Потом все мгновенно изменилось. Она ощутила, как злобный дух нацелился на нее, и в этот момент Джим спрятал ее за себя и затем обрызгал раствором с морским запахом. Злой дух, казалось, разлетелся на осколки вокруг нее, а затем разбилось окно.
Вин перевернулся в ее руках и посмотрел в ее лицо. – Ты на самом деле… в порядке? – Он едва мог говорить – так сильно стучали его зубы.
– Со мной все хорошо.
– Ты промокла.
Она отбросила влажные волосы за спину. – Похоже, это спасло меня.
Эдди заговорил, его голос был хриплым. – Так и есть. Джим с этим не прогадал. – Мужчина кивнул один раз, потом сосредоточился на плохом состоянии своего приятеля, а не на каких-то комплиментах. – Уверен, что тебе ничего не нужно? – спросил он у Эдди.
– Нам нужно беспокоиться об Эдриане. Она не показалась, и его здесь нет, и значит…
«Проблемы», – подумала Мария-Тереза.
– Возникли проблемы, – закончил Джим. – Думаю, мне нужно заправиться магическим раствором. – Когда Джим направился в ванную, Вин застонал и попытался сесть.
– Вот так, – сказала она, обернув руки вокруг его груди и приподнимая верхнюю часть его тела от пола. Когда он смог держать себя в вертикальном положении, она подтянула одеяло с его бедер, укрывая целиком.
Он пропустил руку через свои волосы, приглаживая их. – Со мной закончено? Я… свободен?
Эдди, накренившись, поднялся на ноги.
– Еще нет. Нет, пока мы не вернем тот бриллиант.
– Я могу с этим помочь?
– Нет, будет лучше, если с кольцом разберется один из нас.
Вин кивнул, и, спустя минуту, начал подниматься. Несмотря на то, что он весил намного больше ее, Мария-Тереза помогла ему по мере своих возможностей. Когда Вин был в состоянии стоять без чужой помощи, она отошла от него, чтобы он смог размять мышцы.
Когда он начал одеваться, ей не хотелось выглядеть матерью-наседкой, поэтому девушка подошла к разбитому окну. Она уставилась на нанесенный ущерб, и в ее голове роились вопросы, собираясь вместе. Стекла были разбиты целиком, остались лишь мелкие кусочки в оконной раме, и Мария-Тереза выглянула наружу. Внизу, на земле лежали осколки стекла и деревянные щепки, размером не больше шариковой ручки.
– Держись подальше от окна, – сказал Эдди, и, подойдя к ней, подвинул девушку в сторону своим огромным телом. – Оно не запечатано, и значит…
Эдди начал задыхаться и руками вцепился в горло, будто его кто-то схватил сквозь отверстие позади. Когда он опрокинулся назад, его голова и плечи начали проваливаться через окно, и Мария-Тереза бросилась к нему… только чтобы быть утянутой вслед за ним.
– Н… нож… – выдохнул Эдди.
Течение времени словно замедлилось, когда она крикнула через плечо. Слава Богу, Джим уже вбежал в комнату из коридора, направляясь прямо к хрустальному кинжалу, оставленному на кровати. Когда Эдди схватил кинжал, он тут же начал бороться, вывернувшись и пронзив то, что держало его.
Мария-Тереза вцепилась в ногу Эдди, а Джим медвежьей хваткой обернул руки вокруг талии парня. Пока они вместе тащили его, Вин схватил пистолет с комода и повернулся, направляя дуло на сплетение тел. Она верила, что он станет стрелять только если…
В дальней части спальни, через открытую дверь, Мария-Тереза заметила, как по лестнице поднимался мужчина. Он молчаливо приближался к ним, двигаясь с непреклонной сосредоточенностью. Когда он повернул голову, их глаза встретились…
Сол… из молитвенной группы. Что он дела…
Он поднял руку с пистолетом, целясь в нее. – Возлюбленная, – сказал он почтительно. – Моя, отныне и вовеки веков.
Оружие выстрелило.
Вин что-то прокричал, одновременно с этим Джим бросился под траекторию пули: он с грацией атлета прыгнул в воздухе, подставляя грудь на пути предназначавшегося Марии-Терезе свинца, его руки были широко раскинуты, торс повернут в сторону стрелявшего. Таким образом, Джим создал идеальное из всех возможных укрытие, чтобы защитить девушку.
Когда резкий, оглушительный хлопок отдался эхом, Эдди, перевалившись через раму, выпал из комнаты. И потом раздался второй выстрел.
Глава 40
Вин вырвался из летаргии в мгновение, когда началась заварушка у окна. Он наполовину надел брюки, когда услышал шум борьбы, и первым делом подумал, что Мария-Тереза…. Но оказалось, что сражалась не она. Джим среагировал быстрее: он передал Эдди хрустальный кинжал, и вцепился в парня изо всех сил. Мария-Тереза оказалась рядом, не давая вытащить Эдди из окна тому, что его тянуло.
Первой мыслью Вина стало побуждение схватить пистолет. И он тут же последовал импульсу. Сняв большим пальцем предохранитель, Вин навел дуло на сплетение тел у окна. Он понятия не имел, во что стрелять, поэтому замер…
Но тут выражение на лице Марии-Терезы сменилось с решимости на откровенный ужас, когда она уставилась на дверной проем.
В доме был кто-то еще.
Вин развернулся на пятках, встречаясь с кульминацией увиденного когда-то видения: Мужчина с тонкими светлыми волосами вывернул из-за угла и, подняв оружие, направил его прямо в спальню. Да… вот оно. Нажмет курок, пуля за доли секунд пронесется в воздухе… и попадет в Марию-Терезу.
– Нет! – крикнул Вин, когда раздался выстрел.
Уголком глаза он увидел, как Джим выпрыгнул перед ней, огромным телом блокируя предназначавшийся девушке свинец. Пуля попала Джиму в грудь, и от удара мужчину отбросило назад, сбивая девушку с ног.
Инстинкты Вина велели ему метнуться к Марии-Терезе, но он понимал, что такой ход был неуместен. Развернувшись с пистолетом в руках, он знал, что должен убедиться, что нападающий не получил второго шанса… только так он мог увеличить вероятность их выживания.
Хотя, у него возникло холодное, ужасающее подозрение, что Джим уже не выкарабкается.
Крепко держа оружие, Вин встал в дверном проходе, и элемент неожиданности сработал ему на руку… стрелявший наивно предполагал, что в комнате было всего трое.
Вин без заминок пустил пулю прямо в сердце парня, удар сбил прицел нападавшего, но также заставил нажать на курок. И Вин словил пулю в плечо.
Слава Богу, в левое.
Когда атаковавший рухнул на спину, а его пистолет отлетел в сторону, Вин взвел курок и выстрелил в парня, снова и снова, пока тот не смог бы моргнуть, не говоря о том, чтобы схватить оружие.
С каждым выстрелом тело мужчины, его руки и ноги дергались, как у марионетки.
– Мария-Тереза, ты не ранена? – спросил Вин, когда шум стих.
– Нет… но, о Боже… Джим едва дышит, а Эдди выпал из окна.
Кровь капала с его руки на джинсы нападавшего, когда Вин переступил через парня и сбросил пистолет с лестницы. Он все еще не верил, что парень мертв, поэтому навел дуло своего пистолета на бледнеющее лицо и прислушался к возможным шагам на первом этаже.
– Достань телефон, – сказал он Марии-Терезе. – Звони 911.
– Уже набираю, – ответила она.
Он хотел посмотреть через плечо и лично убедиться, что она в порядке, но не стал рисковать. Было неизвестно, кто еще находился в доме, а грудь нападавшего все еще медленно поднималась.
Когда секунды перетекли в минуты, Вин окончательно удостоверился, что цвет покидает ничем не примечательные черты парня, но Господи… кто он такой? Что он такое?
Хотя, возможно он был простым человеком, раз пуля смогла остановить его. В комнате раздался голос Марии-Терезы.
– Да, была стрельба на Один-шестнадцать по Авеню Крествуд. Двое мужчин… трое получили ранения… срочно нужна скорая помощь. Мария-Тереза Бодро. Да… да. Да… нет, это не мой дом…
Веки нападавшего внезапно открылись. Вин посмотрел в бледно-карие глаза, которые уставились на что-то иное, чем то, что стояло над ним. Посеревшие губы конвульсионно дернулись и начали шевелиться.
– Неееееет… – Он протянул слово, испуганно выдохнув, будто на фоне виденного им сейчас ночные кошмары были не страшнее комедийных сериалов.
Ублюдок дернулся, и с выдохом отправился в загробный мир, выражение ужаса застыло на его лице, а струйка крови стекла из уголка его рта.
Вин пару раз пнул его по ногам и потом снова прислушался. Он слышал, как ветер мчался вверх по лестнице, никаких других звуков не раздавалось.
Он медленно отошел назад, оружие в его руке раскачивалось из стороны в сторону, на случай, если кто-то поднимется снизу или выскочит из дверных проемов на втором этаже.
Вернувшись в спальню, он протянул руку, и Мария-Тереза, подойдя к нему, крепко обняла. Ее всю трясло, но она держалась изо всех сил то мгновение, когда они стояли вместе.
– Ты можешь оказать первую помощь Джиму? – спросил он. – Или подержишь оружие, пока я…
– Нет, я позабочусь о нем. – Она подошла к мужчине, опустилась на колени и приложила ухо ко рту Джима. – Дыхание есть, но слабое.
Стянув флисовую кофту, Мария-Тереза свернула ее и приложила к кровоточащей ране на груди парня, проверяя при этом пульс. – Такой слабый… но все же есть, поэтому я не смогу сделать массаж сердца. Скорая прибудет в течение пяти минут.
Вечность в подобной ситуации.
– Не стреляй! – раздался слабый голос снизу лестницы. – Это я.
– Эдди? – крикнул Вин. – Джим ранен!
Когда Эдди показался на вершине лестницы, он хромал и выглядел так, будто его сбила машина. Эдди взглянул на нападавшего. – Этот окончательно умер. Как Джим?
– Хорошо, – прошептала Мария-Тереза, поглаживая лицо мужчины. – Ведь так, Джим? С тобой все хорошо, ты поправишься. Все будет отлично…
Вин положил пистолет на кровать и сел на колени по другую сторону от Джима, копируя позу Марии-Терезы, когда она протянула руку к раненому мужчине.
– Он спас меня, – сказала она, поглаживая руку Джима. – Ты спас меня, Джим. Я была бы мертва, не будь тебя… О, Боже, Джим, ты спас мне жизнь…
Вин скользнул взглядом по широкой груди парня: не нужно иметь медицинскую степень, чтобы понять, что рана, полученная мужчиной, была смертельна. Дыхание Джима было столь же поверхностно, как и у нападавшего некоторое время назад, и скоро он ступит на ту же дорожку, что и стрелявший: цвет на лице парня увядал с тревожной быстротой, указывая на внутреннее кровотечение.
Черт, они ничего не могли сделать, оставалось лишь ждать приезда медиков с носилками. Восстановление сердечной деятельности – не вариант, пока у Джима бился пульс, и парень мог дышать самостоятельно, а приложенное давление ни чем не поможет порванной артерии.
Впервые в своей жизни, Вин молился, чтобы раздались звуки сирен.
***
В Джима стреляли и раньше. Закалывали. Один раз подвесили. Его ранили в драках – кулаками, монтировками, складными ножами и ботинками. Даже проткнули ручкой Монблан[142].
Во всех перечисленных ситуациях он знал, что выживет. Несмотря на испытываемую боль, кровь, льющуюся ручьем, и каким бы сучьим не было оружие, он знал, что ранения не были смертельными.
И сейчас, с той же уверенностью Джим понимал, что пуля в груди отправит его к праотцам.
Ангел или нет, но он умирал. Забавно, боль была не сильной. Конечно, он чувствовал острое жжение, возникли проблемы с дыханием – либо потому, что кровь начала заполнять его легкие, либо грудина заполнилась до краев, – но в целом, ему было удобно. Может, немного прохладно, но удобно.
Значит, он был в состоянии шока.
Похоже, пуля зацепила артерию.
Он открыл рот, повинуясь инстинкту, а не потому, что хотел молить о скором приезде скорой: он тонул в своем собственном теле.
Не такой уж плохой исход, на самом деле. Благодаря Четверке он знал, что скоро встретится со своей матерью. И он надеялся увидеть симпатичную светловолосую девушку, которая не заслужила столь жестокой смерти.
Все это успокоило его.
Забавно, но, представив тех англичан в белых мантиях и с собакой, он посочувствовал им, жалея парней. Похоже, ангелы ошиблись. Он не был ключом к решению их проблем… хотя ему, по крайней мере, удалось направить Вина и Марию-Терезу на верный путь.
И было странно это осознавать, но вышло так, что на перепутье оказался он, а не Вин.
Когда он увидел поднятый, готовый выстрелить пистолет, Джим мог думать лишь о Вине и Марии-Терезе. Спасти ее значило спасти обоих, а их любовь стоила намного больше одной презренной жизни.
Он впервые совершил подобный поступок. Впервые в жизни он повел себя не просто самоотверженно, но и руководствуясь чем-то большим, нежели злость или месть. И никогда он не был столь уверен в чем-то, не считая необходимости отомстить за маму годы назад.
Собрав последние силы, Джим сфокусировал взгляд и увидел Марию-Терезу и Вина, которые склонились над ним. Вин, схватив руку Джима, говорил с ним, лицо мужчины было напряжено до неузнаваемости, черты натянуты, взгляд горел. Джим попытался сконцентрироваться, заставить слух работать, но восприятие звуков было выше его возможностей. Наиболее вероятно, что парень просил его держаться, говорил, что скорая уже в пути, держись, она на подходе … О, Боже, Джим, останься с нами …
С другого боку, Мария-Тереза беззвучно плакала, ее красивые глаза блестели от горя, кристальные слезы падали с щек на грудь Джима. Она держала его за другую руку и медленно гладила предплечье, будто пыталась согреть его.
Он не чувствовал прикосновений, и все же его тронула забота Марии-Терезы.
К несчастью, у него осталось немного времени с ними, а для слов не хватало дыхания… поэтому он сделал единственную вещь, на которую был способен.
С последним усилием Джим соединил их руки над отверстием в его груди, которое изменило все для них троих. Он держал их руки вместе, сплетая в единое.
Когда зрение начало пропадать, он посмотрел на переплетенные пальцы – маленькие и побольше. Внезапно он осознал, что пару ждет светлое будущее. Демон был изгнан из Вина, и каким-то образом Эдриан заполучил оба талисмана. Эти два замечательных, но сломленных человека излечат друг друга и будут идти рука об руку часы, дни, годы и десятилетия, и это было хорошо. Так было правильно.
Он сделал достойную вещь. Годами забирая жизни, он спас одну наиболее важную. А в итоге – две.
Он сделал мудрый выбор на перепутье.
Внезапно грудь Джима сжалась, он зашелся в кашле, во рту стало влажно. Следующий вдох перешел в бульканье, а сердце пустилось вскачь. Смерть близка, очень близка.
Джим не мог дождаться, когда увидит свою мать. Он удивлялся тому, сколько всего пришлось сделать, чтобы обрести покой.
В то мгновение, когда красные огни заиграли на потолке – признак заехавшей на подъездную дорожку машины скорой помощи – Джим испустил последний вздох… и умер с улыбкой на устах.
Глава 41
Поездка на машине скорой помощи выдалась ухабистой из-за скорости и ярко-освещаемой по причине включенных на машине проблесковых маячков. Звук сирен, однако, раздавался лишь время от времени. Мария-Тереза приняла это за хороший знак.
Сидя на встроенной лавке подле Вина, одной рукой она ухватилась за ручку из нержавеющей стали, чтобы сохранить равновесие, другой крепко держала Вина за теплую ладонь. Она решила, что если бы он на самом деле находился в опасности, прорезающий воздух, высокий вой сирен раздавался бы непрерывно.
А, может, она просто пыталась успокоить себя.
Вин лежал на каталке с закрытыми глазами, его лицо было бледным, но мужчина не расслаблял хватку на руке Марии-Терезы. И каждый раз, когда машина наезжала на выбоину, Вин морщился, стискивая губы… и значит, он не был в коме или сильном шоке. А это хорошо, ведь так?
По сравнению с худшим сценарием развития событий.
Мария-Тереза посмотрела на медсестру. Женщина не отрывала глаз от экрана портативного аппарата ЭКГ, ее лицо не выдавало ни единой эмоции.
Наклонившись в бок, она попыталась углядеть, какие показания считывал прибор… и увидела лишь белую линию, выписывающую какой-то узор на черном фоне. Мария-Тереза не знала, что это значит.
Посмотрев в окно автомобиля скорой помощи, она молилась о появлении уличных фонарей… высоких строений вместо стрип-моллов[143] и жилых домов…. И машин, припаркованных параллельно обочине.
Потому что это будет означать, что они, наконец, добрались до центра.
И не только ради Вина.
Передвинувшись вперед на скамье, она смогла выглянуть в лобовое стекло и утешиться тем фактом, что проблесковые маячки скорой впереди них, в которой везли Джима, еще были включены. Разделив мужчин по степени необходимости получения помощи, они вызвали вторую команду, и сперва занялись Джимом… а ей пришлось ждать вместе с Эдди в коридоре, когда в комнату вкатили портативный дефибриллятор, и раненая грудь подверглась одному разряду… второму…
Лучшие, когда-либо слышанные ею слова, произнес мужчина со стетоскопом: Есть пульс.
Мария-Тереза надеялась, что его удастся сохранить. Мысль, что Джим погибнет, спасая ей жизнь, была невыносима.
А что до Сола… он не нуждается в скорейшей транспортировке до больницы. Для этого будет еще время.
Милостивый Боже… Сол?
Он всегда был незаметен на собраниях молитвенной группы, тихий, лысеющий мужчина сидел, словно в воду опущенный, с видом человека, которому не везло по жизни. Он ничем не выражал свою одержимость ею, но проблема заключалась в том… что он был именно из тех людей с неприметной внешностью.
Вспоминая, как она наткнулась на него в церкви в ту ночь, перед исповедью, Мария-Тереза гадала, сколько раз она не замечала его. В конце концов, именно он остановился, когда она чуть не попала в аварию в день службы. И значит, он ехал прямо за ней.
Как часто он следил за ней до дома? Приходил ли он в «Железную Маску»?
По телу пробежала ледяная дрожь… это он убил тех мужчин, которых видели с ней?
Все это не могло заставить ее порадоваться за то, каким поддонком был ее бывший. Но сейчас она высоко оценила меры предосторожности, принятые ею из-за Марка.
За лобовым стеклом мелькнули офисы «Колдвелл Курьер Жорнал», и Мария-Тереза сжала руку Вина.
– Почти приехали.
Его веки поднялись. Серые глаза, пленившие ее с первого взгляда, снова повторили этот трюк: смотря в них, Мария-Тереза чувствовала, будто они затягивают ее, она падала, не зная, куда приземлится.
Хотя, ведь это давно не правда. Она прекрасно знала, что Вин собой представляет, и он не был мужчиной, которого ей следует опасаться.
Он был мужчиной, которого не хватало в ее жизни. Она хотела его – в своей жизни.
Склонившись над ним, Мария-Тереза коснулась волос, погладила еле заметную щетину и заглянула в его глаза.
– Я люблю тебя, – сказала она, целуя его в губы. – Я люблю тебя.
Его губы изогнулись поверх ее. – Тоже люблю… тебя.
Боже, она загоралась изнутри при звуке его хриплого голоса.
– Хорошо. Тогда мы квиты.
– Мы…
Автомобиль скорой помощи снова на что-то наехал, и все содержимое, начиная от аппаратуры и медсестры, и заканчивая каталкой Вина, подпрыгнуло следом. Когда он от боли втянул воздух и с силой зажмурил глаза, Мария-Тереза снова посмотрела в окно, желая увидеть огни комплекса Святого Франциска… надеясь, что когда она заметит их, время каким-то образом ускорит свой бег.
Давай… ну давай же…
Внезапно красные огни скорой, двигавшейся впереди них, потухли, и сам автомобиль снизил скорость до предельно допустимой. Потом машина, в которой везли Вина и Марию-Терезу, быстро нагнала и даже перегнала бывшего лидера.
– Почему они снизили скорость? – спросила она у медсестры, настраивающий монитор ЭКГ. – Они выключили сигналы. Почему они тормозят?
Ее не удивил полученный в ответ кивок. Это была трагедия: спешка требуется, когда пациент жив. Поэтому никто не занялся Солом, когда засвидетельствовали его смерть.
Смерть предоставляет целую вечность, чтобы разобраться с телом. Здесь спешка ни к чему.
Мария-Тереза втянула воздух, и когда на глаза набежали слезы, она отпустила ручку, смахивая соленые капли. Меньше всего она хотела, чтобы Вин открыл глаза и увидел ее скорбь.
– Расчетное время прибытия – две минуты, – крикнул водитель.
Медсестра достала карточку. – Мадам, я забыла спросить вас: вы его ближайшая родственница?
Утерев слезы, она ради Вина собралась с силами, чертовски точно зная, что не окажется за боковой линией, когда дело дойдет до лечения Вина. Знакомые и друзья не особо ценятся докторами и медсестрами из отделения неотложной помощи.
– Я его жена, – ответила Мария-Тереза.
Кивнув, женщина сделала запись в карточке. – И ваше имя?
Не было и секундной заминки. – Гретхен. Гретхен Каприцио.
***
– Вы очень везучий мужчина.
Два часа спустя принимающий терапевт Вина с возгласом «вот это да» стянула ярко-голубые хирургические перчатки и выбросила их в оранжевый контейнер.
Она была права. Ему потребовалась лишь местная анестезия, пару стежков, чтобы закрыть входное и выходное отверстия раны. Кости и сухожилия все целы, никаких других ран. Этот ублюдок с пушкой попал в мясо, к счастью для Вина и к позору – для гада.
Вину и правда подфартило.
К сожалению, услышав хорошие новости, его тут же вырвало в розовое судно рядом с головой. И от движения боль в плече стала ошеломительной… это только усилило рвоту…. что сделало сильнее боль…. и так далее по замкнутому кругу. И все же, он не мог не согласиться с женщиной в хирургическом халате. Он был счастливчиком. Самый удачливым ублюдком на всей планете.
– Однако, у вас непереносимость «Демерола», – сказала врач.
Спасибо за информацию, подумал Вин. Его выворачивало наизнанку уже минут тридцать, с тех пор, как они вкололи ему дозу.
Когда последние рвотные позывы пошли на спад, Вин снова откинулся на подушке и закрыл глаза. Прохладная ладонь вытерла полотенцем его рот, и он улыбнулся. Мария-Тереза – в действительности Гретхен – была бесподобна с махровой тканью в руках.
И, Бог даст, ей больше не представится возможность использовать эти свои навыки.
– Я сделаю ему инъекцию против тошноты, – сказала доктор, – и если рвота прекратится, мы сможем вас выписать. Швы нужно удалить в течение десяти дней, это сможет сделать и ваш терапевт. Мы лишь поставим укол от столбняка и выпишем рецепт на антибиотики... у нас имеется несколько образцов, и один из них мы уже вкололи. Есть вопросы?
Вин открыл глаза и посмотрел на Гретхен, а не на доктора. Она любила его. Она так сказала в автомобиле скорой помощи. Он слышал, как слова сорвались с ее губ.
Так что, нет, у него нет вопросов. Пока он знал о ее чувствах, он согласен со всем остальным.
– Просто сделайте мне укол, Док, чтобы я мог поскорее выбраться отсюда.
Женщина надела новые перчатки, вскрыла шприц и вставила иглу прямо в вену. Когда она нажала на поршень, Вин ничего не почувствовал, и значит, тошнота того стоила.
– От этого вам мгновенного полегчает…
Вин придержал дыхание, не особо ожидая…
Черт возьми. Эффект был моментальным, будто его живот засыпали нежностями вроде «расслабься-большой-мальчик». Выдохнув с дрожью, все его тело расслабилось, показывая, насколько хорошо он бы себя чувствовал, не возникни рвота.
– Посмотрим, подействует ли, – сказала врач, закрыв шприц и выбросив в оранжевую корзину. – Просто полежите здесь, и когда я вас выпишу, мы вызовем такси для вас и вашей жены.
Он и его жена.
Вин поднес руку Гретхен к губам и поцелуем коснулся костяшек. – Звучит неплохо? – спросил он. – Дорогая?
– Идеально. – Улыбка расцвела на ее губах. – Как только ты будешь готов. Дорогой.
– Еще какой дорогой.
– Хорошо, я вернусь, чтобы проверить вас. – Доктор направилась к занавеси, отделявшей койку Вина от остальной части неотложки. – Слушайте, Отделение полиции хочет поговорить с вами. Я могу сказать, чтобы они связались с вами…
– Отправьте их сюда, – сказал Вин. – Нет причин откладывать.
– Вы уверены?
– А что плохого может произойти? Снова начнется рвота, и вместо судна я воспользуюсь карманами бедолаги? Я готов пойти на риск.
– Окей, договорились. Если визит затянется, нажмите кнопку вызова медсестры, и мы вмешаемся. – Доктор кивнула, отодвигая занавеску в сторону. – Удачи.
Когда штора вернулась на место, Вин тут же сжал руку Гретхен, не зная, сколько времени у них было.
– Я хочу, чтобы ты рассказала мне правду.
– Всегда.
– Что случилось с Джимом? Он…?
Ком в горле, который она сглотнула перед тем, как ответить, сказал сам за себя, и чтобы избавить девушку от горьких слов, Вин снова поцеловал ее ладонь. – Шшш, все хорошо. Не обязательно говорить это…
– Он был твоим другом. Мне так жаль…
– Не знаю, как сказать это, но все же скажу. – Вин потер большим пальцем бьющийся пульс на ее запястье. – Я рад, что ты все еще здесь. Для своего сына. Для меня. Джим совершил невероятный, самоотверженный, героический поступок, и как бы я ни хотел, чтобы он не погиб из-за этого, в то же время я очень признателен, что он сделал то, что сделал.
Склонив голову, она кивнула, ее волнистые волосы упали вперед. Пока его палец выписывал круги на ее тонком запястье, взглядом Вин окидывал блестящие локоны. Последний поступок Джима на Земле оставил охренительное наследие, а именно спасенную жизнь… сына, который не лишился своей матери… и любовника, чье сердце не разлетелось вдребезги от возможной потери.
Потрясающее наследие.
– Он был настоящим человеком. – Вин прокашлялся. – Джим был… настоящим мужчиной.
Пребывая в молчании, Вин – лежа на каталке, Гретхен сидела рядом на пластиковом стуле, они крепко держались за руки… так же, как мужчина, спасший жизнь Гретхен, соединил их над своей грудью.
По другую сторону серо-голубой занавески мимо проносились люди, их голоса смешивались, раздавалось шарканье обуви, они плечами касались шторы, раскачивая ее на металлических крючках.
Он и Гретхен, с другой стороны, сидели не двигаясь.
Смерть делала такое с человеком, подумал Вин. Она останавливала его посреди взлетов и падений его жизни, изолировала в звенящей тишине. Смерть вступает в свои права, и все меняется, но ее последствия напоминают машину, въехавшую на скорости в стену, – внутренности автомобиля продолжают работать, не понимая, что к чему… А результатом становится полный хаос: вся одежда умершего превращается в некий исторический экспонат, который вычистит плачущий самый близкий-и-родной… журнальные подписки, бухгалтерские отчеты и записки о посещении стоматолога перейдут из «корреспонденции» в разряд «макулатура»… а место, в котором жил человек, вместо дома станет обычным жилым помещением.
Все замирало… и уже ничто не будет как прежде.
Боже, когда сообщают о смерти кого-то знакомого вам, ваша реакция – уменьшенная версия того, что в полной мере познал покойный: вы резко замираете, бросая все дела, и колокольный звон отдается в вашем мозгу и теле. И, так как люди были теми еще занудами, как правило, первой их мыслью становится: Нет, это невозможно.
Жизнь, однако, не приходит с кнопкой перемотки, и ей откровенно плевать на мнение жалких людишек.
Штору отодвинули в сторону, и перед ними предстал коренастый мужчина с темными волосами и глазами. – Вин ДиПьетро?
Вин оставил свои рассуждения. – Эм… да, это я.
Мужчина зашел внутрь и достал значок. – Я детектив Де ла Круз из убойного отдела. Как вы себя чувствуете?
– Рвота прошла минут десять назад.
– Ну, рад за вас. – Он кивнул Гретхен и слегка поклонился. – Сожалею, что вынуждены встречаться так скоро… и при таких обстоятельствах. А сейчас, вы можете мне кратко пересказать случившееся? И, слушайте, вы не под арестом… но если предпочтете говорить в присутствии адвоката, я пойму.
Вин еще не звонил Мику Роудсу, который, без сомнений, не посоветовал бы разговаривать без его присутствия, но Вин слишком устал, чтобы заботиться от таких нюансах… сотрудничество с полицией не повредит, когда ведешь себя в рамках закона.
Вин покачал головой на подушке. – Нет, все в порядке, Детектив. А что касается произошедшего… мы были наверху, в спальне с… – Непонятно почему, инстинкт подсказала Вину не упоминать имени Эдди, настолько сильный императив, что Вин не смог ему противиться, – …с Джимом.
Детектив достал маленький блокнот и ручку в стиле Коломбо. – Что вы делали в доме? Соседи сказали, что в нем никто не проживал.
– Дом принадлежит мне, и я, наконец, решил сделать в нем ремонт перед продажей. Я застраиваю участки недвижимости, а Джим работает… работал… на меня. Мы приехали в дом обсудить проект, ну знаете, осмотрели комнаты… похоже, я оставил входную дверь незапертой, и когда все случилось, мы были на втором этаже. – Когда Детектив кивнул и начал делать пометки в блокноте, Вин дал ему время, чтобы все записать. – Мы были в спальне, разговаривали, не успел я опомниться, как услышал выстрел. Все произошло так быстро… Джим прыгнул перед ней и принял пулю на себя… я стоял у комода, спиной к двери, и тут же потянулся к моему пистолету… который, кстати, зарегистрирован, у меня есть лицензия на ношение. Я выстрелил в парня, и он свалился.
Очередные записи в блокноте. – Вы стреляли в него несколько раз.
– Да, стрелял. Я не собирался давать ему вторую попытку.
Детектив пролистал свой блокнот, шелестя страницами, исписанными чернилами. Снова подняв взгляд, он коротко улыбнулся. – Ну, хорошо… так почему бы вам не попробовать еще раз, и сейчас рассказать правду. Что вы делали в этом доме?
– Я сказал вам…
