Наслідки промислової революції

Внаслідок революції сформувався політичний устрій нової Англії. Промислова революція, своєю чергою, сприяла формуванню нової економіки й суспільної структури. В економіці головну роль стала відігравати фабрично-заводська промисловість. Продукція, що виготовлялася на фабриках і заводах, завдяки використанню машин була дешевою; це спричинило поступове витіснення з ринку виробів ремісників і мануфактур. Мінявся й характер англійської торгівлі: до країни завозили дедалі більше необхідної сировини, а за межі Англії вивозили дешеві фабричні товари.

Величезні зміни стались у соціальній структурі суспільства. Внаслідок промислової революції старі соціальні верстви (феодали й селяни) поступилися місцем підприємцям і найманим працівникам.

Кількість підприємців постійно зростала і перевищила чисельність старих землевласників. Нові підприємці, чи буржуазія, уособлювали нову промислову Англію. Вони володіли фабриками та заводами, знали ринки і вміло пристосовувалися до мінливого попиту споживачів. Для переважної більшості підприємців головним мірилом успішної діяльності ставав зиск. Без цього, звісна річ, жодне виробництво розвиватися не могло. Тільки за наявності прибутків вони могли розвивати своє виробництво. Тому з появою в суспільстві підприємців і найманих робітників почалася боротьба, викликана конфліктом інтересів: або інтереси підприємця і розвитку виробництва, або інтереси найманого працівника і збільшення оплати його праці, соціальні гарантії. Перші виступи робітників були спрямовані проти машин, бо їх уважали винними в погіршенні умов праці, скороченні працюючих і заробітної плати. “Борців з машинами” назвали луддитами.

У період промислової революції головними верствами англійського суспільства стали підприємці та наймані працівники, що свідчило про формування індустріального суспільства в Англії. Існували й інші традиційні верстви, але вони вже не відігравали вирішальної ролі в суспільстві та поступово зникали.

 

 

§ 2. Образование и конституционное оформление СССР

Образование СССР. Согласно коммунистической доктрине, наци­ональный вопрос (противоречия в отношениях между народами) пред­ставлялся второстепенным в сравнении с межклассовыми противоре­чиями. Его разрешение ставилось в прямую зависимость от успехов социалистического строительства. Считалось, что с переходом к со­циализму и уничтожением классовых различий национальные проти­воречия и различия будут также преодолены.

Большевики с дореволюционных времен были известны как сто­ронники нейтралистского государства живущих в нем народов. Про­гресс в государственном развитии представлялся как переход от раз­ного типа союзных государств к единой, централистически-демокра­тической республике, а от нее — к безгосударственному общественному самоуправлению. «Пока и поскольку разные нации составляют единое государство, — писал Ленин в J913 г., — марксисты ни в коем случае не будут проповедовать ни федеративного принципа, ни децентрали­зации». В 1918 г. российская власть взяла курс на федерализм как но­вую форму государственного устройства для всей бывшей территории Российской империи, однако при этом неизменно подчеркивала стратегическую временность этой формы. «Принудительный нейтра­листский унитаризм» считалось целесообразным заменить федерализ­мом добровольным, для того чтобы со временем он «уступил место такому же добровольному... социалистическому унитаризму».

На начальных этапах этого пути «передовой» русской нации было предписано оказать помощь в социально-экономическом и культур­ном развитии отсталым и угнетенным в прошлом народам России. Такая политика усиливала факторы, способствующие их объедине­нию в едином государстве: общность исторических судеб; сложивши­еся на разделении труда между территориями единую хозяйственную систему и единый общероссийский рынок; общую транспортную сеть, почтово-телеграфную службу; перемешанность населения; налажен­ные культурные, языковые и другие контакты; союзы между совет­скими республиками, оформившиеся в основном в последние годы Гражданской войны и первые послевоенные годы. Были и факторы, препятствующие объединению: память о русификаторской политике сгарого режима; стеснение прав отдельных национальностей и боязнь повторения такой политики в новом виде; вкус к независимой влас­ти, приобретенный национальными элитами окраинных народов в период революционной смуты.

Реализация права народов России на самоопределение, вплоть до отделения и образования независимого государства, в условиях Граж­данской войны превратила ее в конгломерат различных национально-тсударственных образований. Финляндия, Польша, Тува, Литва, Эстония, Латвия силой обстоятельств были отделены от России. Ук­раина, Белоруссия стали независимыми советскими республиками. It Средней Азии существовали Хорезмская (с февраля 1920) и Бухар­ская (с октября 1920) народные советские республики. На Дальнем Ностоке в 1920 г. образована «буферная» ДВР, в составе которой с 1921-го находилась Бурят-Монгольская автономная область (АО). Со-нетизированные республики Закавказья (Азербайджан, апрель 1920; Армения, ноябрь 1920; Грузия, февраль 1921) в марте 1922 г. образо-нали конфедеративный союз закавказских республик, преобразован­ный в декабре 1922-го в Закавказскую Социалистическую Федератив­ную Советскую Республику (ЗСФСР).

В составе РСФСР на протяжении 1918—1922 гг. возникло множе­ство автономных образований. Первыми из них были Туркестанская ЛССР (апрель 1918), Трудовая коммуна немцев Поволжья (октябрь 1918), Башкирская АССР (март 1919). В 1920 г. созданы Татарская АССР, Карельская трудовая коммуна, Чувашская автономная область, Кир­гизская (в 1925 переименована в Казахскую) АССР, Вотская (с 1932 — Удмуртская) АО, Марийская и Калмыцкая АО, Дагестанская и Гор­ская АССР; в 1921 — Коми (Зырянская) АО, Кабардинская АО, Крым­ская АССР; в 1922 — Карачаево-Черкесская АО, Монголо-Бурятская ЛО, Кабардино-Балкарская АО, Якутская АССР, Ойротская (с 1948 — Горно-Алтайская) АО, Черкесская (Адыгейская) АО, Чеченская АО. И Закавказье образованы: на территории Азербайджана — Нахичеван-ская советская республика (1920) и Грузии —Аджарская АССР (1921),;i также Юго-Осетинская АО (1922); в 1921 г. создана Абхазская ССР.

Потенциал возникновения новых национально-государственных образований на территории бывшей царской России был весьма зна­чителен. По переписи 1926 г., здесь проживали 185 наций и народно­стей — лишь 30 из них в той или иной форме обрели государствен­ность к концу 1922 г. Основная масса малых национальностей была индифферентна к федеративному строительству и спокойно существо­вала в рамках прежнего статуса. К моменту создания СССР нацио­нальные образования далеко не покрывали всей территории страны, наравне с ними продолжали существовать административно-террито­риальные единицы, сохранявшие преемственную связь с дореволю­ционным губернским, областным, уездным и волостным делением.

Вопрос об укреплении государственного единства в «мешанине» советизированных территориальных и национальных образований, возникавших в годы революционной смуты и большевистского попу­лизма (обещания всем без исключения народам земного рая при пе­реходе под коммунистические знамена), появился сразу же, едва заб­резжила победа в Гражданской войне.

Согласно дореволюционным партийным установкам форма буду­щего государственного единства различных народов представлялась однозначной, естественной и логичной. Уже в середине 1919 г. замес­титель председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянский офи­циально предлагал объединить все независимые советские республи­ки в единое государство путем их включения в РСФСР, т.е. российс­кую или русскую республику. Можно сказать, это была одна из первых формулировок «плана автономизации» после победы Октября. В марте 1921 г. в докладе на X съезде РКП(б) «Об очередных задачах партии в национальном вопросе» в очередной раз было высказано убеждение о том, что «живым воплощением» искомой формы федерации всех со­ветских республик является РСФСР, т.е. федерация, основанная на автономизации ее субъектов. План автономизации приобрел чрезвы­чайную актуальность в начале 1922-го в связи с подготовкой к между­народной конференции по экономическим и финансовым вопросам в Генуе, где предстояло обсуждать судьбу долгов царского и Временного правительств, а также иностранной собственности в Советской России.

Наркомат иностранных дел (НКИД) полагал неразумным учас­тие в конференции всех республик, образованных на месте царской России. «Если мы на конференции заключим договоры как девять па­раллельных государств, это положение дел будет юридически надолго закреплено, и из этой путаницы возникнут многочисленные затруд­нения для нас в наших сношениях с Западом», — писал Г. В. Чичерин в ЦК РКП(б). Избежать международных осложнений предлагалось включением «братских республик в РСФСР к моменту конференции».

Идея «поставить державы перед свершившимся фактом» уже на открытии конференции в апреле 1922 г. была весьма привлекательна, и момент для реализации плана автономизации был благоприятен. Но

и на этот раз она оказалась неосуществленной. И. В. Сталин в связи с предложением НКИД сожалел, что «нам нужно быть готовыми уже через месяц», а этого недостаточно для реализации идеи. Обеспечить полное дипломатическое единство советских республик позволил под­писанный 22 февраля протокол о предоставлении Российской Феде­рации полномочий защищать в Генуе права Украины, Белоруссии, Грузии, Армении, Азербайджана, Бухары, Хорезма и ДВР, заклю­чить и подписывать от их имени выработанные на конференции акты, договоры и соглашения.

К «автономиэации» вернулись летом 1922 г., когда под председа­тельством В. В. Куйбышева приступила к работе комиссия Оргбюро ЦК РКП(б) по подготовке вопроса «о взаимоотношениях РСФСР и пскшисимых республик» к назначенному на 6 октября пленуму UK партии. Сталин, возглавивший подготовку соответствующей резолю­ции, вряд ли долго над ней размышлял.

Проект (именно он в последующем назывался сталинским пла­ном автономизации) предусматривал необходимость «признать целе­сообразным формальное вступление независимых Советских респуб­лик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в со­став РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым и ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, пнешней торговле, иностранным и военным делам и прочее». План, низведенный после разоблачения культа личности в разряд едва ли не «трагедии партии и народа», был лишь очередным выражением изве­стного положения о РСФСР как воплощенной форме федерации всех советских республик.

Принятый комиссией документ был разослан руководству Украи­ны, Белоруссии и Закавказья, однако не встретил единодушной под­держки. Не ставя под сомнение необходимость сохранения «диктатуры пролетариата» (иначе говоря, права на власть в государстве коммунис­тической партии) и подчиненность этому «права наций на самоопре­деление», местное партийное и государственное руководство разде­лилось на сторонников «жестких» и «мягких» форм федерации.

Сторонники первого варианта (Ф. Э. Дзержинский, А. С. Енукидзе, С. М. Киров, В. В. Куйбышев, С. Л. Лукашин (Срапионян), Д. 3. Ману-ильский, В. М. Молотов, А. Ф. Мясников (Мясникян), И. Д. Орахелаш-нили, Г. К. Орджоникидзе, Ю. Л. Пятаков, Ш. 3. Элиава и др.) соглаша­лись с предложениями Сталина, реализация которых позволила бы щквидировать «отсутствие всякого порядка и полный хаос» в отно­шениях между Центром и окраинами, создать «действительное объе­динение советских республик в одно хозяйственное целое», способ­ствовать замене «фиктивной независимости действительной внутрен­ней автономией республик» в области языка, культуры, юстиции, ииутренних дел, земледелия и пр. Примиренческую позицию по отно­шению к этому варианту занимали Зиновьев и Каменев.

Сторонниками второго выступали: на Украине — Г. Ф. Гринько, В. П. Затонский, X. Г. Раковский, Н. А. Скрыпник, М. В. Фрунзе; в Грузии — Ф. И. Махарадзе, П. Г. Мдивани,А. С.Сванидзе, К. Цинцадзе; в Центре — Н. И. Бухарин, Н. Н. Крестинский, М. X. Султан-Галиев, Л. Д. Троцкий и др. Все они полагали необходимым сохранить за союз­ными республиками «атрибуты национальной независимости», счи­тали, что такая форма федерализации будет в большей мере способ­ствовать хозяйственному возрождению республик, отвечать интере­сам свободного развития наций и, что самое главное, оказывать «максимум революционного эффекта за границей».

22 сентября 1922 г. Сталин направил в Горки Ленину письмо, в котором обращал внимание на заявления азербайджанского и армян­ского партийного руководства «о желательности автономизации», а также ЦК КП Грузии «о желательности сохранения формальной не­зависимости». При этом отмечались поддержка «ликвидации самосто­ятельных республик» секретарем ЦК Компартии Украины Мануильс-ким и позиция Председателя Совнаркома Украины Раковского, ко­торый, «как говорят, высказывается против автономизации».

Познакомившись с этими материалами, Ленин 25 сентября обсу­дил их вместе с наркомом финансов РСФСР Г. Я. Сокольниковым, сторонником включения в РСФСР не только независимых советских республик, но и Хивы, Бухары. 26 сентября он имел продолжитель­ную беседу со Сталиным. И в тот же день направил письмо Л. Б. Каме­неву (копии — всем членам Политбюро), из которого следовало, что «Сталин немного имеет устремление торопиться» в решении «архи­важного» вопроса, а мнения несогласных с ним руководителей рес­публик заслуживают внимания. Сам Ленин полагал, что вместо «вступ­ления» независимых республик в РСФСР нужно вести речь о «фор­мальном объединении» всех независимых республик «вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии» и что Сталин уже готов согласиться на такую уступку. «Дух этой уступки, — писал далее Ле­нин, — надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Укра­инской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, "Союз Советских республик Европы и Азии"». И особо подчеркивал: «Важно, чтобы мы не давали пиши "незави-симцам", не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик». В этом же письме Ленин просил Каменева и Зиновьева «подумать хорошенько» над возникши­ми вопросами.

Каменев тут же откликнулся запиской, рекомендуя «провести Союз так, чтобы максимально сохранить формальную независимость» и обязательно зафиксировать в договоре о Союзе пункты о праве одно­стороннего выхода из Союза и точном разграничении областей веде­ния Союза и Республик. Для убедительности к записке была приложе­на в виде схемы «Развернутая форма Союза Советских Республик».

Ленин продолжал изучать вопрос об объединении республик и на личных встречах с Председателем Совнаркома Грузии П. Г. Мдивани (^7 сентября), Г. К. Орджоникидзе (28 сентября), членами ЦК Ком­партии Грузии М. С. Окуджавой, Л. Е. Думбадзе, К. М. Цинцадзе, с председателем Совнаркома Армении А. Ф. Мяскиковым (29 сентября). Но результатам этих обсуждений проект резолюции предстоящего пнсиума ЦК был исправлен. Членам и кандидатам в члены ЦК РКП(б) иручили новый проект, в первом пункте которого значилось: «При-iiiiii'b необходимым заключение договора между Украиной, Белорус­сией, Федерацией Закавказских Республик и РСФСР об объединении их в "Союз Социалистических Советских республик" с оставлением ш каждой из них права свободного выхода из состава Союза».

Исправленная резолюция означала рождение знаменитой аббре-иилтуры «СССР» и окончательные похороны «плана автономизации». Кипой этому был Ленин, неожиданно для многих вставший на сторо­ну «независимцев» Грузии и Украины. Сталин не нашел нужным про-птиться ленинскому «национал-либерализму», полагая, по-видимо­му, что не вполне устраивавший его ленинско-каменевскии проект образования СССР не исключал установления отношений подчинен­ности во всех главных вопросах окраин Центру.

В отношении к устройству Союза Ленин и Сталин осенью 1922 г. им гяли позиции, прямо противоположные тем, которые каждый из иих занимал в июне 1920-го. Ленин работал в то время над тезисами ко 11 конгрессу Коминтерна по национальному и колониальному воп­росам, можно сказать, над проектом устройства будущей Мировой социалистической республики, и собирал на него отзывы ближайших соратников. Он полагал, что советская федерация уже в то время «об­наружила свою целесообразность», как в отношениях РСФСР к дру-шм советским республикам (например, Венгерской, Финской, Лат-иийской, Азербайджанской, Украинской), так и внутри РСФСР (на­пример, к Башкирской и Татарской автономным республикам). Задачи Коминтерна, по мнению Ленина, заключались в том, чтобы разви-иа i ь и проверять опытом эти новые федерации и направлять их движе­ние «к более полному федеративному союзу» и созданию «единого, но общему плану регулируемого пролетариатом всех наций всемирно­го хозяйства как целого».

В отзыве на этот проект Сталин предложил использовать на на­чальных этапах строительства Мирового социалистического государ­ства конфедеративные связи в качестве одной из переходных форм сближения трудящихся разных наций. Будущие советские Германия, Польша, Венгрия, Финляндия, писал он, едва ли, став советскими, согласятся пойти сразу на федеративную связь с Советской Россией 1ипа башкирской или украинской... для этих национальностей наибо-iee приемлемой формой сближения была бы конфедерация (союз са­мостоятельных государств)». Ленин не согласился с доводами. В ответ-

ном «грозном письме» подобные предложения были заклеймены как шовинизм и национализм, делающие невозможным «мировое хозяй­ство, управляемое из одного органа». Сталинский план, решительно отвергнутый Лениным летом 1920 г. как чрезмерная уступка возмож­ному национализму европейских народов, в сентябре 1922 г. был най­ден вполне подходящим в качестве уступки национализму «незави-симцев» Грузии и Украины.

Явное раздражение Сталина национал-либерализмом, который проявили Ленин и ряд его соратников при выработке проекта образо­вания СССР, вызывалось демонстративной избирательностью этого либерализма и усугублением несправедливости, закладываемой в ос­нование федеративной постройки. Декларация прав народов России на заре Советской власти обещала равенство, суверенность, право на свободное самоопределение и развитие всем без исключения народам страны. Теперь же оказывалось, что к созданию Союза ССР «вместе и наравне» допускались народы лишь четырех субъектов федерации. Все остальные оказывались в явно неравноправном положении. Сталина смущало, что, отвергая план автономизации как основы устройства СССР, Ленин и другие члены высшего политического руководства не видели необходимости что-либо менять в автономизации как основе РСФСР, на которую приходилось 90% площади и 72% населения со­здаваемого Союза. Больше всего Сталин опасался, что ленинский план образования СССР, может спровоцировать ненужное обострение рус­ского вопроса, т.е. вызовет вопрос о государственности русского на­рода и его месте в Союзе.

Пытаясь отстаивать свою позицию, он обращал внимание членов Политбюро на нелогичность образования единого государства как союза национальных республик по принципу «вместе и наравне», но без рус­ской национальной республики. 27 сентября 1922 г. в письме членам Политбюро Сталин предостерегал, что «решение в смысле поправки т. Ленина должно повести к обязательному созданию русского ЦИКа с исключением оттуда [из РСФСР] восьми автономных республик» и их переводу (вместе с возникающей русской республикой) в разряд неза­висимых по уже имеющимся прецедентам. Пренебрежение правом на самоопределение русского народа при оформлении СССР было настолько разительным, что не могло не вызывать опасений за судьбу Союза. Федеральная постройка, возводимая на фундаменте с очевидным изъя­ном, заведомо не мосла обладать должной прочностью.

Тем не менее Сталину, вынужденному согласиться с ленинской идеей, впоследствии «подолгу службы» приходилось не раз и не очень убедительно отстаивать решение октябрьского пленума ЦК. Уже на X Всероссийском съезде Советов в докладе «Об объединении Советс­ких республик» (26 декабря 1922) он выдвинул аргументы против предложений о «разложении» РСФСР на составные части и образова­нии Русской республики. Это привело бы к тому, говорил он, «что

ниряду с процессом, ведущим к объединению республик, мы имели Гн.1 процесс разъединения уже существующих федеральных образова­ний, — процесс, опрокидывающий вверх дном начавшийся револю­ционный процесс объединения республик». Между тем выступавший мл съезде член коллегии Наркомнаца М. X. Султан-Галиев отметил глинный порок происходящего объединения: происходило разделение инродов СССР «на национальности, которые имеют право вхождения и союзный ЦИК, и на национальности, которые не имеют этого пра-ип, разделение на пасынков и на настоящих сыновей. Это положение, (кчу словно является ненормальным».

Исправленный под диктовку «национал-независимцев» проект революции октябрьского (1922) пленума ЦК вдохновил их на даль­нейшие притязания. Уже после отказа Центра от плана автономиза-ции X. Г. Раковский поставил вопрос о сохранении независимости Украины. Управляющий делами Совнаркома Украины П. Солодуб в статье для «Известий» от 18 декабря 1922 г. полагал, что «СССР дол­жен избежать неясности отношений», смешения признаков унитар­ного централизованного государства, федерации и конфедерации. Ему представлялось, что «будущий союз республик будет ничем иным, как конфедерацией стран, ибо субъектами союза являются не облас­ти и автономные республики, а суверенные государства».

Руководители Грузии на заседании расширенного пленума ЦК КПГ 19 октября 1922 г. предложили ликвидировать образованную в марте го го же года Закавказскую федерацию. Они доказывали, что она ис­кусственна, нежизненна, «это труп», гальванизировать который не удастся. М. С. Окуджава, беседовавший в качестве Председателя Сов­наркома Грузии с Лениным 27 сентября, уверял, что мнение Ленина «несомненно склоняется к федерации отдельными республиками, а не через Закавказскую федерацию». Пленум принял решение «ходатайство-шпъ перед ЦК РКП об изменении пункта постановления по вопросу о нхождении в СССР не через Закавказскую федерацию, а непосред­ственно отдельными республиками». Закавказский крайком во главе с Г. К. Орджоникидзе усмотрел в ходатайстве нарушение партийной дисциплины, уклон от коммунизма к шовинизму и меньшевизму, перечислял реальные факты такого уклонизма, имевшие место в не­давнем прошлом. Он не стеснялся в выражениях, называя старейших членов партии шовинистической гнилью, председателя ЦИК Грузии Ф. И. Махарадзе — стариком с седой бородой, с которым «надоело считаться», М. С. Мдивани —духанщиком, наркома юстиции С. И. Кав-шрадзе — дрянным председателем, Л. Е. Думбадзе — дураком и прово­катором.

20 октября решением Заккрайкома Окуджава снят со своего поста. Другие члены ЦК КП Грузии стали по телеграфу через Каменева, Бухарина и Енукидзе апеллировать к Ленину, жаловались на самоуп­равство и «держимордовский режим» Орджоникидзе, просили о на-

значении >ш «лучшего руководителя в смысле марксистском и това­рищеском».

21 октября грузинский ЦК почти в полном составе сложил свои полномочия. Однако в Москве к коллективной отставке отнеслись прохладно. Енукидзе уже в переговорах по телеграфу выразил недо­вольство дезорганизацией Компартии Грузии «усилиями большинства членов ЦК КПГ». Ленин в ответной телеграмме выразил удивление «неприличным током записки» и решительно осудил «брань против Орджоникидзе». Каменев и Бухарин телеграфировали, что из их «вы­ступления против великорусского национализма отнюдь не следовала защита грузинского национализма», советовали прекратить склоку и работать «на базисе цекистских решений».

Между тем партийные разборки в Тбилиси дошли до рукоприклад­ства. На третьей неделе ноября 1922 т. (точная дата пока не установле­на) на квартиру Орджоникидзе для свидания с остановившимся там А. И. Рыковым пришел его товарищ по ссылке в Сибири А. А. Кабахидзе. Во время общего разговора этот сторонник Мдивани в недавних партий­ных спорах стал выражать недовольство тем, что «товарищи, стоящие наверху», в материальном отношении обеспечены гораздо лучше дру­гих членов партии. Руководителю большевиков Закавказья был бро­шен упрек в принятии взятки — белого коня и содержания его на казенный счет. Во время начавшейся перебранки Орджоникидзе, ус­лышав, что он и сам является «сталинским ишаком», не сдержался и ударил гостя. При вмешательстве других участников сцены (жены Рыкова, члена ЦКК КП Грузии Ртвиладзе) инцидент был прекра­щен. Переживший сильное нервное потрясение Орджоникидзе успо­коился. Кабахидзе по партийной линии не жаловался на «обидчика», однако инцидент стал известен за пределами узкого круга свидетелей. «По существу инцидента, — писал Рыков в объяснении по этому случаю, — я считаю, что т. Орджоникидзе был прав, когда истолко­вал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кабахидзе». Ртвиладзе тоже отрицал политический характер конф­ликта. И сам Орджоникидзе, осудив свой недостойный поступок, под­черкивал, что он был вызван не политическим спором, а личным оскорблением.

Комиссия во главе с Ф. Э. Дзержинским, назначенная Секретари­атом ЦК РКП(б) для рассмотрения поданных ушедшими в отставку членами ЦК КПГ заявлений, после четырехдневных слушаний в Тиф­лисе в начале декабря 1922 г. пришла к заключению, что политичес-* кая линия Заккрайкома и Орджоникидзе «вполне отвечала директи­вам ЦК РКП и была вполне правильной», направленной против тех коммунистов, «которые, встав на путь уступок, сами поддались дав­лению напора мелкобуржуазного национализма и сделали фетиш из таких уступок». Обвинения Орджоникидзе в интриганстве, авантю­ризме, карьеризме, сведении личных счетов комиссия отвергла «со

гк'ей решительностью». Дзержинский доложил о работе комиссии Ле­нину 12 декабря 1923-го в первый же день возвращения из Тифлиса. Рассказал он и об инциденте между Орджоникидзе и Кабахидзе.

Этот случай крайне возмутил Ленина. Он остался недоволен зак­лючением комиссии. Позднее он сказал: «Накануне моей болезни Дзер­жинский говорил мне о работе комиссии и об "инциденте", и это на меня очень тяжело повлияло». 13 декабря 1922 г. повторились два тяже­лейших приступа болезни. Врачи уговаривали больного не выступать пи в каких заседаниях и на время совершенно отказаться от работы. Ленин, в конце концов, на это согласился и сказал, что «сегодня же начнет ликвидировать свои дела», предполагая, однако, продиктовать письма по волновавшим его вопросам. Но намерение это пришлось от­ложить, так как болезнь не отступала. 16 декабря состояние здоровья Ленина еще более ухудшилось, в ночь на 23-е наступает стойкий па-рплич правой руки и правой ноги. 18 декабря на Сталина, по решению пленума ЦК, была возложена персональная ответственность за соблю­дением Лениным режима покоя, что, как оказалось, не способствовало улучшению отношения больного и особенно его жены Н. К. Крупской к (шлину.

Между тем работа по созданию Союза на основании принятой на пленуме ЦК РКП(б) 6 октября 1922 г. резолюции «О взаимоотноше­ниях между РСФСР и независимыми республиками» продолжалась. Из партийных организаций она уже перешла в руки республиканских ЦИК, т.е. в государственные органы власти. Обсуждение проекта и решения о создании СССР 10— 16 декабря 1922 г. провели съезды Со­нетов трех объединявшихся республик: VII Всеукраинский, I Закав­казский, IV Всебелорусский. 26 декабря последним (чтобы не оказы-нать давление на другие «братские» народы) принимал решение об объединении X Всероссийский съезд Советов. Российская федерация к этому времени существенно выросла территориально. Дальневос­точная республика, образованная в апреле 1920-го как «буферное» государство между Советской Россией и Японией, была очищена от пелогвардейиев и японских оккупантов и 15 ноября 1922 г. прекратила гное существование, войдя в состав РСФСР. 29 декабря в Москве ра­ботала конференция полномочных делегаций четырех союзных рес­публик. На ней были утверждены проекты Декларации и Договора об образовании союзного государства, намечен срок открытия объеди­нительного съезда Советов.

I Всесоюзный съезд Советов состоялся 30 декабря 1922 г. Он при­нял Декларацию и Договор об образовании СССР, избрал Централь­ный Исполнительный Комитет Союза ССР — однопалатный орган класти в составе 371 представителя интересов населения республик по пропорциональному принципу. ЦИК получил верховные полномочия па период между съездами Советов. Избранному тогда же Президиуму ЦИК было поручено разработать Положения о наркоматах СССР,

■ 5578

о СНК и Совете Труда и Обороны, о ЦИК и его членах, проекты флага и герба СССР. Для руководства работой ЦИК были избраны 4 председа­теля - М. И. Калинин (от РСФСР), Г. И. Петровский (от УССР), Н. Н. Нариманов (от ЗСФСР), А. Г. Червяков (от БССР) и секретарь А. С. Енукидзе. Так в новом обличье и со многими издержками было воссоздано тысячелетнее Российское государство, гарантирующее бе­зопасность существования и развития всем российским народам.

Пока в Москве праздновали рождение прообраза Мирового СССР, прикованный к постели Ленин обдумывал недостатки образования единого союзного государства, начав диктовать заметки, которые по­зднее получили широкую известность как статья «К вопросу о нацио­нальностях или об "автономизаиии"». В этой статье от 30—31 декабря 1922 г. образование СССР приветствовалось, подчеркивалось, что ук­репление Союза необходимо не только нам, но и «всемирному ком­мунистическому пролетариату для борьбы с всемирной буржуазией». В то же время автор не исключал, что уже на следующем съезде Сове­тов придется вернуться назад, оставив союз «лишь в отношении воен­ном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов». Начинал же он с осуждения первоначального сталинского предложения: «Видимо, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна». Акцент на последнем слове позволяет считать, что на самом деле речь шла не столько о неприятии самой идеи автономизации, сколько о преждевременности ее осуществления в условиях активного возраже­ния «независимцев» и ненадежности государственного аппарата. Боль­шинство его сотрудников, как отмечалось, было «по неизбежности заражено буржуазными взглядами и буржуазными предрассудками», а по другому выражению представляло собой «море шовинистической великорусской швали». Именно поэтому предлагалось не форсировать, а подождать с автономизацией «до тех пор, пока мы могли бы ска­зать, что ручаемся за свой аппарат, как за свой».

Особенно негативные последствия имела озлобленно-русофобская позиция автора «диктовки» в отношении русской нации, названной «угнетающей» и «великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Поколения интернационалистов-русо­фобов на всем протяжении советской истории постоянно напоминали якобы ленинские слова о том, что интернационализм со стороны рус­ской нации «должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически», и сделали все возможное, чтобы план автономизации никогда не был осуществлен. Недавно увидело свет обстоятельное исследование В. А. Сахарова «"Политическое заве­щание" Ленина: реальность истории и мифы политики» (2003), ставя­щее под сомнение авторство Ленина в случаях со статьей «К вопросу

и национальностях или об "автономизации"», «Письмом к съезду» и некоторыми другими текстами, традиционно включавшимися в со-I'litit его «Завещания».

Дебаты по вопросам образования СССР положили начало двум и'чепиям большевизма в отношении национальной государственное -1И. Первое, ортодоксальное, антирусское — движение Ленина и Троц­кий) за «подлинный интернационализм», отождествлявшийся с со­циалистическим космополитизмом и мировой революцией. Второе, мм/ударственное (национально-государственное, национально-боль-пичшстское), которое чаще всего связывалось с именами Сталина и Молотова, — за укрепление государства и роли в нем основного госу-лирствообразующего русского народа.

Вначале второе движение существовало незаметно и осуждалось официально: реально продолжало господствовать первое. Редактируе­ма Бухариным газета ярко отразила складывающуюся ситуацию. В ре­дакционной статье «Правды» «Национальный вопрос и РКП(б)» (1923, 14 аир.) подчеркивалось, что основу «школы Ленина» в этом вопросе «составляет бешеная борьба против шовинизма великодержавных или Пивших великодержавными наций. Полное право на государственное отделение до революции и после революции, величайшие уступки, самопожертвование со стороны пролетариата великодержавной на­ции — даже этой ценой необходимо покупать полнейшее доверие, поддержку, братскую солидарность со стороны прежде угнетенных мпций. Ленин всегда беспощадно бичевал всякое "русопятство", бли-шрукую и тупую политику, которая не видит дальше своего носа. Он не скупился здесь на слова, обозначая эту политику, как черносотен­ную подлость и подлое черносотенство. И этот завет... должны мы осо-нпшо беречь».

В 1923 г. борьба двух течений проявилась в связи с подготовкой и проведением XII съезда партии, на котором национальный вопрос ншял одно из центральных мест. Сталин, как основной докладчик по ному вопросу на съезде, в основном занимал оборонительные пози­ции, всячески стремился следовать ленинским установкам в нацио­нально-государственном строительстве. 21 февраля на пленуме ЦК РКП(б) обсуждались подготовленные им тезисы «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве».

Дальнейшее решение стоящих перед партией проблем предлага­лось вести с учетом того, что пролетариат уже «нашел в советском строе ключ к правильному решению национального вопроса», что «путь организации устойчивого многонационального государства на началах национального равноправия и добровольности» уже открыт, по для разрешения вопроса «полностью и окончательно» еше пред-пояло преодолеть «препятствия, которые переданы нам в наследство пройденным периодом национального гнета». Главное препятствие усматривалось в «пережитках великодержавного шовинизма, являю-

щегося отражением былого привилегированного положения велико­русов» и получающих «подкрепление в виде "новых" сменовеховских великорусско-шовинистических веяний, все более усиливающихся в связи с нэпом. Практически они выражаются в кичливо-пренебрежи­тельном и бездушно-бюрократическом отношении русских советских чиновников к нуждам и потребностям национальных республик». Вме­сте с тем отмечались пережитки «радикально-националистических традиций» среди местных коммунистов, которые порождали «уклон в сторону переоценки национальных особенностей, в сторону недооцен­ки классовых интересов пролетариата, уклон к национализму». В част­ности, обращалось внимание на грузинский шовинизм, направлен­ный против армян, осетин, аджарцев и абхазцев; азербайджанский шовинизм — против армян; узбекский (в Бухаре и Хорезме) в отно­шении туркменов и киргизов. Однако все виды шовинизма изобража­лись почему-то «своеобразной формой обороны против великорус­ского шовинизма».

Эти «пережитки» и «уклоны» предлагалось осудить, сделав упор «на особый вред и особую опасность уклона к великодержавному шовинизму». Главное условие «полного и окончательного» разреше­ния национального вопроса виделось в «уничтожении фактического национального неравенства». Задача эта возлагалась исключительно на русский народ. Преодолеть национальное неравенство, как под­черкивалось в тезисах, «нужно обязательно. И преодолеть его можно лишь путем действительной и длительной помощи русского пролета­риата отсталым народам Союза в деле их хозяйственного и культурно­го преуспеяния».

Трудноразрешимую задачу — создать при достижении поставлен­ных целей «обстановку полного взаимного доверия» всех националь­ностей — предлагалось решать посредством организации в системе высших органов Союза специального «представительства националь­ностей на началах равенства». Иными словами, практически рекомен­довалось учредить «специальный орган представительства всех без ис­ключения национальных республик и национальных областей на на­чалах равенства».

В специальной записке Сталина, направленной в Политбюро «том же феврале, вновь ставился вопрос, не получивший ясного отве­та в ходе образования СССР. Он заключался в следующем: «Входят ли наши республики в состав Союза через существующие федеративные образования (РСФСР, Закфедерация) или самостоятельно, как от­дельные государства (Украина, Грузия, Туркестан, Башкирия)». Его формулировка не только вновь обращала внимание на необходимость выравнивания статуса республик в составе СССР.

Продолжая полемику главным образом с грузинскими «незави­симыми» и как бы становясь на их точку зрения, Сталин отмечал резоны в их требованиях: «Вхождение отдельными республиками (а не

через федеральные образования) имеет несомненно некоторые плю-сы: а) оно отвечает национальным стремлениям наших независимых республик; б) оно уничтожает среднюю ступеньку в строении союз­ного государства (федеративные образования) и вместо трех ступеней (национальное образование — федеральное образование — союз) со-ишет две ступени (национальное образование — союз)». Однако обра­щалось внимание и на «существенные минусы», якобы не позволяю­щие принять предложения «независимцев». Разрушение Закфедера-мип требовало аналогичного отношения и к РСФСР. Такая мера, по мнению Сталина, была категорически неприемлема. Разрушение |ч ФСР обязывало, во-первых, «создать новую русскую республику, mi о сопряжено с большой организационной перестройкой», и, во-пюрых, вынуждало «выделить русское население из состава автоном­ных республик в состав русской республики, причем такие республи-MI, как Башкирия, Киргизия, Татарская республика, Крым, риску­ем лишиться своих столиц (русские города) и во всяком случае вынуждены будут серьезно перекроить свои территории».

В создании русской республики Сталин не видел никакой «поли-шческой необходимости». В этом он, очевидно, целиком сходился с манными вершителями судеб страны, Лениным, Троцким, Зиновье-iu.im и Каменевым, судя по русофобской направленности резолюции но национальному вопросу, готовящейся для принятия на съезде. Чтобы го (дать хотя бы видимость равноправного включения русского народа и процесс преодоления фактического неравенства наций, Сталин ре­комендовал при конструировании Союзного собрания (органа пред-па нительства национальностей) обеспечить там наряду с националь­но-территориальными образованиями представительство «русских гу-игрпий», не имеющих своей национальной республики.

Между тем безнадежно больной Ленин якобы тоже неизменно ни шращался к национальному вопросу. 5 марта 1923 г. он обратился к I роцкому с просьбой взять на себя «защиту грузинского дела», нахо-лнщегося под «преследованием» будто отличившихся «истинно рус-гким настроением» Сталина и Дзержинского. На следующий день он направил краткое письмо «дорогим товарищам» Мдивани, Махарадзе н другим (копия Троцкому и Каменеву), которое стало последним в по жизни. В письме говорилось: «Всей душой слежу за вашим делом. Пишущей грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзер­жинского. Готовлю для вас записки и речь».

На основании этих документов некоторые историки высказывают предположение, что в конце жизни Ленин стремился уравновесить силы в политической связке «Троцкий — Сталин», где все больший перевес оказывался на стороне последнего, а то и вовсе устранить его из политики. Троцкий под впечатлением «обращения» к нему Ленина уже 6 марта выступил с резкой критикой сталинских тезисов «Наци­ональные моменты в партийном и государственном строительстве».

Он не согласился с категорической констатацией в них того, «что мы уже разрешили национальный вопрос, наладили мирное сожительство и сотрудничество наций», считал из двух названных в резолюции наци­ональных уклонов «абсолютно необходимым выдвинуть на первое мес­то» великодержавный и подчеркнуть, что «второй уклон, национальный, и исторически и политически является реакцией на первый».

В состоявшейся тогда же беседе с Каменевым Троцкий высказы­вался еще определеннее: «Я хочу радикального изменения националь- ной политики, прекращения репрессий против грузинских противни- ков Сталина... Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда не годится. Грубый и наглый великодержавный зажим ставится в ней на один уровень с протестом и отпором малых, слабых и отсталых народностей». Грузинские «независимцы» изображались Троцким не иначе, как «сторонники ленинской национальной политики». (Послед­нее, на наш взгляд, является весомым аргументом в пользу вывода о подложности «ленинской записки» в адрес Троцкого и «уклонистов», которые, судя по отношению к ним Ленина на протяжении всего 1922 г., никак не могли слыть сторонниками ленинской политики.)

Сталин и в этом случае был вынужден согласиться с критикой. В записке членам Политбюро он отметил, что считает поправки Троц­кого «неоспоримыми и целиком совпадающими с основным тоном» тезисов. И предложил «еще больше подчеркнуть» в резолюции XII съезда особый вред «уклона к русской великодержавности». Разумеется, это было сделано.

При обсуждении национальных проблем на съезде Бухарин по­
считал нужным прямо и открыто признать неравноправное положе­
ние русского народа. «Мы, — говорил он, — в качестве бывшей вели­
кодержавной нации должны... поставить себя в неравное положение а
смысле еще больших уступок национальным течениям. Только... когда
мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравне­
нию с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее
доверие прежде угнетенных наций». Несмотря на оговорки, что анало­
гичный ленинский «оборот речи» не следует превращать «в целый ло­
зунг» и создавать из него «новую теорию», съезд по сути дела закрепил
в развернутом виде «ленинское» положение об «интернационализме I
большой нации» в своей резолюции по национальному вопросу.

Воодушевленные поддержкой Троцкого и якобы самого Ленина представители «независимцев» на съезде вновь пытались провести предложение о реорганизации СССР в пользу своих республик. Раков- ский прямо заявил, что «союзное строительство пошло неправильным путем... Нужно отнять от союзных комиссариатов девять десятых изих прав и передать их национальным республикам». Фрунзе предлагал «пересмотреть существующие федеральные объединения, превратить I ряд новых республик в независимые». Н. А. Скрыпник предлагал закре- пить отход от русского великодержавничества принятием для партии

134 '

наименования Коммунистическая партия СССР вместо РКП(б). «Толь­ко тот, кто в душе великодержавен, только тот может цепляться за)го старое название», — утверждал он.

Наиболее радикальными были вновь прозвучавшие предложения о создании вместо РСФСР и ЗСФСР целого ряда независимых наци­ональных республик, включая русскую, их объединении в Союзе ССР ил равных началах. Однако эти, казалось бы, вполне оправданные предложения явно расходились с общей русофобской атмосферой сьезда и были отвергнуты. Сталин с явным раздражением недально­видностью «национал-уклонистов» возмущался, что Мдивани требу­ет «ни больше, ни меньше», как немедленного перехода к разложе­нию РСФСР на составные части и превращению их в независимые республики, Султан-Галиев, «должно быть по поручению» Мдивани, гонорит: «Образуй немедленно русскую республику». Изобразив себя последовательным борцом «против всяких привилегий, особенно рус­ских», он призвал не торопиться с ломкой только что созданного федеративного сооружения; «Посмотрим год-два, как пойдет дело, если практика покажет, что надо дробить РСФСР, — раздробим, а нечего забегать вперед». А. И. Микоян отвергал идею «распыления РСФСР» как «по сути реакционную» и могущую «привести к подрыву советской власти и бесконечным конфликтам между отдельными на­родами на окраинах».

Не получила поддержки съезда и атака на принципы построения СССР, предпринятая Султан-Галиевым с других направлений. Он счи­тал, что доклад Сталина «не разрешает национального вопроса» в силу своей нелогичности и неясности исходных позиций. В частности, обращалось внимание на отсутствие определения того, какие нацио­нальности «доросли» до предоставления им автономий, а какие нет. Он удивлялся нападкам на грузинских уклонистов за их несогласие на образование Закавказской федерации и в то же время отсутствию за­конных оснований для объединения в федерации родственных наро-цов Северного Кавказа, народов Поволжья, народов Средней Азии.

Однако делегаты съезда не стали углубляться в разбирательство нелогичностей, целиком полагаясь на способность руководства партии обеспечивать должную централизацию Союза ССР. В разъяснениях li. Д. Троцкого на съезде это прозвучало следующим образом: «Нацио­нальность вообще не логичное явление, ее трудно перевести на юри­дический язык», поэтому необходимо, чтобы над аппаратом, регули­рующим национальные отношения, «стояла в качестве хорошего суф­лера партия, которая будет через этот аппарат прощупывать, где что делается, где у кого что болит. Если будут очень острые конфликты по по просу о финансах и т.д., то, в конце концов, в качестве сулерар-йигра будет выступать партия». «Всякий понимает, — заявил Г. Е. Зи-ионьев на очередном съезде партии, — что наше Политбюро есть ос­новной орган государства».

Все это целиком соответствовало установке VIII съезда партии (март 1919) на то, что существование особых советских республик «отнюдь не значит, что РКП должна, в свою очередь, сорганизовать­ся на основе федерации самостоятельных коммунистических партий... Необходимо существование единой централизованной Коммунисти­ческой партии с единым ЦК Все решения РКП и ее руководящих учреждений безусловно обязательны для всех частей партии, незави­симо от национального их состава. Центральные комитеты украинс­ких, латышских, литовских коммунистов пользуются правами област­ных комитетов партии и целиком подчинены ЦК РКП». Как показали дальнейшие события, унитаризм конфедеративного СССР (по при­знаку свободы выхода республик из союза) определялся особой, по сути диктаторской ролью в государстве коммунистической партии и ее лидеров.

Централизатоская роль партии проявилась уже вскоре после за­вершения съезда и выразилась в дальнейшем оттеснении от власти наиболее влиятельных «национал-уклонистов», в ряде случаев ока­завшихся невольными пособниками «великорусского национализма». Уже 4 мая 1923 г. партколлегия ЦКК РКП(б) заслушала дело члена коллегии Наркомнаца М. X. Султан-Галиева. Он был исключен из РКП(б) «как антипартийный и антисоветский элемент», снят со всех партийных, советских постов и вскоре арестован. Активный участник Октябрьской революции в Татарии, председатель Центральной Му­сульманской военной коллегии при Наркомате по военным делам РСФСР, председатель Центрального бюро коммунистических органи­заций народов Востока при ЦК РКП(б) в 1918—1919 гг. был ревност­ным сторонником неудавшегося проекта образования Татаро-Башкир­ской республики. Предполагалось, что она могла бы революционизиро­вать весь мусульманский Восток и в ней происходила бы политическая, культурная ассимиляция татарами башкир, казахов и других «отста­лых» мусульманских национальностей. Протесты русского населения, насильно включаемого в проектируемую республику, Султан-Галиев считал проявлением «русского шовинизма», с которым призывал «бес­пощадным образом бороться», рассчитывая при этом на полное по­нимание и помощь «русских товарищей коммунистов».

Конкретные обвинения Султан-Галиева в контрреволюционной деятельности основывались на перехваченных ГПУ письмах руково­дящим работникам Башкирии, Татарии и Крыма, разделявшим его взгляды. В одном из них с шифрованным текстом он просил наркома просвещения Башкирии А. К. Адигамова установить негласную связь с А.-З. Валидовьш (глава правительства и вооруженных сил созданной в 1917 г. автономной Башкирии; в январе 1919-го перешел на сторону Советской власти, стал председателем ВРК Башкирской Советской республики; летом 1920-го в знак протеста против Центра, ограни­чившего права Башкирии, вместе с некоторыми членами правитель-

г i на перешел в ряды борцов против Советской власти; с сентября 1')20 по март 1923 г. участвовал в антисоветском басмаческом движе­нии в Средней Азии, позднее находился в эмиграции). Подозритель­ным казалось также упрочение связей Султан-Галиева с председателем ('ПК Туркестанской АССР Т. Рыскуловым, выдвигавшим в недавнем прошлом идею «мусульманского социализма» — превращения Турке-с шнекой АССР в Великий Туран, куда могли бы войти татары, башки­ры, чуваши, якуты, хакасы, тувинцы, тюркские народности Кавказа.

Султан-Галиев опровергал обвинения, объясняя, что призывал iтронников активнее выступать с изложением позиций по пробле­мам национальных отношений лишь с тем, чтобы убедить руковод­ило страны в правоте своих взглядов на решение национального воп­роса. Идея создания Туркестанской федерации с предоставлением ей «элементарнейших основ государственности» рассматривалась как фактор, способствующий ускоренному развитию производительных сил региона и привлечению трудящихся местных национальностей к сопетскому строительству, а также пробуждения революционной ак-лшности трудящихся зарубежного Востока. В этой связи рассматрива­лась возможность образования независимой Республики Туран с вклю­чением в нее тюркских территорий Киргизии, Кашгарии, Хивы, Бу­хары, тюркских частей Афганистана и Персии. А также — организация «Колониального Интернационала».

Оптимальный вариант включения тюркских народов в социалис­тическое строительство предполагал, как писал Султан-Галиев по-чднее, создание «четырех крупных национально-советских массивов на советском Востоке, которые должны быть включены в Советский Союз на равных совершенно с Украиной правах»: Федерации Урало-Иолжских республик (Башкирии, Татарии, Чувашии), Марийской и Ногской областей; Обшекавказской федерации с включением всех иииреспублик Закавказья, Северного Кавказа, Дагестана, Калмыкии И Кубано-Черноморья в целом; Казахстана как союзной единицы; Среднеазиатской, или собственно Туранской, республики в составе Узбекистана, Туркмении, Киргизии и Таджикистана — как равно­правных в федерации единиц. Попытки установить связь с Валидовым оправдывались стремлением воздействовать на него, аналогично тому, кик это было во время переговоров о переходе башкирских формиро-ианий на сторону Советской власти.

Все это было свидетельством утопизма и наивного революциона-ричма в смеси с татарским национализмом. Опасным, скорее всего, представлялось бесстрашие в низвержении «ленинских» принципов, пи основе которых до сих пор строился СССР. Сам Султан-Галиев ничего предосудительного во всех действиях «с точки зрения интере­са международной социальной революции» не видел. Напротив, под­черкивал он в письме, адресованном Сталину, Троцкому и членам ЦКК РКП(б) 14 июня 1923 т., «это страшно для русского национапиз-

ма, это страшно для западно-европейского капитализма, а для революции это не страшно». Группа руководящих работников Татарской АССР в своем письме секретарям и видным членам ЦК от 8 мая расценила арест Султан-Галиева как «недоразумение» и просила «об отмене вся­кой репрессии» по отношению к нему.

14 июня по предложению начальника Особого и Секретно-поли­тического отделов ВЧК В. Р. Менжинского Политбюро ЦК приняло решение освободить Султан-Галиева из-под стражи. Ходатайство о его восстановлении в партии было отклонено. Вместе с тем, стремясь не допустить даже малейших сомнений в незыблемости освященных име­нем Ленина принципов устройства СССР, Политбюро решило изло­жить дело Султан-Галиева на специальном «совещании из национа­лов окраинных областей» и показать, «куда неизбежно заводит логика тайной и направленной против партии работы».

Четвертое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работника­ми национальных республик и областей состоялось 9-12 июня 1923 г. (первым считается I съезд мусульман-коммунистов в ноябре 1918, вторым — П Всероссийский съезд коммунистических организаций на­родов Востока в ноябре—декабре 1919, третьим — совещание коммуни­стов тюркских народов РСФСР в январе 1921). Официально это совеща­ние созывалось для выработки практических мер по проведению в жизнь резолюции XII съезда партии по национальному вопросу. На нем при­сутствовали члены и кандидаты в члены ЦК, члены ЦКК и 58 делега­тов от национальных республик и областей. Докладчиком по основному вопросу совещания был И. В. Сталин. С докладами о положении дел на местах выступили представители 20 партийных организаций нацио­нальных республик и областей. Они были солидарны в том, что ком­мунистические организации на окраинах, в республиках и областях могут окрепнуть, сделаться настоящими, марксистскими, интерна­ционалистскими только в том случае, если преодолеют национализм.

Большое значение имел представленный на совещании от имени Центральной контрольной комиссии доклад В. В. Куйбышева о деле Султан-Галиева. Отмечалось, что султан-галиевщина получила наи­более широкое распространение в восточных республиках, особенно в Башкирии и Татарии. Совещание расценило действия Султан-Гали­ева как самое уродливое выражение уклона к местному национализ­му, ставящее его «вне рядов коммунистической партии». От Рыскуло-ва требовали, чтобы он «решительно и без оговорок» отмежевался от султан-галиевщины. Самого Султан-Галиева некоторые участники со­вещания предлагали предать суду и расстрелять. Но Сталин, как и Куйбышев, считал возможным ограничиться исключением из партии, предлагая использовать его на советской работе наряду с буржуазны­ми специалистами.

Одновременно в резолюции совещания отмечалось, что уклон к местному национализму «является реакцией против великорусского

шовинизма, который нашел свое выражение в целом ряде ошибок рус­ских товарищей на местах и борьба с которым составляет одну из важ­нейших очередных задач партии». На совещании раздавались призывы - (аткнуть глотку» чудишу великодержавничества (Н, А. Скрыпник), «выт­равить его окончательно, прижечь каленым железом» (Г. Е. Зиновьев), настраиваться на длительную борьбу, поскольку «великорусский шо-нимизм будет, пока будет крестьянство» (А. И. Микоян).

Участники совещания констатировали наличие правых и левых элементов в партийных организациях национальных республик и об­ластей. Различались они по следующим основаниям. Правые своей ус­тупчивостью национализму затрудняли идейный рост партийных кад­ров, «марксистского авангарда на окраинах». Левые допускали упро­щенчество и скоропалительность в проведении «коммунистических» мероприятий в республиках, не хотели считаться со своеобразием ус­ловий, не умели проявить достаточную гибкость, чтобы привлекать в государственные учреждения «все сколько-нибудь лояльные нацио­нальные элементы». В борьбе с национализмом они готовы были иг­норировать все национальное, мешали привлечению большинства населения на сторону компартии, фактически содействовали оживле­нию и укреплению местного национализма.

Совещание наметило целую систему мер по вовлечению трудовых элементов местного населения в партийное и советское строитель­ство. Предусматривались чистка государственно-партийного аппарата от националистических элементов (имелись в виду «в первую голову русские, а также антирусские и иные националисты»); неуклонная работа «по национализации государственных и партийных учрежде­ний в республиках и областях в смысле постепенного ввода в дело­производство местных языков, с обязательством ответственных ра­ботников изучать местные языки»; вовлечение национальных элемен­тов в профессиональное и кооперативное строительство. Признано было необходимым допускать некоторые отступления от принятых норм, способные облегчить вступление в партию и выдвижение в ее руково­дящие органы «местных элементов».

Резолюция совещания предусматривала также развитие прессы и мы пуска марксистской литературы на национальных языках, откры­тие школ политграмоты, усиление работы в комсомольских органи-шпиях и среди женщин, создание культурно-просветительных учреж­дений, расширение сети учебных заведений всех ступеней и рабфа­ков, организацию обществ распространения грамотности, включение и общегосударственный бюджет начальных школ отсталых нацио­нальностей.

Большое место в тематике этого совещания заняли проблемы Кон­ституции СССР. В итоге их обсуждения было решено учредить в соста-ис ЦИК СССР две палаты, первую из них назвав Союзным Советом, и вторую Советом Национальностей; установив равенство прав обеих

с сохранением за каждой права законодательной инициативы и со­блюдением условия, при котором ни один законопроект, внесенный на рассмотрение первой или второй, не может быть превращен в за­кон без согласия на то обеих палат. Конфликтные вопросы предлага­лось разрешать в порядке их сдачи в согласительную комиссию, и в случае, если исправленный законопроект не соберет большинства в обеих палатах, передавать разрешение съезду Советов. В решениях было записано, что во второй палате автономные и независимые республи­ки будут иметь одинаковое представительство (4 человека или более), а каждая национальная область — по одному представителю.

Установлено было также, что палаты формируют единый Прези­диум ЦИК. Предложение X. Г. Раковского о создании двух президиу­мов с законодательными функциями было отклонено. Согласно по­становлению, это означало бы «раздвоение верховной власти, что неминуемо создает большие затруднения в работе». Сталин в этой свя­зи высказывался еще определеннее: «Украинцы навязывают нам кон­федерацию»; «мы создаем не конфедерацию, а федерацию респуб­лик, одно союзное государство»; отсутствие единого Президиума ЦИК сводило бы «союзную власть к фикции».

Закрепление сталинской линии в решении национального вопро­са после совещания выразилось в проведении чистки рядов от «бур­жуазных националистов» во всех партийных организациях Востока. Наиболее влиятельный уклонист X. Г. Раковский был смещен с поста главы правительства Украины и направлен на дипломатическую ра­боту. Председателем Совнаркома УССР и одновременно заместителем Председателя СНК СССР был назначен В. Я. Чубарь.

Таким образом, успех в борьбе с национал-уклонизм ом на 4-м сове­щании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных рес­публик и областей наиболее явно выразился в оттеснении от власти представителей наиболее крупных нерусских этнических групп, способ­ных реально препятствовать дальнейшему укреплению единства СССР

Конституционное оформление СССР. Этот процесс занял больше года. Приступая к выполнению заданий ЦИК от 31 января 1922 г. о разработке Положений о наркоматах СССР, СНК, Совете Труда и Обороны, ЦИК и его членах, проектах о флаге и гербе СССР, Прези диум ЦИК 10 января 1923 г. утвердил шесть комиссий. На первом же заседании комиссии по разработке положений о СНК, СТО и нарко матах СССР была создана подкомиссия, которая приступила к об­суждению проекта Конституции, подготовленного по поручению ок тябрьского (1922) пленума ЦК. 24 февраля ЦК партии сформировал свою комиссию по выработке проекта Конституции СССР, а 27 апре ля начала работу Расширенная комиссия Президиума ЦИК Союза и t представителей ЦИК союзных республик (25 человек во главе е М. И. Калининым). В республиках, в свою очередь, стали действовап, свои конституционные комиссии.

Главным результатом этой работы были предложения о создании н ЦИК наряду с палатой классового представительства второй — на­ционального представительства, а также об объединении принятых на I съезде Декларации и Договора в один документ под названием Конституция (Основной Закон) СССР и отклонении конфедералист-(ких предложений X. Г. Раковского — создавать не Конституцию, а норабатывать Союзный договор.

Проект Конституции совершенствовался в основном на пленар­ных заседаниях Комиссии ЦИК 8—16 июня, которые проходили прак-тчески в одно время с 4-м совещанием ЦК с ответственными работ­никами национальных республик и областей (9—12 июня 1923). Об­суждавшиеся проблемы и принятые резолюции имели большое значение для завершения работы над конституционным проектом. На иключительном заседании Комиссии 16 июня была принята форму­лировка, закрепленная в окончательном тексте Основного Закона: «Декларация об образовании СССР и Договор об образовании СССР составляют Основной Закон (Конституцию) СССР».

Проект общесоюзной Конституции рассмотрели и одобрили сес­сии ЦИК России, ЗСФСР, Украины и Белоруссии, а 6 июля 1923 г. он был утвержден и введен в действие II сессией ЦИК СССР. Вплоть до принятия новой Конституции СССР в 1936 г. день 6 июля праздно­вался как День Конституции. 13 июля ЦИК СССР в «Обращении ко всем народам и правительствам мира» известил о создании СССР и начале деятельности первого состава Совнаркома СССР. Главой пра­вительства был избран В. И. Ленин, к тому времени безнадежно боль­ной и в силу этого так и не приступивший к исполнению своих обя­занностей. Его заместителями стали Л. Б. Каменев (одновременно пред­седатель СТО), И. Д. Орахелашвили (председатель Совнаркома ЗСФСР), Л. И. Рыков (председатель ВСНХ), А. Д. Цюрупа (нарком РКИ), И. Я. Чубарь (председатель СНК Украины). В состав Совнаркома СССР пошли также наркомы 10 общесоюзных наркоматов.

На этой же сессии ЦИК было решено упразднить Наркомат по делам национальностей РСФСР. В постановлении от 7 июля говори­лось, что он «закончил свою основную миссию по подготовке дела образования национальных республик и областей и объединения их в Союз республик». В дальнейшем функции комиссариата выполняли Совет Национальностей ЦИК СССР, другие специальные органы по осуществлению национальной политики (Отдел национальностей при Президиуме ВЦИК, постоянные комиссии по делам национальных меньшинств в союзных и автономных республиках, при областных и краевых исполкомах).

В январе 1924 г. прошли съезды Советов союзных республик, рати­фицировавшие Конституцию СССР. Окончательно утвердить ее текст пол жен был II Всесоюзный съезд Советов, созванный 26 января 1924 г. Он работал в траурные дни: 21 января умер В. И.Ленин. Съезд принял

специальное обращение к трудящемуся человечеству и ряд постанов­лений об увековечивании имени Ленина (о сооружении мавзолея, памятников, переименовании Петрограда в Ленинград, об издании сочинений вождя). Врач В. Воробьев и химик Б. Збарский разработали технологию хранения тела умершего Ленина при комнатной темпера­туре. Оно было помещено в мавзолей на Красной площади в Москве, ставший местом паломничества миллионов людей планеты.

II съезд Советов СССР завершил юридическое оформление союз­ного государства как Федерации суверенных союзных республик. 31 ян­варя 1924 г. Конституция СССР была утверждена. Как и первая Консти­туция РСФСР 1918 г., она носила ярко выраженный классовый харак­тер. Верховный орган государственной власти — Съезд Советов состоял из делегатов городских Советов (1 депутат от 25 тыс. избирателей) и губернских съездов Советов (1 депутат от 125 тыс. жителей). Этим обес­печивалась «руководящая роль рабочего масса». Выборы были много­ступенчатыми. Каждый Совет избирал делегатов вышестоящего Совета. Делегаты на съезд Советов СССР избирались на губернских, а там, где их не было — на республиканских съездах Советов. Классовый характер Конституции четко просматривался и в избирательном праве, которое было всеобщим только для трудящихся. Не избирали и не могли быть избранными лица, использовавшие наемный труд или жившие на не­трудовые доходы: частные торговцы, монахи и профессиональные слу­жители религиозных культов всех исповеданий; бывшие полицейские и жандармы, лишенные избирательных прав по суду; душевнобольные.

К ведению высших органов власти были отнесены дела, связан­ные с внешними функциями государства (международные сношения, торговля, защита границ); хозяйственные дела (общее управление народным хозяйством, руководство его важнейшими отраслями); вол-росы урегулирования межреспубликанских отношений и решения важ­нейших социально-культурных проблем. В ведении союзных республик находились внутренние дела, земледелие, просвещение, юстиция, социальное обеспечение и здравоохранение. Наркоматы были обще­союзные (по иностранным делам — в соответствии с новой Консти­туцией, который возглавил Г. В. Чичерин; военным и морским — Л. Д. Троцкий; внешней торговли