Связь политики с социальной сферой жизни ощества

Политическая жизнь непосредственно связана с системой социального взаимодействия и, следовательно, с социальной сферой общественной жизни, складывающейся на базе такого взаимодействия.

В социологической науке по-разному трактуется суть социального взаимодействия и социальной сферы общественной жизни. Не входя в дискуссию по этим вопросам, отметим лишь следующие очевидные положения. В реальной жизни люди оказываются связанными друг с другом; даже не находясь в поле межличностных контактов, будучи разъединенными в физическом пространстве, люди связаны между собой «невидимыми нитями». Они производят общий результат своей деятельности и образуют некие целостные системы — социальные общности, в том числе классы, слои и другие подобные образования, которые называются реальными социальными группами. Люди, образующие такую общность, характеризуются одинаковыми — в главном, основном — условиями жизнедеятельности, оказываются объединенными общими жизненными интересами. Разные общности могут быть связаны между собой отношениями сотрудничества либо, напротив, соперничества и борьбы.

Система связей и отношений складывается также между социальной общностью того или иного масштаба (класс, социальный слой, социально-профессиональная группа, территориальное сообщество и другие вплоть до общества в целом) и отдельной личностью. Суть этих отношений заключается в том, что социальная общность, с одной стороны, предъявляет определенные требования к личности, направляет и регулирует ее социально значимое поведение в соответствии с интересами сообщества (социума), а с другой — оказывает ей социальную защиту и помощь в удовлетворении жизненных потребностей.

В рамках общества система социального взаимодействия может рассматриваться как одна из основных сфер общественной жизни — социальная сфера. На основе социального взаимодействия и возникают явления и процессы политической жизни: политические партии и другие организации, политические движения, политическая деятельность, политическая борьба, т.е. борьба за овладение властью или по крайней мере за придание желательной для борющихся сил направленности. Однако связь между социальной и политической сферами не является такой простой, как изображается в некоторых широко укоренившихся в отечественном обществоведении воззрениях, и сами названные сферы представляют собой более сложные системы.

Суть распространенных у нас взглядов, требующих критического переосмысления, заключается в следующем. Социальное взаимодействие практически сводится к взаимоотношениям между классами, наиболее рельефным проявлением чего является классовая борьба, которая в своем развитом виде представляет политическую борьбу. То есть социальное становится политическим. Для обеспечения своих интересов борющиеся классы создают политические институты — государство, являющееся орудием господствующего класса для подавления им своих классовых противников, политические партии и др. Самое главное в данной концепции то, что политическая борьба и вообще вся политическая деятельность — это именно проявление жизнедеятельности самих классов: «политика не там, где единицы, сотни и даже тысячи людей, а там, где миллионы». Партии — это только «передовые отряды» борющихся социальных сил.

Хотя такая схема, возможно, и помогает объяснить некоторые явления политической жизни, многое в последней в эту схему не укладывается. Разве мы видим сегодня в США, в России или в Германии, чтобы один класс «стоял стенкой» в борьбе против другого класса и, вообще, чтобы политика была делом миллионов, а не сравнительно небольших по численности политически активных сил, объединенных в политические организации и движения? Авангардом каких классов являются те немногочисленные (США, Германия, и др.) или многочисленные (Россия, другие страны) партии и политические организации? Наблюдается ли вообще где-либо такая картина, чтобы людям, относящимся к какому-то одному классу (даже если взять только его политически активную часть), были присущи общие для всех них политические интересы и устремления одной определенной направленности, а интересы и устремления противоположного характера отличали бы сознание и поведение только представителей другого класса? Возьмем, например, рабочий класс, который в упомянутой концепции характеризуется как политическая сила, которая по природе своей является носителем революционной борьбы против власти капитала и всех сил реакции. Между тем история и современность показывают, что далеко не исключительны ситуации, когда большая часть рабочего класса становится политической опорой не революционных или демократических, а консервативных и реакционных сил, поддерживает не интернационалистскую, а националистическую политику и оказывается широко представленной в крайне правых или левых политических движениях и организациях. Вспомним хотя бы о весьма большой численности рабочих в гитлеровской «национал-социалистической рабочей партии» и о еще гораздо большем числе их, поддерживавших эту партию и ее политику.

Разве в постсоветской действительности не объединяются под знаменем национал-сепаратистской политики, включая самые агрессивные ее проявления, представители разных социальных групп, и в то же время в каждой из них есть более или менее значительная доля противников такой политики? Разве сторонники и противники политики рыночных преобразований у нас разделены по разным социальным группам, а не присутствуют в каждой из них, пусть и в разных пропорциях? Подобных вопросов, касающихся сегодняшних, а также и оставшихся в прошлом реалий, можно задавать очень много, и все они приводят только к одному выводу: следует, освобождаясь от не подтверждаемых жизнью догм, раскрыть — как раз в рамках социологического подхода — реальную связь между политическими явлениями и социальной сферой, социальным взаимодействием различных общественных групп.

Во всяком случае, на основе анализа общественно-исторического опыта можно констатировать, что, во-первых, политическая деятельность — это деятельность не классов или больших социальных групп, не миллионов, а более или менее ограниченных численно групп политически активных членов общества. Именно такие личности в соответствии со своими политическими взглядами, интересами, ориентациями образуют различные партии, другие политические организации (например, группы давления), организуют более или менее массовые политические движения, однако тоже не охватывающие, как правило, миллионы людей. Политическая жизнь — это и есть жизнедеятельность и взаимодействие таких политических сил — организаций и движений. Эти чисто политические образования, охватывающие наиболее активную часть разных социальных групп, и выступают субъектами политической деятельности и политических отношений. В результате их деятельности утверждается или изменяется та или иная государственная власть, тот или иной политический режим, осуществляется определенная государственная политика. Социальные группы лишь «поставляют» из своей среды политически активные личности в качестве членов политических движений и организаций.

Во-вторых, вызывает серьезное сомнение утвердившийся у нас в прошлом взгляд, согласно которому выделялись и абсолютизировались классы как важнейшие, если не единственные субъекты социальной и политической деятельности (это было выражено в виде такой классической формулировки — «политика есть отношение между классами»). Если в прошлом концепция классового строения общества в основном довольно верно объясняла социальную реальность, то в современных условиях претерпевшего глубокие изменения и дальше меняющегося постиндустриального общества эта концепция представляется устаревшей.

Оказываются размытыми и дальше размываются грани, разделяющие людей по всем признакам, определяющим классы. В то же время, например, у людей, занятых в одной и той же профессионально-трудовой сфере, — скажем, у рабочих, специалистов, администраторов предприятий угольной промышленности (а если предприятие частное, то и предпринимателей) — в нашей сегодняшней действительности гораздо больше общего между собой в интересах и социально значимых связях, чем между одноименными категориями тех, кто занят в металлургии или машиностроении. И гораздо чаще и больше расхождение, а то и столкновение интересов происходит не между объединением рабочих разных сфер производства и административным (административно-предпринимательским) слоем, а между объединением всех занятых в одной сфере и такой же совокупностью занятых в другой (например, между металлургами и угольщиками по поводу цен на продукцию).

Точно так же гораздо больше общего в социальном облике, а следовательно, и в политических ориентациях и политическом поведении у людей, образующих группы с одинаковыми доходами, образованием и другими признаками, хотя они и состоят из представителей разных классов, чем в облике и поведении людей, относящихся к одному классу, но оказывающихся в разных группах по названным выше признакам.

Описание социальной структуры, основанное на признании решающего значения не классовых различий, а признаков, считавшихся ранее второстепенными, дает утвердившаяся в мировой социологии концепция социальной стратификации. В соответствии с ней можно вычленить социальные группы, гораздо меньшие по численности по сравнению с классами, но гораздо более однородные, потому что в такую группу входят люди с одинаковыми социально значимыми признаками. Такая группа в большей мере приближается к тому, чтобы в качестве целого быть образованием, поддерживающим тот или иной политический курс и проводящие его движения и институты. Например, эмпирические данные неизменно показывают, что в постсоциалистическом обществе сторонников либерально-реформаторского политического курса значительно больше в группах людей с более высоким уровнем доходов, занятых более престижными видами деятельности, относящихся к более молодым возрастным группам.

Итак, политические процессы не являются простым продолжением взаимодействий в социальной сфере. Они развиваются по собственной логике с использованием собственных механизмов. Но тем не менее имеется определенная функциональная зависимость между политическими институтами и движениями, действующими в соответствии со своими целями, на основе специфических политических механизмов жизнедеятельности, и системой социального взаимодействия, жизнедеятельностью социальных групп, выступающих субъектами этого взаимодействия. И связь эта заключается в том, поддерживают ли и в какой мере разные социальные группы, образующие общество, существующую государственную власть и деятельность разных политических организаций и движений.

В демократических условиях государственная власть может действовать и даже существовать в данном своем виде только при наличии поддержки со стороны большинства или по крайней мере очень значительных слоев населения. При автократическом и особенно тоталитарном режимах эта поддержка на первый взгляд не очень значима, однако не следует впадать в заблуждение: даже самая жесткая тоталитарная власть может существовать и проводить свою политику, опираясь лишь на социальную поддержку населения, из каких бы иллюзий такая поддержка не проистекала. Что касается общественных политических организаций и движений, то достижение ими своих целей и даже само их существование решающим образом зависят от поддержки масс. В этом смысле и можно говорить о социальной базе той или иной государственной власти, негосударственной организации или движения и даже о социальной базе конкретного политического курса. Политическая социология раскрывает прежде всего именно социальную базу политических организаций и движений, т.е. выясняет, в какой степени они, начиная с государства, разных его органов (парламент, правительство, армия и т.д.) и должностных лиц, а также разные политические программы, концепции, направления пользуются доверием и поддержкой в социальных группах и среди разных категорий населения.

Рассматривая социальное взаимодействие в его соотношении с политической жизнью, следует отметить, что очень важными его субъектами выступают нации и другие социально-этнические группы. Они тоже играют большую роль в политической жизни, выдвигая из своей среды политически активные силы и направляя их деятельность. Общественно-исторический опыт конца XX в. уже не подтверждает марксистскую идею о том, что более крепкие социальные связи, более сильные интересы объединяют рабочих разных наций («пролетарии не имеют отечества», поэтому «пролетарии всех стран, соединяйтесь!») и противопоставляют их объединенному столь же крепкими классовыми связями международному капиталу. В действительности можно видеть, что в самых разных ситуациях нередки как раз политические противостояния вплоть до острейших военных конфликтов между нациями и народностями, при которых разные классы в рамках каждой этнической общности действуют объединение, сплоченно, вместе борются против своих «братьев по классу» из противостоящей нации, народности. В политической жизни более или менее слаборазвитых народов основными субъектами выступают такие этнические общности, как племена и родоплеменные кланы (что иногда называется трайбализмом). Это ярко проявляется в социальной и политической жизни африканских стран, в республиках Северного Кавказа и в бывших советских республиках Средней Азии.

Среди социальных общностей социологическая наука выделяет так называемые массовые общности. Они объединяют людей по некоторым, менее значимым (чем у социальных групп), признакам и являются менее прочными образованиями, чем социальные группы. Влияние массовых общностей в политической жизни меньше, чем социальных групп или этнических общностей. Порой они создают свои организации, выступающие субъектами политической деятельности. Можно, например, напомнить о значительной роли в современной жизни движений и партий «зеленых», образуемых как раз массовыми общностями, или о таком политическом курьезе, как возникновение в недавнем прошлом в Польше и России партий любителей пива, базой которых также является соответствующая массовая общность.

Как видно, социальная сфера разными путями и с разных сторон воздействует на политическую систему. Но в свою очередь и последняя воздействует на социальную жизнь, что находит выражение в проведении государственной властью социальной политики. Она не только создает более благоприятные условия жизни для граждан, о чем говорилось ранее, но и способствует совершенствованию системы социальных отношений. Если социальная политика государства оказывается слабой, как то имеет место ныне почти во всех странах с переходным от госсоциализма обществом, то это ведет к ослаблению социальных связей, высокой социальной напряженности и нестабильности. Если власть проводит сильную социальную политику, то это приводит к упрочению социальных связей, а следовательно, и к обеспечению социальной стабильности в обществе.