Уважайте чужой труд, пожалуйста! 10 страница

– Там Лондон.

– Лондон придется привыкнуть к моим ночевкам, – напоминаю я ей.

Отстранившись, Лола игриво стыдит меня:

– Но мы ведь не ведем себя тихо.

– К шуму ей тоже придется привыкнуть.

– Особенно к твоему.

Пожав плечами, я поднимаю ее руку поцеловать в середину ладони, все еще пытаясь уложить в голове сам факт, что именно я сейчас позволяю себе делать. Лола наблюдает за мной своими большими голубыми глазами, как поцелуями я продвигаюсь от запястья к внутренней стороне локтя, посасывая там нежную кожу.

– Ну, значит, мы не идем к тебе…

– Лондон не особо ходит на свидания, – выпаливает она, и я узнаю это: появившаяся нервозная болтовня, когда стало ясно, что мы собираемся пошалить. Это так не похоже на Лолу, что я удивленно улыбаюсь. – В смысле, ее постоянно приглашают, но она всегда отказывается.

– Почему? – спрашиваю я, после чего нежно ее кусаю, хотя, если честно, я сейчас не сильно заинтересован личной жизнью Лондон. Уверен, мы оба это понимаем.

Лола протяжно выдыхает.

– На самом деле, не знаю. Долгое время в колледже у нее был парень. Не знаю, что потом произошло, – она делает паузу. – В любом случае, мне не хочется сейчас говорить о ней, – замечает она с намеком на улыбку в уголке рта.

– Правда?

Она наблюдает, как я снова целую ее руку.

– Да.

– И чем бы ты предпочла заняться?

Она мягко отстраняется и идет к столу, я за ней. Ухватившись за мой ремень, она притягивает меня к себе.

– Даже не знаю…

Мои пальцы, слегка касаясь ее, играют с подолом ее блузки. Я выжидаю, на случай если она захочет меня остановить и даст понять, что ей сегодня хочется не спешить. Но, прежде чем я успеваю спросить, ткань выскальзывает из моих пальцев, когда Лола снимает блузку через голову и кидает куда-то рядом со столом.

На ней черный в белый горошек бюстгальтер, приподнимающий ее полную и округлую грудь. Она стаскивает с меня футболку и прижимается ко мне грудью, и, даже зная, что сейчас произойдет, я никак не мог подготовиться к тому, как будут ощущаться ее движущиеся вниз, к джинсам, и сжимающие меня там руки. Ее большой палец скользит взад-вперед по головке члена, и, наклонившись к ней, я прижимаюсь своим лбом к ее, заставляя себя не двигаться и не тереться торопливо об ее ладонь.

Лола за голову притягивает меня к себе и прижимается приоткрытыми губами к моим. Мне хочется понять, как поторопиться и не спешить одновременно, как свести эти чувства воедино. Мы целуемся, постанывая и скользя губами и влажными языками, а осознание происходящего – словно маленький взрыв или фото-вспышки в моей голове. Меня накрыла амнезия: я до сих пор не могу поверить в происходящее. Двадцать четыре часа назад не было ни поцелуев, ни прикосновений – да мы без одежды-то друг друга не видели – а сейчас вот к чему все пришло.

Мое сердце бешено колотится, и когда отстраняюсь глотнуть воздуха, я вижу, что губы Лолы покраснели и припухли от соприкосновения с однодневной щетиной. Глядя на меня, она пробегает пальчиками по ширинке джинсов и расстегивает одну за одной пуговицы. Я чувствую каждый дразнящий тихий хлопок. Прикусив губу, стараюсь не издавать ни звука, так как понимаю, что если я позволю себе даже еле слышный, – это разрушит весь мой самоконтроль, и я швырну ее и оттрахаю быстро и шумно, не заботясь о раздевании или презервативе.

Она привстает на цыпочки пососать кожу моей шеи, после чего делает шаг назад и, скомкав подол юбки, подтягивает ее вверх. Моему взгляду медленно предстают молочно-белая кожа, мягкие округлости бедер… Она не надела нижнее белье. Она такая юная, с чистейшей невинностью во взгляде, о чем, я уверен, не подозревает и сама. Я еще никогда так себя не чувствовал, будто собираюсь сделать что-то непристойное с этим милым существом. Забравшись на мой стол, она раздвигает ноги от отклоняется, давая мне превосходный вид на свою киску.

По венам растекается жар, и я встаю между ее бедер, ощущая, как кожу покалывает от нетерпения. Провожу ладонью вверх по ноге и по внутренней ее стороне, попутно задаваясь вопросом, со сколькими мужчинами она была. Их может быть один или сотня, и я не стал бы вменять ей в вину ни одного из них, но что-то мне подсказывает, что такие отношения для нее в новинку. Краем уха слыша ее разговоры с девочками в последние месяцы, я знаю, что она не приписывает слишком многое сексу, не делает проблему из самого факта траха на одну ночь. Но при этом понимаю, что для Лолы это немало значит, это нечто большее, чем сиюминутное желание подпустить кого-то близко к себе.

Она дрожит, когда я пальцами провожу по очертаниям ее груди, подушечкой большого пальца поглаживая ставший твердым сосок, до тех пор пока она не выгибается всем телом, молча прося, чтобы я его ущипнул. Наклонившись, я скольжу языком по прозрачной ткани и хватаю ее зубами. Она прогибается в пояснице, подталкивая грудь к моему рту, и, воспользовавшись моментом, я тут же завожу руку ей за спину и расстегиваю крючок. Убрав в сторону клочок ткани, я разворачиваю ее, словно охрененный подарок.

Не отводя от нее взгляд, я веду кончиком языка по коже. Лола делает резкий вдох и тянется к моим джинсам, немного стаскивает боксеры, чтобы взять меня в руку.

Я чуть не прокусываю себе губу до крови, когда она сильно проводит большим пальцем по головке, после чего облизывает кончик пальца.

Ее рука возвращается с уже влажным пальцем, и я смотрю вниз, туда, где между нашими телами она держит меня. Вижу свой плоский живот и округлый и мягкий ее, свой налитый кровью и выпирающий член.

Мне становится почти слишком жарко, и я чувствую щекочущие капельки пота на затылке, когда Лола приближает губы к моему уху.

– У тебя тут есть презервативы?

– Ага. В среднем ящике стола. Сегодня принес.

Ее триумфальная улыбка говорит мне, что я гений, и она ложится на спину, чтобы дотянуться и открыть ящик. Я бы и сам достал, но я ни хрена не упущу шанс понаблюдать, как она полуголая растянулась на моем столе.

Когда она выпрямляется, я делаю шаг к ней, обхватываю ее лицо руками и прижимаюсь губами к ее рту.

– Я хочу, чтобы его надел ты, – говорит она у моих губ.

– Да?

– Наблюдать, как ты его раскатываешь… Это, наверное, самое сексуальное зрелище в моей жизни.

Обхватив член одной рукой и взяв презерватив в другую, я делаю паузу, приложив его к головке, и поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что она на меня смотрит.

Еще как. На самом деле, не могу сказать точно, моргает ли она и дышит ли вообще, пока, не отрываясь, наблюдает, как я медленно раскатываю его по всей длине. Мне нравится, как она смотрит на мой член: распахнув глаза и приоткрыв рот.

Протянув руку, я обхватываю ее грудь.

– Ты выглядишь удивленной.

– Думаю, я буду удивляться всякий раз, когда ты снимаешь штаны, – рассеянно замечает она. – У тебя потрясающий член.

Слышать, как Лола называет мой член потрясающим, – никогда не надоест. Никогда.

Она опускает руку себе между ног и скользит вперед-назад по обеим сторонам клитора. Я вижу – и даже слышу – как это на нее воздействует: как сокращаются мышцы ее живота, как она сжимает своими бедрами мои, как издает легкие вздохи.

– Достаточно влажно для меня?

Лола кивает и, поднеся пальцы к моему рту, проводит ими мне по губам. Теперь я сам могу почувствовать, насколько она влажная, и попробовать на вкус. Я чуть не закатываю глаза от того, насколько она хороша, насколько грязным хочу быть с ней, и сколько всего хочу с ней сделать. Я издаю сдавленный стон, Лола медленно вынимает пальцы из моего рта и смотрит на меня с таким голодом, какого я еще у нее не видел.

Мне хотелось бы понять, почему на это выражение ее лица во мне откликается нежность и забота, от него мне почти больно.

Дело явно не в том, как наши руки сплетаются друг с другом в стремлении не обделить прикосновением ни полсантиметра кожи, или как она запускает руки мне в волосы, с облегчением вздыхая, когда чувствует меня, вот-вот готового войти в нее. И не в том, как откидывает голову, подталкивая грудь в мои ладони, или как шире раздвигает ноги, чтобы я вошел еще глубже.

Но, возможно, причина в том, что она старается не задерживаться на мне взглядом слишком надолго, и при этом затаила дыхание. Это же чувство у меня бывает, когда я наклоняю велосипед над обрывом и потом пулей несусь с холма.

Я осторожно вхожу в нее – и устремляюсь внутрь и тут же наружу, потом глубже, и снова назад, а она движется вместе со мной, блядь, я знаю и чувствую это: как покачиваются ее бедра, как она сжимает в кулаках мои волосы – но меня так и не оставляет обжигающее покровительствующее чувство. Каждый толчок заставляет ее кричать, давая мне понять, что для нее это ново – эта интимность совсем другая: блаженство, смешанное со страхом.

У меня был секс со множеством женщин, был и полный любви и доверия контакт с некоторыми из них, но с ними я никогда не ощущал себя так, как с Лолой. Когда эмоциональная глубина приносит облечение, а не дезориентирует. Та наша ночь была идеальным сочетанием траха и занятия любовью, но в этот момент не осмелюсь на ту же грубость по отношению к ней. Она сейчас, словно хрупкое выдувное стекло в моих руках, и смотрит на меня, будто хочет, чтобы я ей сказал, что делать.

Тогда я дам ей задание. Прижавшись к ней губами и обнажив зубы, я говорю:

– Ни единого звука.

Я чувствую, как она облегченно выдыхает, и, кивнув, поворачивается в поисках моего рта, но я отодвигаюсь.

– Оставайся тихой, будь умницей, и я тебя поцелую.

Она нетерпеливо несколько раз кивает снова, и это вроде бы не должно быть так просто, но это так. Плескающееся напряжение в ее взгляде тут же сменяется сосредоточенностью. Зато теперь, когда это сказал, я хочу ее рот больше всего на свете – влажный, приоткрытый и прижатый к моему, когда я в нее врываюсь.

Схватив ее сиськи, я посасываю кожу ее шеи, погружаясь в ее тело и чувствуя ее напряжение и капельки ее пота под своими губами.

Сдерживаясь изо всех сил, Лола по-прежнему не издает ни звука, дыша резко и поверхностно.

– Вот так, – говорю я ей. – Я тебя не слышу. А слышу только, как мы трахаемся.

Я люблю звуки, которые она издает, но прямо сейчас ее молчание означает гораздо большее. Эта беззвучная мольба в ее глазах – как признание, что она нуждается во мне, как в якоре, чтобы я помог ей сконцентрироваться на происходящем и только. Не на Лос-Анджелесе. И не на книге, которую она должна дописать. Я всегда догадывался, что она ищет во мне своего рода центр притяжения и спокойствия, но с уверенностью знать это сейчас, когда мы занимаемся любовью, – стягивает что-то плотным узлом у меня в груди.

Кожа Лолы светло-кремовая, а на фоне темных волос кажется еще бледнее. Ее хвост развязался, а пряди разметало по плечам, они скользят по соскам и доходят до нижней части ее груди. Верхняя губа и грудная клетка блестит от пота, а ее вагина сжимает меня так сильно… Она уже совсем близко. Ее дыхание ускоряется, когда мои толчки становятся сильнее, а я прижимаюсь зубами к ее скуле, чувствуя, как сходит на нет моя сдержанность, и рычу:

– Ни звука. Чтоб ни единого гребаного звука!

Найдя ее запястья, я удерживаю их у нее под спиной и глубоко погружаюсь в нее, потираясь именно там, где ей нравится. Она открывает рот еще шире, на лице написана почти боль, а затем все происходит, как в эффекте домино: она изо всех зажмуривается, запрокидывает голову и скрежещет зубами, чтобы сдержаться и не закричать. Ее тело стискивает меня изнутри серией диких интенсивных спазмов. Лола вспыхивает румянцем, а ее пульс становится просто безумным – но моя девочка не позволяет себе даже легкого вздоха.

Мою грудь распирает от гордости, и я впиваюсь в ее рот своим, трахая ее быстро и не глубоко, и, почувствовав свободу, она кричит от ощущения моего языка на ее. Зарывшись руками мне в волосы, она открывает глаза и не сводит с меня глаз.

– Так охуенно хорошо, – я слышу, как хриплю на каждом толчке, а от звуков секса – влажного скольжения, шлепков по коже и скрипа моего стола – я становлюсь еще тверже. – Блядь! – я не могу сдержаться и ору: – Мать твою!

Спасибо оживленному движению на улице и непрерывной суете в магазине, что приглушают наш шум.

«Сильнее, еще, скорей» – задыхаясь, просит она, вцепившись ногтями мне в шею. Она обхватила меня ногами, выступивший пот сделал нас обоих скользкими, и я крепко держу ее за задницу, чтобы притягивать к себе всякий раз, когда вонзаюсь так глубоко, как только могу, и наконец среди лихорадочных ударов кончаю с хриплым воплем. Под закрытыми веками бушуют вспышки света, по позвоночнику водопадом льется блаженство, а по всему телу прокатывается волна маленьких взрывов удовольствия.

Я обессиленно склоняюсь над ней, зубами прижавшись к шее, замедляя движения бедер и постепенно останавливаясь. Мой стол чудесным образом остался цел.

Крепко меня обнимая, Лола восстанавливает дыхание. Она не ослабляет хватку своих ног, не хочет отпускать меня, и черт, я тоже не хочу покидать тепло ее тела.

В комнате внезапно становится так тихо, как в вакууме. Мои вдохи кажутся слишком громкими и быстрыми. Лола падает вперед мне на грудь, и я обхватываю ее руками. В моих объятиях она ощущается такой хрупкой, стройной и нежной. Я же чувствую, что от меня не осталось ничего, кроме основных инстинктов – трахаться, дышать и спать – но мне удается остаться в вертикальном положении. Постепенно удовольствие ускользает, и я осыпаю поцелуями ее шею, остановившись вдохнуть и чтобы сказать, как охуененно хорошо это было.

Прежде чем я произношу хотя бы слово, я замираю и прислушиваюсь.

Нас окружает странная тишина, и я с беспокойством ощущаю, что это интенсивное спокойствие почти мрачное и безысходное, будто мир перестал существовать, пока мы погрузились в безудержный трах.

Взгляд Лолы встречается с моим, и нас осеняет практически одновременно.

Я закрываю глаза, ожидая, когда рванет.

– О чер…

Внезапно на весь магазин взвывает «Посыпь меня сахаром» Деф Леппард. И так громко, будто играет рядом с нами.

Я смотрю на Лолу, у которой все еще горят щеки от оргазма. Прикрыв рот ладонью, она сдерживает смех.

– Боже мой, – бормочет она.

А ублюдочный Джо начинает подпевать во все горло:

– «Женщина-разрушительница, могу ли я стать твоим мужчиной?»

Я наконец выхожу из нее, быстро стаскиваю презерватив и бросаю его в корзину для бумаг. И вместе мы начинаем одеваться: я натягиваю полуспущенные трусы и джинсы, затем футболку, Лола слезает со стола, поправляет юбку и поднимает лифчик с блузкой.

– «Теле-любовница, детка, продолжай ночь напролет!» – поет Джо.

Присоединившись, ему подпевают не меньше четырех голосов.

Лола застегивает крючки сзади, поправляет бретели, а потом закрывает лицо руками.

– О боже. Господи боже мой.

Музыка стихает, и Джо объявляет:

– Покажись, могучий жеребец!

Сквозь смех я кричу в ответ:

– Да заткнись ты, мать твою!

Помогаю Лоле с блузкой и слышу хохот за дверью. Завязав волосы в пучок, она говорит:

– Ну вот он, ответ на вопрос.

– Ты про звукоизоляцию? – спрашиваю я.

Она кивает, снова спрятав лицо в ладонях, но под ними я вижу улыбку.

– Отсюда можно как-то тайно улизнуть, или мы обречены на парад позора?

Мне снова смешно.

– Позора? Да меня будет распирать от гордости. От нашего секса едва не ломаются чертовы столы.

– Я серьезно.

Обхватив ее лицо ладонями, я целую ее.

– Прости, лапочка, но сбежать мы можем только через эту дверь и все равно прямо туда.

Лола кивает в моих объятиях и не сводит с меня глаз.

– Было хорошо? – тихо спрашиваю я. – Тебе понравилось стараться быть тихой?

– Очень, – шепотом отвечает она и целует меня. – Я не хочу в Л-А.

Я обнимаю ее крепче и чувствую ее дыхание на своей шее.

– Я тоже не в восторге от этой поездки.

Лола начинает дрожать, и я хочу отстраниться и посмотреть на нее, но она не дает, прижавшись к моему плечу.

– Посмотри на меня, – говорю я. – Дай мне попробовать этот вкусный рот.

Она запрокидывает голову и лениво скользит своими влажными и горячими губами по моим.

– Я люблю тебя, – произношу я.

Ее глаза с трепетом ресниц закрываются, а поцелуй становится глубже. И мне не нужно слышать от нее то же самое в ответ, потому что все это – ее язык тела, как она целует меня после моих слов, да даже сам факт, как она всем в магазине дала понять, что она моя – и говорит мне о таких же ее чувствах.

После еще десятка секунд, пока я спорю сам с собой, не взять ли ее снова, на этот раз на диване у окна, я отстраняюсь и целую ее в макушку, осторожно убирая ее руки со своей талии. Настало время столкнуться с неизбежным.

Подойдя к двери, я оборачиваюсь. Она вытирает поплывшую подводку под глазами и немного неуверенно поднимает большие пальцы вверх. После оглушительного скрипа дверной ручки, я открываю дверь, впуская порыв прохладного воздуха.

Мое сердце падает, когда я вижу Харлоу и позади нее Финна. Я ожидал Джо. Но никак не это.

– Ну и кто это тут? – интересуется Харлоу с расползающейся по лицу улыбкой. – Кроме двух моих любимых ботаников.

Я выхожу, изо все сил стараясь держать нейтральное выражение лица.

– А ты что, знаешь каких-то других двух ботаников?

Харлоу беззвучно пытается что-то сказать. И наконец ей это удается.

– И как давно вы… – Финн поднимает руку и закрывает ей рот буквально через миллисекунду после ее громкого продолжения на весь магазин: – трахаетесь?

– Примерно часов восемнадцать, – из-за моей спины появляется Лола, а я смотрю на ее, поражаясь самообладанию в ее голосе. Она обнимает меня за талию. – Хотя нужно учесть перерыв между 10 и 15 часами, пока мы работали.

Джо присвистывает у стойки, а потом снова утыкается в свою книгу, будто он тут ни при чем.

– Как насчет включить музыку на несколько минут пораньше? – ухмыляясь, спрашиваю его я.

Он смеется, не отрываясь от книги.

– Может, и стоило бы. Но в чем тогда прикол? Это тебе наказание, что так долго возился.

– И оставил его за главного, – говорит кто-то со стороны уголка для чтения.

– Вонг у доктора Стрэйндж… – напоминаю я ему. – Уж Вонг-то был командным игроком.

Джо поднимает на меня взгляд, изображая оскорбление.

– А вот это обидно, босс.

Приподняв брови, Харлоу выжидающе смотрит на Лолу.

– У тебя есть минутка, подруга? – интересуется она, сдерживая огромную улыбку.

Лола встревоженно смотрит на настенные часы за стойкой. Сейчас почти четыре, и я уверен, она думает о том же, о чем и я: разговор с Харлоу на эту тему вряд ли будет коротким.

– У меня есть немного времени. Но нужно собраться для Л-А, так что для пыток пойдем ко мне.

Повернувшись, она страдальчески смотрит на меня и встает на цыпочки, чтобы поцеловать на глазах у лучшей подруги – которая ахает – после чего шепчет:

– Увидимся в пятницу.

– В пятницу, – повторяю я и до последнего не отпускаю ее руку. Еще раз обернувшись на меня через плечо, Лола позволяет Харлоу выпроводить ее из магазина.

Финн наблюдает за их уходом со смесью веселья и беспокойства. Харлоу еще на тротуаре начинает взволнованно кричать.

– Итак, – произносит он, повернувшись ко мне.

Я улыбаюсь.

– Итак.

Приподняв бейсболку, он почесывает голову.

– Лола снова собралась в Л-А?

Моя улыбка становится шире. Я всегда могу рассчитывать на Финна, если ничего не хочу усложнять.

– На несколько дней.

– Ненавижу Л-А.

– Да ну? – с легким сарказмом спрашиваю я.

Он не обращает на это внимания.

– Вместо того чтобы потратить весь день на дорогу до встречи на другом конце города, можно все решить по телефону и оставаться дома.

– Ну, у них там идет работа над сценарием.

Он кивает.

– Тогда быть там удобнее.

Финн обходит стойку и заглядывает в мини-холодильник, который мы спрятали под ней.

– Уверен, Лола там со всеми разберется, – мне слышно, как он достает пару банок пива, после чего дает мне одну. – Так у вас все хорошо?

Я ухмыляюсь несколько секунд и молчу, после чего спрашиваю:

– Финн, ты что, сейчас задал мне личный вопрос?

Со смехом он отвечает:

– Забудь, – и громко открывает пиво.

– Да, все хорошо, – говорю я и открываю свое. – Охуенно хорошо.

– Значит, вчера вечером… – он оставляет вопрос повиснуть между нами.

Это самое большое любопытство, что бывает у Финна.

– Ага.

Эта новая реальность – что Лола моя – заставляет меня чувствовать себя так, будто я пробежал марафон.

– Наконец-то, мать вашу, – говорит Финн, слегка приподняв одну бровь.

Я смеюсь и делаю глоток.

– Ты когда-нибудь делал паузу и думал, насколько все это дико?

Приподняв подбородок, она спрашивает:

– Ты про жен?

– Ну да. Я про время, прошедшее от Вегаса до сегодняшних дней.

– Часть меня подозревает, что Харлоу все подстроила, – говорит он. – Не удивлюсь, если выяснится, что это она подсунула каждому из нас инфу про «Разъезжай и Сооружай» несколько лет назад.

– До чего продуманная афера, – подняв в его сторону банку пива, замечаю я. – И как поживает уважаемая миссис Робертс?

Он усмехается.

– Спятила. Сейчас, наверное, применяет над Лолой допрос с пристрастием.

Я предполагаю, что это явное преуменьшение, но уж с кем Лола и может справиться, так это с Харлоу.

– Хорошо быть мужиком, – замечаю я. По магазину разносится приглушенное эхо от звона наших банок друг о друга.

Лола

 

Конечно, я была готова, что Харлоу устроит мне допрос, но чего никак не ожидала, так это уже ждущих нас в квартире Миа и Лондон. В голове муть от предстоящей поездки, секса и от дедлайна в моем календаре; и кажется, я не найду незадействованную часть мозга для предстоящего разговора.

Растерянно моргая, я смотрю на трех женщин у меня дома.

– Я написала им смс, – со взмахом руки объясняет Харлоу. – В разгар трахофеста. После того как ты кончила – как я поняла – но до того как кончил Оливер.

– Ты устроила общий сбор, потому что я занималась сексом с Оливером? – накрыв лицо ладонями, я бормочу: – О боже.

Покачивая головой, Харлоу убирает мои руки от лица.

– Я просто рада, что тебя наконец отымели.

– Харлоу, – оттаскивая ее от меня, встревает Миа. – Не смущай ее.

– Говорит девица, которая сегодня еле ходит.

Не обращая на нее внимания, Миа вталкивает меня в квартиру. Хотя все верно: Миа ковыляет. Но дело не в ее ноге, Харлоу ни за что не стала бы ее поддразнивать этим. Миа движется, как старушка или беременная на очень, очень большом сроке.

Будто ее спина вот-вот разломится пополам.

– Что это с тобой, Бланш? [имеется в виду Бланш Деверо, главная героиня ситкома «Золотые девочки», сюжет которого сосредоточен вокруг четверых пожилых подруг – прим. перев.] – ухмыляясь, интересуюсь я.

– Ш-ш-ш, – отмахивается она от меня.

Мы усаживаемся в гостиной, Миа с Лондон на диване по обе стороны от меня, а Харлоу на журнальном столике передо мной.

– Самое главное, что нужно обсудить, – драматическим тоном начинает Миа, – это как мы тебя подвели.

Повернувшись к ней, Харлоу уставилась на нее в радостном изумлении.

Я отодвигаюсь от Миа и скептическим взглядом окидываю их троих.

– Чего-чего?

– Все это время, – говорит Миа и подносит свою изящную руку к шее, – у тебя развивались отношения с Оливером, и стоит признать: ты не рассказывала нам обо всем этом, потому что мы редко виделись. А ведь мы подруги.

Я уныло смотрю на нее.

– Ты что, пассивно-агрессивный тролль?

Харлоу с Лондон кивают.

А Миа энергично мотает головой.

– Мы просто были слишком заняты.

– Ну да, ты ж покупала дом, балда.

Миа с улыбкой соглашается.

– Я целыми днями так была занята с документами, что некогда было взять трубку, балда.

Я со смехом откидываюсь на спинку дивана.

– Это просто произошло.

– Ну да, и ни секунды на раздумья, – невозмутимо замечает Харлоу.

Кивнув, Миа говорит:

– Это так похоже на нашу Лолу. Столько спонтанности.

– Нет, я имею в виду, вчера вечером… – начинаю я.

– Вчера вечером вы, ребята, впервые флиртовали друг с другом, а потом – бах! И секс? – спрашивает Харлоу и кивает, будто она уже знает правильный ответ.

– Вы просто три жуткие шлюшки, – усмехаясь, заявляю я. – А мне пора собираться.

Встав с дивана, я направляюсь в свою комнату.

– Но нам по-прежнему нужны подробности, – кричит Миа и идет за мной следом.

Подробности.

Моя голова только ими и забита. В ней нет никого и ничего, кроме Оливера. Я хочу вытатуировать на коже каждую подробность: очертания его рта во время его оргазма, мягкое прикосновение его пальцев к моим плечам, когда они скользили к моим волосам, как приподнимались и опускались его плечи от движений во мне.

– Было хорошо.

Стоя на пороге комнаты, Харлоу хмыкает, наблюдая, как Миа и Лондон расположились на моей кровати.

– Он вломился в твое влагалище и – судя по звукам – чуть не разломал мебель, и это было просто «хорошо»?

Я поднимаю голову от ящика в шкафу, откуда доставала одежду.

– Ты не могла бы не произносить слово «влагалище»?

– Это великолепное слово, – спорит она. – И ты должна гордиться…

– Господи, я уверена, мои женские прелести просто невероятны, – перебиваю ее я и отворачиваюсь, чтобы продолжить собираться, – но это не великолепное слово. Великолепное место, да. Но слово – просто жуть.

– Да, нужно придумать получше, – соглашается Лондон. – Хотя лично мне нравится киска.

– Но мы не станем называть свои киски так же небрежно, как парни свои члены, – настаивает Харлоу.

– А это разве плохо? – спрашивает Миа. – Может, нам стоит быть с ними чуть небрежнее?

Харлоу выглядит оскорбленной.

– Ну, например… лазейка, – Лондон обеими руками показывает себе между ног и оглядывает всех в поисках поддержки. – Типа это моя «лазейка».

– Может, лучше что-нибудь другое, не рифмующееся с одноглазой змейкой? – предлагаю я.

– Ой, – весь энтузиазм Лондон тут же испаряется. – Это так странно. Я даже не сообразила. Честно говоря, давно не думала об одноглазых змейках.

– Как новый дом? – спрашиваю я Миа, меняя тему. Затем застегиваю сумку и ставлю ее рядом со столом.

Она пожимает плечами и блаженно улыбается.

– Безумно красивый. Вчера получили ключи.

– И ночевали там? – уточняю я.

Она кивает.

– Там еще ни мебели, ни электричества. Внутри холод собачий, и Ансель голым нарезал несколько кругов по дому, прежде чем атаковать меня прямо на деревянном полу гостиной, – она хватается за поясницу и морщится. – Я в свои двадцать три старовата для секса на полу? Как-то надеялась на бóльшую долговечность.

– Что ж, это объясняет, почему ты согнулась в три погибели, – замечаю я.

Лондон вздыхает.

– Я бы занялась сейчас сексом хоть на отвесных скалах.

Я даю ей пять, но она тут же хватает меня за руку и сильно шлепает по ладони.

– Погоди-ка. Я забираю назад свои пять. У тебя вчера был мега-трах. И еще сегодня.

– В последний раз такое у меня было почти год назад! – не соглашаюсь я. – И я еду в Л-А, где буду три дня без мега- и даже просто траха. Так что давай-ка все же пять.

Лондон вяло касается моей ладони, а при упоминании о Л-А мы вчетвером погружаемся в молчание. Эта тишина говорит, что они закончили надо мной издеваться. Но раз все остаются на своих местах, мне понятно, что они никуда не уйдут, пока наконец не услышат подробности.

Поэтому я рассказываю, что могу.

Рассказываю, как я его рисовала и как после этого ослабла напряженность. Что мои чувства начали расти в геометрической прогрессии, едва я их просто признала. Выкладываю о том вечере обнимашек у него дома, о вечеринке в Лос-Анджелесе и о баре после нее. Об откровенном признании Оливера, что он в меня влюблен.

Давление у меня внутри так сильно нарастает, что трудно сделать глубокий вдох.

Харлоу прижимает руку к своей груди.

– Он так и сказал?

Я киваю, покусывая ноготь, и отвечаю:

– Так и сказал.

– И не занялась с ним сексом в ту же ночь? – уточняет Миа.

– Тем более в отеле, – добавляет Харлоу, в ужасе от моей упущенной возможности.

Это становится уже чересчур, я чувствую, как сильно сказалась на моей жизни эта многомесячная тоска по Оливеру.

– Это слишком важно для меня, – говорю я.

И мои глаза неожиданно наполняются слезами.

Оттолкнув удивленную Харлоу, я несусь в ванную и закрываю за собой дверь.

– Что… – я слышу, как говорит Лондон.

А Харлоу тихо бормочет:

– Понятно.

Я слышу ее тихий стук в дверь, пока ополаскиваю лицо прохладной водой и вытираю мягким полотенцем.

Дыши.

Это просто все и сразу, – говорю я себе. – Дыши.

– Лола?

– Просто дай мне пару минут.

Не знаю, откуда у меня этот мрачный страх. Кровь то холодная от ужаса, то горячая от восторга, – это чередование просто сводит с ума. Все хорошо. Мы в порядке. Тогда почему у меня такое чувство, будто я в руке пытаюсь удержать ураган?