Ушибы начали опухать. Это объясняет, почему Вин едва моргал одним глазом.
– Мистер ДиПьетро… вы…
– Надеюсь, у тебя выйдет спокойная ночь, – сказал Вин, шагая к лифту.
– Спа… сибо.
Поднимаясь наверх, Вин хорошенько рассмотрел то, из-за чего охранник выронил ручку. В тускло освещенных зеркалах лифта, он уставился на сломанный нос и надрез на щеке, а также намек на зреющий фонарь, который расцветет к утру…
Внезапно ушибы на лице стали пульсировать в такт сердцу. Что заставило его поинтересоваться, осталось бы все в тишине, не взгляни он на свое отражение.
Поднявшись на двадцать восьмой этаж, он вышел из лифта, держа ключи наготове. Открывая замок, у него возникло ощущение, что его жизнь сегодня получила полный разгром, наряду с тем студентом. Все перевернулось с ног на голову.
Он надеялся, что это не положило начало устойчивой тенденции.
Вин отрыл дверь в свой дюплекс, прислушался, и на него накатила волна истощения. Не нужно было выключать сигнализацию, а со второго этажа доносились звуки работающего телевизора: Девина была дома. И ждала его.
Закрыв за собой дверь, он повернул замок, включил сигнализацию и прислонился к стене. Собравшись с мыслями, он, посмотрев на мраморную лестницу, заметил голубое мерцание какой-то передачи на ТВ.
По звуку было похоже на старое кино, какой-то мюзикл с Джинджер Роджерс и Фредом Астером. Похоже, придется подниматься наверх и отвечать за то, что натворил.
Когда популярная Песня сороковых донеслась из спальни, он представил Девину, которая растянулась на наволочках от «Фретте»[83] в тонкой шифоновой сорочке. Когда он зайдет в комнату, она поразится его лицу и попытается поиграть в медсестру… и захочет извиниться перед ним за то, что убежала из клуба, тем же способом, каким извинялась за свое отсутствие прошлой ночью.
Ну, или попытается извиниться. Этой ночью он не хотел заниматься сексом.
По крайней мере… не с ней.
– Черт, – пробормотал Вин.
Дьявол его раздери, но он хотел поехать обратно в клуб, и не для того, чтобы реабилитировать себя в глазах Марии-Терезы. Он хотел достать пять сотен и купить немного времени с ней. Желал свой язык у нее во рту, прижаться своей грудью к ее, жаждал ее стонущей и влажной. Молил, чтобы она позволила ему взять ее.
От возникшего образа он мгновенно затвердел… но это длилось недолго, – ни горячие сцены в воображении, ни эрекция.
Воспоминание о ней в том шерстяном свитере обрубило фантазию на корню. Она была такой маленькой, такой… хрупкой. Не предметом, который покупали, а женщиной в жестоком бизнесе, зарабатывающей своим телом.
Нет, он не хотел спать с ней таким образом.
Когда он вспомнил о грубом механизме, каким она зарабатывала на жизнь, Вин подумал, что ей естественно грозила опасность. Взять хотя бы произошедшее этой ночью. Нельзя доверять мужчинам, когда дело касается половых органов, и даже он сам порой думал не головой, а членом. Прямо сейчас, например.
Отчаянно нуждаясь в алкоголе, Вин направился к бару в гостиной. Девина выключила освещение, но электрический камин остался включенным, и его пламя играло на стенах, которые казались от этого жидкими, а тени передвигались вслед за ним по всей комнате.
Разбитой рукой он налил себе бурбона[84], и когда он сделал глоток, губу с одной стороны стало жечь.
Он огляделся вокруг, оценивая все купленное им на заработанные деньги, и от мерцающего освещения казалось, что обстановка плавилась вокруг него: обои стекали со стен, полки обвисли, а книги и картины превратились в карикатуры на самих себя, но в стиле Дали[85].
Посреди этого искажения, глаза Вина переместились на потолок, и он представил Девину над своей головой.
Она была еще одной вещью, которую он купил, не так ли: он платил за нее шмотками, путешествиями, украшениями и деньгами.
И вчера он купил ей бриллиант не потому, что хотел, чтобы она приняла камень как знак любви… просто очередная часть сделки, совершаемой в настоящий момент.
Но дело в том, что он никогда не говорил Девине, что любит ее… не из-за того, что был скуп на эмоции, а потому, что просто не чувствовал к ней ничего.
Вин покачал головой так, чтобы встряхнуть мозги, пока окружающая обстановка не вернулась к норме. Выпив остатки бурбона, он снова наполнил стакан. Тут же выпил. Еще раз налил. Разделался и с этой порцией. И снова налил.
Он понятия не имел, как долго стоял у бара и напивался, но мог измерить, как падал уровень жидкости в бутылке. Спустя четыре дюйма он решил просто прикончить всю бутылку, а потом с «Вудфорд Резерв»[86] подошел к дивану, который стоял напротив панорамы Колдвелла.
Созерцая ночной город, он напился в стельку. Залился под завязку, так, что перестал чувствовать ноги и руки, и пришлось откинуться на подушки, потому что он был не в силах держать голову.
Чуть позже, за его спиной появилась обнаженная Девина, ее отражение на стекле темнело в дверном проеме в гостиную.
Сквозь дымку алкогольного дурмана, он осознал, что с ней было что-то не так... то как она двигалась, как пахла.
Он попытался поднять голову, чтобы разглядеть ее четче, но та будто прилипла к спинке дивана, он напрягся, пока дыхание не застряло в горле, но и это ни к чему не привело.
Комната вокруг снова начала размываться, все превратилось в кошмарную психоделическую галлюцинацию, он оказался бессилен. Онемел. Ни живой, ни мертвый.
Девина не осталась позади.
Она обошла диван, ее глаза были вытянуты по сторонам, когда она приблизилась к нему. Ее тело разлагалось, на руках появились когти, вместо лица - голый череп, со щек и подбородка свисали лохмотья серой плоти. Плененный внутри парализованного тела, Вин пытался удрать от нее, но ничего не мог сделать.
– Ты заключил сделку, Вин, – сказала она мрачным тоном. – Ты получил, что хотел, а уговор есть уговор. Ты не можешь пойти на попятную.
Он попытался покачать головой, старался заговорить. Он больше не хотел ее. Ни в своем доме, ни в своей жизни. Что-то изменилось, когда он встретил Марию-Терезу, а может дело было в Джиме Хероне… хотя он не знал, при чем здесь этот парень. Но какой бы не была причина, он знал, что больше не хочет Девину.
Ни в ее потрясающем теле, ни, тем более, в таком виде.
– Да, Вин. Ты заключил ее. – Ее ужасающий голос проникал не только в уши, он вибрацией отдавался по всему телу. – Ты просил меня прийти, и я дала тебе желаемое и даже больше. Ты заключил сделку и принял все, что я принесла в твою жизнь – ты ел это, пил и трахал… Все это – моя заслуга, и ты должен мне.
В непосредственной близи он заметил, что у нее не было глаз, просто пустые впадины, черные дыры. И все же, она видела его. Как и сказал Джим, она видела именно его.
– Ты получил все, что хотел, включая меня. За все нужно платить. Моя цена… ты и я, вместе, навсегда.
Девина забралась на Вина, встав костлявыми коленями по обе стороны от его бедер, опустив эти ужасные, искромсанные ладони на его плечи. Зловоние ее гниющей плоти проникло в его носовые пазухи, а острые углы ее тела врезались в его тело. Безобразные руки вцепились в молнию, и внутри себя он в ужасе отшатнулся.
Нет… он не хотел этого. Он не хотел ее.
Когда Вин изо всех сил пытался открыть рот, но так и не смог пошевелить челюстью, Девина улыбнулась, открывая зубы и черные десны.
– Ты мой, Вин. И я всегда беру то, что принадлежит мне.
Она вытащила его член, напряженный от ужаса, и направила его между своих раздвинутых ног. Он не хотел этого. Он не хотел ее. Нет…
– Слишком поздно, Винсент. Настало время заявить о моих правах на тебя. Не только в этой жизни, но и следующей. – На этих словах она взяла его, ее разлагающееся тело окружило его, сжимая его плоть в холодной, царапающей хватке.
Не считая Девины, единственным, что двигалось на нем, были его слезы. Они побежали по его щекам и горлу, пропитывая воротник рубашки. Плененный под ней, взятый против своей воли, Вин пытался закричать, пытался…
– Вин! Вин… проснись!
Его глаза резко распахнулись. Девина сидела рядом с ним, протягивая к нему свои изящные руки, а на ее лице отражалась паника.
– Нет! – закричал он. Отбросив ее с пути, он вскочил на ноги, но, хватившись за край, рухнул лицом на ковер, так же громко, как и его стакан.
– Вин...?
Он перевернулся на спину, поднимая руки и пытаясь отбиться от нее…
Но она больше не пыталась дотянуться до него. Девина растянулась на его месте, на диване, ее блестящие волосы разметались по подушке, к которой он прислонялся, а ее идеальную, бледную кожу выгодно подчеркивала атласная сорочка цвета слоновой кости. Ее глаза были такими же, как и у него в тот момент, – широко распахнутыми, пораженными, в них отражался страх.
Задыхаясь, он схватился за грудь, пытаясь понять, где реальность.
– Твое лицо, – сказала она, в конце концов. – Боже… и рубашка. Что случилось?
«Кто она?» – Спросил он себя. Та, что была во сне, или сейчас, перед его глазами?
– Почему ты так смотришь на меня? – прошептала она, коснувшись рукой своего горла.
Вин опустил взгляд на свою ширинку. Она была застегнута, как и ремень, а член в боксерах – мягким. Оглянувшись вокруг, он обнаружил, что комната выглядела как обычно: в идеальном роскошном порядке, пламя камина эффектно оттеняло обстановку.
– Дерьмо… – простонал он.
Девина села медленно, будто боялась еще раз спугнуть его. Посмотрев на бутылку виски, лежащую на полу, рядом с диваном, она сказала:
– Ты пьян.
Совершенно верно. Мертвецки пьян. Настолько, что сомневался в своей возможности встать…. Настолько, что начал галлюцинировать… настолько, что ничего из увиденного не происходило на самом деле. Какое было бы счастье.
Ага, мысль, что этот кошмар был вызван бурбоном, успокоила его больше, чем все потуги дышать глубже.
Он попытался резко встать, но равновесие было ни к черту, и он зашатался по комнате и врезался в стену.
– Ну же, давай я тебе помогу.
Он поднял руку, останавливая ее.
– Нет, держись…
Подальше.
– Я в порядке. В норме. – Вин взял себя в руки, и, успокоившись, всмотрелся в ее лицо. Он увидел лишь любовь, заботу и смятение. И страдание. Она казалась просто эффектной и привлекательной женщиной, которая заботилась о своем мужчине. – Я собираюсь перебраться на кровать, – сказал он.
Вин вышел из комнаты, и она последовала за ним по лестнице, сохраняя тишину. Пытаясь побороть чувство преследования, он напомнил себе, что проблемой была не она. А он.
Добравшись до главной ванной комнаты, он сказал:
– Дай мне минутку.
Закрывшись в ней, он включил душ и, сбросив одежду, встал под горячую воду. Он не чувствовал струй, даже на своем разбитом лице, – это послужило доказательством, что насколько бы он не считал себя пьяным, ему следует быть более щедрым в своих суждениях.
На выходе из душа его ждала Девина с полотенцем в руках. Вин не позволил себя вытереть, хотя она, без сомнений, справилась бы с задачей лучше, и даже надел пижамные штаны, хотя обычно спал голым.
Они устроились на кровати, бок о бок, но не касаясь друг друга, экран телевизора мерцал словно камин с голубым пламенем. В мгновение помешательства он задался вопросом, а не начнут ли стены плавиться и в этой комнате, но нет, они остались на месте.
На экране телевизора Фрэд и Джинджер зашлись в танце, ее платье энергично разлеталось, как и его фрак.
Либо Вин пробыл в отключке недолго, либо по каналу показывали марафон фильмов с этой парой.
– Ты не расскажешь мне, что произошло? – спросила Девина.
– Простая потасовка в баре.
– Я надеюсь, не с Джимом?
– Он дрался на моей стороне.
– О. Хорошо. – Молчание. Потом: – Тебе нужно сходить к врачу?
– Нет.
Снова тишина.
– Вин… что тебе приснилось?
– Давай спать.
Когда она потянулась за пультом, чтобы выключить ТВ, он вмешался:
– Оставь включенным.
– Ты никогда не спишь при работающем телевизоре.
Джим нахмурился, наблюдая за синхронными движениями Фреда и Джинжер, их взгляды были соединены. Будто они были не в силах оторваться друг от друга.
– Этой ночью все иначе.
Глава 16
Джима разбудил стук в дверь.
Несмотря на чертовски крепкий сон, он очнулся в мгновение ока… и навел дуло сорокамиллиметрового на дверь. Шторы были задернуты на большом окне впереди и двух маленьких – над раковиной, поэтому он не имел представления, кто это мог быть.
И, принимая во внимание его прошлое, ранний гость мог быть настроен недружелюбно.
Собака, которая свернулась рядом с ним, вопросительно зарычала.
– Без понятия, кого принесла нелегкая, – прошептал Джим. Скинув одеяло, он направился к отдаленному краю занавесей в чем мать родила. Слегка отодвинув ткань в сторону, он заметил М6, припаркованный на его подъездной дорожке.
– Вин? – крикнул он.
– Он самый, – раздался приглушенный ответ. – Открывай.
Джим затолкал пистолет в кобуру на кроватном столбике и натянул боксеры. Когда он открыл дверь, Вин ДиПьетро стоял по другую сторону порога с таким видом, будто по нему проехался каток.
– Ты уже видел новости? – спросил он.
– Нет. – Джим отошел в сторону, пропуская парня. – Как ты меня нашел?
– Чак сказал, где ты живешь. Я бы позвонил, но у тебя нет телефона. – Подойдя к телевизору, Вин включил его. Пока он листал каналы, к нему подошел Пес и начал обнюхивать.
Парень сошел за своего, потому что животное уселось на его туфлю.
– Черт… не могу найти… крутили же по местному ТВ, – пробормотал Вин.
Джим взглянул на электронные часы у кровати. Семь семнадцать. Будильник должен был прозвенеть в шесть, но, по всей видимости, он просто забыл его завести.
– Что за новости?
В этот момент Todayshow сменился сводкой свежих новостей, и возможно, самая красивая ведущая во всем Колдвелле посмотрела в камеру с серьезным выражением лица.
– Тела двух мужчин, найденные на Десятой улице ранним утром, были опознаны как Брайан Винслоу и Роберт Ноумс, возраст обоих – двадцать один год.
На экране, справа от светловолосой головы ведущей, всплыли фотографии тех яйцеголовых студентов, о которых они с Вином «позаботились».
– Молодые люди стали жертвами огнестрельных ранений, их тела нашел прохожий, возвращавшийся из клуба, в районе четырех часов утра. Согласно представительнице Колдвеллского отделения полиции, ребята были соседями по комнате в САНИ[87], и в последний раз их видели выходящими из Железной Маски, местного ночного клуба. Имена подозреваемых пока не названы. – Угол обзора камеры сменился, и ведущая посмотрела в другой объектив. – О других новостях: очередной отзыв арахисового масла…
Когда Вин посмотрел на него через плечо, он был спокойным и уравновешенным, и значит, он не в первый раз попадает в переплет с полицией.
– Парень в очках и с усами, завернувший в коридор, когда мы дрались, может стать проблемой. Мы-то их не убивали, но велики шансы, что случай осложнит нам жизнь.
Что верно – то верно.
Отвернувшись, Джим подошел к шкафу для посуды и достал быстрорастворимый кофе. На дне банки осталось полдюйма, чего не хватит на одну чашку, что говорить о двух. Ну и ладно, напиток все равно на вкус напоминал помои.
Он поставил банку на место и прошел к холодильнику, даже зная, что там ничего нет.
– Алло? Херон, ты меня слушаешь?
– Я слышал твои слова. – И он чертовски сильно жалел, что тех двух придурков пристрелили. Одно дело – ввязаться в рукопашную драку. И совсем другое – быть притянутым к убийству. Он был уверен в фальшивом удостоверении личности – в конце концов, его делало правительство США. Но ему не нужно, чтобы снова показалось его бывшее начальство, а арест за убийство мгновенно поместит его на их радары.
– Я бы предпочел обойтись по возможности без шумихи, – сказал он, закрывая холодильник.
– Ровно как и я, но если владелец клуба захочет найти меня, ему это удастся.
Ну, точно: Вин дал проститутке свою визитку. Предполагая, что черная сумка принадлежала ей, и она не выбросила карточку.
Наклонившись, Вин почесал собаку за ухом.
– Сомневаюсь, что мы выйдем сухими из всего этого. Но у меня в запасе превосходные юристы.
– Не сомневаюсь.
«Дерьмо», – подумал Джим. Он не мог просто дать деру из города… ведь сейчас и здесь, в Колдвелле, решалась судьба Вина.
Ну, только этого осложнения ему не хватало.
Джим кивнул в сторону ванной.
– Слушай, мне лучше принять душ и поехать на работу. Парень, чей дом я сейчас строю, может быть конкретным засранцем.
Вин взглянул на него с полуулыбкой на губах.
– Забавно, я того же мнения о своем боссе… за исключением того, что я работаю сам на себя.
– По крайней мере, ты знаешь свои недостатки.
– Даже более чем ты. Сегодня суббота. Так что не обязательно ехать на стройку.
Суббота. Черт, он совсем позабыл, какой сегодня день недели.
– Ненавижу выходные, – пробормотал он.
– Я тоже… с трудом переживаю их. – Вин оглянулся вокруг и зацепился взглядом за две горки с бельем для стирки. – Ты всегда можешь прибраться здесь.
– А что беспокоиться? Та, что слева, - чистая, справа – грязная.
– Тогда тебе следует заняться стиркой, потому как эта могучая кучка не обеспечит тебя чистыми носками.
Джим подхватил джинсы, которые надевал вчера ночью, и зашвырнул на «кучку» с бельем.
– Эй, что-то выпало…– Вин наклонился и подобрал маленькую золотую сережку, которая лежала в кармане с самого четверга. – Где ты ее взял?
– В переулке за Железной маской. На земле валялась.
Вин уставился на безделушку, будто она стоила более двух долларов по себестоимости, или же пятнадцати – по покупной стоимости.
– Не возражаешь, если я оставлю ее себе?
– Вовсе нет. – Джим замешкался. – Девина была дома? Когда ты вернулся?
– Ага.
– Вы разобрались в своих отношениях?
– Похоже на то. – Парень спрятал золотое колечко в нагрудный карман. – Знаешь, я видел, как ты управился с тем парнем прошлой ночью.
– Ты не любишь говорить о Девине?
– Мои отношения с ней не касаются никого кроме меня. – Глаза Вина сузились. – Тебя учили драться. И не в какой-то захолустной школе боевых искусств.
– Сообщи, если будут новости от полиции. – Джим пошел в ванную и включил душ. Трубы затрещали и загремели, из крана на пластиковый пол душа полилась анемичная струя. – И не беспокойся насчет закрывания двери за собой. Со мной и псом все будет нормально.
Парень посмотрел в маленькое зеркало над раковиной, прямо в глаза Джиму.
– Ты не тот, за кого себя выдаешь.
– И за кого же?
Внезапно, тень пробежала по лицу Вина, будто он вспомнил что-то ужасное.
– Ты в порядке? – нахмурился Джим. – Выглядишь так, будто увидел призрака.
– Ночью мне приснился кошмар. – Вин пропустил руку сквозь волосы. – Еще не оправился от него.
Внезапно, Джим услышал голос парня в голове: «Ты веришь в демонов?» Собака заскулила и начала метаться между ними, и у Джима шерсть встала дыбом на загривке.
– О ком был сон. – Не вопрос.
Вин натянуто рассмеялся, положил визитную карточку на кофейный столик и направился к выходу.
– Ни о ком. Я не знаю, о ком был этот сон.
– Вин… поговори со мной. Что, черт возьми, случилось, когда ты вернулся домой?
Солнечный свет заполнил комнату, когда парень вышел на лестничную площадку.
– Я дам знать, если со мной свяжется полиция. Ты сделаешь то же. Я оставил свою визитку.
Очевидно, не было смысла настаивать на своем.
– Хорошо, без проблем. – Джим назвал номер своего мобильного и не удивился, когда Вин запомнил его без каких-либо записей. – И, послушай, тебе лучше держаться подальше от этого клуба.
Бог знал, тюремные решетки не облегчат это уравнение. Более того Вин смотрел на ту темноволосую проститутку так, как должен был смотреть на Девину… следовательно, чем меньше он виделся с ней, тем лучше.
– Я буду на связи, – сказал Вин, прежде чем закрыть дверь.
Джим уставился на деревянные панели, когда раздались тяжелые шаги по ступеням, а потом завелся мощный двигатель. Когда М6 выехала на посыпанную гравием дорожку, он открыл дверь, выпуская собаку наружу, потом принял душ, пока его вяло-бегущая вода из резервуара совсем не остыла.
Он намыливал себя, когда в голосе эхом отдался вопрос, заданный Вином прошлой ночью.
Ты веришь в демонов?
***
На другом конце города, Мария-Тереза сидела на диване, уставившись на фильм, но не следила за происходящим на экране. Он был… четвертым по счету. Или пятым? Всю ночь она не спала. Даже не пыталась лечь на подушку.
Вин занимал ее мысли… и там он говорил своим странным голосом: «Он идет за тобой. Он идет за тобой».
Когда он вошел в этот жуткий транс в раздевалке, послание, которое срывалось с его губ, ужасало, но его невидящий взгляд был еще хуже. А ее первая реакция? Она подумала не «Что за ересь он несет?». Нет, она спросила, «Откуда ты знает?».
Совершенно не зная, как реагировать или как справиться с собой, не говоря уже о нем, она вылетела из раздевалки и попросила его друга зайти внутрь.
Она посмотрела на визитку в своей руке. В сотый раз переворачивая ее, она уставилась на фразу, написанную им: «Мне жаль». Она верила, что…
Рингтон, проревевший из-за спины, испугал ее до смерти, она резко подскочила, и карточка вылетела из рук.
Переведя дух, она потянулась за мобильником рядом с ней, но звонок прекратился прежде, чем она заметила, кто звонил, и успела ответить. Оно и к лучшему… она не желала сейчас говорить с кем-либо, и, скорее всего, кто-то просто ошибся номером.
Из телефонов у нее была лишь маленькая Нокиа. Стационарный телефон на кухне не работал, потому что она не подключилась к линии. Была возможность сделать городской номер, но проблема заключалась в том, что, сколько не скрывай свой домашний номер, его легче вычислить, чем мобильный, а она была сторонницей анонимности… и поэтому выбирала квартиры с месячной арендной платой: это означало, что счета оплачивались на имя арендодателя, а не на ее имя.
Положив телефон на диван, она вернулась в прошлое, до того, как ушла от Марка. Тогда ее сына звали Шон. А ее – Гретхен. Они носили фамилию Каприцио.
И на самом деле, ее натуральный цвет волос был рыжий. В отличие от Джины из клуба.
Мария-Тереза Бодро была ложью от начала и до конца, настоящей оставалась лишь ее католическая вера. Вот и все. Ну, точнее, вера, а также долги юристу и частному сыщику.
После того что случилось, у нее появилась возможность войти в программу защиты свидетелей. Но копов можно было купить…. Богу известно, ее бывший со своими бандитами доказали это. Поэтому, с помощью прокурора округа она сделала что нужно, и когда Марка призвали к ответственности, она смогла свободно бежать на восток, как можно дальше от Лас-Вегаса.
Боже, она ненавидела объяснять своему сыну, что они изменят имена при переезде. Она волновалась, что он не поймет… но когда она начала объяснять, он просто остановил ее. Он знал, почему это должно произойти, и сказал ей, что так никто не узнает, где они.
Эта очевидная догадка разбила ей сердце.
Когда телефон снова зазвонил, она взяла трубку. Этот номер знали немногие: Трэз, няньки и Центр матерей-одиночек.
Звонил Трэз, и, судя по плохой связи, он был в дороге.
– Все в порядке? – спросила она.
– Ты новости видела?
– Я смотрела Эйч-Би-Оу[88].
Когда Трэз начал объяснять, Мария-Тереза схватила пульт и включила Эн-Би-Си[89]. Там показывали Today show…
Сводка последних новостей напугала ее до самых костей.
– Хорошо, – сказала она ему. – Все верно. Да, конечно. Когда? Хорошо, я буду. Спасибо. Пока.
– В чем дело, мама?
Прежде чем взглянуть на своего сына, она взяла себя в руки. Когда она, наконец, обратилась к нему, то в голову забралась мысль, что он выглядел скорее на три года, чем на семь в своей пижаме и одеялом, которое волочилось по полу.
– Ничего. Все в порядке.
– Ты всегда так говоришь. – Он подошел к ней и запрыгнул на диван. Когда она передала ему пульт, он не переключил канал на Никелодион. Даже не посмотрел на ТВ. – Почему ты так сморишь?
– Как «так»?
– Будто снова настали тяжелые времена.
Мария-Тереза наклонилась и поцеловала его в макушку.
– Все будет хорошо. Слушай, я позову Сью, Рэйчел или Квинешу, чтобы они посидели с тобой немного. Мне нужно съездить на работу ненадолго.
– Прямо сейчас?
– Да, но сначала я приготовлю тебе завтрак. Тигр Тони[90]?
– Когда ты вернешься?
– До обеда. Сразу после – самое позднее.
– Хорошо.
Направившись на кухню, она набрала службу приходящих нянь Центра матерей-одиночек и начала молиться, когда пошел дозвон. Наткнувшись на голосовую почту, она оставила сообщение и на автомате наполнила чашку «Фростед флейкс»[91].
Ее руки так сильно дрожали, что она едва высыпала сухой завтрак из коробки.
Те два студента из клуба были мертвы. Застрелены в переулке за парковочной зоной. И полиция хотела поговорить с ней, потому что тусовщик, который нашел тела, сообщил, что парочка приставала к ней.
Достав молоко, она напомнила себе, что это простое стечение обстоятельств. В центре города постоянно происходили нападения на людей, а те парни явно были под кайфом. Может, они пытались купить еще наркотиков, и сделка пошла наперекосяк.
Пожалуйста, пусть она будет не причем, молилась она. Пожалуйста, пусть старая жизнь будет здесь не причем.
Голос Вина прокрался в ее голову. Он идет за тобой…
Твердо свернув эти размышления, чтобы не сойти с ума от страха, она переключилась на факт, что меньше чем через час ей нужно сидеть в полиции. Трэз был уверен, что ее прикрытие сработает, это железобетонное «Я простая танцовщица». Но боже… что, если ее арестуют за то, чем она занималась?
Ну да, еще один урок от ее бывшего мужа: если ты живешь жизнью с непрочным фундаментом, стены могут посыпаться в мгновение ока, как только копы начнут задавать вопросы.
Именно поэтому он пустился в бега. Он и его «друзья» убили так много своих «клиентов» по торговле «недвижимостью», равно как и федералов, и местных, когда они пустились за ними. Спасительной силой стало то, что она была простой женой, и понятия не имела, как работала преступная группировка. Его любовница, с другой стороны, знала намного больше и ее привлекли к уголовной ответственности как соучастницу.
Такой бардак вышел в то время. И он продолжается до сих пор.
Мария-Тереза протянула чашку с сухим завтраком своему сыну и поставила перед ним один из двух столиков-подносов. Подойдя ближе, ее сердце билось так громко, что она боялась, что Робби услышит стук, но снаружи она оставалась предельно спокойной.
Очевидно, он на это не купился.
– Мы снова переезжаем, мама?
Она замерла, выдвигая ножку подноса. Она не лгала своему сыну… ну, в большинстве случаев… но она не знала, как подготовить свои слова. Но иначе нельзя было.
Когда ее телефон снова зазвонил, она посмотрела на ребенка, принимая звонок от няньки.
– Я не знаю.
Глава 17
Когда Вин ехал по спальному району Колдвелла, он действовал скорее на автопилоте, чем осознанно, и было сложно сказать, что занимало его больше: переполох с теми убитыми парнями или отвратительный сон с Девиной.
Копы совершенно точно появятся в «Железной Маске» со своим «привет-как-дела-что-за-хрень?!», и если хоть кто-нибудь пикнет о произошедшем в том коридоре, им захочется взглянуть на записи камер безопасности. Которые не покажут ничего хорошего. Безусловно, не они с Джимом начали драку и размахивали ножами, и все же, они были живы-здоровы, в то время как та парочка схлопотала свинцовые стимуляторы в грудные клетки.
И тот ужасный ночной кошмар… он был настолько реальным, что Вин до сих пор ощущал костлявые руки на своих предплечьях. Черт, при одной мысли о сне, его член в штанах съеживался, будто желал спрятаться на зиму в самом кишечнике.
«Ты заключил сделку и взял все, что я принесла в твою жизнь – ты ел это, пил и трахал… Все это – моя заслуга, и ты должен мне».
Сделку? Какую сделку? Насколько он знал, он ничего с ней не заключал. Ни с кем бы то ни было.
Черт возьми, он рассуждал о том, что произошло во сне. Психушкой пахнет.
Важно то, что он собирался порвать с Девиной как можно скорее… и не только потому, что его подсознание отторгало ее. Проблема в том, что в основе их отношений лежала не любовь и даже не страсть. Страсть означала занятие любовью с его душой, но не важно, сколько раз она заставляла его кончить, она задевала лишь его тело.
Он думал, что этого будет достаточно. Решил, что ему нужно лишь это. Но первой наводкой, что в их отношениях что-то не клеится, стала его невозможность задать «вопрос на миллион». Окончательно все сомнения разрешил один взгляд на Марию-Терезу.
Конечно, это не означало, что они с Марией-Терезой скроются в лучах заходящего солнца[92]; его реакция на девушку просто показала, сколько всего не хватает ему и женщине, на которой он собирался жениться.
Боже, прошедшее время в этом предложении, словно пощечина било наотмашь.
Сосредоточившись на дороге, он выругался, когда сознал, где находится. Вместо того чтобы приехать в офис, он оказался на Торговой улице, и, проехав парадный вход в «Железную Маску», он начал замедлять ход. Напротив клуба были припаркованы два полицейских автомобиля, а у главной двери стоял мужчина в форме.
