Дебри нацистских спецслужб 28 страница

Справедливости ради следует отметить, что повышенное внимание советской разведки к американцам было взаимным. Они обосновались в Западном Берлине уже в июле 1945 года. Начало положил сам Аллен Даллес, во время войны руководивший из Швейцарии политической разведкой США в Европе.

Для своей штаб-квартиры Даллес облюбовал уютный особняк на тихой улочке в Далеме. Этот район Западного Берлина привлек внимание американцев по нескольким причинам, в частности, обилием зелени и почти что провинциальной тишиной. Благодаря этому Далем выглядел инородным деревенским телом в огромном городе (таковым он выглядит и по сей день).

Но помимо прелестей окружающей среды, у особняка было еще одно весьма важное достоинство. Его построили незадолго до войны по проекту и под наблюдением любимца фюрера, фактически главного архитектора «третьего рейха» и будущего министра вооружений Альбарта Шпеера, как настоящий военный объект. Достаточно сказать, что три этажа этой уютной, не слишком приметной виллы располагались глубоко под землей. В 1940 году сюда въехал штаб Вильгельма Кейтеля. Сам генерал-фельдмаршал поселился неподалеку на обычной вилле, уже без подземных железобетонных бункеров, которая раньше принадлежала экс-чемпиону мира по боксу Максу Шмелингу.

Словом, по всем параметрам особняк на Фохренверг как никакое другое сооружение подходило под устройство в нем настоящего шпионского гнезда. Называлось оно (аббревиатура совпала и на английской, и на русском языках) БОБ, то есть «Берлинская оперативная база[151].

26 января 1946 года Гарри Трумэн подписал распоряжение о создании Центральной разведывательной группы (ЦРГ) с правом проведения соответствующей работы за границей. (ФБР по закону могло осуществлять лишь контрразведывательную деятельность на территории США.) 15 сентября 1947 года Гарри Трумэн подписал закон о национальной безопасности, в соответствии с которым учреждались Совет национальной безопасности (в главе с самим президентом) и Центральное разведывательное управление (ЦРУ). В 1948 году Совет национальной безопасности (СНБ) разрешил ЦПУ проводить так называемые «специальные операции». Разумеется, в режиме абсолютной секретности.

Вслед за Даллесом к становлению и развитию БОБ изрядно приложил руку еще один будущий директор ЦРУ Ричард Хелмс. С декабря 1954 по июль 1959 года (как раз к очередному возвращению Короткова в Берлин) это учреждение «семейства бобовых» возглавлял Кинг Харви. Его сменил Дэвид Мэрфи. (Короткову было доподлинно известно о двух слабостях американца: пристрастии к алкоголю и оружию. Впрочем, это никак не сказывалось на его деловой хватке.) Мэрфи пробыл шефом шпионской базы до августа 1961 года, то есть до возведения стены. К этому времени разведывательные центры, различные подрывные организации, конспиративные квартиры исчислялись сотнями. По числу разведчиков всех стран на душу населения Западный Берлин далеко превзошел ранее державшую по этому показателю абсолютное первенство Женеву.

Создалась беспрецедентная ситуация: на протяжении пятнадцати с лишним лет западные разведчики, а также эмиссары многочисленных эмигрантских организаций могли беспрепятственно проникать на территорию Восточного Берлина, а отсюда в любой населенный пункт Германской Демократической Республики, а также и в другие страны тогдашнего социалистического лагеря.

До возвращения стены границы между восточным и западным секторами Берлина были чисто номинальными. Жители трехмиллионного города свободно перемещались из одного сектора в другой. Это же относилось и к военнослужащим оккупационных держав. С одной лишь разницей: советским солдатам и офицерам, гражданским служащим и членам их семей строго запрещалось появляться в Западном Берлине.

Возведение стены положило в какой-то степени конец этому хаосу перемещений. В конце концов границы между советскими и западными секторами Берлина, а также между зонами оккупации остальной территории Германии, стали де-факто государственными границами между ГДР и ФРГ.

Автор здесь не касается той политической и экономической роли, которую сыграла стена. Тут просматриваются и положительные для ГДР, и отрицательные моменты, со все преобладающим количеством последних. К сожалению, «временная мера» (каковой, предполагалось быть стене, протянулась на… три с лишним десятилетия.

Жителей Восточного Берлина не могло не возмущать, что их соседи из западных секторов, в том числе родственники, могли беспрепятственно посещать столицу ГДР. В то же время власти «первого социалистического государства на немецкой земле» своим гражданам пропуски для кратковременных визитов в западные секторы выдавали крайне редко, в исключительных случаях. В последние годы существования ГДР стена стала символом подлинной трагедии разделенного народа. Ее снос можно сравнить разве что с разрушением в свое время ненавистной французам Бастилии.

Наращиваемая день ото дня деятельность советской разведки в Германии объяснялась вполне реальной угрозой со стороны вчерашних союзников. «Холодная война» имела все шансы перерасти в «горячую» уже в конце 1945 года. Причем, с односторонним примечанием только что созданного и проверенного на Хиросиме и Нагасаки атомного оружия.

В марте 1946 года, еще не предчувствуя ничего дурного, в Москву вернулся Маршал Советского Союза Георгий Жуков. С повышением. Он был назначен одновременно заместителем министра Вооруженных Сил СССР и Главнокомандующим сухопутными войсками. В обычном соответствии с давними правилами сталинской игры в «кошки-мышки». Потому как всего через пять месяцев самый знаменитый полководец Второй мировой войны был освобожден от обеих должностей без каких-либо объяснений и отправлен в своего рода «Кончанское» — командовать войсками третьестепенного Одесского военного округа.

По случайному совпадению, возможно, весной того же 1946 года был отозван в Москву и полковник Александр Коротков.