Глава II в которой описывается вечер в странной компании

 

Любовные дела Энид Челленджер и Эдуарда Мелоуна не должны волновать читателя хотя бы по той причине, что до них нет дела самому автору. Всем молодым людям свойственен инстинкт продолжения человеческого рода. Мы же в своем сочинении пытаемся рассказать о делах не столь банальных и представляющих больший интерес. Об их взаимной склонности мы упомянули лишь для того, чтобы была понятнее их доверительная близость и нежное товарищество. Если англо-кельтский мир и стал в чем-то лучше, так это прежде всего связано с тем, что отошли в прошлое хитрые уловки и ханжество, и теперь юноши и девушки могут беспрепятственно встречаться друг с другом и быть просто друзьями.

Проехав по Эджвер-роуд, такси с нашими искателями приключений свернуло на боковую улочку под названием Хелбек-Террас. Там, в унылой веренице кирпичных домов, ярко светилась одна арка. Такси подкатило прямо к ней, и водитель распахнул дверцу.

— Это и есть Церковь спиритуалистов, — сказал он. Кивком поблагодарив клиентов за щедрые чаевые, он прибавил простуженным голосом человека, добывающего себе пропитание в любую погоду. — Сплошное надувательство, сэр.

Успокоив таким образом свою совесть, он вновь уселся на водительское сидение, и минуту спустя красные огоньки фар уже растаяли в темноте. Мелоун от души рассмеялся.

— Vox populi, Энид. Вот вам отношение народа.

— Между прочим, и наше тоже.

— Но мы своей статьей поневоле сделаем им рекламу. Не думаю, чтобы наш водитель одобрил это. Клянусь Юпитером, мы можем не протолкнуться внутрь.

У входа в церковь теснилось множество людей, а человек, стоящий на верхних ступенях, убедительно просил собравшихся разойтись. — Ничего не выйдет, друзья. Сожалею, но ничем не могу помочь. Полиция и так уже грозилась привлечь нас к ответственности за скученность в помещении. — Он позволил себе пошутить: — Никогда не слышал, чтобы у ортодоксальной церкви были такие проблемы. Вот уж нет. — Я приехала из самого Хаммерсмита, — раздался чей-то плачущий голос. Свет упал на измученное, полное страдания лицо невысокой женщины в черном с ребенком на руках. Она-то и произнесла эти слова.

— Вы к ясновидице? — отозвался привратник с пониманием. — Советую оставить свой адрес, и я сообщу, когда миссис Деббс сможет вас принять. Все лучше, чем мучиться в сутолоке, не зная, дойдет ли до вас очередь. А так она займется лично вами. Не толкайтесь, сэр, это не поможет… А вы кто такие?.. Журналисты?.. — он схватил Мелоуна за локоть. — Вы сказали журналисты? Но ведь пресса нас бойкотирует? Если не верите, раскройте субботний номер Таймс. на той странице, где публикуются расписания церковных служб. О нас ни словечка. А из какой вы газеты? Дейли газетт? Ого, наши акции растут. А ваша дама тоже оттуда?.. Специальная статья? Вот это да! Идите за мной, сэр, и держитесь поближе. Постараюсь что-нибудь для вас сделать. Запирай, Джо! Успокойтесь, друзья, и расходитесь. Ничего не поделаешь! Вот, глядишь, выстроим помещение побольше, тогда милости просим… Сюда, мисс.

Они опять спустились на улицу, обошли здание и приблизились к маленькой дверце, над которой горел красный фонарь.

— Я хочу вывести вас сразу на помост — в зале совсем нет места. — Силы небесные! — воскликнула Энид.

— Там вам будет лучше видно, мисс, а если повезет, медиум скажет вам несколько слов. У тех, кто сидит ближе, всегда больше шансов. Входите, сэр!

Они оказались в небольшой неопрятной комнате с грязно-белыми стенами, сплошь увешанными шляпами и накидками. Сухощавая, сурового вида женщина в очках, из-под которых поблескивали живые глаза, грела над огнем худые руки. Рядом в традиционно английской позе — спиной к огню — стоял грузный человек с бледным лицом, рыжими усами и пытливыми светло-голубыми глазами. Здесь же находились маленький лысоватый мужчина в огромных роговых очках и очень красивый, атлетического сложения молодой человек в синем костюме. — Все уже расселись на помосте, мистер Пибл. Осталось только пять мест для нас. — Эти слова произнес толстяк.

— Знаю, знаю, — отозвался привратник. Он выступил из темноты, и тогда стало видно, какой он нервный и высохший, весь, казалось, состоит из одних жил. — Это журналисты из Дейли газетт, мистер Болсоувер. Они пишут о нас статью. Их имена Мелоун и Челленджер. Познакомьтесь — мистер Болсоувер, наш председатель. А это знаменитая ясновидица, миссис Деббс из Ливерпуля. Рядом с ней мистер Джеймс, а высокий молодой джентльмен — мистер Гарди Вильямс, наш энергичный секретарь. Мистер Вильямс собирает деньги для нашего строительного фонда. Если мистер Вильямс рядом, не спускайте глаз с карманов.

Все рассмеялись.

— Сбор денег проходит в конце службы, — произнес мистер Вильямс, улыбаясь.

— Лучшим вкладом будет доброжелательная статья, — сказал тучный председатель. — Вы бывали у нас прежде?

— Нет, — ответил Мелоун.

— Выходит, практически ничего о нас не знаете?

— Можно сказать так.

— Значит, зададите нам перцу. Все видят сначала комическую сторону. Думаю, и вы состряпаете что-нибудь презабавное. Я, правда, не понимаю, что такого смешного в общении, скажем, с духом покойной жены, но это уж вопрос вкуса и знаний. Если предмет тебе неизвестен, то о какой серьезности может идти речь? Я не виню этих людей. Мы сами когда-то были такими. Я, например, работал у Бредлоу, и моим непосредственным руководителем был Джозеф Маккейб, и так продолжалось до тех пор, пока мой покойный старик отец не вытащил меня оттуда.

— И правильно сделал, — отозвалась ясновидица из Ливерпуля. — Тогда я впервые почувствовал свои силы. Видел отца, как вас сейчас. — Он был во плоти?

— Точно ничего сказать не могу. Но когда работает сильный медиум, результаты бывают очень впечатляющими.

— Пора! — объявил мистер Пибл, захлопывая крышку часов. — Вы сядете на правый стул, миссис Деббс. Проходите, пожалуйста, первой. За ней вы, господин председатель. Потом вы двое и я. Вы, мистер Вильямс, сядете слева и будете запевать. Зал надо подогреть, а вы это умеете. Итак, прошу! Помост был тоже переполнен, но им удалось пробиться вперед под приветственный дружелюбный рокот. Мистер Пибл протиснулся вбок, кому-то что-то шепнул, и для Энид с Мелоуном нашлись два стула у стены. Укромный уголок вполне устраивал молодых людей: здесь они могли незаметно для окружающих делать записи.

— Что ты думаешь обо всем этом? — прошептала Энид.

— Пока не вдохновляет.

— Меня тоже, — заметила Энид. — Но все равно любопытно. Когда люди относятся к чему-то с увлечением, они всегда интересны, согласны вы с ними или нет, а увлеченность этих людей сразу бросалась в глаза. Зал был набит до отказа, лица присутствующих обратились к помосту, большинство — женских, но мужских тоже достаточно. Все они имели между собой какое-то неуловимое сходство, оно крылось не в особом отпечатке изысканности или интеллекта, а в безусловной открытости, честности и здравом смысле. Тренированный глаз Мелоуна сразу выделил из толпы мелких торговцев, администраторов магазинов, крепких ремесленников, женщин, измученных повседневными заботами, и немногочисленных молодых людей, пришедших сюда любопытства ради.

Тучный председатель встал и поднял руку.

— Друзья мои, — начал он, — сегодня, в который раз, не все желающие смогли попасть в этот зал. Нам нужно новое помещение, большее. Вопросами строительства у нас ведает мистер Вильямс, он же и собирает деньги на эту благородную цель. На прошлой неделе я был в одной гостинице и увидел у конторы объявление: Чеки не принимаются. Этих слов наш мистер Вильямс никогда не произнесет. Попробуйте — и сами убедитесь.

В публике раздался дружный смех.

Да, обстановка здесь совсем не напоминала церковную и была ближе скорее к атмосфере лекционного зала.

— В заключение хочу сказать вам еще одну вещь. Я не собираюсь сегодня выступать и просижу весь вечер слушателем вот на этом стуле. Только попрошу об одном одолжении. Убедительная просьба ко всем спиритуалистам: не приходить на воскресные вечерние бдения. Мы ждем вас утром, а вечером пусть уж приходят обычные люди со своими вопросами. Пусть вливаются новые силы. Вам истина уже открылась. Возблагодарите за это Господа. И дайте шанс другим. — Председатель опустился на свое место.

Тут на ноги вскочил мистер Пибл. Он, очевидно, был здесь главным распорядителем — такой стихийно возникает в каждом кружке и потихоньку все прибирает к рукам. Худое лицо его восторженно светилось, будто через него пропустили проводок накаливания, или, скорее, целый пучок проводов. Меж его пальцами, казалось, пробегали электрические разряды. — Гимн первый! — взвизгнул он.

Тут вступила фисгармония, и зал поднялся. Мелодичный гимн звучал мощно и стройно:

Мир почувствовал дыханье,

Что доносится с небес,

И восстали души разом,

И надежды луч воскрес!

Особенно проникновенно звучал рефрен:

Мы славим Тебя, Всевышний,

Пустой оказалась могила,

Радости нашей нет границ,

О, смерть, ты отступила!

Да, эти люди были искренними. И не походили на умственно отсталых. И все же, глядя на них, Энид и Мелоун испытывали жалость. Грустно, когда тебя обманывают в деле столь личном, когда мошенники играют на самых святых струнах твоей души, используя в нечистых целях любовь к почившим дорогим тебе людям. Что знали эти несчастные о доказательственном праве, о холодной непогрешимости научных законов? Бедные, честные, обманутые люди! — Внимание! — вновь взвизгнул мистер Пибл. — Попросим мистера Манро из Австралии прочитать молитву.

С места поднялся безумного вида старик с взлохмаченной бороденкой и огненным взором. Некоторое время он стоял потупившись, а затем приступил к молитве — незамысловатой импровизации. Мелоуну удалось записать начало: — Отче, прости невежество наше, не ведаем, как надо обращаться к Тебе, но, поверь, делаем это от чистого сердца.

Дальнейшие слова вполне соответствовали зачину. Энид и Мелоун обменялись одобрительным взглядом.

Аудитория исполнила еще один гимн, менее удачный, чем предыдущий, а затем председатель объявил, что сейчас мистер Джеймс Джонс из Северного Уэльса впадет перед ними в транс и передаст послание от своего духа-покровителя, Алаша из Атлантиды.

Мистер Джеймс Джонс — проворный, решительного вида коротышка — выступил вперед и, постояв несколько минут в глубокой задумчивости, вдруг задрожал всем телом и начал вещать. Ничто не говорило о том, что оратором был кто-то, помимо мистера Джонса из Северного Уэльса, разве что его остановившийся, бессмысленный взгляд. Надо сказать, что если поначалу дрожал только мистер Джонс, то пришел черед содрогнуться и всем остальным. Дух из Атлантиды оказался непроходимым тупицей. Он изрекал такие явные глупости, нес такой откровенный вздор, что Мелоун, не удержавшись, прошептал Энид, что если умственное развитие Алаша соответствовало стандарту того времени, то можно только приветствовать гибель Атлантиды. Наконец, еще раз впечатляюще задрожав всем телом, Джонс закончил вещание, и тогда со своего места, не скрывая нетерпения, поднялся председатель. — Сегодня среди нас находится известная ясновидица из Ливерпуля, миссис Деббс. Как многие из вас знают, она щедро наделена экстрасенсорными свойствами, о которых говорил еще Св. Павел, в том числе способностью видеть духов. И хотя в этой области действуют законы, над которыми мы не властны, дружественная атмосфера очень важна, и потому миссис Деббс надеется на ваше доброе отношение и молитвы, которые помогут ей вступить в контакт с потусторонними астральными существами. Возможно, и мы сможем поприветствовать их в этом зале.

Председатель сел, и тут же под сдержанные аплодисменты поднялась миссис Деббс. Она стояла перед замершим в ожидании залом — высокая, бледная, с тонким хищным лицом, глаза ее остро поблескивали из-под очков в золотой оправе. Затем миссис Деббс склонила голову, как бы к чему-то прислушиваясь.

— Вибрация! — воскликнула она наконец. — Мне нужна подходящая вибрация. Исполните гимн на фисгармонии, пожалуйста.

Раздались звуки гимна О, Иисус, возлюбленный души моей! Аудитория замерла в благоговейном восторге. Зал был плохо освещен, темнота скрадывала углы. Ясновидица стояла, по-прежнему наклонившись вперед и продолжая прислушиваться. Но вот она вскинула голову, и музыка оборвалась.

— Сейчас! Сейчас! Всему свое время, — проговорила она, обращаясь к невидимому собеседнику. Собравшимся же сказала: — Сегодня не очень подходящие условия для сеанса. Но я постараюсь, и они — тоже. А вначале я скажу вам несколько слов.

Она заговорила. Все, сказанное ею, произвело на двух новичков впечатление полной бессмыслицы. Это была абсолютно бессодержательная болтовня, хотя отдельные фразы поражали своей оригинальностью. Мелоун положил ручку в карман. Зачем записывать слова безумной женщины? Сидящий рядом спиритуалист, заметив такое презрительное отношение, наклонился к нему.

— Она настраивается. Ищет волну, — шепнул он. — Здесь многое зависит от нужной вибрации. Вот, кажется, нашла.

Женщина замолчала посредине фразы и, выбросив вперед длинную руку, указала дрожащим пальцем на полную женщину во втором ряду. — Вы! Дама с красным пером! Нет, не вы! Полная женщина впереди вас. Да, вы! За вашей спиной вырос дух. Это мужчина. Довольно рослый, около шести футов. Высокий лоб, серые, а может, голубые глаза, удлиненный подбородок, каштановые усы, лицо в морщинах. Вы узнаете его? Полная женщина выглядела очень взволнованной, но отрицательно покачала головой.

— Постараюсь вам помочь. У него в руках книга в коричневом переплете с застежкой. Похожа на гроссбух. Я вижу надпись Каледонская страховая компания. Это вам о чем-то говорит?

Полная женщина плотно сжала губы и вновь покачала головой. — Могу еще кое-что добавить. Перед смертью он долго болел, у него была астма.

Дородная женщина оставалась непреклонной, но тут на ноги вскочила небольшого роста, раскрасневшаяся от гнева особа, сидевшая через два стула.

— Это мой муж, мэм. Скажите ему, что я не хочу иметь с ним никакого дела. — После столь решительного высказывания она вновь села на свое место.

— Вы правы. Он движется в вашу сторону. Хотя раньше был ближе к той даме. Он просит простить его. Нехорошо испытывать недобрые чувства к покойнику. Забудьте и простите. Все прошло. Он просит передать вам следующее: Сделай, о чем я тебя просил, и я буду вечно благословлять тебя. Вам это что-нибудь говорит?

Сердитая женщина удовлетворенно кивнула.

— Хорошо. — Неожиданно ясновидица метнула пальцем в толпу, сгрудившуюся у дверей. — Теперь послание солдату.

Стоявший в первых рядах солдат в форме цвета хаки изумленно таращил глаза.

— Какое еще послание?

— От военного. На нем нашивки капрала. Грузный седой мужчина. На воротнике желтые петлицы. Различаю инициалы — Д. X. Вы его знаете? — Знаю. Но он умер, — ответил солдат.

Он не понимал, куда попал, и значение происходящего было от него полностью скрыто. Соседи торопливо объяснили ему, что могли. — Бог мой! — вскричал солдат и поспешил скрыться под дружный смех. В наступившей паузе Мелоун услышал, как медиум тихо бормочет, обращаясь к невидимым собеседникам.

— Не торопитесь! Дождитесь своей очереди! Говорите вы, женщина! Встаньте рядом с ним. Ну, как я могу его иначе узнать? Если бы я могла… Миссис Деббс в эту минуту напоминала билетера в театре, указывающего, кому куда идти.

Ее следующая попытка потерпела неудачу. Солидный мужчина с густыми бакенбардами наотрез отказался от родства с неким пожилым джентльменом. Медиум с удивительным терпением сообщала все новые дополнительные сведения, но так ничего и не добилась.

— Вы спиритуалист?

— Да, уже десять лет.

— Значит, вы знаете, что иногда возникают трудности. — Знаю.

— Напрягитесь. Может, вспомните. А пока оставим все как есть. Мне жаль вашего друга.

Наступила пауза, во время которой Энид и Мелоун успели обменяться впечатлениями.

— Что ты об этом думаешь, Энид?

— Даже не знаю. Совершенно растерялась.

— Думаю, здесь присутствует элемент интуиции в сочетании с полученной на стороне информацией. Не забывай, все эти люди ходят в одну церковь и многое знают друг о друге. А чего не знают, то с легкостью разведают. — Но, по их словам, миссис Деббс здесь впервые.

— Ее могли проинструктировать. Отлично инсценированный спектакль. А что еще? Только подумай!

— Может, телепатия?

— Частично, может, и так. Послушай! Она опять заговорила. Новая попытка оказалась более успешной. Сидящий в глубине зала мужчина в трауре моментально узнал по описанию и манере выражаться свою жену.

— Она зовет какого-то Уолтера.

— Это я.

— Она называла вас Уот?

— Никогда.

— Теперь называет. Шлю свою любовь Уоту и детям. Я слышу именно эти слова. Она очень беспокоится о детях.

— Она всегда была такой.

— Они там не меняются. Говорит что-то о мебели. Вы ее продали. Это правда?

— Пришлось.

В зале захихикали. Всегда и везде комическое соседствует с трагическим. Как это странно и вместе с тем естественно и трогательно! — Она передает вам следующее: Тот человек расплатится с тобой, и все будет хорошо. Оставайся таким же добрым, Уот, и мы будем здесь еще счастливее, чем на земле.

Мужчина закрыл лицо руками. Видя, что медиум замерла в нерешительности, не зная, кем теперь заняться, рослый молодой секретарь, слегка приподнявшись со своего места, прошептал ей несколько слов. Она искоса, через левое плечо, посмотрела на журналистов и ответила: — Подумаю.

Она несколько туманно описала облик еще двух посланцев иного мира, узнанных родственниками с некоторым сомнением. Странно, что медиум упоминала такие приметы их внешности, которые явно нельзя было разглядеть на столь большом расстоянии. Так, говоря о существе, возникшем в дальнем углу зала, она могла назвать цвет глаз или незначительные особенности наружности. Посчитав это самым уязвимым местом сеанса, Мелоун решил использовать досадный недочет в своих целях. Журналист как раз набрасывал в блокноте свои впечатления, когда голос женщины зазвучал громче, и он, подняв голову, увидел, что сверкавшие из-под очков глаза обратились в его сторону.

— Я обычно работаю только с залом и редко заглядываю на помост, — сказала миссис Деббс, и голос ее гулко отозвался в помещении, — но сегодня к нам пришли новые люди, которым наверняка будет интересно вступить в контакт с духами. Я вижу одного из них за креслом усатого джентльмена, того, что сидит рядом с молодой леди. Да, сэр, именно за вами. Это мужчина, ниже среднего роста, довольно пожилой, думаю, за шестьдесят. Седая шевелюра, нос горбинкой, небольшая козлиная бородка. Как я догадываюсь, он вам не родственник, а скорее друг. Это вам что-нибудь говорит?

Мелоун презрительно покачал головой.

— Чушь! Полная чушь! — пробормотал он.

— Он очень взволнован, ему нужно помочь. Держит в руках книгу, это научная книга. Раскрывает ее, там какие-то чертежи. Возможно, он сам написал ее или учил по ней. Кивает. Значит, учил. Он был преподавателем. Мелоун сидел невозмутимо, всем своим видом показывая, что этот человек ему неизвестен.

— Не знаю, чем могу еще помочь? Может, вот это? У него родинка над правой бровью.

Мелоун вздрогнул как ужаленный.

— Одна родинка? — воскликнул он.

Очки вновь сверкнули.

— Две. Одна большая, другая поменьше.

— Боже! — проговорил, задыхаясь, Мелоун. — Это профессор Саммерли. — Правильно. Он просит передать привет старому… Длинное имя, начинается с буквы Ч.. Трудно разобрать. Вам что-нибудь ясно? — Да.

Через минуту миссис Деббс, повернувшись в другую сторону, уже описывала нового пришельца. Но на помосте позади себя она оставила потрясенного услышанным человека.

В это время сеанс неожиданно для всех, в том числе и для обоих гостей, был прерван. На помост поднялся и встал рядом с председателем высокий бледный бородач, одетый как преуспевающий ремесленник. Призывая к тишине, он уверенно поднял руку жестом человека, привыкшего владеть вниманием аудитории. Обернувшись, он что-то тихо сказал Болсоуверу. — Перед вами мистер Миромар из Дэлстона, — объявил председатель. — У него для вас сообщение. Мы всегда рады мистеру Миромару. Журналисты могли видеть оратора только в профиль, и все же обоих поразило достоинство, с которым он держался, они залюбовались крупной, благородной формы головой, говорившей о необычайно развитом интеллекте. Когда мужчина заговорил, его голос приятно зазвучал под сводами зала. — Я должен передать вам послание из другого мира. Мне поручено произносить его всюду, где найдутся уши, которые слышат. Сюда я пришел, зная, что встречу здесь понимающих людей. Пославшие меня хотят, чтобы человечество осознало свое истинное положение: тогда его не ждут шок и паника. Я один из тех, кто должен донести это послание до людей. — Боюсь, он псих, — прошептал Мелоун, быстро строча в лежащем на коленях блокноте. Публика в зале, похоже, тоже отнеслась к словам нового оратора несерьезно, некоторые улыбались.

И все же в голосе и манерах мужчины было нечто такое, что заставляло к нему прислушиваться.

— Мы приближаемся к драматической развязке. Идея прогресса была с самого начала материалистической. Все сводилось к тому, чтобы быстрее ездить, быстрее связываться друг с другом, создавать все новые машины. Истинная цель отошла в тень. Однако существует только один подлинный прогресс — духовный. Человечество на словах — за него, а на деле идет совсем другой, ложной дорогой материального успеха.

Верховный Разум осознал, что наряду с повальным равнодушием есть некоторые, кто искренне заблуждаются; веру таких людей следовало оживить, подкрепив новыми свидетельствами. Эти свидетельства не замедлили последовать, и тогда стало очевидно, что жизнь после смерти столь же непреложна, как движение солнца по небу. Однако эти доказательства Божьего промысла были высмеяны учеными, осуждены церковниками, оклеветаны газетчиками и благополучно забыты. Это стало последней и величайшей ошибкой человечества.

Зал заинтересованно слушал. Глубокомысленные измышления утомили бы людей, но здесь все было на редкость доходчиво. По залу прокатился одобрительный гул, послышались аплодисменты.

— Положение казалось безнадежным. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Человечество с презрением отбросило помощь небес, и теперь нельзя было избежать страшного урока. И беда разразилась. Десять миллионов молодых людей полегли на поле брани. Вдвое больше остались изувеченными. Таково было первое Божье предупреждение заблудшим людям. Но и его не услышали. В обществе по-прежнему царил жалкий материализм. Теперь отсрочка, данная человечеству, близится к концу, а перемен нигде не видно, за исключением таких мест, как эта церковь. Народы погрязли в грехе, а грех всегда приходится рано или поздно искупать. Россия стала выгребной ямой. Германия так и не раскаялась в страшном грехе материализма, который стал главной причиной войны. Испания и Италия скатились — одна в пучину атеизма, другая — предрассудков. У Франции нет религиозного идеала. Англия потеряла ориентацию и погрузилась в хаос, в ней расплодились нелепые, оторванные от жизни секты. Америка не сумела реализовать свои превосходные возможности и вместо того, чтобы стать любящей сестрой сокрушенной и израненной Европе, занялась собственным экономическим благоустройством; она отреклась от подписи своего президента и отказалась присоединиться к Лиге Наций — единственной надежде человечества. Все погрязли в грехе, некоторые больше других, и всем без исключения воздастся по делам их. Кара настигнет грешников скоро. Меня просили передать вам слово в слово следующее послание. Я зачитаю его, так как боюсь упустить что-нибудь важное.

Он вынул из кармана лист бумаги и прочел:

— Наша цель не в запугивании людей, мы только хотим, чтобы они одумались и обратились к духовным ценностям. Не страх стремимся мы пробудить в вас, а желание действовать, пока еще есть время. Так дальше продолжаться не может. Если все останется как есть — мир погибнет. Надо разогнать темное облако теологии, заслонившее от человечества Бога. Он сложил бумагу и убрал в карман.

— Вот что я должен был передать вам. А вы расскажите об этом всем, у кого еще не омертвела душа. Взывайте к ним: Покайтесь! Исправьтесь! Время не ждет!

Он умолк и собрался было уходить. Чары разрушились. Слушатели заерзали на своих местах. Из глубины зала послышался голос: — Это конец света, мистер?

— Нет, — резко ответил незнакомец.

— Второе пришествие? — спросил другой.

— Да.

Легко и быстро пройдя меж креслами на помосте, он остановился у двери. Когда Мелоун взглянул попозже в ту сторону, незнакомца уже не было. — Это, видимо, один из фанатиков второго пришествия, — прошептал он Энид. — Таких сект много — христодельфианцы, расселиты, Библейские ученики. и прочие. Но он выглядит внушительно.

— Очень, — отозвалась Энид.

— Полагаю, что выражу общее мнение, если скажу, что выступление нашего друга было очень интересным, — сказал председатель. — Мистер Миромар сочувствует нашему делу, хотя нельзя сказать, что разделяет наши взгляды полностью. Мы всегда рады видеть и слышать его здесь. Что касается его пророчеств, то, на мой взгляд, человечество уже и так хлебнуло достаточно горя. Да и что можем мы сделать в том случае, если наш друг окажется прав и нас ждут большие испытания? Только стараться выполнять как можно лучше наши повседневные обязанности и жить, твердо надеясь на помощь свыше. Пусть Судный день наступит хоть завтра, — прибавил он, улыбаясь, — сегодня я все равно должен торговать в своем магазинчике в Хаммерсмите. А теперь продолжим наше собрание.

Выступил молодой секретарь, он рассказал о создании строительного фонда и призывал вносить деньги:

— Позор, что так много людей остались сегодня на улице. Мы все здесь исполняем свои обязанности бескорыстно и не берем за это ни пенни. Миссис Деббс тоже приехала сюда за свои деньги. Мы не можем начать строительные работы до тех пор, пока у нас не будет еще одной тысячи фунтов. Среди нас нашелся один, кто заложил свой дом, чтобы помочь нашему делу. Вот это сила духа! А теперь прошу, кто сколько может…

По залу пустили с дюжину тарелок, звон монет сопровождался пением гимна. Энид и Мелоун тем временем тихо беседовали.

— Ты ведь знаешь, что профессор Саммерли умер в прошлом году в Неаполе.

— Да. Я очень хорошо помню.

— А.старый Ч. — это, конечно, твой отец.

— Поразительно.

— Бедняга Саммерли. Он не верил в загробную жизнь, а тут объявился сам… во всяком случае, похоже на то.

Тарелки вернулись — по большей части с мелочью. Их водрузили на стол, где опытный глаз секретаря пытался определить, сколько денег все-таки собрали. Затем взлохмаченный старик из Австралии прочитал благодарственную молитву в той же простой бесхитростной манере, что и прежде. И не требовались ни передача апостольской благодати, ни возложение рук, чтобы понять, что слова этого человека идут прямо из сердца и угодны Богу. Затем зал поднялся и, стоя, исполнил заключительный гимн — с западающей в память мелодией и печальным нежным рефреном: Храни нас, Боже, до следующей встречи. Энид с удивлением заметила, что у нее по щекам заструились слезы. Эта простая церемония, на которой присутствовали душевно здоровые и серьезные люди, произвела на нее большее впечатление, чем пышные богослужения и однообразная музыка в величественных соборах. Толстяка Болсоувера они нашли в холле, там же была и миссис Деббс. — Думаю, вы нас разделаете под орех, — смеялся председатель. — Но мы к этому привыкли, мистер Мелоун. И не в обиде. Но увидите, все изменится. Нас еще оценят.

— Обещаю, что напишу честно.

— Большего и не требуется.

Ясновидица стояла, привалившись к камину, отрешенная и суровая. — Вы, наверное, очень устали, — пожалела ее Энид.

— Совсем нет, юная леди. Никогда не устаю, когда работаю с духами. Они поддерживают меня.

— Разрешите поинтересоваться, — вступил в разговор Мелоун, — знали ли вы профессора Саммерли?

Медиум покачала головой.

— Нет, сэр. Все думают, что я их знаю. Но я никого не знаю. Они просто приходят, и я их описываю.

— А послания, которые они просят передать?

— Я слышу их. Все время слышу. Бедняги хотят, чтобы о них рассказывали, чтобы их заметили. Сами лезут ко мне на помост, дергают за рукава, тянут в разные стороны. Они терзают меня. Я следующий… нет, я… я! Вот что я постоянно слышу. Стараюсь изо всех сил, но все равно не успеваю представить каждого.

— А что вы скажете о пророке? — поинтересовался Мелоун у председателя.

Мистер Болсоувер неодобрительно пожал плечами.

— Он конгрегационалист. Носится по стране, иногда заглядывает к нам. Помнится, именно он предсказал начало войны. Что касается меня, то я человек практический. Зла и сейчас хватает. Нам его отмерили полной мерой, не знаю, осталось ли про запас? Ну, пора расходиться. Спокойной ночи! Постарайтесь написать о нас получше.

— Спокойной ночи, — отозвалась миссис Деббс. — Кстати, девушка, вы сами медиум. Спокойной ночи!

Они вышли на улицу и с удовольствием вдохнули свежий вечерний воздух. После духоты переполненного зала он казался особенно бодрящим. Вскоре они уже были на шумной Эджвер-роуд, где Мелоун остановил кэб и попросил отвезти их на Виктория-гарденс.