Пороки, болезни и добродетели как три «агрегатных состояния» инструментария управления поведением.«Медицинское отпущение грехов».

Существует еще одно «агрегатное состояние» порочного человеческого поведения – болезнь. Для многих «классических» пороков можно подобрать соответствующую болезнь (Таблица № 1). Можно видеть, что все они предмет психиатрии, образующие внутри нее пересекающиеся группы расстроенного, непокорного поведения: пагубных пристрастий, и расстройств влечений.

Рис.1 «Агрегатные состояния» экономически значимых инструментов управления поведением

Явление	Порок (неподчинение; неудобство для третьих лиц)	Болезнь (ограниченная ответственность)	Добродетель (подчинение, смирение и/или передача полномочий третьим лицам)
Накопительство	Алчность, Сребролюбие	«синдром Плюшкина»	«Человек достойный кредита!» (Б.Франклин) управление активами третьими лицами
Потребление и траты	Расточительство	«Навязчивое покупательство» (Baying)	Благотворительность; потребление под контролем третьих лиц
Сексуальная жизнь	Содомия и пр.	Гомосексуализм, др. перверсии секс. ориентации	ЛГБТ - сообщество. Отделение от фертильного партнера.
Распутство	«Повышенное половое влечение», (промискуитет и нимфомания)	Совокупление без зачатия и зачатие без совокупления
Любовь	«Избыточная любовь» (забота ювенальной юстиции)	«Избыточная любовь» как симптом «неустойчивой эмоциональности»	Благотворительность (протестант.); Отмеренная любовь под руководством третьих лиц
Потребление алкоголя	Пьянство	Алкоголизм	Потребление до момента причинения беспокойства третьим лицам (лечение, аресты, преступления и т.п.)
Потребление психоактивных веществ (ПАВ)	Сам факт употребления (мешает эксплуатации)	Токсикомания, Наркомания	«Общенародные наркомании» (чай, кофе, табак, кола, иногда марихуана, ЛСД).
Игра	Игра (вместо труда)	Игромания	Игры на/за деньги (!) с государством/частным бизнесом.
Пищевое поведение	Чревоугодие	Булимия, Нервная анарексия	Потребление под руководством третьих лиц. (Пьянство под руководством сомелье, чревругодие под контролем «гастрономических специалистов»).
Настроение	Уныние (непродуктивн.)	Депрессия	Настроение обеспечивающее уровень активности, полезный третьим лицам
Смерть/Жизнь	Грех самоубийства	Суицид	Эвтаназия

 

Болезни тут вновь обретают древний статус «наказаний за грехи». Медицина, правда, как бы снимает долю вины с их обладателя и частично берет на себя функцию Церкви, осуществляя «медицинское отпущение греха» – лечение («изгнание дьявола»….).

Вина и, стало быть, ответственность, уменьшаются по мере продвижения от порока к болезни и далее вовсе исчезают, меняя знак на противоположенный. Именно такому представлению обязано своим происхождением судебно-психиатрическое понятие «частичной вменяемости». Болезнь здесь – нестойкое, промежуточное состояние греха на пути к добродетели. Но движение в «обратную сторону» также возможно.

Часть пороков, используемых в качестве инструментов управления поведением, путем переименования, можно обозначить как «количественные». Они меняют «агрегатное состояние» по мере нарастания/убывания количества «порокообразующих субстанций»(веществ, чувств и т.п.) и/или сопутствующего им поведения (e.g.употребление ПАВ, сексуальные эксцессы и даже доверие [12] и т.п.). Они могут существовать сразу в нескольких «агрегатных состояниях», попадание в которые зависит от степени социальной терпимости явления. Эти пороки двусмысленны и внутренне противоречивы. Их как бы нет, пока они удобны третьим лицам, а их кристаллизация может быть иллюстрацией «парадокса кучи».

Точка перехода, когда количество переходит в качество – экономическая рентабельность явления. Нечто объявляется пороком/болезнью в тот момент, когда доходы от прежде терпимого явления становятся меньше затрат на него (лечение, тюрьмы и пр.).Или когда приносящий доход процесс угрожает прекратить обогащение эксплуататора (см. ниже «драпетоманию» и «эндогенное нежелание работать»). То есть, «количественные пороки» это – улица с двусторонним движением.

Другие пороки – меняются дискретно и качественно. Классический пример – вся группа ЛГБД, прошедшая путь от безусловного Порока, через недолго просуществовавшую Болезнь, к столь же безусловной Добродетели[13]. Здесь

движение в обратную сторону также возможно, но оно случается реже и не происходит столь быстро, как в группе предыдущей, ибо такие перемены именуются «завоеваниями» (Прогресса и пр.), а таковые, как известно, быстро не сдают. Используя ту же метафору можно сказать, что движение вспять возможно тут только по другой улице, которую еще нужно проторить.

При переходе в иное «агрегатное состояние» меняется не содержание, а Имя явления. Происходит присвоение ему другого означаемого, чтобы потребитель мифа смог по-новому ощутить происходящее. Об этом см. у Р. Барта (R. Barthes 1989). В технологии «окон Овертона» процесс начинается с изменения Имени (Е. Хавренко, 2015).

Что определяет трансформацию?

Перемена Имени этих явлений, во многом определяется экономически. Когда получение прибыли и от эксплуатации порока и от борьбы с ним попадает в одни руки, образуется «замкнутый цикл». Если наркомафия «крышует» лечебницы для наркоманов, порок будет объявлен болезнью. Это позволит одновременно поднять толерантность и снизить градус борьбы с ним, обеспечив ротацию «материала» по схеме: притон-лечебница-притон, существенно не снижая доходов бенифициаров[14]. Однако, с появлением частных тюрем, те же явления уже с б О льшей вероятностью переименуют в наказуемые грехи – преступления. И, наконец, то же самое поведение в отмеренных третьими лицами границах, может объявляться добродетелью, если приносит прибыль, не причиняя им вреда. Выбор пути будет определяться не только структурой и формой собственности бенефициаров, но и их близостью к законотворческим структурам, лоббистским группам, общественным «борцам за права» и т.п. А перетекание границ может всегда найти общественно одобряемое оправдание.

Почему именно болезни?

Система тотального контроля это – раздел всех сфер жизни между различными институтами надзора и наказания. Поскольку предмет регулирования, не всегда укладывается в обветшавшую оппозицию Порок-Добродетель, а образует множество переходных форм, которые стали ускользать от опеки прежних контроллеров, то отбившихся от рук подобрали другие участники экономической деятельности, не несущие на себе идеологической печати «тоталитарности», присущей, например, политическим партиям и в значительной мере Церкви. Из существующих институций, безусловно «гуманистической репутации», на эту роль лучше всего подходила медицина, давно и прочно вросшая в социальную ткань, ставшая «государством в государстве» и даже дублирующая его структуры. Она сформировала свою мораль «здорового образа жизни» [15], свою систему управления – здравоохранение, и даже свою исправительную и пенитенциарную систему (лепрозории, закрытые психиатрические клиники, лечебно-трудовые мастерские и т.п.) и во многих вопросах потеснила Церковь. М.Фуко (FoucaultM. a,1998): «Здоровье замещает спасение – говорил Гардиа»[16]. Медицина как бы объективизирует, придает организменную материальность существованию некой проблемы[17], которую должны решать (обогащаясь), или как теперь говорят, «контролировать», третьи лица. Самолечение поощряется, но лишь в той мере, которую определили авторы концепции «ответственного самолечения», где границы самодеятельности заданы рынком рекламы лекарственных средств (Зорин Н.А 2013). Однако самое главное то, что, современная медицина представляет собой производство, а, стало быть, субъекта экономической деятельности и участника глобального Рынка [18].

То, что не удалось обработать в поле медицины, попадает в институты контроля гибридного толка. Наиболее известные – продукты совокупления психиатрии и Права, возникшие, чтобы прибрать к рукам область перехода патологии в весьма условную категорию «психической нормы», ускользающую от психиатрии, и иных участников экономической деятельности. Наиболее знаменитые и взаимопроникающие – психоанализ и его идеологическая преемница: ювенальная юстиция, а также порожденная ими, обширная сеть медико-психолого-социальных заведений. Их филогенетическую общность выдает используемый язык – это смесь юридических и медицинских, в основном психиатрических, понятий. Все они – эффективные производства, получающие прибыль и рекрутирующие клиентов путем формирования наученной беспомощности [19] на ими же определяемом поле пороков и на острие чувства вины и ответственности. Важно сделать так, чтобы человек чувствовал себя или больным или нарушителем, если не Закона, то неких «конвенциональных норм» (обычно приписываемых «цивилизованным странам»).

На роль «промежуточных» (между «нормой» и патологией) специалистов подошли психологи, ставшие своего рода «политруками обыденной жизни».

Советской психиатрии, которую прежде обвиняли в «изобретении психических болезней для диссидентов» далеко до нынешних масштабов манипуляций. Сегодня каждой «проблеме» предназначен свой социальный институт (Центр «коррекции» или «медико-психолого-социального сопровождения» и т.п.) которые дают неплохо оплачиваемые «рабочие места», иногда параллельно маскируя скрытую безработицу[20].

Контролю подвергается вся повседневная жизнь, каждый шаг, в особенности – физиологические отправления и, конечно же, сексуальная жизнь в силу своей неизбежности и высокой значимости, представляющие собой идеальные объекты, где «корректоры» будут всегда обеспечены работой[21].

По мере развития «сети» таких учреждений охватывают все более ранний возраст и конечно вторгаются в семью. В идеологическом основании лежат, как бы бесспорные вещи: детишек, а так же более зрелых особей, надо оградить от всех видов «насилия» и/или «защитить их права» (кто бы возражал?). Дело за малым: надо это насилие/«нарушение прав», обнаружить пытливым взглядом специально подготовленных людей. Подготовка же столь филигранна, что «эксперты» обнаруживают искомое еще на стадии намерения [22].

Определены допустимые пределы проявления чувств, чья «избыточность» объявлена патологией, сопряженной с «неуравновешенностью психики»

(«избыточная любовь», «удушающая любовь к ребенку» - термины ювенальной юстиции) (Петрунина Е., 2014) [23]. Любовь уже подчинена правилу «количественных пороков». Оказалось, что подобно алкоголю, она может быть избыточной! Наверное, впервые безусловную Добродетель – Любовь (в возвышенном смысле), удалось обратить в порок![24]

Семантическое поле понятия «Любовь» простирается от любви к Богу до самых низменных форм, что открывает широкие горизонты для манипуляций. В плане освещаемой тематики вспоминается анекдот о француженке, объяснявшей своей дочери, что любовь – это слово, которое придумали русские, чтобы не платить женщинам деньги!

Экономическая борьба это, в частности, борьба за источники энергии. Обуздание сексуальности представляет собой, наверное, самую древнюю и эффективную технологию устранения конкурентов. Она простирается от древних прямых методов (кастрации, поедания тестикул поверженного врага и присвоения самок), создания ритуальных ограничений светского и религиозного толка до изощренных непрямых методов нынешнего времени, которые убивают сразу двух зайцев: блокируя сексуальность, заставляют за это еще и заплатить. Ее цель, очевидно, в том, что устраняется первичная биологическая энергия, без которой жизнь индивида/сообщества теряет пассионарную составляющую и существенную долю смысла дальнейшего существования, что открывает дорогу уже другим техникам дальнейшей его деструкции и подчинения. Контроль касается как величины, так и направленности сексуальности, и проводится через создание табу, псевдомедицинских и «нравственных» проблем, то есть, с помощью технологий перераспределения богатств и власти, чей язык также опирается на понятия порока, болезни и добродетели. Здесь можно вспомнить эпоху борьбы со «страшным злом» – онанизмом, объявленного сначала священниками, затем врачами, виновником всех бед и болезней, когда идеи буквально двигали камни, меняя архитектуру дортуаров учреждений, для лучшего контроля над рукоблудящими детьми…. (М. Фуко, 2004.FoucaultM. 2004)(Т.Сас, Szasz, T.S.2008).От ханжеских предостережений об опасности этого порока не удержался в своих письмах к сыну даже З.Фрейд – изобретатель одной из самых прибыльных, квазимедицинских технологий перераспределения богатства (Зорин Н.А,1996 c.). Сегодня эти архетипические страхи чудесным образом возродились в России [25]

Интересна также свежая череда арестов и осуждения «за педофилию» ряда учительниц Европы и США, совращавших своих несовершеннолетних, но иногда уже вполне половозрелых учеников и, что особенно примечательно, получивших тюремные сроки, превышающие таковой у террориста Бревика ….[26] (Summumus– summainjuria). Видно как размываются половые роли. Мужчине уже отказано в традиционном «половом превосходстве» и активности. Он такая же жертва, какой прежде могла стать только женщина. Эрекция – не в счет (хотя непонятно, как она могла возникнуть по принуждению т.к. об этом можно только мечтать….)[27]. Учитывая, что все это происходит на фоне шумных ЛГБД-парадов, легализации гомосексуальных браков, разрешения усыновления такими семьями детей, и т.д. и т.п., то, вне какого-либо личного отношения к проблеме, логично думать, что целенаправленно формируется, подкрепляемая законом, инверсия в сфере половой ориентации.

Существует еще один механизм формирования добродетелей, минуя стадию болезни. Это «возгонка» порока в добродетель путем его романтизации – присвоения Знака принадлежности к Высшему обществу, Богеме. С появлением «среднего класса», деньги которого нужно осваивать («Вы этого достойны!»), это явление стало уже достаточно массовым (пьянство под руководством сомелье, чревругодие под контролем «гастрономических специалистов», затем фитнес….). Такое взращивание пороков иногда рассматривается как процесс «…. ложного придания им некоего атрибута свободы личности» (Г. И. Мойсейчик 2015), с чем не всегда можно согласиться [28].

Сферы регуляции

Регуляция поведения пронизывает витальную сферу (половой и пищевой инстинкты), чувства (любовь), сознание (ПАВ, алкоголь) и существование в целом – смыслы и сценарии жизни: «Homoconsumens», «американская мечта», «Золушка», «зеленый образ жизни» [29] и т.п.).

«Человек потребляющий» размножается и потребляет, потребляет и размножается. …Все это нужно контролировать. Если довести до логического конца формулировки потенциально добродетельного образа жизни, для некоторых объектов регуляции это будет выглядеть следующим образом.

· Регуляция народонаселения (никто не смеет размножаться бесплатно, да еще в несметном количестве).

Отделения зачатия от удовольствия, произошедшее в эпоху массово используемых противозачаточных средств, уже недостаточно. Грядет время «совокупления без зачатия и зачатия без совокупления» через отделение производителя от потенциально фертильного объекта (однополые браки и т.п.). Теперь даже случайность не приведет к беременности. Платным оплодотворением займутся другие, а вынашивание и деторождение, как в стратифицированном муравейнике, будет осуществляться «матками». Последующее воспитание будет обезличенным, и передано институциям, осваивающим частные и государственные деньги. То есть вся цепочка прежде сугубо частной жизни будет передана третьим лицам – владельцам высокотехнологичных и рентабельных предприятий: учреждений экстракорпорального оплодотворения, суррогатного материнства, приемных семей и т.п.

· Регуляция потребления (потреблять то, что положено и в отмеренном третьими лицами количестве).

«Общество потребления и сверхпотребления», как бы входит в противоречие с добродетелью бережливости и посему последняя передана третьим лицам: «храните деньги в сберегательной кассе!». Траты приветствуются, но только в рамках кредита (согласно Б.Франклину, добродетельным является «человек достойный кредита» (М.Оссовская,1987,e. с.240). Отсюда и призывы к «прощению долга», которое на деле еще глубже засасывает «прощенного» в долговую яму.

· Создание медицинских и психологических проблем (лечиться от болезней, созданных производителями средств медицинского применения; исправлять «неправильное» поведение, выявленное психиатрами и психологами, осваивать «должное» поведение, прописанное ими).