Политическая борьба в годы НЭПа

 

Решения о начале НЭПовских преобразований и о создании СССР стали последними политическими актами, решающую роль в которых сыграл Ленин. Вскоре после этого тяжелая болезнь заставила его удалиться от дел и вплоть до его смерти в 1924 г. Ленин уже практически не играл существенной роли в политической жизни страны. Немедленно обострилась борьба за «ленинское наследие», то есть за господствующие позиции в партийном руководстве, освободившиеся с уходом Ленина. Надо учитывать, что эта борьба развивалась как бы на двух уровнях, которые влияли друг на друга, но были до известной степени независимы.

 

12 Во-первых, в партийном руководстве наметился явный раскол по поводу темпов индустриализации. Собственно, вопрос о необходимости скорейшей индустриализации России, то есть резкого роста объемов промышленного производства в стране, стоял уже давно и столь же давно был решен положительно. В том, что индустриализация России нужна — не сомневался никто. Спор шел на тему — какая это должна быть индустриализация и какими темпами она должна идти. Большинство партийного руководства полагало, что индустриализацию следует проводить постепенно, не ставя под угрозу социальный мир, установившийся в результате НЭПа. Предполагалось, что в первую очередь надо развивать отрасли промышленности, ориентированные на выпуск товаров народного потребления. Это будет стимулировать рост сельскохозяйственного производства (ведь крестьянам потребуется все больше денег, чтобы купить ширпотреб, по которому они истосковались за годы «военного коммунизма»), союзное руководство получит значительные объемы зерна, которые можно будет реализовать на внешних рынках и, по мере накопления существенных валютных резервов от хлебного экспорта, в среднесрочной перспективе, можно будет перейти и к развитию средств производства (металлургии, станкостроению и тому подобное), что считалось ключевым элементом индустриализации как таковой. Против этой политики, называемой «генеральной линией партии», выступали сторонники так называемого «левого уклона». Разумеется, название это условно — левыми уклонистами, называли своих оппонентов поборники «генеральной линии», но для простоты мы тоже будем использовать этот термин. Итак, «уклонисты» считали, что постоянное откладывание индустриализации «на потом» — это путь в никуда. Индустриализацию, по их мнению, следовало начинать немедленно, иначе «мелкобуржуазное крестьянское болото» поглотит и утопит в себе любые революционные начинания. Только форсированная индустриализация — рост числа предприятий, а значит, и рост удельного веса рабочего класса могли предотвратить перерождение

 

СССР. Поэтому предлагалось темпы индустриализации резко ускорить, а основной упор делать на производство средств производства. Средства же для такой форсированной индустриализации предлагалось получить за счет «сверхналога» на крестьянство — то есть, по сути, путем восстановления в той или иной форме аграрной политики времен

«военного коммунизма» с принудительными конфискациями и тому подобными мерами.

 

13 Во-вторых, борьба шла на личном уровне. Сразу несколько видных политических деятелей претендовали на высшее место на партийном олимпе. Причем за каждым из этих претендентов стояла своеобразная политическая клиентелла, состоящая из руководителей среднего уровня, связанных со своим «патроном» личными узами со времен Гражданской войны, а иногда — и еще с дореволюционной поры. В этом плане позиция по отношению к вопросам индустриализации нередко становилось второстепенным по сравнению с верностью «патрону». Иногда ситуация складывалась попросту парадоксальная. Признанным лидером «левых» был Л. Д. Троцкий, ему противостоял «триумвират» в составе Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева и И. В. Сталина. Именно «триумвират» олицетворял «генеральную линию». Однако, победив в первой половине 1920-х гг. «левых», «триумвиры» вскоре разругались между собой. В результате в середине 1920-х гг. «генеральную линию» стали отождествлять со Сталиным, а Зиновьев и Каменев объединились с Троцким в «объединенную оппозицию». При этом то, что еще несколько месяцев тому назад Зиновьев и Каменев считали экономические предложения Троцкого «левым уклоном», никого не смущало. Г. Я. Сокольников, будучи наркомом финансов и одним из авторов финансовой реформы 1922—1923 гг., теоретически должен был бы, горой стоять за сохранение НЭПа. Но логика политической борьбы и принадлежность к команде «патрона» диктовала иное — и он примкнул к оппозиционерам. В результате ожесточенной партийной борьбы сторонники Сталина победили сначала «левых уклонистов» Троцкого, а затем и «объединенную оппозицию». Однако, чтобы разобраться с причинами победного для Сталина исхода партийных баталий, нам придется несколько отклониться в сторону.

 

 

Номенклатура

 

В дореволюционный период РСДРП(б) представляла собой очень узкую группу людей, обладавших достаточно высоким образовательным уровнем для того, чтобы самостоятельно изучать труды классиков марксизма, выносить суждения по тем или иным вопросам теории марксизма и вести политическую дискуссию. Организационно партия состояла из подпольных местных ячеек, управлять которыми центральный комитет (ЦК) партии не имел ни нужды, ни технической возможности. После революции ситуация кардинально изменилась. С одной стороны, партия большевиков стала правящей, поэтому в нее неизбежно начали проникать всяческие проходимцы, которые стремились не строить социализм, а использовать членство в партии в своих интересах. Практически все 1920—1930-е гг. коммунистическую партию сотрясали волны так называемых «чисток», в ходе которых ВКП(б) старалась избавиться от таких «попутчиков». Во-вторых, партия стала стремительно расширяться за счет приема революционно настроенных рабочих и крестьян. Безусловно, эти люди искренне верили в идеалы социализма, но их образовательный уровень разительно отличался от «старых партийцев». Не то чтобы слабо разбирающиеся в марксистской теории, но иногда попросту неграмотные «новые большевики» не умели, и объективно попросту не могли действовать в привычном для дореволюционных времен порядке,

поэтому все чаще местные ячейки обращались в ЦК с просьбой прислать «подготовленного товарища», который мог бы разобраться с проблемами, к которым местные партийцы даже не знали, как подступиться. Так постепенно, исподволь, руководители территориальных партийных организаций стали не столько избираться, сколько назначаться. Одновременно большевистское руководство столкнулось с чудовищной нехваткой квалифицированных кадров. Чиновничество, доставшееся в наследство от «старого режима», было политически неблагонадежно — его было бы хорошо заменить на проверенных партийцев. Но ведь опыт, полученный на каторге, не может заменить знание тонкостей железнодорожного дела или бухгалтерии! В каждую воинскую часть требовалось назначить комиссара, который обеспечивал бы лояльность командира. Но ведь и комиссар должен был обладать хотя бы минимальной воинской подготовкой! Специально для распределения подготовленных партийных кадров по вакансиям при ЦК был создан организационно-распределительный отдел (Орграспред). Так как Сталин возглавлял весь аппарат ЦК, Орграспред тоже находился в его ведении, и именно это обеспечило ему победу во внутрипартийной борьбе.

 

15 Вскоре были учреждены так называемые номенклатуры — то есть списки должностей, назначения на которых должны были обязательно утверждаться партийными инстанциями всесоюзного, республиканского или областного уровня. Такие должности стали называться номенклатурными, постепенно это название перекочевало и на сотрудников, занимающих эти должности. Хотя на первый взгляд, это было малозначащим сугубо техническим вопросом, на самом деле создание системы номенклатур имело огромные последствия. Ведь теперь Сталин, как глава аппарата ЦК ВКП(б) всегда мог обеспечить себе и своим сторонникам преимущество при распределении номенклатурных должностей. Мало-помалу лидеры различных оппозиций и уклонов замечали, что их сторонники почему-то переводятся на периферию, отстраняются от принятия ключевых решений, занимаются исключительно второстепенными вопросами… А должности первых секретарей обкомов партии, имеющие решающее значение при выборах на партийный съезд — почему-то укомплектованы сплошь сторонниками Сталина. Впрочем, это имело значение лишь в 1920-е гг. Куда важнее, что именно с момента создания систем номенклатур коммунистическая партия становится, фактически, особой властной структурой, обеспечивающей единство и управляемость СССР. Кандидатура практически на любой важный пост в Советском Союзе утверждалась в том или ином партийном комитете. И, соответственно, любой нарком или первый секретарь обкома могли быть вызваны «для рассмотрения вопроса и принятия организационных выводов» в ЦК. Таким образом, постепенно именно партийная структура стала основной управленческой системой власти в СССР, а собственно органы советской власти — местные советы и их исполкомы, вплоть до Верховного Совета

 

СССР — превратились в своеобразную «политическую бутафорию», лишь оформлявшую и легитимизировавшую принятые партийными инстанциями решения.

 

Свертывание НЭПа

 

Надо учитывать, что НЭП, как экономическая политика, имел свои

органические ограничения. Действительно, в 1922—1926 гг. в СССР

 

наблюдался резкий промышленный рост. Но надо понимать, что этот рост носил преимущественно восстановительный характер — заброшенные в годы Гражданской войны и послевоенной разрухи предприятия вводились в строй, обеспечивая таким образом существенный рост промышленного производства ценой относительно малых капитальных вложений. Однако к середине 1920-х гг. дальнейшее развитие по этому пути стало невозможным, так как большинство заброшенных заводов и фабрик уже было расконсервировано. Теперь новые заводы требовалось строить «от фундамента», а это требовало резкого увеличения капиталовложений, причем отдача от этих вложений начала бы поступать с существенным хронологическим лагом. Таким образом, так ли, иначе ли, но классический НЭП, каким он сложился к 1925 гг., не мог быть продлен в будущее до бесконечности и был бы модернизирован в любом случае.

 

17 В 1926—1927 гг. происходит резко охлаждение советско-британских отношений, в результате чего в СССР некоторое время всерьез опасались войны с Англией и ее союзниками. Эти события получили название «военной тревоги 1927 г.». В ходе этой «тревоги» советское руководство произвело своеобразную инспекцию состояния дел в армии и оборонной промышленности. Результаты проверки были удручающими. Выяснилось, что «если завтра война», то воевать будет, собственно, нечем. Армия не имела в достаточном количестве ни вооружений, ни боеприпасов, мобилизационные запасы были крохотными, а военная промышленность находилась в столь плачевном состоянии, что в обозримые сроки восполнить недостаток вооружений и боеприпасов не представлялось возможным. Видимо, именно под влиянием этих сведений в 1927 г. долгие дебаты о темпах индустриализации прекращаются и, наконец, принимается первый пятилетний план, предусматривающий строительство целого ряда крупных промышленных предприятий. Вскоре советское правительство столкнулось с нехваткой средств на выполнение запланированных работ.

 

18 Это обусловило переход к политике сплошной коллективизации. Ее сутью стало объединение (как правило — принудительное) крестьян в колхозы. Хотя формально колхозы считались кооперативами, государство спускало им план обязательной сдачи зерна по фиксированным ценам. По сути, именно это — обеспечение государству постоянного гарантированного притока товарного зерна — и было основной целью коллективизации, проведенной в 1928—1931 г. Насильственное насаждение колхозов вызывало сопротивление крестьянства, беспощадно подавляемое местной администрацией, в результате чего миллионы «раскулаченных» крестьян были арестованы или высланы в отдаленные регионы страны. Одновременно шло наступление на НЭП и в городе — рост налогов быстро привел к исчезновению частных предприятий, а государственные заводы и фабрики были из хозрасчетных трестов переданы в непосредственное директивное управление отраслевым наркоматам. Так к началу 1930-х гг. НЭП окончательно был ликвидирован. Теперь экономика развивалась в соответствии с разработанными планами экономического развития, поэтому советскую экономику 1930—1980-х гг. как правило, называют «плановой».