Концепция Мировой Системы. Центр и периферия

Эта концепция развивалась в рамках политической экономии и других наук на Западе, начиная с конца XIX в и особенно активно после второй мировой войны. В конце 40-х и в 50-х гг. в западной историографии преобладала точка зрения о независимом развитии Запада. Эти идея, попала вначале в антропологию и от нее вместе с утверждением неоэволюционных идей в Америке и Британии – в археологию. Она вызвала серьезные возражения у ряда ученых, таких как Андре Гундер Френк, Иммануель Валлерштейн, Джэйн Шнейдер, Эрик Волф. Дискуссия об особенностях развития была начата работами г. Френка (1967), который утверждал, что слабое развитие стран третьего мира (периферия) было результатом их эксплуатации странами растущего капитализма (зона центра). Это осуществлялось через разделение труда, извлечение прибавочного продукта и создание рынка для распространения продуктов технологически развитых стран (сore area). Сформировались понятия "центр" и "периферия". При этом подчеркивалось, что слабое развитие периферийных обществ не было результатом их архаической структуры, а было определено их историческими связями с высокоразвитыми центрами.

Инициатор концепции МС – И. Валлерштейн, опубликовал в 1974 г. книгу "Современная Мировая Система". Он расширил в историческом и географическом аспектах данную концепцию. Его целью было описать и найти истоки современной политической и экономической структуры капитализма. Он не занимался специально изучением докапиталистических обществ, но его методологические приемы показались приемлемыми для изучения обществ в хронологическом контексте.

Анализ И. Валлерштайна основан на утверждении о важности изучения индивидуальной социальной системы, которая характеризуется тем, что жизнь в ней самообусловлена, и динамика ее развития определяется внутренним развитием. Он выделил два типа социальных систем: племена и государства. "Относительно небольшие, автономные, основанные на присваивающей экономике общества" и " более широкие мировые системы, содержащие множество культур и базирующиеся на разделении труда" составляли мировую империю, в которой доминировала одна политическая система. Концепция проистекала из современного европейского капитализма. Мировые экономические системы характеризовались разделением на "развитые центры" и слабо развитые "периферии", между которыми существовала "полу-периферия", игравшая роль своеобразного буфера.

Важная черта модели – способность реагировать на хронологические изменения. Соотношение и состав государств, входящих в "центр" могли меняться.

И. Валлерштайн утверждал, что современная мировая экономика есть и может быть только капиталистической. Он, однако, был готов допустить, что раньше существовало немного докапиталистических, досовременных мировых экономик, хотя и они все трансформировались в мировые системы путем политической экспансии, как Китай, Персия и Римская империя.

Для археологов было важно понять, был ли прав И. Валлерштайн, утверждая, что современная докапиталистическая мировая экономика была единственным подлинным воплощением версии мировой экономики, и стоит ли исключать широкий прошлый путь человеческого развития из потенциально плодотворного анализа. Разумеется, для приложения концепции МС к докапиталистическим обществам, она должна была быть освобождена от специфических капиталистических формулировок.

Мировая экономика, которую И. Валлерштайн увидел в XVI в., выросла из сети экономических связей, ориентированных на Средиземноморье. Поэтому было естественным обратиться к периоду, предшествующему тому, с которым работал И. Валлерштайн. В ходе исследования системы средиземноморской экономики в античное время была обоснована значимость такой категории, как предметы роскоши и выработана концепция "престижных ценностей", которая имела очень большое значение для развития социальных теорий западной археологии.

Контраст между предметами роскоши и утилитарными вещами не является абсолютным. Во многих доисторических ближневосточных и европейских обществах медь, например, переходила из категории предметов роскоши в утилитарную среду. То же самое можно сказать о ранних железных изделиях. Сахар также был вначале предметом роскоши, затем стал культивироваться на периферии.

Концепция МС вызвала большие дискуссии. К. Ренфрю расценил ее как возвращение к диффузионизму, восходящему к устаревшей историко-культурной школе.

Однако модель "центр-периферия" послужила полезным инструментом для археологии в рассмотрении взаимодействия между удаленными регионами, в изучении последствий такого взаимодействия, а также для анализа циклов экономической активности. Археологический интерес повернулся к более широким вопросам. Европейские археологи стали внимательнее относиться к культурам периферийного типа (Северная Европа), развивая концепцию "престижных предметов" и " престижной экономики". Причем, новое было в том, что контекст этого понятия расширялся и выходил за рамки больших государств. Подчеркивалось, что престижная экономика и отношения, основанные на ее развитии, во многом меняют социальные отношения в обществах периферийного типа.

Таким образом, модель "центр-периферия" задает общие рамки, в которых действуют взаимоотношения между обществами, находящимися на различном уровне политического, экономического и технического развития.

Центр рассматривается как регион, контролирующий наиболее развитые технологии и производственные процессы, владеющий более совершенными формами организации труда и имеющий сильный идеологически обоснованный государственный аппарат. Элита этих обществ становилась потребителем сырьевых ресурсов. В системе состояло, как правило, не одно, а несколько – конкурирующих между собой государств, обладающих боле или менее разветвленной сетью подчиненных им территорий.

Периферии – регионы, в которых был недостаток этих атрибутов, но было много сырьевых ресурсов. Функционирование этих регионов обеспечивалось также за счет элиты, которая стремилась к господству на своей территории.

Археологически трудно оценить объем торговли и природу взаимоотношений между центром и периферией. Можно попытаться определить степень неравномерности в обмене. Эта неравномерность может лежать не в торговом балансе, а больше в цене, которая могла быть заплачена, чтобы выпутаться из этих отношений и зависимости. Такая зависимость может создаваться путем установления разделения труда между регионами, что влечет за собой асимметрию в отношениях. А это, в свою очередь, приводит к тому, что периферия встает на путь военного конфликта, чтобы получить доступ к товарам из центра.

Следует заметить, что концепция "центра", так же как оппозиции: "город-деревня", "урбанизированный – провинциальный", "цивилизованный – варварский" – органически присущи западной мысли. В случае хорошо документированной экспансии средиземноморского мира говорят об "эллинизации" или "романизации", в которых центрами были Греция и Рим. На самом же деле центров было больше (например, этруски, финикийцы), а отношения были намного разнообразнее и сложнее.

Примерно с 2000 г. до н.э. развитие торговли и обмена увеличило размах изменений внутри региональных культурных традиций и – посредством бронзовой технологии – создало зависимость различных районов от снабжения металлом и идеями. Эта взаимная зависимость – суть концепции. Второй ее элемент – социальная трансформация. Особое внимание было обращено на цикличность развития, которая характеризуется чередованием периодов роста и экспансии с периодами кризиса и распада.

Несмотря на критику, концепция "центр-периферия" или концепция мировой системы нашла довольно много приверженцев в европейской археологии. Она получила яркое выражение в недавней книге К. Кристиансена "Европа до истории" (1999), по-особому интерпретирована в статьях английского ученого Эндрю Шератта и французского археолога Поля Брюна. Последний выделяет три концентрических зоны, обусловленные влиянием средиземноморской экономики в VIII-VI вв. до н.э. Первая зона включала греческие и этрусские городские центры – "двигатели", действие которых, по сути дела, и определило формирование иерархической системы концентрических зон. Второй круг базировался на комплексе кельтской цивилизации, третий охватывал северные периферийные культуры, где развитие происходило намного медленнее.

Американский исследователь европейского железного века Питер Велс отмечает следующие современные тенденции в изучении европейских культур. Во-первых, большое значение стало придаваться выявлению и анализу взаимодействия между различными обществами, находящимися на различном расстоянии друг от друга. Во-вторых, уточнение хронологии и абсолютное датирование памятников, ставшее правилом европейской археологии, заставило археологов искать имения не только крупного, но и локального масштаба. В-третьих, вновь внимание археологов привлечено не только к вопросам типологии, хронологии, экономики, но к искусству, ритуалу и другим духовным системам.