Конформность как регулятор поведения индивида в группе

[с. 222]В социальной психологии изучаются не только определяемые культурой регуляторы социотипического поведения, но и регуляторы поведения другого уровня — приспособительные механизмы, используемые при межличностных отношениях в малой группе: способы разрешения конфликтов, помогающее поведение, конформность и т.п. В настоящее время имеется множество данных о том, что и они в той или иной степени обусловлены культурой. Попытаемся проанализировать, как влияет культура на одно из перечисленных явлений — конформность, «имея в виду чисто психологическую характеристику позиции индивида относительно позиции группы, меру его подчинения групповому давлению» [ Андреева, 2004, с. 205].

В начале 50-х годов американский исследователь С. Аш, исследуя давление группы на личность, использовал ставшую классической экспериментальную процедуру, в которой участвовали «наивные» испытуемые и группа подставных лиц, находившихся в «сговоре» с экспериментатором. Задание состояло в определении того, которая из предложенного набора линий равна «стандартной» линии. При индивидуальном выполнении задания все испытуемые с ним справлялись. Но если «наивные» испытуемые отвечали вслед за другими членами группы, дававшими неправильные ответы, более трети из них демонстрировали конформное поведение. Иными словами, преодолевая конфликт между своим мнением и мнением группы, принимали мнение последней.

На протяжении довольно длительного времени конформность не только рассматривалась в качестве фундаментального процесса групповой динамики, но и ее уровень, выявленный Ашем, считался универсальным, не зависящим от социокультурных факторов. Действительно, при повторении экспериментов в разные годы и во многих странах — Великобритании, Бельгии, Нидерландах, Португалии, Франции, Ливане, Гонконге, Кувейте, Заире — уровень конформности был близок к обнаруженному в США. Но столь же длинным оказывается список стран, в которых испытуемые демонстрировали более высокий (Зимбабве, Гана, Фиджи, Китай), более низкий (Германия, Япония) и даже нулевой (Канада, та же Великобритания) уровень конформных реакций[ Bond, Smith, 1996].

Даже в США по мере накопления данных исследователи столкнулись с множеством противоречивых результатов. Так, одни авторы доказывали, что для периода с 1974 по 1988 г. характерны значительные колебания в уровне конформности американцев,[с. 223]отражающие социально-политические изменения и сопутствующие им периоды подъема и спада протестной активности основных испытуемых — студентов. Другие социальные психологи утверждали, что американцы постепенно становятся все более конформными, иными словами, соглашались с идеей Д. Рисмена об увеличении в современных постиндустриальных обществах числа индивидов, «ориентированных на других» [ Рисмен, 1992]. А результаты недавнего мета-анализа исследований, проведенных в США и использовавших экспериментальную процедуру Аша, свидетельствуют о неуклонном снижении уровня конформности в этой стране в период с 1952 по 1994 г[ Bond, Smith, 1996].

Но какая бы из трех позиций ни казалась наиболее обоснованной, сама их противоречивость свидетельствует о том, что якобы универсальный уровень конформных реакций является, по меткому замечанию С. Перрина и К. Спенсера, «дитем своего времени», отразившим эпоху маккартизма и «охоты за ведьмами» начала 50-х годов в США[ Petrin, Spencer, 1980, p. 405]. Исследование самих британских психологов, повторивших эксперимент в конце 70-х годов, со всей очевидностью показало, что результаты Аша являются дитем не только своего времени, но и «дитем своей культуры». В их эксперименте британские студенты продемонстрировали полное отсутствие конформности, но у выходцев из Вест-Индии был зафиксирован достаточно высокий ее уровень.

Авторы — социальные психологи — предположили, что в ответах членов этнического меньшинства проявилась тенденция к поддержанию группового единства. Однако этнопсихолог высокий уровень конформных реакций выходцев из Вест-Индии может объяснить и влиянием культурных традиций. В культурах Запада с их акцентом на самовыражение и отстаивание своего мнения конформность обычно ассоциируется с покорностью и уступчивостью и считается однозначно отрицательным явлением. Но в культурах, где высоко ценится гармония межличностных отношений, податливость мнению большинства может интерпретироваться как тактичность и социальная сензитивность, «как в высшей степени положительное и желательное явление, социальная ценность и норма»[ Агеев, 1990, с. 123].

И действительно, в исследованиях не раз подтверждалось, что представители одних народов — индонезийцы, китайцы, японцы — в большей степени одобряли конформность, покорность и уступчивость, чем представители других — американцы, англичане и итальянцы[ Matsumoto, 1996]. Из этого можно сделать только один вывод — конформность является продуктом социализации и инкультурации, от особенностей которых зависит ее уровень. Так,[с. 224]необычайно высокий уровень конформности (51%) был выявлен у африканских племен банту, чьи методы социализации отличаются исключительной суровостью [ Triandis, 1994].

Дж. Берри, основываясь на уже рассмотренных нами идеях Барри и его соавторов[ Barry, Child, Bacon, 1959], предположил, что конформные реакции проявляются с разной степенью интенсивности в зависимости от того, делается ли в культуре акцент на воспитании самоутверждения или уступчивости [ Berry et al., 2002]. В семнадцати культурах он проверял гипотезу, согласно которой культуры охотников, воспитывающие в детях необходимые для выживания стремление к самоутверждению, креативность и исследовательский дух, оказывают на личность слабое давление, что приводит к низкому уровню конформности. А в сплоченных, стратифицированных сельскохозяйственных культурах социализация направлена на то, чтобы воспитать послушного, уступчивого ребенка, и функционален высокий уровень конформности.

Используя модификацию методики Аша, Берри сумел подтвердить данную гипотезу, обнаружив более высокий уровень конформности в культурах земледельцев и скотоводов, в частности у племени темпе в Сьерра-Леоне, и более низкий — у охотников и рыболовов, например у эскимосов. Причины высокой конформности он видит в особенностях окружающей среды, которая делает ее функциональной, и в паттернах социализации, поощряющих конформное — функциональное в определенной экологии — поведение.

Хотя результаты исследований Берри являются ярким свидетельством того, что конформное поведение подвержено влиянию культурных норм и ценностей, направляющих отношения между членами группы, рамки его концепции ограничены традиционными культурами, относительно свободными от внешнего влияния. Когда Берри внутри культур сравнивал более «традиционные» и более европеизированные выборки испытуемых, вкусивших плоды западного образования, урбанизации и т.п., он обнаруживал, что знакомство с ценностями западной культуры ведет к меньшей вариативности уровня конформности между культурами.

Британские исследователи Р. Бонд и П. Смит, осуществившие мета-анализ исследований конформности за период 1952–1994 гг., предприняли попытку рассмотреть связь уровня конформности с культурными ценностями в более широком контексте[ Bond, Smith, 1996]. Всего в публикациях и диссертациях ими было обнаружено 68 отчетов о 133 исследованиях, авторы которых до мельчайших подробностей повторяли экспериментальную процедуру Аша по определению длины линий.

[с. 225]Считая, как и многие другие исследователи, наиболее важными измерениями культуры индивидуализм и коллективизм, Бонд и Смит рассматривали их в качестве регуляторов поведения, влияющих на степень конформности. Сравнение уровней конформности и индивидуализма/коллективизма в семнадцати странах мира подтвердило гипотезу авторов, согласно которой в коллективистских культурах конформность выше, чем в индивидуалистических^[101]. Это позволило им утверждать:

«Причины более высокого уровня конформности коллективистов связаны, во-первых, с тем, что они придают большее значение коллективным целям и больше беспокоятся о том, как их поведение выглядит в глазах других и влияет на этих других, а во-вторых, с тем, что в коллективистических обществах в воспитании детей делается акцент на послушании и хорошем поведении» [Ibid, р. 127].

Но как быть с тем, что выводам очень тщательно проведенного мета-анализа Бонда и Смита противоречат многие данные, в частности результаты исследования, в котором конформные реакции продемонстрировали менее 20% японских испытуемых? Эти результаты удивили самих исследователей, предполагавших выявить высокий уровень конформности в Японии, коллективизм культуры которой не вызывает сомнений. Но следует иметь в виду, что существуют межкультурные различия в готовности индивидов рассматривать других людей в качестве членов значимой референтной группы. В коллективистских культурах люди не поддаются давлению любой группы. Они имеют тенденцию приспосабливаться к мнениям членов своей группы, но по отношению к членам чужих групп их поведение может оказаться даже менее кооперативным, чем поведение представителей индивидуалистических культур. Для японцев чужие люди, дающие неправильные ответы, едва ли могут рассматриваться как «своя группа», а иностранцы в качестве экспериментаторов делают положение вещей еще более неестественным[ Triandis, 1994]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что 34% японских испытуемых описываемого исследования продемонстрировали антиконформные реакции — они дали неправильные ответы в тех случаях, когда большинство подставных участников эксперимента отвечали правильно.

Совсем другие результаты были получены, когда уровень конформности изучался японским ученым, глубже проникшим в местные особенности поведения человека в группе. Н. Матсуда исходил[с. 226]из того, что для японцев характерно четкое различение в выборе поведения в зависимости от типа межличностных отношений — уши, секен и сото. От первого к третьему типу отношений уменьшается степень интимности и значимость других как референтной группы. Иными словами, японцы демонстрируют глубокую взаимную заинтересованность в отношениях близких друзей (уши) и полное безразличие в отношениях посторонних людей (сото).

В своем эксперименте Матсуда разделил испытуемых — студенток первого курса университета — на три типа групп. Группы уши — «наивная испытуемая» и подставные лица — состояли из индивидов, осуществивших взаимный социометрический выбор. Группы секен достигли умеренной сплоченности на предварительном этапе эксперимента. Члены групп сото не являлись друзьями и не имели возможности развить сплоченность.

Японские студентки, участвовавшие в этом эксперименте, продемонстрировали высокий уровень конформности, хотя ответы давали индивидуально, т. е. без непосредственного давления группы. У членов групп с более тесными межличностными отношениями конформные реакции, как и предполагалось, встречались чаще.Однако Матсуда обнаружил неоднозначность связи между степенью включенности индивида в группу и уровнем конформности. Члены групп, сплотившихся во время эксперимента, поддавались давлению подставных лиц в большей степени, чем члены групп взаимно выбранных друзей. Исследователь объяснил это тем, что в японской культуре группы, достигшие полного взаимопонимания (уши), более терпимы к некоторым отклонениям взглядов своих членов от мнения большинства. Именно поэтому в среде самых близких людей человек не боится «потерять лицо» и более свободен в высказываниях [ Matsuda, 1985].

Результаты исследования японского психолога подтверждают предположение, что коллективизм культуры вовсе не обязательно приводит к однозначно высокому уровню конформности ее членов во всех ситуациях. В частности, степень конформности как регулятора поведения индивида даже в условиях эксперимента во многом зависит от того, давлению какой группы он подвергается. Нет никакого сомнения, что вариативность конформности в реальной жизни еще выше.

Не вызывает сомнения и то, что необходимо продолжить исследования связи регуляторов социотипического поведения (и не только индивидуализма и коллективизма) как с конформностью, так и с другими механизмами, влияющими на поведение человека в малой группе. Но какие бы результаты ни были получены в будущих исследованиях, представляется совершенно очевидным, что,[с. 227]несмотря на явные межкультурные различия регуляторов социального поведения, их рассмотрение как взаимоисключающих полюсов бинарных оппозиций (индивидуализм—коллективизм, маскулинность—фемининность, высокая конформность или ее отсутствие и т.п.) возможно лишь в качестве научной абстракции. В реальности речь всегда идет только об определенной ориентации культуры, даже если она и проявляется как господствующая тенденция. На практике приходится иметь дело с сосуществованием внутри любой культуры разнонаправленных элементов традиции разной степени выраженности.

Рекомендуемая литература

Асмолов А. Г. Психология личности. М.: Смысл, 2001. С. 297–318.

Бенедикт Р. Хризантема и меч. М.: РОССПЭН, 2004. С. 138–159.

Бонд М. X., Тедеши Д. Т. Полируя нефрит: некоторые предложения по совершенствованию изучения социальной психологии с учетом культуры // Психология и культура / Под ред. Д. Мацумото. СПб.: Питер, 2003. С. 490–515.

Кон И. С. Моральное сознание личности и регулятивные механизмы культуры // Социальная психология личности / Под ред. М. И. Бобневой, Е. В. Шороховой. М.: Наука, 1979. С. 85–113.

Рейковски Я. Движение от коллективизма // Психологический журнал. 1993. Т. 14. № 5. С. 24–33.

Часть IV.ПСИХОЛОГИЯ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Глава 11