Молодой паренек лет двадцати пяти шел по мостовой Глазго, постукивая каблуками холеных ботинок и насвистывая незатейливую мелодию. Камзол был небрежно перекинут через руку, короткие русые волосы немного растрепались от морского ветра, а верхняя пуговица белой накрахмаленной рубашки была расстегнута. Джеймс, а именно так зовут нашего героя, был явно чем-то обрадован. Давайте заглянем в его мысли и узнаем, отчего он так счастлив.
Оказывается, отец Джеймса, Уильям, морской купец, и в следующее свое путешествие возьмет сына с собой. Оно состоится через два дня, когда парусину и пеньку погрузят на корабль отца «Аквамарин». Джеймс уже собрал свои вещи — их было немного, пара костюмов, бумага, пара перьев, чернильница, компас... Конечно, ему не терпелось скорее очутиться на качающемся судне, ощутить легкий бриз, развевающий волосы, смотреть на бескрайнее, простирающееся во все стороны море, синее, как его глаза. Джеймса с детства тянуло к морю. По вечерам, будучи маленьким мальчиком, он убегал на берег моря и долго смотрел на горизонт, изредка отвлекаясь на кружащих вокруг чаек. Море всегда волновало его. Джеймс хотел плавать вместе с отцом, но тот не позволял — слишком много в море пиратов, норовящих обокрасть и убить.
Джеймс бегал в порт, смотреть, как суровый рабочий в рваной рубахе и с мозолями на руках забивает смолой дыру в каркасе корабля, как загрубевшей от соли рукой медленно вырезается нос шхуны с волком, богиней или неведомым существом. Смотреть, как уплывают в далекое путешествие судна, нагруженные полезными товарами, и завидовать людям, находящимся там.
А потом приходил отец и уводил его оттуда, боясь, что мальчик, подобно Жюлю Верну, убежит на судне. Нет-нет, Уильям был вовсе не против увлечений сына, просто слишком сильно любил его. Однако мать Джеймса, Элизабет, всегда хотела, чтобы сын не связывался с морем. Ведь каждый раз, когда ее муж уходил в долгое плавание, она ужасно волновалась: светлые кудри были спутаны, веснушки, которые появились и у сына, блекли, обычно сияющие при виде семьи карие глаза тускнели, лицо осунулось, она могла легко заболеть. Но как только муж возвращался, Элизабет вздыхала с облегчением и становилась собой, молодела на несколько лет и напевала что-то себе под нос. Все это Джеймс подмечал и успокаивал мать, как мог, говоря, что отец обязательно вернется.
Да, вот такая она была — любящая жена и мать. К слову, у Джеймса была сестренка — Джой, но она умерла от холеры, будучи семилетней девочкой, когда ее брату было одиннадцать. Это был 1735 год, когда эпидемия страшной болезни унесла жизни многих. К счастью, остальных членов семьи холера обошла стороной. С тех пор прошло четырнадцать лет, на протяжении которых семья МакЭвоев вспоминала о бедной Джой.
Джеймс, так любящий море, словно плененный дельфин, мечтал оказаться там — и ничто не могло его удержать. Конечно, он любил свою мать, но море восхищало его больше. Что ж, совсем немного осталось ждать, хотя голубоглазый не находил себе места от нетерпения.
Думая о море, что было его обычным делом, Джеймс не заметил, как очутился у ворот дома. Это был особняк, переходящий от отца к сыну на протяжении половины века, окрашенный в цвет морского песка. МакЭвой-младший открыл чуть скрипящую створку черных, как крыло ворона, ворот, сделал несколько шагов и открыл дверь в дом. Небрежно кинув камзол на выцветшее кресло, Джеймс отправился прямиком в свою комнату, по пути встретив отца и поздоровавшись с ним. Он хотел чем-нибудь занять себя, отвлечь от мыслей о море — потому что голова уже грозила взорваться, о стольком мечтал Джеймс. Схватив первую попавшуюся книгу с полки, он лег на кровать, сняв ботинки, и погрузился в чтение.
***
А тем временем в Атлантическом океане происходили отнюдь не спокойные события. Пиратский корабль «Слезы Ангела» гнался за торговым суденышком, везущим груз с драгоценными камнями в Южную Америку. Надо сказать, бриг был красив: красиво вырезанные перила из темного дерева, белые паруса, немного порвавшиеся, но тем самым делая корабль красивее, несколько тонких мачт, и пушки, надежно спрятанные до поры до времени в боках брига.
Штурвал из того же дерева был крепко прикреплен к палубе, а за ним стоял капитан — высокий человек с серыми глазами, напоминающими дамасскую сталь по холодности и цвету, волосы трепал ветер, а лицо было сосредоточено на уплывающем судне. Это был капитан Фассбендер, известный на всю Европу своей злобой и ненавистью ко всему роду человеческому, своим чрезвычайно маневренным бригом, способным уплыть от любого судна, брошенного в погоню. Этот человек убивал ради убийства. Он не доверял никому, жестко подавлял мятежи на корабле, вздергивая на реях всех непокорных, был замкнут в себе. Больше всего он ненавидел шотландцев. С особой жестокостью он убивал шотландцев на захваченных кораблях, сбрасывая окровавленные трупы в пасть бушующей стихии под бригом.
Вам, наверное, будет интересно узнать, что заставило капитана «Слез Ангела» стать таким чудовищем. Погрузимся же в воспоминания этого страшного человека.
Его звали Майкл. Он родился в маленьком городишке Германии, тоже рядом с портом. Его мать — отец не женился на ней — была очень бедна и еле сводила концы с концами. Майклу приходилось работать, будучи пятилетним мальчиком. Каждый день он рыскал по городу, предлагая почистить трубы в доме. Но это только маленькая толика бед, обрушивающихся на его жизнь. Следующим ударом стала смерть матери. Однажды, поздним вечером тринадцатилетний Майкл вернулся домой, но не обнаружил Адели, его матери, дома. Весь следующий день парень провел, ища ее по городу. Адель словно в воду канула. Совсем отчаявшись, Майкл забрел на пляж. В нескольких ярдах он увидел чье-то тело. Подбежав, он увидел, что это его мать. Длинные черные волосы разметались по песку, платье в заплатках намокло, а шея была неестественно повернута. Было ясно, что она мертва. Серые глаза наполнились слезами, Фассбендер в последний раз обнял мать, прижавшись к ней и отправился прочь, не оглядываясь. Слишком уж сильна была боль. Он понимал, что если скажет об этом полиции, та может подумать, что это сделал Майкл. Вернувшись домой, он собрал все скудные пожитки и отправился прочь из города, по большой дороге, в сторону главного порта страны. Прочь, прочь из этих мест, твердило сердце. У ворот, ведущих туда, он обернулся и пообещал отомстить. Серые глаза ожесточились. Что-то в нем сломалось, или, наоборот, стало жестче. Он был уже не тем Майклом — веселым, несмотря на все трудности жизни, жизнерадостным, смешливым, а угрюмым, мрачным, озлобленным, грустным, словно дикий зверь в клетке, рвущийся на волю и тоскующий по родному лесу.
И все равно это был еще не тот кровожадный убийца. Пока...
Глава 2. История Майкла
Майкл брел по дороге уже несколько часов. Ужасно хотелось пить, горло словно натерли наждачной бумагой, все пересохло. Однако глаза смотрели только на горизонт, где виднелись смутные очертания большого сооружения, бывшего портом. Майкл все еще сжимал в руке запонку, найденную около тела матери с выгравированными на ней буквами — Р. Твайнинг. Он не плакал, он просто поклялся убить этого Твайнинга, которому непонятно зачем понадобилось свернуть шею Адель.
Он все шел и шел, казалось, пути не было конца. Дорога была пустынна, лишь легкий ветер сметал пыль и нес ее дальше, словно играя с ней. Вдруг Фассбендер услышал топот копыт, а вскоре увидел всадника, облаченного в серый плащ, развевающийся на ветру. Из-под копыт взмыленной, уставшей гнедой лошади выбивались мелкие камушки; сам всадник, казалось, не замечает ничего вокруг, кроме своей цели — порта.
Хорошо, думал Майкл, что конь скачет быстрее человека. А между тем, проскакав от Майкла немного более, чем десять метров, лошадь резко остановилась, привстав на дыбы, развернулась и галопом побежала обратно. Если бы на дороге не было Фассбендера, эту картину можно было бы счесть странной, однако смысл происходящего стал понятен обоим — и Майклу, и всаднику. Первому было неясно одно — зачем он кому-то нужен? Рабочие руки? Или это связано со смертью его матери? Но времени на раздумья не было. Зная, что всадник без труда догонит его, он все равно побежал. Побежал, не зная, зачем. Просто не хотел сдаваться добровольно. Как назло, вокруг не было ни одного дерева, на которое можно было бы забраться — это Майкл умеет хорошо.
Лошадь, которую всадник ударял с боков тяжелыми сапогами, казалось, вот-вот упадет замертво, такая она была уставшая. Но нет — чтобы догнать Майкла, ее «хватило». Всадник спрыгнул с лошади и заломил руку загнанному, тяжело дышащему Фассбендеру, который, немного хрипя, спросил одно:
— Зачем?
— Ха-ха-ха! Белые рабы в Южной Америке ценятся очень дорого, понимаешь, щенок, — загоготал человек в сером плаще. — За тебя, например, можно выручить два золотых, если поторговаться. Только вот рабочих рук на камбузе не особенно хватает, поэтому будешь помогать коку, раз такой шустрый.
Он достал из притороченной к седлу сумки веревку и мертвой петлей связал руки Майкла, попытавшегося сделать арку из пальцев. Попытка была безжалостно подавлена - капитан попросту сжал пальцы вместе, завязал последний узелок и хрипло, но громко сказал:
— Щенок! От меня не убежишь! Ишь чего вздумал, от самого Роберта Твайнинга, от «Шотландского чудовища» решил сбежать, отродье ада! Да от меня еще никто никогда не убегал! — в мозгу Майкла вспыхнуло имя Роберт Твайнинг, совпадавшее с надписью на запонке. И скакал он из города, где была убита Адель. Парень понял, что спрашивать об этом не стоит. Он хотел убить этого человека, пусть только подвернется случай. Веревка была жесткой и царапала запястья, медленно начинавшие онемевать.
Вдруг Твайнинг резко толкнул его, так, что он упал, и связал лодыжки вместе.
— Ну вот, так точно не убежишь. Что ж, времени на привал нет, поэтому благодари бога, что у меня хорошее настроение сегодня, и ты будешь ехать на лошади вместе со мной, а не бежать за ней, как я обычно делаю! — с этими словами капитан поднял Майкла, как перышко и перекинул через луку седла, привязав так, чтобы тот не могу упасть, сел в седло и погнал немного отдохнувшую лошадь к порту.
Майклу казалось — или просто хотелось думать, — что события последних двух дней — страшный сон, который вот-вот закончится. Но по мере приближения к порту волна мягкого, холодного ужаса накрывала его с головой. Горькая усмешка коснулась его губ при мысли о том, что он хотел оказаться в порту. Насмешка судьбы!
А вот и порт. Много разных рабочих, уставших от большого труда и хотевших напиться, как они и делали. Некоторые еще заканчивали латать ту или иную лодку, другие уже заказывали эль и кусок жареного мяса в таверне.
Капитан Твайнинг развязал Майклу ноги и то, что держало его на лошади, и сбросил на землю, впрочем, тут же заставил подняться.
— Идем, щенок! — прорычал он и повел его к большому кораблю, качающемся на воде. Взойдя на палубу, капитан приказал команде, уже находящейся там, отвести Майкла на камбуз к коку, чтобы он ему помогал.
Его швырнули на камбуз, словно собачонку. Кок был человеком неприятной наружности: длинный, крючковатый нос, грязные черные бакенбарды, неухоженная копна черных волос на голове, засаленная рубаха и штаны, открывающие вид на грязные ноги в ботинках, видавших виды.
— Значит так, щенок, сейчас будешь резать овощи для супа. Мы отплываем. Тебя я привяжу. Убежишь ведь, собачье отродье, — он схватил цепь, приделанную к какому-то подобию стула, вмонтированному в палубу, и прикрепил к ноге сопротивляющегося Майкла, ударив его в живот. Тот согнулся пополам от боли. Про себя Майкл тихо выругался и добавил в список тех, кого надо убить, кока. Решив, что сейчас глупым сопротивлением он ничего не добьется, Майкл стал резать полусгнившие овощи тупым, так и норовящим сломаться ножом. Он думал о том, как ему захватить власть на корабле. Ведь наверняка где-то есть оружие. Достав его, он может заставить капитана повернуть корабль к берегу — неважно, какому. А пока нужно сделать вид, что сломан. Это будет лучше.
Для Майкла начались плохие деньки. Кок был жестоким человеком, не знавшим пощады. Он стегал его линем — веревкой с завязанными на ней узлами — за любую провинность. Раны на спине не заживали. Майкл резал овощи, солонину, готовил что-то несложное, носил еду капитану. Последнее было самым важным — теперь он знал, где в каюте капитана хранится палаш.
Одним вечером, спустя несколько месяцев, когда кок приказал отнести ужин капитану Твайнингу, Майкл уже продумал, как ему осуществить задуманное. Войдя в комнату, он, не медля ни секунды, подошел у столу капитана и швырнул в него поднос с супом, тем временем открыл третий ящик стола и достал палаш, приставив к горлу капитана, выглядевшего еще отвратительнее с супом на одежде.
— Ну что, никто не убегал, говоришь? — прошептал в самое ухо капитану Майкл. — Сейчас ты позовешь рулевого и скажешь, чтобы тот вел корабль к берегу. К любому. Ясно?
— Да, — несмотря на устрашающий вид, Роберт Твайнинг боялся смерти, — Рулевой! Поверни корабль к берегу! — прокричал он. Рулевой, подойдя к двери запертой каюты капитана, отсалютовал и исполнил приказ, хоть и немного недоумевая.
Судно было уже в Атлантическом океане, поэтому путь до берега занял несколько дней. Майкл заставил капитана сказать, что он пытался убежать, но был убит Твайнингом. Команда поверила без единого сомнения, что и нужно было Майклу.
Наконец, корабль оказался в ста ярдах от берега. Тогда Майкл, прошипев «Это тебе за мою мать!», всадил клинок в сердце капитана, затем выбил стекло в каюте и прыгнул в море, оставив команду разбираться, что к чему.
Доплыв до берега, Фассбендер вышел из воды в незнакомый город. Это был Глазго, порт Шотландии. Здесь было много работы, поэтому он устроился чинить лодки.
Спустя несколько лет он стал юнгой на пиратском корабле, дослужился до шкипера, а потом, будучи двадцатитрехлетним парнем, нанял свою команду и выиграл бриг в карты, назвав его «Слезы Ангела». Уже четыре года, как он бороздит просторы Атлантики, ловя корабли и убивая всех, что ни попадя. Вот так он стал тем убийцей, тем жестоким человеком, которым был сейчас, в 1788 году, стоя за штурвалом «Слез Ангела».
Глава 3. Белый флаг
Тягостные для Джеймса два дня прошли. Судно «Аквамарин» плыло по океану. Джеймс стоял на палубе, смотря на безбрежную, колышимую лишь легким ветром гладь моря. Сейчас он был счастлив. Мечта всей его жизни сбылась. Ветер был попутный, поэтому Уильям рассчитывал добраться до Южной Америки немного раньше.
Погода была просто прекрасной. Солнце хоть и не грело, но освещало своими лучами огромное пространство воды своим пока еще холодным светом. На небе не было ни облачка, оно само было похоже на океан, только более светлое — такое же бескрайнее, лазурное и однотонное. И в целом океане лишь один торговый корабль, название которого так соответствует доминирующему цвету вокруг них.
А, нет, не один. На горизонте виднеется черное пятнышко, грозящее оказаться пиратским кораблем, что и заметил сидящий в «вороньем гнезде» на мачте впередсмотрящий.
— Капитан, на горизонте корабль! Кажется, пиратский! — моряка звали Каллум, что в переводе с шотландского значило «голубь». Однако сейчас он принес отнюдь не хорошую весть.
— Сколько времени ему понадобится, чтобы догнать нас? — спросил капитан, сразу став сосредоточенным. К отцу подошел и мечтавший до сей секунды Джеймс.
— Думаю, вечером он нас настигнет, капитан, — отозвался Каллум.
— Это плохо. Джеймс, ты залезешь в воронье гнездо вместо Каллума, мне нужны рабочие руки, и будешь смотреть за кораблем.
— Отец, но я тоже могу работать! — воскликнул тот. Ему не нравилось, что отец считает его неспособным работать.
— Я знаю. Не спорь со мной. — Уильям был непреклонен. Каллум и Джеймс поменялись местами.
— А теперь — за работу. Поднять все паруса! Сбросить за борт тяжелые вещи, но не груз!
— Есть, капитан! — экипаж корабля послушно выполнил приказы капитана. Джеймс же любовался морем с высоты фок-мачты. Теперь ему открывался еще более красивый вид на окружающее его великолепие. Ему здесь нравилось гораздо больше. Он навел трубу на пятнышко вдали. Он увидел только черный флаг вроде «Веселого Роджера», порванные и бывшие когда-то белые паруса и потемневший от воды остов брига.
Сомнений не было, корабль пиратский. Джеймс вздохнул, пытаясь отвлечься мыслями о долгожданном путешествии, но его грызла непонятная тревога.
А мы перенесемся на борт «Слез Ангела». Капитан Фассбендер решил во что бы то ни стало потопить этот корабль. Настроение было особенно паршивое, и хотелось отыграться на ком-то. Конечно, команда тоже ощутила на себе злость капитана, но не посмела сказать ни слова в ответ.
Наведя подзорную трубу на «Аквамарин», Майкл увидел, что те выбрасывают за борт ненужные вещи и поднимают паруса. Что ж, подумал он, последую их примеру.
— Эй, Питер, Дейвид, поднимите паруса.
— Есть, капитан! — названные моряки, до этого драившие палубу, поспешили выполнить указание.
— Брэндон, а ты выкинешь за борт пару сундуков с золотом, те, что косвенно достались нам от испанской короны.
— Но, сэр, ведь... — начал было моряк, но капитан, до того стоявший на носу брига, рядом с рулевым, большими шагами подошел к дерзкому моряку, достав тот самый палаш, которым убил Твайнинга и приставил к горлу Брэндона.
— Ну же, говори, что хотел сказать. Я тебя выслушаю, — голос Майкла прозвучал почти ласково, но серые глаза говорили об обратном.
— Я... П-простите, сэр, я не подумал, к-когда говорил, — парень начал заикаться. Кому-кому, а ему умирать совсем не хотелось. О, как он жалел, что посмел перечить самому Фассбендеру!
— Надо было думать, дружок. Думай в следующий раз, прежде чем перечить мне. Хотя о каком следующем разе я толкую. Его не будет, — пугая и так уже перепуганного насмерть Брэндона, Майкл надавил на его горло. Капельки крови выступили на его шее. Фассбендер нажал еще чуть сильнее, затем убрав палаш. Остался порез, недостаточно сильный, чтобы убить, но все же очень болезненный. Фассбендеру доставляло удовольствие наблюдать за страхом на лицах людей, ранить их, но не убивать — слишком уж быстрое избавление. Но Брэндон был рабочим, а значит, его убивать не стоит.
— Ты меня понял. Выбросить. За борт. Два. Сундука. С золотом, — медленно и членораздельно проговорил Майкл, очищая палаш от крови Брэндона его же сюртуком и убирая клинок в ножны.
Парень поспешил в трюм, дабы исчезнуть с глаз неуравновешенного капитана. Фассбендер улыбнулся, словно акула, заполучившая человека на ужин, отвернулся и снова стал смотреть на корабль впереди.
***
Наступил вечер. Солнце стало красным, точно чья-то кровь пролилась с неба. Океан медленно всасывал его в себя. Небо потемнело, а на западе было раскрашено в такие краски, которые не сыскать ни одному художнику. Сам Творец расписывал мягкой пастелью небесный холст вокруг истекающего кровью солнца. Перистые облака разбросались по всему небу, на западе став нежно-розовыми, а в середине — белоснежными, словно оброненные перья небесной чайки. Все возможные оттенки оранжевого, мягко-желтого, розового и светло-алого смешались в одной точке, словно близкие, пришедшие попрощаться с умирающим.
Джеймс все так же сидел в вороньем гнезде. Он восхищался природой так, как ничем и никогда. Это были непередаваемые ощущения. Все в нем трепетало от радости. Однако одна вещь не давала ему покоя — приближающийся пиратский бриг. Джеймс уже мог разглядеть название на боку корабля — «Слезы Ангела». Интересное название, подумал он, особенно для пиратского корабля. Нехорошее предчувствие не покидало его. С каждой секундой бриг оказывался ближе. «Аквамарин» проплывал десять ярдов, «Слезы Ангела» — двадцать. Расстояние сокращалось.
Уильям был в отчаянии. Ему уже приходилось уплывать от пиратов, но это было два раза, не больше. И тогда можно было провернуть хитроумный трюк, — по части этого МакЭвой-старший был мастер — однако сейчас вокруг был только океан. Ни одной тонкой полоски на горизонте, ни одного пятнышка в синеве. Он также понимал, что стрелять из немногочисленных пушек на корабле было бы слишком опрометчиво, поскольку у пиратского брига их было гораздо больше. Он бы просто разнес «Аквамарин» в щепки. Но не стрелять значило бы безоговорочно сдаться, а это — смерть для всех на судне. Вилка. Шахматная вилка. Как ни поступи, смерть настигнет тебя.
Немного дрожащим голосом Уильям произнес:
— Команда... Мне очень трудно это говорить, но... В общем, этот корабль непременно догонит нас.
— А как же ваши маневры? — хрипло спросил Ирвинг, кок, вышедший на палубу.
— Нет, дорогой Ирвинг, не выйдет. Один только океан вокруг, ничего не поделаешь.
Джеймс слез с мачты и, не веря, задал вопрос:
— А если... Если нам начать стрелять? Мы можем попасть в фок-мачту.
— Сынок, на их корабле намного больше пушек, чем у нас. Разнесут нас к чертям собачьим! — воскликнул Уильям и со всей силы ударил кулаком по перилам.
— Тогда лучше сдаться. Быть может, им нужен только груз, — подал голос рулевой. Шкипер вторил ему, приводя разумные, на взгляд капитана, доводы. Последний уже хотел отдать приказ сдаться, но Джеймс был против.
— Отец! Лучше погибнуть, чем сдаться! Они все равно убьют нас, поэтому лучше умереть непобежденными! — вскричал он, сверкнув глазами. Лучше. Но ему так не повезет...
— Нет, — мягко, но решительно, словно ребенку, сказал Уильям. — Ты слишком дорог для меня, чтобы дать тебе погибнуть.
— Что ж, ладно, — Джеймс сделал вид, что согласился. — Тогда лучше нам спрятаться в трюме, на случай, если они все-таки будут стрелять.
Стоило Джеймсу уйти, Уильям отдал приказ. Команда хотела пойти за Джеймсом, но его отец их остановил.
Белый флаг взметнулся над мачтой «Аквамарина». Для них, пока этого не знающих, всё было кончено. Капитан Фассбендер, увидевший знак проигрыша, победно улыбнулся, снова по-акульи, и отдал приказ: как только «Слезы Ангела» поравняются с «Аквамарином», корабль утопить, а всех людей привести на палубу брига.
Глава 4. Встреча
«Аквамарин» спустил паруса, показывая полную покорность пиратам. Теперь корабль едва шевелился, движимый только океаном. Бриг поравнялся с ним.
Капитан Фассбендер прокричал:
— Исполнять! — команда, вооружившись ножами, стала брать судно на абордаж. Вот они уже и на палубе.
— Господа... Груз в трюме, мы можем его принести, — сказал Уильям.
— Ха-ха-ха! Он думает, мне нужен груз! Мне, капитану «Слез Ангела», — захохотал Майкл, но тут же посерьезнел. — Всех связать и сюда.
— Но... Как же... — капитан «Аквамарина» не ожидал этого. Команда начала сопротивляться, но она была беспомощна, а пара-другая выстрелов окончательно разубедила их это делать.
Всю команду связали просоленной морской веревкой и отвели на корабль Фассбендера. Тот ухмыльнулся, предвкушая бойню, и велел обыскать торговый корабль. Вдруг кто-то остался, подумал он.
Упомянутый ранее Брэндон, недолго пребывавший на пиратском бриге, отправился исполнять поручение. Обыскивая корабль, он зашел в трюм, где сидел Джеймс, знавший, что произошло. В руке он держал кинжал.
— Парень, я легко могу тебя убить. Но ты еще мне нужен. Итак, ты ведь знаешь, где у вас люк, ведущий в трюм? — сейчас Джеймс был меньше всего похож на того дружелюбного парня, коим был до нападения.
— З-знаю, — бедному Брэндону угрожали второй раз за день. — Он с левой стороны, внизу, волны его немного закрывают. Нужно потянуть за бечевку справа, дверь откроется.
— Спасибо. Теперь возвращайся и скажи, что никого не нашел. И ни слова, иначе я убью тебя. Уяснил? — конечно, МакЭвой не смог бы убить невинного, по сути, еще подростка — ему и восемнадцати не было, но лучше Брэндону этого не знать.
— Уяснил, — дрожащий паренек вышел из трюма.
Джеймс убрал кинжал в ножны, захватил его с собой, потом, обернув руку своим пиджаком, разбил стекло иллюминатора в трюме. Благо, все на корабле были слишком увлечены расстановкой пушек, чтобы уничтожить «Аквамарин», а потому ничего не слышали. МакЭвой прыгнул в воду через «окно» и под водой, никем не замеченный, обогнул корабль сзади и подплыл к левой стороне «Слез Ангела». Не с первой попытки он нашел бечевку — руки онемели от холодной воды, и поэтому плохо слушались, открыл-таки люк и забрался внутрь, приложив большие усилия. Закрыв люк изнутри, Джеймс позволил себе спокойно вздохнуть. Он был в пустом трюме, чему удивился — это странно для пиратского корабля, еще и такого быстрого. Он не знал, что его капитану вовсе не нужно золото и другие дорогие вещи.
Отдышавшись и согревшись, Джеймс задумался о том, как ему попасть на палубу, чтобы оценить обстановку. Он осмотрелся и увидел маленькую лесенку. Подумав, что она, должно быть, ведет на палубу, МакЭвой забрался по ней и тихо, словно вор-домушник, открыл люк, ведущий на палубу. К счастью, вокруг образовавшегося отверстия стояло много ящиков, вероятно, с провизией, так что выглянувшего Джеймса было не видно. Зато он мог видеть все.
Капитан брига прохаживался перед пленными, улыбаясь своим мыслям. Вот он остановился и достал мушкет из-за пазухи. Уильяма вытолкнули из ряда пленников.
— Что ж, капитан, — издевательским тоном произнес он, взводя курок, — Ваше последнее слово? Желание? Надеюсь, это будет благодарность за то, что я убью вас выстрелом, а не повешу на рее.
— Спасибо, о мой повелитель, — в тон ему ответил Уильям.
Майкл разозлился, ярость вскипела в нем, словно некое чудовище, выплывшее на поверхность океана. Джеймс отвернулся. Прозвучал звук выстрела, потом — звук упавшего тела. МакЭвой до боли закусил губу. Капля крови упала на палубу.
Он не хотел верить в это. В то, что за одну секунду его отца не стало. Кем же должен быть этот жестокий человек, как судьба наказала его, что он стал таким бессердечным? Он не знал. Он не знал, зачем капитану брига убивать столько людей. Мания? Месть?..
Сквозь туманную дымку мыслей до Джеймса донесся голос Майкла:
— Остальных повесить. Потом приступайте к своим обязанностям. — он развернулся и направился к себе в каюту. — Ах да, тела сбросить за борт. И утопить корабль.
Тяжело вздохнув, Джеймс практически сполз по лестнице и привалился к стене. Он не мог понять мотивов этого странного человека. Он пытался, потому что хотел оправдать его. Но вместе с этим в шотландце бурлил гнев: кто дал ему право вот так распоряжаться жизнями людей?!
От тяжелых мыслей разболелась голова. Он заснул тяжелым сном. Ему снились кошмары, некоторые из которых вскоре должны были осуществиться.
Джеймс проснулся поздно ночью, увидев темноту в иллюминаторах трюма, понял, что голоден — как-никак, не ел с утра и решил найти камбуз. Толкнув дверь, ведущую в «коридор», он осторожно и тихо ступая, пробрался к носу брига, зная, что камбуз, скорее всего, там. Так и оказалось. Шотландец открыл дверь туда, молясь, чтобы та не скрипнула, зашел внутрь и огляделся в поисках съестного. Кок храпел на обитом чем-то мягким стуле совершенно мертвецким сном, поэтому Джеймс мог не волноваться. Он, кстати, нашел сухари в большом мешке и рассовал их по карманам. Теперь можно уходить, подумалось ему, что он и сделал так же осторожно. Вдруг в голову взбрела мысль: а что, если найти каюту капитана и узнать его историю? А потом... Потом просто попросить его пришвартовать корабль в каком-нибудь порту, чтобы Джеймс мог сойти. Он стал обходить каюты, смотря в замочную скважину, где кто живет. Так, первая комната, здесь спят матросы. Во второй и третьей тоже. А вот в четвертой, находящейся как бы в центре, спал Фассбендер. Обнажив кинжал, коим Джеймс собирался угрожать последнему, он открыл дверь и вошел внутрь. Подойдя к капитану вплотную, шотландец приставил тому нож к сердцу и громко сказал прямо в ухо:
— Просыпайтесь! — на это Майкл отреагировал мгновенно, но тут же понял, что лучше пока не двигаться.
— Что происходит? Да как ты смеешь мне угрожать?
— Ничего, сэр, кроме того, что вы убили моего отца без тени сожаления и, я думаю, будь у вас возможность, и меня тоже. Хотелось бы узнать причину такой ненависти к людям, — Джеймс был зол, это ощущалось в воздухе, но Майкл и бровью не повел, зная, что МакЭвой не сможет его убить. Такие уж были у него глаза — теплые, синие, — не глаза убийцы.
— С чего бы мне вдруг рассказывать свою подноготную неизвестному человеку, угрожающему мне? — без тени страха произнес, ухмыльнувшись, Фассбендер.
— Только потому, что если не расскажете, я вас прирежу, как ягненка на Рождество, — продолжал угрожать Джеймс.
— Ха-ха-ха. Прирежь. Мне незачем жить. Хотя я перебил еще не всех шотландцев... — на миг задумался Макйл, впрочем, тут же продолжив, — Тем более, ты не сможешь меня прирезать.
— Во-первых, всех шотландцев вам перебить не удастся. Меня вы убить не сможете. А во-вторых, смогу, — самого себя убеждал голубоглазый.
— А кто мне помешает? О, так ты шотландец? Тогда мы славно повеселимся! — с этими словами Майкл резко выхватил кинжал из рук Джеймса и, мгновенно вскочив, оказался за спиной шотландца и заломил ему руки.
— И кто кого убьет? — Майкл кровожадно улыбнулся, предвкушая мучения, которые выпадут на долю Джеймса.
Глава 5. Ярость победила
Майкл, не отпуская Джеймса, дотянулся свободной рукой до веревки, лежавшей на полке над его койкой, быстро и резко связал руки Джеймса за спиной, а оставшимся куском веревки привязал его к ножке кровати, так, что тот почти не мог двигаться. Джеймс молчал. В синих глазах не было страха, был только безмолвный вопрос, почему? Он отчаянно пытался понять капитана брига, но не мог. Джеймс просто осуждающе и непонимающе смотрел на Майкла, словно гипнотизируя того. Серые глаза встретились с голубыми, потом Майкл отвернулся и попытался скрыть искру, проскочившую между ними в смехе:
— Ха-ха-ха! Ты думаешь загипнотизировать меня? Не выйдет, дружок, на меня это не действует.
— Почему? Почему ты так жесток? Кому ты мстишь? — словно не услышав слов Майкла, вопрошал Джеймс.
— Только потому, что должен. Должен отомстить людям за ее смерть, — Фассбендер понял, что сболтнул лишнего и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Он испытывал странные чувства: ненависть и одновременно жалость. Какое-то время эти два чувства боролись внутри него, но вскоре ненависть победила. Какого лешего он вообще должен оправдываться, рассказывать свою историю парню, тайком пробравшемуся на его корабль, да еще и шотландцу?!
Джеймс отвел взгляд от двери, через которую вышел Майкл, и задумался. «Значит, его... Мать? Сестру? Убили... Шотландцы. А он хочет отомстить. И убивает их всех... - думал он. — Но столько лет мстить им за одну смерть? Нет... Что-то было еще...». Джеймс невесело усмехнулся — он должен думать не о Майкле, а о том, как отсюда сбежать. Потому что времени осталось мало.
Веревка была завязана слишком туго, чтобы шотландец мог хотя бы пошевелить кистями рук. Запястья больно жгла веревка, пальцы начинали онемевать. Он попытался отвязать ее от ножки койки, но узел был завязан слишком сложно, и к тому же Джеймс едва мог до него дотянуться. Испустив громкий вздох, он запрокинул голову и осознал, что ему не страшно. А должно быть, ведь он видел капитана, когда тот зол. Но страха не было, попросту не-бы-ло. Слишком много горя и непонимания было сейчас в душе Джеймса, чтобы бояться.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Фассбендер с каменным лицом.
— Пойдем, мы недавно украли почти целую пыточную комнату из какого-то городка, — Майкл ожидал увидеть страх и сопротивление, но Джеймс апатично, словно лунатик, — только горящие глаза выдавали его способность мыслить и чувствовать, — побрел за Майклом, отвязавшим его от койки и поведшим за собой.
Минуя несколько комнат, они остановились перед маленькой дверцей. Из кармана на сюртуке Фассбендер достал ключ и открыл дверь, втолкнув Джеймса внутрь.
— Ну вот, проведем небольшую практическую экскурсию, — злорадно сказал Майкл, достал кинжал и разрезал рубашку Джеймса, расшнуровал ботинки и кинул их в угол. — Как тебя зовут? — он поднял подбородок шотландца так, чтобы смотреть ему в глаза.
— Я не знаю твоего имени. С чего мне говорить тебе свое? — ответил МакЭвой, увидев, как ярость закипает в Майкле.
— Только потому, что ты пленник, а не я, — из последних сил сдерживался Майкл. Если он перестанет контролировать себя, позволив ослепляющей ярости захватить «власть на корабле», то может раньше времени убить Джеймса.
— Мне так не кажется. Ты пленник своей злобы, своей обиды и желания мести. А я не хочу убивать тебя, я свободен от этих оков, — голубоглазый говорил так, будто ему не двадцать пять, а семьдесят лет.
Фассбендер взревел, словно раненый буйвол.
— Ну все, доигрался, — он подвел Джеймса к непонятному сооружению с рычагом и кандалами. — Итак, это дыба. Она вывернет суставы твоих рук, — Майкл успокоился, а вот Джеймс понял, что сейчас перед ним стоит не настоящий Майкл Фассбендер, а его темная сторона. Он сдержал несколько язвительных слов, не желая злить капитана еще больше.
Звякнули кандалы, защелкнувшись на запястьях Джеймса, к которым еще не прилила кровь после тугой веревки. Фассбендер потянул рычаг на себя; ноги МакЭвоя оторвались от пола, раздался леденящий душу крик. Джеймс задышал чаще, зажмурившись и стараясь успокоить боль в руках.
— Господи, Господи, помоги мне, — в исступлении шептал голубоглазый. Сейчас, с растрепанными волосами, прокушенной насквозь губой и глубокими синими глазами он был похож на мученика. Он не проклинал Майкла, не угрожал тому карой небесной.
— Никто не поможет тебе здесь. А Господа не существует. Может быть, ты одумался и скажешь мне свое имя? — Майкл обошел Джеймса и встал перед ним.
— Как... Как будто бы... Ты... Прекратишь эти пытки... Если я скажу тебе... Свое имя... — с трудом выговорил МакЭвой, морщась от невыносимой боли в суставах.
— Н-да, тут ты прав, не прекращу. Что ж, как хочешь. Продолжим развлечение, — Майкл куда-то ненадолго ушел, а когда вернулся, держал в руке горящую свечу.
Фассбендер подошел к Джеймсу сзади и пролил немного расплавленного воска тому на спину. Не ожидая этого, шотландец дернулся, чем вызвал начинающую было утихать боль.
— Замечательно, не правда ли? Все же люди два века назад были умны, — донесся до Джеймса голос Майкла.
— Вернись... Вернись, прошу... — молил МакЭвой. Фассбендер в недоумении спросил:
— Кого ты зовешь? Кто должен вернуться?
— Ты... Только тот, что был тогда... Когда... Когда уходил... — шотландец не оставлял надежды узнать правду о своем мучителе.
— Что ты несешь? Совсем свихнулся... Жаль, а я надеялся узнать твое имя.
Джеймс прорычал что-то нечленораздельное. Он не мог оставаться спокойным, не мог относиться с жалостью к человеку, вот так издевавшемуся над ним.
— Я в своем уме, никчемный трус! — сорвался он.
— Ого, ну наконец-то, проявилось что-то человеческое. А то я уж было подумал, что ты ангел, — расхохотался Майкл. Еще немного помучив Джеймса на дыбе, он потянул рычаг обратно, и обессиленный шотландец мешком повалился на пол. Суставы жутко ныли, спина горела от ожогов. Он уже мало что соображал. Какая-то его часть понимала, что Майкл сломал его — заставил проклясть, стать таким же, как и он.
Фассбендер усадил его на стул, закрепив руки железными кольцами на подлокотниках, достал из какого-то шкафа ошейник с шипами, обращеннымм внутрь и надел на Джеймса. Пока шипы не касались его шеи, он мог вздохнуть спокойно. МакЭвой наслаждался минутами спокойствия, минутами без боли. А Майкл разводил костер прямо в каюте, положив щепки в железную посудину и чиркнув огнивом. Вскоре огонь весело потрескивал, а Джеймс, догадавшись, что задумал пират, тихо что-то простонал.
— А теперь согреем ноги, — издевательски прошептал Майкл и приковал лодыжки Джеймса к железке так, что языки огня лизали его ступни. Он отошел, с садисткой радостью глядя на боль, плескавшуюся в глазах шотландца.
Да, это была жуткая боль. Джеймс пытался отодвинуть ступни, чтобы не так их обжигать, но стоило ему сдвинуться хоть немного, как острые шипы вонзались в нежную кожу на шее.
— За что? — уже бывший в состоянии полуобморока, спросил МакЭвой.
— За то, что пытался научить меня жить. За то, что хотел узнать мою историю. За то, что не сказал своего имени, — в какой-то момент Джеймсу показалось, что он видит в серых глазах сочувствие, но оно тут же сменилось привычной злобой. Майкл в который раз не дал человеческим чувствам победить.
Глава 6. Слеза
Наступил второй день пребывания Джеймса на корабле. Он лежал на полу пыточной каюты, свернувшись калачиком и пытаясь убаюкать боль в руках, шее и ступнях. Вчера вечером, вдоволь наигравшись, Майкл оставил шотландца здесь, попросту швырнув его на холодный пол, хотя тому уже было все равно. Но Джеймс не мог уснуть, как ни старался. Стоило ему закрыть глаза, как в памяти оживали образы: вот выстрел, унесший жизнь отца, вот повешенная команда «Аквамарина», а вот и он сам, пытающийся вырваться из оков, и, конечно, Майкл, ослепленный яростью и надменно издевающийся.
Само пребывание здесь, на этом пиратском бриге для Джеймса было кошмаром, страшным сном, который пожелал сбыться. С криком проснувшись, он прислонился к стене и стал ждать. Ждать, пока придет его мучитель, его инквизитор. Шотландец подумал о том, как ему нужно вести себя, чтобы не подчиниться, но и не умереть, оттого что разъяренный Фассбендер легко может запытать его до смерти. Наверное, не нужно так часто напоминать ему о его прошлой жизни — о жизни до «Слез Ангела».
Если раньше Джеймс чувствовал какую-то жалость по отношению к нему, то сейчас опустошающий все ураган злости выжег эту жалость, позволив жить только маленькому островку в море обиды.
С легким скрипом отворилась дверь. Джеймс, до того смотревший в другую сторону, резко повернул голову, забыв о ранах, о чем быстро пожалел. Майкл вошел в комнату. Оказывается, наступило утро. Или это просто капитан не может уснуть? Так или иначе, он подошел к Джеймсу и спросил, возвышаясь над ним:
— Ну что, не хочешь назвать мне своего имени? Я Майкл. — Фассбендеру захотелось узнать имя этого странного парня, который только единожды за день был похож на тех, кого он приводил сюда. Конечно, у него в запасе было еще много пыток, но так долго ждать Майкл не привык.
— Нет, не хочу, Майкл, — почти с сожалением ответил Джеймс, поджав губы. — Во-первых, такой, как ты, не прекратит, пока не убьет, а во-вторых, имя — разве ты не знал? — дает власть над человеком. Пусть косвенную, но дает.
— Черт бы тебя побрал, ты, черт бы тебя побрал! — взвыл Майкл, стукнув кулаком по стене. — Ладно, будь по-твоему, — он швырнул Джеймса во вчерашнее кресло, снова закрепил и руки, и ноги, а потом ушел ненадолго в маленькую каморку рядом.
— Кстати, Майкл, — теперь Джеймс использовал его имя как оружие, — С курса-то не сбились, пока ты тут целыми днями торчишь? — не стоило этого говорить, ох, не стоило. Но было поздно, а удержаться голубоглазый не мог.
Фассбендер тотчас же вернулся, держа в руке подушечку с иголками.
— Не смей. Учить. Меня. Судному делу, черт побери! Команда знает свое дело, когда я занят такими, как ты, ясно? — он склонился над МакЭвоем, который что-то тихо пробормотал, увидев дикий гнев на лице Фассбендера и подушечку с иглами.
Майкл схватил его за руку и, взяв иглу, всадил ее глубоко под ноготь Джеймса. Тот зашипел, словно рассерженный кот и стал царапать ногтями второй руки по подлокотнику, сжав зубы и чудом не прикусив язык.
— А теперь? Скажешь? — Фассбендер достал еще одну иглу.
— Не скажу, — МакЭвой держался, но прекрасно понимал, что скоро сломается. Скажет капитану свое имя. Почему-то Джеймс был уверен, что этого делать категорически нельзя. Что-то в нем было против этого, и это что-то было сильно.
— Почему ты не сдаешься, будь ты проклят?! — еще одна игла, еще один стон, еще одна ступенька во мглу жестокости и ненависти, из которой, казалось Джеймсу, Майклу уже не выбраться.
Так продолжалось, пока все пальцы на руках шотландца не были утыканы иглами и не кровоточили. Фассбендер был зол, как никогда раньше. Другие пленники редко сдавались позже одного дня здесь. Что будет в том, если они скажут свое имя, полагали они. После этого они умирали, отравленные ядом, а потому долго и мучительно.
Он вытащил все иголки из-под ногтей МакЭвоя, отнес их к себе в каморку и вернулся с петлей из веревки. Увидев ее, Джеймс невесело улыбнулся.
— Ты хочешь убить меня? — почти с радостью спросил он.
— Нет, умирать тебе еще рано. Это почти казнь, но ты останешься жив, — ответил Майкл, надевая петлю ему на шею. Он отковал Джеймса от кресла, впрочем, тут же схватив его за руки, чтобы тот не сопротивлялся. Одной рукой перекинул веревку через специальную балку, заставил пленника подняться на пустой деревянный ящик и, натянув веревку так, что он еще мог стоять, закрепил ее в железном кольце, имея возможность в любую секунду опустить Джеймса на пол. Майкл подошел к нему и вышиб ящик из-под ног у держащегося за веревку МакЭвоя. Долго он так, цепляясь за петлю, не провисит — пальцы жутко болят.
Джеймс судорожно пытался глотнуть хоть немного воздуха, ноги болтались в воздухе, глаза начали закатываться. Тогда Майкл быстро поставил ящик под ноги пребывавшему в агонии шотландцу. Инстинкт заставил того встать на ящик. Он надрывно закашлялся, начиная сходить с ума от пыток. Но он не давал боли добраться до того, что ему было дорого — свобода, свобода от цепей, но не тех, которыми скованы руки, а тех, которые обвивают разум, не давая выбраться. Это последнее, ради чего стоило жить. Лучше умереть так, не сказав своего имени, чем будучи сломленным. Было и еще кое-что — мечта вернуться в родную Шотландию, побывать на озерах, побродить по Глазго... Увидеть мать... Вот оно. Это поможет ему вытерпеть боль.
Когда Джеймс открыл глаза, в них была отражена морозная твердость и непоколебимость. Что-то подсказывало Майклу, что теперь он не сдастся. Фассбендер повторял пытку с повешением несколько раз, пока Джеймс уже едва мог вздохнуть. Он снял петлю и вылил на него стакан (непонятно что делавший здесь) холодной пресной воды. МакЭвой снова закашлялся и пришел в себя. В горле першило, пальцы болели, вчерашние ожоги тоже давали о себе знать.
— Может быть, ты скажешь? Я прекращу, только скажи имя, — вкрадчивым голосом пытался воздействовать на воспаленное сознание Джеймса Майкл.
— Да... Ты пре... Кхх-кхх... Прекратишь, убив меня... Я знаю... — пробормотал голубоглазый.
— Да с чего ты взял, что я собираюсь тебя убить?
— Только с того... Что когда ты узнаешь мое... Имя, я буду больше не нужен. Ты наигрался... Потешил свое самолюбие... Свою жестокость... — слова давались ему с трудом, было больно глотать.
Фассбендер мог бы отнекиваться, говорить, что это неправда, но... Это действительно было так. Все, кто был здесь — умирали, и не по своей воле. Он бы мог сейчас задуматься о своей судьбе, однако надо было сыграть последний аккорд, завершить действие — узнать имя. Джеймс уже почти не сопротивлялся, когда Майкл приковал его к деревянному столбу в углу каюты. Он вернулся с кнутом в руках. Завершить начатое, твердил про себя он, не отдавая себе отчета в действия.
Свист кнута. Удар. Заставляющий кровь застыть в жилах крик. Один... Джеймс зажмурился, не веря слуху и осязанию.
Два... Перекрестный удар. Кровь капельками выступила на спине. Джеймс сжал зубы, умудрившись не закричать.
Три... Кнут угодил по лопаткам. Майкл чувствовал себя так, будто это его спину кто-то полосует кнутом.
Четыре... Задел поясницу и правый бок. Все. Майкл не выдержал, отбросил кнут и снял оковы с Джеймса. Тот попросту упал на деревянный пол каюты. Фассбендер сел рядом и задал вопрос в седьмой раз:
— Назови мне свое имя. Я все равно не смогу убить тебя, понимаешь?
— Понимаю. Но нет, не скажу. Когда все заживет, ты снова приведешь меня сюда. А потом убьешь, — это была чистая правда, так и было бы, если бы сейчас голубоглазый сдался. Майкл не верил в это, говорил, что не убьет, не сможет...
Веки дрогнули и закрылись. Голубые глаза уже не освещали все вокруг своим чистым сиянием. Только сейчас Фассбендер понял, что натворил. Он не мог ненавидеть этого странного парня. Хотел искупить свою вину, но понимал, что такое не прощают. Друзьями им не стать. О большем Майкл даже не задумывался — этого он еще не осознавал.
Джеймс лежал на полу каюты. Только слабо вздымающаяся грудь говорила о том, что он еще жив. Майкл почувствовал, что по щеке сбегает одинокая слеза. Он никогда раньше не плакал, даже когда его мать умерла.
Что с ним сотворил этот паренек?..
Глава 7. Джеймс
Весь следующий день Джеймс провел в горячечном бреду. Майкл отнес его из пыточной в свою комнату и уложил на постель, а потом позвал корабельного доктора, который, увидя выжившего после пыток шотландца, очень удивился, но все же поставил диагноз — лихорадка. Температура была высока, Джеймс весь горел, словно будучи в пустыне под обжигающим солнцем. Он ворочался по кровати, бормоча какие-то обрывки фраз, мольб и вопросов.
Доктор покачал головой, поджав губы, и сказал, что шотландец вряд ли выживет. Но Майкл не хотел в это верить. В то, что фактически убил такого человека, как этот шотландец, сказавший ему больше правильных слов, чем никто и никогда раньше. Больше, чем он мог понять, по крайней мере, сейчас. Он схватил доктора за плечо и встряхнул:
— Говори, что можно сделать, или я скормлю тебя акулам! — доктор был в какой-то мере пленником здесь, но по прибытию в порт Германии его обещали отпустить.
— Я... Я не знаю, что может помочь, сэр... Разве что только вот это, мой учитель использовал этот настой против лихорадки... — пролепетал испуганный врач, протягивая Фассбендеру пузырек с зеленоватой жидкостью.
— Хорошо, — резко бросил Майкл, — Надейся, что поможет. Иначе... — он позволил медику закончить за него самому.
— Я п-пойду к себе, сэр, с вашего позволения, — доктор вышел из каюты Майкла и посеменил к себе в каюту.
Фассбендер бросил взгляд на Джеймса. Спутанные русые волосы закрывали пол-лица, глаза были закрыты, только чуть подрагивали ресницы, а лицо было мертвенно-бледным. Майкл со свистом выдохнул, потом открыл пузырек и, чуть приподняв голову МакЭвоя, влил тому в горло немного настоя. Джеймс инстинктивно закашлялся. Майкл присел рядом и, ожидая, пока больной чудодейственным образом очнется сию же секунду. До него донесся едва слышный шепот голубоглазого:
— Уильям... Отец... Твой Джеймс скоро вернется к тебе... Мама... Прости, нас с отцом ты не увидишь... Оливер... Прощай, дорогой друг... — дальше было ничего не разобрать, поскольку вскоре шепот стал еще тише, а потом и вовсе затих. Джеймс заснул сном без сновидений, навеянным лекарством. Только воздух, со свистом вырывающийся из приоткрытого рта, давал знать, что он не погиб.
А Майкл задумался об услышанном. Значит, его отца звали Уильям, и он мертв; его мать об этом не знает; у него был... есть друг Оливер. А его самого зовут Джеймс. Джеймс. Джеймс. Фассбендер мог бы тысячу раз назвать его по имени, только бы тот проснулся. Впервые он раскаивался в том, что сотворил. Раньше, убивая людей, он не задумывался об этом, но Джеймс заставил его это сделать. В какой-то момент у Майкла даже проскочила мысль, не утопиться ли ему в водах Атлантики, но он не смог бы умереть, не добившись прощения от этого удивительного человека, если он останется жив. «Джеймс останется жив» —
твердил эти три слова, как заклинание, Майкл, глубоко жалея о содеянном. Несколькими фразами Джеймс заставил его измениться — пусть ненадолго, слишком мало было этих слов, — но заставил.
Измучив себя ожиданием и раскаянием, Фассбендер заснул подле МакЭвоя, иногда просыпаясь, чтобы проверить, жив ли еще тот. Проснувшись поутру, первым, что увидел Майкл, были пронзительные синие глаза, смотревшие прямо не него.
— Очередная галлюцинация... Мое видение... — шептал Майкл, поднявшись на ноги. Джеймс приподнялся на локте и продолжал прожигать в капитане дыру взглядом. Наверное, если бы взглядом можно было бы убивать, от жестокого капитана «Слез Ангела» осталась бы лишь горстка пепла.
— Джеймс...Ты правда очнулся? — Майкл не верил глазам, думая, что это еще один сон.
— Я все-таки сдался. Сказал тебе свое имя, — Джеймс откинулся на подушку. — Где я? Что произошло? Я не помню ничего с того момента, как... Как сказал тебе, что не назову своего имени... В седьмой раз. — он говорил быстро и отрывисто, словно господин со слугой. Впрочем, он имел на это полное право, даже Майкл понимал это.
— Нет, Джеймс, ты назвал свое имя во сне. Еще ты говорил об Уильяме, своем отце, своей матери и об Оливере.
— Не называй меня по имени! Если хочешь знать, мой отец был тем, кого ты застрелил, а те невинные люди, повешенные по твоей вине, были его командой.
— Дж... Мне очень жаль, правда...
— Да что мне с твоего «жаль»?! Отца не вернуть, понимаешь? Жаль! Грозному капитану, имеющему в каюте целый набор орудий пыток, жаль! — Джеймс словно с цепи сорвался, высказал все, о чем думал ночью — да, он был в сознании (прекрасный настой дал доктор), но не показывал этого. — Где я, Майкл, отвечай, — обессиленно сказал он. Громкие слова отняли много сил. Все-таки лекарство действует не так долго, и Джеймс по-прежнему болен.
— Это моя каюта. У тебя лихорадка. Доктор дал настойку, но она действует не так долго.
— Вот оно что, — не то произнес, не то выдохнул Джеймс, — Я не удивлен, — его словно подменили. По крайней мере, Фассбендер не узнавал того абсолютно не мстительного и не злопамятного, отзывчивого парня. Он стал колючим и холодным, злым и неприступным. Словно они поменялись характерами.
— Пожалуйста, Дже...
— Уходи. Отсюда. Не смей даже заикаться о том, чтобы я простил тебя. Мне была интересна твоя история, то, что сделало тебя таким. Я хотел помочь — несмотря на все, что ты сделал. Но ты не стоишь этого. Не стоишь даже капли крови моего отца.
Майкл совладал с нарастающей яростью, сжав кулаки. Все-таки у него не было права на гнев. Он вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь за собой.
***
Прошла неделя. Джеймс излечился от лихорадки, преследовавшей его в сознании и в теле. Он снова был жизнерадостен. Только смерть отца омрачала его душу. Джеймс был весел с коком, приносившим к нему еду, шутил с приходящим проверить температуру доктором. Только с Майклом он держался отстраненно-холодно, что бы тот ни делал. Фассбендер даже предлагал рассказать свою историю, что никогда бы не сделал раньше, но Джеймсу это было уже не нужно. Он простил Майкла за смерть отца, за пытки — но не более того, он оставался все тем же утесом, который волнам не одолеть. Он выстроил стену перед Фассбендером, не пуская его в свой мир.
Вкрадчивый голос внутри Майкла говорил, что нужно перестать быть виноватым и ходить с таким видом, как у побитой собаки, но он не мог, да и не хотел. Поэтому голосок вскоре заглох под давлением чувства вины и сожаления. С командой Майкл обращался так же, как и всегда, но с Джеймсом — виновато, быстро, пряча глаза.
Однажды, пасмурным утром, когда Майкл только просыпался на полу своей каюты — Джеймс по-прежнему отлеживался на кровати — матросы позволили себе разбудить капитана, почти не управляющего кораблем.
— Что? Что случилось? Зачем вы меня разбудили?
— Капитан, надвигается шторм! Посмотрите на тучи вдали! Скоро разразится гроза! — произнес коротышка-рулевой.
— Значит, шторм. — ненадолго Майкл стал самим собой, грозным капитаном «Слез Ангела». Сон как рукой сняло. — Тогда нам нужно поспешить. Высадимся у берегов Африки. До нее не так уж и далеко. — Фассбендер взял управление на себя. — Поднять паруса! Свистать всех наверх!
Он посмотрел на грозовые тучи вдалеке. Они не предвещали ничего хорошего, но капитан надеялся на лучшее.
Глава 8. Кораблекрушение
Майкл стоял за штурвалом брига, вглядываясь в горизонт. Небо потемнело, окрасившись в «холодные» цвета: на западе оно было темно-фиолетовым; ближе к северу цвет приобретал синеватый оттенок, а на востоке в палитру красок примешивался и зеленый, изумрудный цвет. Грани между цветами скрашивались мягко, словно кто-то рисовал пастелью, а потом растер ее по всему небу, так, что цвета плавно переходили из одного в другой. Солнца уже давно не было видно за тучами. Загремел гром. Молния на горизонте расколола темное небо на две половинки, ее отблеск скользнул по кораблю, точно равнодушно окинул взором. Небольшие пока волны ударялись о борта судна, создавая крен. По опыту плавания Майкл знал, что скоро эти безобидные на первый взгляд волны скоро превратятся в монстров, пожирающих все на своем пути и не оставляющих никого в живых. Берега Африки были видны уже без подзорной трубы, но, рассчитав расстояние, скорость корабля и скорость наступления бури, Фассбендер понимал, что вероятность не попасть в шторм чертовски мала.
Прошло несколько часов. Гроза разразилась прямо над плывущим судном. Молния ударила в фок-мачту, чудом не протаранив весь корабль. Корабль без мачты — это все равно, что человек без головы. Конечно, оставалась грот-мачта, но бриг мотался из стороны в сторону, будто пьянчужка. Волны усилились, налетая на корабль; вода заливалась на палубу; одна особенно большая разрушила камбуз: двух матросов и кока смыло в море вместе с провизией; паруса грозились порваться от напора ледяного, пробирающего до костей ветра. Майкл из последних сил старался избегать подводных камней и огромных волн. Он велел всем быть на палубе. Как ни жаль ему было свой единственный, прекрасный и неповторимый бриг, он понимал, что такие повреждения уже вряд ли получится починить. Фассбендер посчитал это божьей карой за свои неисчислимые грехи, в том числе и последние два дня, проведенные в пыточной. Он ушел с головой в омут мыслей, не замечая разбивавшихся о корабль волн. Вдруг за спиной раздался резкий голос, принадлежащий Джеймсу:
— Эй, Майкл, надвигается большая волна! — названный словно пробудился ото сна и направил корабль в сторону от волны, но было уже поздно.
Огромная волна накрыла корабль, не дав времени даже укрыться — да и некуда было. Всех, стоящих на палубе, смыло в океан. Бриг «Слезы Ангела» безвозвратно канул в морские пучины.
Шансы выжить в бушующем океане, будучи всего лишь беззащитным человеком, ничтожны. Только если ты не схватился за обломок корабля. Повезло Майклу — он сумел вынырнуть, попав в промежуток между двумя волнами — и вот оно, спасение: в нескольких метрах от него плыл обломок мачты, за который, подплыв, ухватился Фассбендер. Отдышавшись, он поплыл к берегу. Сейчас главной задачей было доплыть, добраться, не утонуть. Волны накрывали его с головой, но он снова выплывал на поверхность, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха перед тем, как он снова уйдет под воду. Какая-то мысль билась на окраине его сознания, словно пойманная птица, пытающаяся выбраться наружу. Джеймс! Он же утонет! Вспомнил. Держась за кусок дерева, мутными глазами Фассбендер огляделся. Он понимал, что скорее всего не увидит Джеймса из-за погоды, а еще он мог уже утонуть. Отгоняя эту мысль, не хотя в нее верить, он вглядывался в поверхность океана, стремясь увидеть что-то, указывающее на то, что человек тонет. Спустя несколько минут томительного осматривания, в течение которых Майкл несколько раз чуть сам не утонул, он увидел выброшенную вверх из пучины океана руку, тут же ушедшую обратно под воду. Фассбендер поплыл так быстро, как никогда раньше. На кону была жизнь Джеймса, и своей смертью он будет обязан только Майклу. Наконец, он добрался до места, где видел руку. Майкл нырнул, отчаянно пытаясь хоть что-то увидеть в мутной, взбаламученной воде. Он чего-то коснулся рукой. Протянув вторую руку, он вытащил на поверхность Джеймса, барахтавшегося из последних сил. МакЭвой закашлялся и инстинктивно схватился за плечо Майкла, а потом за мачту. Зрачки расширились, когда он увидел своего спасителя.
— Ты? — Джеймс был удивлен.
— Да, я, — бросил Майкл. — Нам нужно скорее добраться до берега.
Они плыли к берегу, ухватясь за обломок мачты и помогая друг другу выплывать из-под толщи воды. Добравшись до берега, оба обессиленно повалились на песок и уснули, не волнуясь об опасностях, подстерегающих их на каждом шагу.
Наутро Майкл проснулся первым. Посмотрев на успокоившийся за ночь океан, на тропические леса прямо за ним и на безмятежно спящего невдалеке Джеймса, он все вспомнил. Шторм, гибель «Слез Ангела», обломок мачты, спасение... Наконец, все встало на свои места. Фассбендер подумал, что ему говорить Джеймсу, что вообще делать? Последний перевернулся на бок, тихонько вскрикнув — должно быть, кошмары. Вздохнув, бывший капитан отправился на поиски чего-нибудь съестного, да и вообще разведать, в какой они местности. Сделав несколько шагов, он оказался в джунглях, в «зеленом аду», как говорили некоторые путешественники. Он долго бродил, ища деревья или кусты с фруктами или ягодами. В конце концов, Майклу повезло — он нашел бананы, связками висящие на деревьях. Он сорвал несколько и тем же путем вернулся обратно.
Джеймс уже не спал, но проснулся он недавно, это было видно по недоуменному взгляду. Услышав шаги, он обернулся и увидел Майкла, который, опустившись на песок, положил перед ним скудный завтрак и улыбнулся.
— Мм... Бананы. Мы на берегу Африки. Кораблекрушение, помнишь? — Джеймс помотал головой, и воспоминания прошлой ночи хлынули на него.
— Конечно, помню. Нет, спасибо, я не голоден, — он и правда не хотел есть, сам не зная, почему.
— Брось, поешь.
— Майкл, я не со...
— Я знаю, ты не собираешься есть то, что принес я. Ты также собираешься уйти. И ты не простишь меня. Можешь ничего не говорить, я уже понимаю.
— Вообще-то, — прищурился Джеймс, — Я простил тебя. Сразу же. Я не умею хранить обиду дольше нескольких часов. В этом весь я, — он развел руками, — но я действительно собираюсь уйти, потому что я не могу простить тебе убийство отца — это может сделать только он. Лучший вариант для нас — разойтись незнакомцами, не друзьями и не врагами. Если судьба пожелает, мы встретимся вновь и, может быть, если она того захочет, станем друзьями. Но не сейчас. Запомни мои слова и... Прощай, Майкл, — Джеймс поднялся на ноги и, отряхнувшись, побрел на север, к порту, находящемуся дальше, чем порт в устье реки Конго. Он оставил ближайший путь к цивилизации Майклу.
Казалось бы, вот и все, он прощен, но чего-то не хватало. Чего-то очень важного, из-за чего стало неуютно и холодно. Майкл смотрел вслед удаляющемуся Джеймсу, который ни разу не обернулся, а потом прошептал:
— Прощай, Джеймс. — он отвернулся и зашагал в противоположную сторону, стараясь стереть воспоминания.
Конец первой части
Они встретятся вновь. Капризная и непредсказуемая судьба заставит их встретиться...
Глава 9. Харриет и Лунита
Джеймс брел по джунглям, иногда поглядывая на нещадно палящее солнце и закрываясь от его света рукой. Было очень жарко и вместе с тем влажно. Ни единый порыв ветерка не проносился мимо Джеймса, задевая его своим дыханием. Солнцу была дана неограниченная власть, по крайней мере, на сегодня — на лазурном небе не виднелось ни одного, пусть даже самого маленького облачка. МакЭвой шел весь предыдущий, а теперь и сегодняшний день, остановившись на ночлег только ночью у раскидистого дерева, на которое забрался, не желая быть растерзанным каким-нибудь хищником, и он был абсолютно прав.
Вдруг Джеймс услышал крики на французском «Помогите!» и еще одном, неизвестном ему наречии. «Майкл? Нет, это не он, — подумалось ему, — голос женский, да и не стал бы Майкл так делать». Он пошел на звук. Подойдя ближе, Джеймс осторожно раздвинул плотные листья какого-то дерева. Открылся вид на большую опушку, в центре которой горел костер, рядом сидели две связанные девушки, а вокруг будущей трапезы, как понял Джеймс, плясали чернокожие аборигены. Он незаметно сделал жест, обозначающий, что они бежали, пока он отвлечет туземцев, рукой девушке, сидевшей к нему лицом. Она кивнула, поняв, что скоро нужно будет быстро убежать. Она что-то прошептала своей подруге по несчастью. К счастью, племя было слишком увлечено ритуальным танцем, что ничего не заметило. Джеймс отошел немного, а потом громко закричал, привлекая внимание. Остановив пляску, негры обернулись и побежали на крик, оставив связанных девушек одних. Они встали и побежали так быстро, как могли. А Джеймс пытался обхитрить чернокожих, петляя и запутывая след. Он побежал сразу после того, как закричал, поэтому имел небольшое преимущество во времени. Он повернул направо, в ту сторону, куда, как он думал, побежали девушки, и не прогадал. Джеймс подбежал к ним и, тяжело дыша, разрезал веревки, сковывающие их запястья. «Бежим в воду. Они туда не полезут, это для них святое» — шепнул он и побежал, к океану, а девушки за ним. Туземцы с улюлюканьем гнались за ними, стреляя из деревянных трубочек маленькими деревянными дротиками. Убегающие уворачивались, но один такой дротик попал-таки черноволосой в шею. Она выдернула его и, бросив на землю, побежала дальше. Наконец, достигнув океана, все трое прыгнули в холодную, сводящую тело судорогами воду и поплыли как можно дальше. Обескураженные аборигены стояли у кромки воды, не смея идти дальше. Постояв так недолго в надежде, что беглецы замерзнут и выйдут прямо к ним в лапы, но ничего не происходило, и, несолоно хлебавши, дикари отправились в свои шалаши. А Джеймс с двумя девушками преспокойно выплыл на берег через несколько метров. На берегу все трое устало повалились на землю. Черноволосая выглядела хуже всех, побледнев, а место, куда попал дротик, покраснело и опухло, но этого пока никто не видел.
— Я `Арриет. `Арриет Леруа, — сказала на английском с акцентом другая девушка, протягивая Джеймсу руку.
— Мое имя Джеймс МакЭвой, мадемуазель, — молвил он, поцеловав протянутую руку. — А как зовут вас? — спросил он у второй.
— Лунита Фаа, я гадалка мисс Леруа, — отозвалась она, ответив на следующий вопрос. — Да, я цыганка. Мистер Леруа, отец мисс Харриет, подобрал меня с улицы, когда умерли мои родители. Мне было четырнадцать, как и мисс Харриет.
— Вам повезло с подругой, — сказал Джеймс, — Но скажите мне, что вы делали здесь, на побережье Атлантического океана?
— Мы можем задать вам тот же вопрос, мсье, — улыбнувшись, сказала мисс Леруа, которую в дальнейшем мы будем звать просто Харриет.
— Ну, хорошо, — согласился Джеймс. — Корабль, на котором я плыл, разбился у берегов Африки. Выжил только я и... И все, — он не хотел, чтобы они что-то знали о Майкле.
— А на корабле был кто-то, дорогой вам? — спросила цыганка.
— Да, был. Мой отец, — Джеймс отвернулся, пряча глаза.
— Нам очень жаль, — искренне сказала Харриет. — А мы были здесь с моим отцом, он миссионер. Как-то раз мы с Лунитой гуляли в джунглях и заблудились. Отец послал за нами, но поиски не увенчались успехом, мы словно в воду канули. Не знаю, как так вышло, но нас так и не нашли, — она развела руками, — Отцу пришлось уехать обратно в Париж спустя месяц поисков. Мы выживали, ища что-то съедобное на деревьях. Нам даже не попадались племена. До сегодняшнего дня. И быть бы нам уже зажаренными, если бы не вы, мсье МакЭвой. Спасибо вам, — она снова улыбнулась, проявив ямочку на правой щеке.
— Не стоит. Я вообще сильно удивлен, что мы сумели убежать от них без повреждений, — только и сказал Джеймс, продолжая смотреть на океан.
— Не совсем без повреждений, — отозвалась Лунита, поморщившись. — Их дротик попал мне в шею, — она повернулась, и Джеймс увидел распухшую кожу на шее вокруг места, куда угодил дротик.
— Это плохо, здесь легко может начаться заражение крови. Нужно продезинфицировать рану, — Джеймс подошел к кромке воды, оторвал лоскут от своей рубашки, слегка смочил его в соленой воде и приложил импровизированный компресс к шее Луниты. — Вот так. Смотри, чтобы он не упал. Вы ведь хотите вернуться на родину? Я знаю, где находится ближайший порт. Мы можем найти корабль, который отвезет вас во Францию, а я потом доберусь как-нибудь до Англии.
— Но кто нас возьмет? У нас же нет денег! — возразила Харриет.
— Мм... Думаю, вы можете заплатить деньгами вашего отца, мисс Леруа, когда прибудете. А теперь, если не возражаете, нам пора идти.
— Конечно, мсье, мы идем с вами, — девуш
