Глава 27. Холодный аргумент

Маленький флакон, который Гермиона увидела в своих руках после ухода Снейпа, казалось, был по самое горлышко наполнен расплавленным золотом. Спрятав «Феликс Фелицис» в карман мантии, она неуверенно позвала:

— Майки!

Как и ожидалось, он не откликнулся на зов.

Не теряя ни секунды, Грейнджер побежала к выходу, но едва поднявшись по ступенькам из подземелий, поняла, что следует найти другую дорогу: главные входные двери были заперты на десяток разномастных засовов от пола до самого верха. В памяти всплыли рассказы Гарри, и ноги сами понесли ее вверх по мраморной лестнице. Звуки боя не долетали до нижних этажей замка, но о спокойствии говорить не приходилось: волшебники, громко причитая, перебегали с картины на картину и делились друг с другом последними новостями. То тут, то там, раздавались детский плач, воинственные кличи и просто испуганные восклицания. До слуха долетали обрывки фраз, создавая впечатление, что в Хогвартс проникла вся армия Пожирателей смерти.

Уже на четвертом этаже Гермиона встретилась с неожиданным препятствием. Прямо на лестничной площадке прохаживалась миссис Норрис, сводя на нет все надежды проскочить мимо нее, не привлекая внимания.

Пытаясь отдышаться, Грейнджер прислонилась к стене и услышала тихий звон стеклянного флакона в кармане, соприкоснувшегося с камнем.

— Ну конечно! «Феликс»! — прошептала она, доставая зелье удачи.

Один небольшой глоток изменил все: тепло разлилось по коже, казалось, отмечая потоком жидкого солнечного света ее горло и грудь. Перспектива встретиться лицом к лицу с Люциусом Малфоем больше не казалась пугающей, а Филч и вовсе вылетел из ее головы, будто сухой лист из оранжереи. Выглянув из-за угла и с удовольствием отметив, как в отдалении промелькнула тень миссис Норрис, Гермиона заторопилась к статуе Одноглазой ведьмы. Грейнджер хоть и не привлекала перспектива оказаться ночью в Сладком королевстве, интуиция точно подсказывала, что сегодня это был единственный шанс выбраться из замка.

— Диссендио! — произнесла гриффиндорка, как только добралась до цели. Каменный горб старухи раскрылся, обнажая темную дыру тоннеля, и, не испытывая ни капли сомнений, Грейнджер нырнула в него.

Темнота больше не представляла для Гермионы проблемы: то ли у нее по счастливой случайности открылись способности к эхолокации, как у летучих мышей, то ли кочки на земляном полу и выступы на потолке потайного коридора сами отпрыгивали от нее, как столбы от «Ночного рыцаря». Тоннель петлял и изгибался, словно побеги дьявольских силков, то заставляя из последних сил карабкаться вверх, то внезапно уходя из-под ног, но все происходящее воспринималось ее затуманенным разумом, как легкое и приятное путешествие. Гермиона торопилась как могла, а все панические мысли о том, что за полчаса, которые прошли с момента ее побега из замка, София могла уже проститься с жизнью, очень быстро вытеснялись волшебной самоуверенностью.

Вскоре неприятный удар макушкой о люк в потолке подсказал о прибытии в «Сладкое королевство», и Грейнджер без каких-либо проблем выскочила на улицу через черную дверь.

— Ты слышал шум? — долетело до ее слуха. — Они могли устроить засаду?

Гермиона замерла, словно хотела слиться со стеной. В другой ситуации она бы побежала, не раздумывая, но сейчас «Феликс Фелицис» останавливал ее от такого безрассудного поступка.

В другой стороне спящей деревни послышался визг петель, собачий лай и чуть в отдалении от притаившейся девушки заговорил другой мужчина, в котором Грейнджер узнала Люциуса Малфоя:

— А я тебе говорил, что Долишем уже занялся Трэверс! Если ты будешь вздрагивать от каждого шороха, мы не найдем этот дом и до утра, так что пошевеливайся.

— Как знаешь, — рыкнул первый говоривший, и глухо зазвучали его удаляющиеся шаги. Мысленно поблагодарив Снейпа за зелье, Гермиона продолжила свой путь.

Она кралась за домами, безошибочно определяя свое расположение: красные огоньки на вывеске отбрасывали свет — значит, прошла Зонко; миновала крашеные отвратительно-розовой краской стены кафе мадам Паддифут — значит, следующим будет магазин волшебной одежды, а оттуда уже и рукой подать до последнего дома в Тенистом переулке.

Гермиона повернула за неприметное серое жилище и, наконец, достигла задней двери коттеджа Морган. Рациональный мозг Грейнджер уже подготовил несколько проверочных заклинаний, но, повинуясь внезапному порыву, она коснулась палочкой двери. Перстень Принцев на ее левой руке вспыхнул тусклым изумрудным свечением и тут же погас, а дверь приоткрылась сама собой. Как бы ни было велико любопытство, Гермиона не стала задаваться вопросом, могло ли кольцо оказаться ключом от всех дверей, зачарованных Снейпом, списав удачное стечение обстоятельств на действие «Феликса».

Осторожно, не создавая шума, она кралась по темному дому, словно ночной вор. Старая лестница заканчивалась в просторном коридоре, который вел в две комнаты. Не раздумывая, Гермиона толкнула дверь в спальню, выходившую окнами на проулок. Если Северус прислал Майки к Софии, она не могла не знать о том, что за ней охотились.

Все, что успела уловить Грейнджер, переступив порог, это легкое движение воздуха у левого уха, а затем звук глухого удара где-то рядом с собой. Обернувшись, она увидела торчащий из стены нож, который просвистел в дюйме от ее головы и лишь чудом не задел копну непослушных волос.

— С ума сошла? — возмутилась она, одаряя ошеломленным взглядом свою недо-подругу.

Морган не ответила, лишь передернув плечами — мол, «сама виновата», — и вернулась к наблюдению за глухой ночной улицей в щель между стеной и занавеской. Волшебную палочку она держала в левой руке, а правую прятала в складках мантии. Стоявший рядом с ней домовой эльф заламывал тонкие ручонки и тихонько причитал:

— Майки говорить, что надо бежать! Майки мочь перенести хозяйку, но госпожа София не слушает Майки!

— Заткнись, — огрызнулась брюнетка, присовокупив к этому еще что-то очень нелестное себе под нос. — Я тебе уже сказала, что сама в силах справиться с несколькими Пожирателями смерти.

Гермиона спокойно подошла к окну с другой стороны от Морган и осторожно выглянула в проулок. Фонарь, прибитый к стене соседнего дома, легко покачивался, но ни одна тень не двигалась в пятне его света. Даже ветер не шевелил тонкие ветви высокого ракитника.

— Северус тебе не говорил? — прошептала гриффиндорка, снова обращаясь к хозяйке дома.

— Что он должен был мне сказать? — почти не заинтересованно спросила София. — Что пообещал защищать моего ребенка, а сам прислал вместо себя ушастое чучело?

— Что у тебя могут истощиться магические силы, — терпеливо ответила Гермиона и потянула Морган к выходу из комнаты. — Мы должны спрятаться. Есть одно надежное место, но оно закрыто Фиделиусом. Я попробую провести тебя через камин, хотя не уверена, что получится. На крайний случай останется двойная аппарация.

На самом деле, Грейнджер даже не сомневалась, что дом на площади Гриммо, 12 не позволит перенестись к нему с Софией, но «Феликс Фелицис», плескавшийся в крови, заставлял ее лгать. Причем лгать так легко и непринужденно, словно она всю жизнь только этим и занималась. А в том, что ей удастся провести двойную аппарацию, она не сомневалась ни с зельем, ни без него.

Морган явно не испытывала удовольствия от того, что ее вели на привязи, точно циркового медведя, поэтому, когда Гермиона остановилась на лестнице, прислушиваясь к шорохам, послышавшимся ей на первом этаже, просто выдернула руку и зашагала по скрипучим ступеням сама. Она казалась настолько самоуверенной, что вызывала безотчетное, страстное желание оглушить заклинанием и выволочь из дома, как мешок с тыквами. На шепот «Постой!» София не среагировала, на семенившего у ног домовика внимания не обратила. Было не совсем понятно, рвалась ли она в бой или просто пыталась отделаться от опеки Грейнджер, но Гермионе не оставалось ничего, кроме как поспешить за гордячкой.

Сквозь неплотно запахнутые шторы на окнах в торце дома в гостиную проникал болезненный лунный свет, позволявший едва-едва разбирать дорогу. Нелепый сиреневый диван, казавшийся черным, расставленные в беспорядке стулья и стопки книг превращали путь к камину в полосу препятствий, и Морган, шипя себе под нос проклятья и еще что похлеще, шла, натыкаясь на них через каждые три шага.

— Слушай внимательно, — инструктировала Гермиона Софию, подталкивая ее к высокому порталу камина. — Я брошу порох и назову адрес, а ты должна будешь крепко прижать руки к бокам, чтобы не зацепиться за каминные решетки, потому что путь до Лондона не близкий. Майки, ты сможешь аппарировать вслед за хозяйкой?

Домовик согласно закивал, а Морган, казалось, собралась бунтовать, но ровно в тот момент, когда она повернулась к Грейнджер лицом и открыла рот, чтобы огрызнуться, входная дверь заискрилась. На превратившихся в экран для театра теней занавесках отразился силуэт в балахоне.

Не раздумывая, загнанные в угол девушки опустились на пол. Скрываясь в густой тени дивана, Гермиона оглядывала комнату в поисках укрытия — подошло бы что угодно, лишь бы добраться до черного входа. Но так ничего и не найдя, она сосредоточилась на сложной формуле трансфигурации неживых предметов, чтобы сделать диван длиннее и выше.

Дверь отворилась бесшумно; лишь по рассеявшейся в комнате темноте можно было понять, что они больше не одни.

За годы жизни в волшебном мире рациональное мышление не раз спасало и саму Гермиону, и ее друзей, и теперь, в критической ситуации, она снова тяготела к разумным решениям, пытаясь игнорировать интуицию. Безо всяких оснований ее тянуло просто подняться из-за укрытия, ударить Пожирателя смерти оглушающим заклятием и бежать к камину, но зародившийся в груди страх, что это не зелье удачи направляет ее движения, а гриффиндорская тяга лезть на рожон, заставлял колебаться.

Легкую поступь незваного гостя было почти не слышно за шумом крови в ушах. Гермиона считала шаги. Или удары сердца. Разобраться невозможно.

Ну же, пусть только подойдет еще чуть ближе. Тогда — и только тогда! — она сможет застать Пожирателя смерти врасплох. Слова заклятия горели на губах, а палочка в руках подрагивала от напряжения.

Но если удача и была на стороне Гермионы, то Морган она обошла стороной: за спиной послышался шорох, полузадушенное оханье, а затем звучный голос Софии:

— Петрификус тоталус!

Возможно, противник оказался быстрее, а возможно, с Морган произошло то же самое, что с ее отцом шестнадцать лет назад: она потеряла свою магическую силу. Пожиратель смерти не упал навзничь, парализованный заклинанием — он направил на нее свою палочку.

— Остолбеней! — раздался голос лениво растягивающего слова Люциуса Малфоя, а красный луч ударил Софию прямо в грудь. Вместо того, чтобы потерять сознание, девушка лишь покачнулась и сделала несколько шагов назад. Медальон на ее шее, казалось, поглотил все алое пламя, а камень в середине запылал не хуже саламандрового сердца.

Малфой не отвлекся на то, что бы высказать свое удивление, хотя высокий аристократический лоб прорезали морщины, выдавая его замешательство. Он снова приготовился к атаке, едва заметно подворачивая кисть для боевого заклинания.

— Инкарцеро! — бросил он раньше, чем его руки и ноги свело невербальным заклятьем Гермионы, а волшебная палочка с треском отлетела к противоположной стене.

Но и толстым канатам не удалось достичь цели: они упали черными веревками к ногам Софии, столкнувшись с внезапно появившимся щитом, который, почему-то, был не прозрачным, а отливал красным перламутром.

— Мерлиновы кальсоны, что ты творишь? — дрожащим шепотом потребовала Гермиона, отворачиваясь от вытянувшейся на полу фигуры. Сердце заходилось в страхе, ладони вспотели, а комната перед глазами качалась, как корабельная палуба, в такт бушующему пульсу. — Сумасшествие бросаться в лоб на противника! Он же мог мокрого места не оставить от нас!

— Ну так не оставил же, — парировала Морган, подходя к мужчине и пихая его тупым носком ботинка в бок. — Майки, приклей это надменное дерьмо спиной к стене, — приказала она холодно. — Я хочу видеть его глаза, когда мы будем разговаривать.

Но Гермиона не собиралась пускать ситуацию на самотек.

— Никаких разговоров! — воскликнула она. — Ты сейчас же отправишься в штаб Ордена и будешь ждать там Северуса.

Домовик, не проронив ни слова, щелкнул пальцами, и Люциус, словно стойкий оловянный солдатик, застыл у стены.

— А что ты станешь делать с этим? — кивок в сторону дико вращавшего глазами Малфоя у Софии вышел настолько пренебрежительным, будто он был не больше, чем грязным, бродячим псом.

Сжав гудящую от напряжения голову, Гермиона отвернулась к каминной полке. Малфой инсценировал свою смерть в Азкабане, понимая, что Волдеморт не станет помогать ему в этот раз. Если верить Гарри, наоборот — втянул Драко в какую-то опасную игру. Для всего магического сообщества он мертв. На глаза ей попалась чаша с летучим порохом, и решение пришло само. Самое верное в данной ситуации, самое справедливое. Лишить его того, чего он добился своим преступлением — признания своей смерти.

— Свяжу чарами и сообщу в штаб-квартиру мракоборцев. Уходи скорее, пока здесь не появились остальные Пожиратели, — добавила она, надеясь прекратить разговор, и взяла с каминной полки керамическую чашу.

Морган не шелохнулась.

— Он откупится. Готова отпустить его, чтобы завтра он прикончил кого-нибудь из твоих друзей или Снейпа? Ты знаешь, сколько жизней этот скользкий ублюдок разрушил ради благосклонности Темного Лорда? — продолжала давить она. Из облика свирепой немезиды сильно выбивался ее выступающий живот, но пыла и жажды мести ей хватало за глаза.

— Я не хочу уподобляться Пожирателям смерти, — тихо призналась Гермиона, чувствуя, что лучшее в этой ситуации — говорить правду. Так она быстрее избавится от настырной девицы. — Я потеряю себя, если сделаю по-другому.

И София действительно перестала препираться. Она бросила парализованному Люциусу «Лучше бы ты сдох в Азкабане, Малфой!», отодвинулась от него на шаг и хлестнула рукой, как плетью — наотмашь. А в следующую секунду резко развернулась к Гермионе. На бледном лице двумя черными дырами выделялись ее пылающие глаза.

— Хорошо быть благородными, когда рядом есть те, кто выполняет всю грязную работу? — зло осведомилась она, а до Гермионы медленно, словно в бреду, стало доходить произошедшее. Чаша с порохом выскользнула из ее рук, когда она кинулась к Малфою, пришпиленному к стене заклинанием домовика.

Сзади послышался высокий писк, и чары, которые удерживали Люциуса, спали, заставив того сползти на пол безвольной тряпичной куклой. В голове не осталось ни одной мысли — кристально чистая, пронзительная пустота. Даже если бы Гермионе кричали в ухо заклинание для остановки кровотечения, она бы не смогла ни услышать его, ни понять. Тонкими, слишком слабыми руками она попыталась пережать артерии, из которых крохотными фонтанами через ее пальцы сочилась кровь, вторя судорожным сокращениям сердца. Почти оглохшая от пронзительных хрипов и мокрых, сочных булькающих звуков Грейнджер пыталась сделать хоть что-то, но осознание бесплотности усилий придавило ее своей неподъемной тяжестью.

Это не было правдой. Не могло быть. На ужасную, хладнокровную месть был способен Волдеморт, но не та молодая женщина, которая скоро собиралась стать матерью. Балорт или Лестрейндж, но не тот человек, с которым еще вчера Гермиона обсуждала школьные занятия. Снейп или Каллиган… Дыхание перехватило. Она не хотела в это верить.

Не в силах оторваться от серых застывших глаз, Грейнджер не замечала, что ее мантия и школьная форма пропитывались чистой, липкой, как компот, кровью аристократа. Руки безвольно соскользнули с его шеи, а когда, так громко, что казалось над самым ухом, заговорила Морган, Гермиона вздрогнула.

— Смотри на это проще. Есть много способов творить добро, — глухо произнесла София. — Можно спасать хороших людей, а можно убивать плохих. И та сторона, на которой стою я со Снейпом, тебе не по нраву.

— Северус не стал бы так поступать, — прохрипела Гермиона в ответ и, наконец, отвернулась от трупа. Смотреть в лицо своей соучастнице она тоже не решалась, опасаясь, что тогда ее вывернет прямо на цветастый ковер под ногами.

— Так — нет. Снейп тот еще чистоплюй.

Морган нервно теребила цепочку на шее. Случайные прикосновения ее руки оставляли на серой мантии бурые разводы; перепачканный в крови амулет зловеще поблескивал рубином в слабом освещении комнаты. Но, скорее всего, это потрясенное сознание Грейнджер приписывало Буревестнику вину за те ужасы, которые произошли в доме. Ведь проще обвинить во всем и возненавидеть Балорта и порождение его черной души, чем дочь любимого человека.

— Где я должна его ждать? — Морган.

Гермиона с трудом попыталась воскресить в себе воспоминания о том, что привело ее в дом в Тенистом переулке. Могло ли быть так, что все случившееся — большая удача? Могло ли оказаться так, что Люциус, уйди он из коттеджа Морган в сопровождении мракоборцев, изменил бы всю историю в худшую сторону? Даже думать об этом не было ни сил, ни желания. Но как можно было даже помышлять о том, чтобы впустить наполовину Пожирательницу смерти в штаб Ордена Феникса?

«Мне нужна твоя помощь», — тихо произнес Снейп вечность назад. Он искал Софию несколько лет. Не зависимо от того, как Гермиона стала относиться к дочери Ребекки теперь, она была обязана выполнить обещание Северусу.

— Площадь Гриммо, двенадцать, — не поднимая глаз, ответила гриффиндорка. Кончики пальцев покалывало, будто по ним текло волшебство, но она ничего не замечала и не чувствовала. Полное эмоциональное оцепенение, отупение. Словно мозг предпринимал отчаянные попытки забыть все, что произошло в этом доме за последние пятнадцать минут, как страшный сон, просто выключая ощущения по очереди. Она уже даже не раздумывала над тем, что не входит в число хранителей тайны и просто физически не может открыть ее Софии.

В комнате прозвучал севший на пару октав голос Морган — слов Гермиона не разобрала, — за ним полыхнуло зеленое пламя камина, но пришла в себя староста лишь тогда, когда дверь снова бесшумно отворилась.

Почти не осознавая, что делает, Гермиона встала в боевую позицию. Ей было безразлично, чей темный силуэт показался на пороге дома: мракоборцы или Пожиратели смерти. Разбитая, растерянная, она даже не могла вспомнить о том, что должна была уже быть на полпути обратно в замок.

Посетитель не выказал и тени беспокойства, получив холодный прием. В собранной позе не чувствовалась агрессия или инстинктивное желание защититься от нападения — лишь полный, сухой и апатичный контроль.

— Ты снова променяла его на своего любовника, — прозвучал мужской голос. До ужаса знакомый, как и мантия, которая была лишь на пару тонов темнее крыльев ястреба-тетеревятника, увлекшего Поттера на поиски приключений.

— А вам какое дело до меня и Гарри? — дерзко отозвалась Гермиона.

Нет, она не собиралась грубить монстру перед собой, но слова вырвались сами. В присутствии Буревестника в ней поднималась волна черной вязкой паники, закипал гнев, природу которого она понять не могла. Но сейчас она готова была благодарить незваного гостя за то, что он отвлекал ее от тела, распростертого на полу, и мыслей о том, что с ним делать.

Из открытой двери в комнату проникал грязно-желтый свет фонаря, и сцена кровавого побоища выглядела пожелтевшим от старости рисунком. Только стойкий медный запах крови, витавший в воздухе, не позволял обмануться.

— До тебя — никакого. Ты не интересна мне, женщина, — светским тоном ответил Балорт, и Гермиона почувствовала, как на сознание навалилась блаженная дремота, а рука с волшебной палочкой опустилась сама по себе. — А что до твоего друга… то это обычное любопытство. Он похож на меня в юности. Какие благородные помыслы, какая одержимость идеями… Откуда тебе, примитивному созданию, знать, что за красота заключена в медленном загнивании чужой души?

Балорт не приближался, оставаясь в нескольких ярдах от Грейнджер. Блаженство, которое окутывало ее коконом, постепенно сходило на нет, но желания противостоять больше не возникало. Рука с волшебной палочкой будто налилась свинцом и тянула ее к земле. Полностью очнулась Гермиона лишь тогда, когда почувствовала, как кто-то потянул ее за рукав форменной мантии.

Скосив глаза вниз, она встретилась с взглядом перепуганного до смерти домовика; со стороны двери его низенькую фигуру было невозможно увидеть из-за высокой спинки дивана. Губы Майки беззвучно шевелились, а весь вид выражал мольбу поскорее убраться от этого человека. В голове Гермионы родился план. И хотя вероятность того, что Балорт расскажет ей больше, чем Гарри была минимальной, она все же решила попытать удачу. Вернее, «Феликс Фелицис».

— Вы опоздали, если пришли за Буревестником, — заявила гриффиндорка. — Теперь он надежно спрятан там, где даже вы не сможете его достать.

Балорт улыбнулся, и черты его красивого лица исказились в плотоядном оскале. Уродливо, пугающе. Страшно. Мерлин, как же страшно было находиться с ним в одной комнате.

— Не существует стен или расстояний, когда Эреда зовет меня, — возвышенно заключил он, раздувая крылья тонкого носа и втягивая тошнотворный запах крови. — Она пробудилась сегодня, но еще не пришло время нам воссоединиться. И пускай маленькая воровка, которая жила в этом доме, цепляется за иллюзию безопасности, если так хочет. Она жива до сих пор лишь потому, что нужна мне.

— Амулет подчинил ее? — спросила Гермиона, неосознанно опускаясь до шепота. Она чувствовала, что правда ускользает от нее, она отчаянно пыталась найти хоть какие-то зацепки, чтобы понять, как быть дальше.

Буревестник казался незаинтересованным разговором, но все же ответил в своей неподражаемой манере — так, что и сомнений не оставалось, в его правоте:

— Ты глупа, женщина. Рабы, лишенные воли, слишком скучны и безлики для того, кто видел их тысячами. Эреда показывает каждому из недостойных, посмевших коснуться ее амулета, путь, полный темного и сладострастного искушения. И после этого они сами выпускают внутренних демонов. — Балорт замолчал на мгновение, а потом продолжил без единой эмоции в голосе: — Я даже отчасти сожалею, что не вижу это представление изнутри, как она.

— И много их было? Этих недостойных? — вырвалось у Гермионы. Нет, ей не было интересно. Она, вообще, пожелала бы оказаться от этого дома подальше, но что-то удерживало ее на месте. Что-то, граничащее с волшебной самоуверенностью зелья удачи. Интуиция, которая никогда прежде не играла в жизни Грейнджер заметной роли, да и вряд ли сыграет по истечении времени действия «Феликса».

— Много, — с едва уловимой ноткой самодовольства ответил Балорт. — Но Эреда верна только мне, и ни один не смог подчинить амулет по-настоящему. Твой любовник оказался самым стойким за эти века.

— Северус тебе не по зубам, — с гремучей смесью гордости и трепета произнесла Гермиона. Крепко держась за тонкую ручку домовика, она отступала все дальше вдоль дивана, пытаясь увеличить дистанцию между собой и Буревестником.

Балорт холодно рассмеялся. И в звуках этого бездушного смеха впервые почудилась угроза.

— Ненадолго. Я перестал чувствовать Эреду лишь на время, когда он смог избавиться от морока видений, которыми я приветствовал твоих друзей. Но после того, что его маленькая воровка устроила в этом доме, — лишь незначительный, почти незаметный наклон головы в сторону Люциуса Малфоя, давал понять, что Балорт в принципе заметил труп мужчины в комнате, но не посчитал нужным удостоить его вниманием, — он, наконец, решится сделать то, что должно.

Горькая усмешка тронула губы девушки. Снейп слишком многим волшебникам вокруг был «должен» что-то. Слишком многие вокруг что-то ожидали от него и что-то требовали.

Торжество вспыхнуло в груди Гермионы и тут же сменилось жгучим страхом: она смогла добиться информации от Буревестника, но сможет ли теперь уйти от него невредимой? Он не выказывал ни гнева, ни недовольства: будто хотел, чтобы она передала его сообщение Северусу, но решать эти шарады в присутствии Балорта?.. Увольте.

— Хорошо, что вы в этом так уверены, — покладисто сообщила Гермиона и стиснула ладошку Майки.

В следующую секунду ей показалось, что ее всасывает в тонкую резиновую трубочку, легкие сдавливает, а из головы выбрасывает все мысли до единой. Отчаянно пытаясь не выпустить теплые пальцы домовика, она не сразу заметила, что оказалась в ярко освещенном коридоре замка и, судя по суете, которая творилась за портретными рамами, она пропустила что-то важное.

Майки щелкнул пальцами, и засохшая кровь, которая стягивала кожу на руках, как паутина, исчезла. Ткань мантии, очищенная магией, была жесткой и царапала запястья, но Гермиона почти не обращала на это внимания.

— Спасибо, — прошептала она за долю секунды до того, как Майк, не проронив ни слова, с тихим хлопком дисаппарировал.

Прикрыв глаза, Грейнджер подумала о том, что ей следует найти Полумну Лавгуд, чтобы выполнить главный урок Снейпа: «Никто не должен догадаться о том, что происходит под самым их носом». Лучшим вариантом ей показалось перехватить Луну на подходе к больничному крылу, хотя Гермиона не видела рациональных причин для подобных предположений. Ведь останься Гермиона с Флитвиком, она бы из кабинета Снейпа повела его прямиком к мадам Помфри, а за время, которое она отсутствовала в Хогвартсе, это можно было сделать несколько раз.

Интуитивно чувствуя, куда следует повернуть в узких коридорах замка и какую дверь нужно открыть, Гермиона вскоре достигла третьего этажа и тут же заметила неторопливо бредущую когтевранку. Лавгуд, казалось, больше рассматривала сводчатые потолки, нежели следила за тем, куда ступает.

Не высказав и тени удивления от внезапного появления Грейнджер, Луна сообщила, что большой удачей оказалось то, что они смогли сегодня попрактиковаться в заклинании Мобиликорпус, хотя и очень жаль бедного, упавшего в обморок профессора Флитвика. Гермиона молча кивнула, отчаянно надеясь лишь на то, что никому в голову не придет спросить у нее, где находится кабинет декана Когтеврана, куда она, якобы, помогла отлеветировать крохотного профессора.

А потом, разрываясь между неверием и ужасом, она увидела в палате Билла Уизли и в общих чертах узнала о том, что произошло в замке. Тревога за Северуса давно вытеснила из ее воспоминаний ужас от того, что произошло в доме в Тенистом переулке, но теперь к ней добавились еще и переживания о Поттере. А слова Люпина о том, что он видел Сивого, пытавшегося напасть на Гарри у лестницы в Астрономической башне, едва не погнали Гермиону вслед за Уизли, побежавшей искать юношу.

Дверь порывисто распахнулась, являя взору грязного, всклокоченного и угрюмого друга и не менее печальную, чем он, Джинни. Неподатливая, напряженная фигура юноши казалась каменной статуей в объятьях Гермионы, но причины такой отстраненности она смогла понять лишь тогда, когда Джинни сипло произнесла:

— Рон... Дамблдор мертв.

А когда Гарри припечатал безжизненным «Его убил Снейп», поняла, что это не может быть правдой. Слишком страшной, слишком откровенной правдой. Не тогда, когда она всей душой верила в то, что это нереально. Гермиона прикрыла рот руками, боясь, что горькие, предательские слова вырвутся из нее.

«Я тебе не верю», — раздирало горло.

«Он не мог так поступить», — горело на губах.

Но она не смела произнести их вслух. Не под пронзительным, надсадным взглядом Поттера. Лишь когда молчать больше не было никакой возможности, Гермиона, всеми силами стараясь не показать своих истинных чувств, рассказала то, что Гарри хотел от нее услышать. Но гораздо быстрее, чем она от себя ожидала, стойкость ей изменила. Не в силах выносить себя и свою ложь, Грейнджер прикрыла горящее лицо ладонями и продолжила вполголоса:

— Мы вошли в кабинет, чтобы узнать, чем можно помочь профессору Флитвику, и увидели его лежащим на полу без сознания… и ох, теперь все очевидно: Снейп оглушил его, а мы не смогли понять, Гарри, мы не поняли и просто дали Снейпу уйти!

Почти не вслушиваясь в слова поддержки, Гермиона думала только о том, что же на самом деле означала фраза Северуса «Буду делать то, что должен». Она не хотела верить в то, что он выбрал свою сторону в этой войне. Потому что тогда они действительно оказались на разных полюсах.

А выбирать между тем, кого она больше любит: Снейпа или весь остальной магический мир — не хотелось.

Глава опубликована: 14.04.2016

Глава 28. Выбор

— Северус, — послышался из-за спины тихий голос.

Пестик, выпав из дрогнувшей руки, с глухим ударом опустился на изъеденную зельями поверхность лабораторного стола. Почти не веря в то, что это ему не снится, Снейп резко развернулся лицом ко входу в полуподвальное помещение, служившее ему лабораторией. Так ждать этого момента и так бояться, что он все-таки наступит…

Она стояла у открытой двери. Синие маггловские джинсы, кроссовки, рубашка в клетку — ничего общего со старостой Гриффиндора. В глазах непривычная настороженность; побелевшие пальцы сжимают волшебную палочку.

Не оглушила сразу — и на том спасибо.

— Как ты здесь оказалась? — грубее, чем нужно, и намного жестче, чем хотелось бы.

Гермиона не возмутилась нерадушному приему. Она подняла левую руку, демонстрируя перстень Эйлин с черным агатом.

— Похоже, теперь тебе от меня не скрыться, — ответила Грейнджер, даже не сделав попытки смутиться под его цепким взглядом.

Да-да, она, наверное, догадывалась, как он относится к вмешательству в его личную жизнь, но не пожелала принимать позицию обороняющейся стороны. Снейп отвернулся к столу.

— Ты не должна быть здесь, — бросил он через плечо. — Стараниями мистера Поттера, я все еще вне закона.

Но едва ли этим можно было напугать Грейнджер после всего, через что ей пришлось пройти по его вине. Как и ожидалось, она проигнорировала его слова и продолжила почти невозмутимо требовать его внимания:

— Нам нужно поговорить.

— Гермиона, тебе всегда нужно о чем-то поговорить, — огрызнулся Снейп, со злостью сминая тонкие стебельки. — Я благодарен тебе за Софию, но сейчас не время и не место для душещипательных признаний. Возвращайся к своим друзьям.

— Не смей прогонять меня, Северус Снейп! — зазвенел ее голос в маленькой комнате, казалось, даже отскакивая от стеклянных флаконов, расставленных на полках. — Мне пришлось покрывать убийцу ради тебя, лгать своим друзьям, поддакивать гадостям, которые все вокруг говорили о тебе, только чтобы не вызывать подозрения! Я не выдала адрес этого дома и ни разу не усомнилась в тебе. — Так и не добившись от него хоть какой-то реакции на свои требования, Гермиона подошла к нему на расстояние вытянутой руки и значительно мягче добавила: — Все, чего я прошу — откровенность. Неужели после всего этого я не заслужила хоть немного правды?

Всего лишь правды? Она заслужила намного больше, но Снейп не признался бы в этом и под пытками.

 

Едва выбежав за границу Хогвартса в ночь убийства директора, Северус тут же переместился к воротам поместья Малфоев. Не было ни пышного приема, ни благодарности Нарциссы. Темного Лорда, взбешенного тем, что его милейшая питомица несколько дней назад исчезла из Годриковой впадины, весть о смерти Альбуса Дамблдора, казалось, даже не тронула. Впервые за долгое время он лично наградил Снейпа Круциатусом за то, что тот посмел влезть в задание младшего Малфоя без приказа. О том, чтобы задавать вопросы о дневниках Ребекки, даже речи идти не могло. То, что должно было стать моментом триумфа, стало крахом.

Когда же Волдеморт с мрачным видом покинул особняк, оставив своего сжавшегося на полу слугу на попечение Нарциссы, у той все же хватило совести напоить его восстанавливающим зельем и произнести тихое «Спасибо».

Сидя на роскошном диване в доме Малфоев и пытаясь унять дрожь в руках, Снейп задавался вопросом, почему Люциус до сих пор не вернулся из Хогсмида. Успели ли Гермиона с Софией ускользнуть из коттеджа до его прихода? А может, прямо в эти минуты его старый друг все еще преследовал девушек, наступая им на пятки? Был только один способ узнать.

Не обращая внимания на ломоту в теле и мерзкий привкус зелья во рту, Северус вышел из Малфой-мэнора и привычно представил перед внутренним взором двухэтажное здание с примыкающей к нему бетонной стеной в тупике Прядильщиков.

Холодный, пыльный дом казался заброшенным и безжизненным. Хлопок аппарации, раздавшийся среди кирпичных стен проулка, вспугнул хмурую сову, сидевшую на покосившейся над дверью балке. Едва кинув ему под ноги сложенный в несколько раз клочок пергамента, она улетела, не забыв обдать его напоследок взглядом, который в переводе на человеческий язык можно было бы назвать попрекающим.

Наплевав на статут о секретности, Снейп шепнул: «Люмос!» — и развернул послание, пытаясь разобрать слова в неверном свете голубого огонька. Округлые буквы с головой выдавали волнение отправителя, толкая друг друга и вытягиваясь под нелепыми углами.

«Не прикасайся к Буревестнику, — было нацарапано на записке. — С. в штабе О.Ф.»

Северус не раздумывал о разумности нахождения Софии в доме на площади Гриммо: если Гермиона отправила ее туда, значит, других вариантов просто не было. И почему — он скоро выяснил.

Он не испытал шока, узнав о преступлении Морган. Снейп еще помнил, как гложет ненависть и зудят руки, когда перед тобой появляется шанс поквитаться с обидчиком. А способностью контролировать свои эмоции и чувства в семейке Каллиганов никто не отличался. И будь Люциус ему хоть трижды другом, ничто не могло бы заставить Снейпа ни сдать Темному Лорду собственную дочь, ни уж тем более мстить ей. Но маленький кинжал и волшебную палочку он отобрал, посадив неуравновешенную девицу под замок. В воспитательных целях.

Северуса больше беспокоило состояние Гермионы. Она столкнулась с двойным предательством, но все же нашла в себе силы предупредить его об амулете. Зачем? Откуда она узнала о его гипнотическом действии? Десяток вопросов — и ни одного ответа.

Безмолвие связывало их две недели, а потом Грейнджер вдруг выросла, как из-под земли, на пороге его лаборатории и потребовала откровенности. Да, она имела на это право. И на благодарность, и на снятие со своей совести смерти Люциуса.

Но Снейп не мог ей этого дать. Он и свою-то совесть с трудом утопил в бутылке огневиски после того, как понял, что почти искренне торжествовал, наказывая Дамблдора за годы, замурованные в чувстве вины и паутине обязательств. На смену сладкой, опьяняющей, как наркотик, мести пришло отвращение к самому себе. И как бы ни просила Гермиона искренности, исповедоваться он ей не желал.

Не в его силах было вырвать с корнями надежду на, как бы избито и банально это ни звучало, светлое будущее. Поэтому Гермионе было лучше просто уйти: пусть ненавидит его за молчание, а не презирает за правду.

— Пораскинь мозгами, Грейнджер, — рыкнул Северус, отталкивая ступку с пастой. Идея тотального игнорирования навязчивой гриффиндорки оказалась провальной, и он вернулся к проверенному способу: скрестил руки на груди и обдал свою визави ледяным взглядом. Не хочет по-хорошему выметаться из дома, значит, будет по-плохому.

Но она не поддалась на провокацию. Деловито засучив рукава и заглянув в бурлящий котел с бледно-лиловой жидкостью, Гермиона обошла стол и притянула к себе ступку с лавандой. Очевидно, ей тоже было проще говорить на эту тему, когда руки были чем-то заняты.

— Уже раскинула, — невозмутимо сообщила она. — И нашла несколько вариантов. Первый из них: ты убил Дамблдора, чтобы Волдеморт передал тебе дневники Ребекки. Ведь для снятия проклятия, которое тебя так тяготит, не хватает только описания самого ритуала.

Четкими, отточенными движениями Гермиона выложила на латунные весы пасту и закинула необходимое количество в котел. С неприязненным взглядом Северуса она упорно не встречалась.

— Второй вариант: ты сделал это, чтобы выполнить обещание Нарциссе Малфой. Один ожог у тебя на руке уже есть, не думаю, что тебе так хотелось упасть замертво посреди коридора. Гарри подслушал вас с Драко накануне Рождества, — пояснила она удивленно заломившему бровь Снейпу, — а я умею соотносить факты. Думаю, магия Непреложного обета уже пыталась принудить тебя к выполнению клятв.

Гермиона помешала зелье длинной ложкой трижды по часовой стрелке и погасила огонь под котлом. Когда все небольшие флаконы с лиловой жидкостью выстроились в ряд, и прикрываться сосредоточенностью на зелье стало невозможно, она посмотрела Снейпу в глаза.

— Есть еще третий вариант, но я в него не верю и произносить вслух не хочу. Потому что и с проявлением твоего первого — эгоистичного «я», и второго — загнанного в ловушку, я еще могу смириться, Северус.

— Но не с тем «я», которое принадлежит истинному Пожирателю смерти? — против воли вырвалось у него.

Да, он догадывался: иначе она предаст себя и свои убеждения. Однажды они уже это проходили, и его светлая, солнечная девчонка едва не сорвалась в пропасть. Но после того, что она увидела в Софии, ставки выросли — теперь Гермиона понимала, в какого монстра может превратиться.

— Да, не с тем.

Ответил Северус не сразу. Он не хотел в этом признаваться, но не было других вариантов. Это все — он. Жалкий эгоист, связанный по рукам и ногам шпион, и тот… третий. Тот, которого он ненавидел в себе, мнил чудовищем и долгие годы старательно заковывал в цепи раскаянья. И именно он на вершине Астрономической башни дал Снейпу силы для того, чтобы сотворить убивающее проклятие.

В конце концов, разве полуправда — ложь?

— Альбус умирал, — ответил Снейп тихо. — Он хотел прекратить эту боль… быстро.

Гермиона охнула, прикрывая рот ладошками.

— Рука!.. Мы же видели ее столько раз за этот год, и никто так и не задался вопросом, что произошло с Дамблдором!

Северус не отозвался на ее слова. Только сжал челюсти, да так, что на щеках заиграли желваки.

— Это было проклятье. Со временем оно стало распространяться, а на зелья, которые я ему готовил, выработался иммунитет. Зная, что ему подписан приговор, Дамблдор решил разыграть партию на своих условиях. Непреложный обет всего лишь обеспечил мне достойное прикрытие.

Снейп не понял, как это произошло, но в следующее мгновение в его объятьях оказалась Гермиона. Теплая, податливая, настоящая. Именно та, по которой он так скучал эти долгие недели одиночества. И София даже отдаленно не могла заполнить гнетущую пустоту в его сердце.

— Северус, прости меня, пожалуйста! Прости! — шептала Гермиона ему куда-то в шею. — Я не должна была заставлять тебя вспоминать это еще раз! Я не хотела делать тебе больно…

— С чего ты… — начал было Снейп, но к его тонким губам, заставляя замолчать, метнулась ее аккуратная ладошка.

— Не надо, — попросила Гермиона. — Не лги нам обоим хотя бы сейчас.

И Северус подчинился. Он действительно не хотел лгать. Сейчас, зная планы Темного Лорда, зная, что Гарри Поттеру совсем недолго осталось ходить по британской земле, Снейп хотел совсем другого.

Он не собирался повторять прошлые ошибки, доверяя жизни своих женщин посторонним людям, потому что теперь в его власти было все изменить.

— Есть еще кое-что, — тихо произнес Северус. Фигурка в его объятьях застыла.

Он мог бы сказать правду, что не собирается позволить Гермионе умереть в битве, которую планирует Темный Лорд, но внезапный укол страха заставил Северуса вернуться к проверенному способу: интригам и махинациям. Разве Гермиона согласится с его доводами? Разве согласится она просто бросить своих непутевых дружков на произвол судьбы?

Поэтому, найдя себе приемлемое оправдание, что он просто достигает своей цели хитростью, Снейп, заглянув ей в глаза, продолжил:

— Я не приличный человек и едва ли когда-нибудь им стану по доброй воле. Но раз уж так получилось, что магия Принцев признала тебя моей невестой, я должен задать тебе один вопрос.

Северус видел, сколько неверия отразилось в ее глазах, как в немом шоке приоткрылся ее ротик, и, почти испытывая угрызения совести, спросил:

— Гермиона Джин Грейнджер, ты станешь моей женой? — тихо, медленно, чтобы не спугнуть.

Понимала ли она, как глубоко пустил корни его эгоизм? Понимала ли она, что вовсе не романтичные бредни о любви до гробовой доски руководили его действиями? Он, как алчный дракон из маггловских сказок, желал скрыть свое сокровище, запрятав его вдали от солнечного света, утвердиться в своих правах, поставив огненную печать обручального кольца на ее нежной коже.

Возможно, она догадывалась, потому что в сведенных к переносице бровях угадывались недоверие и страх, а взгляд метался по его лицу, точно огневица в поисках темных расщелин. Казалось, будто Гермиона ждала каких-то пояснений этому поступку, но каких — Северус не знал.

— Мне надо подумать, — выдавила она из себя наконец. Снейп кивнул, заглушая внутри росток тревоги. Он лишь коснулся губами ее лба, словно пытался утешить маленького ребенка. Решайся, Грейнджер. Решайся.

 

* * *

Три недели пролетели в одно мгновение. Тот день, как и все последующие, Гермиона провела в доме в тупике Прядильщиков. Она рассказала Северусу о своем недолгом общении с Балортом, которое позволило пролить свет на природу мучивших его кошмаров. Фантомный противник, обладавший реальным могуществом Буревестника, легко проникал во сны Снейпа. И зелье сна-без-сновидений, которое он пил каждую ночь, уже не помогало. Так уж вышло, что предыдущие полтора года, когда Балорт, разыскивая свой амулет, пытался довести злополучного хозяина медальона до помешательства мороком видений, Северус принимал на себя ослабленное проклятье по старшинству в роду. Он был щитом для Софии. Способности Снейпа к окклюменции не позволяли последствиям его ночных боев проявляться в реальном мире: ни болей от Круциатуса, отдающихся судорогами в руках, ни истощения магических сил, ни ожогов и порезов через всю грудь, которыми с недавнего времени стал награждать его Балорт. Но теперь же, когда Северус стал главной целью ментальной атаки чрезвычайно могущественного волшебника, стойкость ему изменяла. Снейп засиживался до глубокой ночи в лаборатории, а потом без сил падал в кровать. И тогда лишь объятья Гермионы оберегали его от реальных кошмаров, но не от усталости и злости, с которыми он поднимался до рассвета.

Северус понимал, что его хмурый вид и резкость были не самым удачным примером того, какой он видел совместную жизнь с Грейнджер, но обманывать ее фальшивой улыбкой не желал. А Гермиона, несмотря на все это, весенним солнцем оттапливала его закоченевшую на вершине Астрономической башни душу; своими тонкими, слабыми пальцами она медленно и методично насквозь прожигала броню ублюдочности, в которую Снейп так старательно заковывал себя все последнее время. Она отдавала себя без остатка, и, в конце концов, стыдясь признаться в этом самому себе, Северус стал вглядываться в ее глубину ее глаз, пытаясь прочитать там искреннее желание стать его женой.

Женой, которая готова будет принести свою молодость и красоту в жертву его мерзкому, эгоистичному характеру, которая будет готова прожить с ним всю жизнь без возможности стать матерью. Женой, которая сможет залатать в его душе дыры, выжженные ядовитым зеленым пламенем.

Он себя за это ненавидел, почтираскаивался в том, что в кои-то веки решил отказаться от насилия — гораздо гуманнее и честнее по отношению к Гермионе, было бы отобрать у нее палочку и закрыть в погребе накануне последней битвы. А случайная мысль, о том, что он припорошил свое истинное желание наспех подвернувшимися мотивами, была заклеймена, как слишком «дамблдоровская», и навечно запрещена к анализу.

В любом случае, слишком долго размышлять над этим ему не дали. Морган, вернувшись в старый дом, вернула себе старые привычки. Вот только теперь все попытки манипуляции наталкивались на жесткий отпор… Гермионы Грейнджер.

Насколько она была терпелива к Северусу и его вечной раздражительности, настолько же она стала неподатлива к капризам Софии. Самым часто применяемым заклинанием в обиходе Грейнджер стало заклятье Сквернословия, которым она запечатывала рот нахальной девице, а главным помощником в наведении в старом доме порядка, соответствующего ее представлениям, стал Майки. Она и Снейпа пыталась привлечь к этому занятию, но он отделался от общества двух спорящих девиц и попискивающего домовика, просто закрывшись в лаборатории. Ей-богу, даже Дамблдор с Минервой не доводили его до головной боли быстрее.

То, насколько Гермиона любила командовать, могло сравниться только с настойчивостью Морган, когда она пыталась добиться исполнения своих прихотей. И Северус, наблюдая со стороны за этим столкновением титанов, решил за самое безопасное устраниться. Желательно, навсегда. Пусть он и восхищался внезапно открывшейся твердостью характера Гермионы, но две упрямые женщины в его холостяцком логове — это перебор.

Благо, ему было о чем подумать. Балорт, появлявшийся в его снах, с каждым днем становился все менее разговорчив и все более агрессивен. Все более странные монологи о том, что «маленькая воровка» уже почти мертва, а в его — Северуса — силах вернуть былое могущество Буревестнику, постепенно стали вытесняться все более настойчивыми попытками сломить его ментальную защиту.

Не то, чтобы Снейп верил в странные речи Балорта, но предчувствие подсказывало ему, что его планы не настолько удачны, какими кажутся на первый взгляд: не стоит даже пытаться использовать Буревестник в последней битве. Но мысль была слишком хороша, чтобы от нее так легко отказываться.

В далеком, холодном феврале Снейп добровольно взвалил на свои плечи обещание защиты ребенка Софии. Неужели всю жизнь за ним будут тянуться обеты, выманенные у него шантажом или обманом? Лили, Альбус, Нарцисса, София…

И готов ли он добровольно обменяться обетами с еще одной женщиной?

Но когда Северус чувствовал мягкое дыхание Гермионы на своей щеке или любовался ее точеным профилем в мягком свете настольной лампы, он понимал, что готов ради нее на все. И ни один Волдеморт его не остановит.

 

Перемирие в их доме было редким явлением. В те вечера, когда Снейп не был на вызове Темного Лорда, а Гермиона с Софией не пытались поделить сферы влияния в доме, они сидели в крохотной гостиной, пили чай и обсуждали книги. В середине июля, когда Морган, в кои-то веки, перестав сверлить их ревнивым взглядом, зачиталась огромным талмудом по зельям (или, что вероятнее, просто над ним заснула), Северус решился задать Гермионе вопрос, мучивший его слишком долго, чтобы тешить себя мыслью о том, что ему это безразлично.

— Тебе настолько отвратительна идея носить мою фамилию?

Откровенное признание в своих чувствах ранило, но еще больше ранила реакция его названной невесты. Она всячески избегала прямого ответа, прикрываясь бессмысленными фразами, вроде тех, что на войне не время думать о глупостях. И лишь когда Снейп, потеряв терпение, заглянул в ее сознание, он понял, что единственное, чего Гермиона хотела — это узнать, что он к ней испытывает.

— Скажи ей уже, Снейп, — раздраженно вторила мыслям Северуса Морган. — Только мертвый не заметит, как ты на нее смотришь, когда думаешь, что никого рядом нет. Ну, или эта твоя умница, которая в принципе не видит ничего дальше своего носа.

Сколько принципов способен нарушить человек, жаждущий исполнения своих планов, желающий добиться своего любой ценой? В те минуты Снейп понял, что практически все.

Язык, будто распухший от жалящего заклинания, с трудом ворочался во рту, когда Северус пытался произнести слова, которые ждала от него глупая, влюбленная девчонка. Он не умел признаваться в любви. Он не хотел открывать свою душу под циничным взором Морган. И совсем не в его принципах было поддаваться на провокации. И все же…

— Неужели ты думаешь, что я смирился бы с тем хаосом, в который ты превращаешь мою жизнь, если бы ничего к тебе не чувствовал?

Неромантично, практически грубо и откровенно трусливо, но его маленькая кареглазая чаровница не стала выжимать из него истину.

Она понимала его…

Не было ни белого платья, в котором Гермиона приходила к нему во снах, ни прочей мишуры, призванной отвлекать внимание от главного: потери свободы одного человека перед лицом другого. Только магия. Поглощающая, всеобъемлющая магия, в которой растворялись все «до» и рождалось одно «после».

Уже спустя четверть часа, когда последняя клятва на мертвом языке растворилась в наэлектризованном, переливающемся всполохами света воздухе, а с кончика волшебной палочки Софии сорвалась третья золотая нить и опутала их сомкнутые руки, Северус смог с облегчением выдохнуть, глядя в засиявшее лицо своей молодой жены. Теперь в его силах было спасти Гермиону от злого рока, который преследовал всех женщин в его жизни.

«Ведь цель оправдывает средства, Северус?» — ехидно поинтересовался внутренний голос, но эгоистичной части Снейпа было совершенно все равно.

Вскоре Морган перестала ворчать, что стала свидетелем на самой убогой свадебной церемонии в мире, и затишье перед бурей растянулось еще на неделю. Юная миссис Снейп вела себя практически идеально: только ее острая, болезненная потребность постоянно задавать вопросы нарушала идиллию, а сам Снейп молился всем известным богам, чтобы она и дальше пребывала в блаженном неведении относительно ценности брачной клятвы, которую она дала ему.

София, сталкиваясь с неуступчивостью гриффиндорки, устраивала истерики все реже, заставляя Северуса думать о том, что именно такой он хотел видеть свою семью: без криков, ссор и ненависти, а вовсе не той, которой его учил Тобиас Снейп.

Но чем ближе становилось 31 июля, тем сложнее было подавлять внутри себя волнение. И однажды, в тот самый вечер, в который красочному мыльному пузырю ложного спокойствия суждено было лопнуть, послышалось несколько ударов в окно. Стоило только Гермионе, едва приоткрыв дверь, выглянуть на улицу, как сова закинула письмо прямо в узкую щель между косяком и деревянным полотном и унеслась прочь.

— От кого? — мгновенно отвлекшись от книги, спросил Снейп. Целый день с тревогой ожидая вызова Темного Лорда, он едва не забыл о том, что в исходе предстоящей схватки мог быть заинтересован еще один человек.

— Гарри, — ответила она, поднимая конверт с пола и вглядываясь в надпись. Если бы волшебники проводили конкурс на самый небрежный почерк, то Гарри, однозначно, занял бы второе место, уступив лидерство Рону.

— Его доставила сова Поттера?

— Нет, но… — даже раньше, чем Гермиона начала говорить, нераспечатанное письмо вырвалось из ее рук и подлетело к Северусу. С сосредоточенным выражением на лице он стал выписывать сложные пассы волшебной палочкой над конвертом, зависшем в воздухе, очевидно, проверяя его на темную магию.

Послание выплюнуло сноп искр, а потом из него выпорхнула короткая записка и серая полоса ткани.

— Не прикасайся к ленте. Это портал, — сказал Снейп, а потом бросил на нахмурившуюся жену подозрительный взгляд и заключил лоскут в прозрачную сферу. — И в отношении письма есть два варианта: либо мозги мистера Поттера окончательно превратились в кисель и он позабыл о таком понятии, как конспирация, либо это ловушка и писал не он.

Пока Северус водил волшебной палочкой над сияющей сферой, Гермиона взяла с журнального столика пергамент и прочитала записку.

«Гермиона! — плясали каракули, будто Поттер сочинял свое послание на коленке в подпрыгивающей на ухабах карете. — Пожиратели смерти наблюдают за домом, и орденцы попадут в засаду, если попробуют забрать меня, как два года назад. Я не хочу рисковать их жизнями и собираюсь незаметно выбраться завтра, а не 31, как планировалось, но мне нужна твоя помощь. Сожми в руке ленту, когда соберешься».

— Это почерк Гарри. По крайней мере, очень похож, — с сомнением добавила Гермиона. — И это очень в его стиле — отказываться от сопровождающих, чтобы никто не пострадал. Но если я не умею создавать портал, то откуда это умеет Гарри? И, Северус, я знаю, что ты считаешь моего друга не особенно умным, но даже он не стал бы писать в письме, которое могут перехватить, точные даты отъезда. Может он и не рассчитывал, что я его получу?

Ответил Снейп лишь тогда, когда окончил свое занятие. Спрятав волшебную палочку в карман мантии, он недовольно заметил:

— Возможно, письмо не дошло бы, если бы Поттер отправил свою сову. Не догадываешься, какой наш новый друг прекрасно себя чувствует в птичьем облике?

Гермиона, охнув, выронила письмо из рук и заметалась по крохотной гостиной.

— Балорт! Но если он все еще помогает Гарри, то зачем ему я? И если он смог сделать портал в дом, то и Пожиратели смерти смогут это сделать? А почему бы ему просто не перенестись в Нору таким же образом?

Северус вздохнул и устало поднял глаза к потолку, слушая бесконечные вопросы своей молодой жены. И угораздило же его полюбить такую невыносимую девицу. У судьбы явно извращенное чувство юмора.

Когда поток вопросов Гермионы иссяк, Снейп, уперев локти в жесткие подлокотники кресла и скрестив пальцы домиком, тоном, достойным самого Бинса, сообщил:

— У антипортальных чар, как и у любых других, есть свои особенности: только хозяин территории может создать портал, ведущий конечными координатами на закрытый участок. В Хогвартсе это директор, в нашем доме — я, а в доме в Литтл Уингинге — Поттер. Но, — добавил он после недолгой паузы, — в любом случае, этот портал не ведет в его дом. И думаю, ты нужна Балорту для того, чтобы заставить меня сделать кое-что, чего я делать не хочу.

— Ловушка?

— Ловушка, — подтвердил он. — Мы бы оба были выведены из игры, застряв на севере Англии, а Поттеру пришлось бы дожидаться Орден Феникса, чтобы переправиться в Нору 31 июля.

Гермиона застыла, прожигая взглядом лист пергамента, будто хотела найти в нем ответы на все свои вопросы.

— Ты считаешь, Гарри действительно хочет выбраться раньше, несмотря на то, что его поджидают Пожиратели смерти?

— Я в этом более чем уверен.

— Что ж, тогда это круто меняет дело, — пробормотала Гермиона, вздрогнув, словно очнувшись от транса, и накинула на плечи маггловскую куртку. Но дверь ее усилиям не поддалась. Нахмурившись, она снова потянула на себя ручку, а потом обернулась лицом к мужу. — Что это значит?

Снейп, в очередной раз пряча палочку, ответил ей совершенно невозмутимо:

— Ты никуда не пойдешь.

— Я нужна Гарри. Пусть он не знал, что Балорт сделал портал в другое место, но ведь он действительно ждет моей помощи.

— Мне ты тоже нужна, — заметил он. — Желательно, живой и невредимой.

Но Гермиона не собиралась отступать. Из последних сил стараясь держать себя в руках, она возразила:

— Но ты способен справиться без меня, а Гарри — нет. Северус, мы уже обсуждали это, и ты знаешь, что я не смогу бросить друзей.

— Сейчас речь идет не о выходных в дружеской компании пустоголовых мальчишек, — отрезал Снейп. — Речь идет о войне. Напиши на конверте адресата — Аластора Грюма, — попросил он безо всяких объяснений и вышел на задний двор, чтобы позвать сову.

Когда Северус вернулся, Гермиона все так же стояла у двери и держалась за латунную ручку. Она совершенно точно не собиралась выполнять его указания, не зная, что он задумал. Книжные полки бесшумно отъехали, и в комнате появилась заинтересованная София.

— О чем спорите? — развязно поинтересовалась она и, держась за поясницу, проковыляла к потертому креслу. — Вас даже наверху слышно.

Осадить любопытную девицу Снейпу не позволила Гермиона. Цепко следя за ним взглядом, она самым спокойным, однако, не способным никого обмануть тоном ответила Софии:

— Кажется, Северус посчитал, что имеет какое-то право командовать мною.

Морган ухмыльнулась:

— А ты скажи еще спасибо, что он тебе на шею только клятву повиновения повесил, а не Непреложный обет. И на что ты вообще рассчитывала, когда связывала себя с ним магией, а не министерскими бумажками? — И, заметив, как широко распахнулись глаза Гермионы после ее слов, София, впервые на памяти Снейпа растерявшись, спросила: — Или ты вообще не поняла, на что подписалась?

Шанс на мирное разрешение истории становился все более призрачным — еще немного, и умница-гриффиндорка выудила бы из закоулков памяти свои клятвы и потребовала бы ответа: какое еще значение, кроме очевидного, несли ее слова? — и Снейп поспешил перевести тему.

— Мне нужен твой медальон, — ссадив сову на стол рядом с пергаментами и чернильницей, обратился он к Софии.

— Это для чего еще? — в ответ только подозрительно прищурилась девица, и рука ее неосознанно метнулась к цепочке на шее. Впрочем, она не сделала попытки спрятать серебряный диск под мантию, что говорило об ее доверии гораздо больше, чем она хотела бы сообщить.

Северус едва не застонал от разочарования, задаваясь вопросом, способен ли хоть кто-то в этом доме, кроме домового эльфа, сделать то, о чем его просят, не вступая в споры.

— Мистер Поттер в очередной раз нашел приключения на свою… голову, — процедил он. — И, похоже, существует только один способ удержать мою жену от необдуманных поступков, а тебя от перспективы стать Пожирателем смерти через два месяца. Давай медальон. — Он протянул руку, попутно раздавая указания жене: — Гермиона, перешли записку Грюму. Он должен обеспечить Поттера прикрытием, иначе после моего донесения Темному Лорду, мальчишка останется беззащитен.

Поколебавшись мгновение, Морган сняла Буревестник, но перед тем, как вложить его в руку Снейпу, спросила:

— Может, будет разумнее держать эту штуку подальше от вашего Балорта? Он же вмешается, как только поймет, что ловушка не сработала?

И глядя в ее испуганные глаза, Северус не смог бросить ядовитое «Не твое дело!», которое вертелось на языке.

— Не беспокойся. Балорт не получит амулет, — едва слышно произнес он и поймал неожиданный благодарный взгляд от Гермионы. Не зная, что именно заставило его жену… не сдаться, нет — дать ему передышку перед пыткой вопросами: обещание уберечь Буревестник от его древнего хозяина или вежливость к Софии, Снейп не стал задаваться этим вопросом в присутствии девушек. Позже, все позже. Сейчас у него было слишком много других проблем, которые требовали немедленного внимания.

Лишь тихий клекот пестрой совы, которая сама прилетела в тупик Прядильщиков вскоре после возвращения Морган из Хогсмида, нарушал напряженную тишину, когда Гермиона подписывала конверт и прятала в него послание Гарри.

— Ты должен взять меня с собой, — потребовала молодая миссис Снейп. Голос ее звенел от сдерживаемых эмоций, а губы были плотно сжаты в тонкую ниточку — точь-в-точь Минерва МакГонагалл в юности.

— К нашим или вашим? — вклинилась София, но ни Северус, ни Гермиона не обратили на нее внимания.

— Северус, что ты от меня скрываешь? — неожиданно тихо спросила Гермиона, словно готова была сломаться под тяжестью его молчания. — Ты знаешь, что Орден проиграет, и таким варварским способом пытаешься уберечь меня?

Ни один мускул на лице Снейпа не дрогнул, но сердце его оборвалось.

«Замолчи, глупая девчонка», — вертелось у него на языке, но он лишь молча выпихнул сову за дверь. Медальон на длинной цепочке Северус спрятал в складках мантии чуть раньше, но в ту секунду ему показалось, что Буревестник превратился в кусок свинца и потянул карман к земле. К нему снова возвращались все его сомнения и страхи.

— Я предполагаю, что ты можешь понадобиться мисс Морган.

— Вот уж без няньки я точно обойдусь! — возмутилась виновница спора и в этот раз все же получила поддержку в лице Гермионы.

— Я не нужна Софии, я нужна Гарри! Ты не можешь оградить меня от боя, просто закрыв в своем доме.

— Могу, Гермиона, — бесстрастно ответил Северус. «Должен, Гермиона», — хотелось сказать ему. — Я приказываю тебе по праву наших клятв не следовать за мной и не вмешиваться в предстоящую битву.

— Это неправда! — прошептала молодая миссис Снейп. Она уже должна была почувствовать обжигающе-ледяной жар магии, который подавлял ее волю и решимость, принуждая к исполнению так опрометчиво… так доверчиво данных обещаний. Повторяя за ним незнакомые слова на мертвом языке, разве могла Гермиона допустить мысли, что ее обманут? Что ее, как и Ребекку много лет назад, лишат права выбора?

— Просто поверь, что ты принесешь больше пользы, если останешься с Софией.

— Это тоже приказ? — холодно спросила Гермиона, сбросив с себя оцепенение.

— Нет, — отозвался Северус, и на обычно бесстрастном лице его лежала тень грозовых туч. — Все, что вам может понадобиться, найдете в лаборатории. Просто верь мне, — обратился он к Грейнджер на порядок тише, притянул к себе застывшую фигурку и прикоснулся к ее лбу губами.

 

Замок щелкнул за его спиной, поставив точку, и Снейп глубоко вдохнул тяжелый, грязный воздух знакомого с детства промышленного района. Сумерки сгущались, придавливая Снейпа толстым покрывалом теней, растворяли его черный плащ в темных расщелинах между домами. Он не знал, к чему приведет его решение, но всей душой надеялся, что поступает правильно.

«Предать каждого, кто доверяет тебе — это очень правильно, Северус», — усмехнулся он сам себе.

Вздохнув еще раз, чтобы подавить бесполезные сомнения и очистить сознание, Снейп нащупал в кармане медальон и прижал палец к теплому, трепещущему алому камню, впуская в свою душу мощь и ярость Буревестника.

Ночь, разрушая последние оковы, вступала в свои права. А Северус Снейп, с трепетом и ликованием падая в разверзнувшуюся бездну, с жадностью принимая в себя порочное адское пламя вседозволенности, понял, что он, наконец, выбрал свою сторону в этой войне.

И он был почти счастлив.

Глава опубликована: 20.04.2016

Глава 29. Цена свободы

— Ни слова! — шикнула Гермиона на глумливо улыбавшуюся Софию. — И без твоих подначек тошно.

Попытка аппарации не удалась, очередная попытка открыть дверь — провалилась, и Гермиона, тряся обожженными пальцами, спустилась в незапертую лабораторию. Морган, поначалу явно колебавшаяся между желанием последовать за ней и вытянуть ноги на низкий пуфик у кресла, выбрала второе. Подходил к концу седьмой месяц беременности, и огня и энергии, раньше бивших через край, в Софии стало в разы меньше.

В подвале, как всегда, была идеальная чистота. Лишь на столе по центру комнаты, где обычно стояло полдюжины разномастных котлов с зельями для Пожирателей смерти, лежали толстые папки с бумагами и несколько флаконов с разноцветными жидкостями.

Баночку с оранжевой мазью найти Гермионе не составило труда, потому что часть зелий перекочевали с закрытых стеллажей на стол. Кроветворное, восстанавливающее, обезболивающее — набор был стандартным. Лишь пузатый непрозрачный фиал выбивался из общей массы. Косым бисерным почерком на куске пергамента под ним было написано назначение: «вызывает роды».

Нахмурившись, Гермиона поставила зелье обратно, а на глаза ей попалась тонкая коричневая книга, лежавшая на самом верху кипы пергаментов.

— Ребекка Каллиган, — прочитала она мерцавшие в холодном электрическом свете слова. Пролистав несколько страниц, Гермиона поняла, почему Северус не рассказывал ей о своей находке. Дневник был пуст.

В той же папке лежали уже знакомые ей записи о ядах и ртути, вырванная страница из книги с рецептом зелья, в котором была и русалочья чешуя, и кровь единорога, а также еще один пергамент, прочитав заглавие на котором, Гермиона задохнулась от страха.

Завещание.

Не желая даже думать об этом, она затолкала лист в середину стопки и придавила сверху дневниками Ребекки. У них с Северусом случится очень серьезный разговор, когда — не если, а когда! — он вернется.

— Грейнджер, ты оглохла? — недовольно раздалось позади нее, а следом послышались тяжелые, неуверенные шаги: с тем, как часто у Софии кружилась голова, крутая лестница в подвал с выщербленными ступенями становилась для нее настоящим испытанием.

— Не спускайся, я уже иду, — громко ответила ей Герм