I. Отдаленные истоки недовольства

Нынешнему состоянию беспокойства, характерному для ПСП и ССП, предшествовала критическая работа в других областях социологического и психологического знания, непосредственно с ними не связанных. Эта критика, хотя и не касалась напрямую социальной психологии, затрагивала вопросы, которые очень скоро встали и перед ней.

1. Социологические истоки

Одно из самых известных обвинений против социологии было выдвинуто в книге Э.Гоулднера "Грядущий кризис социологии" (3). Критикуя господствовавшие тогда структурно-функциональные теории за их неспособность объяснить социальное изменение и влияние социального действия (т.е. целесообразное действие), Гоулднер настаивал на необходимости большего теоретического внимания к процессу взаимодействия между обществом и индивидом. Односторонность трактовок этого взаимодействия подчеркивал и Д.Ронг, утверждавший, что в большинстве теоретических построений социологов концепция индивида выглядит как халтурно слепленная карикатура, которая призвана оживить социальные структуры и сюжеты социального поведения (20). Как мы скоро увидим, обе эти темы вновь обретут актуальность в новейших критических атаках, адресованных уже непосредственно ССП.

2. Психологические истоки

Современную полемику среди представителей ПСП обусловили совершенно другие причины. Если социологи были

озабочены теоретической важностью проблемы социального взаимодействия и местом в нем индивида, то психологи обратились к трудностям самого процесса социально-психологического исследования. Психологов беспокоили известный "эффект экспериментатора", ограниченность лабораторного эксперимента, а также связанные с ними этические вопросы. Для тех, кто не знаком с психологической литературой такого рода, мы предлагаем обзор ее некоторых деталей.

В середине 60-х годов появился значительный массив публикаций, касавшихся возможного влияния ожиданий экспериментатора на результаты его экспериментов в таких областях исследования, как обучение и способности, психофизические заключения, время реакции, прожективные тесты, лабораторные интервью, восприятие, научение животных и т.п. Выяснилось, что экспериментальная ситуация не может считаться статичной, что присутствие экспериментатора, вступающего во взаимодействие с субъектом эксперимента, служит главной причиной социально-психологических артефактов. Первой реакцией некоторых исследований на эти замечания стало требование более тщательного контроля за ходом эксперимента. Экспериментальный метод был объявлен достойным прежнего внимания, но нуждающимся в более тщательной разработке деталей. Тем не менее, проблемы, связанные 9 с экспериментальным подходом, заставили других исследователей весьма пессимистично оценить обоснованность экспериментов в социальном познании.

Многие дискуссионные вопросы выплыли наружу в ходе полемики вокруг известной работы Мильграма (11). Это исследование (состоявшее в том, чтобы убедить субъектов эксперимента, что они подвергают электрошоку других участников), показало, что гораздо большее, чем ожидалось, число добровольцев в состоянии причинить роль другому человеку под влиянием авторитарной фигуры. Хотя некоторые социальные психологи приветствовали исследование Мильграма как прекрасный пример значимости социально-психологического эксперимента для

реального мира", выдающиеся методологические достоинства этой работы (т.е. реализм и психологическое воздействие на субъектов) одновременно дали повод для серьезных сомнений в этичности обманных действий применительно к участникам эксперимента. Другим предметом обсуждения стала очевидная уникальность отношений, складывающихся в условиях лаборатории между экспериментатором и субъектом эксперимент.

Что касается этики ученого, то споры касались следующей моральной дилеммы: может ли информация, полученная в ходе эксперимента, служить оправданием эмоциональных издержек его участников? Хотя этот вопрос является камнем преткновения для любой области науки, имеющей дело с человеческим субъектом, особую остроту он приобретает в случае с "обманными" экспериментами, поскольку тут добровольцы, соглашаясь участвовать в исследовании, не подозревают о его истинном характере. Во избежание всех этих проблем была предложена такая альтернатива обману (сохраняющая самою природу эксперимента), как исполнение роли. Способность рядового участника эксперимента полностью отдаться игре и включиться в "действе" весьма драматично продемонстрировал опыт имитации тюремного заключения, проведенный Зимбардо. Одновременно это исследование показало, что техника "вхождения в роль" не может служить панацеей от моральных проблем, связанных с участием в эксперименте человеческих индивидов.

Психологическую уникальность отношений "экспериментатор-субъект" и связанную с этим трудность обобщения полученных результатов (с точки зрения их универсальности за пределами лаборатории) продемонстрировала и упомянутая выше работа Мильграма. Это и другие исследования показали, что в условиях лаборатории участники опыта, подчиняясь своему капризу, могут выдать такие поведенческие реакции, на которые в обычной жизни способны (если вообще способны) только немногие. Очевидно, что данную проблему нельзя было решить простым прибавлением еще одного уровня контроля. Кажущиеся безграничными беспомощность

и податливость "добровольцев", наряду с их попытками во что бы то ни стало разгадать "истинный" замычал экспериментатора, обусловили глубокий скепсис в отношении "внешней" (внелабораторной) ценности всякого социально-психологического эксперимента.

Как уже говорилось, каждая из названных проблем была до некоторой степени практической, поскольку затрагивала особенности применявшейся в ходе исследования методологии. Однако, попытавшись решить эти проблемы, социальные психологи психологической ориентации столкнулись с трудностями более фундаментального характера, которые, в свою очередь, породили недоверие не только к лабораторному эксперименту, но и к ПСП в целом.

II. Общая линия напряжения: структура против процесса

Приведенные выше опосредованные критические замечания в обоих случаях переросли в критик) самой социально-психологической дисциплины, породив "кризис веры", т.е. разочарование в способностях социальной психологии адекватно описать свой предмет. В обоих случаях главная причина разочарования была одна и та же: неспособность интегрировать в единую концептуальную схему структуру и процесс социального взаимодействия. В ССП возникло напряжение между подходами, фокусом которых была социальная структура, и исследованиями, сосредоточившимися на процессе интеракции и связанных с ней социальных изменениях. В ПСП ощущалось напряжение между анализом интеракции и изучением психологических структур. Результаты оказались тождественными: стало ясно, что ни структурно-ориентированной, ни процессуально-ориентированный подходы сами по себе не являются адекватными. После предварительного анализа основных характеристик каждого из "кризисов" именно под этим углом зрения мы попытаемся выявить междисциплинарные проблемы и задачи, решение которых могло бы помочь обеим ветвям дисциплины найти выход из тупика.

1. Социальная структура против процесса интеракции

Значительная часть критических соображений, высказанных социологами, прямо касается вопросов структуры и процесса. В середине 60-х годов социологические теории социальной структуры (Парсонс, Леви-Стросс) подверглись нападкам из-за своего невнимания к социальным изменениям. В рамках этих теорий социальные структуры рассматривались как стабильные, процессы же их возникновения, изменения и исчезновения не принимались в расчет. В пику этому структуралистскому подходу некоторые исследователи обратились к изучению социальной интеракции, где правилом как раз и является изменение, а индивид выступает его организующим элементом.

Поиском объяснения социального взаимодействия заняты такие направления в социологии, как этнометодология и символический интеракционизм. Этнометодологи трактуют социальную интеракцию как феноменологический процесс, в котором основополагающие черты социального порядка включены в саму "объясняющую" практику индивидов - членов данного социального порядка. Такой подход увел этнометодологов в сторону от изучения взаимодействия как такового, поскольку фокусом их исследования выступало индивидуальное конструирование этого процесса. Хотя этнометодология предложила интересные описания феноменологии социального взаимодействия, она не создала теории, объясняющей, как структура социального порядка воздействует на социальную интеракцию индивидов и сама испытывает ее воздействие.

Представители символического интеракционизма

непосредственно изучают влияние на социальную интеракцию структурного контекста. Хотя в прошлом их нередко упрекали в неумении обращаться со структурными переменными, Мэйнис утверждает, что понятие "договорной порядок" позволяет учитывать как индивидуальные, так и структурные переменные (9). Договорной порядок рассматривается как продукт интеракции, имеющей место

между индивидом и формальными структурами в контексте данной социальной ситуации, причем уровень соглашения тем выше, чем меньше возможность полного формально-структурного определения ситуации. С этой точки зрения символический интеракционизм, по-видимому, открывает путь к изучению, причем весьма конкретному, интеракционных изменений. Более абстрактное, теоретическое объяснение природы социального взаимодействия требует уточнения места и роли психологических и социальных структур как факторов, определяющих сущность и результаты переговорных процессов.

Вопрос о более абстрактной, обобщающей трактовке отношений между структурой и процессом социальной интеракции обсуждался недавно в несколько ином контексте. А.Лиска проявил озабоченность в связи с тем, что ССП как особая проблемная область в рамках социологии может вовсе исчезнуть (8). Этого не произойдет, считает Лиска, если в дальнейшем собственно социально-психологические исследования, которые проводятся в рамках "отраслевой" социологии, будут интерпретироваться с точки зрения их связи с социально-психологическими процессами, а не только в терминах тех конкретных социальных структур, которые подлежат анализу. Как отметил в своей ответной статье У.Арчибальд, речь идет об уровне абстракции. В "отраслевой" социологии существуют собственно социально-психологические исследования, которые проводятся на уровне конкретных наблюдений. Проблема состоит в том, что теоретические формулировки, которые направляют эти исследования, обращают главное внимание на социальную структуру, а не на процесс интеракции. Дж.Хьюитт полагает, что символический интеракционизм - это также лучший плацдарм для разработки общей теории социального взаимодействия (5). Хотя символический интеракционизм еще не располагает такой теорией, он, по мнению Хьюитта, вполне сможет ее создать, если исследователи вплотную займутся макропроцессуальным анализом.

Нам, однако, кажется, что толкование проблемы Хьюиттом страдает теми же недостатками, которые породили "дифракцию"

ССП. И Хьюитт, и Лиска указали на самый существенный аспект интеракции как процесс обоюдного изменения индивида и социальной структуры посредством их взаимодействия. Но как раз это и изучает "отраслевая" социология. Суть проблемы состоит в том, чтобы найти такую метатеоретическую схему, которая позволит нам абстрагировать некоторые параметры подобных исследований, релевантные задаче конструирования социально-психологических теорий.

Другие попытки преодолеть существующие недостатки ССП сводятся главным образом к выявлению культурных ценностей, искусно сдерживающих и направляющих развитие социально-психологической теории и практики. Этот процесс включает поиск определенных базовых ценностно-окрашенных, ограничительных концептуальных положений, которые повинны в неадекватности некоторых социально-психологических формулировок. Значительная роль принадлежит здесь социологии знания и критической социологии: все эти дисциплины помогают обнаружить теоретические положения, препятствующие интеграции структуры и процесса в единую концептуальную схему.

2. Психологическая структура против процесса интеракции

В отличие от социологов, представители ПСП не связывали недостатки своей дисциплины с ее теоретическими основоположениями; кризис здесь возник скорее как следствие методологических размышлений. Прежде чем подробно рассматривать, как критика исследовательских методов ПСП переросла в критику ее фундаментальных положений, необходимо обрисовать проблематику и главные направления этой ветви социальной психологии за последние 25 лет. Этот предварительный экскурс позволит проследить все обстоятельства критической эволюции дисциплины.

В истории ПСП прослеживается четкая тенденция смены исследовательских интересов: от изучения постоянных изменений,

проявляющихся в социальном взаимодействии, психологи постепенно перешли к анализу индивидуальных когнитивных структур. Это не означает, что исследования в области социального взаимодействия не проводились вовсе. Эффективную аналитическую схему поведенческих изменений как функции социальной интеракции разработали А.Бандура и Р.Уолтерс в своей теории социального научения. Однако данный подход не уделял должного внимания внутренней структуре индивида, а радикальная версия теории социального научения, предложенная У.Митгелом, вообще ставила под сомнение существование таких внутренних структур, как характерные черты личности. Пытаясь исправить это упущение, К.Боуэрс утверждал, что самое убедительное объяснение социального поведения - это интерпретация его как статистического взаимодействия характерных черт личности и факторов ситуации. К сожалению, интеракционистская перспектива Боуэрса - это в большей степени констатация проблемы, чем попытка интегрировать внутренние структуры и социальное окружение в единую теоретическую схему. Что касается других исторически значимых исследовательских перспектив внутри ПСП, то концептуальная неопределенность психоаналитической модели, теоретичность и произвольность модели характерных черт и нечеткость моделей самооценки и Я-концепции привели к тому, что их перестали использовать. Сегодня психологи критически относятся и к когнитивной модели (т.е. модели информационных процессов).

В настоящий момент развитие ПСП определяет совокупность понятий, известных как "теория атрибуции". Стремясь выявить закономерности социального познания, эта теория многое заимствовала у когнитивной психологии. Этот подход, в общем, и целом выглядит многообещающим, однако существует опасность, что чрезмерное внимание к внутрипсихическим структурам повлечет за собой пренебрежение социальным взаимодействием.

Меньших успехов достигли психологи в изучении социального окружения. Это произошло главным образом потому, что социальные психологи психологической ориентации рассматривают

окружающую среду как независимую переменную, а не как объект исследования. Социальную ситуацию обычно представляют как статичный элемент социально-психологического эксперимента, значение которого обусловлено его операциональным определением, предложенным экспериментатором. Может быть, именно поэтому в рамках ПСП не была разработана теория (или хотя бы таксономия) социальных ситуаций. Даже в пределах о дельного конкретного исследования редко существует договоренность о том, что именно делает ситуации схожими или различными (так, в уже упоминавшейся работе Мильграма уровень уступчивости участников колебался от 0 до 100%, в зависимости от того, какое взаимное толкование ситуации принимали экспериментатор и субъект эксперимента).

Понятие согласованного (договорного) определения экспериментальной реальности, тем не менее, имеет мало приверженцев в ПСП. Большинство исследователей отвергают идею участия субъектов эксперимента в определении ситуации и потому не могут объяснить поведение последнего, если это поведение базируется на ином, отличном от их собственного толковании ситуации. В результате литература, описывающая разные типы социального взаимодействия, полна противоречий и мистических "исключений" из гипотетических "правил". Это чревато все возрастающими сомнениями 'социальных психологов психологической ориентации в возможности вывести хоть какие-то инвариантные закономерности социальной интеракции.

Нам представляется, что в этой путанице повинны сразу несколько метатеоретических положений. Тем не менее, большинство представителей ПСП рассматривают сложившуюся ситуацию со следующих позиций: они стремятся выяснить, является ли несовершенство концепций социального взаимодействия следствием чрезмерного доверия к лабораторному эксперименту; препятствует ли экспериментальный метод изучению социального взаимодействия; мешают ли ценностные пристрастия ученых поиску других способов постановки проблем и альтернативной их

интерпретации. Так как обсуждение каждого из этих вопросов породило значительную литературу, мы рассмотрим их более подробно.

3. Издержки доверия к лабораторному эксперименту

В 1973 г. У.Макгайр опубликовал статью, где описал несколько областей социальной психологии, нуждавшихся в методологическом обновлении (10). Автор серьезно отнесся к критике лабораторных экспериментов и предложил в качестве ответа идею методологического плюрализма. Он призывал социальных психологов изучать исследовательские методы других дисциплин и высказал предположение, что в некоторых случаях применение кросс-панельных корреляций позволит вывести цепи причинных зависимостей.

Макгайр выступил против методологических предубеждений и пристрастий; дальнейшее обсуждение этой темы привело к расширению предмета дискуссии. Был поставлен вопрос об "ограничительных" функциях методологии при выборе темы исследования, во-первых, и ее концептуального осмысления, во-вторых. Другими словами, психологи были обеспокоены тем, что содержание их исследований определяется избранной методологией, а не наоборот. Лучше всего это беспокойств» выразил Э.Силвермен, заявивший, что вопросы, связанные с интеракцией, не поддаются экспериментальному изучению. Силвермен выступил с идеей более тесного сотрудничества своих коллег с социологами и прочими социальными аналитиками, что, по его мнению, облегчает им доступ к другим методологиям.

Целый поток статей-размышлений о причинах и последствиях излишнего доверия к лабораторному эксперименту появился в "Personality and social psychology bulletin". Взятые как единое целое, эти статьи рисуют такую последовательность событий: императив публикаций, довлеющий над ученым ("опубликовать или умереть!").

его желание выглядеть респектабельно в научном мире побуждают его ко все более дробным лабораторным экспериментам, заставляют целиком полагаться на их результаты и ведут к добровольной изоляции от внешнего мира. Все это, в конечном счете, приводит к отрицанию значимости прикладных исследований вообще и попыток внелабораторного обобщения их результатов в частности.

Трансформация исследовательских приоритетов ПСП под давлением "императива публикаций" вызвала неоднозначную реакцию критики. Так, М.Шериф выразил озабоченность в связи с "увеличившейся долей мякины в литературной пшенице ПСП" (18, с. 371). Появление этой "мякины" он связывал с давлением пресловутого императива, который, как он считал, способствовал развитию "этноцентрической и местнической концепции человека" (там же). Шериф осудил свойственное психологам невнимание к социологическим трактовкам социального поведения и их пренебрежение контактами с "внешним миром".

М.Мэйнис более позитивно оценивал перемены внутри ПСП. Согласившись с тем, что метод лабораторного эксперимента лучше всего удовлетворяет "императиву публикаций", Мэйнис в то же время отметил, что все происходящее заставило психологов переключиться на когнитивные проблемы, что само по себе весьма желательно (9). Одним из достоинств когнитивного подхода в социальной психологии Мэйнис назвал "хорошо разработанные теоретические и методологические парадигмы, которые дают возможность честолюбивому исследователю выполнить свою программу, не выходя за рамки разумного бюджета времени и средств" (9, с. 554).

Высказанные здесь соображения, как нам кажется, хорошо передают напряжение, существующее между структурой и процессом. Мэйнис выступает за исследование когнитивных структур самих по себе; Шериф же предпочитает анализировать как психологические, так и социальные структуры, с тем, чтобы понять их взаимодействие в социальных процессах.

4. Пренебрежение социальным взаимодействием

Неудачи ПСП при разработке адекватной формулы интеракционных изменений и ее невнимание к этой проблеме также стали темой горячих дискуссий. Одним из первых на это упущение психологов указал К.Джерджен (2). Главный тезис его статьи под названием "Социальная психология как история" состоял в следующем: социальная психология - это не наука, подобная естествознанию, а скорее форма исторического исследования современности. Проблема (в ее понимании Джердженом) заключена в самом предмете социальной психологии. Научный метод успешно применяется к природным явлениям, но он гораздо менее пригоден для изучения поведения людей. Этот факт Джорджей объясняет фундаментальным различием между социальной и естественнонаучной областями исследования. Он утверждает, что социальная психология "имеет дело с фактами, которые подвержены заметным временным флуктуациям и по большей мере неповторимы. Принципы взаимодействия людей не могут быть с легкостью выявлены с течением времени, потому что нестабильны факты, на которых они базируются. Здесь невозможна аккумуляция знания в обычном, научном понимании этого процесса, поскольку полученное знание в целом не преступает отведенных ему исторических пределов" (2, с. 310).

Аргументы в поддержку этого тезиса автор черпает из двух близких линий рассуждения. Во-первых, социальная психология оказывает влияние на свое собственное содержание. Как отметил Джерджен, достижения этой науки во всех их подробностях быстро становятся достоянием самой широкой публики благодаря учебным курсам, специальным журналам и средствам массовой информации. Согласно его гипотезе, этот почти всеобщий доступ к результатам психологического теоретизирования и экспериментов способен радикально изменить те самые процессы, которые подлежат объяснению. По мере того как широкой публике становится известно мнение психологов о мотивах ее (публики) поведения, она вполне

может прекратить прежнюю линию поведения и таким образом обесценить утверждения психологов. Другими словами, сам факт развития психологических теорий может устранить наблюдаемые явления, на которых эти теории основываются.

Во-вторых, историческая трансформация психологических отношений, по мнению Джерджена, свидетельствует о том, что социально-психологическое знание и его проблематика не могут выйти за пределы их исторического времени. Ссылаясь, например, на работу Мильграма, он доказывает, что феномен послушания обусловлен современным сложившимся отношением к авторитету, а значит результаты, полученные в эксперименте, вряд ли будут справедливы для других исторических периодов. Критики не избежала и теория подкрепления на том основании, что сущность подкрепляющих факторов изменяется во времени, даже если само понятие подкрепления остается постоянным. То, что служило подкреплением просоциального поведения в 1943 г., может оказаться неэффективным сегодня.

Джорджен предложил сделать социально-психологическую практику более этологической, нацелив ее на изучение образцов поведения, распространенности и внушительности тех или иных психологических процессов, их распределения в культурном пространстве и способов их выражения в различных ситуациях. Чтобы добиться этого, социальные психологи психологической ориентации в будущем должны работать в более тесном контакте с "исторически повязанными" исследователями (социологами и экономистами), совместно разрабатывая всестороннюю концепцию современной социальной истории.

Хотя трактовка социальной психологии, предложенная Джердженом, вызвала понимание у многих психологов, автор не избежал и серьезной критики. С резким опровержением идей Джерджена выступил, в частности, Б.Шленкер. Он поместил статью Джерджена в один ряд с традиционной критикой научного статуса социального знания вообще и перечислил всем известные бесчисленные опровержения этой точки зрения. Шленкер

доказывал, что нет ни логических, ни эмпирических оснований для того, чтобы рассматривать феномены человеческого поведения как Принципиально отличные от событий, с которыми имеют дело естественные науки. Напротив, "социальное поведение (включая Опыт "свободного" выбора) вполне может быть осмыслено и объяснено в контексте исследований, которые мы называем наукой" (16, с. 1). Усилия современных социальных психологов по большей мере направлены на разработку принципов, которые на самом деле представляют собой скорее эмпирические обобщения, чем теоретические формулировки и потому в значительной степени Зависят от контекста, т.е. являются исторически обусловленными, Так и должно быть, считает Шленкер, поскольку это - факты, которые должны быть собраны, прежде чем они лягут в основание будущих теоретических абстракций. Однако пессимистический вывод о том, что формулировка общих принципов поведения невозможна, поскольку привязанные к контексту эмпирические обобщения не могут взять на себя роль абстрактных теорий, было бы преждевременным. Хотя реакция, обусловленная ситуацией, может со временем измениться, это не означает, отмечал Шленкер, непременного изменения связанного с ней психологического процесса. Вполне вероятно, что трансформации подверглись те или иные условия, предшествовавшие реакции (например, социальная желательность определенного поведения), и именно это обусловило наблюдаемые сдвиги в поведении.

Часть специалистов в принципе согласилась с главной идеей Джерджена, другие же поддержали классическую позицию Шленкера. Однако этим не исчерпываются все возможные точки зрения на проблему. Некоторые • авторитетные специалисты предложили собственные варианты решения спора "наука или история". Так, согласно Э.Готлибу, чтобы решить проблему историчности социально-психологической теории, следует ввести "контекстуальные переменные". По мнению П. Се корда, необходимо развитие междисциплинарных исследований, которые создадут условия для более широкой аналитической панорамы,

охватывающей все аспекты человеческого поведения - "матрицы взаимодействия структур и процессов". Аналогичным образом, Р.Годоу предложил социальным психологам расширить исследовательские горизонты, добавив к научному эксперименту "исторический протокол". И все же, несмотря на разнообразие мнений, все исследователи так или иначе признают необходимость большего внимания к феномену социального взаимодействия.

Изучение взаимодействия было хорошо поставлено в рамках ССП благодаря усилиям символического интеракционизма и этнометодологии; сегодня эти достижения постепенно начинают осваивать и социальные психологи психологической ориентации. Так, Джорджей, излагая недавно свою позицию, ссылается на работу М.Уилсона, которая, по его мнению, подтверждает тезис о том, что отличительной чертой фактов, касающихся социального мира, служит обусловленность их экзистенциального статуса договорной "согласованностью". С аналогичным утверждением выступили К.Хендрик и Л.Кронбах, заявившие, что экзистенциальный статус психологических конструктов в значительной степени зависит от социального консенсуса. Для читателей социологической периодики эти высказывания могут показаться незначительными, но в пределах ПСП понятие договорного определения все еще не стало общепринятым. Показателем инородности этого понятия для экспериментальной социальной психологии может служить пресловутое открытие ею "эффекта экспериментатора".

Свидетельством растущего признания психологами ценности интеракционистской перспективы (имеющей социологическое происхождение) могут служить периодические ссылки на работу Р.Харре и П.Секорда - инициаторов совершенно нового подхода к социальной психологии (4). Этот подход, названный авторами этогеническим, представляет собой сочетание символического интеракционизма, этнометодологии и лингвистического анализа. Последний играет роль нового связующего компонента. С помощью драматургического инструментария и аналитической техники, заимствованной из арсенала лингвистической философии, Харре и

Секорд стремились добиться точности значения (восприятий или конструкций субъектов действия), соответствующей точности измерения в физической науке (рост или вес субъекта действия).

Принимая во внимание интерпретирующую природу социальной теории, Харре и Секорд выразили сомнение в справедливости известного положения о социальном исследовании как о непосредственном поиске инвариантных общих процессов. Они доказывали, что наличие таких процессов вначале должно быть продемонстрировано эмпирически. Более всего социальная психология нуждается сегодня в критическом описании регулярностей социального поведения; но это описание не может быть получено путем лабораторного эксперимента, поскольку эксперимент нарушает естественность поведенческого акта. Компенсировать это можно только путем самого тщательного наблюдения в естественных условиях и путем анализа, в особенности анализа лингвистического. Харре и Секорд верят, в возможность "грамматики", а точнее семиотики социального поведения. Тогда последовательность поведенческих актов ("эпизоды") можно будет анализировать в соответствии с правилами, которые эту последовательность порождают, т.е. точно гак же, как лингвисты анализируют последовательность слов ("предложения").

В своей ответной статье Шленкер ответил, что критические замечания в адрес лабораторного эксперимента в большинстве своем либо преувеличены, либо продиктованы непониманием. Исследовательские темы, предложенные адептами этогенического подхода, Шленкер назвал тривиальными. Примеры изучения социального взаимодействия, которые приводит Харре, действительно выглядят слишком частными и локальными, т.е. разделяют общий недостаток социального интеракционизма в ССП. Эта "локальность" всегда служила камнем преткновения для, тех, кто считал необходимым изучение процессов социального взаимодействия. По всей вероятности, эта проблема вызвана отсутствием хоть какой-нибудь теоретической схемы, способной интегрировать изучение процессов интеракции, с одной стороны, и

структуры - с другой. Поскольку сказанное справедливо как для ССП, так и для ПСП, мы еще раз вернемся к обсуждению этой темы.

5. Ценностные пристрастия

Характер проникновения культурных ценностей в современную психологию, и особенно - социальную психологию, всегда являлся скорее объектом комментариев, чем серьезного обсуждения. Одним из факторов, пробудивших интерес к этой теме, стало растущее влияние франкфуртской школы, другим - внутренняя неудовлетворенность вещей в самой ПСП.

К.Ринг был одним из первых, (формулировавших эту неудовлетворенность в терминах ценностей, руководящих социально-психологическим исследованием (13). Ринг охарактеризовал ПСП своего времени как "забаву или приятное времяпрепровождение", мотивированные "фривольными ценностями". Он также отметил бесконечное количественное увеличение тем и областей исследования при явном недостатке внимания к уже существующим. Хотя Ринг не пытался связать эти тенденции с социокультурным контекстом ПСП, его критические замечания побуждали социальных психологов пересмотреть те ценности, которыми они руководствовались в своей работе. Таким образом, эта критика сделала явным скрытое недоверие многих представителей ПСП к достижениям своей дисциплины.

К анализу ценностных аспектов социального исследования обращался и Э.Сэмпсон, продемонстрировав присутствие во многих областях психологии такой специфически американской ценности, как самодостаточный индивидуализм (14). Сэмпсон призывал к более независимому в историческом и культурном отношении концептуальному осмыслению всех тех элементов, из которых складываются полноценная социализация и социальное функционирование взрослых индивидов. Позднее он расширил диапазон своего анализа, показав, что позитивистская парадигма ПСП была обусловлена ценностными матрицами, конкретным

культурным контекстом и в то же время способствовала их сохранению (15). Содержание этого контекста Сэмпсон конкретизировал как сочетание "протестантского пуританства, мужского доминирования, индивидуализма, избирательно толкуемого равенства, частной собственности и капитализма" (15, с. 1332). Сходным образом Э.Бусс проанализировал способы потенциального влияния на те или иные исследовательские направления в психологии общественных интересов и даже узкополитических мотивов, существующих за пределами научных сообществ; к аналогичному выводу о воздействии политических интересов на развитие психологической науки пришел и С.Баумгарднер.

В последние годы внимание социальных психологов к проблеме двусторонних культурных и ценностных предрассудков внутри дисциплины заметно увеличилось. Касаясь культурно обусловленных предубеждений, Р.Смит высказал предположение, что иллюзия самодостаточности американской ПСП и ее добровольная изоляция обернулись пренебрежительным отношением ко всей той теоретически важной и ценной с кросс-культурной точки зрения работе, которая проводится за пределами США. Он обратил внимание своих коллег на монографию И.Израэля и А.Тэджфела, посвященную европейской социальной психологии. В этой книге С.Московичи анализирует американский вариант дисциплины и пытается вычленить его типичные черты и отличительные "социальные" аспекты. Вывод Московичи состоял в следующем: представители американской ПСП стараются "не замечать" присутствия социальной интеракции в своей работе.

При обсуждении собственно американских ценностей, присущих ПСП, Московичи как будто впадает в противоречие: с его точки зрения, американцы всячески подчеркивают ценность индивидуализма и при этом поощряют конформизм. По мнению Р.Хоугэна и Н.Эмлера, это противоречие связано с тем, что американские социальные психологи рассматривают социальное влияние в индивидуалистических терминах, а их европейские

коллеги - в коллективистских (6). Хоугэн и Эмлер доказывают, что хотя американская ПСП дорожит либерализмом и индивидуализмом, она также ценит рационализм и верует в то, что "все разумные люди, высказывая свое автономное суждение, должны прийти к одним и тем же выводам... конфликт же является следствием недостатка рациональности и объективности" (6, с. 490). Таким образом, американская ПСП признает ценность конформизма косвенным образом, а именно - оставляя "за скобками" изучение таких ситуаций, когда внутригрупповой конформизм произрастает из рационально обусловленного, законного, изначального различия мнений членов группы. Пристрастие к индивидуализму проявляется здесь в самом ракурсе, который избирается для объяснения конформизма. В полном соответствии с когнитивными тенденциями американской ПСП процесс социального взаимодействия, опосредующий выработку общего мнения, изучается скорее с точки зрения когнитивной деятельности участников, чем в терминах его собственной динамики.

Итак, совокупность разных, почти не связанных между собой тенденций внутри ПСП, указывает на то, что между процессуальными и структурными понятиями, описывающими социальное поведение, существует известное напряжение. Эта ситуация очень напоминает ту, что известна нам по социологической периодике; в свою очередь, тождество фундаментальных проблем, присущих двум социально-психологическим дисциплинам, порождает тождество переживаемых ими кризисов.

III. Совпадение кризисов

Обе социально-психологические дисциплины страдают односторонностью в трактовке социального взаимодействия. В ССП больше внимания уделяется социальной системе, в ПСП доминирует система психологическая. Для изучения процессов интеракции, очевидно, потребуется тщательная разработка обеих систем, прежде

чем станет возможным осмысление их взаимодействия. В рамках ССП это уже сделано, хотя бы на описательном уровне. Что же касается ПСП, то ее представители намерены и дальше изучать исключительно психологическую систему. Тем не менее, содержание публикаций, отражающих кризис каждой из дисциплин, совладает по следующим двум пунктам.

Во-первых, критики с обеих сторон согласны в том, что социальное взаимодействие до сих пор не получило должной концептуализации. Некоторые комментаторы, представляющие ССП, идут дальше, утверждая, что простого количественного увеличения исследований в области социального взаимодействия будет недостаточно; необходима теоретическая схема для интеграции этих исследований и выработки единой психологической перспективы.

Во-вторых, и в том и в другом случае ощущается растущая потребность дисциплины в критическом подходе. Социальные психологи социологической ориентации лучше и быстрее осознали эту потребность благодаря тесной связи ССП с феноменологией и критической теорией. Их коллеги-психологи поняли это сравнительно недавно в процессе конструктивной критики собственных методологических пристрастий. Литература, отразившая кризис ПСП, помогла по-новому взглянуть на те взаимные связи, которые существуют между: историческим и культурным контекстом исследователя; его выбором предмета изучения и исследовательского метода; природой изучаемого явления; конечной его интерпретацией. Возросшее понимание психологами важности макросоциальных факторов, по-видимому, и обусловило собой тот призыв покончить с изоляционизмом взять на вооружение более разнообразные методы (или междисциплинарные подходы), который можно найти в любой критической статье, посвященной ПСП. Таким образом, благодаря кризису своей дисциплины многие социальные психологи психологической ориентации оказались готовы к тому, чтобы изучать социальное поведение с новых исследовательских позиций, которые еще ждут своего обсуждения.

Это будет перспектива, способная высветить динамичную структуру социальной, исторической и культурной ситуации, во-первых, и психологической системы, во-вторых.

В литературе, отразившей кризис ССП, раньше прозвучало осознание того, что социальное взаимодействие следует изучать, руководствуясь разработанной концепцией социальной и психологической структуры и учитывая влияние на процесс исследования культурной и исторической ситуации. Тем не менее, у социологов, по-видимому, нет желания сделать следующий шаг навстречу искомой перспективе, предполагающей синхронную разработку социальной и психологической систем. Что касается собственно социально-психологической работы в рамках отраслевой социологии, то здесь тщательно анализируются именно социальные структуры; психологические же их аналоги в лучшем случае напоминают карикатуру. Развивая критические замечания Д.Ронга, можно было бы сказать, что в ССП индивидуальные участники интеракционного процесса зачастую выглядят как чиновники, находящиеся на государственной службе или как воплощение аморфной массы мыслей, планов, установок и поведенческих актов. Исключением не является даже теория социального обмена, поскольку она сохранила завещанный бихевиоризмом принцип "черного ящика". На этот недостаток обратили, внимание несколько социологов, но ближе всего к сути вопроса подошел Дж.ДиРенцо. Он выступил за создание теоретической структуры, которая позволила бы отобразить личность и социальную систему в сопоставимых терминах. Нежелание социологов включить в свою теоретическую схему описание психологической системы ДиРенцо посчитал следствием распространенных и социологии антипсихологических предрассудков. То же самое утверждал и У.Арчибальд, критикуя дисциплинарные барьеры между социологией и психологией.

Таким образом, анализ литературы, отражающей кризисный этап в развитии обоих направлений социальной психологии, свидетельствует о дефиците теории интеракционных процессов, а также о нарастающей тенденции к "структурной" трактовке

социально-психологической проблематики. Те результаты, которые все-таки были получены применительно к процессу интеракции, заслужили справедливый упрек в чрезмерной описательност^и, узости и локальности. Обвинение в исторической и культурной "специфичности" прозвучало и во многих критических рассуждениях, касавшихся влияния на социальную психологию культурных ценностей. Если социологи и психологи, изучающие соответственно социальную либо психологическую организацию, могут использовать в своей работе более или менее универсальные абстракции, принадлежащие разным теориям, ориентациям и аналитическим схемам, то социальные психологи, которые пытаются осмыслить социальное взаимодействие, могут выбирать между психологической и социологической ориентациями, но не имеют в своем распоряжении такой совокупности абстракции, которая касалась бы исключительно процесса интеракции.

Маловероятно, что отсутствие теории социального взаимодействия вызвано, дефицитом серьезных попыток ее разработки. Не следует сбрасывать со счетов и тот факт, что невозможность создания такой теории обусловлена самим ее предметом или же нашим незнанием его природы. Может быть, в данный момент полезнее было бы одновременное развитие и взаимная адаптация социологической и психологической теорий, которая сделала бы их совместимыми друг с другом. Иными словами, те аспекты психологической теории, которые касаются социального взаимодействия, нужно четко соотнести с аналогичными аспектами социологической теории. Вполне вероятно, что существует приемлемый набор вербальных аналогов, который облегчит перевод теоретических понятий с психологического языка на язык социологии и наоборот. Возможно, все, что нам нужно - это простые модели, воспроизводящие процессы индивидуального конструирования социальных перспектив и исполнения социальных ролей без ущерба для собственной идентичности. В любом случае теоретическое объяснение процессов социального взаимодействия подразумевает представление о социальной психологии как о

междисциплинарном научном предприятии. Подтверждением междисциплинарной природы социальной психологии вполне может служить обнаруженное нами сходство критических публикаций в рамках психологического и социологического направлений дисциплины.

Литература

1. Blank Т. Two psychologies: Is segregation inevitable or acceptable? //

Personality and social psychology bulletin. -1978. - № 4. - P. 553-556.

2. Gergen K.J. Social psychology as history. // Journal of Personality and

social psychology. -1973. - Vol. 26. - P. 309-320.

3. Gouldner A. The coming crisis in Western Sociology. - N.Y., 1970.

4. Harre R., Secord P. The explanation of social behaviour. - Oxford, 1972.

5. Hewitt J.P. The dissipation of social psychology // American Sociologist.

-1977.-Vol. 12.-P. 14-17.

6. Hogan R.T., Emler N.P. The biases in contemporary social psychology //

Social research. - 1978. - Vol. 45. - P. 478-534.

7. House J.S. The three faces of social psychology // Sociometry. -1977. -

Vol. 40.-P. 161-171.

8. Liska A.E. The dissipation of sociological social psychology // American

sociologist. -1977. - Vol. 12. - P. 2-8.

9. Manis M. Is social psychology really different? // Personality and social

psychology bulletin. - 1977. - Vol. 3. - P. 550-566.

10. McGuire W. The yin and yang of progress in social psychology // Journ. of personality and social psychology. - 1973. - Vol. 3. - P. 124-130.

11. Milgram S. Behavioral study of obedience // Journ. of Abnormal and Social psychology. -1963. - Vol. 67. - P. 371-378.

12. Moscovici S. Society and theory in social psychology: a critical assessment. -L., 1972.

13. Ring К. Experimental social psychology // Journal of experimental psychology. - 1967. -Vol. 3. -P. 113-123.

14. Sampson E.E. Psychology and me american ideal // Journ. of personality and social psychology. -1977. - Vol. 35. - P. 767-782.

15. Sampson E.E. Scientific paradigms and social values: wanted - a scientific revolution // Journ. of personality and social psychology. -1978.-Vol. 36.-P. 1332-1343.

16. Schlenker В. Social psychology as a science // Journ. of personality and social psychology. -1974. - Vol. 23. - P. 1-15.

17. Schlenker В. On the ethogenic approach: etiquette and revolution // Advances in experimental social psychology. - N.Y., 1977. - Vol. 10.

18. Sherif M. Crisis in psychology // Personality and social psychology Bulletin. -1977. - Vol. 3. - P. 368-382.

19. Stryker S. Developments in two social psychologies // Sociometry. -1977. Vol. 40. - P. 145-160.

20. Wrog D. The oversocialized conception of man in modern sociology // American sociological review. -1961. - Vol. 26. - P. 183-193.