Асимметрия «черного ящика».

Мозг во мкогих отношениях остается еше не познанным. Кто знает, что творится у нас в «черном ящике» за стенками черепа. Даже карты морфологического строения нервной системы человека и самых различных животных продолжают пестреть бесчисленными «белыми пятнами». При таком положении внутренняя асимметрия интерьера «черного ящика» легко могла остаться незамеченной.

Число видов животных на планете велико. Из них сколько-нибудь детально изучен мозг лишь некоторых лабораторных животных: белых мышей и крыс, кроликов, кошек, собак, двух-трех видов обезьян. И тем не менее асимметрия в строении мозга обнаружена у многих животных. Она встречается и у примитивных существ вроде миног, и у высших млекопитающих.

Миноги относятся к тому же типу хордовых, к которому принадлежит человек, только стоят на самой низшей ступени. У них в промежуточном мозгу обнаружена асимметрия ядер уздечки. Слева ядро разделено на большее число долек, чем справа. Аналогичная асимметрия обнаруживается у акул и скатов, у костистых рыб и амфибий.

Чем выше развитие животного, тем менее выражена у него асимметрия. У речного угря различия еще отчетливы, а у гребенчатого и альпийского тритонов по размерам нервных клеток, образующих ядро, по густоте их скоплений между ядрами обеих половин имеется уже значительное сходство. У бесхвостых амфибий различия выражаются лишь в том, что в нервных клетках левого узла уздечки есть кристаллоподобные. включения, а в правом ядре их не бывает.

Асимметрия в строении тела встречается у китообразных значительно чаще, чем у других млекопитающих. У дельфинов бросается в глаза асимметрия мозговой части черепа. Спереди он имеет значительное вдавление, более глубокое справа, чем слева. В соответствии со строением черепа лобная часть правого полушария дельфина-афалины на 8...15 процентов меньше левого.

Чем вызвана разница в величине полушарий дельфиньего мозга? Зоологи, обнаружившие эту особенность, склонны считать, что изменение формы черепа и размера его внутренней полости, видимо, связанные с эхолокацией, вызвали соответствующее уменьшение размеров правого полушария. Вряд ли это так. Как-то не верится, что форма и размер такого важнейшего органа зависят от размеров его вместилища.

Разница в величине больших полушарий известна и у обезьян, правда, не столь значительная, как у дельфинов. Скрупулезные промеры мозга бабуинов показали, что у большинства животных лобный выступ правого полушария выдается вперед на 1,4 миллиметра по сравнению с левым.

Обнаружена структурная асимметрия и в мозгу человека. Сильвиева борозда, отделяющая височную область от лобной, слева более глубока и имеет большую длину, чем справа. Выявлены различия в нейронной организации полушарий.

Нервные клетки, расположенные в разных слоях коры больших полушарий, объединяются в вертикально расположенные столбики. Особенно бросается в глаза упорядоченное расположение нейронов в речевых отделах левого полушария. В соответствующих участках правого полушария упорядоченность менее выражена. Интересно, что подобная тенденция выражена и в мозгу человекообразных обезьян, только здесь она менее отчетлива, чем у человека. Асимметрия врожденная, ее можно обнаружить у новорожденных обезьянок и даже у плодов во второй половине их внутриутробного развития.

Известны примеры и биохимической асимметрии. Концентрация нейромедиатора (так называют вещества, с помощью которых возбуждение передается от одной нервной клетки и другой) норэпинефрина в правой половине промежуточного мозга значительно выше, чем слева.

У неандертальца, непосредственного предка человека, жившего 30...50 тысяч лет назад, уже были развиты центры Вернике и Брока. Основание для такого заключения дало изучение черепов древнего человека. Оказалось, что области мозга левого полушария неандертальца, соответствующие речевой зоне современного человека, оставляли на внутренней стороне черепа вполне отчетливый след. Правое полушарие не оставляло отметин на внутренней поверхности своего вместилища. Это и дает основание предположить, что уже 50 тысяч лет назад левое полушарие было развито лучше правого. У питекантропов, еще более древних предшественников человека, выявить признаки асимметрии мозга не удалось.

Владели ли неандертальцы речью? Видимо, владели, хотя соответствующие расчеты, основанные на изучении черепов, показали, что форма и размер их глотки были ближе к глотке современных человекообразных обезьян, чем человека, следовательно, она еще не была приспособлена для формирования членораздельных звуков. Но должна ли речь начинаться с предварительного создания органов для генерации непременно членораздельных звуков?

Современные обезьяны широко пользуются звуковыми сигналами, хотя их немного, 20...40 сигналов у каждого вида животных. Примерно такое же количество фонем насчитывается в языках современного человечества. Можно предположить, что речь неандертальца 50 тысяч лет назад строилась из цепочек аналогичных звуков. Звуковые сигналы предков человека, постепенно совершенствуясь, в конце концов превратились в фонемы, а постоянное упражнение в их генерации дало толчок для совершенствования звукопроизводящего аппарата, в том числе глотки. Некоторые ученые думают, что даже австралопитеки владели не только языком жестов, но и речью.

Интересно отметить, что у животных асимметрия чаще всего обнаруживается в строении звуковоснринимающих органов и в строении и функциях анализирующих звуковую информацию ядрах мозга. Она обычно встречается у животных с особенно тонким, изощренным слухом. Птицы не имеют ушей. У сов их заменяет лицевой диск – перья, растущие на лицевой части черепа. Форма диска и местоположение слуховых проходов у неясыти, ушастой и болотной сов резко асимметричны, а у уральской неясыти и мохноногого сычика асимметричен и череп. Обнаружена асимметрия и слуховых центров мозга сов. У дельфинов наружные слуховые проходы располагаются на боковой поверхности головы, примерно на уровне глаз, но один из них всегда значительно ближе к носу, чем другой. В строении некоторых слуховых центров их мозга также наблюдается асимметрия.

Права и возможности.

Беглый взгляд, брошенный под черепную крышку случайно отобранных животных, показал, что различия в строении правой и левой половин мозга не являются событиями чрезвычайными. Это значит, что и у животных симметричные отделы мозга обладают разными правами и разными возможностями.

Асимметрию функций мозга у животных впервые обнаружил ученик и последователь И. Сеченова, видный русский физиолог И. Тарханов. В одной из своих работ он писал, что левое полушарие с самого раннего возраста в большинстве случаев действеннее правого в деле вызова сильных движений в конечностях противоположной стороны тела. Он считал, что если этот факт, подмеченный на кроликах и собаках, окажется верным и для человека, то станет понятней причина, лежащая в основе бессознательного стремления ребенка пользоваться преимущественно правой рукой, которая благодаря систематическим упражнениям становится более развитой, чем левая.

Ожидание Тарханова в наши дни получило полное подтверждение. Можно считать, что механизм лучшего развития правой руки установлен, хотя по-прежнему неясно, в силу каких причин левое полушарие обладает большей физиологической силой, чем его правый сосед.

В нашей стране изучением парной работы больших полушарий головного мозга животных занимаются физиологи под руководством В. Мосидзе (Тбилиси) и В. Бианки (Новый Петергоф). Хотя работа организована не так уж давно, они сумели убедиться, что кошкам, мышам и крысам свойственна межполушарная асимметрия. Она может проявляться в доминировании одной из передних конечностей и, естественно, одного из полушарий мозга над другим, что, как мы уже видели, свойственно и мозгу человека.

На доминирование одного из полушарий обычно указывает поведение животных. Если в коридор пустить собаку или другое существо, оно скорее всего побежит вдоль него, придерживаясь какой-то определенной стенки, правой или левой. В любом новом коридоре это животное будет выбирать свою излюбленную сторону движения, а если на пути встретится перекресток, свернет в ту же сторону. Так ведут себя в т-образном лабиринте белые крысы и мыши, черепахи, жабы и рыбы. Даже у большинства земляных червей есть свое излюбленное направление поворота. Двигаясь в узких каналах, одни из них на развилках чаще поворачивают направо, а другие – налево.

Излюбленное направление поворота относится к индивидуальному типу межполушарной асимметрии. Среди любой группы животных правосторонних встречается примерно столько же, сколько и левосторонних. Другой вид двигательных асимметрий – предпочтение одной из передних конечностей – нередко является, как и для человека, видовым признаком. Особенно интересно, что пока не удалось найти такой вид животных, среди которых бы преобладали левши.

Многие птицы: гуси, лебеди, утки, цапли, фламинго – спят, стоя на одной ноге. Так же поступают и некоторые птицы, проводящие ночь на деревьях. Они одной лапкой держатся за ветку, а другую прячут в оперение, чтобы не мерзла. У всех видов птиц примерно одинаковое количество право- и леволапых. Зато среди домашних кошек, как и в человеческом обществе, преобладают правши. Правой лапой большинство из них во время еды придерживают корм, вытаскивают из-под дивана закатившийся туда клубок, обороняются от собаки и от чрезмерно назойливых людей.

Предпочитаемую конечность легко выявить во время выполнения животными особо сложных манипуляций. Домовых мышей, часто надоедающих нам даже в огромных каменных домах, заставляли доставать корм из небольшого круглого отверстия в центре манежа. Предварительно передние лапки животных окрашивались в разный цвет. Чтобы не обременять себя скучными наблюдениями, опыт поручили вести автомату. Он со всей скрупулезностью, на которую способны лишь машины, подсчитывал количество движений подопытного животного, определяя, сколько раз мышка лазила в отверстие правой и сколько левой лапкой. Среди домовых мышей оказалось 44 процента правшей и 28 – левшей. У остальных животных не обнаружили какого-либо предпочтения к использованию передних конечностей.

Белые лабораторные мышки – правши. Если у них временно выключали левое доминантное полушарие, то их двигательная и исследовательская активность сокращалась в гораздо большей степени, чем при выключении правого полушария. Эти наблюдения подтверждают открытие Тарханова о доминантности левого полушария.

Передние лапки особенно хорошо развиты у крыс. Они во время еды умеют держать в них корм, могут лапкой вытащить из щели закатившееся туда зерно. Для цирковых выступлений удалось научить крыс, перебирая лапками шнурок, поднимать игрушечный флаг. Можно было ожидать, что здесь доминирование одного из полушарий будет проявляться особенно отчетливо. Действительно, одна из передних конечностей крысы обычно развита лучше другой. Именно ею крыса шарит в щели или берет корочку сыра. Однако в отличие от кошек у крыс нет видового предпочтения определенной конечности. Среди них одинаково часто встречаются правши и левши, а кроме того, существующее доминирование недостаточно устойчиво. Оно всегда может на время исчезнуть или смениться доминированием другого полушария.

Обезьяны, проводящие большую часть жизни в кронах деревьев, должны одинаково хорошо владеть всеми четырьмя конечностями. Неудивительно, что при наблюдении за поведением животных долго не могли заметить существенных различий в использовании ими рук. Только при выполнении особенно сложных заданий удалось убедиться, что передние конечности все-таки отличаются друг от друга. Это обнаруживается при выполнении заданий, требующих тонких движений пальцев или совместных движений обеих рук. Д. Шаллер, целый год проживший бок о бок с гориллами в конголезском заповеднике Киву, обратил внимание на то, что при жестикуляции и при использовании палки эти обезьяны пользуются определенной рукой. У шимпанзе, ведущей рукой обычно бывает правая, ею животные жестикулируют и преимущественно пользуются при выполнении особенно замысловатых манипуляций. Специальные исследования показывают, что у обезьян при выработке новых навыков память о них хранится в доминантном полушарии и при его повреждении утрачивается.

О доминировании одного из полушарий можно судить по целому ряду признаков. Например, по выраженности электрических реакций. В двигательных отделах левого полушария кошки электрические потенциалы имеют более значительную амплитуду и возникают в более обширных районах, чем справа, подтверждая, что среди этих животных преобладают правши. Напротив, электрические реакции зрительных отделов позволили установить, что для зрительных функций кошки ведущим является правое полушарие.

Как и для человека, для животных очень характерно, что более способные обладают более выраженной функциональной асимметрией мозга. При выключении или повреждении доминантного полушария психические способности животных нарушаются более существенно, чем при таких же воздействиях на подчиненное полушарие.

Чем сильнее асимметрия мозга, тем более талантливо, более приспособлено к жизни животное. Еще Павлов отмечал, что собаки, имеющие сильные, подвижные, уравновешенные нервные процессы, являются более способными учениками. Недавно было установлено, что только они способны сфокусировать возбуждение в одном из полушарий мозга, что позволяет осуществлять тонкую координацию работы нервных центров, ответственных за поведенческие реакции животных.

Нужны специалисты.

Различная степень совершенства работы больших полушарий – не дефект головного мозга, а весьма важное усовершенствование. Зачем кошке добиваться высокого развития обеих передних лап? Никаких преимуществ это ей не даст, а энергии потребует затратить вдвое больше, чем на тренировку только одной конечности. Недаром у животных обнаруживается тенденция наследственно закрепить неравенство полушарий. Ну а от более высокого развития одной половины мозга до его специализации – один шаг, и животные склонны его сделать.

Специализация мозга животных, как и человека, выражается в том, что некоторые функции выполняются левым полушарием, а некоторые правым. Особенно поражает то, что в принципах специализации мозга животных и человека много общего. Начиная с птиц левое полушарие берет на себя функцию анализа и генерации звуковых сигналов, используемых животными для общения друг с другом. Следовательно, оно уже связано с зачатками абстрактного мышления.

Многоголосый весенний птичий хор, придающий особое очарование русскому лесу, выполняет вполне конкретную и подчас весьма прозаическую функцию. У большинства птиц вокальными талантами наделены лишь самцы, но необычайно красивая песнь соловья, дрозда или зарянки, в брачный период исполняемая крохотными солистами десятки и сотни раз в день, вовсе не предназначена для услаждения слуха их подруг, Их главная цель – оповещение обитателей леса, в первую очередь соплеменников, о том, что гнездовой участок занят. Она предназначается для соседей самцов.

Зяблики, чье пение можно услышать даже в городских садах и парках, и самцы некоторых других птиц умеют подстраивать свою трель под песню ближайшего соседа. Это персональное обращение к определенному самцу, чьи владения очень близко расположены к участку солиста. Оно содержит настойчивое напоминание о необходимости корректного соблюдения правил территориальной неприкосновенности и предупреждение о том, что владения певца бдительно охраняются.

Все, что относится к песням, связано у птиц с левым полушарием. Если оно повреждено, песня становится невыразительной или способность петь полностью нарушается. Явная аналогия с расстройством речи у человека. Молодые зяблики после повреждения левого полушария не только никогда не научатся петь, но среди весеннего птичьего хора не смогут узнавать голоса других зябликов и уж, во всяком случае, не поймут персонального к ним обращения.

Голосовой аппарат птиц иннервируют подъязычные нервы. Если у взрослого немолодого зяблика с вполне сформировавшейся песней перерезать левую ветвь, произойдет почти полное нарушение пения. После перерезки правой из песни выпадет лишь несколько компонентов. В данном случае асимметрия поддается переделке. Перерезка левого подъязычного нерва у молодого, еще не научившегося петь зяблика, не отразится на его пении.

Сложная песня канарейки, примитивное чириканье воробья и песни других изученных видов птиц находятся под контролем их левого полушария. Только у амазонских попугаев в генерации звуков участвуют оба полушария. Но это ничему не противоречит. Все попугаи большие любители подражать самым различным звукам, а ведь и у человека в имитации звуков принимает участие правое полушарие. Возможно, и у них исконными сигналами самих попугаев заведует левое полушарие, а имитацией чужих – правое.

Обезьяны собственные голосовые реакции также анализируют в левом полушарии. Японским макакам давали прослушать два собственных сигнала, записанных на магнитную пленку. Выявилось, что они лучше их узнавали и лучше отличали друг от друга, если слушали правым ухом, то есть с помощью левого полушария. Мартышки-верветки и свинохвостые макаки, для которых голоса их японских сородичей не представляли специфического интереса, так как были звуками сугубо посторонними, воспринимали их левым ухом ничуть не хуже, чем правым. Но когда обезьяны имели дело со сложными звуками, отличающимися друг от друга как самими компонентами, так и их последовательностью, тут животным приходилось прибегать к помощи левого полушария, хотя подопытным макакам-резусам предъявлялись искусственно синтезированные звуки, весьма далекие от их собственных звуковых сигналов.

Мыслитель и художник.

Распределение обязанностей между полушариями мозга животных имеет ту же тенденцию, что и у человека. Коммуникацией, общением между представителями одной семьи или стада руководит преимущественно левое полушарие. Оно легче справляется с обобщениями и обнаруживает зачатки абстрактного мышления, обслуживая эту сторону мыслительной деятельности животных.

Правое полушарие тоже не осталось безработным. У большинства животных здесь анализируется сложная зрительная информация. У высших обезьян в правом полушарии даже есть зона для распознавания «лиц». Весьма вероятно, что такие зоны существуют у большинства млекопитающих и птиц.

Животные, если пользуются глазами, узнают друг друга главным образом «в лицо» и делают это превосходно. Установлено, что у чаек, гнездящихся на птичьих базарах, где скапливаются сотни тысяч птиц, «супруги» узнают друг друга по индивидуальным особенностям «лицевой» части головы. Правое полушарие животных лучше разбирается в зрительных задачах, где необходимо оперировать конкретными признаками раздражителей, их величиной, формой, местоположением в пространстве, степенью удаленности от животного.

Белых крыс заставляли решать сложные зрительные задачи. Недалеко от центра светового экрана вспыхивала световая точка. Она появлялась всегда на одном уровне, но иногда загоралась на 15 миллиметров правее от середины экрана или на 15 миллиметров левее. Крысы не должны были путать эти раздражители. В других экспериментах их обучали определять местоположение светового пятна, появляющегося где-то впереди, то на 6 сантиметров ближе к животному, то на 6 сантиметров дальше от него.

Сложнее оказалось крысам научиться не путать совсем коротенькие световые вертикальные линии с наклонными. Увидев вертикальную линию, животные должны были нажимать один рычаг, наклонную – другой.

Временное функциональное выключение левого полушария никак не отражалось на решении крысами сложных зрительно-пространственных задач. При выключении правого полушария животные обнаруживали явную неспособность справляться с заданиями. Следовательно, правое полушарие решало задачи самостоятельно, левое никакой помощи ему не оказывало.

В отношении зрительных функций большие полушария менее специализированы. Во многие сугубо зрительные проблемы способно вникать и левое полушарие, но делает это недостаточно квалифицированно. В петергофской лаборатории крысам придумали много различных задач. Их учили не путать световые фигуры, имеющие разную форму, но одинаковую площадь, различать фигуры по их ориентации в пространстве, не путать разные узоры, составленные из 18 одинаковых небольших фигур, наконец, оценивать величину фигуры.

В решении этих зрительных задач ведущую роль играло правое полушарие. При его выключении крысы гораздо хуже справлялись с заданиями, но и выключение левого полушария не проходило бесследно. Оно тоже отражалось на точности зрительного различения, но не так резко, как выключение правого.

Некоторые зрительные задачи, когда от животных требовалось не опознание одинаковых изображений, а умение отыскать похожие, то есть способность обобщить зрительные впечатления, больше отвечают возможностям левого полушария. Еще во времена академика Павлова был придуман эксперимент, показавший, что животные способны разобраться, в каких отношениях находятся между собой отдельные свойства или признаки раздражителей, что они могут усвоить такие понятия, как «больше» и «меньше», «громче» и «тише», «легче» и «тяжелее».

Для того, например, чтобы животное сформулировало понятие «меньше», сначала добиваются от него четкого различения двух вполне конкретных фигур, предположим, двух треугольников, площади которых относятся как один к двум.

Животное помещают в специальное помещение с двумя кормушками. Что в них находится, не видно. Определить, в какой из кормушек есть корм, можно лишь по картинкам, повешенным над ними. Там, где на желтом фоне нарисован маленький черный треугольник, можно найти кусочек мяса, а кормушка, отмеченная большим черным треугольником на том же желтом фоне, – пустая.

Ситуация опыта несложная. Крысам разобраться в ней нетрудно. Теперь, попав на манеж, они стремглав несутся туда, где в данный момент находится меньший треугольник. Когда задание усвоено, можно проверить, какое заключение сделало для себя животное. Запомнило ли оно конкретный треугольник и поэтому бежит всегда к той кормушке, где находится фигура с площадью, равной 50 квадратным сантиметрам, или сделало заключение, что корм появляется там, где находится меньший треугольник? Для этого нужно поместить над кормушками тот же треугольник площадью в 50 и вдвое меньший, площадью в 25 квадратных сантиметров. Если теперь крыса побежит к большему треугольнику, значит, она не смогла сделать никаких обобщений и реагирует лишь на конкретный привычный раздражитель. Однако чаще животные выбирают меньшую фигуру, убеждая ученых, что даже крысы способны к абстрактному мышлению. Способность животных сформулировать для себя правило: искать корм там, где находится маленький треугольник, и строго его придерживаться называется рефлексом на отношение раздражителей.

Еще отчетливее способность животных к отвлечению от конкретных признаков и их обобщению выявляется, если вместо треугольников предъявлять для дифференцирования пару других фигур: разных по величине кругов, квадратов, прямоугольников или большие и маленькие кучки каких-то мелких предметов. При замене треугольников, ставших для крыс уже привычными, на другие фигуры, например круги разных размеров, животные чаще всего будут выбирать меньший круг.

Выполнение аналогичных задач, когда временно выключено одно из полушарий, показало, что во всех тестах по различению величины треугольников, их оценку и соответственно выбор кормушки ведет правое полушарие. В случаях же переноса навыка на другие фигуры функции полушарий различны. При выключении левого полушария крыса чаще выбирает круг с площадью 50 квадратных сантиметров, то есть обращает внимание лишь на конкретный признак раздражителя. После выключения правого полушария животное в большинстве случаев решает задачу, опираясь на относительный признак раздражителей, выбирая из двух предъявленных кругов меньший.

Таким образом, левое полушарие крысы оценивает раздражители по их относительным признакам, оставив на долю правого полушария их конкретные характеристики. Иными словами, правое полушарие имеет дело с оценкой сиюминутной, конкретной ситуации и дальше этого не идет, а левое пытается делать обобщения.

Пристрастие левого полушария к обобщению проявляется и в том, что оно способно признать треугольником не только ту черную фигуру на желтом фоне, которую привыкло видеть во время тренировки, но любой другой треугольник, в какой бы цвет его ни окрасили и на каком бы фоне ни изобразили. Если животное узнает треугольник независимо от его величины, изображенный контурно, сплошной и даже пунктирной линией, перевернутый на 45, 90 или 180 градусов, – это заслуга левого полушария. Бывают случаи, когда узнать изображение мешают какие-то помехи, нечетко прорисованные линии, кляксы или другая грязь, скрывающая от глаз часть рисунка. Борьба со зрительным «шумом» входит в функцию правого полушария. Зато помехоустойчивость двигательной сферы находится в ведении левого полушария, во всяком случае у крыс. У кошек сравнивали помехоустойчивость зрительных функций больших полушарий к световым помехам. Оказалось, что помехоустойчивость левого полушария выше, чем правого.

Работу большие полушария животных выбирают себе по вкусу. Если приходится вести одновременный анализ сразу нескольких раздражителей, это дело правого полушария, если анализируются последовательно предъявляемые раздражители, в том числе зрительные, такую работу выполняет левое полушарие. В общем, правому полушарию свойствен метод дедукции, путь от общего к частному. Левое опирается на индукцию, то есть использует логический метод познания от частных, единичных случаев или явлений к общим, от отдельных фактов к обобщениям. Все точно так же, как и в мозгу человека.

Левое полушарие, видимо, производит оценку времени, во всяком случае крысы, пользуясь лишь правым полушарием, теряют способность точно измерять продолжительность действия раздражителей. Животных приучали при включении электрической лампочки на 5 секунд открывать одну дверь, а при включении на 10 секунд – другую. Когда крысы разобрались в ситуации, у них выключали то правое полушарие, то левое. Выключение правого полушария никак не отражалось на реакциях животных, а при выключении левого полушария крысы путали раздражители и открывали не те двери.

Специализацию мозга животных долго не замечали, видимо, потому, что не обращали внимания на половые различия. Между тем у некеторых видов они значительны. Мозг крыс-самок менее асимметричен, чем самцов. Анализ сложных зрительных раздражителей у самцов осуществляется преимущественно правым полушарием, а у самок в обеих половинах мозга. Примерно такие же различия и в организации зрительной функции между мужчинами и женщинами.

Возможно, этим объясняется неспособность самок быстро ориентироваться в сложной зрительной обстановке. Обмен мнениями между двойняшками требует времени! Во всяком случае, чтобы научиться различать замысловатые изображения, им необходимо в 1,5...2 раза больше тренировок, чем самцам.

Случайны ли перечисленные выше совпадения в распределении функций между полушариями мозга животных и человека? Безапелляционно ответить на этот вопрос пока еще невозможно. Однако от нашего горделивого утверждения о том, что асимметрия и специализация есть чисто человеческие свойства мозга, необходимо категорически отказаться. Не трудовая деятельность первобытного человека и не возникновение речи дали толчок к развитию асимметрии нашего мозга. Она существовала уже у нашего весьма далекого обезьяноподобного предка, наоборот, глубокая асимметрия мозга наших человекообразных предков явилась той необходимой предпосылкой, без которой развитие трудовых навыков и речи было бы крайне затруднено.

Совершенствование мозга в процессе эволюции живых организмов шло от диффузного распределения функций внутри центральной нервной системы и постепенной локализации их в различных отделах мозга. В ходе специализации функций мозга и возникла его асимметрия. Пока еще не удалось установить, когда, на каком уровне филогенетического развития она появилась. Вероятно, достаточно рано. Скорее всего функциональной асимметрией обладал уже мозг рептилий. Но не исключено, что она существовала даже у рыб и амфибий. Во всяком случае, на всех уровнях развития организмов встречаются виды животных с несимметричным распределением функций в их нервной системе.

Причуды золотой рыбки.

Кащей Бессмертный – обычный персонаж старинных русских сказок. Жил он за толстыми стенами своего замка, вход в который охранял трехглавый Змей Горыныч. Стражем Змей был надежным, справиться с ним было трудненько. Три его зубастые пасти представляли собой достаточно грозное оружие. А кроме того, три головы, три, хотя и небольших, умишка тоже со счета сбрасывать нельзя. Правда, старинные русские сказки почему-то это обстоятельство обходят молчанием.

Честно признаться, в детстве я серьезно завидовал Горынычу. Надо же, как повезло: иметь сразу три головы. Всегда есть с кем посоветоваться! Любой вопрос можно обмозговать сообща. Кто же не знает: ум хорошо, а три значительно лучше.

Завидовал я, конечно, напрасно. Трехголовых существ, к счастью, не бывает, зато на земле обитает немало животных, имеющих два достаточно самостоятельных мозга. Двойным мозгом природа одарила рыб, амфибий и других примитивных животных. Их центральная нервная система устроена таким образом, что правая ее половина знает только то, что видит ее левый глаз, а левая то, что заметил правый.

Большое ли счастье иметь два мозга? Вряд ли! У меня в аквариуме жила золотая рыбка, которую» я научил носить на голове колпак, чтобы она видела меня лишь левым глазом, и кормил вкусными червяками, а иногда так, чтобы я был виден лишь правым глазом, и нещадно гонял ее по аквариуму.

Обучение обеих половин мозга прошло быстро, и теперь, когда она видела меня левым глазом, радостно спешила навстречу, а если видела правым, в ужасе забивалась в заросли растений. Когда же я вообще снял колпак и она смогла взглянуть на меня сразу двумя глазами, это ее потрясло. Два ее мозга не смогли договориться, что ей следует делать, и она заболела.

Мозг цыпленка работает как два самостоятельных механизма только первые 8...12 дней жизни, пока не окрепнут связи между правой и левой ее половинами и у них появится возможность осуществлять широкий обмен информацией.

Как известно, многие птицы появляются из яйца уже достаточно самостоятельными. Цыплята в первый день жизни способны следовать за своей матерью, но сначала им необходимо ее увидеть и хорошенько запомнить.

Процедура знакомства завершается в один-три дня. В этот период над ними можно зло подшутить, система тически показывая вместо курицы любой подвижный предмет. Цыплята запомнят его и будут считать родной матерью. Если им позволить смотреть на футбольный мяч правым глазом, тогда только левое полушарие будет знать, как выглядит «искусственная приемная мать». Увидев тот же мяч левым глазом, малыши скорее всего испугаются, постараются держаться от него подальше и при этом будут издавать звуки недовольства.

С цыплятами можно поступить и более жестоко, если позволить им на родную мать смотреть лишь правым глазом, а на утку только левым. Теперь, в зависимости от того, какой глаз у малышей будет заклеен, они побегут сломя голову то за курицей, то за уткой, каждый раз считая, 'что именно эта птица их мать. Подумать страшно, что бы чувствовал каждый из нас, оказавшись на их месте. Захотел бы кто-нибудь после этого иметь две головы?

У высших животных полушария мозга связаны многочисленными связями и всегда действуют сообща. Только у дельфинов они способны функционировать раздельно. У этих животных одновременно оба полушария никогда не спят. Одна половина мозга всегда бодрствует. Однако ничего страшного из-за этого не происходит, так как дежурное полушарие, получив особенно ценную информацию, всегда может разбудить товарища или, сдавая вахту, поделиться с ним полученными за время дежурства новостями.

У животных большим полушариям мозга обеспечены отличные условия для обмена информацией. У млекопитающих, в том числе у человека, они располагают несколькими линиями связи, мощными кабелями, в которых объединены десятки миллионов проводников. Главнейшие из них сосредоточены в мозолистом теле. Когда, раздвинув полушария, рассекают лежащее в глубине мозолистое тело, линии взаимосвязей обеих половин нашего мозга оказываются прерванными. Это приводит к тому, что контакты между правым и левым полушариями почти полностью прекращаются, и теперь каждое из них вынуждено действовать само по себе, как будто является отдельным вполне самостоятельным мозгом.

Разобщенные полушария получают одинаковую зрительную информацию. Это происходит потому, что зрительные нервы, прежде чем войти в мозг, встречаются на его нижней поверхности, и здесь каждый из них делится на два пучка: для правого и левого полушарий. Место, где это происходит, называется хиазмой. Внешне оно похоже на печатную букву X. Если рассечь хиазму вертикальным разрезом, превратив Х в знаки «больше» и «меньше», то после операции нервные волокна от правого глаза будут попадать только в правое полушарие, а от левого – в левое. Поведение таких животных будет разительно отличаться от того, с чем мы обычно сталкиваемся.

Нормальную кошку или собаку несложно научить отличать квадрат от треугольника, светлое пятно, двигающееся по экрану слева направо, от такого же пятна, перемещающегося в обратном направлении. Если в процессе обучения животным завязывать левый глаз, а затем, когда задание будет усвоено, перенести повязку на правый и проэкзаменовать левый, станет очевидным, что он, хотя и был полностью освобожден от уроков, справляется с заданием не хуже тренированного, в течение нескольких дней усиленно обучавшегося решать зрительные задачи. Ведь у нормальной кошки каждый глаз посылает информацию обоим полушариям.

Если теперь рассечь у животного хиазму и повторить опыт, ничего нового увидеть не удастся. Кошка по-прежнему будет решать поставленные задачи. Опять необученный глаз будет полностью информирован обо всем, с чем познакомился тренированный. Дело в том, что у полушарий кошачьего мозга благодаря прямым каналам связи осталась возможность обмениваться любой информацией. Оказывается, они не очень скрытны и без утайки поверяют друг другу свои секреты. Таким образом, даже когда кошка с рассеченной хиазмой смотрит под стол одним глазом, оба полушария ее мозга знают, что там сидит мышь.

Совсем иначе будет вести себя кошка, если ликвидировать основные линии связей между полушариями ее мозга. Когда животное оправится от операции, можно убедиться, что правый глаз превосходно справляется с заданием, а левый смотрит на него как баран на новые ворота. Можно подумать, что не повязку перенесли на другой глаз, а подменили кошку.

Метаморфоза кошачьих реакций объясняется тем, что благодаря проделанным операциям у животного оказалось два совершенно самостоятельных мозга. Такую кошку легко научить открывать кормушку, на крышке которой нарисован квадрат, когда она смотрит на мир правым глазом, и снимать крышку с кормушки, обозначенной треугольником, если окружающий мир она созерцает левым глазом. Надо только следить, чтобы один глаз был всегда закрыт, и не вызвать у кошки нервного потрясения.

Кошку с разобщенным мозгом можно научить радостно мяукать в ответ на информацию, поступившую в одну половину мозга через правый глаз, и в ярости ощериваться на ту же информацию, переданную в противоположную половину с помощью левого глаза. Такое животное, закрыв ему правый глаз, можно научить на вспышку света нажимать на педаль левой лапой, чтобы получить из кормушки мясо, а закрыв левый глаз, на ту же вспышку света надавливать на выключатель правой лапой, чтобы предотвратить удар электрического тока.

Нормальную кошку таким премудростям не научишь. Даже после многих недель тренировки она постоянно путает задания. Оперированной кошке путать нечего. Ее правое полушарие не будет знать, что видит левый глаз, а левое – на что смотрит правый. Поэтому она ведет себя как две разные кошки.

Две разные обезьяны.

Удивительные результаты экспериментов, проделанных на кошках, привлекли всеобщее внимание. Оказалось неожиданным, что путем простого разреза, одним ударом ножа один мозг можно превратить в два достаточно полноценных и совершенно независимых друг от друга мозга. Благодаря операции в одном кошачьем теле оказываются две разные кошки, в одной обезьяньей шкуре – две разные обезьяны.

После разобщения хиазмы и перерезки мозолистого тела можно в черепной коробке макаки поселить две различные обезьяньи «личности». Для этого придется сделать еще одну операцию – лоботомию одного из полушарий, то есть рассечь белое вещество, прервать связи лобной доли с остальным мозгом. Эта операция меняет характер обезьяньей «личности», скрывающейся в поврежденном полушарии. Она делает ее благодушной.

Теперь в одном обезьяньем теле будут уживаться два зверя. «Здоровая обезьяна», глядящая на мир глазом, связанным с неповрежденным полушарием, будет, как и все нормальные обезьяны, вздорным, сварливым, злопамятным существом. «Браниться» с соседями по клетке, ссориться с ними из-за пищи, игрушки, удобного места в углу на полке. Она не станет прощать обид, безжалостно наказывая слабых, а сильным делать пакости исподтишка, по-прежнему будет панически бояться змей, крупных собак, незнакомых людей.

У второй обезьяньей «личности» характер неузнаваемо изменится, ее перестанут развлекать каждодневные свары. Она не станет отвечать на коварные выпады неуравновешенных соседей, ей не испортит настроения обезьяна, стащившая из ее миски лакомый кусочек. Она не испугается ни змей, ни овчарки, не убежит от незнакомого человека, если увидит их «своим» глазом.

У здоровых животных и у человека известная часть информации поступает лишь в одно из полушарий мозга. Дело в том, что в отличие от глаза, который в равной степени информирует каждое из полушарий о том, что видит, ухо адресует информацию главным образом противоположному полушарию, а рецепторы кожи, кроме рецепторов лица, связаны исключительно с противоположным мозговым полушарием.

У исследователей возник естественный вопрос: где хранится эта односторонняя информация? Теоретически можно представить себе, что левое полушарие систематически знакомит своего правого партнера с собранной информацией и, в свою очередь, знакомится с информацией, накопленной правым полушарием. В этом случае оба полушария располагали бы одинаковой информацией, одинаковым уровнем знаний, и в случае повреждения одного из них здоровое полушарие вполне бы заменило целый мозг.

Существует и другая точка зрения. Можно предположить, что информация, поступившая лишь в одно полушарие, только здесь и хранится, но благодаря обширным связям между полушариями второе тоже может ею пользоваться, посылая по мере надобности запросы и тотчас же получая на них исчерпывающие ответы.

Разобраться в правилах обмена информацией помогли эксперименты на обезьянах и крысах. Сначала изучили поведение животных с рассеченной хиазмой. Оно позволило убедиться, что у обезьян, как и у кошек, информация, поступающая в одно полушарие, становится достоянием всего мозга.

Чтобы выяснить механизм ее использования, поставили второй эксперимент. Обезьяну с перерезанной хиазмой обучили левым глазом отличать круг от квадрата, но затем, прежде чем проверить правый, рассекли ей мозолистое тело. При предъявлении рисунка правому глазу правое полушарие уже не могло обращаться за помощью к левому. Однако экзамен дал положительные результаты. Это значит, что информация, поступающая в одно полушарие, позже передается и другому.

Теперь оставалось узнать, когда обмениваются полушария поступающей к ним информацией: по мере ее поступления или позже, на досуге. Для этого применили еще один прием – химическое выключение одного из полушарий. Хлористый калий и пуромицин, попадая в клетки больших полушарий, временно, но на достаточно продолжительный срок прекращают их деятельность.

Для этих опытов больше всего подходят крысы. Выключив у животных одно полушарие, второе обучали различать зрительные изображения. На другой день, когда работа выключенного полушария восстанавливалась, ему устраивали экзамен. Необученное полушарие с заданием не справлялось. Значит, полушария обмениваются информацией только в момент ее поступления, то есть учатся сразу оба. В более поздние сроки накопленная информация доступна только тому полушарию, которое ею владеет. Поделиться с соседом имеющимися у него сведениями оно уже не может. Полушария не выполняют друг для друга роль справочного бюро.

Не ухудшается ли работа расщепленного мозга? По-видимому, нет. По некоторым показателям, расщепленный мозг даже превосходит нормальный. Две его половинки, работая независимо друг от друга, за одно и то же время успевают собрать в два раза больше информации, чем мог бы накопить целый мозг.

У обезьян изучали память. Перед животным на короткий срок, всего лишь на 600 миллисекунд, включали свет в 8 из 16 ячеек, а потом проверяли, что запомнила обезьяна. Она должна была, начиная снизу, последовательно стучать лапой по всем ячейкам, где произошла вспышка света. Расположение мигнувших и темных ячеек каждый раз менялось. Ячейки располагались прямо перед животным по четыре в каждом ряду, и благодаря специальному оптическому устройству половина их была видна лишь правому глазу, а вторая половина – левому.

После перерезки мозолистого тела обезьяна, используя два своих мозга, превосходно справлялась с поставленной задачей, оказавшись способной всего за 200 миллисекунд запомнить все 8 мигнувших ячеек. Впечатляющий результат!

Кустарь-одиночка.

Наука в наши дни развивается бешеными темпами. Буквально каждый день приносит новые открытия. Невольно возникает впечатление, что наука широко распахнула перед нами двери в неведомое. И только крупные ученые понимают, как трудно высказать совершенно новую, свежую мысль. Как трудно быть оригинальным.

Идея о двух человеческих личностях, сосуществующих в одном теле, еще в древние времена обсуждалась и философами и поэтами, постепенно обрастая наблюдениями и точными фактами. Книга английского психиатра А. Вигана «Двойственность разума» прямо указывала на то, что каждое полушарие оперирует своей собственной системой мыслей. Виган считал этот вопрос доказанным, и, нужно сказать, для этого у него были известные основания. Безусловно, наблюдать каждую отдельную личность в чистом виде психиатры в те времена еще не могли. Эта возможность появилась лишь в наши дни.

Жизнь – странная штука. Может показаться удивительным, что такой изуверской операции, как разобщение больших полушарий, были подвергнуты люди. Между тем в Лос-Анджелесе (США) эти операции проводят для лечения эпилепсии, не поддающейся другим способам лечения.

Применившие этот метод лечения хирурги рассчитывали на то, что, прервав связи между полушариями, удастся ограничить судороги одной половиной тела и тем значительно смягчить течение болезни. Результаты операции превзошли самые смелые ожидания. По недостаточно понятным причинам она приводила к почти полному прекращению судорожных припадков, даже односторонних.

Всех, кому удалось понаблюдать за людьми с разобщенными полушариями, больше всего поражает, как мало эта серьезная реконструкция мозга отражается на личности больного. Внешне поведение таких людей, пока им не дают особых специфических заданий, ничем не отличается от нормальных. У них хорошая координация движений. Их походка не меняется. Если до операции больные умели плавать или ездить на велосипеде, они прекрасно это делают и с расщепленным мозгом. Перенесенная операция не мешает больным играть в теннис, волейбол и другие подвижные игры, и качество игры серьезно не снижается.

Ни характер, ни интеллект, ни темперамент тоже не претерпевают серьезных изменений. Правда, в первые дни и недели после операции у части больных нарушается речь и память, но потом все приходит в норму. Люди с расщепленным мозгом, оправившись от операции, нередко возвращаются к трудовой деятельности и вновь становятся полноценными членами общества.

Пристальные систематические наблюдения за больными все же позволяют заметить в их поведении кое-что необычное. Первое, что обращает на себя внимание, это игнорирование левой половины своего тела. Больной в повседневной деятельности активно не пользуется своей левой рукой и ногой, хотя ничего, казалось бы, этому не мешает. Если его попросить сделать шаг с левой ноги, он четко выполнит задание, но, играя в футбол, будет бить по мячу только правой ногой, а упавший на пол платок поднимет правой рукой, даже если для этого придется прервать начатую деятельность и предварительно ее освободить. Совершенно свободную левую руку он к этой операции не привлечет.

Зрительная система человека устроена таким образом, что информация, попавшая в правое поле каждого глаза, затем поступает в левое полушарие, а информация из левого поля обеих глаз – в правое. Ученые во время исследований этим обстоятельством широко пользуются, адресуя с помощью специальных оптических устройств необходимую зрительную информацию отдельно каждому из полушарий. Пользуясь этим способом, удается раздельно изучить функцию полушарий, правую и левую человеческую личность.

Адресуя самую различную информацию по очереди в каждое из полушарий, удается узнать о них удивительные вещи. Если левому полушарию больного с расщепленным мозгом показать картинку, направив ее изображение в правую половину поля зрения обоих глаз, он отлично в ней разберется и сможет рассказать о ее мельчайших деталях. О той же самой информации, посланной в левые поля каждого глаза, то есть адресованной правому полушарию, он ничего сообщить не сможет. Скорее всего просто скажет, что ничего не видел.

Примерно так же будет вести себя человек с расщепленным мозгом, если ему завязать глаза и в обе руки дать по одинаковому предмету. Знакомый предмет, находящийся в правой руке, он легко узнает и даст о нем исчерпывающий отчет. Рассказать о предмете, находящемся в левой руке, не сможет. Обычно больные говорят, что в левой руке у них ничего нет или что она затекла и потому ничего не чувствует.

С чем связаны подобные нарушения в двигательной сфере и в сфере восприятия? Отсутствие активности левых конечностей, как мы уже убедились, никоим образом не является следствием нарушения их подвижности. Просто принятие решения о тех или иных действиях – сфера деятельности левого полушария. Обычно оно дает соответствующие указания своему правому соседу, но после разобщения мозга его распоряжения не достигают командных центров левых конечностей, вот они и оказываются без дела.

Сходным образом объясняются расстройства восприятия. Специальные опыты убедительно показывают, что после рассечения мозолистого тела правое полушарие нисколько не теряет способности к утонченному зрительному или осязательному анализу. Однако бесполезно спрашивать больного, что у него в левой руке. Сказать он этого не сможет, но зрительно узнает. Если в числе нескольких различных предметов ему предъявить для опознания такой же предмет, он уверенно на него покажет.

Можно провести и обратный эксперимент: «показать» правому полушарию какой-то предмет, а потом предложить найти его на ощупь с завязанными глазами среди многих предметов, разложенных на столе. Больной блестяще справится и с этой задачей, правда, если будет работать левой рукой. Правая рука в этом случае ничем помочь не сможет.

После разобщения мозга в левое полушарие перестают поступать сведения о том, что видит и что ощущает правое. Оно не знает, что надо искать, и не сможет дать никаких указаний подчиненной ему руке. Таким образом, правое полушарие продолжает анализировать зрительную, осязательную, акустическую информацию, но не может сообщить о результатах анализа левому партнеру. А так как левый двойняшка теперь не знает, над чем трудится правый, то, естественно, в буквальном смысле слова ничего об этом сказать не может. Полушария не теряют своей квалификации, но их совместная работа разлаживается. Одно слово – кустари-одиночки.

Двуликий Янус.

Богатая фантазия древних римлян породила сонмы богов и разных фантастических созданий. Среди этой могущественной плеяды особое место занимал Янус (от латинского слова «дверь») – бог входов и выходов. В любых молитвах римляне первыми называли его имя, надеясь, что он откроет им доступ к другим более могущественным богам и богиням.

В Европе Янус знаменит тем, что его имя дало название одному из месяцев – январю, ставшему впоследствии первым месяцем нашего года, как бы открывающего нам двери в каждый новый очередной год. В Риме в честь Януса было сооружено несколько храмов. Самый знаменитый был воздвигнут на форуме Помпилием Нумой, вторым римским царем. Храм состоял из двух арок, соединенных боковыми стенами. В мирное время ворота храма были надежно заперты. Они открывались при объявлении войны, и войска, отправляясь в поход, проходили через эти ворота. К сожалению, за 750 лет было только три достаточно длительных периода, когда ворота были на запоре: при Нуме, после 1-й Пунической войны и при императоре Августе.

Обычно Януса изображали человеком с двумя лицами, одним молодым – обращенным вперед, в будущее, и другим старым, глядящим назад, в прошлое, что символически обозначало мудрость. Это двуединое существо древних римлян весьма похоже на того Януса, что скрывается во мраке нашего черепа и является нашим истинным «я», нашей сущностью.

Нам легко рассуждать о расщеплении мозга, глядя на результаты этой операции со стороны, но трудно представить, что у каждого из нас под черепной крышкой притаились два разных человека. Подумать страшно, что я не один, нас двое! А когда первое ошеломление пройдет, приходит глубокое удивление, что мы легко уживаемся друг с другом и беспечно живем без видимых бурь и конфликтов.

Поразительно, что пока между нашими двумя «я» не нарушены обычные каналы связи, они легко и просто договариваются между собой. Но как только контакт нарушен, возникают конфликты. Давайте посмотрим, как ведут себя наши Янусы, когда их лишат возможности общаться.

Перерезка мозолистого тела мешает согласованию любых проблем. Нет ничего удивительного, что двойной мозг по каждому вопросу может выносить два прямо противоположных решения и настойчиво добиваться выполнения каждого из них, не замечая препятствий, мешающих реализации подобных намерений. В первый период после операции такие конфликты случаются особенно часто. Описан случай, когда больной обнаружил, что спускает брюки одной рукой, и подтягивает их другой. Как-то больной схватил левой рукой свою жену и начал сильно ее трясти, а правой пытался помочь жене усмирить свою агрессивную левую руку. Однажды лечивший его врач во время игры с больным в серсо увидел, что тот взял в левую руку топор. Не ожидая ничего хорошего от правого, более агрессивного полушария, врач поспешил незаметно ретироваться.

Другого больного жена застала на кухне в то время, когда он правой рукой чиркал зажигалку, чтобы зажечь газ, а левой рукой в то же самое время закрывал краны на газовой плите, предварительно открытые правой.

Отсутствие договоренности между полушариями осложняет жизнь. Единственное утешение больных – возможность с самим собою играть в шашки и шахматы. Каждое полушарие выступает как самостоятельный игрок, передвигая фигуры подчиненной ему рукой, а поскольку они действительно имеют возможность хранить свои замыслы в секрете друг от друга, игра идет всерьез, без поддавков. Правда, обособившись от своего собрата, работая только на свой страх и риск, каждое из полушарий становится весьма посредственным игроком, а потому и качество игры не очень высоко, но удовольствия от игры больные получают ничуть не меньше, чем первоклассные игроки, а может быть, и больше, ведь за двоих!

Живые, здоровые и, хочется думать, счастливые люди с расщепленным мозгом позволили ученым еще раз проверить, какое из полушарий является у нас мыслителем, а какое художником.

У нормального и здорового человека большие полушария работают так слаженно, что без заметных усилий справляются с задачей, которая для каждой половины мозга, работай она в полном одиночестве, была бы недоступна. Известный английский математик Д. Литлвуд рассказал о навязчивом аспиранте, который так надоел своему руководителю, что тот, чтобы от него избавиться, поручил разработать построение правильного многоугольника с 65537 (2¹⁶ + 1) сторонами. Находчивый руководитель на 20 лет избавился от своего подопечного. С тех пор работа аспиранта занимает почетное место на полках архива Геттингенского университета.

Чтобы выполнить эту титаническую работу, интерес к которой поддерживался лишь собственной любознательностью, необходимо было привлечь весь объем пространственного воображения правого полушария и математические таланты левого. Подобное задание поручать одному из них совершенно бессмысленно. Оно с ним не справится.

Правое полушарие никоим образом не математик. Оно не понимает знаков «отнять», «умножить», «разделить» и не способно выполнить эти действия. Разве что справится со сложением, и то, если задания будут наилегчайшими, вроде 1 + 2 или 2 + 3.

Если не считать отсутствия речи и математических способностей, мыслительные процессы в правом полушарии развиваются нормально. Оно прекрасно справляется с различными заданиями на обобщение и систематизацию. Больной, ощупав левой рукой наручные часы, способен потом из большого набора картинок, изображающих различные предметы, уверенно отобрать рисунки наручных, карманных, настенных, башенных часов любого вида и любой конструкции: песочные, механические, электронные. А если в левой руке у больного окажется сигарета, он сможет отобрать все рисунки, имеющие отношение к курению: пепельницу, зажигалку, сигару, курительную трубку.

Правое полушарие отличный конструктор. Больные с расщепленным мозгом могут левой рукой сложить из кубиков домик или нарисовать его в объеме. Левое, -доминантное полушарие, используя подчиненную ему правую руку, которой этот человек до операции работал, писал, складывал кубики, в общем, манипулировал с разными предметами, справиться со столь простыми заданиями не в состоянии.

Интересно, что разобщенные двойняшки как-то умеют договариваться, кому за какую работу браться. Больному давали для ознакомления синтетическую фотографию, смонтированную из двух половин разных человеческих лиц, изображенных строго анфас. Фотографии предъявлялись таким образом, чтобы каждую половину видело только одно полушарие. Если перед испытуемым ставилась задача найти данного человека на фотографиях, разложенных перед ним на столе, то за дело бралось правое полушарие и без труда отыскивало нужное изображение, оперируя своими воспоминаниями о той половине синтетической фотографии, с которой знакомилось.

В других экспериментах синтетическому изображению на фотографиях присваивали имя. Теперь поисками руководило левое полушарие. Оно делало это явно хуже правого и могло обознаться, даже имея дело с изображением, мало похожим на любую половину синтетической фотографии. Ошибки возникали из-за того, что эталон тщательно не изучался, а внимание обращалось лишь на отдельные детали доступной для восприятия половины синтетического лица. Больные сами перечисляли признаки, которыми пользовались при поиске: «У Дика очки, у Поля усы, а у Боба ничего нет».

Аналогичные эксперименты производились с синтетическими изображениями предметов. Если затем в предъявленном наборе картинок отсутствовали рисунки предметов, использованных для создания синтетического монстра, правое полушарие «находило» что-нибудь внешне похожее. Сбитое с толку явным сходством, оно могло спутать тигра с кошкой или круглый торт, лежащий на блюде, с мужской шляпой, имеющей поля.

Левое полушарие, когда поиски увиденного предмета приходилось делать именно ему, чаще всего ошибалось. Оно меньше всего интересовалось внешним сходством, но учитывало взаимоотношения предметов. Поэтому, увидев торт, оно могло указать на вилку или ложку, познакомившись с яблоком, показывало на яблоню.

Способность на основе части рисунка экстраполировать целое изображение – функция правого полушария. У больного с расщеплением мозга этому полушарию показывали дугу или предоставляли возможность ознакомиться с ней на ощупь с помощью левой руки, а затем нужно было выбрать из трех нарисованных окружностей ту, что соответствовала по размеру дуге. Обычно задание выполнялось быстро и правильно. Правое полушарие, познакомившись с частью геометрической фигуры, могло выбрать соответствующую ему целую фигуру, а левому полушарию подобные задания недоступны.

Правое полушарие уверенно обнаруживает абсолютно одинаковые рисунки. Для этого, естественно, необходимо просмотреть все детали изображения, важные и второстепенные. А у правого полушария именно такой подход к анализу зрительной картины мира.

Левому полушарию, напротив, легче даются задания по поиску различий. Оно обрабатывает информацию по частям, соблюдая строгую очередность анализа деталей. Различия могут быть обнаружены при знакомстве с первыми же элементами изображения, и дальнейшая работа не потребуется.

Между полушариями расщепленного мозга устраивали состязания, выясняли, какое из них быстрее обнаруживает сходство и различия. В первом случае победителем всегда становилось правое полушарие, различия быстрее обнаруживало левое.

Схватывание целостного образа изображения вместо его поэтапного дискретного анализа мешает правому полушарию овладеть чтением. Людям с расщепленным мозгом с помощью тахитоскопа мельком предъявлялись для опознания буквы. Оказалось, что правое полушарие узнает четыре буквы так же быстро, как две. Левому полушарию для опознания требовалось тем больше времени, чем больше предъявлялось букв.

При чтении буквы рассматриваются одна за другой слева направо или сверху вниз, но правое полушарие при резком ограничении времени опознания букв совершенно не в состоянии удержать в памяти порядок их расположения. Чтобы правое полушарие прочло слово, составив его из четырех воспринятых букв, требуется серьезная мозговая работа. Не зная их последовательности, оно может опознать слово, перебрав все возможные сочетания этих букв. А их 24! Такая работа редко заканчивается успешно. Какое уж тут чтение!

Правое полушарие человека отнюдь не лингвист, поэтому неудивительно, что больной с расщепленным мозгом левой рукой ничего написать не может. Зато она умеет рисовать, а сделать несложный рисунок правой больному не удается.

Большое впечатление производит результат раздельной работы рук. Больному предлагают изобразить домик и куб и написать названия этих предметов. Правая рука напишет соответствующие слова, а вместо рисунка у нее получится мешанина переплетающихся линий, даже отдаленно не напоминающих ни дом, ни кубик. Левая рука, напротив, сделает рисунок, правда, весьма неуверенно. Ну да и здоровые люди левой рукой толком рисовать не способны. А подписей к рисункам здесь не будет. Вместо слов отдельные закорючки, что-то среднее между китайскими иероглифами и замысловатыми буквами грузинского алфавита.

Информированность каждого полушария строго ограничивается подчиненной ему половиной тела. Если пальцам одной руки испытуемого придать определенное положение и попросить, не глядя на нее, воспроизвести это положение другой рукой, то даже с таким простым заданием расщепленный мозг не справится.

Исследования, проведенные на людях с расщепленным мозгом, свидетельствуют, что весьма немногие функции больших полушарий человеческого мозга в равной мере представлены у обоих двойняшек. Для нас оказалось непозволительной роскошью дублировать весь объем накопленных знаний в каждой из половин мозга, как принято у животных. Новый способ организации кладовых нашей памяти дает возможность на стеллажах тех же самых мозговых хранилищ разместить в два раза больше информации, чем вмещалось бы в них при ином, сходном с животными, способе хранения постоянно накапливаемых знаний. Уж одно это должно было бы выделить нашего человекообразного предка из среды животных и сделать его доминантом планеты Земля.

Бунт.

Писатель В. Андреев как-то удивился: «Кажется, знаешь о себе все, так нет. Находятся люди, которые знают о тебе больше».

На нейрофизиологическом судне назревает бунт. Нашлись исследователи, отрицающие специализацию как таковую. Поводом для дискуссии послужили лингвистические способности правого полушария, неожиданно обнаруженные у людей с расщепленным мозгом. Оно оказалось способно узнавать буквы, отдельные слова, иногда короткие предложения. Если правому полушарию «показывали» табличку со словом «карандаш» или давали ему «услышать» это слово, больной легко левой рукой на ощупь находил нужный предмет, не прибегая к зрению. Значит, какую-то словесную информацию наш немой воспринимает.

Правое полушарие на слух легко отличало утвердительные предложения от отрицательных, а иногда понимало и их смысл. Когда больного попросили достать плод, который особенно любят обезьяны, он, порывшись в мешочке, доставал на ощупь пластмассовый банан, а когда его просили дать плод, который Адам и Ева продегустировали в раю, вынимал яблоко.

Способность к активному воспроизводству речи у правого полушария выражена гораздо слабее, чем к пониманию слов. Оно явно питает вкус к пению, способно генерировать отдельные слова, автоматизированные или бранные фразы и выражения вроде: «Батюшки!», «Елки-палки!», «К чертовой бабушке!»

Однако обеспечить произвольную речь даже у людей с расщепленным мозгом оно не в состоянии. Человек не может назвать предмет, который увидело лишь правое полушарие, повторить услышанное правым полушарием слово, по собственной инициативе написать слово левой рукой. Только оперируя с уже написанными буквами, больной может добиться некоторого успеха. Если правополушарному человеку дать три таблички с изображением букв, из которых может быть составлено простое знакомое слово, он его сложит. Труднее сложить слово из четырех букв и почти совсем невозможно из пяти-шести. Здесь слишком много вариантов. Умение правого полушария читать и писать – это, видимо, способность узнавать знакомые слова зрительно, в «лицо», без их детального буквенного анализа.

Правое полушарие совершенно не владеет грамматикой. Даже с такими элементарными понятиями, как единственное и множественное число, прошлое, настоящее и будущее время, оно не справляется, не улавливает взаимоотношений между субъектом и объектом.

Расщепленный мозг преподнес неожиданный сюрприз. Исследователям казалось, что они достаточно знают о нашем мозге и хорошо разобрались в распределении обязанностей между его большими полушариями, а новые данные требуют пересмотра всех сложившихся десятилетиями концепций. Изучение речевых способностей правого полушария у людей с расщепленным мозгом выявило множество фактов, совершенно не соответствующих тому, что наблюдается у больных с повреждением полушарий или при временной их инактивации. Они как бы свидетельствовали о весьма значительном дублировании речевых и других высших психических функций человеческого мозга.

Несоответствие новых данных всему известному раньше требовало объяснения. Проще всего было предположить, что способность к восприятию речи правым полушарием является отголоском проделанной им в детстве работы. В момент овладения родным языком над речевым материалом на паритетных началах трудятся обе половины детского мозга, и накопленная в этот период информация может сохраниться в немом полушарии до глубокой старости. Кроме того, ведь информация о значении предметов хранится в правом полушарии, и здесь она может быть закодирована таким образом, что иногда правополушарный человек понимает и названия этих предметов, не прибегая к услугам левого собрата.

Правильность подобного предположения подтверждается тем, что слова, усвоенные человеком во взрослом состоянии, специальные термины, слова иностранного языка, а также глаголы правое полушарие не понимает. Бесполезно просить у правого полушария, чтобы его обладатель улыбнулся или нахмурился, засопел или застонал, поднял руки или нашел рисунки, на которых люди пилят, шьют или моются. Этого правополушарный человек не может. Не легче ему уловить смысл слов – существительных, образованных от глаголов, таких, как «задвижка» (от задвигать), «вырезка» (от вырезать), «ограда» (от ограждать).

Продолжая начатую мысль, не следует упускать из виду, что у некоторых эпилептиков, подвергшихся расщеплению мозга, с детства имели