдревней русской литературе, пришли к нам с Юга через греческоепосредство или с Запада. Культурные связи с Востоком быликрайне ограничены, и только с XVI века появляются восточныемотивы в нашем орнаменте. Полоцк, будущий центр Белоруссии, тоже возник на речныхторговых путях. Все три столицы -- Новгород, Киев и Полоцкимели своими храмами храмы Софии -- "Премудрости Божьей". Имипромыслительно знаменовалось культурное единство трехвосточнославянских народов. Только жесточайшее татаро-монгольское нашествие,преуменьшать разрушительные последствия которого можно в силужелания во что бы то ни стало связать нас с Востоком, смоглоуничтожить это единство Руси, скрепленное храмами Софии --символами мудрости мироустройства в его единстве. Все это вовсене значит, будто Россия неизменно имела союзников на Западе ипротивников на Востоке, история этого никак не подтверждает, новедь и речь идет вовсе не о военных союзах, а об истокахрусской национальной культуры. Истоки эти у России и Востока разные, это так, но этововсе не отрицает, а скорее обуславливает сегодняшнююнеобходимость взаимопонимания и взаимопомощи. Именно в этом, ане в другом каком-то смысле и должна пониматься нынче идеяЕвразийства1. У каждой страны есть свой Восток и свой Запад,свой Юг и свой Север, и то, что для одной страны Восток,-- дляее соседей Запад. Мирное же соседство в том и состоит, чтобыэтнические границы не становились политическими "границами назамке", чтобы разнообразие никого не ущемляло, но обогащало. "Когда враг не сдается, его уничтожают!" -- сказалГорький. Однажды это высказывание стало предсказанием -- этофакт, однако неужели же оно действует и по наше время? Ведь и в наше время одна национальная интеллигенцияизничтожает другую, в иных случаях -- с оружием в руках, И внаше время интеллигенция подвергается осмеянию и уничтожению, ис чьей же стороны? Со стороны другой части интеллигенции, аесли так, это значит, что та, "другая", часть необоснованноприсвоила себе само определение "интеллигенция". Дискуссии, разное видение мира и его будущего, конечно же,свойственны интеллигенции, но взаимное уничтожение привнесено вее среду тем же Горьким, теми же полузнайками и"обраэованцами", не говоря уж о ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Так неужели инынче всю тяжесть бремени, все исторические задачи, возложенныена интеллигенцию, она может решить только путем бесконечныхраспрей и взаимного озлобления, выводящим ее за пределыинтеллигентности, в то время как вся история культуры, равнокак и совсем недавний наш практический опыт, подсказывает намсовершенно иной, противоположный путь? И неужели мы станем по-прежнему, "по-большевистски",недооценивать интеллигенцию и ее роль в жизни наших народов? 1 Я писал положительные отзывы на рукописи талантливейшегоисторика-фантаста евразийца Л. Н. Гумилева, писал предисловия кего книгам, помогал в защите диссертации. Но все это не потому,что соглашался с ним, а для того, чтобы его печатали. Он (да ия тоже) был не в чести, но со мной, по крайней мере, считались,вот я и полагал своим долгом ему помочь не потому, что был сним согласен, а чтобы он имел возможность высказать свою точкузрения, скреплявшую культурно разные народы нашей страны.