Ура! Я – директор компании!

 

Работа. Сцена. Она всегда, с самых молодых лет, с тех далеких дней, когда я была знаменитостью районного масштаба, была моей отдушиной.

Даже в самые ранние годы, когда, например, другие девочки пользовались большим успехом у противоположного пола, чем я, я мысленно говорила себе: зато у меня завтра репетиция. А на следующей неделе – выступление. Вам неведомо это счастье!

Помню счастливые ночи моей юности. Я в полусне ворочаюсь с боку на бок и сама спрашиваю себя: чему ты так радуешься? Как чему?! Завтра мне на запись в студию!

Все мои любови пришли ко мне через музыку.

Шуйский старался лишить меня и этой отрады: своим поведением теперь и во время записи альбомов держал меня в страхе.

Впрочем, радости от выступлений на сцене, удовольствия от всего, что связано с творческим процессом создания нового музыкального произведения, он также пытался меня лишить.

 

* * *

 

Очередной раз я попалась на удочку Шуйского, когда он сделал меня директором звукозаписывающей компании.

В один прекрасный день он вернулся домой и с порога объявил:

– Лера, я учреждаю новую звукозаписывающую компанию. И делаю тебе предложение стать ее директором!

Ого! Я – директор компании. О таком и мечтать не смела!

И вот я директор компании. Не какой‑нибудь там учредитель‑соучредитель и не какое‑нибудь там подставное лицо, а самый настоящий, действующий директор компании с правом подписи и всеми вытекающими из этого последствиями.

Нет, мой муж не так уж и плох, шут возьми. Обижал‑обижал, унижал‑унижал. А теперь вот взял и одумался! Он понимает: гастролировать мне сейчас нелегко: на руках маленькие дети. Новые альбомы появляются не так часто, как хотелось бы… Что поделать? Такое уж время нелегкое.

Офисная работа – то, что мне сейчас нужно!

Я с энтузиазмом бросилась в этот новый для меня вид деятельности. Мне всегда интересно новое. Люди мне доверяли. У меня были друзья, с которыми я могла и хотела строить деловые отношения. Я сформировала замечательную команду.

Все как у взрослых. Встаю в семь утра, разбираюсь с детьми. В восемь – на рабочем месте. Прихожу самая первая – я же директор. К половине девятого все подтягиваются. Начинаем трудиться на полную катушку. Полный рабочий день. Мое ежедневное присутствие было необходимо: фирма организовывалась – дела, переговоры, заключение контрактов с артистами…

И вдруг я понимаю: он опять серьезно меня подставил и работать мне все равно не даст. Просто Шуйскому было удобно все организовать таким образом. Он сразу стал вмешиваться, давать указания: это делай так, а то делай эдак. И тогда мои друзья, с которыми я начинала дело, говорят:

– Лера, извини, но мы так работать не будем.

Для чего Шуйский создал новую фирму?

Компания «Рек‑рекордс», соучредителями которой были Шуйский, Александр Горожанкин, Иван Демидов (известный телеведущий) и Андрей Л‑в, была на грани развала. Шуйский очень быстро оценил ситуацию и стал потихоньку выводить все ценные активы – переписывать их на себя. Почуял, что пахнет жареным, и сразу взял под свое крылышко самое лучшее: популярного барда Олега Митяева, меня и кого‑то еще. Всех нас он перевел в новую фирму. А все, что осталось, – разбитое корыто – торжественно передал в руки Андрею Л‑ву.

Шуйский оставил своего бывшего партнера Л‑ва со всеми долгами, а сам, такой белый и пушистый, ушел в другую компанию. В этот момент, по сценарию Шуйского, должна была «выстрелить» я: как оскорбленная в самых святых чувствах артистка, прийти к Л‑ву и предъявить ему претензии:

– Л‑в, ты почему такой негодяй?!

Тут Шуйский просчитался. У нас с Андреем, с его семьей были очень хорошие отношения. Они не раз меня спасали. Но об этом рассказ впереди.

Если бы тогда я знала, что с моей помощью будут заключаться аферистичсские сделки! Как глава компании, все документы я заверяла своей подписью, в том числе и контракты с замечательным бардом Олегом Митяевым и вдовой легендарного Юрия Визбора. Шуйский, как я уже говорила, не имел юридического образования, но здорово разбирался в авторском праве. Он составил эти контракты так, что ни я, ни другие подписывающие стороны подвоха не заметили. Все это всплыло позже, когда я уже жила в Аткарске, вдали от московской суеты, счастливая и свободная, и свидетельство о разводе было уже у меня в руках. По удивительному совпадению, в суде интересы Олега Митяева и наследников Юрия Визбора представлял тот же самый адвокат, который занимался и моими процессуальными вопросами. Фактически отвечать в суде за подписанные контракты предстояло мне. Я, конечно же, была на стороне справедливости и дала письменное показание в суде, что, оформляя контракт, ничего не знала о подвохе в нем. И, как директор компании, теперь я готова подтвердить неправомерность такого соглашения. Мы все оказались обмануты. Суд был выигран. Мои показания сыграли положительную роль…

 

Мои спасители

 

Во времена моей жизни с Шуйским Л‑в был единственным, кому я доверяла, из всех деловых людей нашего шоу‑бизнеса. Он отец троих детей, верующий человек. У Л‑ых всегда находилось для меня место.

Я не могла предать Андрея. И вот мы с ним собрались и стали придумывать, что бы такое сказать Шуйскому, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Мы изобрели некую версию, которая всех устраивала, помогала решить вопрос с Шуйским, выступавшим в качестве заказчика этой авантюры.

По замыслу Шуйского, я должна была вытребовать у Л‑ва свой альбом. Мы с Андреем все отрепетировали. Я приходила к Шуйскому и говорила:

– Представляешь, Саш, Андрей говорит то‑то и то‑то…

Мы с Л‑вым реакцию моего супруга тоже пытались просчитать. В общем, бред. Это безумие длилось примерно месяц.

Это был 1998 год. Я была беременна третьим ребенком, Арсением, Сеней. Всю беременность я плохо себя чувствовала, особенно вначале испытывала разные недомогания.

Шуйский вообще не понимал, что такое плохое состояние здоровья жены. Я всегда завидовала беременным, которые могут просить то апельсинов, то пирожных, то соленых огурцов. И родные кидаются исполнять их просьбы…

Когда ситуация с моим липовым директорством стала ясна окончательно, я в очередной раз взмолилась:

– Саша, освободи меня: я больше не могу. Я беременная, плохо себя чувствую, освободи меня от работы – мне надо заняться здоровьем, моим и будущего ребенка.

Но не тут‑то было! Он каким‑то чутьем своим, спинным мозгом, почуял неладное в моих делах с Л‑вым. Шуйский заявил:

– Говори, что вы там замыслили.

Я, как Зоя Космодемьянская:

– Саш, мне нечего тебе сказать – я рассказала все как есть.

Я никогда в жизни никого не предаю, особенно тех, кто мне помогал! Я своих друзей не «сдавала» Шуйскому, даже если, требуя предательства, он меня бил.

– Вставай на колени!

– Пожалуйста, Саш.

Опустилась на колени. Мне в такой позе находиться было тяжело – все‑таки беременная, спина устает. Я, держась рукой за край стола, стала читать молитву. Он отцепил мою руку, стал пытаться меня отшвырнуть в сторону. Покорность, с которой я два часа стояла на коленях, видимо, взбесила его еще больше, чем сопротивление. А я думаю: все равно это закончится. Он уедет по делам.

Ничего от меня не добившись, Шуйский отправился на работу.

А я опять сбежала. Села на Павелецком вокзале в мой любимый поезд Москва – Саратов и уехала в Аткарск, к маме и папе. С собой взяла Тёму, потому что этого своего мальчика я дома оставить никак не могла: сын по‑прежнему был для Шуйского источником раздражения.

К Ане Шуйский с самого начала иначе относился. Правда, любовь к дочери он выказывал странно:

– Если Аню заберешь, я тебя…

Анюта осталась с Машей. Когда она рядом, можно за ребенка не волноваться. Я понимала, что другого выхода у меня нет.

Я прожила с сыном в Аткарске до августа. Взяла с собой факс: проклятая моя ответственная натура! Я ведь, как‑никак, директор. Шуйскому я официально заявила, что не могу ходить на работу по состоянию здоровья, взяла больничный. Но трудиться на благо семьи продолжать готова: будем решать вопросы по телефону и факсу. Шуйский стал забрасывать меня факсами. Конечно, не сам, а через подставное лицо – девочку, которая была моим заместителем. Она разыгрывала роль возмущенного сотрудника, замученного ответственными дедами в отсутствие лентяя‑начальника. Этот спектакль в эпистолярном жанре длился три месяца.

Шуйский ни разу не позвонил мне, своей беременной жене!

Правда, я прекрасно понимала, чьих рук дело эти все послания: мне ли не знать стиль изложения моего супруга?! Тогда я еще, видимо, была в состоянии включиться в игру. Переписка была весьма пламенная – жаль, послания, которые я отправляла в ответ, не сохранились!..