Глава 2. Наша аргументация

Глава 1. Пути политического развития

Есть четыре основных пути политического развития. Во-первых, это путь, который постепенно, но неумолимо ведет от недемократии к демократии. Будучи однажды созданной, демократия никогда не подвергается угрозам, сохраняется и консолидируется. Великобритания является лучшим примером такого пути политического развития. Во-вторых, есть путь, ведущий к демократии, но при этом демократия, будучи созданной, быстро терпит крах. Вслед за этим те силы, которые привели к первоначальной демократизации, вновь утверждаются, но затем демократия снова терпит крах, и цикл повторяется. Этот путь, где демократия, возникнув, остается неконсолидированной, лучше всего иллюстрируется опытом Аргентины в XX в. Логично, что третий путь — это путь, при котором страна остается недемократической или демократизация сильно задерживается. Поскольку есть важные вариации в истоках такого пути, полезно разделить его на два. В первом случае демократия никогда не создается потому, что общество сравнительно эгалитарно и процветающее, что делает стабильным недемократическое политическое статус-кво. Системе не бросают вызов, так как люди достаточно довольны при существующих политических институтах, например, Сингапур. Во втором случае из этих недемократических путей возникает противоположная ситуация. Общество отличается большим неравенством и эксплуатацией, это делает перспективу демократии, настолько угрожающей для политических элит, что они используют все возможные средства, включая насилие и репрессии, чтобы избежать ее. Южная Африка до краха режима апартеида для нас является классическим примером такого пути.

Глава 2. Наша аргументация

Полезно представить себе общество состоящим из двух групп – элит и граждан. Наша концептуальная структура подчеркивает, что общественный выбор по своей природе носит конфликтный характер.

При построении моделей социальных явлений часто используемым принципом является так называемая бритва Оккама. Этот принцип заключается в том, что не следует умножать число сущностей, требуемых для объяснения данного явления, более чем это необходимо.

Многие общества сегодня управляются демократическими режимами, но нет двух абсолютно одинаковых демократий и большинство из них демонстрирует очевидные институциональные различия. Несмотря на эти различия, имеются и некоторые важные общие черты. При демократии большинству населения позволяется голосовать и выражать свои предпочтения относительно мер государственной политики. Между некоторыми из этих недемократических режимов имеются еще более резкие отличия. Тем не менее в этих недемократических режимах имеется один общий элемент: вместо выражения желаний широких слоев населения, они репрезентируют предпочтения подгруппы населения: «элиты».

Первым строительным блоком нашего подхода является то, что он экономический. В таких ситуациях экономический подход говорит о том, что люди часто ведут себя стратегически и что их поведение можно смоделировать как игру. Основным положением теории игр является то, что индивиды выбирают между различными стратегиями согласно их последствиям.

Наш второй строительный блок основан на том, что политика по своей природе конфликтна. Одна мера выгодна одной группе, тогда как другая — иным. Каждый акт выбора порождает выигравших и проигравших. Предположим, что имеются две меры государственной политики, одна выгодная для граждан, другая — для элит. Другими словами, политическая власть есть способность группы получать благоприятные ей политические меры вопреки сопротивлению других групп. Различают два типа политической власти: политическая власть де-юре и политическая власть де-факто. Реальная политическая власть есть комбинация де-юре и де-факто политической власти.

Наконец, мы называем социальные и политические механизмы, распределяющие политическую власть де-юре политическими институтами. Важная роль демократии заключается в том, что она способна распределять политическую власть де-юре. При демократии большинство имеет относительно большую политическую власть де-юре, чем при недемократии. Тогда то, что демократии заботятся об интересах большинства граждан больше, чем недемократии, есть просто следствие большей де-юре политической власти большинства при демократии, чем при недемократии.

В случае конфликта по поводу типов политических институтов, большинство граждан будут на стороне демократии, а элиты будут на стороне недемократии. Здесь на первые роли выходят политические институты. Институты по своей природе долговременны. Демократическое общество не только то, в котором «один человек — один голос» сегодня, но также и то, от которого ожидают, что оно останется демократическим по крайней мере в ближайшем будущем.

Мы перешли к обогащенной теории. Изменение политических институтов, возникает как способ регулирования будущего распределения политической власти. Обратите внимание на важный имплицитный элемент нашего повествования: преходящий характер политической власти де-факто. Предполагается, что граждане имеют политическую власть сегодня, но не уверены, будут ли иметь аналогичную власть завтра.

Угроза революции и потери всего вынуждает элиту дать убедительное обещание, которое означает изменение будущего распределения политической власти. Роль, которую играют политические институты в распределении власти и создании относительно убедительных приверженностей, является третьим ключевым строительным блоком нашего подхода.

Революция дорогостояща. Именно эти затраты позволяют избежать революции с помощью уступок или демократизации, осуществляемой элитой. Для элиты, стоящей перед угрозой революции граждан другой альтернативой может быть применение силы и репрессий. Репрессии привлекательны для элит — они позволяют им сохранять власть без каких-либо уступок лишенным права голоса.

Факторы, способствующие возникновению и консолидации демократии: Гражданское общество.

Потрясения и кризисы; например, неурожай, экономическая депрессия, международный финансовый и долговой кризис, война.

Источник доходов элит. Демократизация вероятнее в более индустриализированном обществе, где элиты обладают существенным физическим и человеческим капиталом, чем в более агрокультурном обществе, где элиты в основном инвестируют в землю. Эти соображения могут объяснить, почему большинство революций, например, в России, Мексике, Китае, Вьетнаме, Боливии и Никарагуа, произошли в преимущественно аграрных обществах. Это так потому, считаем мы, что земельные элиты предпочитают репрессии, а не уступки, и когда репрессии терпят крах, случаются революции. В более урбанизированных и индустриализированных обществах, где элиты инвестируют в капитал, предпочитаются уступки и революции наблюдаются реже.

Политические институты. Один из способов влияния элит — проектирование политических институтов. Если элита может спроектировать институты демократии или манипулировать ими так, чтобы гарантировать непринятие радикальных мер в пользу большинства, то демократия становится менее угрожающей интересам элит. 3ная, что при демократии элиты смогут застраховаться от чрезмерно мажоритарных мер, они будут меньше стремиться к антидемократическим действиям.

Другим примером связи между политическими институтами и демократической консолидацией является утверждение, что президентские демократии, вероятно, более нестабильны, чем парламентские, и более подвержены переворотам.

Роль межгруппового неравенства. При прочих равных условиях межгрупповое неравенство делает революцию более привлекательной для граждан: благодаря революции они получают шанс на участие во всех доходах экономики (минус то, что уничтожено в ходе революции), в то время как при недемократии им достается только небольшая доля этих ресурсов. Поскольку эффективная угроза революции — это та искра, которая разжигает процесс демократизации, большее межгрупповое неравенство должно ассоциироваться с большей вероятностью демократизации.

Однако, при увеличении разрыва между элитами и гражданами (т.е. при возрастании межгруппового неравенства) бремя, возлагаемое на элиты даже при постоянной ставке налога, возрастает. Т.е., при увеличении неравенства и удорожании демократии для элит становятся более привлекательными репрессии. Следовательно, большее межгрупповое неравенство может также препятствовать демократизации.

В обществах с наибольшим равенством революция и общественные беспорядки недостаточно привлекательны для граждан; недемократическим системам либо не бросают вызов, либо любые вызовы могут быть встречены временными мерами, такими как некоторое ограниченное перераспределение. Вероятно, в этом причина позднего прихода демократии в некоторые эгалитарные и быстро растущие экономики, такие как Южная Корея и Тайвань. Однако, когда элитам есть много что терять при переходе к демократии, общество, вероятно, придет к репрессивной недемократии, и, возможно, если репрессии будут недостаточны, даже переживет революцию. Этот механизм может также объяснить живучесть недемократических режимов в латиноамериканских странах с большим неравенством, таких как Сальвадор или Парагвай.

Наша концептуальная структура предсказывает, что в обществах с высоким неравенством демократические меры будут высоко редистрибутивными (В самом общем виде редистрибуцию можно определить как собирание воедино большей или меньшей части продукта, созданного в той или иной человеческой группе, чаще всего его концентрацию в руках её главы, с последующим его распределением внутри той же самой группы), но затем резко прекратятся после переворота, возвращающего к значительно меньшему перераспределению (Латиноамериканские страны).

Средний класс. Средний класс будет поддерживать меры намного более близкие к тем, какие предпочитают элиты. Многочисленный и богатый средний класс может действовать как буфер между элитами и гражданами при демократии. Коста-Рика и Колумбия с их сравнительно большим средним классом, получили сравнительно стабильную демократию, тогда как Сальвадор и Гватемала, где нет такого буфера в лице среднего класса, столкнулись с трудностями в ходе демократической консолидации.

Глобализация может способствовать демократизации. Во-первых, элитам, может быть легче выводить денежные средства из данной страны. Это затрудняет налогообложение элит и уменьшает возможности демократии вести популистскую и крайне мажоритарную политику. Это дает элитам чувство большей безопасности относительно демократической политики.

Во-вторых, международная торговля влияет на цены факторов производства. До прихода существенных торговых потоков, менее развитые страны обладали избытком труда и нехваткой капитала, что понижало вознаграждение за труд и увеличивало его для капитала. Открытие торговли сдвинет размеры вознаграждения к тем, что преобладают в остальном мире, тем самым увеличивая оплату труда и потенциально сокращая прибыль на капитал. Увеличившаяся интеграция в торговле сократит степень неравенства между элитами и гражданами и сделает демократию менее редистрибутивной. Тогда демократия станет менее угрожающей для элит, и поэтому они будут менее склонны применять репрессии, чтобы ее избежать. В таких обстоятельствах глобализация способствует демократии.

В-третьих, рост международной торговли также означает, что подрыв экономической активности может оказаться более дорогостоящим для многих менее развитых наций, которые оказались интегрированы в мировую экономику, и поэтому репрессии могут обойтись элитам намного дороже, что опять же благоприятствует демократии.

Сопоставим общество, где политические идентичности и разделения возникают на классовой основе, с тем, где есть много взаимнопересекающихся расколов на основе расы, этничности, религии или регионов. Основанного на плюрализме общество порождает меньше перераспределения доходов, потому что множество различных расколов предотвращают возникновение широкой коалиции в пользу перераспределения. Вследствие этого многие плюралистические общества, к примеру, не имеют социалистических партий. Это помогает объяснить длительность и стабильность демократии в Соединенных Штатах, часто считающихся идеальным примером плюралистического общества.