Мои часы за миллион долларов

Роберт Лоуренс Стайн

Черничная тошниловка

 

Тухлая школа – 1

 

OCR dizzy http://dizzy.ucoz.ru
«Черничная тошниловка»: РОСМЭН-ПРЕСС; Москва; 2007
ISBN 978-5-353-02812-3

Оригинал: R.L. Stine “The Big Blueberry barf-off!”

Перевод: М. Мельниченко

 

Аннотация

 

Берни Бриджес — король школы!

Он убедил повариху, что «Милки Вэй» — это овощ.

Он уговорил тренера признать видом спорта метание первоклашек в цель.

Берни всегда знает, что делать.

Но вот удастся ли ему выманить у богатенького Шермана Оукса его часы, которые не только показывают время, но и проигрывают DVD и готовят поп-корн?

 

Роберт Лоуренс Стайн

Черничная тошниловка

Директор приветствует вас

 

— Всем-всем доброго утра! С вами говорит директор Гадюк. Надеюсь, все учащиеся нашей Тухлой школы готовы к новому дню.

Сегодня, как и всегда, я зачитаю важ­ные сообщения в этот мегафон. Может, когда-нибудь его починят, и он не бу­дет так противно пищать. У-у-у!!! Так и оглохнуть недолго!

Кто-нибудь знает, как его починить?

Видимо, нет. У-у-у!!!

Ладно, перехожу к важным сообще­ниям:

 

Тренер Буме напоминает пловцам из третьего класса, что мочиться в бассейн по-прежнему запрещено.

Школа поздравляет членов «Клуба добрых дел» из общежития Милый дом, собравших больше двадцати килограм­мов макулатуры. Члены клуба спраши­вают: «Кто-нибудь знает, куда теперь ее девать?»

Мистер Фарроут просил меня пере­дать следующее заявление его ученикам из «Клуба юных рэперов»: «Йо, парень! Тебя ли не звали? Сегодня в четыре ту­совка в спортзале! Все будет в натуре, реально в ажуре. Йо!»

Из кабинета медсестры Цианиды опять пропала клизма. Если вы вернете ее сегодня же, никто не спросит, зачем вы ее брали.

Школа поздравляет пятиклассника Эрика Шпинделя, выигравшего конкурс на лучшее сочинение на тему «Я ТАК ЛЮБЛЮ СВОЮ ШКОЛУ!». Сочинение Эрика начиналось словами: «Да терпеть я ее не могу...»

Члены «Клуба здоровых зубов» объ­являют: «Сегодня в обед третьеклассник Билли Слигг продемонстрирует всем же­лающим свою вставную челюсть».

Напоминаю, что сегодня в нашей сто­ловой «День гавайских блюд». Повариха Моцарелла приготовила для вас что-то совершенно особенное. Уверен, вы по достоинству оцените «Филе крокодила в кокосовом соусе», «Радость моллюска», «Плавники пираньи под маринадом» и пудинг «Старая ящерка». Удачи!

Глава 1

ЗАВТРАК В ПОСТЕЛИ

 

Чириииик, чирииик, чириик.

Меня разбудил будильник в виде пти­цы, издававший нечто похожее на пти­чью трель. Я распахнул огромные карие глаза и улыбнулся. Видал, какие ямочки у меня на щеках? Я всегда просыпаюсь с улыбкой.

Салют! Это я — Берни Бриджес. Чего бы мне не улыбаться?

Я же тогда не знал, что с этого утра все и начнется. Понятия не имел, что меня ожидает чуть ли не за порогом.

Не знал, что совсем скоро состоится величайшее в истории школы (а может, и в истории МИРА!) состязание по по­еданию пирогов.

Откуда мне было знать? Я еще даже толком не проснулся.

Подняв голову, я прислушался. В кори­доре — топот. Это все торопятся в сто­ловую на завтрак.

Спросишь, а я почему лежу? Да потому, что мне незачем торопиться.

Я откинулся на мягкую подушку и сно­ва улыбнулся. Мой верный друг Бельцер принесет мне завтрак прямо в комнату. Он так делает каждое утро.

Бельцер у меня молодчина.

Я сел и потянулся.

— Здорово ты это придумал, Берни! — похвалил я себя.

Я частенько разговариваю сам с собой. Кому же еще дано понять такого великого гения, как я?

Я надел очки. В окно лился яркий сол­нечный свет. Занавески колыхались от ветерка. Я поглядел на стену — на мой любимый постер. На нем был Я.

Ты, поди, после школы каждый день спешишь домой? Бедолага! Мои родители все время в разъездах, поэтому и отпра­вили меня в Тухлую школу, ставшую мне новым домом.

Это школа-интернат, если ты еще не понял. Так что я живу в общежитии со своими друзьями. И никаких тебе роди­телей!

Круто?

Мы живем в старом здании, которое называется просто Тухлое общежитие. Я со своими друзьями из четвертого и пятого классов живу на третьем этаже. Мы специально отвоевали себе самый по­следний этаж, потому что отсюда одно удовольствие швыряться из окон воздуш­ными шариками с водой.

Миссис Гнус про это не знает, но толь­ко про это. Она держит все здание под контролем.

Миссис Гнус — наша комендантша. Вообще, она неплохая, просто у нее та­кая работа — все вынюхивать, высмат­ривать — короче, всеми силами за нами приглядывать.

А еще она наша классная. И живет на чердаке в Тухлом общежитии.

— Салют, братан! — крикнул я Бельцеру, вошедшему с подносом в руках.

— Доброе утро, ББ, — ответил он. Бельцер рыжий и круглолицый. Челка падает на глаза, и по всему телу веснуш­ки. Он поставил поднос и поднял крыш­ку.

— Умница! — Я похлопал его по пле­чу.

— Спасибо, Берни. — Бельцер криво улыбнулся, показав жуткие зубы, все на­перекосяк. Зря только мучился — пла­стинку носил.

Ладно, может, как-нибудь сделаю ему голливудскую улыбку. Я умею творить чудеса клещами!

— Клево выглядишь, Бельцер, — за­метил я.

Бельцер был в форменном пиджаке. На шее школьный галстук, болтавшийся поверх белой футболки с ярко-красной надписью: «Знаешь, на что у меня аллер­гия?»

Мне как-то хватило дурости спросить на что. Бельцер ответил: «Да ни на что. Просто мне нравится эта футболка».

Я приступил к завтраку.

— Апельсиновый сок я тебе процедил, чтобы не попадалась мякоть, — сообщил Бельцер.

— Спасибо, друг.

— И набрал побольше черники к блин­чикам.

— Это классно. Ягоды выбрал помягче? Не люблю, когда они как резиновые.

— Конечно! Сам проверил каждую. И тост сделал так, как ты любишь.

Я взял тост, осмотрел.

— Верно. Одна сторона поджаристая, вторая — нет. Молодец, Бельцер. Прямо все, как надо!

— Спасибо, ББ.

Бельцер опять криво ухмыльнулся.

Только я взялся за блинчики, как при­шлось прерваться: в дверях нарисовались два парня. Оба жадно поглядывали на мой завтрак.

— Так-так... Кто это к нам пришел?

Глава 2

ФИНМЕН И КРЕНЧ

 

Ко мне в комнату ввалились два моих закадычных друга — Финмен и Кренч.

Это высокие и худые парни, лица у них немного придурковатые. Зато они часто улыбаются и всегда не прочь подраться друг с другом. Эти ребята вообще ни ми­нуты не могут постоять спокойно.

У Финмена длинные жидкие волосы, сильно смахивающие на старую, облезлую мочалку. А у Кренча короткая стрижка, и голова кажется какой-то плоской. Да она у него на самом деле приплюснутая!

— Как жизнь, Берни? — спросил Кренч.

Финмен потянулся было за тостом, но я быстро шлепнул его по руке.

Бельцер, Финмен и Кренч ютятся втро­ем в маленькой комнатке аккурат напротив моей. Они сами так решили. Типа, мне нужна отдельная комната и все такое. Ну, в общем-то они правы — мне дейст­вительно необходима тишина и покой, чтобы вынашивать свои гениальные за­мыслы и разрабатывать умопомрачитель­ные планы.

— Все о'кей. Давайте докладывайте, — велел я. — Как продаются футболки с Берни Бриджесом?

Кренч покачал головой:

— Никак не продаются, Берни.

— Сколько вы уже продали? — спро­сил я. — Двадцать? Тридцать?

— Ни одной, — промямлил Финмен. — Ни одной. Знаешь...

— Почему никто не покупает футболки с Берни Бриджесом? — оборвал я его.

— Потому что они колючие, — протя­нул Кренч. — Кому охота выложить пять баксов за футболку, а потом весь день хо­дить и чесаться.

— Но ведь на этих футболках мой nopmpeт! — воскликнул я.

Кренч снова покачал головой:

— Берни, мы же говорили — не стоит делать футболки из мешковины. Никто не хочет носить футболки из мешковины.

— Да, но мешковина дешевле, чем хло­пок, — возразил я. — Надо же получить хоть какой-то навар!

Финмен пожал плечами:

— Мы не смогли их всучить даже третьеклассникам, ББ. Похоже, тебе при­дется забыть о футболках.

— Забыть?! — закричал я и вскочил с постели. — Забыть? Да как вы смеете мне такое говорить?! Я почему-то никогда не забываю о вас, когда у вас неприятности! Так?

Мои приятели понурили головы.

— Так, Берни, — хором ответили они.

Финмен снова потянулся за тостом. Я ткнул его вилкой в руку.

— Я никогда ни о чем не забываю, — медленно произнес я. — Я всегда стара­юсь вам помочь, парни. Делаю ради вас то, чего не смог бы сделать никто, парни. Или это не правда?

— Правда, ББ, — пробормотал Бельцер и повернулся к Финмену и Кренчу: — Эй, ребята, вспомните-ка, кто убедил нашу повариху, что «Милки Вэй» — это овощ?

— Берни! — гаркнули они.

— А кто уговорил директора Гадюка закупить большую партию геймбоев и признать их необходимым школьным ин­вентарем? — продолжал Бельцер.

— Берни.

— Кто уговорил миссис Гнус повышать оценку, если ученик согласится поставить на контрольной свою фамилию? — не унимался Бельцер.

— Берни! Берни! — воскликнули Фин­мен и Кренч.

— Не забудь про тренера, — шепнул я Бельцеру.

— Ой, да! Точно! — выпалил он. — Кто уговорил нашего тренера Бумса признать метание первоклашек в цель новым ви­дом спорта?

— Берни, — ответили мои дружки. — Это все Берни!

— Лучше тебя никого нет, ББ! — вос­кликнул Бельцер.

Мы все запрыгали от радости, дали друг другу «пять» и обменялись секрет­ным рукопожатием — так могли пожи­мать руки только те, кто жил в Тухлом общежитии.

— А теперь идите и попытайтесь про­дать мои футболки из мешковины, — приказал я.

— Продать! Продать! Продать! — заво­пили Финмен и Кренч и, весело замахав руками, выбежали из моей комнаты.

Глава 3

БОЛЬШАЯ ТОЛПА

 

Не прошло и пяти минут, как я, надев школьную форму, помчался вниз по ле­стнице. Не хотелось опаздывать на урок миссис Гнус.

На первом этаже я на минуту замер, прислушался — вопли и удары: «Шлеп! Шлеп! Шлеп!»

Это мальчишки развлекались в душе — били друг друга мокрыми полотенцами.

Тухлая школа очень старая. Тут куча славных обычаев. Один из самых лю­бимых — «шлеп-плюх мокрым поло­тенцем».

Я подошел ближе к душевой.

ШЛЕЕЕЕЕП!

— Ой!

— Классный удар, Цукерман!

ШЛЕЕЕЕЕП!

— О-о-о!

— Круто вышло, Клупер!

Эх, такие шлепки — музыка для моих ушей. И знаете почему? Да потому, что я выдаю напрокат полотенца.

Кто пожалеет каких-то пятьдесят цен­тов за полотенце, если им можно так здо­рово отделать товарищей?

Я вышел из общежития и побежал че­рез Чудесный газон.

Сентябрьское солнце припекает. Трава зеленая. Небо без единого облачка, синее-синее.

По спине похлопывает рюкзак. Пустой, разумеется.

Учебники за меня таскает Бельцер.

Бельцер у меня молодчина.

Я замер, увидев, что на газоне возле памятника Т. У. Хляку собралась целая толпа. Что это они там делают?

Т. У. Хляк основал нашу школу лет сто назад. Ясно теперь, почему она так назы­вается?

Т. У. Хляк был парень вроде меня — мультимиллионер! А свои деньжищи заработал на том, что открыл по всей Америке сеть продуктовых магазинов «Тухлятина».

Памятник этому славному типу стоит в самом центре Чудесного газона. Если верить скульптору, у Т. У. Хляка был длинный нос-хобот, глазки-бусинки и ко­роткие волосы, похожие на шерсть. Выли­тый муравьед в смокинге. Но на странице третьей «Путеводителя по Тухлой школе» черным по белому написано, что он был человеком.

Прошлой весной кто-то, чье имя я не стану называть (хотя его звали Финмен), прокрался ночью к памятнику и выкрасил нос основателя школы красной краской.

Финмен — специалист по мелким хулиганствам. Это его хобби.

Короче, отмыть нос Т. У. Хляку пыта­лись несколько месяцев, но ничего не вышло. И теперь кажется, что у основателя школы нос распух от насморка.

Так, чего это все сгрудились у статуи? В толпе я заметил Финмена и Кренча, по­дошел к ним и спросил:

— Эй, что тут за собрание? Что про­исходит?

 

Глава 4

МОЙ ЛЮТЫЙ ВРАГ

 

Кренч молча показал пальцем.

Увидев, вокруг кого столпилось столько ребят, я застонал. Опять этот избалован­ный богатенький пацан, Шерман Оукс. Мой Лютый Враг.

Сегодня он лыбился во весь рот. И раз­махивал чем-то блестящим перед носами собравшихся.

Шерман Оукс живет не в Тухлом обще­житии, а в другом, которое мы все друж­но ненавидим. Я не могу даже спокойно произнести название этого общежития. Когда я пытаюсь это сделать, то тут же начинаю скрежетать зубами, морщу нос и кривлю губы.

Ну ладно, все-таки попробую... Оно называется... Оно называется... (дыши глубже, Берни)... МИЛЫЙ дом.

Спрашивается, какой нормальный че­ловек согласится жить в общежитии, ко­торое называется Милый дом?

К тем, кто собрался вокруг Шермана, присоединилось еще несколько учеников. Все они громко ахали и охали.

Оххххх!

Ахххх!

На руке у Шермана что-то сверкало, как настоящий золотой слиток. Чем же он решил похвастаться на этот раз?

Я попытался протиснуться сквозь тол­пу к Оуксу. Но вдруг остановился. Ря­дом с моим врагом стоял не кто иной, как Юлия-Августа Сен-Та6р. Она держала его под руку и улыбалась.

Юлия-Августа Сен-Табр — самая кле­вая, самая суперская из всех девчонок четвертого класса. У Юлии-Августы светлые-пресветлые волосы, блестящие голу­бые глаза и такая же, как у меня, ослепи­тельная улыбка. Эта милашка втюрилась в меня по уши. Только она пока еще не в курсе.

Оттолкнув в сторону парочку остоло­пов из пятого класса, я приблизился к Шерману.

— Что это у тебя на руке? — спросил я. — Надеюсь, не лишай? Ты бы помазал пятно цинковой мазью.

Шерман зыркнул на меня и высоко­мерно ухмыльнулся, выставив напоказ все свои шестьдесят пять зубов.

— Это мои новые электронные часы, Берни, — ответил он.

И помахал ими перед моим носом. Зо­лотой браслет часов блеснул на солнце, да так ярко, что у меня заболели глаза.

— У них сорок две функции, — по­яснил Шерман. — А стоят они пятьсот баксов. Мне их прислали родители — ду­мают, что мою любовь можно купить раз­ными электронными прибамбасами.

У меня отвисла челюсть. Сорок две функции?

В эту минуту Юлия-Августа сжала Шерману руку:

— Шерми, покажи ему, что умеют де­лать твои часики.

Шерми??

МОЯ подружка (пусть даже она пока еще не знает об этом) зовет Шермана Оукса Шерми?

Шерман высоко вскинул руку, чтобы все увидели его часы.

Оххххх!

Ахххх!

Да перестаньте вы! Ну чего они все время охают и ахают?!

— Так. Во-первых, в них, конечно же, есть фотоаппарат, — начал Шерман. — А еще видеоплеер. Телефон. Наладонник. МРЗ плеер. Принтер. Крохотный компь­ютер. Вот, глядите, клавиатура.

Он нажал на какую-то кнопочку, и из часов выскочила настоящая клавиатура для компьютера. Потом Шерман снова нажал на кнопочку, и все увидели фор­тепьянную клавиатуру.

— На ней есть даже логотип Джорджа Формана^[1], — похвастался Шерман, отки­нул крышку и показал собравшимся.

Я повернулся к Кренчу. — Они, наверное, килограммов девяносто весят, не меньше, — усмехнулся я. — Шерман вывихнет себе руку.

Оххххх!

Ахххх!

Ага, Кренч тоже охает и ахает! Вот пре­датель!

Шерман стал показывать, как он загру­жает в часы всю свою домашку и потом отсылает ее по мейлу миссис Гнус. Я отта­щил Юлию-Августу в сторону. Для этого мне пришлось разогнуть ей пальцы — так она вцепилась в руку Шермана.

— Чего тебе, Берни? — спросила она, даже не посмотрев на меня.

Ее взгляд был прикован к часам. В это время Шерман как раз демонстрировал, как с помощью часов можно самому сде­лать мультик.

— Юлия-Августа, он, похоже, надоеда­ет тебе этой ерундой все утро, — сказал я. — Как скучно! Подумать только, часы, у которых всего лишь сорок две функции! Это же прошлый век.

Юлия-Августа закатила свои прекрас­ные голубые глазки:

— Чего тебе надо, Берни?

— Знаешь, в субботу в Школьном цен­тре будут уроки танцев и...

— Ни за что, Берни! — отрезала она.

— Я вот подумал, может, ты пойдешь

со мной и…

— Ни за что, Берни! — сурово повто­рила Юлия-Августа.

— Мы могли бы вместе ходить на эти уроки. Ты и я. Я знаю несколько клевых движений и научил бы тебя.

— Ни за что, Берни! — снова сказала она.

— Это значит «да»? — спросил я.

— Ни за что, Берни!

— Ну, тогда это значит «может быть», — не отступал я.

Юлия-Августа высоко задрала свой хо­рошенький носик.

— В субботу я не могу, — объясни­ла она. — Шерман обещал показать мне двенадцать потайных отделений в своих часах.

Двенадцать потайных отделений? Охххх! Ахх!

Юлия-Августа тут же бросилась к Шерману. Мой враг все еще хвастался часами перед собравшимися. Он совал золотой браслет под нос каждому и защелкивал его, чтобы все могли убедиться, что за­щелка и браслет сделаны из настоящего золота.

Юлия-Августа, ослепительно сияя, повисла на руке у Шермана, а тот самодо­вольно ухмылялся.

Часы... эти часы будто загипнотизиро­вали ее, и она решила, что Шерман Оукс классный пацан.

Сорок две функции. Двенадцать потай­ных отделений. Настоящее золото...

Меня пробрала дрожь. Все мое тело со­дрогалось и вибрировало. Глаза полезли на лоб. Язык вывалился изо рта.

Финмен и Кренч подскочили ко мне.

— Эй, Берни, что с тобой? — испугался Финмен.

— Я ДОЛЖЕН заполучить эти ЧАСЫ! — зашипел я. — Они МОИ! Я прямо-таки ощущаю их у себя на руке!

— Но как, Берни? — спросил Фин­мен. — Как ты собираешься их заполу­чить?

 

Глава 5

МОИ ЧАСЫ ЗА МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ

 

Я подождал, пока все уйдут на заня­тия. Юлия-Августа на прощание послала Шерману воздушный поцелуй.

Ничего себе, да?

Моя будущая девушка (хотя она об этом и не знает) шлет воздушные поце­луи Шерману Оуксу!

Меня чуть не стошнило. Пришлось сде­лать вид, что я закашлялся.

Затем я повернулся к Шерману и от­теснил его к памятнику Т. У. Хляка.

— Шерман, дружище, нам надо пого­ворить, — объявил я.

Шерман вскрикнул — это ему в спину уперлось колено Т. У. Хляка.

— Хочешь потрогать? — спросил он, снял часы и протянул их мне. — Валяй! Можешь, трогать целых десять секунд. Только не заляпай их!

Я во все глаза смотрел на часы, просто умирая от зависти.

— Так, говоришь, пятьсот баксов? — уточнил я.

— Ага. — Шерман ухмыльнулся. — Мои предки заплатили наличными. Для та­ких богатых людей это тьфу, мелочь.

Я зажмурился: солнечный луч от­разился от часов и ударил мне в глаз.

— Чистое зо­лото, — продол­жал Шерман. — И кстати, у них со­рок две функции.

— Мда-а... не повезло, — печально за­метил я.

— Чего? — удивился Шерман, прищу­риваясь. — Кому это не повезло?

— Тебе не повезло. — Я покачал го­ловой.

Шерман опустил руку с часами.

— Что значит «не повезло», а, Берни?

— А то и значит, — я дружески сжал его плечо, — что такому классному пар­ню, как ты, приходится разгуливать с та­кими вот часами. Просто кошмар.

У Шермана отвисла челюсть:

— С ума сошел? Почему «кошмар»?

— А ты думаешь, не кошмар? Они же из супермаркета. Вон, погляди. — Я забрал у него часы, перевернул их и сделал вид, будто читаю надпись на задней крыш­ке. — Так я и знал. Тут написано «Сеть супермаркетов "Аппетит победит!"».

Шерман выхватил у меня часы и за­стегнул их на запястье.

— Чего? Они из продуктового супер­маркета? Быть не может!

— В общем, конечно, мне не следова­ло бы этого делать, — задумчиво про тянул я. — Но... чего не сделаешь ради друзей...

— Погоди-ка, Берни, — удивленно спросил Шерман. — С каких это пор я стал твоим другом?

— Знаешь что? — продолжал я. — Я готов поменяться с тобой часами.

— Чего? Шутишь, да? Ха-ха-ха!

— Сам понимаю, в это трудно пове­рить. Мои часы гораздо дороже твоих. Мои бесценны. Им место в музее. Но что поделаешь? Я не гоняюсь за выгодой и готов с тобой махнуться.

Я схватил Шермана за руку и попытался снять с него часы. Надеюсь, он не заметит, как мне не терпится их заполучить.

— Эй! Погоди-ка! — Он накрыл часы ладонью. — Что такого замечательного в твоих часах?

Думай, Берни, думай!

— Это древнеегипетские часы. На них изображен египетский бог солнца Ра. Лучше бы мне держать язык за зубами, ну да ладно: вполне возможно, что они стоят миллион долларов.

Шерман уставился на мои часы.

— Бог солнца Ра? Правда, что ли? По­кажи скорее! — Он схватил мою руку и присмотрелся. — Берни! Это же Микки-Маус! У тебя часы с Микки-Маусом.

— Это бог солнца Ра в обличье Микки-Мауса! — заявил я. — Ты же не думаешь, что Ра показывает кому попало свое на­стоящее лицо?

— Все. Счастливо, Берни.

Шерман поднял с травы свой рюкзак из кожи зебры и собрался уходить.

— Погоди! — остановил я его. — Я тебе за них заплачу. Шерман, смотри...

Я вытащил из кармана толстый рулон долларовых купюр. Все свои сбережения. Свои «затменные» деньги.

В прошлую субботу я продал второклаш­кам билеты на затмение Марса. По два бакса билет. За свои деньги они смогли устроить­ся на газоне и смотреть в небо. Я объяснил, как им повезло: ведь затмение Марса про­исходит один раз в три тысячи лет.

Правда, дети оказались какими-то бес­толковыми.

— Где? Где?

— Я ничего не вижу.

— Марса не видно. Слишком темно!

— Разумеется, темно, — отвечал я. — Это же затмение!

В общем, детишки отлично провели время: всю ночь сидели на траве, болта­ли и глазели на звезды.

А добрый Берни Б. в ту ночь срубил немало деньжат. Которыми и размахи вал теперь перед самым носом у своего врага.

Шерман принюхался, как пес.

— Это тебе, — приговаривал я. — На­личные. За твои часы.

Вдруг на меня упала тень.

Я обернулся... Прямо передо мной сто­ял директор Гадюк. Но смотрел он не на меня, а на толстый рулон зеленых бума­жек в моей руке.

— Берни Бриджес! — закричал дирек­тор. — Что это вы тут размахиваете день­гами, молодой человек?

Глава 6

ДИРЕКТОР ГАДЮК

 

Думай, Берни. Думай БЫСТРЕЙ! Я сделал круглые глаза и невинно спро­сил:

— Вы про эти деньги, сэр?

— Да, именно. Про деньги, которые ты зажал в руке, — ответил директор Гадюк.

Наш директор невысокого роста, при­земистый и лысый. При ходьбе он тяжело переваливается с ноги на ногу. Он вообще чем-то смахивает на утку. Шестиклассни­ки поговаривают, что у Гадюка на ногах перепонки между пальцами. Но кто по­верит шестиклассникам?

Я удивился, что он вдруг вышел на Чудесный газон. У директора есть свой небольшой домик и офис рядом с тем зда­нием, где мы учимся. Гадюк редко выби­рается из своего дома и офиса.

— Какой красивый у вас костюм, сэр, — сказал я. — Обожаю полоски. Так вы выглядите выше на целых тридцать сантиметров...

— Деньги, Берни, деньги, — перебил меня директор. — Откуда у тебя столько?

— Я собираю деньги, сэр, со всех учени­ков. — Я крепко сжал свои сбережения. — Мы мечтаем установить памятник. В вашу честь, сэр. Рядом со статуей Т. У. Хляка. — Я быстро отсалютовал директору двумя пальцами. — Вы изо всех сил заботитесь о нашей школе, сэр. Без вас мы бы про­пали. Поэтому мы и хотим поставить вам памятник на территории школы, сэр.

— Очень мило с вашей стороны, Бер­ни, — сказал директор. — Но все же я думаю...

Тут Шерман показал пальцем на пачку купюр у меня в руке.

— Эти деньги сдал я, сэр, — заявил он. — Да, именно я отдал их Берни на постройку памятника. Видите, как много вы для меня значите, сэр.

— Да как ты... — Я чуть не задохнулся от возмущения.

— Ценю твое отношение ко мне, Шер­ман, — сказал директор Гадюк, похлопав Шермана по плечу. — Ты очень велико­душный мальчик.

— Но... но... — пролепетал я.

— Знаете, мальчики, я не могу принять от вас такой дорогой подарок, — перебил меня Гадюк. — Берни, верни Шерману его деньги.

Я с грустью взглянул на пухлую пач­ку купюр. Это мои «затменные» деньги. Я заработал их честным трудом. Рука у меня задрожала.

— Но, сэр, памятник в вашу честь... Мы были бы так рады... — затараторил я.

— Отдай деньги, Берни. Немедлен­но! — рявкнул директор. — Верни Шер­ману его сбережения.

Делать было нечего.

Я вручил деньги Шерману.

На лице у него сияла злобная ухмыл­ка. Он и сам понимал, что поступил, как настоящая сволочь.

Сволочь, которой только что крупно повезло.

Шерман запихнул мои деньги в свой кошелек из тюленьей кожи. Потом бочком придвинулся к директору Гадюку. Выта­щил из кошелька сто баксов и вложил их директору в руку.

— Это вам, сэр, — сказал он. — Не­большой подарок от семьи Оуксов.

Гадюк уставился на стодолларовую ку­пюру.

— Шерман, неужели ты снова пыта­ешься дать мне взятку? — оторопел он.

— Да, сэр.

— Забери свои деньги. — Гадюк сунул купюру в нагрудный карман его рубаш­ки. — Мальчики, вы, кажется, опазды­ваете на урок.

— На урок? Да, сэр! — воскликнул я. — Только я с радостью согласился бы пропустить пару уроков, чтобы помочь воздвигнуть памятник в вашу честь. Мо­жет, для начала прикажете Шерману вер­нуть мне его долю?

Директор затрясся всем телом. И гром­ко закрякал.

— Ну вот, я опять задрожал, — объявил он. — Ты всегда выводишь меня из себя, Берни. Меня от тебя бросает — кряяя! — в дрожь. Идите в класс! Сию же минуту!

— Хорошо, сэр, — откликнулся я и еще раз отдал ему салют двумя пальца ми. — Приятно было поговорить с вами, сэр. Мне и правда очень нравится этот костюм. У него такие широкие плечи, что вы кажетесь очень сильным и крепким. Не переживайте, вы наверняка скоро до­растете до него!

— БЕРНИ! БЕГОМ В КЛАСС! - заво­пил директор.

Он стал истошно крякать и рвать воло­сы у себя на голове (правда, волос у него, к счастью, не было).

— УБИРАЙСЯ! КРЯ! УБИРАЙСЯ!

Мне не надо повторять дважды.

Я тут же сорвался с места и побежал по траве к Главному зданию.

Бывают же такие дурацкие дни!

Шерман только что выманил у меня деньги. А часы все еще у него.

Мне нужны эти часы. Нужны!

Я взглянул на небо. Над нашей школой сверкало ярко-золотое солнце. Но даже оно сияло не так ярко, как часы Шермана.

Я во что бы то ни стало должен их за­получить. Вот только как?

Как?

В тот же вечер я наконец понял, как это сделать. Стоило мне только услы­шать, как хрустит поджаренная корочка у пиццы...

Глава 7

БУРУНДУК

 

Я поднимался к себе в комнату в Тух­лом общежитии. На площадке второго этажа я остановился поправить свой портрет в раме.

И тут я услышал какой-то звук. То ли писк, то ли всхлипы.

Кто-то плачет?

Не люблю, когда плачут. Мои ребята должны быть веселыми и довольными.

Я заглянул в первую комнату. Там стоя­ли три двухъярусные кровати, на одной из них сидел, закрыв лицо руками, маль­чишка. Плечи у него то поднимались, то опускались. Он явно плакал.

— Эй, Бурундук! Что случилось? — ок­ликнул я плаксу и подошел к кровати, споткнувшись о ворох нестираной оде­жды, успевший за две недели здорово подрасти.

Мой друг Бурундук поднял голову. Его пухлые щеки были в грязных разводах, а глаза красные и мокрые.

Думаю, можно не объяснять, на кого был похож этот мальчик. Сам уже, на­верное, догадался, откуда взялось его прозвище.

На Бурундуке были линялые джинсы и серая футболка с надписью крошечными буквами «Дорогу скромным!». Краем этой футболки он вытер нос.

— Так, Бурундук, живо надевай школь­ную форму! — скомандовал я. — Обедать пора.

— Я не пойду в столовую, — пропищал он. — Я вообще не выйду из общежития. По крайней мере две недели.

— Почему? Ты что, заболел? Это за­разно? — испугался я и отскочил на метр.

— Нет, я не заразный, — понурившись, ответил Бурундук. — И не болею я. Но погляди на мою голову, Берни. Кто-то... кто-то ночью, когда я спал, пробрался в мою комнату и... постриг меня.

Он снова всхлипнул, а я уставился на его голову. Она была похожа на лоскутное одеяло, в котором не хватало некоторых лоскутков: тут клочки волос, там пропле­шины.

— Зато он не тронул твоих ушей, — за­метил я. — Видел Одноухого Шмидта? В прошлом году его перевели в другую школу после неудачной стрижки.

Бурундук печально вздохнул.

— Но я не смогу выйти из комнаты, пока волосы не отрастут, — пожаловался он.

— Ну-ка повернись. Посмотрим, кто это сделал.

Бурундук повернулся и показал мне затылок.

— Так я и знал! — вос­кликнул я. — Тебя обкорнал какой-то урод из Милого дома! На затылке у тебя выстрижена большая буква «М».

— Правда? — Бурун­дук снова закрыл лицо ру­ками. — У меня на затыл­ке буква «М»?

— Это наверняка Шерман Оукс приду­мал. Кто бы мог поверить! Какие-то де­билы из Милого дома прокрадываются в наше общежитие и стригут моих ребят! — Я потрепал Бурундука по щеке. — Но это только лишний повод им отомстить, правда? Не волнуйся, Берни обо всем по­заботится. Я им покажу, как выстригать буквы у моих молодцов на затылках!

Бурундук только покачал головой:

— Но мне-то что? Я все равно не могу шагу ступить из комнаты. Мне конец, Берни.

— Да ты чего, Бурундук? Шутишь? Эй! Тебя ведь классно постригли! Тебе идет!

— Правда? — недоверчиво спросил малыш.

— Конечно! Ты как настоящий панк. — Я поднял с пола зажим для бумаги. — Гляди. Повесь его на ухо. Круто! Просто супер! Да скоро все так будут ходить. Вот увидишь. А тебя еще достанут вопроса­ми: «Как ты сделал такую стрижку?»

— Ты в самом деле так думаешь? — Бу­рундук просиял.

— Ну конечно! — Я хлопнул его по спи­не. — Одевайся, идем в столовую. Надо же продемонстрировать твою стильную прическу.

— Отлично! Я сейчас! — Бурундук вско­чил с кровати, улыбаясь во весь рот. Но вдруг улыбка сползла с его лица. — Берни, а как я объясню, почему буква «М»?

Я замер у двери.

— Ты же из Массачусетса?

— Ну да, из Бостона.

— Вот и прекрасно! Нечего переживать. Говори всем, что «М» означает Массачусетс. Увидишь, не пройдет и трех дней, как поло­вина школы выстрижет на головах первые буквы своих штатов. Честное слово!

— Спасибо, Берни, — со счастливой улыбкой поблагодарил меня Бурундук. — «М» — значит Массачусетс. Спасибо! — Он поднял вверх большие пальцы.

Я помчался по лестнице в свою ком­нату. Тоже с улыбкой.

Только что я спас еще одного из своих ребят.

Это для Берни Б. обычное дело.

Глава 8

МОЙ ДРУГ ЗВЕРЬ

 

Не прошло и десяти минут, как я уже был в столовой. Там у первого столика стоял Шерман Оукс. Он похвалялся свои­ми часами перед третьеклассниками.

Перекрикивая гул голосов и звон таре­лок и вилок, Шерман объяснял:

— Это функция номер тридцать два. Аптечка. Функция номер тридцать три — мощный галогеновый фонарь.

Тут Шерман нажал на кнопку, и яр­кий луч ударил прямо в глаза одному из ребят. Бедный пацан от неожиданности свалился со стула.

Оххххх!

Ахххх!

Шерман расхохотался.

— А вот функция номер тридцать че­тыре. Переносной душ, — отсмеявшись, продолжал он.

Третьеклассники и думать забыли о еде. Они с благоговейным трепетом та­ращились на удивительные часы.

Мои часы! Я был уверен на все сто, что Шерман скоро отдаст их мне. Просто мне надо что-нибудь придумать...

Третьеклашки стали умолять Шермана посветить фонариком и им в глаза. Но мой лютый враг сказал, поднеся часы к губам:

— Потом, пацаны.

Его голос разнесся по всей столовой. Функция номер тридцать пять. Мега­фон.

Шерман вместе со своим другом Уэсом Апдудом пошли прочь. Я проводил их взглядом. Шерман остановился у стола в дальнем конце столовой, за которым обедали ребята из Милого дома, и стал показывать им все сорок две функции своих ненаглядных часов.

Вздохнув, я пристроился в очередь за едой.

Уже взяв поднос и вилку, я вдруг за­метил, что впереди недалеко от меня со­бралась большая толпа учеников. Они за кем-то наблюдали и явно не торопились обедать.

Что, еще у кого-то появились удиви­тельные часы?

— Эй! Что там такое? — закричал я и стал пробираться сквозь толпу.

У стола с пиццей я увидел своего друга по кличке Зверь.

Да-да, именно так его и зовут. Даже его родители.

Мне кажется, это все потому, что он... ну... он и есть зверь! Никто не знает, че­ловек он или нет. Иногда он разгулива­ет по школе на четвереньках. На руках и спине у него жесткие черные волосы, похожие на шерсть.

Миссис Гнус приходит в жуткое вол­нение, когда Зверь появляется на уроке. Она всегда держит его на поводке.

Честно говоря, я считаю, что это не­честно. Ну да, Зверь часто рычит и гоня­ет белок по Чудесному газону. Не знаю даже, что он с ними делает, когда пой­мает. Но, по-любому, Зверь — отличный парень.

Все ребята из Тухлого общежития лю­бят Зверя. У него есть своя кровать в одной из комнат на первом этаже. Но он предпочитает спать на полу.

Итак, Зверь топтался у стола с пиццей. У него не было ни тарелки, ни подноса. Внезапно он схватил со стола целую пиц­цу пепперони. Зажав ее в обеих руках, Зверь мгновенно запихнул пиццу себе в рот. Целиком!

Ребята вокруг засмеялись и захлопали в ладоши.

Чавк, чавк, чавк. Зверь быстро сожрал огромную пиццу. Даже не прожевав как следует!

Ребята засмеялись и зааплодировали еще громче. Какой-то пятиклассник по­хлопал Зверя по спине, и тот мерзко и оглушительно рыгнул — так, что у пяти­классника футболка стала коричневой, а сам он чуть не отлетел в угол.

Зверь снова повернулся к столу, где осталась всего одна пицца. Огромная, с колбасой и перцем.

Высоко подняв пиццу над головой, Зверь сложил ее пополам, засунул себе в рот и проглотил. Послышался отврати­тельный хлюпающий звук — это пицца заскользила по его пищеводу.

Зверь улыбнулся и потер свой толстый живот. А потом рыгнул так, что со стен посыпалась известка.

— Фу-у, какая гадость! — скорчила гримасу какая-то девчонка. — Это уже не смешно. А очень даже противно.

Наверное, она права.

Но мне это было до лампочки. Я счастливо улыбался.

Потому что я наконец при­думал!

Я придумал, как забрать часы у Шермана!

 

Глава 9

КТО СЪЕСТ БОЛЬШЕ

 

После обеда я разыскал своих друзей Финмена и Кренча в Школьном центре. Они развалились на диванчиках в холле и бросали в потолок карандаши: у кого больше застрянет.

Это не такой простой вид спорта. Надо кинуть карандаш так, чтобы его заточен­ный грифель глубоко вонзился в подвес­ной потолок. Но Финмен и Кренч много тренировались. И сейчас сверху торчало больше двадцати карандашей. Что ж, не­плохо.

— Где Шерман Оукс? — спросил я. — Вы его не видели?

— Он в видеозале с какими-то ребята­ми. — Кренч махнул рукой. — Показыва­ет им новый фильм про Человека-паука по своим часам.

— Ладно, пусть повеселится, — ска­зал я. — Недолго ему осталось. Через пару дней я буду показывать всем новые фильмы.

Карандаш свалился с потолка и во­ткнулся Финмену в голову. Тот даже не заметил.

— Но, Берни, как же... Как же ты от­берешь у него часы?

— Я вызову Шермана на состязание: кто больше съест пирогов. Мы стопудово выиграем. Ведь от нас выйдет Зверь.

У Финмена и Кренча глаза чуть не вы­лезли из орбит.

— Зверь? — потрясенно протянул Кренч. — Шутишь? Он же зверь, Берни, животное. Слышал, он сегодня погнался за машиной.

— И догнал, — добавил Финмен.

— Положитесь на меня, парни, — ска­зал я и отправился в видеозал.

Фильм только что закончился. Теперь Шерман готовил попкорн при помощи специальной насадки, прикрепленной к часам.

Я оттащил его в сторонку.

— Как жизнь, приятель? — поинтере­совался я.

— Некогда рассказывать. Мне нужно сделать несколько важных звонков по своим часам. А потом еще загрузить в них десяток новых песен.

— Я придумал новое развлечение, — продолжал я как ни в чем не бывало. — Состязание между нашими общежи­тиями.

Тут к нам подвалил друг Шермана — Уэс Апдуд, тоже из Милого дома.

— Как делишки, Апдуд? — спросил я.

Неприятно это признавать, но что по­делаешь: Уэс — самый крутой парень в четвертом классе.

Он качается. Он разбирается в новей­шей музыке. Он играет на саксофоне и на гитаре. И он звезда «Клуба юных рэперов» мистера Фарроута.

Уэс такой классный, что выглядит стильно даже в жилетке!

Вот так вот.

— В чем дело, кореш? — спросил Уэс Апдуд.

— Берни хочет устроить состязание, — объяснил Шерман. — Между Милым до­мом и Тухлым вонючим общежитием.

Уэс заржал над убогой шуткой Шер­мана.

— Йо! И что это за состязание?

— Ну... — замялся я. — Может, «кто съест больше пирогов»? Вот было бы при­кольно! Одно удовольствие поболеть за того, кто запихивает себе в рот пироги один за другим.

Уэс и Шерман уставились на меня как на ненормального.

— Он что, рехнулся? — спросил Уэс у Шермана.

— Да ладно, — не отступал я. — Будет классно. Все по-че­стному. Шерман сам выберет, кто пойдет от нашего общежи­тия. А я выберу пар­ня из ваших. — Тут я шлепнул Уэса по спине. — Вот, на­пример, Уэс. Он уж точно не проиграет. Ты же любишь пи­роги, а, Уэс?

— Йо! Я люблю побеждать! — вы палил Уэс и показал нам поднятые боль­шие пальцы.

— Вот и отлично. Значит, Милый дом определил своего игрока. — Я притворно вздохнул. — Уэс нас в два счета обставит... У меня остается мало шансов. Ну да от­ступать поздно. Выбирайте кого-нибудь из моих ребят. Любого. И надо еще... э-э-э... решить, какие будут призы. Так просто, чтобы было за что бороться. Какой-нибудь пустячок на радость победителю.

— И что ты предлагаешь? — спросил Шерман.

— Ну-у... — Я сделал вид, будто глубо­ко задумался. — Скажем, если мы побе­дим... ты отдашь мне свои часы.

— ТАК Я И ЗНАЛ! — завопил Шер­ман. — Так я и знал! Жалкая уловка, что­бы выманить у меня часы. Ну нет, Берни! Ну уж нет! Никаких состязаний!

— Погоди, Шерман, друг... — перебил я.

— Я не попадусь на твою удочку! — кричал Шерман. — Не будет никакого состязания! Проваливай, Берни. Катись отсюда!

Уэс придвинулся ко мне и помахал ку­лаком у меня перед носом.

— Эй, приятель, слышал, что он ска­зал? Проваливай!

— Хорошо-хорошо.

Я отступил к двери, но неожиданно столкнулся с Юлией-Августой.

— Привет! — бросил я. — Ну что, по­думала об уроке танцев в субботу?

— Шерман же тебе сказал: провали­вай! — фыркнула она.

— Это значит «да»? Юлия-Августа указала на дверь.

Я вышел и направился к Тухлому об­щежитию».

Ты, наверное, думаешь, что я проиг­рал? Думаешь, я чувствовал себя неудач­ником? Думаешь, я смирился с тем, что соревнования не будет?

Если так — ты плохо знаешь Берни Б.

 

Глава 10

АЛЛЕРГИЯ НА ПИРОГИ

 

На следующий день во время обеда я отозвал Зверя в сторонку. Мы останови­лись у столика с десертами. Я оглядел столовую, в которой уже собралось не­мало народу.

За столом, где сидели парни из Милого дома, еще никого не было. Никаких при­знаков Шермана Оукса.

— Ну что, Зверь? Готов? — прошеп­тал я и схватил Зверя за огромные уши, чтобы привлечь его внимание. — Ты не забыл, что должен сказать?

Зверь кивнул:

— Не переживай, ББ.

— Ладно, братан. Запомни: не начинай ничего говорить до тех пор, пока Шерман не окажется где-нибудь поблизости. Ты точно знаешь, что надо делать?

— Ха-ха-ха! Мы устроим маленькое представление, — проворчал Зверь.

Я погладил его по затылку:

— Точно. Маленькое представление. По-твоему, я слишком давлю на него?

Верно. Мы со Зверем репетировали все утро. Но вдруг он забудет, что надо де­лать? Или сожрет черничный пирог?

— Тсссс... Вот и Шерман, — прошипел я. — Приготовься, Зверь!

Он снова что-то проворчал.

Шерман Оукс взял поднос и встал в очередь. С такого расстояния он нас точ­но услышит. Я решил начать наше пред­ставление.

Взяв небольшой кусок черничного пи­рога со стола с десертами, я протянул его Зверю.

— На, друг, держи, — сказал я гром­ко, чтобы Шерман нас наверняка услы­шал. — Ты же любишь пироги.

— Ой! Нет! — воскликнул Зверь, от­талкивая от себя кусок пирога. — Толь­ко не это! Не заставляй меня его есть, Берни. У меня аллергия на черничные пироги.

Я сделал вид, что очень удивился:

— Что?! У тебя аллергия на черничные пироги?

— Ага. Аллергия, — кивнул Зверь.

— Да ладно тебе. Попробуй, тебе по­нравится, — не отступал я.

— Не, не пойдет. Если съем хоть крош­ку, у меня потом все кишки вывернет на­изнанку.

— Надо же. — Я сочувственно, покачал головой. — Очень жалко.

Обернувшись, я увидел, что Шерман идет к нам. На лице у него сияла радо­стная улыбка.

— Что ж, Берни, отлично, — объявил он. — Может, я и соглашусь участвовать в соревновании по поеданию пирогов. Пусть с твоей стороны будет Зверь. Зверь против Уэса Апдуда. А есть они станут черничные пироги.

— Но... но... — запинаясь, пробормо­тал я и схватился руками за щеки.

— Если я выиграю... — Шерман по­чесал в затылке. — Дай-ка подумать... Мне давно нужен раб. Точно! Если я выиграю, ты будешь моим рабом целый месяц. А если выиграешь ты, то я отдам тебе часы.

— Не, так не пойдет! — запротестовал я. — Это нечестно. Ты нас подслушал и знаешь, что у Зверя аллергия на чернич­ные пироги. Мне нужно выбрать дру­гого парня, Шерман. Подожди немного. Я подыщу кого-нибудь другого для со­ревнования.

Шерман замотал головой. Улыбка на лице стала еще шире.

— Нет! В соревновании должен уча­ствовать Зверь, — заявил он. — Зверь, и никто другой. Зверь против Уэса Апдуда. А есть они будут только черничные пироги.

— Но я же наверняка проиграю. Про­играю по-крупному, — промямлил я. — Может, тебе подойдут вишневые пироги? Или пироги с банановым кремом?

— Нет, только черничные! — отрезал Шерман. — Ну как, согласен? — Он про­тянул мне руку.

Я протянул свою, но тут же опустил ее. Снова протянул руку и снова отдер­нул. В конце концов я все-таки пожал ему руку.

— Ты наверняка выиграешь, — сказал я своему врагу. — Не видать мне победы как своих ушей.

Белобрысый Шерман отбросил со лба волосы и расхохотался.

— А знаешь, что я обычно приказываю своим рабам, Берни? — ехидно спросил он. — Я приказываю им носить меня на спине на урок миссис Гнус.

— Н-но ведь ее класс на пятом эта­же! — заикаясь, сказал я. — А у меня больная спина, Шерман. Лестница такая крутая...

— Тогда ты лучше прямо сейчас начинай качать мышцы, — усмехнулся мой враг.

Он резко развернулся и зашагал прочь, хохоча во все горло.

Когда Шерман скрылся из виду, я по­косился на Зверя:

— Молодец. Ловушку мы поставили. Эй, а где мой пирог?

От моего пирога на подносе и следа не осталось.

Зверь довольно погладил живот. На лице у него были пятна от черники.

— Молодец, — снова сказал я. — По­беда нам обеспечена. Часы мои! Однако есть еще небольшая загвоздка... Где дос­тать столько пирогов?

 

Глава 11