Тема: СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ
И СОЦИАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Цель занятия: формирование представления о причинах девиантного поведения личности и специфике социального контроля.
Форма проведения занятия: учебная дискуссия.
Задание: Учебная группа делится на 4 равные подгруппы. Староста распределяет между подгруппами теории (Ч. Ломброзо, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Г. Беккер), объясняющие совершение людьми девиантных поступков. Студенты каждой из четырех подгрупп готовят по 6 аргументов в защиту «своей» теории и по 2 аргумента против каждой из других теорий.
При обсуждении на семинарском занятии каждая группа поочередно излагает суть защищаемой теории, а оппонирующим сторонам предоставляется возможность задать вопросы и выдвинуть контраргументы. После этого группа может высказать аргументы в защиту «своей» теории, а также выразить согласие-несогласие с оппонирующей стороной по тем или иным пунктам.
Победитель в дискуссии определяется путем фиксации всех неповторяющихся мнений участников. Оценке подлежат: а) содержание и обоснованность аргументов; б) убедительность и находчивость в споре; в) чувство юмора.
ВВЕДЕНИЕ
В целях обеспечения стабильности социальных отношений в обществе складывается механизм социального контроля, одним из важнейших элементов которого являются социальные нормы. Отклонения от социальных норм называются девиацией (девиантным поведением).
Существуют различные подходы к объяснению девиантного поведения, представляющие собой не столько конкурирующие теории, сколько описание совокупности факторов, влияющих на склонность к девиантному поведению. Следует учитывать, что девиацию нельзя отождествлять с преступностью, хотя анализ девиантности часто фокусируется на криминальном поведении.
Некоторые теории, пытаясь объяснить склонность определенных категорий людей к девиантному поведению, обращаются к физиологическим факторам. Так, Чезаре Ломброзо (1835–1909), итальянский тюремный врач-психиатр в конце XIX века утверждал, что к преступности склонны люди определенного биологического склада, который является результатом деградации к более ранним стадиям человеческой эволюции.
Представители функционалистского подхода (Э. Дюркгейм, Р. Мертон) предлагают рассматривать девиацию как отклонение от норм, признаваемых всем обществом. По мнению Эмиля Дюркгейма (1858–1917), рост преступности связан с социальными кризисами, которые приводят к состоянию общественной дезорганизации, потере ориентации и растерянности многих людей, что является питательной почвой преступности. В отличие от него Роберт Мертон считал, что отклоняющееся поведение является следствием стремления индивида следовать общепризнанным целям и невозможности использовать при этом социально одобряемые средства достижения этих целей.
Согласно разработанной в середине XX века Говардом Беккером теории стигматизации, многие люди могут случайно совершить девиантный поступок. Но после этого они получают от общества клеймо преступника, и, отбыв наказание, вынуждены вливаться в криминальную среду (например, трудных подростков априори называют часто потенциальными преступниками). Так общество само формирует преступность.
Ч. ЛОМБРОЗО («Преступный человек», 1876) – родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью которого стала идея о прирождённом преступнике. Будучи тюремным врачом-психиатром, Ч. Ломброзо обнаружил связь между криминальным поведением и определенными физическими чертами человека.
Ч. Ломброзо считал, что люди предрасположены к определенным типам поведения по своему биологическому складу. Так называемый «криминальный тип» личности есть результат деградации к более ранним стадиям человеческой эволюции. Это своеобразный двуногий хищник, которого подобно тигру не имеет смысла упрекать в кровожадности. Преступником не становятся, а рождаются.
Основная идея Ч. Ломброзо заключается в том, что преступник есть особый природный тип, скорее больной, чем виновный. На основании своих наблюдений, он пришел к выводу о том, что типичного преступника можно идентифицировать по конкретным физическим характеристикам, таким, как скошенный лоб, удлиненные или, наоборот, неразвитые мочки ушей, крупный подбородок, складки лица, чрезмерная волосатость или облысение и т.п.
Более тщательное изучение физических характеристик заключенных в итальянских тюрьмах укрепило Ч. Ломброзо в его позиции. Он разработал классификацию преступников, ставшую весьма популярной. Она включала следующие типы:
· прирожденные преступники;
· душевнобольные преступники;
· преступники по страсти, к которым относятся также политические маньяки;
· случайные преступники.
К последнему типу Ч. Ломброзо относил и псевдопреступников, которые не представляют опасности, и действия которых направлены на защиту чести или своего существования, равно как и привычных преступников, совершающих преступления ввиду неблагоприятных факторов окружения, и преступников, занимающих в силу некоторой своей дегенеративности промежуточное положение между прирожденными преступниками и законопослушными людьми.
В плане применения этой теории на практике, по данным Ч. Ломброзо получалось, что одна треть заключенных – это лица, обладающие атавистическими чертами, сближающими их с дикарями или даже с животными; другая треть – это пограничный биологический вид, и, наконец, последняя треть – это случайные правонарушители, которые, видимо, никогда больше не совершат преступлений.
В XX веке антропологическое направление в криминологии и уголовном праве, где главной оценкой является внешность человека, по которой оценивается его моральный и поведенческий потенциал, нашло ярчайшее признание у теоретиков и практиков фашизма.
Хотя классификация Ч. Ломброзо не выдержала проверки временем, ее объективный подход и научные приемы положили начало применению более строгих методов в криминологии. Ч. Ломброзо постоянно подчеркивал необходимость непосредственного изучения индивида и в качестве основного выдвигал предположение о биологической природе характера и поведения человека. В более поздний период он модифицировал свою теорию и развил свои методы исследования, включая в них изучение социальных, экономических факторов и данных об окружении индивида.
Современные антропологические теории в криминологии и уголовном праве берут свое начало из генетики поведения. Изучение однояйцовых близнецов, воспитанных раздельно, или не родственников, воспитанных совместно, показывает корреляцию между генами и криминальным поведением. В одном особенно масштабном исследовании, основанном на выборке из 3586 близнецов из Датского Реестра Близнецов, было показано, что у однояйцовых близнецов шанс общего криминального поведения равен 50 %, а у разнояйцевых (не идентичных) близнецов – всего лишь 21 %. В широком исследовании усыновления, использующем опять-таки датские данные, сравнивались однояйцовые близнецы, воспитанные в семьях криминальных и не криминальных родителей, с приемными братьями и сестрами, воспитанными как при наличии криминальных родителей, так и при их отсутствии. Исследование показало, что преступные наклонности биологического родителя – более сильный прогностический фактор для криминального поведения ребенка, чем криминальность приемного родителя, что предполагает некоторую форму генетической передачи криминальных наклонностей.
Развернутое социологическое объяснение девиации впервые дал Э. ДЮРКГЕЙМ («Самоубийство», 1897). По его мнению, основной причиной девиации является аномия, буквально – «отсутствие регуляции», «безнормность». По сути, аномия – это состояние дезорганизации общества, когда ценности, нормы, социальные связи либо отсутствуют, либо становятся неустойчивыми и противоречивыми. Все, что нарушает стабильность общества (кризис, смешение социальных групп, миграция и т. д.), порождает нарушения общественного порядка, дезорганизует людей, и в результате появляются различные виды девиаций.
Чтобы продемонстрировать воздействие аномии на поведение людей, Э. Дюркгейм показал, что во время неожиданных экономических спадов или чрезвычайных экономических подъемов уровень самоубийств, как правило, становится выше обычного. Он считал, что неожиданный упадок и процветание связаны с «нарушениями коллективного порядка». Социальные нормы разрушаются, люди теряют ориентацию, и все это способствует девиантному поведению.
Э. Дюркгейм считал девиацию столь же естественной, как и конформизм. Более того, отклонение от норм несет не только отрицательное, но и положительное начало. Девиация подтверждает роль норм и ценностей, дает более полное представление о многообразии норм. Реакция общества, социальных групп на девиантное поведение уточняет границы социальных норм, укрепляет и обеспечивает социальное единство. И, наконец, девиация способствует социальному изменению, раскрывает альтернативу существующему положению дел, ведет к совершенствованию социальных норм.
«Преступление представляет собой действие, оскорбляющее известные коллективные чувства, наделенные особой энергией и отчетливостью. Для того чтобы в данном обществе перестали совершаться действия, признаваемые преступными, нужно было бы, чтобы оскорбляемые ими чувства встречались во всех индивидуальных сознаниях без исключения и с той степенью силы, какая необходима для того, чтобы сдержать противоположные чувства. Предположим даже, что это условие могло бы быть выполнено, но преступление все-таки не исчезнет, а лишь изменит свою форму, потому что та же самая причина, которая осушила бы таким образом источники преступности, немедленно открыла бы новые.
Для того чтобы исчезли убийцы, нужно, чтобы увеличилось отвращение к пролитой крови в тех социальных слоях, из которых формируются ряды убийц, а для этого нужно, чтобы оно увеличилось во всем обществе. Притом само отсутствие преступления прямо способствовало бы достижению этого результата, так как чувство кажется гораздо более достойным уважения, когда его всегда и неизменно уважают. Но следует обратить внимание, что эти сильные состояния общего сознания не могут усилиться таким образом без того, чтобы не усилились одновременно и некоторые более слабые состояния, нарушение которых ранее вызывало лишь чисто нравственные проступки; потому что последние являются лишь продолжением, лишь смягченной формой первых. Так, воровство и просто нечестность оскорбляют одно и то же альтруистическое чувство - уважение к чужой собственности. Но одно из этих действий оскорбляет данное чувство слабее, чем другое, а так как, с другой стороны, это чувство в среднем в сознаниях не достигает такой интенсивности, чтобы живо ощущалось и более легкое из этих оскорблений, то к последнему относятся терпимее. Вот почему нечестного только порицают, тогда как вора наказывают. Но если это же чувство станет настолько сильным, что совершенно уничтожит склонность к воровству, то оно сделается более чутким к обидам, до тех пор затрагивавшим его лишь слегка. Оно будет, стало быть, реагировать на них с большей живостью; эти нарушения подвергнутся более энергичному осуждению, и некоторые из них перейдут из списка простых нравственных проступков в разряд преступлений. Так, например, нечестные и нечестно выполненные договоры, влекущие за собой лишь общественное осуждение или гражданское взыскание, станут преступлениями. Представьте себе общество святых, идеальный, образцовый монастырь. Преступления в собственном смысле будут там неизвестны, но проступки, кажущиеся извинительными толпе, вызовут там то же негодование, какое вызывает обыкновенное преступление у обыкновенных людей. Если же у этого общества будет власть судить и карать, то оно сочтет эти действия преступными и будет обращаться с ними как с таковыми. На том же основании человек совершенно честный судит свои малейшие нравственные слабости с той же строгостью, с какой толпа судит лишь действительно преступные действия. В былые времена насилие над личностью было более частым, чем теперь, потому что уважение к достоинству индивида было слабее. Так как это уважение выросло, то такие преступления стали более редкими, но в то же время многие действия, оскорблявшие это чувство, попали в уголовное право, к которому первоначально они не относились» (Emile Durkheim. «Le suicide, étude de sociologie», 1897).
Хотя теория Э. Дюркгейма подверглась критике, основная мысль о том, что социальная дезорганизация является причиной девиантного поведения, и в наши дни считается общепризнанной. Сегодня термин «аномия» обозначает состояние общества, когда культурные ценности, нормы и социальные взаимосвязи отсутствуют, ослабевают или противоречат друг другу. Это может быть, например, результатом смешения религиозных, этнических и расовых групп, имеющих различные верования, проявляющих верность различным идеалам, в частности, по-разному относящихся к азартным играм, употреблению спиртных напитков и другим типам поведения. Это может наблюдаться при высоком уровне миграции членов поселенческих общностей, что также приводит к неоднородности и неустойчивости социальных связей.
Сравнительно недавно теория аномии нашла новое выражение в понятии «социальных обручей», введенном Трэвисом Хирши (1969). Хирши утверждает, что, чем больше люди верят в ценности, принятые обществом (например, в правильность законов), чем активнее они стремятся к успешной учебе, участию в социально одобряемой деятельности (например, во внешкольных занятиях) и чем глубже их привязанность к родителям, школе и сверстникам, тем меньше вероятность, что они совершат девиантные поступки.
Р. МЕРТОН («Социальная структура и аномия», 1938) внес некоторые изменения в концепцию аномии, предложенную Дюркгеймом. Он считает, что причиной девиации является разрыв между культурными целями общества и социально одобряемыми средствами их достижения. В качестве примера можно привести противоречивое отношение американцев к проблеме богатства. Они с восхищением относятся к финансовому успеху, достижение богатства является общепринятой в американской культуре целью. Социально одобряемые или институционализированные средства достижения этой цели подразумевают такие традиционные методы, как получение хорошего образования и устройство на работу в торговую или юридическую фирму. Но когда мы сталкиваемся с реальным положением дел в американском обществе, становится ясно, что эти социально одобряемые средства недоступны для большинства населения. Многие люди не могут платить за хорошее образование, а лучшие предприятия принимают на работу лишь ограниченное количество специалистов. Согласно Мертону, когда люди стремятся к финансовому успеху, но убеждаются в том, что его нельзя достичь с помощью социально одобряемых средств, они могут прибегнуть к незаконным способам, например, рэкету, спекуляции на скачках или торговле наркотиками.
Типология социального поведения Р. Мертона
Тип поведения Одобряемые обществом Социально одобряемые
цели средства достижения целей
Конформист + +
Новатор + -
Ритуалист - +
Ретритист
(изолированный) - -
Мятежник (создатель +/- +/-
новых ценностей)
В системе Мертона, тотальный конформизм предполагает согласие с целями общества и законными средствами их достижения. Молодой человек или девушка, которые получают хорошее образование, находят престижную работу и успешно продвигаются вверх по служебной лестнице, – олицетворение конформизма; они ставят перед собой цель (скажем, финансовый успех), и достигают ее законными средствами. Следует учитывать, что конформизм представляет собой единственный тип недевиантного поведения.
Вторая возможная реакция называется инновацией; она предполагает согласие с одобряемыми данной культурой целями, но отрицает социально одобряемые способы их достижения. «Инноватор» будет использовать новые, но незаконные средства достижения богатства – он занимается рэкетом, шантажом или совершает так называемые «преступления белых воротничков» (вроде растраты чужих денег).
Третья реакция, названная ритуализмом, предполагает отрицание целей данной культуры, но согласие (порой доведенное до абсурда) использовать социально одобряемые средства. Бюрократ, фанатически преданный своему делу, настаивает, чтобы каждый бланк был тщательно заполнен, дважды проверен и подшит в четырех экземплярах. В конце концов он становится жертвой жестокой бюрократической системы и спивается от отчаяния. Происходит это именно потому, что обнаруживается забвение цели деятельности – для чего все это делается.
Четвертая реакция, названная бегством от действительности (ретритизм), наблюдается в случае, когда человек одновременно отвергает и цели, и социально одобряемые средства их достижения. Наиболее ярким проявлением ретритизма становятся маргиналы: бродяги, пропойцы, душевнобольные, наркоманы и т.п.
Наконец, бунт, подобно бегству от действительности, тоже одновременно отрицает и культурные цели, и социально одобряемые средства их достижения. Но он приводит к замене старых целей и средств на новые: развивается новая идеология, (она может быть революционной). К примеру, систему социалистической собственности, вытесняющую частную собственность, революционер считает более законной, чем существующую.
Концепция Мертона важна, прежде всего, потому, что она рассматривает конформизм и девиацию как две чаши одних весов, а не как отдельные категории. В ней также сделан упор на то, что девиация не является продуктом абсолютно негативного отношения к общепринятым стандартам, как часто предполагают многие люди. Вор не отвергает социально одобряемую цель достижения материального благополучия. Он может так же восторженно относиться к этой цели, как и молодой человек, успешно продвигающийся вверх по служебной лестнице. Бюрократ, олицетворяющий ритуализм, не отказывается от общепринятых правил работы, но исполняет их слишком буквально, чем доводит до абсурда. Однако оба эти человека проявляют девиантное поведение.
Г. БЕККЕР («Аутсайдеры», 1963) – один из авторов теории стигматизации (от греч. stigma – клеймо, пятно), или наклеивания ярлыков. Беккер отверг биологические и социологические объяснения девиации, потому что они основаны на «медицинской модели», согласно которой человек, проявляющий девиантное поведение, считается в некотором смысле «больным». На самом же деле, полагает Беккер, девиация обусловлена способностью влиятельных групп общества (законодателей, судей, врачей) навязывать другим определенные стандарты поведения.
Большинство людей, нарушают некоторые принятые в обществе нормы и правила поведения. Подросток может покуривать сигареты с марихуаной, администратор делает приписки к счету и т.д. Окружающие вначале смотрят на эти поступки сквозь пальцы, а человек, нарушающий правила, скорее всего, не считает себя девиантом. Такое поведение называется первичной девиацией. Но что произойдет, если друг, член семьи, коллега или полицейский узнают о таких поступках и расскажут другим? Часто это приводит к тому, что называется вторичной девиацией: на человека ставят клеймо девианта; окружающие начинают обращаться с ним как с девиантом, постепенно он и сам привыкает считать себя таковым и вести себя в соответствии с этой ролью. Совершивший первичное отклонение индивид продолжает жить по-прежнему, без особых изменений. Он занимает тот же социальный статус, выполняет те же роли. Но ситуация резко меняется, когда индивид получает ярлык девианта. Многие социальные связи сразу прерываются, престиж и статус падают, возможна даже изоляция от социальной группы. Такой человек может быть отстранен от любимой работы, профессии. Другими словами, вторичные отклонения, как правило, изменяет весь жизненный сценарий человека. Могут создаваться условия для повторения акта отклоняющегося поведения. Индивид становится уязвимым, другие девианты начинают использовать факт индивидуального отклонения, отдаляя все более и более человека, попавшего в беду, от общества и прививая ему нормы и ценности своей субкультуры. В то же время к человеку начинают применяться более жесткие меры социального контроля.
В своих работах 1960-х о потребителях марихуаны Г. Беккер доказывал, что подобного рода поведение молодых людей является как бы антимоделью законопослушного поведения «нормальной» молодежи. Молодые люди, которые включались в сообщество ведущих наркотический «образ жизни», приспосабливаются к ценностям, существующим в этих группах, внутри которых наркопотребление вовсе не считается криминальными или даже просто плохим. Криминализация потребления наркотиков, с этой точки зрения, отражает не столько его реальную общественную опасность, сколько отторжение обществом молодежного «бунтарства». Поскольку наркопотребление клеймится как антиобщественное, то противопоставляющие себя обществу нонконформисты демонстрируют «вызов общественным вкусам» именно потреблением наркотиков.
К девиантам повсюду относятся очень плохо: их презирают, изгоняют, калечат, изолируют, убивают. Самое страшное, что общество может ошибочно заподозрить человека в проступке, присвоить обидный ярлык, от которого ему никогда не избавиться. Причиной может стать ошибка судебного приговора, сознательное искажение фактов следователем, распространение порочащих слухов, клевета и иные формы обмана общественного мнения. С ложно обвиненным общество ведет себя так же, как с действительным девиантом: их судят, приговаривают, наказывают, подвергают остракизму, всеобщему презрению или осуждению. Правда, иногда общество «ошибается» намеренно. Зная убивающую силу слова, соседи навешивают клеймо девианта на того, кто им не нравится по тем или иным причинам, например, он вызывающе одевается. Его называют сумасшедшим, избегают при встрече, дети издеваются открыто, а взрослые им не препятствуют. Вскоре объект стигматизации превращается из изолированного и одинокого человека в настоящего изгоя.
В 1963 году профессор Филлипс исследовал, как люди реагируют, когда узнают, что кто-то обратился за помощью к психиатру. Несколько сот взрослых людей получили карточки с описанием поведения пяти человек: параноидного шизофреника; обычного шизофреника; встревоженного и удрученного человека; пациента, которого мучили страхи, человека с нормальной психикой. Наряду с этим сообщалась информация о том, в какой помощи нуждался каждый из них, лечении в психиатрической больнице, консультации психиатра, беседе со священником и т.п. Филлипс обнаружил, что люди предпочитали иметь дело с теми, кто не нуждался в психиатрической помощи, независимо от характера и степени заболевания человека. Здоровый человек, который лечился в психиатрической больнице, воспринимался более отрицательно, чем душевнобольной, который вообще не стремился к получению медицинской помощи.
Это исследование привлекает особое внимание к проблемам, с которыми, вероятно, сталкиваются люди, отмеченные клеймом девианта. Отношение к ним работодателей, членов семьи и друзей влияет на особенности ролевого поглощения. Однако иногда люди упорно отказываются считать себя девиантами или пытаются нейтрализовать наклеенный на них ярлык. При этом они признаются в совершении девиантного поступка, а затем каким-то образом оправдывают его. Например, молодой человек, обвиненный в краже дамской сумочки, мог бы сказать в свое оправдание: «Да, я украл ее. Но ведь все воруют. Мне просто не повезло, и меня поймали». Он поддерживает норму, запрещающую воровство, но стремится нейтрализовать свой поступок путем его деперсонализации. Согласие человека с девиантной идентичностью основывается на многих факторах – среди которых наиболее важно, насколько часто, как долго и с какой интенсивностью окружающие навязывали ему данную идентичность, а также его способность оказывать сопротивление процессу ролевого поглощения.
Стигматизации подвержены даже профессионалы. В каждом государстве существует статистика ошибочных решений прокуратуры, в результате которых у людей ломалась судьба, от них отворачивались люди. Даже после снятия неправомерного приговора за человеком тянется незримый след стигматизации – подозрительное отношение соседей.
Теория стигматизации подвергается критике за то, что ее сторонники «стоят на стороне обездоленных», которые оказались на дне общества и не могут оказать сопротивление тем, кто навешивает на них ярлыки девиантов. Сравнительно недавно Ф. Пивен (1981) отметила, что сторонники этой концепции в какой-то мере преувеличивают пассивность девиантов и их неспособность бороться с правящими классами. Она утверждает, что в действительности известно много людей, оказывающих сопротивление, иногда успешное, попыткам властей унизить их и поставить на колени. Она приводит пример борьбы негров юга Америки, которые отвергают нормы, навязываемые им окружающим обществом, и организуют бойкоты, сидячие забастовки и марши протеста. Согласно точке зрения Пивен, девиация подразумевает конфликт в большей мере, чем предполагают сторонники теории наклеивания ярлыков.
Литература:
- Бабосов, Е. М. Общая социология: учебное пособие для вузов / Е. М. Бабосов. – 3-е изд. – Минск: ТетраСистемс, 2006. – 637 с.
- Бабосов, Е. М. Социология личности, стратификации и управления / Е. М. Бабосов. – Минск: ТетраСистемс, 2006. – 410 с.
- Дюркгейм, Э. Самоубийство: Социологический этюд / под ред. В. А. Базарова. – М.: Мысль, 1994. – 399 с.
- Левицкая, И. В. Ценностное сдерживание девиантизации современного белорусского общества / И. В. Левицкая // Социология. – 2009. – № 3. – С. 120–134.
- Ломброзо, Чезаре. Преступный человек / Чезаре Ломброзо. – Москва: Мидгард, 2005. – 878 с.
- Мертон, Роберт. Социальная структура и аномия // Социология преступности (Современные буржуазные теории). Перевод с французского Е. А. Самарской. Редактор перевода М. Н. Грецкий. – Москва: Издательство «Прогресс», 1966. – C. 299–313.
- Смелзер, Нейл. Социология / Нейл Смелсер; пер. с англ.; научный редактор издания на русском языке профессор В. А. Ядов. – М.: Феникс, 1994. – 688 с.
