Красная Книга. Гомо вампирус

 

– Да-да. Именно, э-э... Отшельник. Их нужно проводить. Это члены франкфуртского отделения «Гринпис». И их заключение нам крайне необходимо. Их слово окончательное, если не решающее, в вопросе выделения грантов. Поэтому вы должны оказать им всемерное содействие. Покажите им, где живут кровососы, в каких условиях...

– Да в замечательных условиях они живут, э-э... профессор. Вот только я из-за безбашенности наших немецких друзей башку подставлять не хочу. Даже за деньги. Даже за неплохие деньги. Кровосос, если дотянется, комбез сталкерский за два удара в клочья рвет. А завалить его – три рожка бронебоек акаэмовских в упор выпустить надо. Желательно в морду, в щупальца, если в затылок не получилось. А вы мне, профессор, предлагаете самому голову в эти самые щупальца засунуть. Ежели вам брылей кровососьих надо – так и скажите. Я их вам натаскаю. Только буду их с уже мертвых срезать, а отстреливать монстряков перед этим стану с безопасного расстояния.

На последнее предложение о щупальцах и об отстреле упырей профессор Сахаров отреагировал как-то странно. Начал подавать мне знаки, чтобы я говорил потише, озирался, оглядывался. А потом трагическим полушепотом предложил мне больше не упоминать о щупальцах, по крайней мере – пока не уедут его немецкие коллеги. Но те брыли, которые я ему принес на продажу, он, конечно же, возьмет. И то, что нарезано с других мутантов, – тоже.

Сторговались мы с профессором неплохо. За принесенные запчасти от монстров перепал мне неплохой костюмчик, которыми ученые охрану своих экспедиций снабжают, практически новый. Что самое главное – не рваный и не дырявый. Видимо, предыдущий хозяин костюмчика загнулся от более естественных причин, нежели пуля или клыки какого-нибудь монстра. А за новую «натовку» и цинк бронебойных патронов к ней Сахаров меня почти уговорил сводить этих чудиков немецких на кровососов полюбоваться. Я для блезира чуток поломался и сумел выторговать еще кусок «пленки». Причем с условием обработки половиной «пленки» моего нового комбеза. Не знаю, откуда «ботаники» эту «пленку» берут, только есть у них запасец, и, судя по всему, неплохой. И работать с этим артефактом они сильно наловчились, пожалуй что даже получше, чем ученые на Большой земле. Да еще я и стопроцентную предоплату выторговал.

На следующее утро на подходе к бункеру-лаборатории останавливает меня долговец. Прямо в воротах. И давай выспрашивать про пароль, куда и к кому иду, зачем иду, чего несу.

– А вот скажи мне, о доблестный воин, страж яйцеголовых, для какого индейского барабана тебе знать, куда я иду, к кому и чего несу? Но отвечу я тебе, о вопрошающий! Пока иду прямо в бункер, ежели пошлешь – пойду по адресу мелкими шажками, а ты быстренько отправишься вслед за мной, как только светило местной науки настучит твоему командованию, куда ты проводника отправил. Так что отзынь, не засти. А в шмотках моих я и жене в лучшие годы ковыряться не разрешал.

Долговец осознал и отошел. Прохожу в бункер, а там Сахаров с Кругловым двух бюргеров обхаживают, чаем-водкой поють, с чайниками-рюмками туда-сюда снуют. Меня увидели, разгалделись, что куры в курятнике. Сахаров между нами мечется, представляет друг другу: «Герры немцы, это ваш... э-э... проводник... э-э... герр Отшельник. Герр Отшельник, это... э-э... герр Гюнтер и герр... э-э... Питер». Мне сразу вспомнилось: «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса». Чуть было не ляпнул: «А хотите, я вам отрежу. По кусочку». Вовремя тормознулся, представляю, как фейсы у них повытягивало бы.

Для начала наши немецкие друзья возжелали побывать в месте обитания семейства кровососов и понаблюдать их поведение в естественной среде. Я только молча посмотрел на профессора. Сахаров сразу стал распинаться про невозможность такого действа ввиду его личного опасения за драгоценные жизни европейских представителей. Немцы расхрабрились, начали доказывать свою готовность пожертвовать всем, чем только можно, во имя науки. Мол, они просто капитаны Куки, и подайте им сюда туземцев, которые их кушать станут. Хотел было я их уже к немецкой матушке послать с ихними затеями, вернуть Сахарову «натовку» и отправиться восвояси, но тут Круглов вмешался. Быстренько дойчам разложил про основные демократические ценности, про то, что они их в Зоне пачками насаждают и пытаются всю Зону переделать на европейский лад, потому что из Европы Зону тоже можно сделать, но лучше уж из Зоны – Европу. И что местное правительство было бы готово даже парад секс-меньшинств с участием западных политиков и демократов провести, только придется всех завозить, потому как в Зоне – ни тех, ни других, ни третьих. Я к нему присоединился.

– Я! Я! – говорю. – Натюрлих! И штрассе у нас есть, ровное, асфальтированное, прямо от Кордона и до самой Припяти. Еще можно туда же поборников демократии из России и Украины пригласить вместе с ихними пи... э-э... полоотклонившимися. Самолично приду на такой парад посмотреть и всех знакомых позову.

А Круглов продолжает, что, присоединяясь к мнению западных коллег, также считает кровососов представителями класса хомо вампирус и, соблюдая незыблемость демократических ценностей, не может пойти на грубое вмешательство в их личную жизнь и вторгаться без спроса в их жилище. Поэтому он предлагает понаблюдать со стороны. Немчики немного подскисли, но потом скрепя сердце согласились.

Вот тут встал вопрос: а куда вести делегацию престарелых юных натуралистов? Сахаров начал предлагать Армейские склады.

– Профессор, – говорю, – а Воронин согласится своих бойцов туда посылать? Лукаш, если вы попросите, своих, конечно, даст. Только Воронин обидится. То, что «Долг» со «Свободой» – как кошка с собакой, даже снорки знают. А оно вам надо? К тому же в том районе то зверье от Припяти прет, то фанатики шарятся. Да и выискивать кровососа по деревне – удовольствия мало. Того гляди – зажмут где-нибудь между домами.

– Я предлагаю идти в Темную долину. Там, говорят, в одном из зданий кровосос обитает. – Круглов внимательно посмотрел на меня, потом обвел взглядом всех присутствующих. – И застава долговцев там рядом.

– Так бандюки там еще ближе, – уперся я. – У вас информация, конечно, хорошая, но неполная. Там одна из баз бандюков по соседству. Мне что-то в войнушку играться с ними неохота. Я проводником быть согласился, а не Рэмбой. Если вам повоевать – то наемников наймите, простите за каламбур, или долговцев. И что-то, доктор, я не помню, чтобы в списках экспедиции была ваша фамилия. Мне двух импортных «ботаников» хватит. Не хватало еще с толпой бегающих за бабочками идти. И вообще, толком объясните, что они с кровососом делать хотят?

Нет, я, конечно, всякого от этих умников ожидал, но такого... Дойчи спелись с юсовцами, и их больные головушки озаботились супер-пупер мыслью, что кровосос – это какая-то там загибулина на ветвях цивилизации, что кровососов надо изучать и сберегать, потому что загибулина эта – переходный период от чего-то к чему-то. Короче, как обычно – вот изучим – и всем будет щасте. И главная цель этой экспедиции – изучить и описать кровососов для последующего занесения в Красную книгу, а также попытаться вступить с ними в контакт.

– Знаешь что, профессор? Умникам этим кровососа я покажу, только в контакт с ним сами пускай вступают. А то у меня с кровососами антагонизьма какая-то. А им, если охота – вэлкам во всю спину. Надеюсь, ко мне не будет претензий, если я их по частям из этой экспедиции принесу?

Сахаров раскудахтался, руками взмахивает: «Как так, как так?!» На мои объяснения, что кровососов я хочу видеть не в Красной книге с запретом на отстрел, а в той, где истребленные животные записаны, он внимания не обратил, ему эти паганели нужны были обратно живыми, здоровыми и в хорошем расположении духа. Чтобы грантов дали. Да побольше.

– Профессор, у вас ведь дружба с военными? – Я дождался уклончиво-утвердительного ответа и продолжил: – В таком разе пойдем на Агропром. Там в подземелье нужная вам тварюга водится. Предупредите вояк, чтобы нас не трогали. У этих последователей Брема клаустрофобии нет?

Гюнтер с Питером заверили, что ради кровососа они в реактор голяком готовы, не то что в какие-то подземелья. Сахаров пообещал немедленно связаться с вояками. Круглов проникся и от участия в экспедиции отказался. Немчики по-русски немного лопотали, я самые основные слова: «хальт» – типа «всем стоять», «хенде хох» – «ничего руками не трогать» и «варум» – «для какого болта вы это лапали?» или «а на кой болт вам это надо?» – знал, так что проблем с переводом и общением быть не должно. Не на пресс-конференцию идем, чего там больно разговаривать? Выходить решили сразу, не затягивая. Выброс прошел недавно, следующий ожидался не раньше чем через неделю. Как раз времени хватит сходить к Агропрому, а то и назад вернуться.

От Янтаря до Бара нас сопровождал долговский квад. Так и пошли – в центре я в свежеприобретенном костюмчике да два гринписовца в ярких оранжевых новых комбезах. А вокруг нас неравномерным треугольником – один слева сбоку, один перед нами, один справа сзади – долговцы в своих черно-красных костюмах, четвертый метров на пятьдесят вперед ушел. Всегда бы так по Зоне ходить! Солнышко пригревает, ветра нет, «намордники» у всех отстегнуты, долговцы снаряжение немцев на себе тащат. Гюнтер маленький, кругленький, ростом меня пониже, мордочка с розовыми щечками, лысинкой и очочками – слева от меня семенит. Справа Питер – с угрюмым выражением худощавого лица и нависшими бровями, его плечо как раз на уровне моих глаз получается. И при этом рыжий и с конопушками. Штепсель и Тарапунька баварского розлива. Идем – даже в ногу затопали.

– Дойчлан солдатен, унтер-официрен,

Трам-пам-парарам, трам-парарарам!

Ну, непроизвольно получилось. Только немчики от меня шарахнулись, как черт от ладана. Долговцы идут, посмеиваются. Так до Бара и дотопали. На Баре оставил я всю эту экспедицию возле долговского штаба, а сам к бармену заглянул, арендованный сундук перетряс. Немного выложил, немного взял – в общем, как обычно перед походом. С барменом парой слов перекинулся, с народом пообщался. Потом к экспедиции вернулся.

– Сегодня тут ночуем. Пока на Агропром дорогу после Выброса проверят. Проверять уже ушли. Так что завтра с утра и тронемся. Герр Гюнтер, герр Питер, вы тут ночуйте, в штабе у долговцев, Сахаров с Ворониным на этот счет договорились. А у меня своя лежка есть. Выходим с утра, так что водку с долговцами пить не советую.

Достал КПК – время сверить. Они увидели – разулыбались, свои пэдэашки достали, супертонкие, навороченные. Тыкают в них пальцами, щерятся. А я в ответ ухмыляюсь. У моего КПК вид, может быть, и неказистый, и вместо закладки в книгу его использовать вряд ли получится, только корпус у него на заказ в одной российской фирме изготовлен из припрега – высокопрочного пластика. Корпусок этот кувалдой не разобьешь. А начинку в него умельцы местные напихивали, сочетав несочетаемое, как это только наши Кулибины делать умеют.

Утром в сопровождении трех квадов и нескольких свободных сталкеров, которым было просто по пути, мы выдвинулись к Свалке. Немцы доброго совета не послушали и всю дорогу до блокпоста сожалели, что лучше бы они умерли вчера, когда начали пить с долговцами. Один из квадов остался на блокпосту, двое других, возглавляемые бывалыми сталкерами с такими характерными долговскими кличками – Регул и Сержант, шли с нами. Сопровождающие квады мне понравились, по оружию, экипировке, поведению видно – не первый год Зону топчут. Новую «натовку» я убрал в загашник, не рискнув идти на подобное мероприятие с непристреляным стволом. «Винторез» на кровососах уже опробован, пяти выстрелов кровососу обычно бывает достаточно, чтобы осознать преимущество тяжелой пули перед когтями. Прихваченный мною в качестве трофея в одном из рейдов ствол уже продолжительное время служил мне верой и правдой. В паре с 9-мм «Гадюкой» он составлял самый оптимальный комплект для охоты на такого опасного противника, как двухсот-килограммовый кровосос, способного фантастически быстро передвигаться, становиться невидимым и убивать двумя-тремя ударами когтистой лапы.

Сведения о вновь образовавшихся аномалиях на всей дороге от Свалки да строений Агропрома мне на КПК сбросили, я с долговскими их сверил – довольно подробная картинка получилась. Дорога оказалась практически чистая. Квад впереди топал, квад сзади, европейские гости в середине плелись. Когда бандюки сунулись – мне пришлось немчиков на асфальт ронять. Они упали и замерли. Я было подумал – подстрелили. Оба за голову ухватились и стонут. Бандитам хватило пары выстрелов из подствольников, чтобы осознать, что фигурки в оранжевых комбезах – не такая уж легкая добыча, и фигурки в черно-красных комбезах могут это очень убедительно подтвердить. Немного найдется дураков, готовых перехлестнуться с двумя квадами сразу, поэтому бандиты быстренько ретировались в поисках более легкой добычи. А я объявил привал и буквально силой заставил отнекивающихся Гюнтера и Питера выпить по сто пятьдесят граммов водки, экспроприированной из фляги одного из сопровождавших нас долговцев.

– А вот нечего было их с вечера накачивать, так что флягу давай сюда. – Долговец после этих слов резко замолчал и покорно отдал требуемое. Видать, я прямо в точку попал.

Следующая остановка была уже возле входа в подземелье. Переговорив с долговцами, определили – один квад остается на поверхности охранять вход, второй спускается под землю и контролирует вход изнутри. Потом идем мы с гринписовцами и аппаратурой.

Группа Сержанта ушла под землю, оставшийся квад под ласковые матюки Регула грамотно занял круговую оборону. Минут через сорок нам дали снизу сигнал – чисто. Ежеминутно поминая их немецкую мать, стал я загонять развеселившихся после «похмельных» горе-ученых. Гюнтер начал требовать продолжения банкета, вдвоем с Питером они «уговорили» экспроприированную у долговца флягу, после чего все-таки решили идти к кровососам. Аппаратуру пришлось тащить мне. Большую часть оставили на поверхности, нести я согласился только камеру и еще пару каких-то приборов.

Хмельные немцы по дороге начали строить планы знакомства и общения с кровососом, мне оставалось только кивать и поддакивать.

С Сержантом определились, как и до какого времени нас ждать. В случае истечения контрольного времени квад, сообщив на поверхность, должен был идти на наши розыски. КПК под землей нормально не работал, сигнал спутника был очень слабым, если мой КПК и местные переделки долговцев еще что-то через раз принимали, то супернавороченные у немцев просто тихо загнулись. Поэтому с Сержантом мы условились о системе световых сигналов. И гринписовцам, и долговцам я объяснил, что идем только втроем, а то бойцы буханием берцев всех кровососов в округе разгонят. Да и вообще боялся, что долговцы, в силу своего не особо специфичного отношения к монстрякам, вместо вечера интернациональной встречи «Монстры – немцы» устроят кулинарный праздник фаршированного свинцом кровососа. Насколько у меня получилось сделать вывод, командование не озаботилось поставить квады в известность о цели экспедиции, просто отдав приказ на сопровождение.

– Сержант, только сразу палить не начинайте. Немцы – они тупые, с бодуна, – тут я посмотрел на веселящихся гринписовцев, которые, перемигиваясь налобными фонариками на манер светомузыки, пытались дуэтом исполнить некое подобие немецкой песенки. – Вернее, уже не с бодуна. Как видишь, всё намного хуже. Они уже косые. Думаю, станем назад возвращаться, нас издалека слышно будет. Хотя ты прав, это Зона, загадывать ничего нельзя. Только не хотелось бы от своего же охранения напоследок маслину в лобешник словить, какой-то это неправильный хеппи-энд будет. Слушай, а Сержант – это звание, должность или фамилия? В «Долге» при поступлении такие погоняла присваивают? Это вместо погон?

В ответ выслушал пожелания и указание направления, куда я могу... э-э... идти со своими вопросами. Вместо этого решил, забрав немцев, двигаться в тоннели. Сержант скептически посмотрел на «двух веселых гусей» и предложил перенести поход на попозже.

– Да я бы вообще с Янтаря не уходил. Или из Бара. Но – оплочено... Так что – янки... тьфу ты, дойчи, дойчи – гоу хоум ту гомо вампирус. Слышь, Сержант, мож, забить мне на Зону, рвануть на Большую землю и в переводчики податься?

Перехватил «винторез» поудобнее, и двинулись мы втроем в глубь тоннелей. Отошли немного – тьма обступила, хоть глаз коли. Только три пятна от наших налобных фонарей по стенам пляшут. «Ботаники» сразу притихли и, по-моему, даже немного протрезвели. Я им знаком показал, остановились. Перевесил на них ихнюю аппаратуру, объяснил жестами, чтобы за мною след в след шли, и потопали дальше. Подсвечиваю под ноги, иду потихоньку, тишину слушаю. Эти два слона сзади пыхтят. Когда Гюнтер мне второй раз на пятки наступил, я не выдержал, развернулся и ствол «винтореза» ему в лобешник упер. Он все правильно понял, сразу и без слов, нервно сглотнул и мелко-мелко закивал. Я надел «намордник», проследил, чтобы эти два гуся лапчатых сделали то же самое, знаком показал двигаться дальше.

Обходя бурлящие лужицы «студня», прошли мы до конца прямого тоннеля, заканчивающегося загогулиной и дверью, ведущей к винтовой лестнице, опускающейся на второй подземный уровень. Спуск с лестницы прошел практически благополучно – я шел первым, Питер последним, Гюнтер большую часть дороги шел посередине, но на последнем витке ступеней с грохотом покатился мимо меня вниз, угодил аккурат между широко расставленными прутьями перил и шлепнулся прямо перед лужей «студня». Я спустился по лестнице, достал из сумочки на поясе болтик, жестом остановил Питера, кинувшегося поднимать неудачливого собрата, и бросил в «студень» перед ними болтик. Ядовитое шипение уничтожаемого аномалией болта было слышно даже в закрытых комбезах. Судя по тому, как бюргеры шарахнулись от лужицы, их проняло и впечатлило. Во время скоростного спуска Гюнтер раздолбал один из навешанных на него приборов, который немедленно был отправлен в «студень», а процесс его уничтожения аномалией заснят Питером на камеру. Знал бы, что их такие вещи интересуют, возле Бара устроил бы им «аномальную» экскурсию, не таскаясь по подземельям Агропрома.

Когда эти эйзенштейны с тарантинами вдоволь наизгалялись над несчастными остатками аппаратуры, двинулись мы дальше. Перед небольшой дверкой практически в конце тоннеля я остановился, убрал «винторез», достал «Гадюку», свинтил с нее глушитель, снял с предохранителя и передернул затвор. Потом осторожно заглянул за дверь, дав знак немцам оставаться на месте, шагнул внутрь комнаты, по виду – бывшей элеваторной, с трубами, вентилями, брошенными и поржавевшими инструментами, и пальнул два раза из «Гадюки» в дальний темный угол, куда не доставал свет налобного фонарика. Грохот выстрелов разорвал гнетущую тишину подземелья, волной прокатился по тоннелям, и тишина вновь вступила в свои права. Еще немного подождав и для очистки совести послушав, я вернулся к «ботаникам». Пальцами правой руки изобразил перед лицом шевелящиеся щупальца, потом показал на дверь, потом на Питера, показал ему палец – «первый», Гюнтеру два пальца – «второй». Сам подвинулся, освобождая им дорогу, убрал «Гадюку» и снял с плеча «винторез».

Питер осторожно двинулся к двери, замер в нерешительности, но, подталкиваемый сзади Гюнтером, пригнув голову, сунулся в дверной проем. Глухой утробный рев прокатился под сводами тоннелей, гринписовцы на мгновение оцепенели. Темная фигура появилась прямо перед Питером, застывшим в дверном проеме. Гюнтер заверещал так, что было слышно через шлемофоны двух комбезов – его собственного, закрывающего орало, и моего. Я с удовольствием впечатал приклад «винтореза» ему в затылок.

Взрыв «РГД-5» перетряхнул тишину подземелья, «Гадюка» с грохотом расплевала две обоймы. Удовлетворенный результатом, я оглядел лежащие тела, снял «намордник» и отправился в обратную дорогу, к кваду Сержанта.

На подходе ко входу я немного потопал, постучал по трубам, короче, пошумел, привлекая внимание. Потом помигал фонарем ранее обговоренное число раз, дождался ответных вспышек и подошел.

– Что у вас там за войнушка? – Сержант встревоженно смотрел на меня. – И где «ботаники»?

– Они хотели кровососа – они получили кровососа. Дай пару бойцов, гансиков сюда притранспортировать надо. Один я их сюда не выпру, откормленные больно.

– Сам с тобой пойду, только наверх сообщу. – Сержант подозвал к себе бойца и начал вполголоса отдавать ему распоряжения.

– Слышь, командир, некогда ждать, пока у тебя боец наверх сбегает. А капэкашка тут даже у меня толком не берет, с «разеровской» начинкой и прибамбасами. Отсылай его и пошли. Мне Сахаров гринписовцев по запчастям приносить не велел, только полным комплектом.

– Да угомонись ты, сталкер. Мы же не американская армия, которая без туалетной бумаги воевать не станет. Все просто, как апельсин. Веревку видишь? – Долговец указал на свисающий из отверстия люка шнур с привязанной пустой консервной банкой.

– Я вижу, что вы тушенку тут без меня жрали, пока некоторые в поте лица вкалывали, понимаешь. И что это за перпертуймобиль? – Увиденная конструкция меня не впечатлила.

– Телефон это, деревня! – заулыбался Сержант.

– Ой, вот не надо джаза! Чукча телефону знает. Телефон – он маленький и сотовый. А эта ваша фиговина телефон напоминает так же, как я – телеграфный столб. Если такой, как в детстве из спичечных коробков или двух консервных банок делали, то веревочка должна через дырочку в днище баночки протягиваться, а не за крышку привязываться. И должна быть свободной, а не захлестнутой вокруг лестницы.

– Ну, тогда это телеграф. А банка – это звонок. А столб телеграфный ты один в один напоминаешь. По материалу изготовления. – Долговцы довольно заржали.

– Ну, звони давай в свою «Мотороллу». Да пошли уже, хватит ржать. – Долгая болтовня в мои планы не входила, нужно было забирать немчиков и делать отсюда ноги.

Боец-долговец обмотал ладонь веревкой, подергал, подождал, потом стал подергивать шнур короткими рывками.

– Морзянка, что ли? – Я посмотрел на Сержанта.

– Ну. А ты чего ожидал? Интернета с оптоволоконной связью?

– Я ж те сказал – чукча телефону знает. А это телеграф. Ладно, заканчивай быстрее, идти пора.

Выслушав доклад бойца, Сержант отдал распоряжение, двое оставались около входа, мы с ним, прихватив здоровенного долговца по кличке Петя Паровоз, двинулись за потерянной экспедицией.

– Петя, а ты мультик про крокодила Гену смотрел?

Петя искоса посмотрел на меня, ожидая подвоха, и буркнул:

– Это где еще про Чебурашку и старушку Шапокляк? Ну, в детстве смотрел.

– Вот и чудненько, долго объяснять не надо будет. Петь, давай я понесу твой автомат, Сержант – твой рюкзак, а ты понесешь нас с Сержантом? Мы так быстрее дойдем.

Сержант хрюкнул, потом согнал улыбку с лица и велел Паровозу не обращать внимания на всяких балаболов, а следить за обстановкой.

Вышли мы к месту проведения фестиваля дружбы с кровососами. Два тела в оранжевых комбезах лежали на полу. Комбезы на спине прочеркивали параллельные разрезы, в районе пятой точки куски комбеза были просто выдраны. Поперек белеющих полужопок прошлись красными полосами кончики когтей.

– Ничего себе! Первый раз такое вижу! Это чего же с ними делали? – Сержант ошарашенно смотрел на гринписовцев. – Это их точно кровосос так уделал? Обоих насмерть, что ли?

– Нет, ну... пациент скорее жив, чем мертв. Сомлели просто хлопчики. И очухиваться категорически не хотят. Кровосос их помял маленько. Зверушка тут за углом лежит, отхватив количество свинца, несовместимое с жизнедеятельностью организма. – Я, сама скромность, как заправский гид-экскурсовод, провел долговцев по местам своей боевой славы.

– Что-то как-то странно их кровосос подрал... – Сержант подозрительно посмотрел на меня.

– Тут, понимаешь, какое дело, – я запнулся, пытаясь сообразить, как лучше объяснить, – вас ведь толком друг другу не представили. Это – представители организации «Гринпис». Они сюда приехали подружиться с кровососами, записать их в Красную книгу и ваще напредоставлять им всяких-разных правов. Вот и целью этой экспедиции было подружение с кровососом. Тока он их, видать, слегка превратно понял, ну, дикая скотинка, европейским обхождениям не научена. Мож, из-за оранжевых комбезов за самок их принял?

– Так они гомики, что ли?! – взревел Сержант, скидывая предохранитель и направляя ствол автомата на валяющихся в отключке гансов.

Я едва успел вцепиться в ствол и отвести его в сторону.

– Стой, стой, стой!!! Непосредственно акта не было! Поэтому не факт, что «ботаники» – гомики. К тому же я Сахарову их живыми назад вернуть обещал. Так что забираем их отсюда, тащим к «ботаникам» – и пусть там сами между собой разбираются. Тебе Воронин приказал их охранять? Вот и охраняй, а не устраивай тут суд Линча. Нет, Сержант, с такими, как ты, нас никогда в дерьмократическую Европу не возьмуть. И не видать нам ихних благ вместе с америкосовскими культурными ценностями. А так хочется гамбургер с колой в Припяти прикупить!

Сержант утихомирился, четко и внятно объяснил, где и в каком виде он наблюдал «Гринпис», ихних гомиков, все европейское сообщество с пиндосовским вкупе, ихние гамбургеры и Воронина с такими заданиями. После чего категорически отказался нести немцев, все еще находившихся в состоянии грогги. Я на камеру Питера заснял всю панораму вместе с мертвым кровососом, в назидание потомкам, после чего флегматично на все это взирающему и что-то жующему Паровозу была дана команда на транспортировку тел. Здоровяк-долговец невозмутимо закинул за спину автомат, подхватил под одну руку Гюнтера, под другую – Питера и неторопливо тронулся к выходу. Ноги Гюнтера болтались, не доставая пары сантиметров до земли, Питера – волочились по бетонному полу. Кровожадный Сержант предложил тащить их за ноги до самого Бара.

– Да у них шлемофоны попадают, – я усмехнулся, представив себе эту картину.

– Ничё, гвоздиками прибьем. А по лестнице пару раз протащим, для проверки. Чтобы убедиться, что шлемофоны держатся.

По дороге, видимо, от тряски и задевания разными частями тела стен и косяков, Питер пришел в себя, и Паровоз дальше потащил одного только Гюнтера. А я нежно прихватил Питера под локоток и сопровождал его, как старушку через улицу. Гринписовец смотрел вокруг ошалевшими глазами, смутно осознавая, где он находится, и восклицал «О, майн Гот!» при каждом ощупывании головы и пятой точки. Шедший сзади Сержант что-то бубнил себе под нос и периодически начинал плеваться.

Долговцы потихоньку скалились и вполголоса переговаривались, поглядывая на «членов европейской научной экспедиции». Гюнтера привели в чувство, обоим вкололи антидепрессанты из армейских аптечек, после чего первая совместная зоно-европейская научная экспедиция по изучению кровососов поднялась на поверхность.

Стоящие на охране входа долговцы во главе с Регулом в наше отсутствие развлекали себя отстрелом всего мимо проходящего и пробегающего. На тот момент в их коллекции присутствовало пяток бандитов, переоценивших свои силы, стайка слепышей и один псевдопес. Долговцы оставались верны своим постулатам, методично уничтожая Зону во всех ее проявлениях.

– А вороны где? Прямо явно их тут для коллекции не хватает.

– Да пусть себе летают. Они вроде не мутанты. – Регул довольно улыбнулся. – А что у вас там произошло? Что с этими-то случилось? Чего у них задницы голые?

– Да кровосос их маленько помял. Комбезы вот подрал им. Еще легко, можно сказать, отделались. Обделались, можно сказать, легким испугом. Нет, кровососа добивать спускаться не надо, он мертвый уже. – Объяснение, конечно, не совсем подробное, но до Бара хватит. Это в Баре тот же Регул может зажать где-нибудь между столиками и не отпустит, пока не получит полного и всеобъемлющего объяснения. И будет его добиваться, ласково и неназойливо потыкивая по ребрам. А на задании лишнего любопытствовать не будут, только минимально необходимая информация.

Из спальника Питера я выдрал подкладку, разорвал ее по длине на две полосы. А потом этими полосами немцев обвязали. Долговцы им раны обработали. Поорали болезные маленько, окрестных ворон поразогнали. Зато, на радость долговцам, на их крики из-за ближайшего холмика псевдопес выскочил. И сразу принял участие в игре «попади в псевдопса, а если не попал сразу из автомата, то кто больше раз стрельнет из подствольника». Короче, от псины такие мелкие клочки остались – «карусель» позавидует. Пока бойцы резвились, я намотал полоски на немцев на манер подгузников, специально оставленный длинный конец протянул по спине и концы завязал на шее. Вид получился – оранжевые мачо в памперсах и в майке – это со спины. А спереди – те же мачо, только в памперсах и шейном платке. Пока бойцы обсуждали внешний вид горе-ученых и особенности охоты на псевдопсов из подствольного гранатомета, я подошел к Регулу.

– Слышь, командир, вы трофеи обдирать будете?

– Бандюков мы уже ошмонали. Если ствол нужен – дешево отдадим. Только у них ничего путного не было. «Калаши»-раскладушки да «пээмы». – Регул указал на сброшенное кучкой трофейное оружие. – Если надо, выбирай.

– Нужны мне такие стволы, как рыбе зонтик. Шкуры с собак драть будете?

– А чего там драть-то? – Регул в голос засмеялся, стоявшие рядом бойцы, слышавшие разговор, заржали – жеребцы в конюшне позавидуют. – Если чего тебе с них надо – зубы там на амулеты или еще чего, забирай по-быстрому. Только не борзей, сталкер, мы тут экспедицию сопровождаем, а не тебя на охоте. Дорогу до Бара сам знаешь. Если что – ученых сами уведем, а ты можешь тут оставаться, шкурки снимать. Только смотри, чтобы с тебя самого шкуру не содрали.

Осмотр собачьих тушек разъяснил причину веселости квада. Шкуры только на дуршлаги годились, так качественно песики были уработаны. Посрезал я с собак хвосты – все равно на Янтарь идти, ученым сдам, да с псевдопса хвост срезал – бармену загоню, на обед с ужином хватит. На меня в «Долге» пайка не выписана, самому о пропитании заботиться надо.

До блокпоста на Свалке дошли без эксцессов. Сержант только меня озаботил – шел в сторонке мрачнее тучи, ни с кем не разговаривал, с Регулом парой фраз перекинулся – и все. Я на всякий случай между ним и гринписовцами вклинился. А те шагали, как куклы заводные. Так их приплющило.

Подходим к блокпосту, а там шум, стрельба. Сержант Регулу крикнул что-то, типа, что теперь его очередь повоевать, и со своим квадом сорвался. Оставшиеся привычно заняли оборону, оранжевокомбинезонных бесцеремонно уронили в какую-то ямку. Регул подсел ко мне.

– Объясняй давай, бродяга, что там произошло? Эти там точно только кровососа видели? Идут – будто контролером зомбированные.

– Слышь, командир, я тебе не медик. Но это называется, по-моему, посттравматическим шоком, вызванным сильным нервным стрессом, происходящим на фоне сильного абстинентного синдрома. Сами их водовкой накачали.

– Ты, сталкер, мне зубы не заговаривай, – Регул ухмыльнулся, – их не водка драла, их кровосос драл. Только как-то странно он их драл. С жопы в основном. Он обычно в горло метит и в голову.

– Ну, а от меня-то ты чего хочешь? У кровососа и спрашивай! Он животина хитрая, его не обманешь. Кто чем думает, того туда и бьет. – По выражению лица долговца было видно, что объяснение его не удовлетворило. Только, на мой взгляд, нельзя было ему рассказывать про все, что в подземелье происходило. «Ботаников» мне живыми Сахарову сдать надо. Без шальных пуль. – Куда дотянулся, там и рвал комбез.

– А Сержант чего такой? Будто тушенки просроченной наелся. Молчит, не разговаривает. А?

– Командир, ну чего ты ко мне привязался? У Сержанта и спрашивай! – Я уже начал слегка заводиться. Врать не хотелось, но долговец со своими расспросами не отставал. – Он же расстроенный, а не я! Я, как видишь, просто безмерно счастлив находиться посреди открытого поля на лоне матушки-природы в такой расчудесной молчаливой компании, наслаждаясь окрестной пасторалью и чудными звуками певчих птиц на фоне лучей заходящего солнца. Сержант, может, просто расстроился, что без него кровососа завалили.

На мое счастье, вернулся квад Сержанта, оказалось – гон от Темной долины выскочил на блокпост, а вслед за ним бандиты попытались к Бару прорваться. В общем, обыденная ситуация. К моему удивлению, Сержант свой квад оставил на усиление блокпоста, а сам вместе с нами отправился в Бар.

Пока немцам в штабе оказывали квалифицированную медицинскую помощь и подыскивали комбезы на замену, я присел около входа на улице и связался с Сахаровым. Объяснил ему всю ситуацию, рассказал, что европейская научная экспедиция подверглась нападению кровососа и в настоящий момент находится в сильнейшем стрессовом состоянии. Высказал мысль о нецелесообразности их транспортировки на Янтарь. И вообще – что им лучше вернуться в свой Франкфурт, или как его там. А если от них чего надо на Янтарь доставить – так я все равно завтра-послезавтра подойду.

В это время перебинтованных, уколотых и напоенных водкой ученых, держащих под мышками свернутые драные оранжевые комбезы, повели мимо меня из штаба на склад к Петренко – переодеваться. А в штаб зашел Сержант.

Я раньше думал, что у долговцев в штабе звукоизоляция хорошая. Ошибался. В принципе, ничего нового я не услышал, все те же фразы, что и в подземелье, про то, что долговцы должны своим делом заниматься, а не всяких гомиков по Зоне прогуливать. Стандартный военно-боцманский репертуар. За исключением пары описаний поз из Камасутры, в которых Воронину, ученым и европейскому сообществу предлагалось поуестествляться. И, как я понял, в Зоне одним свободным сталкером стало больше.

Гюнтера и Питера оставили в штабе. Я им объяснил, что вся их экспедиция, вернее, последствия встречи с кровососом засняты на камеру, а кровососа, к моему величайшему сожалению, пришлось убить, чтобы спасти их драгоценные жизни. Они по этому поводу особо возражать не стали, потрясли мне руку, покивали: «Данке, данке шен» – и ушли рассматривать заснятое на камеру. А я в бар отправился, за псевдопсячий хвост договорился с барменом на ужин и завтрак, с народом пообщался. Там как раз Игрек из рейда пришел, притащил какой-то новый артефакт. Так до ночи всем баром пытались разгадать, что с ним делать можно и к чему приспособить. Единственное свойство, которое сумели определить, – то, что эта немного фонящая фиговина, брошенная в стакан, водку превращает в воду. Народ расстроился, сразу посыпались предложения выкинуть его подальше. Игреку стали дружно сочувствовать – мол, если бы наоборот – то больше и по Зоне мотаться не надо, сиди – камешек в ведра макай. А можно было бы и на Большую землю податься. А так только в диверсанты идти. Конкурентам водку портить.

К вечеру следующего дня я сидел в бункере на Янтаре и пил с Кругловым чай. Он мне рассказал, что немцы уже добрались до своего «Гринписа» и, на удивление, сразу же решили вопрос с грантом. Правда, почему-то не на цели изучения и дружбы с кровососами, а на сугубо медицинские, по изучению ихних брылей, в свете применения в современной медицине. В Красную книгу их решили не вносить, наоборот, дали дополнительный грант на разработку средств для их уничтожения. Так что Сахаров, донельзя довольный, умчался бумаги оформлять. Напоследок мне предложили переночевать в бункере, в гостевой комнатке.

– Нет, спасибо. К сталкерам в лагерь пойду, за дорогу. Слушай, тут еще половина куска «пленки» моей с прошлого раза осталась, ну, когда мне комбез обрабатывали... Вернешь?

– Конечно, верну. Только не половину, целую отдам. Сахаров велел. И просил передать, что всегда будет рад тебя видеть. Так что заходи, не стесняйся.

– Ой, я завсегда такой стеснительный! Прямо по полчаса стою и краснею, прежде чем ручку поверну.

Выйдя из бункера, я огляделся. Неожиданно беззвучно из-за сложенных бетонных блоков поднялась и шагнула ко мне фигура в длинном кожаном плаще, матово блеснул ствол. Рука дернулась за оружием, и тут же я ее опустил.

– Леший! Черт ты лесной! Ты как-нибудь по-нормальному подходить к людям научишься? Так ведь и кондратий прихватить может. Или пальнут в тебя.

– Ну, чать я смотрю, как к кому подходить. Ну че, как там оно?

– Нормально все. Не остались «ботаники» без буржуйских денюжек. Проняло гансиков. Можешь дальше безбоязненно кровососов отстреливать. Вот, держи, – и я шлепнул в протянутую из широкого рукава плаща руку «пленку». – Тут даже больше, чем обещал. Так что можешь не только комбез, но и плащ свой замечательный обработать.

– А чем тебе мой плащ не нравится? – пробурчал Леший, пряча артефакт в карман. – Вон, немчура сразу купилась, за кровососа в нем приняли.

– За бандюка тебя в нем кто-нибудь примет. Особенно если к людям так тихо подкрадываться будешь. И завалят. – Я усмехнулся. Завалить Лешего – это кому-то придется очень постараться. Он не только умел гукать по-лешачьи и подражать голосу любой твари Зоны, но еще мог беззвучно передвигаться, появляясь и пропадая в самых неожиданных местах. Все это с лихвой компенсировало не самые его лучшие снайперские качества. – Ты вот мне скажи: зачем и, главное, для чего немцам портки на заднице продрал? Мы ж только немного им комбезы попортить собирались? На мальчиков, что ли, потянуло?

– Тю на тебя! Я просто вот чего подумал, ежели гансы нормальные мужики, то по гроб жизни обидятся, что на них с заду кто-то покушался. А если ненормальные, ну, эти... – то разобидятся, что им там все когтями разодрали. А что, вроде сработало... – Леший смущенно шмыгнул носом.

– Еще как сработало! Они вдобавок денег на отстрел кровососов дали! Вот только с Сержантом нехорошо получилось. Он с Ворониным из-за всего этого разругался, из «Долга» ушел...

– Да нормально все получилось. Это мы с тобой знаем, что да как. И что кровососа этого еще третьего дня мы завалили, когда от Выброса на Агропроме прятались. Сержант не пропадет, зато он теперь никому ниче не должен, – Леший хохотнул собственной шутке. – А может, и взаправду немчикам нужно было настоящего кровососа показать?

– Ага! Либо он бы нас всех порвал, либо их, либо я у них на глазах «гомо вампируса» завалил бы. По-любому – «ботаники» остались бы без гранта, мы с тобой – в пролете, я – ваще под крест уйти мог. Так что – без вариантов. А ты, кстати, им чем комбезы драл и задницы корябал? Очень натурально получилось, и видно, что не ножом. А то я боялся, что долговцы усекут...

– А вот, – Леший вытащил из кармана плаща складной нож и отщелкнул здоровенное, похожее на коготь, кривое шило, которым прокалывают толстый брезент или парусину.

– А-а! Ну что, к сталкерам в лагерь пойдем или махнем в бар? – Две фигуры неторопливо двинулись к темнеющему в сумерках проему распахнутых ворот.

 

Sted