Постмодернистская философия

Наиболее известными представителями постмодернизма являются французские философы Ж.Деррида (род. в 1930 г.), Ж.Лиотар (1924-1948), Ж.Делёз (1925-1995), М.Фуко (1926-1984), итальянский философ Д.Ваттимо (род. в 1936 г.), американский философ Р.Рорти (род. в 1931 г.). Свои взгляды постмодернисты обычно излагают с помощью аналогий и метафор, а не последовательных логических рассуждений. Для многих их текстов характерны противоречивость, сумбурность, туманность, неопределённость, недосказанность, эпатирующие выражения. Поэтому работы постмодернистов весьма трудно подвергать анализу и истолкованию. В целом постмодернистская философия выглядит весьма противоречивой, неопределённой и парадоксальной.

Практически все фундаментальные философские категории постмодернистами так или иначе пересматриваются, подвергаются сомнению и часто отбрасываются как якобы потерявшие смысл. Такие классические понятия, как объективность, реальность, истина, красота, разум, общество, прогресс, противоречие, развитие и другие объявляются постмодернистами фикциями. Поскольку для постмодернизма характерно «практически полное, последовательное и сознательное разрушение категориального аппарата философии» (11,с.433), то возникает настоятельная необходимость в глубоком критическом анализе этого течения.

В соответствии с принципом плюрализма представители постмодернизма не рассматривают окружающий мир как единое целое, обладающее структурой. Мир у них хаотичен и распадается на множество фрагментов, между которыми отсутствуют устойчивые связи. Такой хаотически фрагментированный мир именуется в постмодернизме Хаосмосом – нестабильным сочетанием хаоса, космоса и осмоса. В Хаосмосе все явления равноправны, в нём все возможности равны, всё – равнослучайно (12с.358).

Постмодернистская философия отказывается от категории бытия, которая в прежней философии была одной из основных и характеризовала достоверный факт существования окружающего предметного мира. В постмодернизме прежнее бытие уступает место языку, точнее даже его графическим знакам – тексту. Этому, по-видимому, способствовало то обстоятельство, что большинство постмодернистов имеют филологическое образование. В качестве единственной и предельной реальности у них выступает текст. «Наш мир – наш язык» - таким может быть девиз постмодернизма. В обосновании своих положений постмодернисты исходят из мысли Ф.Ницше о том, что язык – это не просто описание мира, а и его создание, а также из формулы немецкого философа М.Хайдеггера (1889-1976) «язык – дом бытия». Посмодернисты полагают, что существует только то, что названо и написано. Связь языковых знаков и обозначенных предметов (денотатов), по их мнению, не обязательна. Поэтому настоящая действительность- это знаки, составляющие тексты.

Постмодернисты отказываются от классической референциальной концепции знака, согласно которой знаку в предметном мире соответствует денотат, а в сознании субъекта – смысл, или семантическое значение - образ денотата (подробнее об этой концепции см. в §3 главы 13). В своей концепции «пустого знака» постмодернисты отмечают, что каждый знак обладает якобы бесконечным числом значений и поэтому со знаком нельзя сопоставить никакой денотат. В связи с этим, по их мнению, предметный мир призрачен, а мир знаков-текстов - настоящий.

Способ рассмотрения текста, по мнению Ж.Деррида, так называемая деконструкция – что-то наподобие сочетания деструкции и реконструкции, устранения одних смыслов и создания других (13). В процессе деконструкции текст подлежит не познанию, а свободным интерпретациям, число которых неограничено. Безбрежный плюрализм интерпретаций означает, что не может быть истинной или ложной интерпретации. Отсюда постмодернисты заключают, что, во-первых, понятие истины – «реликтовый принцип» (реликт – пережиток прошлого) и подлежит упразднению, и, во-вторых, все дискурсы (речевые практики), в процессе которых создаются новые тексты, равноценны (наука и мифы, социальное прогнозирование и предсказания гадалок и т.п.). Продукт любого творчества (научного, художественного, нравственного), по их мнению, является не оригинальным произведением, проникающим в суть вещей, как считалось до этого, а просто конструкцией цитат. Истинность, полагают постмодернисты, не является характеристикой знания. В своё время немецкий мыслитель М.Лютер (1483-1546) убеждение в существовании истины и верность ей выразил следующим образом: «На том стою и не могу иначе». Постмодернист же в наше время мог бы сказать так: «Стою на этом, но могу на другом и вообще на чём угодно».

Если текст – единственная реальность, то нет проблемы соотношения субъекта и объекта познания. Между собой можно сопоставлять лишь тексты. В постмодернизме речь идёт не об объективной реальности и её отражении в сознании, а о текстах, которые имеют отношение только к другим текстам, которые в свою очередь… и так до бесконечности. Происходит языковая игра, игра «означающих», т.е. знаков самих по себе, без значений. Гносеологические категории объекта и субъекта постмодернистами упраздняются. Упразднение понятия субъекта как познавательного центра именуется постмодернистами децентрацией.

Важнейшим фактором становления постмодернизма послужило возрастание в обществе роли информации. В капиталистическом, индустриальном обществе определяющую роль играло производство вещей. В посткапиталистическом, информационном обществе производство вещей, естественно, сохраняет своей значение, поскольку без вещей жизнь невозможна (хотя в развитых странах и наблюдается избыток потребления). Но само создание вещей теперь становится производным от создания информации, разнообразных знаков, текстов (научных, политических, экономических, художественных, развлекательных и др.). Постмодернизм уловил всё это, но дал извращённое решение информационно-знаковых проблем.

Во-первых, вопреки постмодернистам, мир не есть только какая-то гигантская библиотека, хотя библиотеки в нём есть и они важны. Текст – это система графических знаков, используемых для опредмечивания информации (внешнего выражения субъектом), её хранения и передачи от одних людей другим. Всякое расширение объёма понятия «текст» за пределы совокупности графических знаков (в том числе и религиозное представление о природе как книге, якобы созданной Богом и читаемой людьми) является необоснованным. Природные явления, вещи и существа, люди, машины, предметы быта и многое, многое другое к текстам не относится. Во-вторых, понятие знака только тогда имеет смысл, если знак соотносится с денотатом. Когда мы говорим, что это – знак, то подразумеваем, что это «знак чего-то». Понятие постмодернистов «пустой знак» - нонсенс, бессмыслица, подобно понятию «мать, не имевшая детей».

В третьих, знак характеризуется некоторым семантическим значением – смыслом. Участники коммуникаций знают этот смысл. Этим обусловлена принципиальная возможность понимания людьми друг друга при общении. Смысл знаков может быть нечётким, недостаточно определённым, противоречивым, расплывчатым, даже туманным (в зависимости от степени проработанности и зрелости знаковой системы). Поэтому у разных субъектов возможны различия в толковании, интерпретации знаков. Но в этих различных интерпретациях будет иметься определённый инвариант, т.е. общее содержание. Это то общезначимое содержание и есть объективное, истинное знание. Сказанное нами постоянно подтверждает практика людей. Если бы знаки и составленные из них тексты не имели определённого значения, то жизнь людей была бы полностью дезорганизована, точнее она была бы просто невозможной. Например, представим себе, что было бы в армии или государственном аппарате управления, если бы солдаты и чиновники не знали смысла распоряжений и подвергали бы их «свободным интерпретациям», число которых бесконечно, или, скажем, что бы «создали» работники автомобильного или авиационного заводов, если бы подвергали «свободным интерпретациям» чертежи и другие технологические документы.

Изложенное показывает, что основной метод постмодернистов – не придуманная ими деконструкция, а метафизика в гегелевском смысле в сочетании с софистикой. Они оторвали знаки, во-первых, от предметного мира и, во-вторых, от субъекта с его системой смыслов. Далее они абсолютизировали многозначность текстов и их относительную самостоятельность от автора, когда тексты как бы начинают жить своей собственной жизнью. Крайним выражением их взглядов послужили концепции «смерти автора» и «смерти субъекта», согласно которым тексты сами создаются и сами интерпретируются. Здесь опять же ими не учтён тот простой факт, что когда тексты живут своей собственной жизнью, то они живут не сами по себе, а с помощью других людей, интерпретирующих, критикующих и перерабатывающих их. Заметить одно и не заметить другое в сложных познавательных и социальных процессах и на этом построить концепцию – постоянный софистический приём постмодернистов. Ради истины следует заметить, что они, по-видимому, сами почувствовали всю нелепость концепции «смерти субъекта» и затем выдвинули положение о «воскрешении субъекта». К сожалению, многие молодые неискушённые читатели, уверовав благодаря рекламе в модность постмодернистских взглядов, не замечают необоснованности и даже нелепости основных положений этой философии.

Постмодернизм привлекателен для многих людей, недовольных жизнью, но не имеющих возможностей, знаний или способностей изменить её. Таких людей привлекает псевдодемокртичность постмодернизма. Они пришли к выводу, что постмодернистская философия полностью отвечает их чаяниям. Им кажется, что постмодернизм подводит философскую базу под политику различия и обосновывает уважение, толерантность к другим культурам и образам жизни. С точки зрения постмодернистов, все духовные ценности относительны и равны. Скажем, картины Ван Гога ничуть не лучше картин уличного живописца, или стихи гениального Шекспира ничуть не лучше поздравительных рифм телеведущего. Эти псевдомысли привлекают многие слои общества и, прежде всего, маргинальные группы, которые потеряли веру в идеалы равенства и справедливости. Они находят в постмодернизме благодатную почву, потому что он отвлекает их от реальных проблем и главное внимание уделяет не рациональному объяснению существующих трудностей жизни, а упражнениям ума и анализу различных текстов. Что же касается многообразия культур, то в признании этого факта постмодернисты, конечно, правы. Правы они и в том, что необходимо уважение других культур и взаимная толерантность. Но они не правы в отрицании иерархии духовных ценностей. А такая иерархия есть, это как бы вертикаль культуры, «в которой не все элементы равнозначны, где есть «высокое» и «низкое», а главное – есть вектор, направленный к высшему. Но если «вертикаль» опрокинута и превращена в «горизонталь», развитие прекращается и культура мумифицируется.

Функция философии и науки, заключающаяся в познании бытия, постмодернистами отвергается. Так, виднейший американский постмодернист Р.Рорти, которого называют возмутителем спокойствия в академической философии США, в книге «Философия и Зеркало природы» пишет, что цель его книги – «подорвать доверие читателя к уму, как к чему-то такому, по поводу чего нужно иметь философское мнение, к познанию как к чему-то такому, о чём должна быть теория и что имеет обоснование, а также к философии, как она воспринималась со времён Канта» (14,с.5). Задача философии, по Рорти, - не поиск истины, а разговор и коммуникация. Он пишет: «Видеть в поддержании разговора самодостаточную цель философии и усматривать смысл мудрости в способности его поддержания – значит видеть в человеческих существах генераторов новых описаний, нежели людей, от которых следует ждать точные описания» (14,с.28). Философия, на взгляд Рорти, должна переориентироваться с познания истины на разговор и общение; новая философия должна основываться не на объективности, а на иронии.

Рорти, критикуя неопозитивизм и постпозитивизм, считает, что мечта аналитических философов о научности построена на вере в возможность обоснования истинности знания. Такую веру он называет фундаментализмом и видит свою задачу в его опровержении. Рорти отмечает, что провал стратегии верификации неопозитивистов не был частной неудачей одной из частных теорий; он свидетельствует о невозможности обоснования истинности знания вообще, т.е. любого знания и любыми методами. По мнению Рорти, вся платоновско-декартовско-кантовская традиция опиралась на миф – веру в существование Истины.

Рорти «ставит диагноз»: философия поражена наследственной болезнью европейской традиции – гносеологизмом, т.е. верой в объективность и истинность знания. Он предлагает и «терапию»: отказ приписывать понятиям «философское знание» и «научное знание» какую-либо объективность (о сущности объективности см.§§1,4 главы 13). И чем же должны стать «излечившиеся» философия и наука? Они, по мнению Рорти и других постмодернистов, должны стать языковыми играми, или упражнениями в дискурсе (построении речи).

Постмодернисты не хотят признавать логическую доказательность и эмпирическую (практическую) подтверждаемость в качестве критериев истинности знания, хотя наука на протяжении всей своей истории этому следует (см. подробнее §5 главы 13). И в этом отношении позиция постмодернистов является псевдосовременной, поскольку повторяет давно пройденный философией этап древнегреческих скептиков, считавших, что критерий истины не существует.

Поскольку в постмодернизме и философия, и наука – языковые игры, то их функция – развлечение или, в лучшем виде, самовыражение индивида. По отношению к Рорти и другим посмодернистам законно возникают такие, например, вопросы: В чём же практическая значимость знания, лишённого объективности? Как могут современные сложнейшие промышленные и военные технологии основываться на знании, которое ничему не соответствует? Однако постмодернисты не отвечают на подобные вопросы, и их не смущает абсурдность следствий из их положений.

Классическая философия при всём многообразии подходов к личности опирается на признание её идентичности – тождественности её самой себе в разных условиях. Личность понимается как устойчивая система, в состав которой входят интересы, идеалы, способности, темперамент, характер и другие качества. Предполагается, что в разных обстоятельствах и с возрастом эти качества личности относительно устойчивы, в результате чего личность сохраняет свою идентичность.

В постмодернизме организующим принципом жизни человека становится принцип трансформации, преобразования себя, конформизма. Самой популярной игрушкой детей конца ХХ века стал трансформер. С точки зрения постмодернистов, человек и есть своеобразный трансформер: он не имеет устойчивой основы. Его жизнь представляет собой калейдоскоп образов, набор играемых им ролей, им же самим и созданных. Возникает «феномен Протея». Играя разные роли, надевая многообразные маски, человек удваивается, утраивается, становится множественным, и в таком состоянии он перестаёт быть самим собой: личность распадается. Человек в постмодернизме бесконечно плюрален, и бесконечная множественность его позиций не способна стать устойчивым единством. Современный человек, с точки зрения постмодернистов, есть «Всё» и в то же время «Ничто»: он может надеть любую маску, но когда он снимает последнюю из них, то за ней ничего нет. Такой «полый» человек имеет только одно проявление – игру и движение образов и ролей. Современная эпоха, по мысли постмодернистов, есть эпоха конформизма и компромисса.

В современном обществе в условиях отчуждения людей друг от друга и от общества на самом деле имеет место тенденция к утрате личностью своей идентичности. Об этом говорили многие философы и до постмодернистов. Но последние абсолютизировали эту тенденцию, изобразив человека лишённым всякой основы. В действительности же люди, несмотря на негативную тенденцию, обладают устойчивыми личностными качествами, хотя и в разной степени; они не зависят полностью от ситуаций и исполняемых ролей, способны они и противодействовать обстоятельствам вплоть до совершения подвигов. Недаром во всех странах определённое количество людей заслуженно получает высшие государственные награды.

Классическое представление об истории общества состоит в том, что она есть закономерный процесс смены эпох. В различных концепциях главным фактором истории признавались мировой разум, развитие материального производства, идеи людей, их воля. При всех различиях в трактовке истории большинство мыслителей полагало, что, во-первых, имеется единая мировая история и, во-вторых, общество развивается в целом прогрессивно (подробнее о социальном прогрессе см. §3 главы 16).

Постмодернизм отказывается и от идеи существования всемирной истории, и от идеи прогресса. В результате установок на текстуализацию и хаотизацию мира произошёл отказ от понятия «общество», и последнее было заменено понятием «пространство социального текста». История, по мнению постмодернистов, - это рассказ («нарратив» по их терминологии), притом, сколько «рассказчиков» (историков, авторов романов, социологов, политологов и др.) столько и историй, а всеобщей объективной истории нет.

Вместо идеи социального прогресса постмодернисты выдвинули идею «конца истории». Они отвергают деление истории на прошлое, настоящее и будущее. Настоящее они понимают не как следствие прошлого и предвосхищение будущего, а как единственно данное, которое ни с чем нельзя сравнить. Это настоящее представляет собой бессистемную совокупность событий, фактов, изобретений, игр, ролей, спектаклей, дискурсов и др.; история – не «кинофильм», а серия «моментальных снимков» в силу её «радикальной прерывности». Проектирование и целеполагание, по мысли постмодернистов, не имеют смысла: в эпоху постмодерна происходит «атрофия целей».

Постмодернисты правы, конечно, в том, что в данный момент существует лишь настоящее, но они не хотят признавать, во-первых, системность общества и, во-вторых, что настоящее закономерно возникло из прошлого и столь же закономерно породит будущее. Не хотят они признать и возможность сравнения состояний общества в разное время, что лежит в основе идеи прогресса или регресса. Мы уже отмечали, что, вопреки постмодернистам, мир не есть гигантский текст. История тоже не является «нарративом» и не конструируется «рассказчиком» или «скриптором» (пишущим), а представляет собой объективный процесс развития общества, который с разной адекватностью и разными способами воспроизводится, отражается в исторических исследованиях, романах, художественных фильмах и других формах. Изменения, происходящие в различных сферах социума, имеют либо прогрессивный, либо регрессивный характер. В целом же для общества характерно прогрессивное развитие.

Итак, в философии постмодерна не существует какая-либо объективная основа, ибо нет истины – той точки зрения, которая могла бы служить основанием для адекватного мировоззрения. Отсутствие опорных пунктов и устойчивых принципов познания, размытость границ между субъектом и объектом познания, социокультурная обособленность, историческая относительность и неопределённость любого знания – всё это и характеризует «ситуацию постмодернизма» в современной культуре вообще и философии в частности. В состоянии постмодерна человек оказался лишённым каких-либо философских, научных, религиозных или нравственных опор и устоев и остался один на один с миром, в котором безраздельно властвует гераклитовское «panta rei» - всё течёт. Всё, что до постмодернизма считалось устоявшимся, надёжным и определённым: человек, разум, философия, культура, наука, прогресс, - всё было объявлено несостоятельным и неопределённым, всё превратилось в слова, рассуждения, игры и тексты, которые можно интерпретировать и «деконструировать», но на которые нельзя опереться в человеческом познании, существовании и деятельности.

В «Новейшем философском словаре» отмечается, что «в философии потмодернизма шлифуются понятийные средства, необходимые для адекватного описания втягивающихся в сферу познания современной культуры неравновесных самоорганизующихся систем…наибольшей мерой конкретности в этом контексте обладают такие постмодернистские концепты, как «письмо» и «текст» (15,с.780). Совсем непонятно, как может постмодернизм адекватно описывать какие-либо системы, если он вообще отвергает понятие системы и структуры, считая все образования в мире бессистемными, бесструктурными и недетерминированными. И что нового для понимание систем может дать понятие «текст» в его нормальном, а не фантастическом значении? Авторы указанного словаря об этом не говорят. Известные физики А.Сокал и Ж.Брикмон выпустили специальную книгу «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна» (М., 2002). В ней поставлены две задачи: 1)подвергнуть критике постмодернистов Делёза, Дерриду, Кристеву и других за их безграмотное использование научных идей, в особенности синергетики, за их злоупотребление научными данными для подтверждения своих тезисов; 2)подвергнуть критике постмодернистский абсолютный гносеологический релятивизм, согласно которому нет никакой разницы между мифом и наукой, между научными данными и вымыслом. К чести авторов книги, они успешно решили обе задачи и показали, что эрудиция постмодернистов ложная, что они не знают современное естествознание, в особенности синергетику, что научные термины они используют без всякой логики и учёта их значения, в результате чего их интерпретации научных данных представляют собой сочетание бессмыслицы (где используются синергетические термины) и банальности (где речь идёт об обычных вещах).

И ещё немного об упомянутом «Новейшем философском словаре». Примерно 60-70% его текста – а общий объём словаря составляет 80 печатных листов - посвящено постмодернизму, хотя издатели определяют его цель как «неангажированное» освещение всей мировой философии, прошлой и настоящей. Почти в каждой его статье после описания истории вопроса говорится, что современный подход заключается в том, что… и далее описывается позиция постмодернизма. Притом, постмодернизм описывается без какой бы то ни было критики несмотря на всю его противоречивость и безосновательность, а материализму, к примеру, в этом словаре даётся уничижительная характеристика. При использовании этого словаря у неискушённых в философии читателей, - а таковыми являются большинство студентов, - может формироваться мнение, что, во-первых, постмодернизм – это вершина мировой философской мысли, и, во-вторых, что никаких других заслуживающих внимания философских учений в настоящее время нет. Ни первое, ни второе неверно. Следует решительно возразить против явного или неявного отождествления понятий «современная философия» и «постмодернистская философия». Своим анализом постмодернизма мы хотим хотя бы в какой-то мере дезавуировать неадекватную позицию «Новейшего философского словаря» в отношении этого философского течения и тем самым не допустить дезориентации студентов в современной философии.