Джеймс Редфилд
Тайна Шамбалы
Меган и Келли, чьё поколение должно
эволюционировать на осознанном уровне.
От автора. 1
1. Поле намерений. 2
2. Зов Шамбалы .. 11
3. Развитие энергии. 21
4. Осознанная готовность. 29
5. Передача нового сознания. 39
6. Перевал. 46
7. У врат Шамбалы .. 53
8. Поток жизни. 61
9. Энергия зла. 69
10. Путеводный свет. 77
11. Тайна Шамбалы .. 83
От автора
Работая над книгами «Селестинские пророчества» и «Десятое пророчество», я ощущал полную убежденность в том, что культура человечества развивается путём последовательно сменяющих друг друга пророчеств и откровений в жизни и в духовной сфере, пророчеств, которые можно описать и документально зафиксировать.
И последующий ход событий только углубил во мне это убеждение.
Мы всё больше и больше осознаём, что за внешними явлениями жизни совершается некий духовный процесс.
Благодаря этому, мы преодолеваем чисто материалистическую картину мира, которая сводит жизнь к борьбе за выживание, поддерживает религию, ограничивающуюся воскресной службой, и использует всевозможные игрушки и развлечения для преодоления страха перед жизнью.
Мы же, хотим, чтобы жизнь была исполнена мистических совпадений и внезапных интуитивных прозрений, указывающих нам верный путь по эту сторону бытия, подталкивая к конкретным фактам информации и опыта, словно некто ведёт нас по пути, предначертанному судьбой.
Такая жизнь во многом напоминает, своего рода, детективную историю, ключи к разгадке которой нам приносят пророчества, следующие одно за другим.
Мы сознаём, что нас ожидает реальный опыт переживания Божественного внутри нас самих, и если мы обретаем связь с ним, наша жизнь исполняется ясности и интуиции.
Мы начинаем воспринимать откровения о нашем предназначении, о той миссии, которую мы можем и должны исполнить, если сумеем отказаться от негативных привычек и установок, будем относиться к людям, исходя из определённых этических норм и будем следовать велениям сердца.
Поистине, благодаря «Десятому пророчеству», эта перспектива расширяется ещё больше, включая в себя всю полноту явлений истории и культуры.
Достигнув определённого уровня, мы все начинаем сознавать, что сошли с неких небесных высей в это земное измерение для того, чтобы исполнить своё особое предназначение: постепенно, поколение за поколением, создать на этой планете чисто духовную культуру.
Но, как только мы проникнемся пониманием этого пророчества, вселяющего в нас новые силы, нам открывается новое, Одиннадцатое, пророчество.
Наши мысли и надежды, воплощённые в снах и мечтах, становятся реальностью.
В самом деле, я убеждён в том, что мы, наконец-то, находимся, как бы, на грани осознания того, что наши интеллектуальные устремления и замыслы, молитвы и даже сокровенные мечтания и порывы оказывают непосредственное влияние не только на наш собственный успех в жизни, но и на успехи окружающих.
Эта книга, основанная, как на моём собственном опыте, так и на событиях в жизни окружающих, представляет собой, своего рода, иллюстрацию к следующему этапу развития сознания.
Я убеждён, что это пророчество уже начинает воплощаться в жизнь, становясь предметом тысяч и тысяч бесед на духовные темы, тянущихся далеко за полночь, и скрываясь за вспышками ненависти и страха, которые, всё ещё, присущи нашей эпохе.
И нашей единственной задачей в жизни, как и прежде, остаётся жить, согласно своим представлениям, стремясь обрести... и распространить слово истины.
Джеймс Редфилд,
лето 1999.
Навуходоносор-царь изумился и
поспешно встал, и сказал:
— Не троих ли мужей бросили
мы в огонь связанными?
...Вот я вижу четырёх мужей,
не связанных, ходящих
среди огня, и нет им вреда;
и вид четвёртого подобен
сыну Божию...
Благословен Бог Седраха,
Мисаха и Авденаго, который
послал ангела Своего и избавил рабов
Своих, которые надеялись на Него.
Книга пророка Даниила
Поле намерений
Телефон резко зазвонил. Я растерянно взглянул на него. Не хватало ещё, чтобы мне помешали, и когда же — именно теперь!
Я пытался прогнать эту мысль из сознания, любуясь из окна раскидистыми деревьями и полевыми цветами, в надежде забыться, затеряться в потоке красок и крон вокруг моего тихого домика.
Телефон зазвонил опять, и я мысленно попытался представить себе, как выглядит человек, которому позарез нужно переговорить со мной. Я быстро поднял трубку и произнёс:
— Алло.
— Это Билл, — услышал я весьма фамильярный голос. Билл был завзятым агрономом, он помогал мне ухаживать за моим садом. Он жил на склоне холма в нескольких сотнях ярдов от меня.
— Послушай, Билл, можно, я перезвоню тебе чуть позже? — проговорил я. — Я сейчас занят, и времени у меня в обрез.
— А разве ты не встретил мою дочь Натали? Неужели не встретил?
— Что-что?
Молчание.
— Алло, Билл?!
— Послушай, — наконец ответил он, — моя дочь хотела поговорить с тобой. Мне кажется, это может оказаться немаловажным. Не знаю уж каким образом и откуда, но она, видимо, неплохо осведомлена о твоей работе. Она говорит, что располагает небезынтересной информацией о том самом месте, которым ты сейчас интересуешься. Это ведь где-то на севере Тибета, не так ли? Она утверждает, что тамошние жители обладают весьма важными сведениями.
— Прости, а сколько ей лет? — спросил я.
Билл на другом конце провода смущенно кашлянул.
— Ей всего четырнадцать, но, в последнее время, она часто высказывает на редкость интересные мысли. Она хотела бы побеседовать с тобой сегодня после обеда, перед тем как отправиться на футбол. Ну как, договорились?
Я начал было отказываться, но тут в моём сознании возник и принял ясные очертания один давний образ. Мне представилось, что я разговариваю с молодой девушкой-подростком возле родника, бьющего неподалёку от её дома.
— Что ж, ладно, — отвечал я. — Часа в два, хорошо?
— Отлично. Договорились, — отозвался Билл.
Как-то на прогулке, я заметил у северного края долины контуры нового домика. «Да их тут, пожалуй, не меньше сорока, — подумал я. — Все они выросли здесь за последние два года».
Я понимаю, что словами не передать всего очарования и красоты этой дивной, напоминающей зелёную чашу долины, но меня почему-то не слишком опечалила перспектива, что долину могут перерезать дороги и живописные пейзажи здешних мест будут безвозвратно утрачены.
Мы жили на окраине национального лесопарка, примерно, в десяти милях от ближайшего городка: слишком далеко для большинства горожан.
Семья, владевшая окрестными землями, распродавала участки под дома на окраинах долины, и это, казалось, почти не нарушало девственной прелести этих мест.
Дома имели невысокие крыши и уютно прятались за соснами и пиниями, макушки которых чётко рисовались на фоне неба.
Что меня действительно беспокоило — так это явная тяга к замкнутости, которую проявляли мои соседи.
Большинство из них, насколько я могу судить, были по характеру отшельниками, отказавшимися от намерения сделать карьеру в различных профессиях и нашедшими здесь для себя превосходную природную нишу, что позволяло им работать по индивидуальному графику или выступать в роли консультантов, то есть, пользоваться достаточной свободой для того, чтобы иметь возможность жить в этой глуши.
Однако, было у всех нас и нечто общее, а именно — неисправимый идеализм и потребность подкреплять свои профессиональные дела «инъекциями» духовных прозрений — в лучших традициях Десятого пророчества.
И, тем не менее, практически все обитатели этой долины жили замкнуто, сосредоточив всё внимание на различных сторонах деятельности, не придавая особого значения общению или потребности выработать некое общее видение реальности.
Это в особенности касалось людей с различными религиозными убеждениями. По разным причинам долина привлекала людей, придерживающихся широкого спектра вероучений: буддизма, иудаизма, католической и протестантской ветвей христианства и, наконец, ислама.
И, хотя между представителями различных религиозных групп не возникало никакой вражды, не чувствовалось между ними и особой близости.
Недостаток общения вызывал у меня беспокойство ещё и потому, что у наших немногочисленных детей наблюдались многие из проблем, характерных для обитателей пригородов: привычка проводить время в одиночестве, сидеть перед видео- и телеэкранами и придавать чрезмерное значение своим успехам и неудачам в школе.
Я начал даже подозревать, что семья и общение с окружающими занимали в их жизни явно недостаточно места для того, чтобы отодвинуть эти мелкие проблемы на задний план и посмотреть на них трезвыми глазами.
* * *
Ближе к вершине, дорожка заметно сужалась, и мне приходилось пробираться между двумя громадными валунами, нависавшими над крутым обрывом глубиной добрых двести футов.
Немного позже до моего слуха, донеслось отдалённое журчание родников Филипп-1 Спрингс, название которым дали звероловы, разбившие здесь небольшой лагерь ещё в конце семнадцатого века.
Струи воды по обомшелым каменным уступам стекали в небольшой — не более десяти футов в поперечнике — прудик, выкопанный кем-то в старину.
Следующие поколения также оставили здесь свои следы, посадив у самого пруда яблони и обложив его каменными глыбами.
Подойдя к самой воде, я набрал немного сверкающей влаги в пригоршни и, чуть наклонившись вперёд, отбросил ногой, прутик с тропинки. Прутик мелькнул над краем, соскользнул по скалам и исчез далеко внизу.
— Боже, как высоко! — невольно воскликнул я, отпрянув назад и чувствуя, как по моему лбу стекают капли холодного пота.
Здесь, в лесной глуши, нас всех подстерегают опасности, хотя, вероятно, и не столь грозные, как те, с которыми несколько веков назад столкнулся старина Филипп, когда за поворотом тропинки можно было встретиться лицом к лицу с огромной пумой, охраняющей своего детёныша, или, что ещё хуже, со стадом диких кабанов, клыки у которых не меньше трёх дюймов и которые мигом распарывали вам бедра, если вы не успевали стремглав вскарабкаться на дерево.
А если выпадал уж совсем злополучный день, вы вполне могли наткнуться на злобного чероки или изгнанника-семинола, уставшего выслеживать бедных поселенцев на своих любимых охотничьих тропах, будучи непоколебимо убеждённым в том, что трепещущий кусок вашего сердца навсегда остановит приток европейцев в эти места...
О, нет, почти всем представителям тех старинных поколений — будь то аборигены Америки или переселенцы из Европы — приходилось сталкиваться с трудностями, испытывавшими их отвагу и мужество.
Перед нашим поколением стоят совершенно другие проблемы, проблемы, связанные, скорее, с нашим отношением к жизни, с постоянной борьбой между приступами оптимизма и отчаяния.
В наши дни мы постоянно слышим голоса судьбы, приводящие массу свидетельств того, что господствующий на Западе образ жизни совершенно неприемлем, что происходит потепление климата, что арсеналы террористов растут, леса гибнут, а невиданное развитие техники создало, своего рода, виртуальный мир, сводящий наших детей с ума и всё больше и больше угрожающий ввергнуть нас в хаос иллюзий и бесплодного сюрреализма.
Разумеется, оптимисты, отвергающие столь мрачную точку зрения, утверждают, что история не знает недостатка в пророках, что все наши проблемы можно решить, благодаря тем же самым техническим средствам, которые их породили, и что человечество, в наши дни, ещё только начинает раскрывать свой потенциал.
Я сделал ещё шаг назад и бросил взгляд в долину. Я понимал, что точка зрения «Селестинских пророчеств» находится, примерно, посередине между двумя этими полюсами.
Она также включает в себя веру в поступательное развитие технического прогресса человечества, хотя, расценивает его, лишь, как интуитивное движение к сакральному, и в оптимизм, основанный на духовном провидении развития мира.
В любом случае, ясно одно. Если те, кто верит в силу провидения, считают, что необходимы серьёзные изменения, их следует начинать прямо сейчас, когда мы стоим на пороге тайны нового тысячелетия.
Это вызывает у меня благоговейный трепет. Какая это удивительная удача: жить на рубеже не только века, но и тысячелетия! Но почему она выпала именно нам? Именно нашему поколению? У меня возникло чувство, что главные ответы ещё только впереди.
Я ещё раз взглянул на источник, почти ожидая вот-вот увидеть где-то поблизости Натали. Я был убеждён, что моя интуиция меня не обманет.
Она бродит где-нибудь в окрестностях источника, и я непременно увижу её, стоит мне только взглянуть в особое «окно». Всё это выглядело довольно странным.
Подойдя к её дому, я обнаружил, что он был пуст. Пройдя по тёмно-бурым половицам крыльца, я громко постучал в дверь. Ответа не последовало.
Но, когда я посмотрел налево, за угол дома, что-то привлекло моё внимание. Мой взгляд остановился на скалистой тропе, которая вела мимо огромного огорода Билла к небольшой, поросшей травой лужайке на самом краю обрыва. Мне показалось, что свет, вдруг, стал иным.
Пытаясь понять, что же такое произошло, я поднял голову и взглянул в небо. Я заметил, что цвет травы на лужайке стал совсем иным, словно солнце скрылось за облаками, и через миг его краешек выглянул опять, высветив небольшой участок луговины.
Но никаких облаков не было. Подойдя к лужайке, я увидел молодую девушку, сидевшую на траве у края обрыва. Она была высокой и темноволосой; на ней была синяя футболка. Когда я подошёл, она вздрогнула от неожиданности.
— Прости, что напугал тебя, — сказал я.
Она на мгновение отвернулась, смутившись, как и подобает девушке её возраста. Опустившись на корточки рядом с ней, я взглянул ей в глаза и представился.
В ответ она взглянула на меня, и глаза её показались мне куда более взрослыми, чем я ожидал.
— Знаете, мы живём далеко не по заветам пророчеств, — произнесла она.
Я так и отпрянул:
— Что-о?
— Я говорю о пророчествах. Мы не следуем им.
— Что ты имеешь в виду?
Она укоризненно посмотрела на меня:
— Я имею в виду, что мы не исполняем их полностью. Они заключают в себе нечто большее, чем мы можем понять.
— Да, но это не так-то легко... — Я остановился на полуслове, Я просто не мог поверить, что вынужден спорить с какой-то четырнадцатилетней девчонкой. На какой-то миг меня охватила вспышка гнева.
Но, в этот момент Натали улыбнулась... нет, скорее, улыбка едва тронула уголки её губ. Я успокоился и уселся прямо на землю.
— Я убеждён, что пророчества — вполне реальны. Но осознать их нелегко — для этого необходимо время.
Натали, между тем, стояла на своём:
— Но, ведь, уже сейчас есть люди, которые следуют им в жизни.
Я опять взглянул на неё:
— И где же они?
— В Центральной Азии, в горах Куньлуня. Я видела эти горы на карте. — В её голосе слышалось волнение. — Вы должны отправиться туда. Это очень важно. Это может многое изменить. Вы должны отправиться туда немедленно! Вам необходимо увидеть всё своими глазами.
Когда Натали говорила всё это, на её лице появилось взрослое, авторитетное выражение, словно ей было не четырнадцать, а все сорок. Я замер, не веря своим собственным глазам.
— Вы должны побывать там, — повторила она.
— Натали, — наконец проговорил я, — я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Куда конкретно я должен отправиться?
Девушка отвернулась.
— Ты говоришь, что видела эти горы на карте. Не могла бы ты показать её мне?
Она ничего не отвечала на мой вопрос и выглядела отрешённой.
— Сколько... который теперь час? — вздрогнув, спросила она.
— Четверть третьего.
— Мне пора.
— Натали, подожди минутку. Это место, о котором ты говорила... Я даже...
— Мне пора на игру, — возразила она. — Я не хочу опоздать.
Она поднялась и быстро зашагала прочь, так что мне пришлось почти бежать за ней.
— Да, как называется это место в Азии? Не могла бы ты вспомнить, хоть приблизительно, где оно находится?
Но, когда Натали взглянула на меня через плечо, я увидел на её лице, всего-навсего, выражение четырнадцатилетней девчонки, все мысли которой поглощены футболом.
Вернувшись домой, я почувствовал себя совершенно разбитым. Как мне теперь поступить? Я бросил унылый взгляд на письменный стол, ощущая полную неспособность сосредоточиться.
Через некоторое время я отправился в дальнюю прогулку и искупался в заливе, а потом решил для себя утром позвонить Биллу и разузнать поподробнее об этой тайне. В тот вечер я лёг спать ранее обычного.
В три часа утра что-то разбудило меня. В комнате было ещё темно. Лишь сквозь щели у основания ставней пробивался слабый свет.
Я прислушался, но так и не услышал ничего, кроме обычных ночных звуков: неотвязного стрёкота сверчков, шороха волн о валуны на берегу залива, да слабого, дальнего лая собак.
Тогда я решил встать и осмотреть все двери, что случалось со мной довольно редко. Но, уже через миг, я отказался от этой затеи и собрался опять улечься спать.
И, уже совсем было засыпая, я краешком сознания отметил, что за окном происходит нечто странное. На улице вдруг стало заметно светлее, чем минуту назад.
Я сел на постели и пригляделся. За ставнями явно было гораздо светлее, чем обычно. Быстро натянув брюки, я подкрался к окну и заглянул в щели между ставнями. Всё было, как обычно. Откуда же тогда исходил этот странный свет?
Внезапно я услышал у себя за спиной лёгкий стук. В доме явно кто-то был!..
— Кто там? — не задумываясь спросил я.
Ответа не последовало.
Выйдя из спальни, я направился в прихожую, дверь которой вела в гостиную. Я хотел зайти в туалет и взять висевшую там винтовку. И тут я вспомнил, что ключ от туалета остался в ящике платяного шкафа, стоявшего в спальне. Я осторожно направился за ним.
В этот момент, моего плеча коснулась чья-то рука!..
— Тсс-с-с! Это я, Уил..
Я узнал этот голос и кивнул в ответ. Затем я направился к стене и хотел включить свет, но Уил остановил меня, быстро пересёк комнату, подошел к окну и выглянул на улицу.
Наблюдая за ним, я понял, что он ведёт себя как-то странно, не так, как тогда, когда я видел его в последний раз. От его элегантности не осталось и следа; он выглядел вполне заурядно, утратив свой прежний лоск.
— Что ты там высматриваешь? — спросил я. — Что случилось? Ты до полусмерти перепугал меня. Уил обернулся и направился ко мне.
— Мне было необходимо повидать тебя. Всё изменилось. Я остался там же, где и был.
— Что ты имеешь в виду? В ответ он только улыбнулся.
— Я предполагал, что это может выглядеть достаточно странно, но дело в том, что я больше не могу перемещаться в иные измерения чисто ментальным путём, как прежде. Я, правда, могу повышать свою энергетику до определённого уровня, но, всё равно, остаюсь в этом мире.
На мгновение он перевел взгляд в сторону.
— Дело в том, что всё, чего мы достигли в постижении Десятого пророчества, было лишь прикидкой, опытом, лучом из будущего, подобно тому, как предсмертный опыт не есть сама смерть. И вот, всё кончилось. Всё, что нам суждено совершить, мы должны совершить здесь, на Земле.
— Я никогда не смогу вернуться к прежнему, — отвечал я.
Уил посмотрел мне в глаза:
— Как тебе известно, мы получили массу информации об эволюции человека, о том, как концентрировать внимание, как руководствоваться в своей жизни интуицией и совпадениями.
Мы получили, своего рода, мандат на новый взгляд на мир, получили все. Но дело в том, что мы не развиваем свои задатки до того уровня, на который способны. Видимо, в наших познаниях чего-то недостаёт.
Помолчав минуту-другую, он продолжал:
— Сам не знаю почему, но я просто убеждён в том, что мы должны отправиться в Азию... куда-нибудь на Тибет. Там что-то происходит. Нечто такое, что нам необходимо знать.
Я был просто поражён. Да ведь, эта Натали говорила мне то же самое! Уил опять подошёл к окну и посмотрел сквозь щели.
— Скажи, пожалуйста, что ты там высматриваешь? — спросил я. — И зачем тебе надо было проскальзывать в дом? Неужели ты не мог просто постучать в дверь? Что, в конце концов, происходит?
— Скорее всего, ничего, — отозвался Уил. — Просто сегодня утром я почувствовал, что меня кто-то преследует. Но, может, мне просто показалось.
Он снова подошёл ко мне.
— Видишь ли, сейчас я не могу сказать тебе всего. Я и сам не вполне уверен, насколько это реально. Но одно я знаю наверняка: в Азии есть особое место которое нам предстоит отыскать. Не могли бы мы встретиться в отеле «Гималаи» в Катманду, ну, скажем, шестнадцатого?
— Подожди минутку, Уил! У меня здесь неотложные дела. Видишь ли, я собирался...
Уил взглянул на меня с таким выражением, какого мне не доводилось видеть ни на чьём лице. Это была смесь чистого авантюризма и твёрдой решимости.
— Что ж, ладно, — проговорил он. — Раз ты не сможешь быть там шестнадцатого, значит, не сможешь. Но знай, что, если ты, всё же, выберешься туда, ты узнаешь нечто поразительное. Там что-то должно произойти.
Давая мне этот совет, Уил говорил вполне серьёзно, но на его лице светилась улыбка.
С досады я отвернулся. Мне вовсе не хотелось никуда ехать!
На следующее утро я решил, что не должен сообщать о своей поездке никому. Никому, кроме Шарлен. Но проблема заключалась в том, что она уехала в зарубежную командировку и я не мог связаться с ней напрямую. Единственное, что я мог, — это послать ей письмо по E-mail.
Усевшись за свой компьютер, я мигом отправил это письмо, как всегда, размышляя о надёжности Интернета. Хакеры с лёгкостью проникают в базовые компьютеры корпораций и даже госадминистрации.
Насколько же проще им перехватить письма по электронной почте... особенно если вспомнить, что Интернет первоначально и был создан министерством обороны США как система связи со своими агентами в разных университетах.
Но, неужели весь Интернет под колпаком? Я решительно отбросил эту мысль, удивляясь своей глупости. В конце концов, моё письмо — одно из сотен миллионов. Кому какое дело до него?
Сидя за компьютером, я заказал билет на рейс в Непал, в Катманду, на шестнадцатое и забронировал себе номер в отеле «Гималаи». До отбытия оставалось ещё два дня, и я подумал, что вполне успею собраться.
Я покачал головой. С одной стороны, идея отправиться на Тибет казалась мне весьма заманчивой. Я знал, что в географическом отношении, это один из наиболее живописных и таинственных регионов во всём мире.
С другой стороны, Тибет находится под властью репрессивного режима китайской администрации, и пребывание там сопряжено с немалыми опасностями.
Я намеревался продолжать путешествие до тех пор, пока это не будет связано с риском. Хватит с меня авантюр! Я вовсе не желаю быть втянутым в афёру, исход которой зависит не от меня!..
Уил покинул мой дом так же внезапно, как и оказался в нём, не сказав мне более ни слова, хотя в моей голове теснилось множество вопросов.
Что ему известно об этом местечке неподалёку от Тибета? С чего это несовершеннолетняя девчонка вздумала советовать мне отправляться туда? Уил был предельно осторожен. Из-за чего? Пока я не узнаю этого, я и шага не сделаю из Катманду.
В назначенный день я решил быть предельно внимательным ко всему, что может произойти во время длительных перелётов во Франкфурт, Нью-Дели и Катманду.
Но ничего, заслуживающего внимания, не случилось. В отеле «Гималаи» я получил ключ от номера на моё имя, отнёс вещи в номер, осмотрелся и решил спуститься в ресторан в холле.
Сидя за столиком, я ждал, что с минуты на минуту появится Уил. Но его всё не было. Просидев битый час, я подумал: а не прогуляться ли мне к бассейну?
Подозвав рассыльного, я узнал, что бассейн находится во дворе. Было довольно прохладно, но солнце ярко светило, и я надеялся, что свежий воздух поможет мне адаптироваться к высоте.
Выйдя из холла, я увидел бассейн. Он мерцал между L-образными корпусами отеля. Народа возле бассейна было куда больше, чем я ожидал, но разговаривали лишь немногие.
Усевшись в кресло за одним из столиков, я заметил, что люди, сидевшие вокруг меня — в основном азиаты, но были среди них и европейцы, — держались либо очень раскованно, либо ощущали какой-то дискомфорт.
Они исподлобья смотрели друг на друга и, то и дело, подзывали официантов, заказывая напитки и газеты и избегая встречаться взглядом с соседями.
Постепенно настроение у меня стало портиться. Я примчался сюда, в этот отель, думал я, облетев добрых полсвета, и не встретил ни одного приветливого лица.
Тяжело вздохнув, я вспомнил совет Уила быть предельно внимательным ко всему, говоря себе, что он имел в виду самые странные и малозначительные проявления синхронистичности, те самые таинственные совпадения, которые, в считанные мгновения, способны направить жизнь человека в новое русло.
Я отлично знал, что восприятие этого мистического потока напоминает ключевой опыт истинной духовности, являясь прямым доказательством того, что глубоко, за внешними событиями человеческого бытия, происходит нечто более важное.
Но, спорадический характер этого восприятия, всегда создаёт определённые проблемы; оно проявляется на мгновение, чтобы увлечь нас, и столь же быстро исчезает.
Оглядываясь по сторонам, я заметил высокого чёрноволосого мужчину, который выходил из дверей отеля, направляясь прямо ко мне. На нём были желтовато-коричневые широкие брюки и модный белый свитер.
Под мышкой у него виднелась сложенная газета. Пробравшись между шезлонгами, он уселся за столик прямо напротив меня. Открыв газету, он огляделся по сторонам и кивнул мне, приветливо улыбаясь.
Затем, он подозвал официанта и заказал бутылку воды. Внешне он напоминал уроженца Азии, но по-английски говорил, на удивление, чисто, без малейшего акцента.
Налив себе воды, он взглянул на часы и углубился в чтение, В нём было нечто, сразу же располагающее к нему окружающих, но я старался держаться начеку. А незнакомец буквально излучал очарование и энергию.
Время от времени, он отрывал глаза от газеты и, широко улыбаясь, обводил взглядом соседей. И вот, его глаза встретились со взглядом раздражительного джентльмена, сидевшего напротив меня.
Я был почти уверен, что этот малосимпатичный господин быстро отведёт глаза, но, вместо этого, он любезно улыбнулся темноволосому мужчине, и они оживлённо заговорили на каком-то языке, напоминающем непальский.
Спустя несколько мгновений они дружно расхохотались. Привлечённые этой беседой, несколько человек за соседними столиками также заулыбались, и один из них произнёс нечто такое, что вызвало у окружающих взрыв смеха.
Я с интересом наблюдал за этой сценой. Здесь, очевидно, что-то происходило. Настроение у окружающих явно улучшилось.
— Боже мой, — проговорил темноволосый мужчина, глядя в мою сторону. — Как вам это понравится?
Я огляделся по сторонам. Мои соседи опять уткнулись в газеты, а незнакомец нашёл в своей что-то любопытное и теперь старался пододвинуть свое кресло поближе ко мне.
— Они только что закончили молитвенную практику, — пояснил он. — Это просто изумительно.
— Что же их так обрадовало? — спросил я.
— Они изучали действие молитвы за людей, у которых возникли проблемы со здоровьем, и только что узнали, что пациенты, регулярно получавшие молитвенную помощь от других, имеют меньше осложнений и выздоравливают гораздо быстрее, даже если не знают, что за них молятся.
Но, это ещё не всё. Наши соседи убедились, что самая действенная молитва — это та, которая содержит не просьбу, а утверждение.
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — отвечал я.
Он пристально посмотрел на меня своими кристально голубыми глазами:
— Они проводили занятие по изучению действенности двух типов молитвы. Первый тип — это просьбы к Богу или Божественному началу вмешаться и помочь больному. Другой тип — простое, высказанное с верой утверждение, что Бог поможет больному. Улавливаете разницу?
— По правде сказать, не совсем.
— Молитва, просящая Бога вмешаться, исходит из того, что Бог может это сделать, но, лишь в том случае, если Он сочтёт, что наша просьба заслуживает этого. Она предполагает, что мы не играем в этом никакой роли, кроме выражения просьбы.
Другой тип молитвы исходит из того, что Бог готов и хочет вмешаться, но установленные Им законы человеческого бытия таковы, что исполнение молитвенной просьбы, в определённой мере, зависит от нашей веры в то, что она будет исполнена.
Поэтому, наша молитва должна содержать утверждение, отражающее эту веру. Как выяснилось, второй тип молитвы, оказался наиболее действенным.
Я кивнул. Кажется, я начал понимать. Тем временем, мой собеседник задумчиво обвёл взглядом окружающих и продолжал:
— Все самые знаменитые молитвы в Библии — это не просьбы, а именно утверждения. Вспомните хотя бы молитву Господню («Отче наш»). В ней сказано: «.,.яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наши».
Здесь нет мольбы о том, чтобы Бог дал нам пищу, как нет и просьбы о прощении наших грехов. Молитва просто утверждает, что всё это будет дано нам, и, с верой утверждая свою уверенность в этом, мы получаем просимое.
Он опять сделал паузу, улыбаясь и словно ожидая вопроса.
Я только засмеялся в ответ. Его прекрасное настроение было на удивление заразительным.
— Некоторые учёные любят теоретизировать, — продолжая он, — утверждая, что эти данные выражают ещё нечто такое, что имеет исключительную важность для каждого человека.
Они настаивают, что если наши надежды, наши подкреплённые верой ожидания являются тем, что заставляет молитву «работать», это означает, что каждый из нас, независимо от того, сознаёт он это или нет, постоянно посылает в мир лучи и силу молитвенной энергии. Вы согласны, что это соответствует истине?
Не дожидаясь моего ответа, он продолжал:
— Если молитва представляет собой утверждение, основанное на наших надеждах и вере, это значит, что любые наши ожидания имеют силу молитвы. Таким образом, мы, сами того не сознавая, непрерывно возносим молитвы во имя лучшего будущего для себя и других.
Он посмотрел на меня так, словно ему пришла в голову потрясающая мысль.
— Можете вы себе представить?— продолжал он.— Наука в наши дни подтверждает реальность наиболее эзотеричных мистических течений во всех религиозных системах.
А все эти мистические практики утверждают, что мы сами оказываем ментальное и духовное влияние на всё происходящее в нашей жизни.
Вспомните, хотя бы, изречение о том, что вера с горчичное зерно может сдвинуть горы. Что, если эта способность и является секретом подлинного успеха в жизни, создания сообщества единомышленников?
Его глаза засверкали так, словно он знает гораздо больше, чем хочет высказать. — Мы все должны понять, как «работает» эта взаимосвязь. Час настал.
Я улыбался, глядя на этого человека, будучи заинтригован всем тем, что услышал от него, и не переставая удивляться изменению общего настроения посетителей у бассейна.
Затем, я инстинктивно поглядел налево, как поступаем мы, когда чувствуем на себе чей-то взгляд. В самом деле, я увидел, что один из официантов пристально смотрит на меня, стоя у входных дверей. Когда наши глаза встретились, он быстро отвернулся и пошёл по дорожке, ведущей к эскалатору.
— Простите, сэр, — раздался у меня за спиной чей-то голос.
Обернувшись, я увидел перед собой другого официанта.
— Не желаете ли выпить чего-нибудь? — спросил он.
— Нет... благодарю, — отвечал я. — Я хочу просто ещё посидеть.
Бросив взгляд в сторону официанта у дверей, я обнаружил, что он исчез. Я обвёл глазами пространство возле дверей, пытаясь отыскать его. Когда же я наконец взглянул направо, туда, где сидел мой черноволосый собеседник, оказалось, что его тоже нет.
Поднявшись из-за столика, я спросил господина, сидевшего напротив меня, не видел ли он, в какую сторону ушёл мужчина с газетой. Господин отрицательно покачал головой и резко отвернулся.
Весь оставшийся вечер я провел у себя в номере. Происшедшее у бассейна повергло меня в смущение. Кто был незнакомец, рассказывавший мне о типах молитвы?
Не присутствовал ли в этой информации элемент синхронистичности? Почему тот официант так пристально смотрел на меня? И, в конце концов, куда девался Уил?
Ближе к сумеркам, поспав несколько часов, я решил, всё же, рискнуть и прогуляться в один из расположенных неподалёку ресторанов, о котором я слышал от одного из посетителей.
— Это совсем рядом. Опасности никакой, — отвечал мне важный консьерж в очках, когда я спросил его, как туда пройти. — Никаких проблем.
Выйдя из вестибюля в уличный полумрак, я старался разглядеть в толпе Уила. На улице было тесно, и мне приходилось буквально продираться сквозь толпу.
Добравшись до ресторана, я уселся за маленький угловой столик, стоявший возле кованой чугунной ограды в четыре фута высотой, отделявшей зал ресторана от улицы. Не спеша уплетая ужин и перелистывая англоязычную газету, я просидел за столиком не менее часа.
Внезапно я ощутил какой-то дискомфорт. Я почувствовал на себе чей-то взгляд и никак не мог понять чей. Обведя взглядом соседние столики, я убедился, что никто не обращает на меня ни малейшего внимания.
Поднявшись, я перегнулся через ограду, внимательно всматриваясь в толпу. Ничего примечательного. Пытаясь стряхнуть с себя неприятное чувство, я расплатился по счёту и направился обратно к своему отелю.
Подходя к его дверям, я заметил человека, стоявшего возле зелёной изгороди из кустарника в каких-нибудь двадцати футах слева от меня. Наши глаза встретились, и он сделал шаг в мою сторону.
Я отвернулся и прошел мимо, но затем понял, что это был тот самый официант, который буравил меня взглядом возле бассейна.
Правда, теперь он был в теннисных тапочках, джинсах и свободной синей рубашке навыпуск. На вид ему было около тридцати; его глаза казались очень серьёзными. Я прибавил шагу.
— Прошу прощения, сэр — окликнул он меня.
Я шёл не останавливаясь.
— Прошу вас, — произнёс он. — Мне надо поговорить с вами.
Пройдя ещё несколько ярдов и оказавшись неподалёку от швейцара и охранников, я спросил:
— В чём дело?
Незнакомец, запыхавшись, подошёл вплотную ко мне.
— Мне кажется, вы — именно тот, кого я должен встретить. Вы знакомы с мистером Уилсоном Джеймсом?
— Уилом? Да, разумеется. Но, где же он?
— Он не смог прийти. Поэтому он попросил меня встретить вас. — Посланник Уила протянул руку, которую я автоматически пожал, назвав ему свое имя.
— Меня зовут Инь Дулу, — представился он.
— Вы служите здесь, в этом отеле? — спросил я.
— Увы, нет. Здесь служит мой приятель. Я позаимствовал у него форменный пиджак, чтобы попытаться найти вас. Я хотел узнать, не приехали ли вы.
Я пристально посмотрел на него. Чутьё подсказывало мне, что он говорил правду. Но к чему такая секретность? Почему он просто-напросто не подошёл ко мне у бассейна и не объяснил, в чем дело?
— А почему Уил не смог прийти сам?
— Простите, я не знаю. Он попросил меня встретить вас и доставить в Лхасу. Мне кажется, он намерен встретить нас там.
Я огляделся по сторонам. Дело приобретало зловещий оттенок. Я ещё раз взглянул на Иня и проговорил:
— Я сомневаюсь. Почему я должен вам верить? Почему Уил не позвонил мне и не объяснил всё как есть?
— Я не сомневаюсь, что у него были на то веские причины, — отвечал Инь. — Уил настаивал, чтобы я проводил вас к нему. Ему необходимо увидеться с вами.
Глаза Иня смотрели почти умоляюще.
— Не могли бы мы уехать уже сегодня?
— Мы поступим вот как, — проговорил я. — Почему бы нам не зайти в ресторан, выпить по чашечке кофе и обсудить сложившуюся ситуацию?
Мой собеседник огляделся по сторонам, словно опасаясь чего-то.
— Прошу вас, завтра в восемь утра я должен зайти за вами. Уил уже заказал для вас визу и билет на самолёт. — Он улыбнулся и, прежде чем я успел возразить что-либо, удалился.
В 7:55 утра я вышел из парадных дверей холла, захватив небольшую сумку. Весь остальной багаж администрация отеля разрешила оставить в номере.
Я рассчитывал пробыть в отъезде не более недели — разумеется, если до тех пор не случится ничего экстраординарного. Этот Инь, какой-то странный... В таком случае, я немедленно вернусь.
Ровно в восемь Инь подъехал к отелю на старой «тойоте», и мы направились в аэропорт. По пути Инь казался очень радушным, прося меня не предавать значения этой заминке, случившейся по вине Уила.
Я, между тем, собрался рассказать ему о том, что Натали поведала мне о таинственных местах в Центральной Азии, и о чём мы говорили с Уилом в ту ночь в моей спальне.
Рассказать, чтобы просто проверить его реакцию. Но затем, я передумал и решил промолчать. Лучше сначала приглядеться к Иню, подумал я, а там увидим, что нас ждёт в аэропорту.
На контроле при посадке, я убедился, что билет на полет в Лхасу действительно был заказан на моё имя. Я огляделся по сторонам, пытаясь ещё раз взвесить все «за» и «против».
Всё казалось абсолютно нормальным. Инь улыбался; настроение у него, видно, было отличное. Чего никак не скажешь о служащей, выдававшей билеты. Она изъяснялась на ломаном английском, зато была очень строгой.
Когда она потребовала мой паспорт, я очень разволновался и ответил ей довольно резко. Она замерла от неожиданности и взглянула на меня так, словно намеревалась отказаться компостировать мой билет.
Инь быстро подошел к ней и мягким, успокаивающим голосом заговорил на её родном непальском. Через несколько минут настроение у неё стало заметно меняться.
Она, правда, так и не удостоила меня взглядом, зато, говорила с Инем очень любезно и даже рассмеялась, когда он сказал ей что-то забавное.
А ещё, через несколько минут, мы держали в руках свои билеты и паспорта, уютно усевшись за маленьким столиком в кафе возле ворот. Здесь витал запах крепких сигарет.
— Вы, наверное, сильно рассердились, — произнёс Инь. — Следовательно, вы не совсем удачно потратили свою энергию.
Я так и отпрянул:
— Что такое? О чём это вы?
Инь спокойно посмотрел на меня:
— Я хочу сказать, что вы не сделали ничего, чтобы помочь этой женщине на контроле справиться с дурным настроением.
Я сразу понял, к чему он клонит. В Перу, в Восьмом Селестинском пророчестве, была описана особая методика воздействия на окружающих, путём концентрации внимания на их лицах.
— Так вы знакомы с пророчествами? — спросил я.
Инь кивнул, по-прежнему глядя на меня.
— Да, конечно, — ответил он. — Но дело не только в них.
— Умение посылать энергию даётся не так-то легко, — защищаясь, возразил я.
Инь ответил весьма осторожным тоном:
— Но, вы ведь, должны были понимать, что уже оказали на неё влияние своей энергетикой. Сознательно или нет — это другой вопрос.
Самое главное заключается в том, как вы... расположили... своё... поле... — Инь пытался подыскать английские слова. — Поле намерений, — произнёс он, наконец. — Ваше молитвенное поле.
Он, словно пытался описать сущность молитвы практически так же, как мой черноволосый собеседник у бассейна.
— О чём, собственно, вы говорите?
— Вам доводилось бывать в помещении среди людей, и энергетика, и эмоциональный тонус которых находились на низком уровне, но, стоило кому-то одному просто войти в зал, как это почти мгновенно поднимало общую энергетику?
Так вот, это энергетическое поле, излучаемое человеком, прикасается к окружающим.
— Да-да, — проговорил я. — Я понял, что вы имели в виду.
Его взгляд буквально пронизал меня насквозь.
— Если вы отправляетесь на поиски Шамбалы, вы должны научиться владеть своим энергополем.
— Шамбала? О чём это вы говорите?
Инь мгновенно побледнел, на его лице появилось смущённое выражение. Он покачал головой, видимо, поняв, что забежал вперёд и наговорил немало лишнего.
— Да нет, ничего, — отвечал он тихим голосом. — Это не моё дело. Вам все объяснит Уил.
Возле самолёта уже выстроилась очередь на посадку, и Инь, обернувшись, быстрым шагом направился к контролеру, проверяющему билеты.
А я ломал голову, пытаясь понять, что же такое, эта Шамбала. Наконец, я вспомнил. Шамбала — это древняя мифическая община буддистов на Тибете, история которой легла в основу легенды о Шангри-Ла.
Я встретился взглядом с Инем.
— Но ведь, это миф... не так ли?
Но Инь просто отдал свой билет контролёру и направился к самолёту.
* * *
По пути в Лхасу места у нас с Инем оказались в разных рядах, и это позволило мне вспомнить кое-что и задуматься.
Мне, всего лишь, было известно, что Шамбала пользовалась особой славой у буддистов Тибета, древние книги которых описывали Шамбалу, как город из алмазов и золота, где живут посвящённые и ламы.
Шамбала находится где-то в недоступных безлюдных районах Северного Тибета или Китая.
Со временем, большинство буддистов предпочитали говорить о Шамбале в основном в символическом плане, считая её отражением духовно просветлённого сознания, а не реальным географическим объектом.
Обернувшись, я достал из большого кармана за спинкой кресла брошюру — путеводитель по Тибету, в надежде хоть немного воскресить в памяти его географию.
Тибет, расположенный между Китаем с севера и Индией и Непалом с юга, представляет собой обширное горное плато, большая часть территории которого расположена на высоте более шести тысяч футов над уровнем моря.
У его южных границ высятся Гималаи, где расположен и знаменитый Эверест, а у северных, находящихся уже на территории Китая, раскинулись пустынные нагорья Куньлуня.
Между этими двумя точками расположены глубокие ущелья, бурные реки и сотни квадратных миль скалистой тундры.
Судя по карте, наиболее пригодным для земледелия и населенным является Восточный Тибет, а его север и запад выглядят скудной пустыней, редкие дороги которой вымощены гравием.
Как оказалось, на Западный Тибет ведут всего два пути: северное шоссе, по которому ездят, в основном, грузовики, и южное шоссе, ведущее в Гималаи и потому выбранное пилигримами со всех регионов для паломничества к священным местам: горе Эверест, озеру Манасаровар, горе Кайлаш и дальше — к таинственному Куньлуню.
Я поднял глаза от брошюры. Когда мы пролетали на высоте тридцать пять тысяч футов, я ощутил заметное изменение температуры и энергетики за бортом.
Прямо под нами высились скалистые заснеженные вершины Гималаев, утопающие в лазурном безоблачном небе. Пролетев практически над самой вершиной Эвереста, мы оказались в воздушном пространстве Тибета — страны снегов, крыши мира.
Здесь жил народ искателей, неутомимых странников духа, и, взглянув вниз, на зелёные долины и скалистые плоскогорья, я не мог сдержать восторга перед таинственным очарованием этих мест.
«Как жаль, что сегодня на этой-земле правит жестокий тоталитарный режим... Что мне здесь делать?» — спросил я сам себя.
Обернувшись, я взглянул на Иня, чьё кресло находилось четырьмя рядами позади моего. Мне показалось, что он держится как-то особенно таинственно.
Я собрался с мыслями, решив быть предельно осмотрительным. «Без дальнейших объяснений я и шага не сделаю из Лхасы!» — сказал я себе.
Когда мы прибыли в аэропорт, Инь попросту проигнорировал все мои вопросы о Шамбале, упорно повторяя, что скоро нас встретит Уил, который мне всё и объяснит.
Взяв такси, мы направились в небольшую гостиницу, расположенную почти в самом центре города, где нас должен был ждать Уил. Я почувствовал на себе пристальный взгляд Иня.
— В чём дело? — спросил я.
— Да я просто хотел проверить, как вы переносите высокогорье, — отвечал Инь. — Как-никак, Лхаса находится на высоте двенадцать тысяч футов над уровнем моря. Вы, вроде бы, адаптировались нормально.
Я кивнул, соглашаясь с ним. В прошлом я всегда довольно легко адаптировался к высокогорью. Но только я собрался было сказать об этом Иню, как вдалеке показались очертания громадной крепости.
— Это дворец Потала, — пояснил Инь. — Мне хотелось, чтобы вы непременно увидели его. Здесь находилась зимняя резиденция далай-ламы до тех пор, пока он не оказался в изгнании. Сегодня этот дворец служит символом борьбы тибетцев против китайской оккупации.
Инь посмотрел по сторонам и замолчал. Он молчал до тех пор, пока машина не остановилась, но не перед гостиницей, а в добрых ста футах от неё вниз по улице.
— Уил должен ждать нас здесь, — проговорил Инь, открывая дверцу машины. — Подождите в такси, Я схожу и разузнаю всё на месте.
Но вместо этого он внезапно замер и уставился на двери гостиницы. Я перехватил его взгляд и посмотрел в ту же сторону.
На улице было множество пешеходов-тибетцев, попадались и туристы, но все было вроде бы в порядке. И тут мои глаза заметили невысокого китайца. стоявшего возле угла здания. Он держал в руках какую-то газету, но его глаза явно искали кого-то в толпе.
Инь перевел взгляд на машины, стоявшие у тротуара на противоположной стороне улицы. Его глаза остановились на старом коричневого цвета седане, в котором сидели несколько мужчин в европейских костюмах.
Инь что-то сказал водителю такси, нервно посматривавшему на нас в зеркало заднего обзора. Машина двинулась к ближайшему перекрестку. При этом, Инь пригнулся, чтобы его не заметили люди, сидевшие в седане.
— Что происходит? — спросил я.
Инь, не обратив внимания на мой вопрос, велел водителю повернуть влево и ехать в сторону центра. Я тронул его за плечо:
— Инь, объясни мне, что происходит. Кто были те люди в машине?
— Я и сам не знаю, — отвечал он. — Но Уила там явно нет. Здесь неподалеку есть ещё местечко, где он может ждать нас. Понаблюдайте, не преследуют ли нас.
Я обернулся назад, а Инь, тем временем, подробно объяснял что-то водителю такси. За нами двигались несколько машин, но все они свернули в переулок. Ничего похожего на тот коричневый седан я не заметил.
— Ну как, вы не обнаружили за нами никакой слежки? — спросил Инь, обернувшись, чтобы посмотреть самому.
— Да, вроде бы, нет, — отвечал я.
Я совсем было собрался спросить Иня о том, что же в конце концов происходит, но заметил, что у него сильно дрожат руки. Взглянув на его лицо, я увидел, что оно побледнело как полотно и покрыто мелкими капельками пота.
Я понял, что он насмерть перепуган. А через миг и у меня самого по всему телу забегали мурашки.
Не успел я и слова промолвить, как Инь указал водителю место, где остановить машину, и, буквально вытащив меня из машины вместе с сумкой, повёл меня вниз, в какую-то боковую улочку, а затем, свернул в узкий переулок.
Пробежав сто футов, мы прислонились к стене какого-то здания, едва переводя дух. Наши взгляды были обращены назад, в сторону, откуда мы только что убежали. Никто из нас не проронил ни слова.
Когда мы убедились, что нас, как будто, никто не преследует, Инь отправился вперёд по переулку к соседнему дому и несколько раз постучал в дверь. Ответа не последовало, но глазок на двери таинственным образом открылся изнутри.
— Подождите здесь, — проговорил Инь, открывая дверь. — Я скоро вернусь.
Он почти бесшумно вошел в дом и запер дверь. Едва я услышал щёлчок замка, меня охватил панический ужас. «И что теперь? — в ужасе подумал я. — Инь исчез. Может быть, он просто бросил меня?»
Я опять оглянулся и посмотрел в сторону шумной улицы. Да, я заметил именно то, чего так боялся. Кто-то приближался ко мне, явно пытаясь найти Иня, а может быть, и Уила.
«Возможно, это даже к лучшему, что Инь исчез, — подумал я. — В крайнем случае, я смогу пробежать по улице, затеряться в толпе и как-нибудь добраться до аэропорта.
Что мне ещё остается, как не попытаться вернуться домой? Я отказываюсь от дальнейших попыток найти Уила и прочих глупостей. Я и так совершил их предостаточно».
Но тут дверь распахнулась, Инь выскользнул из неё, и дверь мгновенно закрылась за ним.
— Уил оставил письмо, — произнес Инь. — Пойдём скорее.
Миновав ещё несколько домов в переулке, мы спрятались за двумя большими мусорными баками. Инь вскрыл конверт и вытащил из него записку. Пока он читал её, я наблюдал за ним. Мне показалось, что его лицо побледнело ещё больше. Прочтя послание Уила, он протянул его мне.
— Ну, что там? — воскликнул я, схватив листок. Взглянув на него, я сразу же узнал почерк Уила:
«Инь, я уверен, что нас примут в Шамбале. Но я вынужден пойти первым. Очень важно, чтобы тебе удалось проводить нашего американского друга, как можно дальше. Дакини укажут вам дорогу. Уил».
Я поднял глаза на Иня. Он тоже внимательно поглядел на меня и отвернулся.
— «Нас примут в Шамбале». Что Уил имел в виду? Он выражается фигурально, не так ли? Не хочет же он сказать, что Шамбала — некое реальное место, верно?
Вместо ответа Инь опустил глаза в землю.
— Нет-нет. Уил как раз и хочет сказать, что это вполне конкретное, реальное место, — прошептал он.
— А ты как думаешь? — спросил я. Инь опять отвел глаза. Казалось, вся тяжесть мироздания рухнула в этот миг на его ссутулившиеся плечи.
— Да... это правда... — отвечал он, — но только подавляющее большинство людей даже не слышали об этой стране, не говоря уже о том, чтобы попасть туда. Вот и нам, с вами, вероятно, не удастся...
Его голос перешел в слабый шёпот и смолк. Инь посмотрел на меня и коротко сказал: — Те люди в машине, вероятно, офицеры китайских спецслужб.
— Я не знаю, что им было нужно. Тем не менее, они наверняка знают о всевозможных толках о Шамбале и о попытках отыскать её. Многие ламы считают, что в этом священном месте что-то изменилось. Об этом ходит немало всяких слухов.
— Изменилось? И что же именно? Расскажи мне.
Инь глубоко вздохнул.
— Мне хотелось бы, чтобы вам рассказал об этом Уил... но, на этот раз, я попытаюсь. Вы должны ясно сознавать, что Шамбала действительно существует. В ней живут такие же люди, как мы с вами.
Они, как бы, вновь родились в этом священном месте и потому находятся на более высокой ступени развития. Они помогают создавать энергию и находить прозрение всему нашему миру.
Я задумчиво посмотрел по сторонам, размышляя о Десятом пророчестве.
— Они что же, нечто вроде наших духовных вождей?
— Не совсем. Они — не что иное, как, то, что вы имеете в виду, — возразил Инь. — Они не имеют ничего общего с умершими родичами или другими душами из посмертного мира, помогающими нам из иного измерения.
Они — живые люди, живущие рядом с нами на Земле. Обитатели Шамбалы составляют особую общину избранных, живущих на более высокой ступени развития. Они служат, как бы, образцом устройства жизни, которого остальному миру ещё только предстоит достичь.
— И где же находится эта Шамбала?
— Не знаю.
— А не знаешь ли ты кого-нибудь, кому доводилось бывать там?
— Нет. Правда, мальчишкой я учился у одного великого ламы, который однажды во всеуслышание объявил, что он готовится к уходу и Шамбалу. И после назначенных праздников, он исчез.
— Но действительно ли он попал в Шамбалу?
— Никто не знает. Известно лишь, что он исчез, и с тех пор его никто больше не видел на Тибете.
— Но тогда никто точно не знает, существует ли Шамбала на самом деле.
Инь немного помолчал, а затем сказал:
— Но, у нас хранятся древние легенды...
— У кого это «у нас»?
Он пристально посмотрел на меня. Я со всей определенностью могу сказать, что он, видимо, был связан, своего рода, кодексом молчания.
— Этого я не имею права сказать вам. Лишь лама Ридждэн, глава нашей школы, может, если захочет, поговорить с вами.
— А что это за легенды?
— Я вправе сказать вам лишь следующее: легенды — это предания, оставленные теми, кто пытался в прошлом добраться до Шамбалы. С тех пор прошло немало веков.
Инь совсем было собрался рассказать что-то ещё, как вдруг наше внимание привлёк какой-то звук, донесшийся с улицы. Мы посмотрели по сторонам, но поблизости никого не было.
— Подождите здесь, — прошептал Инь.
Он опять направился к знакомой двери, постучал в неё и исчез в доме. Мгновение спустя он вышел обратно и направился к старому, местами проржавевшему джипу с ветхим полотняным верхом. Открыв дверцу, Инь подозвал меня и указал на место в машине.
— Поехали, — сказал он. — Нам надо спешить.
Зов Шамбалы
Инь управлял джипом, петлявшим по улицам Лхасы, а я, тем временем, молча любовался горами, размышляя о том, что же имел в виду Уил, говоря о Шамбале.
Почему он решил отправиться туда один? Кто такие эти дакини? Я совсем было собрался спросить об этом Иня, как прямо перед нами на перекрестке показался китайский военный грузовик.
Это здорово перепугало меня, и я почувствовал, что волна нервного возбуждения захлестнула всё моё тело. Что мне было делать?
Мы, каких-то полчаса назад, видели офицеров китайских спецслужб, поджидавших нас у гостиницы, где мы надеялись встретиться с Уилом. Вполне возможно, что они разыскивают именно нас.
— Подожди минутку, Инь, — сказал я. — Я хочу добраться до аэропорта. Всё это вызывает у меня немалые опасения.
Инь встревожился.
— А как же Уил? — спросил он. — Вы же получили его записку. Он пишет, что вы нужны ему.
— Да-да, он обожает такие номера. Но он мог бы догадаться, что я не любитель столь рискованных авантюр.
— Но вам уже угрожает опасность. Мы должны уехать из Лхасы.
— Куда же мы направляемся? — спросил я.
— В монастырь ламы Ридждэна, что в окрестностях Шигацзы. К вечеру мы уже будем там.
— А телефон там есть? — спросил я.
— Есть, — отвечал Инь. — Я думаю, есть, вот только работает ли он?
Я кивнул, и Инь опять сосредоточил всё внимание на дороге.
«Прекрасно, — подумал я. — Не стоит спешить с возвращением из монастыря, пока всё не будет готово к отлёту».
Несколько часов мы ехали по плохо освещённому шоссе, то и дело встречая грузовики и старомодные развалины на колесах.
Пейзаж вокруг представлял собой смесь угрюмых индустриальных монстров и живописных уголков.
Когда уже совсем стемнело, Инь, наконец, въехал во двор небольшого дома, возведённого из бетонных блоков. Огромный косматый пес, сидевший на цепи справа от механического гаража, яростно залаял на нас.
— Это что же — дом ламы Ридждэна? — спросил я,
— Нет, что вы, разумеется, нет, — отвечал Инь. — Просто, я здесь кое-кого знаю. Здесь мы можем перекусить и заправиться бензином, который нам наверняка пригодится. Я сбегаю буквально на пару минут.
Я видел, как Инь поднялся по боковой лестнице и постучал в дверь. На стук вышла старая тибетка и сразу же порывисто обняла Иня.
Он, улыбаясь, указывал в мою сторону и что-то говорил. Что именно — я не понял. Он помахал мне; я вышел из машины и направился в дом.
Буквально через мгновение мы услышали во дворе отчаянный скрип тормозов. Инь, метнувшись к окну, мигом задёрнул шторы и выглянул на улицу. Я тоже посмотрел через его плечо.
В темноте мне удалось разглядеть лишь чёрную машину без номеров, стоявшую на обочине с противоположной стороны дороги, примерно, в ста футах от дома.
— Кто это? — спросил я.
— Сам не знаю, — отвечал Инь. — Вам надо бы сходить за нашими вещами, и побыстрее.
Я вопросительно взглянул на него.
— Да, всё в порядке, — отозвался он. — Сходите за ними, только быстро.
Выйдя из двери, я направился к джипу, стараясь не смотреть в сторону странной чёрной машины. Просунув руку в открытое окно, я достал свою сумку и пакет Йня и быстро зашагал обратно к дому. Инь из окна наблюдал за мной.
— Надо же, — бросил он, едва я вошёл в дом, — они подъезжают.
Свет фар черной машины, направлявшейся к нашему дому, скользнул по окнам. Держа в одной руке пакет, Инь быстро направился к чёрному ходу и вышел на улицу, в полную темноту.
— Нам лучше уйти, — проговорил он, обернувшись ко мне.
Я вышел следом за ним, и мы зашагали по направлению к скалистым холмам. Оглянувшись, я посмотрел в сторону дома и, к своему ужасу, увидел переодетых агентов. Они окружили дом и теперь обыскивали нашу машину.
Через пару минут с другой стороны дома появилась ещё одна машина, которой мы раньше не заметили. Из неё выскочили ещё несколько агентов и бросились вдогонку, обходя нас справа. Я понял, что, если мы не повернём, они очень скоро преградят нам путь.
— Инь, подожди минутку, — проговорил я громким шепотом. — Они хотят перерезать нам дорогу.
Инь замер и в темноте подошёл вплотную ко мне.
— Возьмем влево,— отвечал он. — Попробуем их перехитрить.
Тем временем я заметил ещё одну группу агентов, направлявшихся именно в эту сторону. Если мы пойдем туда, куда предлагает Инь, они наверняка заметят нас.
Я посмотрел вперёд, в сторону наиболее крутого склона. И тут мои глаза заметили что-то. Это были пятна какого-то сияния или света, выделявшиеся в темноте.
— Нет, мы лучше пойдём прямо, — инстинктивно возразил я, указывая в ту сторону.
Инь на мгновение смерил меня взглядом, но затем быстро зашагал следом за мной. Пробираясь между камнями, мы заметили, что агенты справа приближаются.
В этот момент на самом верху подъема, прямо у нас над головой, показался агент. Мы мигом спрятались за двумя огромными валунами. Между тем, вокруг нас было заметно светлее.
Преследователь находился в каких-то тридцати футах от нас, с каждым шагом приближаясь к тому месту, откуда ему будет хорошо видно нас.
Но тут, приблизившись к границе более светлой зоны, откуда до нас оставались считанные секунды, он внезапно остановился и пошел в противоположном направлении. Затем он опять остановился, словно ему пришла в голову неожиданная мысль.
Через несколько мгновений я шепотом спросил Иня, как, по его мнению, агент видел нас или нет.
— Нет, — отозвался Инь. — Я думаю, нет. Пойдёмте скорее.
Мы взбирались на холм ещё минут десять, а затем, очутившись на каменной площадке, заметили внизу, около дома, ещё несколько машин. В том числе — старую полицейскую машину с красной мигалкой.
Это зрелище повергло меня в ужас. Не было ни малейших сомнений в том, что все эти люди искали нас. Инь тоже растерянно смотрел в сторону домика; руки у него заметно дрожали.
— Как они намерены поступить с твоим приятелем? — спросил я, до полусмерти перепуганный увиденным.
Инь поднял на меня глаза, полные слёз отчаяния, и продолжил подъём к вершине холма.
Мы упрямо брели по склону ещё несколько часов в свете узкого лунного серпа, время от времени, скрывавшегося за облаками.
Я хотел было спросить Иня о легендах, о которых он упоминал, но он был сердит и хранил молчание. Добравшись до вершины, Инь остановился и заявил, что нам надо отдохнуть.
Я присел на ближайший камень, а Инь отошёл в темноту на добрую дюжину футов и встал, повернувшись ко мне спиной.
— Почему вы были так уверены, — спросил он, не оборачиваясь, — что нам лучше подниматься именно здесь? Я
сделал глубокий вдох.
— Я увидел здесь нечто странное, — отвечал я. — Это место было освещено каким-то сиянием. Казалось, кто-то указывал нам путь.
Инь повернулся ко мне лицом, подошёл и уселся прямо на землю напротив меня.
— А вам доводилось видеть такое прежде?
Я пытался побороть смущение. Сердце у меня сильно билось, и я едва мог говорить.
— По правде сказать, доводилось, — проговорил я. — И даже несколько раз.
Инь отвел глаза и замолчал.
— Как ты думаешь, что это было?
— Легенды сказали бы, что нам помогли.
— Помогли? Кто же? Инь, скажи наконец, что тебе известно об этом.
Он не отвечал.
— Может, это дакини, о которых Уил упоминает в своей записке?
В ответ опять молчание. Я почувствовал прилив гнева.
— Инь! Да расскажи, что ты знаешь об этом!
Он порывисто встал и как-то странно посмотрел на меня.
— Есть вещи, о которых нам запрещено говорить. Вы понимаете? Одно только упоминание имен этих избранных может лишить человека дара речи или сделать его слепым. Я имею в виду стражей Шамбалы.
Он выбрал ровное место на скале, постелил свою; куртку и улёгся на неё. Я ощутил внезапную усталость, мои мысли путались,
— Нам необходимо поспать, — сказал Инь. — Прошу вас, утром мы всё узнаем.
Я улёгся на камни, на которых сидел, и забылся глубоким сном.
Меня разбудил яркий столб света, поднимавшийся между двумя заснеженными вершинами, высившимися вдали. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что Инь исчез. Дрожа всем телом, я вскочил на ноги и обследовал всё вокруг. Иня нигде не было.
«Проклятие! — подумал я. — Я не знаю, как выбраться отсюда, не знаю даже, где я». Меня охватила волна глубокого отчаяния.
Я подождал больше получаса, переводя взгляд с бурых скалистых утёсов на зелёные долины между ними. Инь, как сквозь землю, провалился.
Затем я встал на ноги и впервые заметил, что ниже по склону, на расстоянии, примерно, четырёх сотен футов от меня, лежала мощённая гравием дорога. Собрав сумку, я начал спускаться по склону.
Выбравшись, наконец, на дорогу, я направился на север. Насколько я помнил, именно в той стороне находилась Лхаса.
Не успел я пройти и полмили, как заметил, что позади меня, на расстоянии ста шагов, в ту же сторону идут ещё четыре-пять человек.
Незамедлительно сойдя с дороги, я направился к огромным валунам, намереваясь спрятаться за ними и понаблюдать за путниками.
Когда они поравнялись со мной, я увидел, что это была целая семья: старик, мужчина и женщина около тридцати лет и два мальчика-подростка.
Все они несли огромные сумки, а молодой мужчина вёз тележку, наполненную пожитками. Похоже, эти люди были беженцами.
Вначале я хотел присоединиться к ним, чтобы хотя бы выбраться из этих мест, но, затем, раздумал. Я боялся, что они выдадут меня при первом же случае, и решил пропустить их.
Подождав минут двадцать, я зашагал в ту же сторону. Примерно через две мили дорога запетляла по каменистым холмам и плато.
Поднявшись на вершину одного из холмов, я увидел старинный монастырь. Я направился к нему, карабкаясь по склону, и вот, наконец, оказался примерно в двухстах футах ниже его.
Монастырь был построен из песочного цвета кирпича; его плоские крыши были выкрашены в буро-коричневый цвет. По обеим сторонам главного здания высились два флигеля.
Кругом царило безмолвие, и поначалу я даже подумал, что монастырь пуст. Но затем, входная дверь приоткрылась, и я увидел монаха, облачённого в ярко-красное одеяние.
Выйдя из дверей, он принялся за работу в саду, окапывая одинокое дерево, зеленевшее справа от главного здания.
И, хотя монах казался совершенно безобидным, я предпочёл не испытывать судьбу. Я спустился на ту же дорогу, мощенную унылым гравием, перешёл на д
