Новозеландские и полинезийские типы фактов

Данные описания составляют также нечто вроде объединяющего начала этнографии маори и всей Полинезии. Треджир, один из лучших знатоков, часто возвращается к этому предмету. Огромная физическая выносливость маори широко известна. Треджир приводит замечательные случаи. Один человек прожил до глубокой старости без челюсти: она была снесена снарядом в 1843 году. С этой выносливостью сильно контрастирует слабость в случае болезни, вызванной грехом, магией или даже наивностью, из-за которой совершены эти поступки. Одна альтернатива господствует над всем сознанием, не знающим середины. С одной стороны, физическая сила, веселость, основательность, грубость и умственная простота, с другой - без переходной ступени - безграничное и безостановочное возбуждение скорби, оскорблений или же депрессия, также безграничные, безостановочные и без перехода, жалобы на одиночество, отчаяние и, наконец, внушение смерти. Ньюмэн считает, что оно влияет даже на общий уровень смертности: "Несомненно, многие маори умирают от незначительных недомоганий, просто потому, что, будучи пораженными болезнью, они не борются с ней, не пытаются даже ей сопротивляться, но заворачиваются в одеяло и ложатся именно для того, чтобы умереть. Они имеют вид людей, у которых не осталось больше душевных сил, а их друзья смотрят на них, не слушая, ничего не делая, принимая их участь как решенную". Сами маори таким образом классифицируют причины своих смертей: а) смерть от духов (нарушение табу, магия и т.д.); б) смерть на войне; в) смерть от естественного разрушения; г) смерть от несчастного случая или самоубийства. И самое большое значение они приписывают первой из названных причин.

Система этих верований, следовательно, та же, что в Австралии. Колдовство играет ту же самую роль, что в Австралии, но мораль полинезийца, богатая, гибкая и в то же время грубая и простая в своих переменах или следствиях, является причиной большинства смертей. Вот некоторые факты, доказывающие связь этих типов. Маринер сообщает, как на островах Тонга, у мужчины, съевшего запретную черепаху, в результате увеличилась печень, и он умер. Но сильнее всего нарушенные табу мстят за себя на Самоа. Поглощенное животное говорит, действует внутри, разрушает человека, поедает его, и он умирает. Случаи смерти от магии также очень многочисленны. Маринер сообщает, как одна женщина (дух) постоянно преследовала дух молодого вождя. Тохунга сказал ему, чтобы он умер в течение двух дней, и он умер. Но чаще всего смерть происходит в результате "смертного греха". Это выражение принадлежит, впрочем, им самим. Бесчисленные описания обычно весьма подробны и имеют множество мифологических вариантов: душа становится тяжеловесной; она связывается веревками, сетями и узлами; она исчезает; она захватывается, она не единственное духовное начало, живущее в теле; у нее есть сосед, преследующий ее; она сталкивается с животным или вещью, которые захватывают тело или ее самое.

Но не следует слишком отделять следствие от его причин. Маори - люди щепетильные и изощренные в области морали. Мы оставляем в стороне прекрасный анализ Герцем этих сложных типичных механизмов, извлечем из него лишь два замечания: смерть от магии очень часто воспринимается и часто возможна только как следствие предшествующего греха. И, наоборот, смерть от греха часто есть лишь результат магии, заставившей согрешить. Божества, предзнаменования, духи могут также вмешиваться в дела. Это настоящие болезни сознания, вызывающие состояния фатальной депрессии и сами порождаемые этой греховной магией, которая заставляет индивида чувствовать свою вину, ввергает его в состояние вины.

Важность самих этих фактов, впрочем, трудно переоценить. Мы привели лишь очень небольшое их число из тех, что нам известны. Один из наиболее значительных и трагических фактов - это случай с мориори с островов Чатем, завоеванных маори в 1835 году, в результате чего численность местных жителей сократилась с 2000 до 25 человек. Женд, один из них, их переводчик, рассказывает, как они были привезены на Южный остров и что говорили их завоеватели: "Маори говорили: "Их стало мало не из-за того, что мы столько убивали. Но наутро после пленения мы очень часто находили их мертвыми в их домах. Их убивало нарушение собственного табу, необходимость совершать акты, раскрывающие их табу. Они были целиком во власти табу".

Таковы факты. Я прошу вас освободить меня от всякой психопатологической и невропатологической дискуссии. Все свидетели, даже медики, говорят, что в этих случаях нет никакого явного повреждения или болезни, поддающейся аускультации и т.д. Не знаю. Дальнейшие наблюдения крайне необходимы, может быть, вы сможете их стимулировать. Но мне достаточно в качестве социолога показать вам направление, в котором я нашел многочисленные примеры, причем нормальные, или, во всяком случае, распространенные в своей анормальности. Именно это я вам и обещал.

Отмечу далее, что приведенные факты относятся к той категории, которую, на мой взгляд, надо изучать немедленно; это те явления, в которых социальная природа непосредственно соприкасается с биологической природой человека. Этот панический страх, дезорганизующий все в сознании, вплоть до того, что называют инстинктом самосохранения, дезорганизует главным образом самое жизнь. Психологическое звено зримо, солидно - это сознание. Но оно уязвимо: индивид околдованный или в состоянии смертного греха теряет всякий контроль над своей жизнью, утрачивает всякий выбор, всякую независимость, всю свою личность.

Более того, отмеченные факты относятся также к тем целостным фактам, которые, как я убежден, надо изучать. Рассмотрения психологического, или, точнее, психоорганического здесь недостаточно для описания всего комплекса. Здесь необходимо рассмотрение социального. И наоборот, недостаточно изолированного исследования того фрагмента нашей жизни, каковой является наша жизнь в обществе. Мы видим в данном случае, как уточняется дюркгеймовское представление о "homo duplex", и как можно рассматривать его двойственную природу.

Наконец, я думаю, что эти факты интересны с двойственной точки зрения: исследования целостности сознания и целостности поведения. Они позволяют увидеть противоположность целостности тех, кого неточно называют первобытными людьми и расщепленности тех людей, каковыми являемся мы, ощущающие себя личностями и противостоящими коллективу. Неустойчивость всего характера и жизни австралийца или маори очевидна. Эти коллективные или индивидуальные истерии, как называл их еще Голди, у нас уже связаны только с больницами или грубиянами. Они составляют оболочку, от которой наше моральное устойчивое ядро постепенно освободилось.