Телевидение «за» или «против» порнографии?

 

В том, что телевидение имеет огромную пропагандистскую силу, уже никто не сомневается. Политики и бизнесмены это понимают лучше всех и пользуются «на всю катушку». Но речь пойдёт не о них, тем более что они это делают в своих, пусть даже корыстных целях, речь о неосознанно и бесконтрольно насаждаемой морали полового поведения. Делается это в различных ток-шоу и телеиграх, где люди (буквально с улицы) высказывают своё мнение о любви, девственности, браке, изменах и т.п. И считается, что такое высказывание личного (ошибочного или вообще безграмотного и аморального) мнения – не что иное, как свобода слова. На первый взгляд действительно выглядит как свобода, хотя это, скорее, видимость, а цель, может, в отвлечении зрителей от существования жёсткой политической цензуры, якобы «любой дурак может высказаться с экранов о чём угодно, разве это не доказывает свободу слова?» Но нас сейчас интересует не политика.

Прежде всего, с экранов телевизоров пропагандируется («в фоновом режиме») так называемая свободная любовь, то есть случайные связи, которые выдаются за норму поведения. Организации, борющиеся со СПИДом, кстати, тоже ведут такую пропаганду, сводя борьбу (не считая «наркотического фронта») к рекламе так называемого безопасного секса. Грубо говоря, они вдалбливают лишь одну мысль: «Трахайтесь где и с кем хотите, но не забывайте надеть презерватив!» Эту же мысль, но более явно, высказывают в различных телепередачах и молодые женщины, делящиеся своим сексуальным опытом, к примеру, если с 16-и до 18-и лет не переспала с кем-то, можешь остаться старой девой. Они без стеснения признаются на всю страну, что муж – не первый партнёр, ведь познакомились в 20 лет – опоздал. Мужья же признаются, что в случае встречи с сексуально вызывающей женщиной, согласны переспать с ней. Кульминацией выражения аморальной точки зрения, которую пытаются представить как естественную и распространённую (с распространённостью, конечно, трудно спорить, но как же может быть иначе при такой пропаганде?), стало высказывание молодой женщины ещё лет 15 назад в одной из передач В. Комиссарова. Она без тени сомнения выразила «животную сущность» молодёжи своего круга так: «Мужа я люблю стабильно, но если подвернётся случай переспать с понравившимся мужчиной, я это сделаю без сомнений. Потом я признаюсь мужу, и у нас опять будут хорошие отношения и любовь (?)». А в другой передаче какой-то мужик (явно не мужчина, если кто понимает разницу) делился секретом счастья. Он его достиг довольно просто: «трахнул до полусмерти жену, а потом и тёщу – зауважали и полюбили».

В настоящее время затихли споры об отражающем свойстве кино и телевидения, об их воспитательной роли. О воспитательной роли искусства не принято вообще говорить, «по умолчанию» искусству приписывают лишь развлекательную роль. То, что сценаристы и тележурналисты часто отражают истинное положение вещей, естественно, но их произведение, вышедшее в эфир часто создаёт у зрителей впечатление, что даже показанные различные крайности – широко распространённое явление. Соответственно начинают подражать, и глядишь – а это уже стало распространённым явлением.

Распространение сексуального бескультурья одними запретами, то есть, цензурой не пресечь; нужна альтернативная информация. Но часто высказывания экспертов (психологов, сексологов), полемизирующих на телеэкранах с женщинами «без комплексов», которых раньше характеризовали лишь нецензурными словами, не очень убедительны. Ведь эксперты или прочие зрелые люди смотрятся достаточно серо и непопулярно по сравнению с «пышущей» сексуальностью миловидной и аморальной особой. А ведь развязность и демонстрируемая сексуальная доступность подсознательно притягивает самцов, заставляя их «голосовать сердцем», а самки, видя этот успех, желают подражать такой внешности и поведению. Поэтому серьёзные доводы проходят «мимо ушей» телеаудитории, визуальная информация «заглушает» смысловую, да и телепрограммы монтируются на такой скорости, что не оставляют времени осмыслить услышанное. Издержки жанра. Правда, можно постараться и аморальным и безграмотным высказываниям противопоставить истинные знания, чтобы обеспечить не только свободу слова, но и свободу выбора. А пока информация «льётся» односторонняя, «подыгрывающая» низкому уровню широких масс и шокирующая (чернушная и порнушная). И эту информацию, к тому же, подбирают неразбирающиеся в конкретном вопросе журналисты. Нельзя сказать, что они – непрофессионалы, наоборот. Но они умеют хорошо делать шоу, ведь от этого зависит их рейтинг, их средства к существованию. Но кто-то же должен смотреть на государственном телевидении дальше сиюминутных барышей? Это риторический вопрос…

В прошлом веке с началом сексуальной революции постепенно начали ослабевать нормы сексуальной морали, так как они были либо ханжескими и лицемерными (общество) либо патриархальными и запугивающими (церковь). Поэтому стремление к свободе в интимных вопросах, как и во всём - положительная тенденция, необходимая для развития общества. Но, отрицая прежние нормы, в которых были и истинные пункты, в революционном порыве сделали перегиб в противоположную сторону. Однако, перегибы - противоположные крайности - обычно всегда далеки от истины, семейных ценностей, в нашем случае. Хотя справедливости ради можно отметить, что благодаря свободе многие люди получили возможность выбора, и, вооружившись знаниями, смогли прийти к пониманию семейных ценностей и заключить счастливые браки. Те, которые сознательно выбрали беспорядочную сексуальную жизнь, отсутствие ответственности за свою половину и детей, тоже пользуются свободой выбора и по-своему даже находят своё специфическое счастье. Люди ведь разные по уровню знаний, воспитания, да и не все профессии дают возможность испытать семейное счастье.

Холостых и бездетных (гражданский брак имеет те же преимущества) может привлекать именно такая жизнь, ведь она им выгодней (в смысле карьеры и единоличной траты заработанных денег) и интересней – «Каждому - своё!» Нельзя отрицать, что без семьи и детей остаётся больше времени и средств на карьеру и больше возможностей для сексуального разнообразия, в смысле смены половых партнёров по их физическим данным, возрасту, полу, национальности. Да и их количество можно постоянно менять. Кому-то это может быть больше по душе, чем трудное счастье с любящей и любимой половиной, счастье отцовства и материнства. Но почему любители сексуальной свободы должны «давить» своим поведением на остальных? Почему «благодаря» неграмотным телепередачам девственники и девственницы должны чувствовать себя изгоями, верные жёны и мужья – слабаками и домашними коровами?

Телевидение пока в вопросе полового просвещения играет отрицательную роль. И хотя порнографию (изображение проституток, в переводе с греческого) не пускают на экраны, скрытая порнография в виде откровенных заявлений наших современников «без комплексов» развращает гораздо больше, чем демонстрация полового акта. Вместо того чтобы зрители поняли, что секс – высшая стадия близости и любви, внушается, что секс – развлечение, приключение, удовольствие для пары легко знакомых, сексуально озабоченных взрослых и даже подростков. Из-за такого «общественного мнения» секс с детского возраста ассоциируется с любовниками и проститутками, а в последнее время и с геями и лесбиянками. «Снимать» проституток или трахнуться при удобном случае считается чем-то само собой разумеющимся. В результате - с детства смещаются акценты в понимании этого важного вопроса. Правда, за последние десятилетия с помощью западных игровых фильмов постепенно «реабилитируется» супружеский секс, и родители уже не так краснеют при намёках на их сексуальную жизнь. Да и бабушек и дедушек уже перестали считать бесполыми существами.

На сегодняшний день всесторонние и объективные ответы на вопросы, касающиеся любви, секса и супружества даёт новая наука гамология. Но поколению, находящемуся у власти и пережившему сексуальную революцию, трудно свыкнуться с её утверждениями, так как они затрагивают их личное мировоззрение. А попробуйте таким, да ещё имеющим власть, объяснить, что «снимать» проституток и содержать любовниц, имея семью, совсем не обязательно, если и они, и их родители этого не гнушались. Да и вряд ли он поверят, что можно достичь супружеской гармонии в семье, в том числе и половой. Впрочем, многие из них и рвались подсознательно к власти и капиталу именно ради возможности иметь много самок – древний инстинкт. За примерами далеко ходить не надо, достаточно раскрыть художественные и исторические книги.

 

 

Чувство юмора

 

О чувстве юмора как-то не принято серьёзно задумываться. Всех удовлетворяет вывод, что у кого-то оно есть, а у кого-то – нет. Правда, исследований механизма смеха и его благотворного влияния на здоровье, хватает. Но на вопрос, что именно заставляет человека реагировать смехом на конкретную ситуацию или информацию, определённого ответа нет. В основном, люди склоняются к агностицизму – непознаваемости чувства юмора. Это можно объяснить лишь тем, что такие тонкие и интимные ощущения, как чувство юмора или любви (совести, ненависти и т.п.) подсознательно не хочется «препарировать», либо позволять, чтобы кто-то «копался в них своими грязными лапами». Но успехи психоанализа доказали, что от знания таких тонких и личных ощущений нет вреда, наоборот – можно помочь человеку разобраться в себе.

Постараемся же разобраться, действительно ли чувство юмора – это некое шестое чувство, не поддающееся пониманию или его можно всё же понять, как-то объяснить. Прежде всего, постараемся выяснить, какими данными должен обладать человек, о котором можно однозначно сказать, что у него есть чувство юмора. Первое, что приходит на ум – уровень культуры и образования. Но на деле оказывается, что каждому уровню соответствует своё понимание юмора. У простолюдинов свой юмор, свои темы для шуток, а у аристократии – свои. Причём, примитивные и грубые шутки первых могут не вызвать и улыбки у вторых, которые будут «покатываться от смеха» шуткам, не доступным пониманию первых. Значит, уровень образования для чувства юмора не играет особой роли. Так же можно отмести расовые и национальные отличия, становящиеся часто темой примитивного, шовинистического по сути юмора. У каждого народа есть свой юмор, нередко не доступный пониманию представителей другой национальности. Вернее, понять можно, но это понимание вряд ли вызовет улыбку.

Чтобы не утруждать перечислением факторов, не влияющих на чувство юмора, обратимся сразу к такому понятию как ассоциативное мышление. Это необходимое качество для людей многих профессий, и оно означает, что у человека, получившего какую-то информацию (намёк), в мозгу возникает образ чего-то сопутствующего, чего-то такого, что «хранится в мозгу рядышком» с образом того, что вызвало ассоциацию. Компьютерщикам знакомо понятие ссылка: «кликаешь» на слово или картинку и попадаешь на связанный с этим словом или картинкой информационный блок. Примерно так же, аналогично ссылке, юмористическая информация (видимая или слышимая) «раскрывает в мозгу определённую папку».

К примеру, зонтик у большинства народов ассоциируется с дождём, то есть эти образы «хранятся в одной папке» и если «затронуть» один из них, второй уже сам «всплывёт» в мозгу. Но у южных народов зонтик ассоциируется ещё и с палящим солнцем. И если северный (сравнительно) человек увидит кого-то с раскрытым зонтом в солнечную погоду, это может вызвать у него недоумение и даже, можно сказать, забегая вперёд – смех.

Получается, что суть отсутствия чувства юмора в отсутствии необходимых ассоциаций или в слабости ассоциативного мышления. Ведь для понимания комичности информации или ситуации нужно, чтобы она не вписывалась в ассоциативный ряд. Проще говоря, чтобы почувствовать юмор в выражении, в ситуации, в изображении или в звуке (и в мелодии), нужна неожиданность. Это происходит тогда, когда вместо естественно вызванных ассоциаций «всплывает» нечто с противоположным смыслом. На таких «перевёртышах» построен самый простой - детский юмор: «Плыл огромный крокодил, синий… как морковка».

Людям постарше доступен уже юмор следующего анекдота: «Ехали два автобуса: один синий, а второй – налево. Уже при упоминании о цвете, в мозгу слушателя или читателя возникает ассоциативный ряд, соответствующий внешнему виду автобуса. Ожидается, что второй – либо другого цвета, либо грязный, либо «Икарус», что тоже не вызвало бы улыбки. Но тут появляется совершенно неожиданное понятие «из другой папки» – налево. Вот эта неожиданность и порождает комичность или, если можно так выразиться, юмористичность ситуации.

Всем должен быть понятен примитивный юмор. Шёл человек (ему бы идти и идти), а он вдруг упал (зацепился за что-то, поскользнулся на банановой кожуре и т.п.). Неожиданность этого происшествия вызывает смех, чаще всего - не уместный. Другое дело, если эта «акция» спланирована и художественно исполнена. Таким примитивным - а потому доступным всем - способом вызывания «юмористических» (или как правильнее сказать?) эмоций владели комики немого кино. Чарли Чаплин достиг в этом вершин мастерства.

Авторы «рукотворных» случайностей (гэгов, по-современному) сознательно кодируют неожиданность ассоциаций, что и делает их произведения юмористическими. И такое кодирование неожиданных ассоциаций присуще не только примитивному юмору, но и юмору на всех уровнях. К примеру, музыкант, исполняющий классическое произведение, может неожиданно вклинить в него мелодию из другого жанра или из другого произведения. У слушателей, разбирающихся в музыке, это вызовет соответствующие весёлые эмоции от неожиданности услышанного.

Несколько отвлекаясь от темы, хочется затронуть другую сторону ассоциативности. Если юмористический эффект достигается неожиданностью ассоциаций, то «ожидаемостью» ассоциаций достигается другой, поэтический эффект. Сила поэтов в том, что они умеют несколькими словами вызвать целый ряд ассоциаций, которые они, фактически, закодировали. Поэтому и поэзия, как и юмор, действует избирательно. (Можно распространить это утверждение и на музыку и на литературу, но это другая тема.) Если информация близка слушателям или читателям, и у них есть соответствующие ассоциации, то удовольствия от конкретного произведения они получат гораздо больше, чем те, у кого тема и поэтические строки не вызывают почти никаких ассоциаций. Если можно так выразиться, душа слушателя поэзии (настоящей, разумеется) вступает в резонанс и трепещет от нахлынувших ассоциаций. (Сравните с удовольствием от музыки.)

Но вернёмся к юмору. Неожиданность вызванной ассоциации создаёт комичность ситуации. К примеру, упоминание об электрической вилке в разговоре о столовых приборах. В сознании нарушается целостность понятий. «Чужеродное» понятие как бы «топорщится» в мозгу, приводит в замешательство. Чтобы выйти из этого состояния, нужна встряска. Улыбка и смех разряжают «обстановку» в голове и «возвращают в нормальное состояние» работу мозга. Такая разрядка – реакция улыбкой и смехом на нестрашную неожиданность – дана человеку, вероятно, от рождения. Но конкретной реакции учатся всё-таки после рождения, в коллективе. К примеру, дети, которых постигла участь Маугли, могут быть абсолютно лишены чувства юмора, хотя после определённого срока изоляции их ещё можно будет научить говорить. И тут причина не только в низком уровне развития сознания, но и в отсутствии «юмористических» навыков, получаемых в детстве от общества (родителей и коллектива сверстников).

Рассмотрим сатиру, для понимания которой нужен определённый уровень знаний, конкретных для данного общества. Высмеивание каких-то специфических общественных явлений может оставить равнодушным даже человека с развитым чувством юмора, если он не знаком с этими явлениями. Например, человек из общества, в котором отсутствует коррупция, просто не сможет улыбнуться сатире на эту тему. То же можно сказать и о политической сатире, о политических анекдотах. Человек из другой страны, не знакомый с политической жизнью и лидерами, не сможет получить удовольствия и почувствовать эмоциональный подъём от политической сатиры чужой страны. Как бы ни ухищрялся пародист или юморист, все его намёки пройдут впустую, так как не будут вызывать неожиданных ассоциаций с конкретными явлениями и лицами. Вернее, в мозгу у зрителя или слушателя не «раскроется» нужная «папка», и услышанное не станет неожиданностью по отношению к её содержанию. И ничто не вызовет «юмористическую» реакцию.

Большой пласт юмора основан на намёках на запретные темы. Это могут быть запреты и на сексуальную тему, и на политику во время диктатуры, и различные табу. К примеру, из-за распространённости сексуальных запретов у большинства народов, шутки на сексуальные темы есть почти у всех. Но в зависимости от степени запрещённости, юмор одних народов может показаться другим абсолютно не смешным. И тут дело не в отсутствии чувства юмора и ассоциативного мышления, а в отсутствии необходимых ассоциаций. Поэтому, чем более образован человек, чем более разносторонни его интересы, тем больше развито у него чувство юмора. Вернее, тем больше у него в памяти ассоциативных групп и больше возможностей почувствовать неожиданность конкретной ассоциации (ссылки).

Фильмы-пародии, например, где вызывает смех неожиданная схожесть гиперболизированной сцены с оригиналом, могут не доставить зрителю, не знакомому с объектом пародии, удовольствия в той степени, как «посвящённому», хорошо знающему подробности оригинального фильма. То же можно сказать и о «голосовых» пародистах. Если голос, манеры или подробности из жизни пародируемого человека не знакомы, то все усилия пародиста могут вызвать разве что улыбку над общей комичностью пародиста. Но могут вызвать и нервозность от его непонятных действий. Такая нервозность, вызванная непониманием, присуща пожилым, свысока смотрящим на молодёжное искусство и юмор.

Чувство юмора, как и все другие чувства, нуждается в обучении, в тренировке от простого к сложному. Нет людей, у которых полностью отсутствует чувство юмора. Просто многим из-за узости кругозора не доступен весь спектр. Правда, люди с широким кругозором могут не среагировать на примитивный юмор. И тут дело не в снобизме и высокомерии, а в качестве юмора. «Жемчужины» народного (примитивного, в лучшем понимании) юмора доставляют удовольствие многим поколениям людей, в том числе и с высоким уровнем культуры, как, впрочем, и произведения классиков юмористической литературы. А образцы низкопробного юмора или юмора, основанного на ассоциациях с людьми и событиями, которые быстро теряют актуальность, забываются народом, так как перестают быть смешными. Но если примитивный юмор уже не доставляет удовольствия при повышении уровня человека, то сиюминутный юмор становится недоступным через некоторое время из-за узости темы, из-за её неизвестности и неактуальности.

Под конец хочется сказать об одном парадоксе – о получении приличным человеком удовольствия от неприличных шуток. Дело в том, что неприличный юмор, основанный на знании «нецензурного творчества», в основном, касающегося интимной жизни людей - часть культурного наследия общества. Выходит, что этот «пласт» культуры должен быть известен и культурным людям. Иначе как может человек считаться культурным, если он не реагирует на юмор, «льющийся с экрана телевизора»? Ведь очень много у авторов-юмористов закодировано ассоциаций, связанных именно с нецензурной частью фольклора. «Ну и пусть себе плывёт железяка …», «… подкрался незаметно», и т.п.

Не будем углубляться в этот вопрос. Исследованиями этой части культуры занимается инвектология (наука об оскорбительных выражениях, о ругани), да и о таком юморе даже говорить не прилично, хотя, получается, что знать надо. Но и без разбора этой области культуры механизм влияния юмора на людей должен был проясниться у читателя. Чувство юмора уже не должно быть белым пятном.