Священники на Кавказской войне: служение духовенства на Черноморской береговой Линии.

Марина Спасёнова

 

Сегодня черноморское побережье ассоциируется с приятным климатом и материальным достатком. В каждом приморском поселке существует православный храм и приход.

Но не таковы были суровые времена середины 19-го века, когда решение ехать служить в укрепления береговой Линии было делом личного мужества

"Гнездом", откуда по самым враждебным и болезнетворным уголкам Кавказа разлетались "птенцы"-священники, назначенные в укрепления береговой линии, был тогда Балаклавский Свято-Георгиевский монастырь.

Через него прошли и иеромонахи Черноморского флота, и Кавказской армии. В 1839 году во вновь устроенные укрепления ЧБЛ оттуда было направлено 12 иеромонахов.

Большинству из них было суждено оказаться в черкесском плену после взятия укреплений горцами. Монастырь собирал пожертвования на выкуп каждого из них.

После освобождения укреплений, с кораблями российского флота, прибыли новые пастыри, продолжать нелегкую службу во вновь возводимых крепостях.

Их служение начиналось с панихиды и погребения останков погибших воинов вырезанных черкесами гарнизонов, до сих пор не преданных земле. Затем вокруг периметра крепости производился крестный ход и только после этого солдаты приступали к восстановительным работам.

алее начиналась обычная военная жизнь среди врагов, казавшихся друзьями, и малярии. Кроме православных священников, постоянно находившихся при укреплениях, вдоль береговой линии от Геленджика до Сухума постоянно курсировали два польских ксендза католического исповедания, так как в кавказской армии и при флоте находилось большое количество поляков.

Священники, оказавшиеся в укреплениях 2-го отделения ЧБЛ, не свалились с луны, а были обычными людьми, со своими достоинствами и недостатками.

Архивные документы, сохранившие для нас лишь приблизительные черты их, позволяют немного заглянуть в быт военного духовенства времен вялотекущей Кавказской войны.

Не станем хвалить их или осуждать: пусть все, что недостало им в земной жизни, восполнится в будущей!

Черноморская команда.

Формулярный список иеромонахов, находившихся во 2-м отделении ЧБЛ в июле 1845 г:

Геленджикского укрепления Паисий Булгаков – 43 года, способен и достоин

Новотроицкого укрепления иеромонах Еремей 36 лет, способен и достоин

Тенгинского укрепления иеромонах Августин 42 года, способен и достоин

Форта Вельяминовского Иоасаф 28 лет, мире именовавшийся Иоасаф Судакевич, предается пьянству

Форта Лазарева Серафим 50 лет, способен и достоин

Форта Головинского Макарий Каменецкий 39 лет, способен и достоин.

Грехи наши тяжкие...

Рапорт от воинского начальника форта Вельяминовского майора Н... начальнику 2 отделения ЧБЛ:

«Вверенного мне форта иеромонах Иосиф, не взирая на сан свой духовный и всякие приличия, излишне предается хмельным напиткам.

Нередко напивается до такой степени, что потеряв силу души и тела, не в состоянии из духана дойти в квартиру. Этим самым подает пример не кротости и смирения, а безумства и разврата, неприличного всякому человеку, а тем более служителю алтаря.

Неоднократно я увещевал его и делал ему замечания, чтоб он воздержался от потребления горячих напитков и не позорил монашеского звания, но он не только не оставил пьянства, а с каждым днем еще более ему предается.

О чем почтительнейше донося Вашему Сиятельству, покорнейше прошу удалить от меня этого злонравного монаха, соблазняющего других, в особенности нижних чинов.

31 марта 1845 г.».

Вскоре после этого прошения иеромонах Иоасаф был отчислен и отправлен в Балаклавский монастырь, а вместо него назначен оттуда иеромонах Арсений.

Где моя зарплата?

Причисляемым к укреплениям священникам полагалось жалованье около 100 руб. серебром в год (стоимость среднего коня). Но по исконно русским причинам и этого можно было не дождаться.

Иеромонах Азовского казачьего войска Исайя Нановский взялся подменить в укреплении Головинском заболевшего о. Макария Каменецкого.

Для этого ему предстояло добираться из Геленджика до Головинского пароходом, но жалованья ему не платили уже два месяца по неизвестным причинам. Отчаявшись получить свои деньги, "совершенно обносившийся" монах написал прошение начальнику 2-го отделения ЧБЛ генерал-майору Опперману с просьбой занять ему в счет "надлежащего жалованья" 200 руб. серебром.

Генерал оказался не очень жадным и послал о. Исайе 50 руб. вместе с нагоняем, предназначавшимся его непосредственному начальству.

Будем надеяться, что зарплату священнику после этого выдали, хотя в долгой переписке по этому поводу прямо об этом не говорится.

Эх, русская натура!...

Без бумажки ты - букашка!

Бывшего в Новотроицком укреплении, а ныне находящегося при московском Чудовом монастыре иеромонаха Ефрема Богоявленского, покорнейший рапорт:

«Выданный мне от Вашего Сиятельства 1844 года августа 30дня аттестат, во время пути на пароходе из Геленджика в Керчь, мною нечаянно обронен в море.

Но в оном аттестате о службе моей в Новотроицком укреплении упомянуто было только вообще, частных же действий оной моей службы не означено, между коими осмеливаюсь вам кратко упомянуть об исправлении мною церковных треб на 2-м батальоне в укреплении Геленджик 1842 года с 11 июля по 5 октября за отлучкою тамошнего иеромонаха Паисия Булгакова, и потом о ежегодном двукратном моём посольстве в оное же укрепление для исправления треб за болезнию означенного иеромонаха, о проповедании мною слова Божия во все воскресные и праздничные дни, об обращении к православию трёх черкешенок, коих в последствии я сочетал браком, сделав им посильное награждение, и наконец, о пожертвования мною духовных книг для училища Геленджикского укрепления.

Посему всепокорнейше прошу ваше сиятельство вместо утраченного мною аттестата снабдить меня другим, с обозначением в оном вышеупомянутых частных действиях моей в Новотроицком укреплении и выслать его мне в московский Чудов монастырь, причём имею честь представить Вашему Сиятельству на переписку аттестата лист гербовой бумаги».

Настоятелю Чудова монастыря от генерал-майора Оппермана:

«Находившийся на службе в Новотроицком укреплении вверенного мне отделения иеромонах Ефрем Богоявленский который ныне состоит во вверенном вам монастыре, при рапорте ко мне от 25 генваря сего года представил лист гербовой бумаги 15 коп достоинства, на котором просил написать аттестат выданный ему мною при его отправлении 30 августа прошлого 1844 года и нечаянно уроненного им в море.

Но как для написания аттестата нужно бумагу гербовую в 90 коп, серебром достоинства, поэтому я честь имею препроводить Вашему Высокопреподобию предьявленную мне иеромонахом Богоявленский гербовую бумагу и выданный мною дубликат аттестата для выдачи отцу Ефрему и о получении прошу меня уведомить».

Много хочешь - мало получишь

Господину исправляющему должность Начальника 2 отделения ЧБЛ:

«Иеромонах форта Головинского Макарий в докладной записке поданной им г главнокомандующему, совместно с иеромонахом форта Навагинского Ксенофонтом жаловался на то, что ему не производится жалованье по табели по 387 руб серебром в год, наравне с священниками черноморских линейных батальонов, и просил о производстве ему этого оклада жалованья на будущее время а также и за прошлое время 1842 г.

Докладная записка иеромонахов Макария и Ксенофонта по приказанию его сиятельство князя Воронцова передана на моё заключение.

Вследствие чего предлагаю Вашему Высокоблагородию объяснить иеромонаху Макарию, что приведённое выше табелью определяется жалование священникам белаго духовенства, состоящим в черноморских линейных батальонах.

Но иеромонахи, не принадлежащие к означенному духовенству, и не числясь в батальонах, и состоя штатными в укреплениях, не имеют право на получение жалования по этой табели, что оклад, получаемый ими ныне, есть усиленный, потому что иеромонахи в Балаклавском Георгиевском монастыре получают только по 50 руб ассигнациями в год, то есть, половину того, что получают иеромонахи в укреплениях и что наконец, если иеромонахам положено жалованье меньше, чем священникам, то это очень справедливо, потому что священники, как семейные, имеют больше нужд, тогда как иеромонахи одинокие и притом отрёкшиеся от мирских удовольствий, определённым им содержанием могут с избытком удовлетворить всем своим потребностям по образу жизни, которому они себя посвятили.

В заключение предлагаю вашему высокоблагородию предупредить иеромонаха Макария, чтобы он вперёд не входил с подобными просьбами мимо своего ближайшего начальства.

Начальник линии генерал-адъютант Будберг».

О иеромонахе Макарии Каменецком совсем по-другому отзывался в своих воспоминаниях Филипсон:

«Здесь я должен сказать несколько слов об иеромонахе Макарии Каменецком, личности очень оригинальной.

До поступления в монахи, он был мещанином одного из городов Костромской губернии и промышлял шерстью. Он был грамотен не более, как насколько это нужно для его обиходу.

Узнав о требовании иepoмонахов на Абхазский берег, он перешел в Балаклавский монастырь Св. Георгия, посвящен там в иеромонахи и послан в укр. Головинское.

Здесь он был в своей сфере. Иеромонахам Береговой Линии дозволено Синодом есть всегда мясное, крестить и венчать браки. Макарий вошел в общество офицеров, которые постоянно проводили время у него, ели и играли в карты.

Отец Макарий держал банк и постоянно получал жалованье за всю свою паству. Не смотря на то, он был бескорыстен. Все, что приобретал, уходило на гостеприимство и на пособие нуждающимся офицерам и нижним чинам. Данного кому в долг отец Макарий никогда не получал и не спрашивал.

Сам он вел жизнь трезвую, пьянства и безобразия у себя никому не позволял. Никакой церковной службы он не пропускал и при этом был очень строг: тому же мaйopy Берсеневу, во время обедни, он послал причетника сказать, что если он будет продолжать разговаривать во время службы, то он прикажет его вывести из церкви.

В случае тревоги или нападения, отец Макарий из первых являлся на сборный пункт в эпитрахили и с крестом. Никто не видал, чтобы он суетился или терял голову в опасных случаях.

Всегда он находил случай сказать ободряющее слово своим спокойным и почти веселым тоном. Офицеры и нижние чины его очень любили и уважали. В 1845 г. (кажется), он еще раз также отличился при нападении горцев, был посвящен в игумены и потребован в Петербург.

Государь его очень обласкал и хотел сделать преподавателем и наставником в кадетских корпусах; но это не состоялось, потому что отец игумен оказался малограмотным, и очень не твердым в богословии.

Его сделали настоятелем какого-то монастыря в Костромской губернии. Отец Макарий был лет 42-х, среднего роста, с живыми глазами и жиденькой темнорусой бородкой.

Я уверен, что, в случае общего бедствия, где народ должен бы сам себя защищать, Макарий играл бы важную роль; в обыкновенное же время и в Костромской эпархии едва-ли он долго останется настоятелем монастыря, а, может быть, кончил уже и гораздо хуже».