(60-е - нач. 80-х гг. ХIХ в.)
Ведущим процессом в социально-экономическом развитии пореформенной России являлось развитие капитализма. Капиталистические отношения складывались в России еще задолго до отмены крепостного права. Однако утверждение капитализма как экономической и социальной системы происходило уже в пореформенное время. Реформы 60—70-х гг. ХIХ в., в первую очередь, крестьянская, явились важным условием его более интенсивного развития.
Деревня в пореформенный период
Сельское хозяйство в пореформенный период по-прежнему продолжало оставаться доминирующей частью экономики. Являясь частью единого народнохозяйственного организма, оно было подчинено действию единых – капиталистических по своей природе – закономерностей. Основной чертой аграрного развития была буржуазная аграрная эволюция, охватившая все отрасли сельскохозяйственного производства и все формы хозяйств. С другой стороны, именно аграрная сфера являлась «вместилищем» полукрепостнических пережитков. Это определяло противоречивость развития капитализма в сельском хозяйстве, сложность и многообразие его форм.
Изменения в землевладении и землепользовании
В основе аграрных отношений лежали отношения собственности на землю. Как таковой характер землепользования и землевладения одна из важнейшиххарактеристик аграрного строя.
В 1877-1978 гг. правительство провело обследование 49 губерний, которое учло 391 млн. дес. земли. Учтенный земельный фонд состоял из трех основных форм владения:
1.частновладельческая земля – 102 млн.дес. (при этом 79 млн. дес. - 74, 4%. - находилось в руках помещиков-дворян, остальное – принадлежало церкви, и приобретавшим путем ее покупки купцам, мещанам, зажиточным крестьянам, а так же тем из них, кто смог досрочно выкупить свои наделы и выйти из общины.
2.Надельная крестьянская земля (в том числе и казачества) – 139 млн.дес.
3. Казенная земля и принадлежавшая удельному ведомству – 50 млн.дес.
Большая часть казенных земель была на севере (Архангельская, Вологодская, Олонецкая губернии) и Северо-Востоке (Пермская и Вятская губернии); они были заняты лесом, болотами, тундрой. Пригодные к земледелию земли долины рек были заняты государственными крестьянами и по реформе 1866 г. вошли в число надельных земель (3,9 млн. дес.), которые сдавались в аренду в основном в Поволжье и Юге. Таким образом, землями сельскохозяйственного назначения являлись в основном частные и надельные земли.
Основная суть изменений в отношении форм частного землевладения, происходивших после реформы 1861 г., заключалась в превращении земли в товар. Формирование рынка на землю сопровождалось процессами мобилизации дворянской землевладения и ломкой замкнутости, сословности, присущих докапиталистическим видам и типам земельной собственности.
Процесс мобилизации дворянского землевладения выражался в его сокращении и переходе земли к другим сословиям, с одной стороны, с другой – усилении степени концентрации земли в руках крупных владельцев-дворян. Оказавшись не в состоянии перестроить свое хозяйство на капиталистический лад, помещики продавали свою землю, в результате чего за два пореформенного десятилетия, по данным земельной переписи 1877 г. количество земли в руках помещиков с 87 млн. дес. снизилось до 79 дес. Землю теряли в основном мелкие и средние помещики. Правда до середины 1890-х гг. дворяне занимали первое место на земельном рынке не только по продажам, но и по покупкам, что свидетельствовало о процессе перераспределения земельной собственности внутри сословия и отчасти о попытках модернизации части помещичьих хозяйств. Земля, как правило, переходила к помещикам-предпринимателям, развивавшим торговое землевладение. В значительной степени это способствовало развитию крупного латифундиального хозяйства (не менее 500 дес. земли). Из общего количества данной категории земельных собственников (около 30 000) дворяне составляли 64%. В целом, несмотря на сокращение дворянского землевладения, оно продолжало занимать прочные позиции, дворянам принадлежало еще 4/5 земли, находившейся в частной собственности.
Однако постепенно большая часть попавшей на рынок земли стала переходить в руки купечества, почетных граждан, мещан, крестьян (к последним первенство в земельных операциях перешло в конце 90-х гг.)
Таким образом, налицо факт расширяющейся купли-продажи земли, формирование товарного рынка на землю, что являлось одним из показателей развития капиталистических отношений в деревне, хотя и в зачаточной форме, поскольку в свободном товарообороте находились лишь частновладельческие земли, большую часть которых составляли земли дворян.
Изменения в надельном землевладении были менее радикальны. Крестьяне могли пользоваться землей, владеть ею (передавать по наследству и сдавать в аренду), но не имели права распоряжения, т.е. не могли ее продавать, пока не уплачен выкуп. По закону 1861 г. после выкупа или в случае его досрочного внесения надельная земля должна была перейти в частную собственность крестьян (или общин). Число крестьян, сумевших выкупить досрочно свои наделы и выйти из общины, даже к концу ХХ в. насчитывало всего лишь около 600 тыс. дворов. Нормы буржуазного права крайне медленно проникали в пореформенную деревню. В первую очередь этому способствовал рост крестьянского малоземелья и сохранение общины. Если на одно частное владение приходилось 2333 дес., то на каждый крестьянский двор в бывшей помещичьей деревне – в среднем 6, 7 дес. земли, меньше необходимого количества земли для более или менее рентабельного ведения хозяйства (8 дес). Рост крестьянского малоземелья был следствием естественного прироста населения деревни (с 1861 по 1900 г. численность крестьянского населения увеличилась с 23,6 до 44.6 млн. душ муж. пола) при сохраняющемся в прежнем размере крестьянского надельного землепользования. Крестьяне вынуждены были арендовать у помещиков землю, расплачиваясь за нее большей частью отработками (из-за отсутствия необходимых для денежной аренды средств). Это была аренда «из нужды» – для поддержания своего хозяйства. В аренду сдавались и крестьянские надельные земли, как правило, обедневших крестьян, которые свертывали свое хозяйство и уходили на заработки в город. Земельный голод, который не могли смягчить ни возраставший уход крестьян в город, ни переселение на свободные земли, становился хронической болезнью пореформенной деревни, способствовал обострению аграрного вопроса уже к рубежу 70-80 х гг. Х1Х в.
Особенностью надельного землепользования и землевладения было то, что ¾ его находилось в руках крестьянских общин. Общинное землепользование и землевладение полностью господствовало в Центрально-Черноземном регионе и частично Центрально-Нечерноземных губерниях и на Юге России. Лишь в западных губерниях преобладало подворное землевладение. Община после 1861 г. имела двойственные функции: с одной стороны, фискально-земельные, с другой – общественного самоуправления. Именно она распределяла землю и связанные с ней подати по дворам по числу душ мужского пола в каждом дворе. Переделялась только пахотная земля; выгоны и сенокосы оставались в общем пользовании, усадьбы – в постоянном владении крестьянского двора.Существовали общие и частные переделы земли. До реформы 1861 г. периодические общие переделы, как правило, приурочивались к очередной ревизии. В пореформенную эпоху общие переделы все более стали заменяться частными, когда часть наделов отбиралась у дворов с «убывшими душами» и передавалась дворам с увеличившимся составом семей. Поскольку полевые земли были разного качества, то сначала выделялись крупные участки, а затем каждый участок делился на полосы, отводимые домохозяину по числу душ мужского пола
Новые социально-экономические процессы подтачивали устои общины. Прежде всего, стала нарушаться уравнительность в распределении надельной земли, главным образом благодаря развитию аренды и покупки земли. Если в первые годы после реформы преобладала аренда из нужды вследствие произведенных отрезков, то по мере перехода на выкуп стала развиваться капиталистическая аренда с целью производства товарной продукции в зажиточных хозяйствах. Именно эта часть деревни (не более 1/5 части крестьянских дворов) сосредоточила в своих руках 3/5 арендованной и 2/3 купчей земли (30-35 млн. дес.). Аренда надельных земель в наиболее земледельческих губерниях достигала одной десятой части всех наделов, но при этом бедняцкие дворы сдавали 30-90% земель, а в качестве арендаторов выступали зажиточные слои деревни. В 1862 -1882 гг. крестьяне купили 6 млн. дес. земли, занимая в покупках место после купцов и мещан.
Помещичье хозяйство двух первых пореформенных десятилетий объективно оказалось в тяжелом положении. Для его капиталистической перестройки требовались: наличие парка сельскохозяйственных машин и орудий, найм свободной рабочей силы, введение рациональных систем землепользования. Все это должно было обеспечить получение прибыли на вложенный капитал за счет продажи части продукции на рынке. Требовались капиталы, опыт, знания. Однако не хватало ни первого, ни второго, ни третьего. Государство удержало из выкупных сумм старые помещичьи долги. Получив большую часть причитавщихся им платежей выкупными свидетельствами и желая их как можно скорее обналичить, владельцы имений зачастую избавлялись от ценных бумаг, которые в результате стремительно обесценивались. Старая кредитная система рухнула, новая складывалась медленно, с большим трудом. Акционерные ипотечные банки возникли лишь в середине 1870-х гг., и кредит их был чрезвычайно дорог. Землевладельцы, хозяйствовавшие в своих имениях, в подавляющем большинстве не имели специальных экономических знаний, были не в состоянии разобраться в условиях почвы и климаты собственных имений, выбрать соответствующую систему земледелия и животноводства. Общие условия для перестройки имений – уровень товарно-денежных отношений, складывающейся капиталистической инфраструктуры и т.п. находились еще в стадии становления.
У дворян почти полностью отсутствовали навыки предпринимательской деятельности. В подавляющем большинстве они не имели специальных агрономических знаний, были не в состоянии разобраться в условиях почвы и климата собственного имения, наладить соответствующую систему земледелия и животноводства.
Сам способ реализации реформы оставлял за помещиками широкие возможности выбора путей перестройки своих хозяйств. Государство позаботилось о том, чтобы организовать переход помещиков к капиталистическим методам хозяйствования постепенно, через временнобязанные отношения, которые были официально отменены лишь в 1883 г. для помещичьих, в 1886 г. для государственных крестьян. К тому же крестьянское хозяйство не было вполне «отделено» от имений помещиков: в руках последних оставались так называемые «отрезки» от прежних крестьянских наделов, леса, выгоны, водопои, дороги. Владельческие земли часто клином врезались в крестьянские угодья, вынуждая арендовать их. Так возникла переходная форма хозяйствования – отработочная система, сочетавшая в себе черты как старой барщинной, так и новой капиталистической системы. За арендованную пашню и другие угодья крестьяне обрабатывали помещичью землю своим инвентарем и рабочим скотом, что фактически делало отработки модернизированной барщиной. С другой стороны, это были договорные отношения между помещиком и крестьянином, основанные не на внеэкономическом принуждении, а на добровольном найме. Нередко арендная плата за землю уплачивалась помещику обусловленной долей урожая (издольщина). Разновидностью последней была испольщина, при которой арендная плата помещику составляла половину урожая.
Отработки были выгодны помещику, поскольку обходились помещику примерно в 1,5 раза дешевле, но и урожайность на этих землях была так же соответственно ниже, чем при капиталистическом найме. Это приводило помещичье земледелие к отсталости, застою и, в конечном счете, обуславливало неконкурентноспособность помещичьего хозяйства. Такое положение продолжалось достаточно долго, особенно в черноземных губерниях, где отработочная система была самой привычной формой ведения помещичьего хозяйства, фактически продолжавшей крепостное право.
Однако логика хозяйственного развития диктовала переход помещиков к рыночным формам хозяйствования. В 80-х гг. ХIХ в. капиталистическая система преобладала в 19-ти губерниях России, в 17-ти – отработочная, в 7-и – смешанная. Основная тенденция в развитии помещичьих хозяйств состояла в постепенной замене сдачи земли в аренду за отработки к сдаче ее за деньги, использованию вольнонаемного труда, усовершенствованных орудий производства, севооборотов, т.е. к постепенном переходе к капиталистическим методам хозяйствования. Быстрее использование вольнонаемного труда с использованием помещичьего инвентаря началось в нечерноземных губерниях в первые пореформенные десятилетия. Близость к рынкам сбыта – Петербург, Москва, Нижний Новгород – определяла географию этого перехода. В западных и южных окраинах (Прибалтика, Правобережная Украина, Новороссия, Северный Кавказ) темпы капиталистического развития были еще выше. Особую роль играла в этом близость к морским портам, через которые шел экспорт хлеба за границу. В Новороссии и Предкавказье крепостное хозяйство было слабо развито до реформы, помещичьи имения были многоземельными, быстрее превращались в товарные хозяйства. В черноземной полосе система вольного найма стала укрепляться позже (в 80-е гг.) и первоначально в тех уездах, что имели удобную транспортную связь с портовыми городами Причерноморья. В губерниях черноземного центра (Курская, Орловская, Тамбовская, Рязанская), Среднем Поволжье (Симбирская, Нижегородская, Казанская) отрезки от крестьянских хозяйств оказались наиболее значительными, чем в других регионах, что и являлось базой прочного существования отработочной системы. До реформы именно эти губернии являлись оплотом дворянского землевладения, наибольшего развития крепостного хозяйства, были отдалены от рынков сбыта.
Отказ от отработочной системы редко был окончательным. Неурожаи и плохая экономическая конъюнктура вели к тому, что помещики отказывались от использования наемных рабочих и возвращались к отработкам. Обе системы переплетались, сосуществовали рядом, одна с другой порой самым причудливым образом; в массе помещичьих имений каждая из них применялась по отношению к различным хозяйственным работам. Тип «рационального» владельца имения, пытавшегося внедрить новые приемы хозяйствования, не отказываясь и от применения отработок к отдельным видам сельскохозяйственных работ, ярко отражен в письмах выдающегося агрохимика А.Н. Энгельгарта, экспериментировавшего в своем имении Батищево Смоленской губернии и имевшего немало последователей.
Однако в целом капиталистическая перестройка помещичьих хозяйств шла медленно; часть помещиков, как уже указывалось выше, вообще не смогли адаптироваться к новым условиям. Об этом свидетельствовал рост заложенной помещичьей земли. Если к 1870 г. было заложено 2,1 млн. дес. земли, а долг кредитным учреждениям составлял 92 млн. руб., то к 1880 г. эти показатели возросли соответственно до 12,5 млн. дес. земли и 448 млн. рублей. Заложенные имения шли с молотка. Разорялось и ликвидировало свое хозяйство мелкопоместное и среднепоместное дворянство. Устойчивее оказывались помещичьи латифундии (см.выше данные о сокращении дворянского землевладения).
Крупное помещичье хозяйство на данном этапе играло главную роль в производстве товарной продукции сельского хозяйства (в 1850-1860-х гг. – 54%). Помещики были главными экспортерами зерна на европейский рынок. Однако постепенно удельный вес частновладельческих хозяйств в сельскохозяйственном производстве падал.
Крестьянское хозяйство. Распределение земли играло важнейшую роль в организации крестьянского хозяйства. Сокращение средних размеров крестьянских наделов, с одной стороны, с другой – некоторое увеличение крестьянского землепользования и землевладения за счет аренды и покупки земли (приблизительно на 30%) усилило социальное расслоение крестьянства. Еще в крепостную эпоху в деревне стал возникать небольшой слой зажиточных, так называемых «капиталистых» крестьян – ростовщиков, скупщиков, торговцев. Вместе с тем увеличилось и число обедневших крестьян. В пореформенный период этот процесс получил дальнейшее развитие.
Категорию бедняцких составляли: а) 23% крестьянских хозяйств (2, 9 млн. дворов), имевших до 5 дес. земли и б) 26,8% хозяйств (3,3 млн. дворов), на которых приходилась от 5 до 8 десятин земли. Из них 3,2 млн. дворов были безлошадными, 3,4 млн. однолошадными. При наделе менее 5 десятин, не позволявшем иметь возможность содержать лошадь, крестьянская семья даже в урожайные годы не могла свести концы с концами, имела мизерное хозяйство, носившее полунатуральный характер. Именно эта часть крестьянства в первую очередь вынуждена была искать доход вне земледелия, продавая свою рабочую силу и сдавая землю в аренду. Некоторый доход имели дворы с наделом 5-8 десятин, чаще всего однолошадные, но он лишь компенсировал затраты.
Обе эти группы, составляя почти половину крестьянских дворов, существовали в условиях малоземелья, не получали прибыли и не относились к категории капиталистических хозяйств.
Следующую категорию крестьянских хозяйств составляли 3, 3 млн. дворов (31,7% от их общего числа), имевших от 8 до 15 дес. Как правило, они имели по 2 лошади, без которых было невозможно обработать эти участки. Именно данный «середняцкий» слой, в минимальной степени связанный с рынком (уровень капитализации не превышал 15-20%), являлся базой отработочной системы.
Зажиточная, хозяйственно устойчивая часть деревни представлена двумя категориями крестьянских дворов: 13% крестьянских хозяйств (1,6 дворов) имели от 15 до 30 десятин: это крупносередняцкое (15-20 дес.) и кулацкое хозяйство (более 20 дес). Крупнокулацкое хозяйство, имевшее более 30 дес. составляло не более 4,9% хозяйств (0,6 млн. дворов). Составляя чуть менее 1/5 крестьянских дворов, эти группы крестьянских хозяйств имели в своих руках 47% надельной земли. Они арендовали 50-80% всей арендуемой крестьянами земли). 80-90% купленной крестьянами земли так же приходилась именно на эту категорию. Абсолютное большинство дворов данной категории получало чистую прибыль, уровень капитализации составлял 30-40%. Они нанимали постоянных и временных рабочих, применяли улучшенные севообороты, и орудия труда, очистку семян. Такие хозяйства были нередко эффективнее помещичьих по размерам прибыли с одной десятины и вложенных денег. Специфической особенностью этого слоя было соединение торгового земледелия с торгово-промышленной деятельностью.
Процесс социального расслоения деревни не позволяет однозначно говорить о крестьянстве всецело как о нищей, разоренной массе. За общими рассуждениями о бедственном состоянии деревни скрывалось богатство меньшинства и ужасающая нищета почти половины крестьянских дворов. Главной причиной было крестьянское малоземелье и сложное финансовое положение крестьянского двора.
Прогрессирующее сокращение наделов не давало возможности крестьянской массе увеличивать количество скота, обеспечивать истощенную землю необходимым удобрением. Несмотря на то, что поголовье лошадей выросло с 9 013 до 9 207, крупного рогатого скота с 10 828 тыс. до 11 458 тыс. голов, но в среднем эти показатели на один крестьянский двор сократились. Если в 1870 г. по 7 регионам количество лошадей на один двор составляло 1,53, то в 1880 г.– уже 1,33. Главной причиной было хронический недостаток кормов, лугов, выгонов, которые были то ли отрезаны, то ли распаханы, а их аренда была непосильна.
Крестьянин был «переобложен» различного рода платежами: оброчными, выкупными, местным земским сбором, лесным налогом, подушной податью, государственным земским сбором, мирским и т.д. Не считая натуральных повинностей, на 19 1/2 млн. душах податного крестьянского населения лежало около 200 млн. платежей, что составляло на семью среднего размера около 30 руб. Такие платежи были непосильными для крестьянского бюджета. Так называемая «Высочайше утвержденная комиссия для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности» во главе с министром государственных имуществ П.А. Валуевым (была учреждена в мае 1872 г.), собрав материал о тяжелом финансовом состоянии крестьянства, установила, что бывшие помещичьи крестьяне платят с десятины земли от 2р.21 коп до 3 р. 33 коп. разных податей и выкупных платежей, а помещики с той же десятины – от 7 до 23 коп. Во многих губерниях платежи государственных и помещичьих крестьян превышали доходность земли. Налоговое обложение основного плательщика было таким большим, что в 80-х гг. подати поглощали, например, в Воронежской губернии, 70% чистого дохода крестьянского хозяйства. На крестьянстве к 1880-1881 г. лежало около 14 млн. недоимок.
Чем острее было несоответствие между размерами надела и повинностей, тем острее была нужда в сторонних заработках. Из года в год территориальное размежевание «сторонних» заработков в зависимости от природных и социально-экономических условий усиливалось. Так, в черноземных губерниях реформы 60-х гг. вызвали рост массового земледельческого отхода. Более инициативные и многосемейные крестьяне главным образом из Пензенской, Тамбовской, Курской, Воронежской губерний предпочитали массовый отход в южные и восточные районы: в Донские степи, Южное Приуралье, Кубань, Ставропольщину, а так же в Сибирь. Эти районы славились своими урожаями; там были многоземельные имения, труд крестьян оплачивался выше. Если урожай был хороший, крестьянин мог заработать до 100 руб. и больше; несмотря на путевые расходы у него оставалось сумма как минимум в 60 руб., которую он не мог бы получить дома.
В нечерноземных губерниях нужда была мощным толком развития как местных, так и отхожих промыслов. При равных условиях крестьянин выбирал местные кустарные промыслы и только при отсутствии условий для этого сельский житель обращался к отходу. Промыслы давали в среднем до четверти дохода крестьянских хозяйств; у бедняков эта цифра превышала 30%. С давних времен средоточием разнообразных народных промыслов считался центрально-промышленный район. В лесных районах рубили и сплавляли лес, производили разнообразные деревянные изделия, начиная от речных судов и кончая санями, бочками, деревенской и городской мебелью, кадками и ложками; во всех лесистых районах было развито смолокурение и добыча дегтя. Там, где были залежи полезных ископаемых, ломали известь, и алебастр, добывали железную руду и соль, делали посуду, начиная от деревенских горшков и кончая тонкими фарфоровыми, фаянсовыми и хрустальными изделиями. На судоходных реках и озерах, особенно на Волге и ее притоках, большое хозяйственное значение приобрело рыболовство, бурлачество, подвозка и погрузка товаров. Так же как и в дореформенный период, были широко распространены текстильные промыслы – прядение и ткачество льняных, шерстяных и бумажных изделий. Такие же широкие масштабы приобрела кожевенная промышленность, изготовление шелковых и полушелковых тканей.
Наряду с местными промыслами в пореформенный период резко усилился отход из деревень в города. О росте отходничества как одной из важнейших черт развития крестьянского хозяйства свидетельствовали данные о росте количества выдаваемых паспортов: так, если в 1860 эта цифра составляла в год 1,3 млн., то в 1870 – 3,6 млн., в 1880 – 4,9 млн. паспортов. Многие тысячи людей в одиночку и артелями покидали родные места – одни на несколько месяцев, другие – на долгие сроки. В отхожем промысле участвовали работники самых разнообразных профессий, владевших различными трудовыми навыками, – каменщики, маляры, плотники, столяры, кровельщики, портные, извозчики и многие другие. Часть отходников поступала рабочими на фабрики и заводы. Числясь по паспортам крестьянами, зачастую сохраняя связь с деревней и свой земельный надел, они постепенно отрывались от крестьянского хозяйства и быта, образуя новый формирующийся класс капиталистического общества. Особенно много крестьян, ставших рабочими и занятых трудом в городах, было в крупных промышленных центрах (в Москве – 256,1 тыс. и Петербурге 204, 3 тыс.). Основатели крупных промышленных предприятий стремились использовать выгодные стороны развивающегося процесса: они создавали свои предприятия не только в городах, но и в сельской местности, рассчитывая привлечь на работу местных нуждающихся крестьян за низкую заработную плату.
Отхожие промыслы положительно сказывались на сельском хозяйстве до тех пор, пока, они играли вспомогательную роль и не поглощали основные силы крестьянского двора. Перенесение центра тяжести в крестьянском хозяйстве с земледелия на промысловую деятельность в целом ряде нечерноземных уездов привело земледелие к полному упадку. Деформировался уклад крестьянской жизни, крестьянин-отходник превращался в некий промежуточный, маргинальный слой, «балансирующий» между городом и деревней.
Еще одну обособленную категорию составляли сельскохозяйственные рабочие, нанимавшиеся батраками. По мере заключения выкупных сделок и частичного перехода дворянских земель в собственность купцов и богатых крестьян увеличивался спрос на вольнонаемных рабочих, привыкших к сельскохозяйственному труду. Большинство крестьян неохотно отвечало на этот спрос. Однако в населении деревни все больше росла прослойка безземельных из бывших дворовых, отставных солдат, разорившихся домохозяев и т.д., не имевших средств отправиться в путь на поиски заработков. Именно эти бывшие земледельцы, прежде всего, стали формировать рынок сельскохозяйственных батраков, готовых идти на поденную, сдельную или постоянную работу в частные имения.
Несоответствие между денежными повинностями крестьянства и размерами его средств производства неуклонно вело к прогрессирующему расстройству крестьянского хозяйства, способствовало сохранению традиционных орудий вспашки, не позволяло перейти к новейшим приемам сельскохозяйственного производства. В большинстве губерний по-прежнему существовало преобладание деревянной сохи (44% от общего числа орудий подъема почвы) над стальным плугом (34%) и деревянным плугом с железным лемехом (17%); существовали простейшие уборочные средства – косы, серпы, цепы для обмолота. Ситуация усугублялась тем, что при существовавшей в общинахмногополосности и чересполосности наделов сохранялся принудительный севооборот при одинаковом для всех дворов трехполье, что мешало развитию агротехники, сковывало хозяйственную инициативу крестьян.Все это способствовало повсеместному сохранению устаревших приемов земледелия, что делало крестьянскую работу крайне тяжелой и малопроизводительной. Только в 80-е годы по инициативе земских агрономов началась постепенная смена систем земледелия в связи с тем, что в Европейской России были исчерпаны почти все возможности посевных площадей, что ставило вопрос об отказе от экстенсивного земледелия.
Несмотря на действие всех этих неблагоприятных факторов в 1860-1870 гг. в основных земледельческих районах Европейской России наблюдалось небольшое, до 6% увеличение посевов хлебов в крестьянских хозяйствах. Почти на треть увеличились посадки картофеля крестьянами, что почти всегда было связано с его продажей на рынке.На крестьянских надельных землях в первые пореформенные десятилетия имелось некоторое увеличение производительности труда (0,2%).
В порефоременные десятилетия стал меняться быт крестьян, психология, нравы. У бывших помещичьих крестьян переход от работы на барина к работе на себя привел к изменению отношения к труду, его большей интенсификации. Следствием стремления разбогатеть были такие черты как страсть к наживе, стяжательство. Менялся и семейный быт. Члены больших семей часто выступали в качестве наемных рабочих главы хозяйства, ничего не получая кроме пищи и одежды, что приводило к разделам нередко против родительской воли. Все больше дифференцировался быт крестьян. Зажиточные крестьяне строили новые дома, крепкие хозяйственные постройки, лучше и разнообразнее питались. Вместе с тем, вековые традиции выживания крестьянского двора при активной роли общины, обусловленные прежде всего природно-климатическими факторами, не способствовали вызреванию в крестьянской среде твердых традиций частной собственности на землю. Община вмешивалась в семейные отношения двора: наследование, опека, семейные разделы, что диктовалось заботой об обеспечении платежеспособности крестьянского двора.И после реформы широко были распространены общинные «помочи», спасавшие крестьянина в критический момент жизни. Община осуществляла функции «социального обеспечения»: призрение малолетних крестьян-сирот, содержание одиноких калек и престарелых, оказывала коллективную помощь крестьянам, пострадавшим от стихийных бедствий, при постройке дома, сельскохозяйственных работах. Община помогала в противостоянии с помещиком и с местной властью.
Принципиально разные подходы к вопросу о праве собственности на землю, которая в сознании абсолютного большинства крестьянства могла быть только «общинной собственностью», лежала в основе многовекового антагонизма между помещиками и крестьянами, к которому добавились противоречия с кулаками-мироедами, «покушавшимися» на традиции общинного равенства.
В целом в деревне пореформенных десятилетий действовали две борющиеся тенденции: с одной стороны, отрицательное воздействие крестьянского малоземелья, отсутствия средств, противоречивой роли крестьянской общины в социально-экономическом развитии деревни и как следствие – отсутствие прогрессивной системы земледелия, низкий агротехнический уровень крестьянского хозяйств, прогрессирующее обнищание почти половины крестьянских дворов. С другой стороны – стремление крестьянства повысить размеры земледелия и его урожайность, получить товарные излишки, повысить уровень доходности. Результат – достаточно медленное движение вперед, сопровождающееся обогащением зажиточной прослойки крестьянства и обеднением громадного большинства.
Уровень и характер сельскохозяйственного производства. В пореформенное время по общему объему сельскохозяйственного производства Россия находилась на первом месте в мире. Наблюдался медленный, но неуклонный рост валового производства хлебов, какв помещичьем, так и крестьянском хозяйстве. Если в 1864-1866 гг. среднегодовой сбор зерновых составлял приблизительно 1,9 млрд. пудов, то во второй половине 90-х гг. – 3, 3 млрд. пудов.
Росла урожайность зерновых. В 70-е гг. она составляла «сам – 3, 6», в 80-е гг. «сам – 4,1». По урожайности и производительности труда Россия ближе всего была к США, где также велось экстенсивное сельское хозяйство и уровень урожайности был значительно ниже, чем в Англии, Германии и Франции, в которых затраты капитала (удобрений, машин и т.д.) на единицу площади были во много раз больше. На урожайность влияли прежде всего формы эксплуатации земли. Наименьший урожай собирали с земель, арендуемых крестьянами и с помещичьих земель, обрабатываемых на основе испольщины. Там урожайность была ниже, чем на крестьянских надельных землях. Урожаи на помещичьих землях зависели от степени развития там капиталистических отношений. Земли, обрабатываемые вольнонаемным трудом, давали более высокие урожаи, чем при испольщине.
Несмотря на очевидный рост зерновой продукции, тем не менее, кардинальных изменений в подушевом производстве не произошло. Средний чистый сбор на душу населения с 19,3 пудов за первые пореформенные десятилетия увеличился до 21,3 пуда. Но при этом в силу роста аграрной перенаселенности уменьшилось количество собранного хлеба на едока на Севере с 14 до 12 пудов, Центральном промышленном районе с 26 до 19 пудов, в Северо-Западном – с 20,3 до 19 пудов. Сокращение произошло и в черноземных губерниях, например, в Самарской с 38,6 до 28 пуд. На первое место по «чистому» сбору зерна на душу населения в 80-е гг. выходит Южный степной район (соответствующий показатель возрос с 18, 2 до 29,4 пуд.), затем Нижневолжский и Заволжский районы (с 19,1 до 29,2 пуд.) В эти районы, а также Предкавказье, Восточную Сибирь за 20 лет переместился основной центр зернового хозяйства. Обилие свободных земель привлекло на степные окраины громадный приток переселенцев, которые быстро расширяли посевы.
Ежегодная динамика сельскохозяйственного производства была так же неравномерной. В 1870 г. Россия получила прекрасный урожай: сбор зерновых в 50 губерниях составил 282 млн. четвертей и не был превышен до 1884 г., за ним последовал плохой урожай 1871 г. – 219 четвертей, за хорошим урожаем 1874 г. последовал голод 1875 г., затем снова последовал подъем, завершившийся еще более тяжелым голодом 1880 г.
В пореформенный период возникают новые отрасли сельскохозяйственного производства. Быстрее, чем производство хлебов, росло производство технических культур (льна, конопли), картофеля, свеклы, табака, хлопка. Лен и конопля занимали 2-е место по площади посевов после зерновых культур (ржи, овса, пшеницы, ячменя). Часть шла на внутренние нужды крестьянского двора, другая – на рынок, являясь сырьевой базой для льнопрядильной и канатной промышленности; лен уже в середине 70-х гг. стал второй экспортной культурой России после хлеба. Особенно значителеным был рост посевов (в 3,5 раза) и сборов (в 5 раз) картофеля («второго хлеба»). Торговые растения наряду с хлебными культурами способствовали втягиванию деревни в рыночные отношения, создавали условия для накопления капитала.
Объем продукции животноводства уступал темпам роста объемов зерновых и технических культур. Численность продуктивного скота в России за весь период капитализма (1861-1917) увеличилась приблизительно на 70-75 %, в том числе, по Европейской России – всего на 30%. Гораздо больше (в 3,5 раза) – в азиатской части страны, где имелись обширные пастбища и запасы кормов: в Сибири, степном районе, Предкавказье, Западном районе. При общем росте в Европейской России поголовья лошадей численность их в некоторых районах, в частности на Северо-Востоке, в районе Средней Волги, на Юго-Востоке почти не увеличилась, а в ряде земледельческих и промышленных районах даже уменьшилась. Вследствие низкой обеспеченности скотом в России было относительно меньше естественных удобрений на единицу площади, что при слабом использовании химических удобрений было одной из причин низкой производительности труда в сельском хозяйстве.
Важнейшим итогом развития сельскохозяйственного производства в первые пореформенные десятилетия было развитие торгового земледелия: продукция сельского хозяйства во все возрастающих количествах вывозилась как на внешний, так и внутренний рынок. За 20 лет вывоз хлеба увеличился в ценностном отношении в 5 раз, количественном – в 3,5 раза, достигнув 257 пудов, льна – в 2,5 раза (в ценностном отношении в 4 раза). При этом внутренний спрос на сельскохозяйственные товары увеличился в 1,5 раза; для внутреннего потребления к 80-гг. вывозилось на продажу больше, чем на внешний рынок.
Складывание единого всероссийского товарного рынка в сельском хозяйстве сопровождалось растущей специализацией регионов. Центр зернового производства перемещается, как уже указывалось выше, из черноземных в южные и восточные районы. Восемь губерний – Херсонская, Бессарабская, Таврическая, Донская, Екатеринославская, Самарская, Саратовская и Оренбургская – давали более четверти сбора зерновых по стране. В 19 губерниях Нечерноземья и Севера быстро росли посевы льна. Прибалтийские, западные и северные губернии сосредоточили более 60% производства молока и масла. В юго-западных и южных губерниях росло производство сахарной свеклы. Выделялись районы табаководства, коноплеводства, бахчеводства, хлопководства, садоводства и т.п.
Рост торгового земледелия предъявлял спрос на применение улучшенных сельскохозяйственных машин, орудий и наемного труда. Увеличение парка машин шло 4 путями: ввоз из-за границы, производство на крупных заводах, на мелких заводах и в мастерских, кустарное производство. Преобладали в деревне кустарные машины. Фабричные машины и орудия приобретали помещики и кулаки. Наиболее обеспеченной машинами в нач. 70-х гг. была Прибалтика, но с конца 70-х гг. вперед вышли 4 степные губернии. В Черноземном центре сельскохозяйственная техника распространялась позднее, и машин было гораздо меньше. К началу 90-х гг. рынок вольнонаемного труда насчитывал 3,6 млн. человек (батраков, сроковых, сезонных рабочих). Земледельческий отход шел главным образом из центрально-черноземных губерний и Украины, где наиболее острыми были малоземелье и аграрное перенаселение, и шел в южные и восточные районы.
Развитие сельского хозяйства, переживающего в первые пореформенные десятилетия мучительный процесс структурной перестройки в условиях сохранения крепостнических пережитков, действия неблагоприятных природно-климатических факторов было осложнено начавшимся в середине 70-х гг. длительным аграрным кризисом, продолжавшимся до середины 90-х гг. Падение экспортных цен на зерно, в первую очередь, пшеницу в результате наплыва в Европу более дешевого хлеба из США, Канады, Аргентины, Австралии, отрицательно сказалось как на помещичьем, так и крестьянском хозяйстве.
По темпам роста производительности труда сельское хозяйство стояло на последнем месте после обрабатывающей промышленности, транспорта и добывающей индустрии. Бедственное состояние деревни со всей очевидностью выявили сенаторские ревизии 1880 гг. и подворные обследования, проведенные уездными земствами в 1881 г., которые констатировали «расстроенное», «безвыходное», «неплатежеспособное» состояние бывшей крепостной деревни. Острота крестьянского вопроса на рубеже 70-80-х гг. со всей очевидностью требовала разрешения накопившихся противоречий, дальнейшего развития основных положений крестьянской реформы 1861 г.
Промышленное развитие
Представляя собой единый народно-хозяйственный комплекс, российская экономика всецело зависела от взаимодействия сельского хозяйства и промышленности. Освобождение крестьян привело к созданию рынка рабочей силы. Ряды наемных рабочих пополняли теперь оставшиеся без земли бывшие крепостные мелкопоместных помещиков, бывшие дворовые, получившие крохотные наделы дарственники. Усилился, несмотря на ограничения, связанные с существованием общины, и крестьянский неземледельческий отход. Росло число разорившихся обедневших крестьян, вынужденных продавать свою рабочую силу. С другой стороны, шел процесс превращения гильдейского купечества, «капиталистых» крестьян, мелких торговцев в торгово-промышленную буржуазию. Этот двуединый процесс означал появление основных классов капиталистического общества. Однако пережитки крепостничества в деревне, низкий покупательный спрос населения способствовали тому, что развитие крупного частного предпринимательства, темпы «перелива» капиталов из легкой промышленности в тяжелую явно не соответствовали острой потребности наращивания технико-экономического и военного потенциала России, снятия угрозы превращения ее во «второстепенную» европейскую страну. В этих условиях государство становится на путь стимулирования частного предпринимательства в стратегически важных сферах экономики путем предоставления займов, кредитов, выгодных государственных заказов, как частным лицам, так и акционерных компаниям.
Одним из важнейших направлений государственного стимулирования являлось железнодорожное строительство. Если в странах Запада оно было завершающей стадией промышленного переворота, то в России, как и других аграрных странах с «догоняющим» типом развития, явилось мощным средством его ускорения, разрушения докапиталистических форм производства, стимулятором развития крупной индустрии. В 1860-1870-е гг. строительство железных дорог было вызвано потребностями сельского хозяйства (необходимость связать земледельческие районы с основными потребителями хлеба внутри страны и крупными портовыми городами на Балтийском и Черном морях в целях расширения хлебного экспорта) и обеспечением военно-стратегических интересов России. Сооружение железнодорожной сети было предоставлено частному капиталу. 28 января 1857 г. создается Главное общество российских железных дорог, которое разработало программу железнодорожного строительства. Учредителями общества были «последний придворный банкир», Председатель Петербургского биржевого комитета, крупный предприниматель барон А.Л. фон Штиглиц, банкиры С.А. Френкель (Варшава), Ф. Беринг (Лондон) и др., Для помощи частному железнодорожному строительству был образован в 1867 г. Железнодорожный фонд, формально обособленный от государственного бюджета, куда вошли средства от продажи Аляски, а так же от передачи в частные руки Николаевской, Одесской, и Московско-Курской железных дорог. Главным источником пополнения фонда явились железнодорожные займы с правительственной гарантией дохода на общую сумму 600 млн. руб., размещенные на лондонском и парижском фондовых рынках. Из этого фонда правительство, выдавало концессии частным лицам и земствам на постройку и эксплуатацию железных дорог, выплачивало всевозможные ссуды, а главное – гарантировало железнодорожным дельцам 5-% прибыль. Государство ежегодно выделяло по 50 млн. руб. на выплату процентов и сумм погашения по займам, что определяло почти весь дифицит бюджета в течение 20 лет последующих лет.
Неслыханные льготы, предоставляемые частным акционерам, привели к тому, что период 1868-1872 гг. вошел в историю как период «концессионной горячки». Железнодорожное строительство приобрело характер спекулятивного грюндерства (усиленного учредительства промышленных и транспортных предприятий) на основе расходования государственных средств. Множество владельцев небольшого капитала расхватывали акции, которые вследствие этого повышались в цене; после чего они распродавали свои акции, немало «заработав» на поднятии курса. Многие компании оказывались «дутыми», не соответствовали размерам заявленного акционерного капитала. Разрешения на выдачу концессий выдавались высшими государственными сановниками, близкими к Александру II, за крупные взятки. В 1873 г. министр путей сообщения А.П. Бобринский так определял положение дел в стране: «Существование многих наших ж/д обществ – мнимо; фирмы их фальшивы; акционеры их – подставные, акции их не реализованы, а МПС вынуждено оставаться безвластным свидетелем действий, прикрытых законными формами, но противных целям правительства, предприятия, казны.» Обозреватель «Вестника промышленности» так дополнял эту картину: «Министры и другие сановники, чиновники всех рангов бросились играть на бирже, помещики стали продавать имения, купцы побросали торговлю, многие заводчики и фабриканты преобразовали свои учреждения в акционерные кампании… – и все это бросилось в азартную игру на бирже, преимущественно, разумеется, на ажиотаж с этими последними, впервые гарантированными нашим правительством акциями…». Именно на такой базе возник целый слой российских капиталистов – в основном выходцев из малосостоятельных слоев буржуазии, военных и путейских инженеров, бывших чиновников, обуржуазившихся дворян, обладавших связями с правительственным аппаратом. Среди новых дельцов в 60-70-х годах Х1Х в. выделялись железнодорожные короли» – С.Поляков, П. Губонин, С. Мамонтов, П. Дерзин, Н. Мекк и др.
Железнодорожный бум привел к тому, что к 1880 г. была построена железнодорожная сеть протяженностью 23 тыс. км. (на 1865 г. она составляла 3,5 тыс верст). Главным железнодорожным центром была Москва, куда сходились 18 линий железных дорог. К началу 80-х гг. Х1Х в. ж/д система охватывала 59 губерний Европейской России, Южного Урала, районы Польши, Финляндии, Северного Кавказа и Закавказья. В сферу действия железных дорог вошло более 45% территории Европейской России. Построенные в 60-70е гг. магистрали связали Центр с Поволжьем, черноморскими и балтийскими портами, с западной сухопутной границей России. Железнодорожный транспорт стал занимать решающее значение в грузообороте страны. В нем абсолютно преобладали сельскохозяйственные грузы. На промышленные цели в этот период было сооружено лишь несколько коротких линий: для нужд уральского горнопромышленного (Екатеринбург-Пермь), Ивановского текстильного (Кинешма-Иваново-Новки) и Донецкого угольного регионов.
Концессионный период железнодорожного строительства в России длился 15 лет (сер.60-х–1880). За это время было образовано 59 акционерных железнодорожных компаний (обществ). Система кредитов, ссуд и льгот в отношении железнодорожных обществ дополнялась предоставлением предпринимателям почти полной свободы в деле сооружения и эксплуатации построенных ими линий. Однако строились и эксплуатировались они небрежно. «Железнодорожные короли», тесно связанные с правительственными и придворными кругами, строили быстро и много дешевле, чем казна, но при этом постоянно и грубо нарушались правила производства работ, не соблюдались технические условия, возводились деревянные мосты, укладывались рельсы, которые могли выдерживать только легкие составы, следствием чего были частные катастрофы. Железнодорожные компании имели различные технические условия постройки, типы полотна, сигнальных путей; полный произвол царил в области железнодорожных тарифов.
Одним из последствий «концессионной системы» была финансовая несостоятельность ж/д обществ. К 1880 г. совокупность их долгов казне достигла 1,1 млрд. руб. или более 60% общей стоимости их сооружений.
Нетерпимость сложившейся ситуации была связана с тем, что среди железных дорог, вызывавших особое беспокойство, были такие важнейшие в военно-стратегическом плане и экономическом плане магистрали, как Петербургско-Варшавская, Московская, Брестская и др. Техническая слабость железных дорог особенно негативно проявилась в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда железные дороги плохо справлялись с военными перевозками.
Недовольство в первую очередь военных кругов и экономический кризис начала 1880-х гг. вынудили правительство изменить железнодорожную политику и начать выкуп железных дорог в казну; одновременно предполагалось вернуться к опыту постройки новых дорог за счет казны. В 1880 г. был утвержден Общий Устав российских железных дорог, что должно было упорядочить технико-эксплутационные условия железнодорожного строительства и поставить его под жесткий правительственный контроль.
Железнодорожное строительство имело революционизирующее воздействие для развития капиталистической экономики России, являлось важнейшим условием расширения внутреннего рынка, содействовало росту внешней торговли. Оно стимулировало капиталистическую перестройку сельского хозяйства, усиливало его товаризацию, увеличение сельскохозяйственного производства.
Строительство и эксплуатация железных дорог были главным двигателем промышленного развития, стимулировали переход к крупным формам организации производства, скрепляли единую народнохозяйственную систему страны. Железные дороги изменили лицо страны, уклад жизни городского и сельского населения. Они служили преодолению провинциальной замкнутости, резко усилили подвижность населения, облегчили массовые передвижения рабочих в новые развивающиеся районы страны.
Довольно быстро, хотя и несколько менее интенсивно, чем железнодорожный транспорт, развивался водный транспорт: росло число пароходов (с 0,4 до 2, 5 тыс.), их грузоподъемность, вместимость и т.д. К концу века на водный транспорт приходилось около трети всего объема грузовых перевозок. Продолжали строиться и шоссейные дороги, правда, меньшими темпами, чем в предреформенное время.
Крупная промышленность. Первые пореформенные десятилетия – это период перехода большинства отраслей промышленности на рельсы капиталистического развития. В ходе завершения промышленного переворота утверждается фабрично-заводское производство, основанное на вольнонаемном труде и машинной технике. Расширяется отраслевая структура и география размещения промышленности. В лучшем положении оказались те производства, где вольнонаемный труд оброчных крепостных крестьян возобладал еще до реформы, в первую очередь в текстильной отрасли – ведущей в российской промышленности.
Первое место по объему производства, количеству рабочих и роли в народном хозяйстве занимала хлопчатобумажная отрасль (как до реформы, так и в 60-70-е гг.) В 1-й пол. 60-х гг. отрасль пережила некоторый спад из-за гражданской войны в США и перебоев с хлопком. Попытка компенсировать недостаток американского хлопка ввозом азиатского дала незначительные результаты. Подъем в хлопчатобумажной отрасли начался лишь в 1864 г. Производство хлопчатобумажной промышленности с 1861 по 1880 г. утроилось, потребление хлопчатобумажных тканей на душу населения удвоилось. Развитию отрасли способствовали таможенное покровительство правительства, строительство железных дорог, особенно проведение линии «Кинешма-Иваново-Новки», рост механизации производства. Главными районами сосредоточения хлопчатобумажной промышленности были Московский, Петербургский, Прибалтика. Концентрация механических ткацких станов достигла здесь 75% от общероссийского уровня, а общая мощность паровых машин – 80%. В целом на предприятиях отрасли к 80-м гг. Х1Х в. механических станков было 2/3, ручных – 1/3. Именно на механических станах производилось 9/10 хлопчатобумажных тканей.В бумагопрядении уже в начале 60-х гг. господствовало машинное производство. В льняной и шерстяной промышленности механическое производство стало господствующим в 60-70-е гг.
Более 4/5-х производства хлопчатобумажной и около 3/5-х шерстяной и льняной промышленности, в которой работало 4/5 всех рабочих текстильной промышленности приходилось на Центрально-промышленный район. Наряду с ЦПР в текстильном производстве успешно конкурировал Варшавско-Лодзинский район. Развитию польской текстильной промышленности способствовала протекционистская политика правительства, приток немецких технологий и еврейского капитала, более дешевое топливо, лучшая квалификация рабочих, меньшая потребность в основном капитал. Здесь были построены современные хлопчатобумажные, шелкоткацкие, суконные и др. фабрики, товар которых шел на внутренний рынок России
Значительный рост в 60-70-е гг. наблюдался в пищевой промышленности, особенно – сахарной, где уже в 1860-1861 гг. паровые заводы давали до 85% общего производства сахарного песка. Потребление сахара на внутреннем рынке почти удвоилось (хотя и составляло всего 2 кг сахара в год на человека!). Начался экспорт сахара за границу. С целью форсировать вывоз сахара из России царское правительство давало сахарозаводчикам вывозные премии. Концентрация сахарной промышленности была уже в 80-х гг. так велика, что промышленники с целью повысить цены на сахар на внутреннем рынке образовали синдикат.
Тяжелая промышленность, и, прежде всего горнозаводская промышленность Урала, в 60-е гг. испытывала значительные трудности. Требовалось время для перехода от посессионного труда к вольнонаемному. Освобожденные от крепостничества рабочие массами бросали производство, возвращались на родину или переселялись в другие места. Техническая перестройка требовала огромных капиталовложений, тогда как горнозаводчики Урала привыкли жить на широкую ногу, «прожигать» свои капиталы. В общую железнодорожную сеть Урал не был включен. Проведение ветки «Екатеринбург-Пермь» мало улучшило положение, транспортная (речная) связь с центром фактически осуществлялась 1 раз в год. В начале 60-х гг. производство чугуна резко сократилось и только к 1870 г. оно достигло предреформенного уровня; к 1880 г. по сравнению с 1870 г. объем выплавки увеличился лишь на 2%. Темпы реконструкции уральских заводов, производивших до 2/3 металла в стране, были медленными, что в целом определяло застойный характер развития тяжелой промышленности.
В этих условиях принципиально важное значение имело появление в первые пореформенные десятилетия новых производств, таких как добыча каменного угля и производство кокса, нефтедобывающая и перерабатывающая промышленность, транспортное машиностроение, сталерельсовое, меднопрокатное производство, производство новейших строительных материалов и др.
Развитие угледобывающей промышленности связано с возникновением нового промышленного центра на юге страны – Донецкого бассейна угледобычи. За 10 лет (1870-1880) добыча угля и антрацита в регионе возросла в 5,5 раз, его удельный вес в общероссийской угледобыче достиг 42,5 %. Помимо каменного угля, Донецкий район располагал богатыми запасами руды Кривого Рога, что обеспечивало здесь развитие металлургического производства. В развитии каменноугольной и металлургической промышленности Юга заметную роль играл иностранный капитал, преимущественно английский, а так же французский и бельгийский. В 1870 г. здесь начал строиться и уже в 1872 г. дал продукцию металлургический завод англичанина Юза; вокруг него сложился полный промышленный комплекс, приспособленный к строительству и ремонту машин. В последующее десятилетие здесь были построены два десятка хорошо оснащенных, самых передовых в техническом отношении металлургических заводов.
Новым промышленным районом стал Бакинский, где началась промышленная добыча нефти. Уже в конце 70-х гг. здесь стали строиться нефтепроводы, нефтеперегонные заводы, стало добываться 74% всей нефти в стране. Бакинская нефть привлекала как местный, так и иностранный капитал, в частности шведский и английский. В нефтедобыче были заняты Нобели, Ротшильды, Мирзоевы, Манташевы.
Развитие отечественного машиностроения было ознаменовано основанием в 1864 г. братьями А.Е. и Г.Е. Струве Коломенского машиностроительного завода. С 1869 г. на нем началась постройка паровозов, а 1881 г. он выпустил свою шестисотую машину. В начале 70-х гг. в стране было пущено в ход 8 рельсопрокатных, 5 паровозостроительных и 12 вагоностроительных заводов.
В целом к началу 80-х гг. фабричное производство (с использованием машин и механизмов, приводимых в движение энергией пара), основанное на вольнонаемном труде, оттеснило на второй план мануфактурное во всех ведущих отраслях. Фабрики и заводы давали ¾ текстильной и более 80% металлообрабатывающей промышленности, около 90% продукции сахароварения. 2/3 необходимых для металлургии энергетических мощностей производилось паровыми машинами и турбинами.
Завершение промышленного переворота, расширение отраслевой структуры промышленного производства, возникновение новых промышленных центров создавали реальные условия для индустриализации страны. Россия переходила к ней позже других европейских стран и США. Отставание в развитии индустриализации приводило к тому, что роль импорта в тяжелой промышленности была очень велика. Отечественная металлургия была не в состоянии обеспечить страну нужным количеством металла. Железнодорожное строительство в 60-70-х гг. в основном пользовалось импортным металлом (железнодорожным обществам, машиностроительным заводам было дано разрешение на его беспошлинный импорт). В снабжении машинами промышленности, транспорта, сельского хозяйства в 60-70-е гг. ведущая роль так же принадлежала импорту. Сельскохозяйственное машиностроение удовлетворяло лишь ½ спроса внутреннего рынка.
Отставанию России в темпах индустриализации способствовала, с одной стороны, узость внутреннего рынка капиталов, рабочей силы, слабая покупательная способность деревни, с другой – неограниченные возможности русского капитализма для развития «вширь», а не «вглубь». Предприниматели активно осваивали окраины страны, превращая их в энергетические (Кавказ) и сырьевые (Средняя Азия) центры. Во многих окраинных и отсталых районах страны продолжали господствовать мануфактуры и мелкотоварное производство.
В образовании капиталов и управлении первыми крупными предприятиями в новых отраслях тяжелой промышленности и добывающей промышленности, как и в железнодорожном строительстве, весьма существенной была роль государства. Частные предприятия, обслуживавшие железнодорожное хозяйство (производство рельсов, скреплений, паровозов, вагонов и т.п.) получали от правительства заказы по ценам, вдвое превышавшим цены заказов для казенных предприятий. Частным предприятиям, специализировавшимся на импортозамещающей продукции, предоставлялись значительные льготы (бесплатное пользование природными ресурсами), выдавались премии и государственные кредиты. Именно на этой основе в 60-70-х гг. возник целый слой предпринимателей, в основном выходцев из малосостоятельных слоев буржуазии, военных и путейских инженеров, бывших чиновников, обуржуазившихся дворян, обладавших связями с правительственным аппаратом. Кроме уже упомянутых выше железнодорожных «королей» к ним относилось большинство учредителей новых заводов (например, братья Г.и А. Струве, Н. Путилов), которые вложили весьма незначительные собственные средства в возглавляемые ими предприятия и решающим для развития этих производств явились правительственное финансирование и скрытые субсидии.
В пореформенное время российская промышленность стала органической частью международной хозяйственной системы. В ее развитии прослеживалась цикличность, характерная для капиталистического производства. В первые пореформенные годы промышленность переживала спад, связанный с крушением капиталистических отношений и перестройкой всего социально-экономического комплекса страны. Затем последовал короткий период грюндерства конца 60-70-х гг., когда железно-дорожное и фабрично-заводское строительство шло рука об руку с лихорадочным учреждением акционерных обществ, биржевыми спекуляциями, созданием дутых предприятий и быстрого падения котировки ценных бумаг. Первый значительный кризис произошел в 1873-1875 гг. – в основном он коснулся мелкой промышленности, не выдерживавшей конкуренции с развивающимся фабричным производством. С 1878 г. начался кратковременный подъем промышленного производства, связанный с ростом правительственных заказов в период русско-турецкой войны. После нее в 1881 г. последовал финансовый кризис и спад промышленного производства, который охватил почти все отрасли. И только после депрессии 1883-1887 гг. началось оживление, сначала в тяжелой, а затем в легкой промышленности, которое в 1893 г. переросло в бурный подъем.
В целом темпы роста промышленности в России были выше, чем в Англии, Франции; были периоды, в которые Россия развивалась то более, то менее быстро, чем США И Германия. Но поскольку абсолютный прирост продукции в России был незначительным, а население увеличивалось быстро, то по душевым нормам промышленного производства Россия в течение длительного времени продолжала отставать от наиболее развитых капиталистических стран.
Промышленное развитие в пореформенный период носило сложный и противоречивый характер. С одной стороны, развитие капитализма сопровождалось экспроприацией мелких производителей, не выдерживавших конкуренции крупного, базировавшегося на машинной технике, с другой стороны, не только сохранялись, но параллельно росту крупной промышленности развивались и низшие формы промышленного производства – мелкотоварное и мануфактурное.
60-е-70-е гг. ХIХ в.– это период бурного развития мелкой крестьянской промышленности (промыслов). Этому способствовало бедственное положение большинства крестьянских дворов, слабый доход от земледелия и низкая покупательная способность деревни. Некоторый толчок был дан и новым законом 1865 г., в соответствии с которым сельские промышленные заведения не облагались пошлиной. Мелкотоварное промышленное производство характеризовалась примитивной ручной техникой, преобладанием мелких заведений, остающейся связью с земледелием, сравнительно узким рынком, обслуживающим нужды широких слоев населения в товарах широкого потребления. По некоторым данным в 60-е-70-е гг. объем продукции мелкой промышленности и количество занятых в ней рабочих рук превосходили соответствующие показатели фабрик и заводов. В деревенских промыслах было занято в течение года 7-8 млн. крестьян. Видами промысловой деятельности являлись – деревообрабатывающие (выделка колес, бочек, кадок, саней, дуг и т.д.), волокнообрабатывающие (плетение кружев, прядение льна, тканье полотен и пр.) промыслы; промыслы по обработке животных продуктов (дубление кож, шитье обуви и т.д.; минерального сырья, например, глины, фаянса и т.д. Существовали 3 наиболее крупных района мелкотоварного производства: Центральный (Московская, часть Владимирской, частью Тульская, Рязанская, Нижегородская, Костромская и отчасти Тверская губернии), Северо-Западный (Новгородская, Петербургская, Олонецкая, частью Тверская и Ярославская и Северо-Восточный (Вятская, частью Костромская и Нижегородская). В черноземной полосе мелкие промыслы были развиты значительно слабее, хотя именно в эти районы в пореформенный период шел поток крестьян-отходников-промысловиков.
Появление крупного производства, несомненно, вытесняло кустарей с
рынка, «отбирало» у них производство то одних, то других товаров. Но кустарное производство гибко приспосабливалось к рынку, заполняя «бреши» крупного производства. Так, в Центральном регионе, в районах текстильных фабрик пришло в упадок ручное ткачество, зато расцвели сапожный и валяльный промыслы, росли виды производства, связанные с обслуживанием города (например, пошив женских платьев и т.д.) В Костромском уезде в пореформенный период появилось изготовление корзин, Ветлужском – топоров, Буйском – шитье шапок и рукавиц и т.д.
Новым явлением было и появление целых промысловых округов, центрами которых становились крупные торгово-промышленные селения, выступавшие в роли места закупки сырья и сбыта. Со временем они становились центрами мануфактурного, а нередко и фабричного производства. Как и на Западе, промыслы являлись базой двух последующих стадий капиталистического производства – мануфактуры и фабрики. Процесс образования «рассеянной» мануфактуры происходил на почве возрастающей зависимости кустаря от скупщика. Получая от него сырье, обычно в счет платы за изделия, кустарь постепенно превращался в рабочего с заработной платой. Раньше всего это произошло в Центральном промышленном районе, в ткачестве хлопчатобумажных и шелковых тканей. Так, 40% мелких заведений в 33 мелких промыслах Московской губернии в конце 70-х гг. применяли наемный труд. Возникновение централизованной мануфактуры связано опять же с расширением применения наемного труда разбогатевшими владельцами мастерских; при этом в их помещениях производилась только часть операций, другая часть – опять же на дому. Прямая зависимость повышения производительности труда от размеров предприятия (среднегодовое производство кустаря составляло 292 руб., на среднем предприятии рабочий вырабатывал на 392 руб. в год., на крупном – 421 руб.) побуждала предпринимателя укрупнять производство, переходя к фабричному производству. Однако в этом процессе перехода от мануфактуры к фабрике в России имелись свои особенности: мануфактурная стадия могла и не предшествовать фабрике или заводу. Имелось, по точному определению В.И. Ленина, явление, когда «не столько мужик шел на фабрику, сколько фабрика шла к мужику», «переселялась» в деревню, особенно в крупные промысловые села. Они обрастали раздаточными конторами, при этом кустари продолжали работать на дому. Возникал симбиоз фабрики и рассеянной мануфактуры. В ткацком производстве данная его форма была весьма выгодна фабрикантам, поскольку оплата труда ткачей обходилась на 100-130% дешевле фабричного.
В целом крестьянская промышленность не являлась однородной; она представляла собой различные переходные формы от мелкотоварного производства до мануфактуры, служила широкой базой для развития промышленности. Именно она формировала кадры обученных работников, именно из ее среды выходили владельцы стартового капитала, необходимого для крупнокапиталистического производства. Длительное сохранение пережиточных форм промышленного производства являлось следствием слабого покупательного спроса крестьянства, стремлением крестьянства найти дополнительный заработок в зимнее время, заинтересованности крупного капитала в дешевой рабочей силе. Если в Западной Европе стадии капиталистического производства сменялись последовательно (мелкотоварное производство – мануфактура – фабрика), то в России они сосуществовали одновременно. Даже после завершения промышленного переворота кустарные промыслы сохраняли свое значение.
Финансовые преобразования в стране и складывание капиталистического кредита в стране в 60-70 е гг. Х1Х в. Иностранный капитал в России.
Развитие капитализма требовало создания соответствующей финансово-денежной и кредитной системы. Особенно остро стояла проблема поддержания нормального денежного обращения. Крымская война привела по существу к крушению денежной системы, установленной реформой Канкрина в 1839-1843 гг. В эпоху реформ страна вступала с неразменным бумажноденежным обращением, высоким уровнем инфляции, дифицитом бюджета в 800 млн.рублей (дефицитными госу
