Если мы будем исследовать прогресс отдельных отраслей промышленности с начала их возникновения, то найдем, что они мало-помалу овладевали улучшенными способами обработки, машинами, зданиями, выгодами производства, опытом, ловкостью и всеми теми знаниями и отношениями, которые обеспечивают им наивыгоднейшую доставку сырья и наивыгоднейшие условия сбыта их продуктов.
Мы убеждены, что обыкновенно несравненно легче усовершенствовать уже начатое предприятие и его расширить, чем создать новое. Мы всюду видим, что старые предприятия, над которыми работают несколько поколений, дают больше выгод, чем новые. Мы замечаем, что тем труднее пустить в ход новое предприятие, чем менее имеется в стране подобных отраслей производства, потому что здесь предприниматель, мастер, рабочий должны учиться вести новое дело или быть выписываемы из-за границы; при этом не имеется еще достаточного понятия о тех результатах, которых может достигнуть предприятие, чтобы капиталисты могли быть уверены в его успехе. Если мы сравним положение отдельных отраслей промышленности в одной и той же стране в различные периоды, то найдем повсюду, что они, если только не было особенных причин, влиявших на них разрушительно, достигали от поколения к поколению значительного прогресса не только относительно дешевых цен, но и относительно качества и количества продуктов. С другой стороны, мы замечаем, что под влиянием внешних разрушительных причин, каковы война, разорение страны и т. д., или под давлением деспотических и фанатических государственных или финансовых мер, какова, например, отмена Нантского эдикта, целые нации отодвигались назад на целые столетия в их промышленности вообще или в частности в отдельных ее отраслях и были опережаемы другими нациями, которые раньше были далеко позади их.
Одним словом, бросается в глаза то, что в промышленности, как и во всех других человеческих делах, основой обширной деятельности является тот естественный закон, который имеет много общего с естественным законом разделения операций труда и ассоциации производительных сил — законом, сущность которого состоит в том, что несколько следующих одно за другим поколений подобным же образом комбинируют, так сказать, свои силы для достижения одной и той же цели и некоторым образом разделяют между собой усилия, которые для этого требуются. В силу этого самого принципа наследственная монархия была несравненно благоприятнее для поддержания и укрепления национальности, чем избирательная монархия с ее неустойчивостью царствующих династий.
Отчасти этот естественный закон гарантирует громадные успехи в промышленности, торговле и мореплавании тем народам, которые с давних пор живут под режимом правильно понятой конституционной формы правления. Только этим естественным законом объясняется отчасти влияние письменности и книгопечатания на успехи человечества. Только письменность создала более совершенные, чем устное предание, способы для передачи человеческих знаний и опыта от одного поколения к другому. Без сомнения, сознанию этого естественного закона нужно приписать отчасти возникновение у народов древности кастового устройства и установление в Египте закона, по которому сын должен был продолжать промысел отца; до изобретения и всеобщего распространения письма такие институты могли казаться необходимыми для поддержания и дальнейшего развития искусства и промыслов.
Цеховое устройство, или корпорации, получило начало также отчасти под влиянием такого воззрения.
Сохранением и дальнейшим усовершенствованием искусств и наук и передачей их от одного поколения другому мы обязаны в значительной степени древним кастам жрецов, монастырям и университетам.
Какого могущества, какого влияния достигли духовные и рыцарские ордена и папский престол вследствие того, что в течение целых веков преследовалась одна и та же цель, что последующее поколение постоянно продолжало развивать дело, унаследованное им от предыдущего поколения!
Еще очевиднее будет такая важность этого принципа, если обратить внимание на вещественные сооружения.
Отдельные города, монастыри и корпорации воздвигали сооружения, стоимость которых, может быть, превосходила стоимость всей их нынешней собственности. Средства для этого они могли собрать только благодаря тому, что целый ряд поколений жертвовал своими сбережениями для одной и той же великой цели.
Обратите внимание на систему каналов и шлюзов Голландии: она является результатом сбережений и усилий многих поколений. Только целому ряду поколений под силу создание общей национальной системы путей сообщения, общей системы укреплений и защиты.
Государственная кредитная система является одним из прекраснейших созданий новейшей администрации и благословением для наций, поскольку она дает возможность современному поколению распределять на многие поколения издержки тех сооружений и предприятий, в которых заинтересовано все будущее нации и которые обеспечивают ее существование, развитие, величие, могущество и приумножение производительных сил; но эта же система является проклятием, когда к ней прибегают для бесполезного национального потребления и этим не только не содействуют успехам будущих поколений, но отнимают у них средства для разных национальных предприятий, или когда тяжесть уплаты процентов по национальному долгу падает на предметы потребления рабочего класса, вместо того чтобы ложиться тяжестью на доходы имущих классов.
Государственные долги — это вексель современного поколения, выданный для уплаты будущим. Эти займы могут быть заключены исключительно в интересах современного поколения, или в интересах будущих поколений, или в общих интересах тех и других. И только в первом случае они должны быть признаны средством предосудительным. Но во всех других случаях, когда имеется в виду поддержание и развитие национальности, они принадлежат к последней категории, постольку потребные для этого средства превышают силы современного поколения.
Никакие издержки современных поколений не направляются столь решительно и несомненно к значительной выгоде будущих поколений, как издержки на усовершенствование путей сообщения, так как вообще подобные сооружения не только увеличивают в размерах необычайных и в постоянно возрастающей прогрессии производительные силы будущих поколений, но с течением времени погашают капитал, на них затраченный, и даже приносят дивиденды.
Современное поколение не только имеет такое же право возлагать на будущие поколения погашение затраченного на подобные предприятия капитала вместе с процентами, пока они дают на этот предмет доход, но оно отнеслось бы несправедливо к самому себе и действовало бы вопреки истинным законам национальной экономии, если бы приняло на себя всю тяжесть или значительную часть этого бремени.
Возвращаясь к нашим исследованиям о крупных отраслях промышленности, о которых мы здесь говорим, заметим, что даже в земледелии беспрерывность работы имеет большое значение, хотя эта работа и несравненно менее подвержена перерывам, чем в фабрично-заводской промышленности, и что в земледелии эти перерывы несравненно менее гибельны, и их невыгодные последствия гораздо скорее и легче устраняются, чем в фабрично-заводской промышленности.
Какие бы тяжелые потрясения ни испытывало земледелие, собственные потребности и собственное потребление земледельцев, общее распространение необходимых для земледелия знаний и способностей, наконец, простота приемов и сельскохозяйственных орудий не дозволят земледелию прийти в совершенный упадок.
Даже после опустошений войны оно быстро восстанавливается. Ни неприятель, ни иностранная конкуренция не в состоянии отнять у земледелия его главного орудия — почвы, и нужны усилия целого ряда поколений, чтобы обратить плодоносные поля в пустыни или отнять у жителей средства к занятию земледелием.
Наоборот, что касается фабрично-заводской промышленности, то самые легкие и краткие перерывы парализуют ее, а продолжительные убивают. Чем более данная фабрикация требует искусства и ловкости, чем значительнее сумма необходимых для нее капиталов и чем теснее затраченные капиталы связаны с отдельной отраслью промышленности, тем гибельнее перерыв. Машины и орудия превращаются в негодное железо и в дрова, здания — в развалины, а рабочие и техники эмигрируют или обращаются для заработков к земледелию.
Таким образом, в короткое время исчезает весь комплект сил и предметов, который мог образоваться только вследствие усилий и стараний нескольких поколений.
Как при возрастании и преуспеянии фабрично-заводской промышленности одна отрасль вызывает другую, поддерживает ее, двигает вперед и доводит до процветания, так при упадке мануфактурной промышленности падение одной отрасли всегда является предвозвестником падения нескольких других и в конце концов главных элементов мануфактурной силы.
Убеждение в могущественном значении беспрерывности работы и в непоправимости ущерба, происходящего от перерыва, и создало идею таможенного покровительства фабрично-заводской промышленности, а вовсе не страх и не эгоистические требования привилегий со стороны фабрикантов.
В тех случаях, когда таможенное покровительство не в состоянии помочь — например, когда фабрики страдают от недостатка сбыта за границу, когда правительство не в состоянии предупредить остановки в производстве, — мы видим часто, что фабриканты продолжают работать в чистый убыток себе. В ожидании лучшего времени они хотят избежать непоправимого вреда от прекращения работы.
При свободной конкуренции для того, чтобы заставить соперников прекратить работы, нередко фабриканты и заводчики продают свои изделия по пониженным ценам и чаще всего в убыток себе. Они хотят не только предохранить себя от перерыва работы, но и принудить к этому других в надежде вознаградить себя в будущем повышенными ценами за понесенные убытки.
Во всяком случае, стремление к монополии лежит в природе фабрично-заводской промышленности; но это обстоятельство, однако, говорит не против, а за протекционную систему, так как в границах внутреннего рынка это стремление содействует понижению цен и успехам промышленности и национального благосостояния, между тем как, если оно с особенной силой действует на внутреннюю промышленность извне, результатом его является перерыв в работах и упадок фабрик и заводов.
То обстоятельство, что фабрично-заводское производство, особенно с тех пор, как оно получило такую необыкновенную поддержку в машинах, не знает границ, кроме тех, которые ставят ему капитал и сбыт, позволяет нации, которая заняла первое место, благодаря непрерывности работать в течение нескольких столетий, благодаря накоплению громадных капиталов, обширной торговле, господству на денежном рынке при посредстве обширных кредитных установлений (которые обладают силой понижать цены фабричных изделий и побуждать фабрикантов к их вывозу), — это обстоятельство позволяет нации, повторяем мы, объявить всем другим странам войну на жизнь и смерть.
При таких обстоятельствах совершенно невозможно, чтобы у других наций благодаря успехам земледелия вследствие «естественного порядка вещей», как выражается Адам Смит, возникло разнообразное фабрично-заводское производство или чтоб могли удержаться те отрасли производства, которые возникли под влиянием вызванных войной торговых перерывов «естественным путем».
Такие нации находятся в таком же положении, в каком находится ребенок или юноша, который, вступив в борьбу с взрослым, с трудом может выдерживать борьбу и даже оказывать сопротивление.
Фабрики нации, достигшей торгового и промышленного верховенства (Англия), имеют тысячи преимуществ перед только что зарождающимися или недоразвитыми фабриками других наций.
К этим преимуществам принадлежат, например: массы опытных и знающих рабочих, и притом за дешевую цену, лучшие техники, самые совершенные и дешевые машины, огромные выгоды при покупке и продаже, в особенности же дешевизна доставки сырых материалов и отправки фабрикатов, обширный кредит фабрикантов в банковских учреждениях за ничтожный процент; опыт, орудия, здания, складские места, сношения, все то, что может быть собрано и организовано усилиями нескольких поколений; обширный внутренний рынок и, что то же самое, столь же обширный колониальный рынок, следовательно, уверенность при различных обстоятельствах вывезти с громадной выгодой от себя массу фабрично-заводских изделий; наконец, гарантия устойчивости и достаточности средств на целые годы для обеспечения будущего на случай, если понадобится покорить иностранный рынок.
Рассматривая одно за другим эти преимущества, нельзя не признать, что при таком могуществе безрассудно было бы возлагать надежды на естественный порядок вещей при свободной конкуренции, когда приходится воспитывать рабочих и техников, когда машинное производство и пути сообщения только в зародыше, когда для фабриканта не обеспечен внутренний рынок, не говоря уже о невозможности большого сбыта за границу, когда фабрикант в лучшем случае считает себя счастливым найти кредит в пределах насущной потребности, когда ни одного дня нельзя быть уверенным в том, что вследствие торговых кризисов и банковских операций Англии внутренний рынок не будет наводнен массой иностранных фабричных изделий по таким ценам, которые едва в состоянии оплатить стоимость сырья и которые, таким образом, могут остановить развитие фабрично-заводского дела на несколько лет.
Напрасно такие нации обрекли бы себя на вечное подчинение английскому мануфактурному верховенству и удовлетворились скромной ролью поставщиков Англии тех предметов, которые она сама не может производить или которые не может получить из другого места. И в этом принижении себя они не нашли бы спасения.
К чему послужило, например, североамериканцам то, что они пожертвовали для снабжения хлопком Англии благосостоянием прекраснейших и образованнейших штатов, штатами свободного труда и даже, быть может, их будущим национальным величием. Препятствовали ли они таким образом Англии получать этот материал из других стран света? Напрасно немцы задались бы целью выписывать для своего потребления взамен высоких сортов своей шерсти английские полуфабрикаты, едва ли бы они этим воспрепятствовали Австралии наводнить всю Европу высшими сортами шерсти.
Это подчиненное положение покажется еще более печальным, если принять во внимание, что эти нации вследствие войны лишаются сбыта земледельческих продуктов, а вместе с тем и средств для покупки заграничных фабричных изделий.
Тогда всякие соображения и экономические системы теряют смысл и на сцену выступает принцип самосохранения, самозащиты, который заставляет нации обратиться к собственной переработке земледельческих продуктов и обходиться без иностранных фабричных изделий. При таком положении дела нечего рассуждать, с какими издержками связана запретительная система, вызванная войной.
Как бы ни были велики усилия и жертвы, понесенные земледельческой нацией для создания в течение войны фабрик и заводов, возобновляющаяся с заключением мира конкуренция со стороны первой мануфактурной силы сотрет с лица земли это здание, созданное нуждой. Одним словом, эта постоянная борьба созидания и разрушения, благосостояния и бедствия — участь тех наций, которые не стремятся обеспечить себе выгоды непрерывности работы из поколения в поколение посредством осуществления национального разделения операций труда и ассоциации производительных сил.
