Сказание о приношении воды

МАХАБХАРАТА

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

СТРИПАРВА

ИЛИ

КНИГА О ЖЕНАХ

Перевод С. Л. Невелевой и Я.В. Василькова

СКАЗАНИЕ О СКОРБИ

Глава 1

Джанамеджая сказал:

Когда пал Дурьодхана и все войско было перебито, что предпринял, прослышав (об этом), великий царь Дхритараштра, о подвижник? Также Сын Дхармы, благородный царь из рода Куру, и те трое, во главе с Крипой, — что они предприняли? (Мы уже) знаем о деянии Ашваттхамана, о взаим­но наложенных проклятьях; расскажи о том, что случилось после! О чем (еще) рассказывал Санджая?

Вайшампаяна сказал:

Потеряв сотню сыновей, Дхритараштра, сжигаемый тоской по ним, был подобен древу с обрубленными ветвями. Приблизившись к поглощенному горестной думой, отрешенному и безмолвному великому духом владыке, мно­гомудрый Санджая сказал такое слово: «Что ты печалишься, о великий царь! Нет пользы в печали! Восемнадцать акшаухини истреблено, о владыка на­рода! Обезлюдела земля, вся нынче опустела! Владыки людей, собравшиеся со всех концов света, из разных стран, — вместе с сыном твоим пошли на смерть. Для отцов, сыновей, внуков, родичей, друзей, наставников — испол­ни в должном порядке заупокойные обряды!»

Вайшампаяна сказал:

Те горькие слова услышав, скорбя о гибели сыновей и внуков, непреклонный (царь вдруг) пал на землю, словно дерево, сломленное ветром.

Дхритараштра сказал:

Потеряв сыновей, советников, всех близких, — буду я ныне, горемычный, скитаться по этой земле! На что теперь жизнь мне — потерявшему родичей, подобному старой птице, которой подсекли крылья! Лишенный царства, дру­зей, так же как и зренья, — я не (смогу более) сиять (величием), как солн­це не станет сиять, если лишить его лучей! Не послушал я дружеских сове­тов ни сына Джамадагни, ни Нарады — божественного мудреца, ни Криш­ны Двайпаяны. Ведь Кришна посреди собрания указывал мне, в чем мое благо: «Хватит вражды, о царь! Усмири сына!» Не послушал я, глупый, того совета, и теперь жестоко страдаю; не внял я и праведному речению Бхишмы! Когда слышу о гибели Дурьодханы и ревевшего, как бык, Духшасаны, о злосчастии Карны, о закате солнца-Дроны — сердце мое разрывается! Не припомню, о Санджая, что я прежде совершил столь скверного, за что ныне приходится мне, глупцу, пожинать такой плод! Должно быть, чем-то погрешил я в прежних рождениях, за что Установитель и связал меня с делами столь злосчастными! (Преждевременный) закат моих дней, а также гибель всех родных, друзей и близких — это пришло ко мне по вмешательству судьбы: есть ли на земле человек несчастнее меня? Так пусть увидят ныне Пандавы, как я, приняв твердое решенье, открыто вступаю на долгий путь, ведущий к миру Брахмы!

 

Вайшампаяна сказал:

В ответ на эти причитания Индры людей, поглощенного великой скор­бью, Санджая молвил ему, чтобы прогнать тоску, такое слово: «О царь, гони прочь печаль! Ведь ты слышал установления Вед, (слышал) шастры и агамы из уст старцев (и знаешь), что сказали некогда подвижники Сринджае, терзавшемуся скорбью о сыне! Когда сын твой впал в гордыню, его младостью рожденную, ты не принял, о царь, совета, данного друзьями; из-за алчности ты, жаждущий (поскорее обрести) плод, не сделал (того, в чем было истинное) твое благо. Советниками при тебе были Духшасана да злобный Радхея, порочный Шакуни, дурномыслящий Читрасена да Шалья, кото­рый весь мир превратил в острое копье (против кауравов). Этот сын твой не внял словам старшего в роде Куру — Бхишмы, а также Гандхари и Видуры. Дхарму нисколько не почитал, а на устах всегда одно: „Война!" — и вот все кшатрии истреблены, а слава врагов твоих лишь возросла. Выступив в роли посредника, ты не изрек нужного слова; взвалив на себя бремя, не сумел нести его ровно. С самого начала следует поступать достойно, что­бы потом не раскаиваться в сделанном ранее. Из-за привязанности к сыну ты стремился (прежде всего) ему угодить; теперь, когда пришла расплата, не скорби и не жалуйся. Тот, кто, лишь мед видя, не замечает бездны (под со­бой), потом, когда из-за алчности своей к меду сорвется (в бездну), так же точно скорбит, как и ты, господин! Не обретает скорбящий житейских благ, не находит счастья; не знает скорбящий удачи, не достигает высшего (удела).

Можно ли назвать мудрым того, кто сперва раздувает огонь, прикрывая его (от ветра краем своей) одежды, а потом, обжегшись, сокрушается! Ты же и сыновья твои ветром своих речей раздували и маслом алчности поливали жаркое пламя (гнева) сынов Притхи. В этот костер и попадали твои сы­новья, словно мотыльки. О них, сожженных Пламенем Кешавы, ты не должен скорбеть! То, что ты, царь, ходишь с лицом, залитым слезами, — не допуска­ется шастрами, не одобряют этого мудрые. Ведь, словно искры, (слезы) сжигают этих сыновей Ману: обуздай же гнев разумом, возьми себя в руки!»

Так утешал его великий духом Санджая. После этого с глубоким умыслом вновь повел свою речь Видура, о притеснитель недругов!

Такова в великой «Махабхарате» в «Книге о женах» первая глава.

Глава 2

Вайшампаяна сказал:

Вот слушай, что сказал Видура сыну Вичитравирьи словами, подобными амрите, облегчая его страдания.

Видура сказал:

Восстань, о царь! Что возлежишь? Возьми себя в руки! Ведь таков приговор всем смертным, (всему) движущемуся и недвижному. Конец всему, что составилось из частей — распад, конец всех возвышений — падение, конец всякой связи — разлука, а конец всякой жизни — смерть. Раз и героя и труса все равно уведет с собой Яма, то с чего бы тогда — о бхарата, бык среди кшатриев — тем кшатриям уклоняться от битвы? Этот не сражается — однако умирает, а тот сражается — и остается жив; но кому пришло (назна­ченное) Время — тому уж не спастись, о великий царь! И об этих, погиб­ших в битве, ты не должен печалиться: ведь если шастры есть в самом деле средство достоверного познания — то они ушли высшим путем! Ведь они все прилежно учили Веды, все следовали благим обетам, все приняли смерть, сражаясь лицом к (врагу): что же здесь оплакивать! Из незримого они яви­лись, в незримое вновь ушли; они — не твои, и ты — не их; так что же здесь оплакивать! Ведь убитый обретает небо, а убивший — славу; и то и другое для нас многоценно; в бою никто не остается без плода. Индра направит их в такие миры, где исполняются все желания; они будут гостями Индры, о муж-бык! Ни жертвоприношения с обильными раздачами даров, ни аскетизм, ни путь познания не приводят смертных так (верно) в небесный мир, как герой­ская гибель в битве.

Тысячи отцов и матерей, сотни сынов и супруг явлены в этой сансаре, (но) — чьи они? Чьи мы? Тысячи поводов для скорби, сотни поводов для печали изо дня в день обуревают глупца — но не ученого. Для Времени, о достойнейший из куру, нет ни милого, ни ненавистного; и безразличным оно ни к кому не бывает — всех равно уносит Время. Не вечны жизнь, красота, (не вечны) обладание богатством, здоровье, союз любящих — ученый чело­век да не прельстится никогда ничем из этого! Одному человеку не следует скорбеть и о бедствии всей страны, хотя бы оно даже грозило гибелью; ибо скорбью этого все равно не отвратить! Если кто видит (грозящую) напасть, пусть противодействует ей, но не скорбит. От беды (одно) лекарство — не думать о ней; ведь если сосредоточиться помыслами на беде, она не то что не приуменьшится, а еще возрастет. При соединении с неприятным, при раз­лучении с приятным — предаются сердечной скорби лишь люди скудоум­ные. У того, кто скорбит, нет ни прибыли, ни духовной пользы, ни чувствен­ной радости; теряет он смысл деятельности, отпадает от трех целей жизни. Деля всех окружающих по степени их богатства, томясь неудовлетворенно­стью, люди помрачаются в сознании; удовлетворенности достигают лишь мудрые. Болезнь сознания врачевать надо знанием, как болезнь телесную — целебными травами; но это по силам только знанию, простакам же никогда не достичь отрешенности.

Спит с человеком спящим, стоит со стоящим, бежит за бегущим прежде им свершенное деяние. В каком состоянии дурное иль доброе содеял человек, в таком состоянии плод того (дела) и вкушает.

Такова в великой «Махабхарате» в «Книге о женах» вторая глава.

Глава 3

Дхритараштра сказал:

Изящные речения, о многомудрый, прогнали мою печаль! Но я хотел бы еще и еще внимать словам истины. Как именно избавляются люди в этом мире от страданий сознания, кои порождены сочетанием с нежеланным и отлучением от желанного?

Видура сказал:

По мере того, как и радость и страдание перестают осознаваться, мудрый, достигнув умиротворенности, обретает благую участь. Весь этот умопостига­емый мир не вечен, о муж-бык: он подобен стволу бананового деревца, лишен твердой основы. Ученые люди говорят, что тела смертных подобны домам, из которых Время (рано или поздно их) выселяет; один лишь дух вечен! Как человек, сбросив с себя одежду — совсем износившуюся или еще проч­ную, — выбирает другую, так и с телами воплощенных. Новую обитель, дурную или благую, обретают существа в этом мире только в силу собственных прежних деяний, о сын Вичитравирьи! По деяниям своим обретает (чело­век) небо, (а на земле -) блаженство или страданье, о бхарата; желая того или не желая, несет он свое бремя.

Как из глиняных сосудов один разваливается, будучи лишь помещен на круг гончара, другой — во время формовки, третий — сразу после формов­ки, или при отделении от круга, или в момент, когда его снимают с круга на­земь, или когда уже снят; будучи сырым, или сухим, или во время обжига; будучи опускаем в печь или поднимаем из нее, а другой, наконец, развалива­ется уже при употреблении - вот так и с телами воплощенных, о бхарата! Одни — еще в утробе, другие — сразу, как родятся на свет, третьи — днем позже; двухнедельные и кому ровно месяц исполнился, годовалые, двухгодо­валые, достигшие юности, зрелости, старости — все приходят к гибели. Бла­годаря своим прежним поступкам существа рождаются или гибнут; так (об­стоят дела) в этом природном мире: о чем же ты сокрушаешься!

Как бывает, что некое существо забавы ради, плавая в воде, то всплывет, то вновь погрузится, о царь, владыка народа, — так скудоумные (люди) то всплывут из глубины сансары, то вновь погрузятся, скованные воздаянием за свои дела, тяжко страдая. Только те, кто постиг мудрость спасения, кто пребывает в истине, кто стремится к выходу из сансары, кто знает, как являются в этот мир все существа, — те шествуют высшей стезей.

Такова в великой «Махабхарате» в «Книге о женах» третья глава.

Глава 4

Дхритараштра сказал:

Красноречивейший, как познать глубину сансары? Вот о чем мне хотелось бы слышать. Ответь же на это по правде!

Видура сказал:

Слушай, владыка, про все, что делают (живые) существа от самого их зарождения. Сначала такое существо какое-то время обитает на этом свете внутри «пятнышка». Затем, по истечении пятого месяца, у него развивает­ся плоть, и в (следующем) месяце оно превращается в плод, все члены ко­торого сформировались. Среди нечистот он обитает, среди мяса, крови и слизи; потом же сила Ветра (разворачивает его) вверх ногами, вниз головой. Дос­тигнув врат лона, сопутствуемый прежними деяниями, претерпевает он мно­гие страдания из-за сокращений (стенок) матки. Избавившись от этого, он видит, однако, как из сансары устремляются к нему другие (напасти): демо­ны детских болезней бросаются на него, как собаки — на кусок мяса. И впоследствии всяческие, уже взрослые, недуги набрасываются на живущего, скованного своими прежними деяниями. К нему, слабому, опутанному уза­ми чувственного восприятия, приверженностью к (мирским) сластям, при­ходят всевозможные пороки, о владыка людей, и, ими еще более окованный, ничем он не может насытиться. Но (всего) этого он не сознает до тех пор, пока не окажется в мире Ямы. Влекомый посланцами Ямы, встречает он в должное время свою Смерть. Когда же ему, лишенному речи, в начале (но­вой жизни) отмеривается (по прежним его делам) желанное и нежеланное, то он вновь перестает сознавать, что сам себя ввергает в оковы. Увы, поврежден этот мир, отдан во власть алчности; обуянный хотеньем, гневом, безумьем, сам себя он не понимает. Один, благородству рождения радуясь, насмехается над худородными; другой, упиваясь богатством своим, издевается над бедными. Третий о других говорит: «Дурачье!», а о себе не задумается; других застав­ляет учиться, сам же учиться не хочет. И лишь тот в этом бренном мире живых, кто от самого рожденья живет в согласии с дхармой, — обретет высшую участь! Кто, зная все это, следует истине, тот, о владыка потомков Ману, вступает на путь спасения.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» четвертая глава.

Глава 5

Дхритараштра сказал:

Как в этой чащобе сансары разумом путь находят? Об этой стезе ра­зуменья во всех подробностях мне поведай!

Видура сказал:

Поклонившись Самосущему, я тебе сейчас поведаю, что рассказывают
величайшие из святых мудрецов о чащобе сансары.

Некий дваждырожденный, блуждая в великой сансаре, попал однажды в огромный непроходимый лес, полный хищных, прожорливых, страшных зве­рей: львов, тигров, слонов, повсюду в нем кишащих; (вид этого леса) внушил бы ужас (самому) богу Смерти! От этого зрелища волненье (того брахмана обуяло), сердце у него затрепетало, волосы встали дыбом, о притеснитель недругов! Продвигаясь через тот лес, он метался из одного его конца в другой и озирался по всем сторонам света: где бы найти убежище? Терзаемый пе­ред ними страхом, бежал он, ища какую-нибудь щель или нору; но не мог ни совсем убежать от них, ни хотя бы отдалиться. Тут он увидел, что этот страшный лес со всех сторон окружен сетью и что женщина преужасного вида (сторожит его), расставив в стороны руки. А еще в том великом лесу вздымались вверх, словно горы, пятиглавые змеи и огромные деревья каса­лись (вершинами) неба.

Посреди же леса там был заросший колодец, скрытый переплетеньем лиан и травы. Туда, в этот скрытый водоем, и упал дваждырожденный и там по­вис на плотной сетке лиан. Словно большой плод хлебного дерева, прикреп­ленный к черенку, висел он там вверх ногами, вниз головой. Внутри колодца он увидел огромного, могучего змея, а затем появилась еще и другая напасть: он увидел наверху, у края колодца, огромного слона, шестиликого, двенадцатиногого, сквозь чащу лиан и деревьев неуклонно приближающегося. Вокруг того (брахмана), на конце ветки древесной повисшего, летали среди ветвей в дупле рожденные и мед (в нем) прежде собиравшие, престрашного вида, все­возможных форм, трепет внушавшие пчелы. Снова и снова хотелось им, о бык-бхарата, вкусить того меда, дразнящего вкус всем существам, но не дающего насыщения даже ребенку. Многими струйками тот мед стекал вниз, и чело­век, висящий (на дереве), из тех струй его пил; и у него, пьющего в (момент смертельной) опасности, жажда не проходила. Все время ему хотелось (меда), и все не мог он насытиться; и не возникло у него, о царь, отвращения к жизни! Даже там сохранялась у человека привязанность к жизни — а дерево тем временем подгрызали черные и белые мыши. Человеку тому грозила опас­ность от хищников, от той престрашной женщины на краю лесной чащи, от змея на дне колодца, от слона у края его, от падения дерева из-за мышей — опас­ность пятая, от жадности к меду, из-за пчел — опасность шестая, как гово­рят — самая великая; он же пребывал там, ввергнутый в море сансары, со­храняя привязанность к жизни, не исполнившись к ней отвращения!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» пятая глава.

Глава 6

Дхритараштра сказал:

Увы, в великом несчастии влачит он жалкую жизнь! Но как может он там наслаждаться и быть довольным? Где та страна, о красноречивейший, в коей он пребывает, (терпя такое) для праведности (своей) утесненье? И как избавиться тому человеку от столь грозной опасности? Поведай мне все об этом, а после предпримем в добрый час усилия для его спасения, ибо я испыты­ваю великую жалость к нему.

Видура сказал:

О царь, это (всего лишь) притча, которую приводят обычно люди, знаю­щие (стезю) спасения, для того чтобы человек мог благодаря ей обрести в посмертных мирах благой удел. То, что названо здесь огромным лесом, это — сансара, а (в нем) непроходимая чаща — это дебри сансары. Те, что опи­саны как хищные звери, — знакомы (людям) как болезни; а женщину с огромным телом, что там обитает, мудрые именуют Старостью, губящей юный румянец и красоту. То, что в притче — колодец, это тело воплощенных; великий змей, что живет в нем на дне, — это Время, губитель всего живо­го, воплощенных существ всеуничтожитель. Та лиана, что свесилась посре­ди колодца, на отростке которой висит тот человек, — это привязанность к жизни, присущая воплощенным. А шестиликий слон, что у края колодца к тому дереву подходит, — называется Годом, о царь! Лики его — (шесть) вре­мен года, двенадцать ног разъясняются как месяцы. Мыши, что, кропотливо трудясь, подгрызают то дерево, — это, по мнению тех, кто истолковывает (зна­чение упоминаемых в притче живых существ), — ночи и дни. А пчелы, что там (роятся), объясняются как чувственные желания. Те же премногие струи, текущие медом, надлежит знать как вкус чувственных удовольствий, в коих люди погрязают и гибнут. Но люди, постигшие, что именно таков круговорот колеса сансары, умудренные, узы того колеса сансары рассекают.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» шестая глава.

Глава 7

Дхритараштра сказал:

Увы, почтенный, зрящий суть вещей, — вот и закончено твое сказанье.
Радостью для меня было бы вновь вкусить амриту твоих речей.

Видура сказал:

Слушай, я расскажу снова и подробнее об этом пути, знание которого
позволяет мудрым высвободиться из сансары.

Как человек, пустившийся в дальнюю дорогу, бывает, утомившись, оста­новится, сделает привал, — так в круговороте сансары глупцы задерживаются на постой в материнской утробе; но мудрые — освобождаются, о царь-бхарата! Потому люди, сведущие в шастрах, называют это «путем»; а дебри сансары мудрые называют «лесом». Таково мирское коловращенье для всех смертных существ, движущихся и неподвижных, — никогда не прельстится им мудрый, о бык-бхарата! Недуги смертных, телесные либо душевные, явные либо незримые, у мудрых людей зовутся «лютыми зверями». Чудовищами собственных (прежних) деяний неустанно терзаемые и разимые глупцы, о бхарата, не преисполняются (все же) отвращением к миру! А если какому че­ловеку от болезней удастся спастись, о царь, — впереди все равно подстерега­ет его Старость, губительница красоты, тогда как всевозможные запахи, вкусо­вые ощущения, зримые образы и звуки, со всех сторон (обступив, все глубже) в бездонную трясину его погружают! Годы, сезоны, месяцы, полумесяцы, ночи и дни с сумерками между ними постепенно его красоту и век его похищают. Все это — воплощения (смертоносного) Времени, но глупцы об этом не зна­ют. Всем существам Установитель предначертал (судьбу) посредством деяния.

Тело живых существ — колесница, саттву зовут возничим, органы чувств называют конями, разумность в действиях — поводьями. Человек, увлека­емый этими стремительно несущимися конями, в круге сансары сам враща­ется подобно колесу. Тот же возница, что сдерживает их разумом, — более в этот мир не возвращается. «Колесницей Ямы» называют эту (колесницу тела), ввергающую в (пучину) заблуждения скудоумных. Такому человеку до­стается то, что тебе выпало, о царь: гибель царства, гибель друзей, гибель сы­нов, о бхарата, владыка людей! И эта мука сопряжена с (непрекращающей­ся) жаждой, о бхарата! Святой же человек в самых страшных бедствиях при­меняет (особое) лекарство от бедствий. Ни доблесть, ни богатство, ни друзья, пи приятели — никто так не избавит от страданий, как твердое самооблада­ние. Поэтому утвердись в дружелюбии и следуй благонравию, о бхарата! Сми­рение, мироотречение, трезвение (ума) — вот «три коня Брахмана». Кто, стоя на колеснице своей души, правит поводьями благих принципов, тот, из­бавившись от страха смерти, уходит в мир Брахмана, о царь!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» седьмая глава.

Глава 8

Вайшампаяна сказал:

Выслушав эту речь Видуры, достойнейший в роде Куру, терзаясь скорбью о сыновьях, пал без чувств на землю. Увидев, что он, бесчувственный, простерт на земле, родственники, Кришна Двайпаяна и Видура — Сын рабыни, Санджая и другие друзья царя, привратники и все любящие его, приятно-прохладной водой (окропляя) и опахалами, о бхарата, что было сил овевая, касались (нежно) тела его руками и долгое время так над Дхритараштрой, пребывавшим в столь (бедственном) состоянии, хлопотали. По истечении долгого времени владыка земли, придя в сознание, долго-долго причитал, тяжко скорбя о греховных деяниях своих сыновей:

«Позор человечеству, позор человеческой природе — ибо снова и сно­ва произрастают из них страдания! От гибели сыновей, родичей и близких, от гибели богатства приключается страдание превеликое, жгучее, словно огонь и яд, о владыка! Оно сожигает тело, оно губит мудрость; им измученный, че­ловек почитает смерть за лучшее. И раз меня, из-за превратности моей доли, постигла эта беда, то я сейчас так и поступлю, о достойнейший из дважды-рожденных!»

Сказав своему великому духом отцу, достойнейшему из познавших Брах­ман, такие слова, Дхритараштра впал в сильную скорбь и смятение; погру­зившись в глубокое раздумье, царь умолк, о владыка земли! А господин Криш­на Двайпаяна, выслушав его, к сыну своему, терзаемому скорбью о сыновьях, обратился с такой речью:

«О могучий Дхритараштра, послушай, что я скажу тебе! Ты многонаслы­шан, разумен, искушен в законе и пользе; из того, что следует знать, ничто от тебя не укрылось, о притеснитель недругов; и ты, конечно, знаешь о брен­ности всех смертных. Если непрочен этот мир живых существ, не вечно само это обиталище, если жизнь (неизбежно) кончается смертью, — о чем ты тогда печалишься, о бхарата? Ведь ты сам свидетель тому, как по воле Времени возникла эта вражда, о Индра царей, сын же твой был избран (к этому) орудием. Грядущая погибель рода Куру неизбежна, о царь: почему же ты скорбишь об этих героях, удостоившихся наивысшей участи? Ведь великий духом, всезнающий Видура не жалел усилий, чтобы (сохранить) мир, о мо­гучий владыка людей! Но стези, что намечена судьбой, никто из живущих изменить не в силах, сколь он долго ни старайся, — я уверен! Ведь я сам слышал, как боги решали, что делать; поведаю тебе об этом, — ведь (иначе) как придать тебе твердость!»

«Как-то раз, поспешая, не зная усталости в пути, прибыл я в небесную сабху Индры и увидел собравшихся там небожителей-богов, а также всех божественных святых мудрецов во главе с Нарадой. И там я видел, как Земля, о владыка земли, предстала перед (сонмом) богов, (прося их) об (од­ном важном) деле. Приблизившись, Кормилица молвила собравшимся бо­гам: „То, что вам надлежит сделать, вы сами, наделенные великой долей, прежде, в обители Брахмы, пообещали. Так скорей же исполните это!"

Эти ее слова услышав, чтимый всем миром Вишну улыбнулся и так об­ратился к Земле в собрании богов: „Из сотни сыновей Дхритараштры старшего зовут Дурьодханой; он и свершит для тебя это дело. Ступай к тому ца­рю — хранителю земли и достигнешь своей цели! Из-за него (цари —) за­щитники земли сойдутся на Поле Куру и_, разя железным оружием, истребят друг друга. В той битве и сгинет твоя тяжкая ноша, о богиня! Ступай же на свое место и (продолжай), о прекрасная, подпирать собой (все) миры!

Этот сын твой, о царь, как частичное воплощение Кали зародился, на погибель человечеству, в утробе Гандхари. Он был нетерпим, суетлив, гневен и творил зло. Такими же, по воле судьбы, родились и его братья. Дядя его с материнской стороны — Шакуни и лучший друг — Карна, а также все прочие цари родились на погибель земле; и Нарада был полностью посвя­щен в эту тайну, о мощнодланный! Сыновья твои погибли из-за собственных грехов, о владыка земли! Не скорби же о них, о Индра царей, здесь нет при­чины для скорби! Ведь Пандавы ни в чем, даже в самом малом, не прови­нились, сыновья же твои — злодеи, именно из-за них опустошена земля! А Нарада — благо тебе, царь! — прежде, при (совершении) раджасуи, воз­гласил, как достоверно известно, в присутствии Юдхиштхиры: „Пандавы и кауравы, сойдясь друг с другом в битве, погибнут; так исполни свой долг, о сын Кунти!" Услышав те слова Нарады, опечалились Пандавы. Вот и пове­дано тебе все об извечной тайне богов. Да развеется оттого твоя скорбь, да вернется любовь к жизни, о владыка! Да почувствуешь ты приязнь к Пандавам, после того как узнал об установлении, назначенном судьбой! Обо всем этом я давно уже прослышал, о мощнодланный, и рассказал Царю Справед­ливости — Юдхиштхире при величайшем из жертвоприношений — раджасуе. Когда я поведал ему тайну, Сын Дхармы (немало) постарался, чтобы пре­дотвратить раздор среди потомков Куру — но судьба сильнее всего! Назначенного Губителем никак не избежать всему сущему, подвижному и неподвижному, о царь! Ты же, достойнейший бхарата, хоть и деятелен, и сла­вишься разумением, хоть и постиг, что есть путь и что не есть путь для всех живых существ, — а здесь все же заблуждаешься! Если царь Юдхиштхира узнает, что ты, терзаясь скорбью, то и дело помрачаешься умом, — (бо­юсь,) он расстанется с жизнью! Всегда сострадателен он даже к тем, кто рож­дается в звериных лонах; может ли быть так, о царь царей, что он к тебе не проявит сострадания! По моему настоянию, по причине неотвратимости судьбы и из сочувствия к Пандавам — оставайся в живых, о бхарата! Продолжая жить, ты обретешь в мире славу, (достигнешь) величайшей праведности и сможешь еще долгое время предаваться подвижничеству. А эту скорбь о сыновьях, которая, подобно пылающему Пожирателю жертв, то и дело вспы­хивает (у тебя в сердце), надо угашать водой мудрости, о великий царь!»

Выслушав эту речь наделенного непомерным духовным пылом Вьясы и немного поразмыслив, ответил Дхритараштра: «Великою сетью скорби я (опутан и) увлекаем, о достойнейший из дваждырожденных! Сам себя не сознаю, то и дело умом помрачаюсь. Вняв этим твоим словам, подсказанным самой судьбою, я удержу в себе жизнь и постараюсь обуздать скорбь!» Услышав эти слова Дхритараштры, Вьяса, сын Сатьявати, тут же, (не сходя с места,) исчез, о Индра царей!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» восьмая глава.

ЗАКОНЧЕНО «СКАЗАНИЕ О СКОРБИ»

СКАЗАНИЕ О ЖЕНАХ

Глава 9

Джанамеджая сказал:

По уходе владыки Вьясы, что предпринял царь Дхритараштра, соизволь мне поведать о том, о брахман-мудрец!

Вайшампаяна сказал:

Выслушав эту (речь Вьясы, Дхритараштра,) о достойнейший из людей, надолго задумался и перестал воспринимать окружающее, а потом приказал Санджае: «Запрягай!» — и обратился к Видуре: «Поскорее приведи сюда Гандхари с прочими женами бхаратов! Захвати и невестку мою, Кунти, а с нею и других женщин». И, сказав это лучшему из знатоков дхармы — Ви­дуре, всецело преданный дхарме (царь), чей разум был поражен скорбью, на­правился к (своей) колеснице.

А Гандхари, мучимая горем, повинуясь велению супруга, вместе с Кунти и другими женщинами поспешила туда, где (был) царь. Приближаясь к нему, они, терзаемые горем, одна к другой (жалобно) взывали, отчего поднялся превеликий шум. Видура, сам еще более их страдая, утешал их и, возведя их (на колесницы), выехал (с ними) из города. И куру во всех своих домах подняли громкий крик; весь город, включая детей, был объят скорбью. Те женщины, кого прежде не могли видеть даже сонмы богов, теперь, когда пали (в битве) их мужья, явились взорам простонародья. Распустив прекрасные волосы и сняв с себя все украшения, оставив лишь половину одежды (в знак траура), женщины метались (в панике), лишившиеся (мужей-)защитников. Они выбегали из своих домов, подобных белым скалам, словно пятнистые лани, (выбегающие) из горных пещер, когда вожак их стада погиб. Неисчислимыми толпами те жены, томимые горем, метались (взад и вперед), словно молодые кобылицы в загоне, о царь! Заламывая руки, громко вопили они, оплакивая сыновей, братьев, отцов, и являли собой (зрелище,) подобное гибели мира при конце юга. Причитая, рыдая, туда и сюда метались; скорбь помрачила их разум, и не знали они, что делать. Юные жены, кои прежде даже подружек своих стеснялись, ныне, забывши стыд, перед своими свекровями лишь в половине одежды представали! Те, что раньше в самых малых печалях друг друга утешали, ныне так поглощены скорбью, что и не глядят друг на друга, о царь!

В окружении тысяч рыдающих женщин царь поспешно выступил из го­рода, направляясь к месту битвы. А вслед за царем вышли из города ремес­ленники, торговцы, вайшьи — люди всех занятий. Терзаясь из-за гибели кауравов, плача и причитая, они подняли шум, который сотрясал миры — словно (вопль) живых существ, гибнущих в пламени, когда наступает срок конца юги и все живое понимает: «Вот, пришла гибель!» Тяжко страдая в душе из-за гибели потомков Куру, горожане, глубоко им преданные, жалоб­но стенали, о великий царь!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» девятая глава.

Глава 10

Вайшампаяна сказал:

Отойдя на расстояние кроши, встретили они тех трех великоколесничных бойцов: Крипу — сына Шарадвана, (Ашваттхамана) сына Дроны, а также Критавармана. А те, как увидели царя, тяжко вздыхая, голосом, пре­рывающимся от слез, обратились к рыдающему владыке, коему мудрость служила единственным оком, с такими словами:

«Твой царственный сын, свершив трудноисполнимый подвиг, вместе со свитой своей удалился в мир Индры, о великий царь! Из всей рати Дурьодханы спаслись только мы, трое колесничных бойцов; все остальное воинство твое погибло, о бык-бхарата!»

Сказав это царю, Крипа, сын Шарадвана, обратился затем к скорбящей о сыновьях Гандхари с такой речью: «Не знавшие страха в битве, разившие множества недругов, вершившие геройские дела — сыновья твои пришли к гибели. Несомненно, они достигли незапятнанно-чистых, оружием добывае­мых миров и там, обретя светящиеся тела, наслаждаются, подобно бессмерт­ным. Ведь никто из (этих) героев, сражаясь, не отвернул лица; никто перед угрозой гибели от меча не сложил ладони (в мольбе о пощаде). Им доста­лось то, что называлось у древних высочайшей участью для кшатрия — ги­бель в битве от меча; не изволь же о них печалиться! Ведь и врагам их, Пандавам, не пришлось торжествовать, о царица! Слушай, что учинили мы им, возглавляемые Ашваттхаманом! Узнав, что твоего сына беззаконно сразил Бхимасена, мы проникли в спящий лагерь и устроили Пандавам побоище. Перебиты все панчалы, возглавлявшиеся Дхриштадьюмной, погибли и сыновья Друпады, и сыновья Драупади. Учинив эту бойню полчищам врагов сына твоего, мы затем бежали, ибо втроем не смогли устоять в битве. Пандавы, эти отважные великие лучники, сейчас всецело во власти гнева; они скоро при­дут сюда, чтобы насладиться местью. Эти герои, мужи-быки, узнав, что их родные сыновья застигнуты врасплох и убиты, быстро нападут на наш след, о многославная! Провинившись перед Пандавами, мы не смеем более оста­ваться (здесь). Отпусти нас, о царица! И не предавайся скорби! Отпусти нас и ты, о царь! Храни неколебимую твердость! Блюди во всей полноте долг кшатрия, от которого освобождает лишь смерть!»

Сказав это царю, великие духом Крипа, Критаварман и сын Дроны совершили вокруг многомудрого владыки Дхритараштры, не сводя с него глаз, правосторонний обход, о бхарата, а затем поспешно направили своих коней в сторону Ганга. Отъехав подальше, те великоколесничные бойцы, удручен­ные, попрощались друг с другом и разъехались в трех разных направлени­ях, о царь! Крипа, сын Шарадвана, направился в Хастинапуру, сын Хридики — в собственное царство, а сын Дроны — в обитель Вьясы. Так разъе­хались эти герои, (то и дело) оглядываясь друг на друга и терзаясь страхом перед великими духом Пандавами, коим они причинили такое зло. Итак, по­видавшись с царем, герои — губители недругов еще до восхода солнца разъе­хались, о великий царь, в края, им желанные.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» десятая глава.

Г л а в а 11

Вайшампаяна сказал:

Когда истреблены были все рати, прослышал Царь Справедливости — Юдхиштхира о том, что старый отец выехал из Города-с-именем-слона. Скорбящий о сыновьях, направился он, в сопровождении братьев, туда, где был обуянный скорбью о сыновьях (Дхритараштра), о великий царь! За ним следовали великий духом герой — Владыка дашархов, а также Ююдхана и Юютсу. Шла за ним и сокрушенная бедою, терзаемая скорбью Драупа­ди вместе с собравшимися при ней юными женами-панчалийками.

И увидел он, как сонмы страдающих женщин с криками, словно чайки, собрались на берег Ганги, о достойнейший бхарата! Тысячи их, рыдающих, тоскующих, воздевающих руки к небу, окружили царя и говорили, (не заботясь о том,) приятны (ему их слова) или нет: «Где же царское знание дхармы, где же ныне это (хваленое его) неврежденье (живому), если он убил отцов, братьев, наставников, сыновей и друзей? Как ты чувствуешь себя, о мощнодланный, став причиной гибели Дроны и прадеда Бхишмы, убив Джаядратху? На что тебе царство, если (уже никогда) не увидишь ты отцов и бра­тьев, необоримого Абхиманью и сыновей Драупади, о бхарата!»

Пройдя через (толпу) кричащих, словно чайки, женщин, мощнодланный Юдхиштхира, Царь Справедливости, вознес хвалу старейшему отцу; также и все другие Пандавы, искоренители недругов, по закону приветствовав отца, затем свои имена по очереди огласили. Отец, мучимый скорбью, страдаю­щий из-за гибели сыновей, с неохотой обнял Пандаву — виновника их смерти. Заключив в объятия Царя Справедливости, он вежливо говорил с ним, но, затаив в душе злобу, ждал Бхиму, словно огонь, готовый испепелить (свою жертву). Казалось, огонь его гнева, раздуваемый ветром скорби, вот-вот со­жжет Бхимасену, как сухой лес! Но, распознав его злой умысел в отношении Бхимы, Хари оттолкнул руками (настоящего) Бхиму и подставил (Дхритараштре) Бхиму из металла. Заранее разгадав его намерение, многомудрый Хари, наиразумнейший Джанардана подстроил все так, что тот могучий царь, сдавив в объятиях металлическую статую Бхимы, сокрушил ее, думая, будто это (настоящий) Врикодара. Обладающий мощью десяти тысяч слонов, царь раздавил металлического Бхимасену, но при этом грудь его была изранена, а изо рта хлынула кровь. И, залитый кровью, пал он на землю, словно де­рево париджата, чья верхушка вся покрыта (красными) цветами. Тогда подхватил его возничий, сын Гавальганы, со словами: «Не надо! Полно!», пытаясь успокоить и утешить его. А многоразумный (Дхритараштра), после того, как дал ярости волю, не испытывал более гнева, зато снова погрузился в скорбь и восклицал: «Горе мне! О Бхима!» Видя, что он уже не гневается, а лишь страдает из-за убийства Бхимы, достойнейший из мужей Васудева молвил такое слово:

«Не скорби, о Дхритараштра, ты не убивал Бхимы; тобою сокрушена, о царь, всего лишь эта металлическая статуя! Видя, что ты всецело во власти гнева, о бык-бхарата, я отвел в сторону сына Кунти, который шел прямо в зубы Смерти. Ведь нет на свете никого, равного тебе по силе, о царь-тигр, и нет человека, который бы выдержал мертвую хватку твоих рук, о мощнодланный! Ни один смертный не спасется, встретившись с Губителем; точно так же никто не уйдет живым, если попал в твои руки! Поэтому я и подставил тебе, о кауравья, эту металлическую статую Бхимы, которую повелел некогда от­лить твой сын. Скорбь о сыновьях так тебя измучила, что твой разум откло­нился от дхармы: вот почему ты и захотел убить Бхимасену. Но и убей ты Врикодару — не было бы тебе в этом пользы; ведь сыновей твоих, о царь, все равно не воскресить! А потому — согласись со всем тем, что делали мы (прежде), заботясь о благе; и не давай скорби овладеть твоим сердцем!»

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» одиннадцатая глава.

Глава 12

 

Вайшампаяна сказал:

Тут приблизились к нему слуги (с водой) для умывания; и, совершив очищенье, Мадхусудана продолжил свою речь:

«О царь, ты заучил наизусть веды и различные шастры, ты слушал пураны и всевозможные „наставления об обязанностях царя". Будучи столь об­разован, о многомудрый, ты (все же) не внял словам — хотя и знал, что Пандавы превосходят (твоих сыновей) и силой и доблестью, о Каурава! А ведь истинного блага достигает только тот упорный в постижении (истины) царь, который видит свои недостатки и (умеет для всякого дела) выбрать правиль­ные время и место. Тот же, кто, хоть и советует ему благо, не способен выбрать между добром и злом, после, когда уже попадет в беду, (оказавшись) в тяже­лом положении — предается скорби. Осознай же, что ты усвоил чуждый тебе образ действий, о бхарата! Ведь ты сам собой не управлял, а был всецело во власти Дурьодханы, о царь! Страдая по собственной вине, почему ты хочешь убить Бхиму? Обуздай же свой гнев и лучше вспомни, сколько сам сделал дурного. Убив негодяя, который из зависти (к Пандавам) велел привести Панчалийку в сабху, Бхима лишь осуществил справедливое возмездие. Вспомни и о том, как ты и твой злокозненный сын пошли на преступление, без всякой вины отправив Пандавов в изгнание, о притеснитель недругов!»

На эти всецело истинные слова Кришны, о правитель народа, отвечал великий царь Дхритараштра сыну Деваки: «Все это так, как ты говоришь, о мощнодланный Мадхава! Любовь к сыну, о праведный, поколебала мою твердость. Это счастье, что могучий муж-тигр, истинно-доблестный Бхима, хранимый то­бою, не попал в мои объятия! Теперь же, когда мой гнев прошел, волнение утихло, я хочу лишь одного: (скорее) прикоснуться к этому герою, среднему из сыновей Панду! Погибли Индры среди царей, сражены мои сыновья; лишь в сыновь­ях Панду заключены для меня ныне утешение и радость!»

Затем он со слезами заключил в объятия прекрасных (героев): Бхиму, Дхананджаю и обоих доблестнейших мужей, сыновей Мадри, ободрив каж­дого и даровав им свое благословение.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двенадцатая глава.

Глава 13

Вайшампаяна сказал:

И вот, с соизволения Дхритараштры, все братья, быки среди куру, вме­сте с Кешавой направились к Гандхари. Но безупречная Гандхари, терзае­мая скорбью о сыновьях, узнав Царя Справедливости — Юдхиштхиру, ис­требившего своих недругов, пожелала предать его проклятию. Святой муд­рец, сын Сатьявати, почуял злой умысел ее в отношении Пандавов и за­благовременно до конца его разгадал. Совершив возлияние благоуханной, чистой водою Ганги, величайший святой, двигающийся со скоростью мысли, прибыл в тот край. Видящий «чудесным оком» и познающий без усилия разумом душевное состояние всех, в ком есть дыхание, он (сразу) понял все происходящее. И в должный час здравомыслящий обладатель великого по­движнического пыла молвил своей снохе: «(Ныне,) упуская случай для проклятий, (люди) используют (всякий) случай к миру. Не должно гневаться на Пандаву, о Гандхари, исполнись миролюбия. Ведь надлежит обуздывать страсти. И послушай, что я еще скажу. На протяжении восемнадцати дней твой сын, жаждущий победы, все говорил тебе: „Мать, я сражаюсь с врагами - благослови меня!" И на эти просьбы стремящегося к победе (героя) ты, о Гандхари, каждый раз отвечала: „Где дхарма — там и победа!" Я не при­помню в прошлом такого, о Гандхари, чтобы сказанное тобою оказалось ложным, ибо (каждое слово) ты изрекаешь после сосредоточенного обдумыва­ния. Теперь же, вспомнив о дхарме и о собственных словах, о многомудрая, обуздай гнев, он тебе не к лицу, правдоречивая Гандхари!»

Гандхари сказала:

Я не осуждаю Пандавов, о владыка, и не желаю их смерти; просто серд­це мое от скорби по сыновьям чересчур взволновалось. Как Кунти заботится о Пандавах — так и мне следует (о них) заботиться; как Дхритараштра о них печется — так надлежит и мне. Погибель роду Куру пришла из-за преступ­лений, совершенных Дурьодханой, Шакуни, сыном Субалы, Карной и Духшасаной. А Бибхатсу и сын Притхи — Врикодара, так же как Накула с Сахадевой и Юдхиштхира ни в чем не повинны. Ведь потомки Куру устроили междоусобную сечу и все в ней друг друга перебили; за это я не гневаюсь (на Пандавов). Но что совершил Бхима с ведома Васудевы! Он, великий духом, вызвал Дурьодхану на битву палицами и, зная, насколько тот искусней его, что не раз было доказано в битве, (Бхима) нанес ему удар ниже пупа — вот от­чего я гневаюсь! Как смеют герои даже во спасение жизни на поле брани пре­небрегать дхармой, которую заповедали великие духом праведники!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» тринадцатая глава.

Глава 14

Вайшампаяна сказал:

Услышал ее слова Бхимасена и — казалось, испуганный — обратился к Гандхари с такой умилостивительной речью: «По дхарме или не по дхарме, но я сделал это из страха, дабы спасти свою жизнь; соизволь же простить меня! Ведь твоего могучего сына в честном бою никто не мог бы одолеть — поэтому я и поступил нечестно. Он один остался из всего (ва­шего) войска, но я подумал: „Что, если этот богатырь, сразив меня в битве на палицах, отнимет (наше) царство?"; поэтому я и поступил так. Почтен­ная, ты ведь знаешь, что сказал этот сын твой царевне из Панчалы, когда она, во время своей нечистоты, была укрыта лишь половиной одежды! Не усмирив Суйодхану, мы не смогли бы насладиться обладанием всей этой землей с ее морями; поэтому я и поступил так. К тому же сын твой нанес нам обиду, когда показал Драупади свое левое бедро посреди сабхи. Сле­довало нам там же и убить твоего сына-злодея, о мать; но по приказу Юдхиштхиры в тот раз мы не сдвинулись с места. Всю эту великую вражду, о царица, разжег твой сын, из-за него мы постоянно терпели в лесах лишения; поэтому я и поступил так. Лишь когда Дурьодхана пал в битве, переплыли мы (море) этой вражды, Юдхиштхира вновь обрел царство и ярость наша утихла».

Гандхари сказала:

Не должен был умирать такой смертью сын мой, которого ты сам восхваляешь, — даже если он и совершил все то, о чем ты мне сказал. А ког­да Вришасена сразил коней Накулы, о бхарата, ты напился средь битвы крови из тела Духшасаны! Как ты мог свершить деяние столь жестокое, отвра­тительное, осуждаемое добрыми людьми, совершаемое обычно лишь не-ари­ями? Не к лицу тебе это, о Врикодара!

Бхимасена сказал:

Нельзя пить кровь даже чужого человека, не говоря уж о родиче. Ведь брат мой — то же, что я, между нами нет различия. Но не печалься, мать: кровь (Духшасаны) не проникла дальше моих губ и зубов, сын Вивасвата тому свидетель; лишь руки мои обагрены были кровью! Увидев, как Ври­шасена сразил в битве коней Накулы, я (в отместку) нагнал страху на ликующих братьев-кауравов! Те слова, что промолвил я в гневе, когда, после игры в кости, Драупади тащили за пышные волосы, — они и сейчас в моем сердце! Во все несчетные годы (в будущем) я был бы отступником от кшатрийской дхармы, если бы не сдержал своего слова; вот почему я сделал это! Не изволь, о Гандхари, возлагать на меня (всю) вину. Ты сама прежде сыновей своих не удержала; мы же не причинили (им первыми) никакого вреда.

Гандхари сказала:

Неодолимый, ты сразил сотню сыновей этого старца. Что же ты не ос­тавил хоть кого-нибудь из них, кто менее виновен, — наследника, сынок, нам, старикам, лишенным царства? Что же не оставил хотя бы одного посоха двум слепцам? Ты явился Губителем для моих сыновей, а сам остался жив; но горе мое не было бы столь велико, если бы ты действовал по дхарме.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» четырнадцатая глава.

Глава 15

Вайшампаяна сказал:

После этого Гандхари, гневная, терзаемая скорбью о погибших сыновь­ях и внуках, спросила о Юдхиштхире: «Где этот царь?» В благоговейном трепете, сложив почтительно ладони, приблизился к ней Индра царей, Юдхиштхира, и обратился с такими кроткими словам: «Я — жестокий убийца твоих сыновей, о богиня! Я — Юдхиштхира, ставший причиной погибели всей земли и достойный проклятия; прокляни же меня! После того как я сразил (своей рукой своих) лучших друзей, для меня, глупца и предателя дружбы, царство, богатство и самая жизнь потеряли смысл!» Приблизившемуся к ней с этими словами, устрашенному (Юдхиштхире) ничего не ответила Гандхари, предаваясь тяжким воздыханиям. Познавшая дхарму, зрящая дхарму божественная царица увидела в щелку под повязкой (на глазах) кончики пальцев склонившегося перед ней, коснувшегося ее стоп царя Юдхиштхиры. И от этого у царя, всегда славившегося красотой ногтей, испортились ногти. Увидев это, Арджуна укрылся за спиною у Васудевы, о бхарата! Но гнев Гандхари уже прошел, и она ласково, словно мать, ободри­ла обеспокоенно засуетившихся перед ней Пандавов. Затем, испросив у нее разрешение удалиться, широкогрудые (богатыри) пошли вместе к матери своей — Притхе, родительнице героев. После долгой разлуки вновь увидев сыновей, она, преисполненная тоскою по ним, закрыла лицо краем одежды и залилась слезами. Вместе с сыновьями проливая слезы, взирала Притха на многие их раны, нанесенные ударами всевозможного оружия. Нежно каса­ясь их, одного за другим, плакала она, мучимая горем, вместе с Драупади-Панчалийкой, которая тут же, простершись на земле, рыдала по своим уби­тым сыновьям.

Драупади сказала:

О почтенная, куда ушли все эти внуки твои вместе с сыном Субхадры? Почему не придут они нынче к тебе, давно их не видавшей, тоскующей? На что мне теперь царство, когда я потеряла сыновей!

Вайшампаяна сказал:

Широкоокая Притха принялась утешать рыдающую, терзаемую скорбью Яджнясени и подняла ее (с земли). Затем вместе с нею и в сопровожде­нии сыновей приблизилась Притха к страдающей Гандхари, сама еще больше страдая. И ей, многославной, (явившейся) вместе с невесткой, Гандхари сказала: «Дочь моя, полно терзаться скорбью. Взгляни, ведь и я страдаю. Но сдает­ся мне, что эта всеобщая гибель была предопределена коловращением времени; повергающая в трепет, она не зависит от человеческой воли и совершилась в силу „собственной природы". Вот и исполнилось то великое слово, которое изрек многомудрый Видура после того, как усилия Кришны достичь мира потерпели неудачу. Не надо скорбеть о том, чего нельзя предотвратить, тем более — о том, что уже свершилось. О тех, кто принял смерть в битве, вообще не следует горевать. Мне так же (тяжело), как и тебе. Кому, как не тебе, утешить меня! Ведь именно по моей вине погиб этот славнейший род».

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» пятнадцатая глава.

Глава 16

Вайшампаяна сказал:

Произнеся эти слова, Гандхари, оставаясь на месте, тотчас узрела «чудесным оком» все (последствия) бойни среди потомков Куру. Удостоившая­ся великой доли, верная супружескому долгу, разделившая с мужем его участь, обладающая грозным подвижническим пылом, неизменно правдивая в речах, по милости великого риши, вершителя святых дел Кришны (Двайпаяны) обретшая силу божественного знания — она непрестанно стенала. И вдруг узрела премудрая далекое — словно вблизи, (узрела) чудесное, повергающее в трепет поле битвы мужей-героев. Оно было усыпано костями и волосами, залито потоками крови; повсюду покрывали его многие тысячи человеческих тел, усеивали боевые слоны, кони, колесницы и пешие воины, обагренные кровью безглавые туловища и во множестве — отсеченные от тел головы! Ле­жали на нем бездыханными слоны, кони и мужи-герои, собирались на нем шакалы, коршуны, грифы, вороны. Радостью (было то поле) для людоедов-ракшасов; кружили над ним орлы, раздавался зловещий вой шакалов, слета­лись туда стервятники.

И вот, испросив разрешения у Вьясы, владыка земли Дхритараштра и все сыновья Панду во главе с Юдхиштхирой, пропуская вперед Васудеву и (ста­рого) царя (Дхритараштру), потерявшего всех своих родных, взяв с собою женщин рода Куру, отправились на место побоища. Когда эти женщины, лишившиеся владык, достигли Курукшетры, увидели они там своих павших сыновей, братьев, отцов и мужей, которых терзали хищники, шакалы, коршу­ны и вороны, бхуты, пишачи, ракшасы и всякая прочая ночная нечисть. Увидев эту бойню, напоминавшую место игрищ Рудры, те жены с криками попа­дали тогда с дратоценных колесниц. При виде такого, чего прежде никогда не видали, одни из тех бхаратских жен (побрели по полю), спотыкаясь о тела, другие рухнули наземь. И ни одна из них, обессиленных, оставшихся безза­щитными, не сохранила здравого рассудка. Юные жены панчалов и куру испытали великое горе.

Увидев наистрашнейшее место побоища, которое оглашали (доносивши­еся) со всех сторон вопли женщин, потерявших рассудок от горя, постигшая дхарму дочь Субалы обратилась к лотосоокому Пурушоттаме и, созерцая истребление кауравов, молвила скорбно такое слово: «Смотри, лотосоокий: вот невестки мои. Их владыки-мужья убиты. Распустив волосы по плечам, жа­лобно кричат они, как чайки, о Мадхава! В смятении они то сойдутся вмес­те и скорбно поминают тех быков-бхаратов, то порознь устремляются каж­дая к своему сыну или брату, отцу или супругу. Смотри, это поле покрыто матерями героев, чьи сыновья убиты; оно полно супругами героев, чьи герои сражены, о мощнодланный! Украшают его собой мужи-тигры, подобные пы­лающим огням: Бхишма, Карна и Абхиманью, Дрона, Друпада, Шалья! Бога­тое его убранство составляют золотые доспехи, шейные гривны и камни-са­моцветы, а также браслеты, запястья и венки великих духом героев. Смотри, это поле усеяно вылетевшими из рук героев дротиками и булавами, острыми, блестящими мечами, луками и стрелами. Кровожадные хищники радостно со­бираются в стаи; вот иные из них резвятся, вот другие прилегли отдохнуть. Таково это поле битвы, о герой; смотри на него, владыка! Меня же, когда смотрю, отчаяние жжет, о Джанардана! Гибель куру и панчалов мне было прежде так же невозможно помыслить, как гибель пяти первоэлементов! Тысячи свирепых орлов и грифов таскают, ухватив за край доспеха, выма­занные кровью (мертвые тела) и пожирают их! Кто бы смог вообразить себе гибель Джаядратхи и Карны, Дроны, Бхишмы и Абхиманью? Те, кто никак не могли быть убиты — ныне сражены, о Мадхусудана, и я вижу, как ими кормятся коршуны, грифы, стервятники, ястребы, псы и шакалы! Те, кто под­дались ярости, кто покорны были воле Дурьодханы, — смотри, теперь они, эти мужи-тигры, подобны потушенным огням! Им подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они, мертвые, на голой земле! Неизменно в положенное время воспевали хвалу им певцы; теперь же лишь слышно, как страшно и зловеще воют на разные голоса над ними шакалы. Те многославные герои, что прежде покоились на ложах, чьи тела умащены были сандалом и алоэ, — ныне простерты в пыли! Теперь все их убранство — вот эти кор­шуны, вороны и стервятники, таскающие взад и вперед (их тела), издавая то и дело страшные, зловещие крики. На вид — словно живые, (эти герои), упоенные битвой, счастливые, (по-прежнему) не расстаются со своими луками, медными стрелами, чисто-блещущими мечами и палицами. Вот они, во мно­жестве, прекрасные лицом и телом, с очами, как у быков, в зеленых свежих венках — лежат, терзаемые хищниками! А другие герои лежат с булавами и палицами в руках — обратившись к ним и обняв, как любимых жен. Иные (по-прежнему) облачены в доспехи, держат (в руках) чисто-блещущее ору­жие; хищники не дерзают к ним подступиться, (опасаясь), что они — жи­вые, о Джанардана! Тела других великих духом (героев) хищники таскают (взад и вперед), так что прекрасные золотые венки, (соскользнувшие с их шей), разбросаны по всему полю! Тысячи страшных коршунов с (других) убитых славных героев силятся сорвать застрявшие на шее ожерелья. Прежде, в иные ночи, их неизменно радовали прекраснейшими хвалебными гимнами и лес­тью искусные в своем деле певцы; теперь же, о тигр из рода Вришни, вот эти красавицы, бедой удрученные, горем и скорбью жестоко терзаемые, жалобно оплакивают их! Ясные лики этих прекраснейших из женщин, опаленные (го­рем, все же) сияют красотой, словно заросли красных лотосов (на лесных озерах)! Вот, прекратив на время стенания, погруженные в скорбные думы, мечутся, страдая, жены рода Куру от одного (павшего) к другому. Смотри, от гнева и плача лики жен рода Куру медно-красными стали, подобны цветом солнцу, горят, как червонное золото! Внимая чужим, прерывающимся на полуслове причитаниям, юные жены среди всеобщего стенания не могут ра­зобрать их смысла. Порой, после тяжких воздыханий, причитаний и воплей супруга героя, не в силах совладать с горем, сама расстается с жизнью. А многие другие, поглядев на тела, вопят, причитают и нежными своими ру­ками наносят себе (жестокие) удары по голове.

Сверкает земля, вся усеянная перемешавшимися на ней отсеченными и упавшими головами, руками и другими частями тела в огромных множествах. Наглядевшись на восхищавшие — и одновременно ужасавшие взор — без­главые туловища, на головы, отделенные от тел, иные из жен кауравов, непривычные к такому (зрелищу), повредились рассудком. Голову к телу приста­вив, пристально смотрят, безумные, и затем (восклицают) в отчаянии: „Нет, не его (голова)!" Другие, приставив на место руку, ногу или ступню, отсеченную стрелой, то и дело лишаются чувств. А некоторые бхаратские жены не могут узнать своих супругов — так их головы разодраны хищниками, исклева­ны птицами! Те же, которые видят своих братьев, отцов, сыновей и супру­гов, убитых врагами, бьют себя руками по головам, о Мадхусудана! Усыпанная (отрубленными) руками с (зажатым в них) оружием, (отрубленными) голо­вами с серьгами в ушах, покрытая месивом из мяса и крови — непрохо­дима стала земля (на Поле Куру)! Прежде не знавшие скорби, безупреч­ные красавицы ныне, увязая в земле, усеянной телами их братьев, отцов и супругов, погружаются в великую скорбь! Смотри, о Джанардана: эти мно­жества снох Дхритараштры, (мечущихся с распущенными волосами), похожи на табуны молодых прекрасногривых кобылиц! Может ли быть для меня что-либо печальнее, о Кешава, чем зрелище женщин (рода Куру) во всех этих многообразных видах! Ясно, что в прежних рождениях совершила я грех, коль довелось мне (сегодня) увидеть сраженными сыновей, внуков и братьев, о Кешава!» И когда она, бедная, так причитала, убитый сын (вдруг) явился ее взору.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» шестнадцатая глава.

Глава 17

Вайшампаяна сказал:

Едва увидев Дурьодхану, Гандхари, терзаемая горем, тотчас упала на землю, словно срубленное банановое деревце в лесу. Когда же к ней вернулось сознание, то при виде Дурьодханы, простертого (на земле) и обагренного кровью, принялась она стенать не умолкая. Обнимая его, жалобно причита­ла Гандхари; в смятении чувств, мучимая горем, голосила: «Ах, сын мой!» На его широкую, гладкую грудь, украшенную золотой гривной и жемчужным ожерельем, пролила она, сжигаемая скорбью, очами рожденную влагу и ска­зала стоявшему рядом Хришикеше такое слово:

«Накануне этой усобицы между родичами, о владыка Варшнея, просил меня сей достойнейший из царей, сложив почтительно руки: „В этом побои­ще между родными, о мать, предреки мне победу!" На эти его слова я, зная все о том, какая меня ждет расплата, ответила ему, о муж-тигр: „Где дхарма — там победа! Когда сражаешься, не ступай на стезю заблуждения, сынок, тогда ты непременно обретешь те миры, которые добываются оружием, (и будешь блаженствовать в них) словно бессмертный, о владыка!" Вот что я прежде сказала — потому и не так скорблю о сыне, о властитель! Я (боль­ше) скорблю о несчастном Дхритараштре, у которого все родные убиты».

«Взгляни, о Мадхава, как сын мой, в совершенстве владевший оружием, превосходнейший из бойцов, опьянявшийся битвой, гневный, — покоится ныне на ложе героев (— бранном поле)! Тот губитель недругов, кто шествовал во главе посвященных на царство (правителей), — ныне простерт в пыли: та­ково коловращение Времени! Несомненно, наитруднейшей стезей ушел (на небеса) отважный Дурьодхана, коли, не отвратив (в битве) лица, возлег он на ложе, подобающее героям! Прежде цари — владыки земли, усевшись вок­руг, (всячески) его развлекали; теперь же его, убитого, простертого на земле, лишь грифы окружают, как свита! Прежде юные жены овевали его превос­ходнейшими опахалами; теперь же опахалами своих крыльев овевают его (хищные) птицы! Вот лежит мощнодланный герой, могучий, истинно-доблестный; словно лев — слона, поверг его наземь в битве Бхимасена! Смотри, о Кришна: вот лежит обагренный кровью Дурьодхана, с палицей, (все еще как бы) воздетой (для удара); его убил Бхимасена, о бхарата! Тот мощнодлан­ный (воитель), кто прежде одиннадцати акшаухини указывал путь в сражении, о Кешава, — ныне сам, сбившись с пути, пришел к гибели. Вот лежит ве­ликий лучник, великоколесничный боец Дурьодхана; словно лев — тигра, поверг его наземь Бхимасена! Ослушавшись Видуру и собственного отца, неразумный, злосчастный юнец из-за своего непослушания старшим стал добычей смерти. Тот, кто, не имея соперников, тринадцать дет (единолично) правил землей — ныне, сраженный, простерт на земле, тот сын мой, о влады­ка земли! Давно ли, о Кришна, я видела землю (процветавшей) под властью сыновей Дхритараштры, полной слонов, коров и коней, о Варшнея! Теперь же, о мощнодланный, я вижу ее под властью чужих, лишенную слонов, коров и коней — зачем я только живу, о Мадхава!»

«Смотри, вот нечто еще более прискорбное, чем гибель моего сына: зрелище этих жен, ухаживающих за сраженными в битве героями! Погляди, о Кришна, на мать Лакшманы, пышнобедрую, с распущенными волосами, блес­ком подобную золотому алтарю; когда-то она нежилась в объятиях Дурьодханы! Поистине, прежде, когда был жив мощнорукий, эта мудрая дева бла­женствовала, обвитая его прекрасными руками. Как только не разорвется на тысячу кусков мое сердце при виде того, что мой сын вместе с внуком сражены в битве! Эта безупречная пышнобедрая красавица вдыхает запах головы залитого кровью сына и в то же время рукою нежно гладит Дурьодхану. Эта мудрая дева, должно быть, скорбит то о супруге, то о сыне: вот (от супруга) не может, кажется, глаз оторвать, вот устремляет взор на сына; а вот она, большеокая, руками по голове себя бия, падает, о Мадхава, на грудь того героя, царя куру! С лицом цвета волокон лотоса, она кажется прекрасной, как лотос, когда, палимая скорбью, нежно гладит сына или супруга. Если истин­ны священные предания, если таковы же шрути, то, несомненно, этот царь обрел (небесные) миры, достигаемые мощью рук!»

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» семнадцатая глава.

Глава 18

Гандхари сказала:

Смотри, о Мадхава, вот мои сыновья, числом в сотню, не ведавшие уста­лости, - (лежат), почти все сраженные в битве палицей Бхимасены. Но еще более тяжко мне видеть ныне, как эти мои юные невестки, потеряв в бит­ве сыновей, мечутся (по полю) с распущенными волосами! Они привыкли ступать ножками в дорогих браслетах по крыше дворца; теперь же при­ходится им (этими ножками) касаться земли, пропитанной кровью! Скорбь их терзает, и мечутся они взад и вперед как безумные, вспугивая (на каждом шагу стаи) ворон, грифов и стервятников. Иная безупречно сложенная, с тон­чайшим станом, при виде этого страшного побоища, не в силах вынести горя, падает наземь! Не находит покоя мое сердце, когда я вижу, о мощнодланный, мать Лакшманы, царевну, дочь владыки земли! Вот и другие, видя своих братьев, супругов и сыновей сраженными (и лежащими) на земле, падают на (их тела), хватая их за руки своими нежными руками!

Послушай, неодолимый, как на месте кровавой бойни кричат почтенные жены и старухи, потерявшие своих родных! Посмотри, могучий, как они, из­нуренные усталостью и мукой, чтобы не упасть, опираются на кузовы (раз­битых) колесниц, на туши убитых слонов и коней! Смотри, как иная стоит (в оцепенении), держа в руках отсеченную от тела голову ближайшего родствен­ника, украшенную дивными серьгами, с большим, красивым носом, о Криш­на! Должно быть, эти безупречные женщины и я, скудоумная, в прежней жизни совершили какое-то немалое прегрешение, о безгрешный, — за это и отпла­тил нашим близким Царь Справедливости, о Джанардана! Ведь всякое де­яние — благое ли, злое ли — никуда не исчезает, о Варшнея! Смотри, (эти) пребывающие в расцвете юности (жены) с прекрасными грудями и живо­тами, с черными глазами, ресницами и волосами, рожденные в знатных семьях, стыдливые, с речью, напоминающей птичье воркованье, — издают пронзитель­ные крики, словно журавлихи, и, лишаясь чувств от горя и муки, падают наземь; видишь ли ты, о Мадхава? Безупречно прекрасные лики этих жен, подобные распустившимся лотосам, опаляет, о лотосоокий, солнце скорби. Жительни­цы гарема, коих мои сыновья, надменные, словно взъяренные слоны, ревно­вали (к равным себе), — ныне открыты взорам простого народа! Посмотри, о Говинда: щиты с изображением сотни лун, сверкающие, словно солнце, стяги, золотые доспехи, шейные гривны и шлемы моих сыновей, (разбросанные) по земле, пылают, словно огни, обильно подкормленные жертвенным маслом.

Вот лежит Духшасана, поверженный Бхимой; всю кровь из его тела вы­пил тот герой, о губитель недругов! Взгляни, о Мадхава: палицей, смертонос­ной для героев, (сразил) сына моего (Бхимасена), подстрекаемый на это Драупади, вспоминая страдания Пандавов при игре в кости! Ведь этот (Дух­шасана), чтобы угодить брату своему и Карне, о Джанардана, сказал посреди сабхи Панчалийке, проигранной в кости: «Ты — супруга рабов и немедля, вместе с Сахадевой, Накулой и Арджуной, должна пойти (в услужение) в наш дом!» И тогда, о Кришна, я сказала царю Дурьодхане: «Сын, прогони от себя Шакуни, уже накрытого арканом Смерти! Знай, что твой дядя, мой брат — великий злодей, любитель раздоров. Поскорее оставь его, сын мой, и примирись с Пандавами! Или ты, дурачок, не знаешь, (каков в битве) разъ­яренный Бхимасена? Острыми стрелами слов ты сейчас дразнишь его, как слона (приводят в ярость, забрасывая) горящими факелами». Но он, жесто­кий и злобный, нацелив стрелы язвительных речей, излил на Пандавов свой яд, словно змея — на могучих быков. И вот, раскинув большие руки, лежит Духшасана, сраженный Бхимой, словно могучий бык — львом. Чудовищное деяние совершил в гневе безудержно-яростный Бхимасена: он выпил на поле сражения кровь Духшасаны.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» восемнадцатая глава.

Глава 19

Гандхари сказала:

Вот лежит на земле, о Мадхава, сын мой Викарна, чье поведение одобря­ли мудрецы, — сраженный, изрубленный на тысячу кусков Бхимой. В окружении туш убитых слонов лежит Викарна — словно солнце осенью в окружении иссиня-черных туч, о Мадхусудана! Широкую кисть его руки, покрытую шрамами от соприкосновения с луком и обернутую кожаной за­щитной лентой, тщетно пытаются отклевать голодные стервятники. Его сжи­гаемая горем юная супруга этих жаждущих поживы стервятников все время силится отогнать, но не может, о Мадхава! Прекрасный юный герой Викарна, о муж-бык, был привычен к счастью, заслуживал счастья — и вот он простерт в пыли! Хотя его жизненные центры пронзены были в битве цельножелезными стрелами, дротиками и крючковатыми «ушастыми» стрелами, но красота и сейчас не покинула этого достойнейшего из бхаратов! Вот покоится, оставаясь и сейчас лицом к врагу, истребитель вражеских ратей Дурмукха; его сразил герой (этой) битвы (Бхима) во исполнение данного им обета. Его лицо, о Кришна, даже наполовину съеденное хищни­ками, сияет ярче, чем луна, в седьмой день (светлой половины месяца)! Как могло случиться, о Кришна, что этот герой, мой сын, столь прекрасный ликом, сраженный в битве врагами, будет грызть земной прах? Как случилось, друг мой, что Дурмукха, которому никто не мог противостать в битве, ныне, сра­женный врагами, завоевал себе небесный мир?

Посмотри, о Губитель Мадху: вот лежит на земле, сраженный, другой сын Дхритараштры - Читрасена, (недосягаемый) образец для всех стрелков из лука! Его, украшенного яркими цветочными гирляндами, окружают, словно готовая к услугам свита, терзаемые горем, рыдающие юные жены, вместе со стаями кровожадных хищников! Смешение многообразных звуков: воплей плачущих женщин и звериного воя — поражает меня, о Кришна!

А здесь превосходный юноша, вечный баловень прекраснейших из жен­щин — Вивиншати лежит, поверженный во прах, о Мадхава! Отважного Вивиншати, чей доспех весь иссечен стрелами в битве, два десятка стервят­ников со всех сторон окружили! Прорвавшись в середину рати Пандавов на поле битвы, сподобился он возлечь на ложе героев, как и надлежит правед­ному мужу. Взгляни, о Кришна, на дивно-прекрасный лик (юного) Вивиншати, с великолепным носом и бровями, с неизменной улыбкой, сияющей, словно (Месяц -) Владыка звезд! И это — тот, кого прежде ублажали (прекрас­нейшие из женщин, словно) женщины Индры — одного из Васу, словно ты­сячи небесных дев — играющего гандхарву!

Кто решился бы противостать отважному Духсахе, губителю недругов, истребителю