Египет при xXVIII — XXX династиях 3 страница

 

При Псаметихе I жрец Петиисе, племянник и сотрудник одноименного с ним «начальника гаваней», на свои средства восстановил храм и культ и «сделал Таюджой столь же славным, как великие храмы юга». В память о своей деятельности он поставил две вотивных статуи с надписями из элефантинского камня; сам он получил наследственное жречество Амона и его эннеады. Внук его был отряжен сопровождать Псаметиха III в сирийском походе; в его отсутствие его место жрецы из угодливости передали сыну номарха. Хлопоты его не увенчались успехом, так как царь умер раньше, чем он успел получить к нему доступ и принести жалобу. Когда Яхмос II наложил руку на храмовые имущества, жрецы отстояли принадлежавший им остров, подкупив влиятельного царедворца Хеохонса этим самым жреческим местом, но правнук Петиисе и сын Петиисе третий не думали отказываться от своих прав на него и продолжали вести процесс. В 4-й год Камбиза Петиисе удалось получить назад свой домг но не место, а в 9-й год Дария ему, как невольному свидетелю поведения жрецов, доведших храм до разрушения, пришлось вынести арест, пытки, побои; его дом был сожжен. Хлопоты у сатрапа имели ничтожные результаты — он не получил ни достаточного удовлетворения, ни жреческого наследственного места. Пред нами проходит яркая картина жизни египетского храма со всей ее закулисной стороны: с интригами, подкупами, насилиями; докладная записка Петиисе имеет и приложения — копии с льготных грамот, освобождающих храм от повинностей по ходатайству упомянутого нами восстановителя храма — Петиисе I. Жрецы забыли его благодеяния и изгладили одну из его надписей, не желая, чтобы его обездоленный потомок на нее мог ссылаться. После насилий, обрушившихся на несчастную семью, одним из ее членов были составлены в честь Амона молитвы и текст их поставлен на том месте, «куда овен Амона «великий блеянием» доходил и давал свой оракул». Они по тону напоминают библейские псалмы бедных людей, жалующихся на утеснения богатых и власть имущих, и, будучи в копии приложены к делу, знакомят нас с поэтико-богословским творчеством лучшей части жречества в эту эпоху.

 

Последние фараоны были религиозны. Они считали своею обязанностью не только «сражаться за Египет и оберегать трон его», но и «заботиться о храмах». Следы этих забот до такой степени многочисленны, что вызывают удивление и кажутся невероятными, при мысли о кратковременных царствованиях и постоянных войнах. От Фил до Гесема и Навкратиса рассеяны воздвигнутые в это время храмы, наосы, статуи, обелиски, изваяния львов и т. п. И все это, Сделанное большею частью из твердого темного камня, поражает изяществом, законченностью, тщательностью отделки. Филейские пропилеи и карнакский пилон Нектанеба принадлежат к лучшим произведениям египетского искусства; сидящая статуя Нектанеба II в Париже и статуя Ахориса не уступают лучшим образцам Древнего царства, равно как ватиканские львы и эдфусский наос. Наосы вообще излюбленная форма религиозных памятников этой эпохи; это — каменная ниша для статуи божества, украшенная высеченными изображениями и надписями. Вероятно, последние египетские цари любили прибегать к ней особенно потому, что она давала возможность, при сравнительно небольшой затрате времени и материальных средств, выразить в изящной художественной форме усердие к тому или другому религиозному центру, а так как они хотели везде проявлять это усердие, то и выбрали наос — для сооружения храмов повсюду не было ни времени, ни средств, ни необходимости, тем более, что приходилось реставрировать старое и залечивать последствия погромов. Поражает чистота отделки, изящество изображений и иероглифических знаков, высеченных с удивительной тщательностью. Вообще искусство этого времени является продолжением саисского, но в некоторых случаях ушло еще дальше в смысле изящества и верности природе. Масперо склонен приписывать это влиянию греков, с которыми, египтянам постоянно приходилось иметь дело и которые из Навкратиса распространяли по всему Египту свои мраморные изваяния и свои расписные вазы. Он сопоставляет обломки барельефов из гробниц саисской и нашей эпох с известными скульптурами с мастаба Древнего царства и находит, что при кажущейся близости их, при ближайшем знакомстве обнаруживаются существенные различия. С одной стороны, поздние барельефы, лишенные надписей, идеальны и отвлеченны, — они передают не действительность (напр., дары от определенных деревень покойного), а традицию; с другой — они более реалистичны по исполнению и не лишены греческого влияния. Особенно останавливается он на фигурах женщин и музыканта в гробнице жреца и воина Джа-Нофра в Александрийском музее. Усиленная деятельность царей отразилась, между прочим, на каменоломнях Турра и Массара у Мемфиса. Подземные галлереи их заключают много памятных демотических надписей писцов, наблюдавших за работами и рабочими. Десятки этих надписей упоминают царей Ахориса и Нектанебов (напр.: «в шестой год, в мес. фармути царя Ахориса, владыки корон, вечно живущего. Место работ Петефра, сына... пред Гором» и т. п.). Совершенно непонятно, откуда у этих царей были такие средства, достаточные и для постоянных войн и для широкой строительной деятельности. До нас дошло единственное свидетельство — о совете Хабрия Таху (у Полиэна), и оно только доказывает, что к экстренным мерам и налогам на храмы до этого времени не приходилось прибегать; возможно, что эти меры и были одной из причин недовольства Тахом и его падения.

 

Вообще внутреннее состояние Египта в эту эпоху мало чем отличалось от саисского времени. Попрежнему в областях сидели номархи, иногда настолько крупные, что казались для греков царями; из них вышли XXIX и XXX династии. Вероятно от персидского, а может быть от раннего птолемеевского времени, до нас дошли интересные каирские статуи танисских номархов с длинными надписями, в которых они говорят о своих отличиях орденами, о земельных, пожалованиях со стороны фараона, о своих жреческих и военных должностях, о работах, о родном городе (между прочим, «после его пленения»), о водных путях и земледелии. Подобным же образом и в изданной нами ватиканской надписи на статуе владетель какого-то города и почитатель богини Хатор хвалится, что он увеличил обрабатываемую площадь, принадлежащую городу, и защищал его граждан.

 

Вне Египта власть фараонов простиралась на ливийские оазы, которые разделяли все время судьбу Нильской долины. В Амоновом оазе (Сива) Штейндорф обследовал остатки двух храмов этой эпохи. Один из них в главном пункте оаза — Агурми, заключавший в себе знаменитый оракул, имеет на стенах надписи с именами Ахориса и князя оаза Сетхердиса, носившего титул «начальника иноземных областей» и одетого в царскую одежду; на голове у него страусовое перо, отличительная черта окрестных ливийцев. Другой храм, в Уммебеда, вероятно, относится ко времени Нектанеба; князь, изображенный здесь на коленях пред Амоном, носит имя Уну-Амон. Некоторое время, кроме того, фараонам удалось распространить свое влияние и даже власть на Сирию и хотя на минуту напомнить времена Нового царства. Странным кажется почти полное отсутствие частных демотических документов от этого времени. Все почти папирусы этого рода относятся ко времени Дария I; Гриффис высказывает предположение, что количество частных сделок находится в связи с благосостоянием страны, и в смутные и трудные времена египтяне предпочитали обходиться без документов и присутственных мест. В таком случае придется о времени самостоятельных фараонов персидского времени сделать весьма невыгодное заключение.

 

Военный характер также был отличительной чертой этой эпохи, равно как и продолжающееся наводнение страны иноземцами. Кроме греков, финикиян и персов, появляются в большом количестве сирийцы, а с ними арамейские и египто-арамейские стелы с посвящениями египетским богам. В сезон 1908 г. Флиндерс Петри нашел остатки мемфисского квартала иностранцев и в нем большое количество терракот, представляющих типы народов, среди которых он распознал персов, греков, сумерийцев (!), семитов, индусов, скифов. По времени они относятся главным образом к 500—300 гг. Наконец, с 1904 г. на Элефантине делаются находки, давшие возможность в настоящее время окончательно установить существование в Египте персидского времени иудейских колоний. Благодаря сначала отучаю, а затем систематическим раскопкам немецких археологов, обнаружено много прекрасно сохранившихся арамейских папирусов, датированных годами Ксеркса, Артаксеркса I, Дария II, Амиртея и представляющих документы имущественных и денежных сделок, брачные контракты, официальную переписку, исторические и литературные тексты из иудейской военной колонии в Ассуане. Иудеи переселились сюда, вероятно, при Псаметихе I, а затем, особенно после разрушения Иерусалима Навуходоносором, состояли на службе у саисских фараонов, а затем персидских владык Египта. Они делились на «знамена», отряды, подчиненные персидским офицерам, владели домами, вели денежные дела и даже служили: один из них называет себя персидским чиновником в крепости. Храмик Иеговы был выстроен на Элбфантине на Царской улице. Имена, упоминаемые в папирусах, обычные еврейские: Иедония, Натан, Менахем, Анания, Азария, Захария и др., но встречаются и египетские — напр.: Петихнум, отец Осии. Религиозная обособленность уже заметна, хотя еще не выражена ярко; иудейский прозелитизм уже начинает свою пропаганду; между прочим, египетский архитектор Несугор, женившись на иудеянке, сделался Натаном. Вообще, религиозная физиономия людей в это время становится уже более определенной и религиозная атмосфера более напряженной. Так, в одном плохо сохранившемся документе уполномоченный иудейской общины при дворе наместника решение дела как будто ставит в связь с тем, что кто-то «почитатель Мазды». Однако, иудейский монотеизм еще не был безусловным — кроме Яху упоминаются прямо или косвенно четыре божества. Сами себя иудеи называют безразлично и иудеями и арамеями. У них было свое присутственное место, признанное, законом; — «двор иудеев». Дела велись по общегосударственному праву, причем терминология та же, что и в современных и более древних вавилонских документах; и здесь замечательно высокое положение женщины. Имена, упоминаемые в папирусах, дают богатый материал для представления о смешении рас. Кроме еврейских, персидских и египетских имен, встречаются арамейские (Атар-или), арабские, вавилонские (Сингашид, Ададнури, Набутукульти); иногда имена разных национальностей представлены в одной семье: Багдат (перс. Бэгадата — богоданный) оказывается сыном Навуходоносора. Конечно, большинство этих имен носили иудеи, всегда склонные заимствовать имена из той среды, куда забросила их судьба.

 

Необычайный интерес имеют три открытые немецкими учеными папируса, изданные Захау и уже вызвавшие большую литературу. Они представляют деловую переписку по поводу разрушения храма Иеговы; два из них почти тожественны и читаются таким образом:

 

«К господину нашему Багою, наместнику Иудеи, твои рабы: Иедония и его товарищи, священники в крепости Иеб. Мир да подаст тебе обильно во всякое время бог наш, бог небесный, и да дарует тебе благоволение царя Дария... и да подаст тебе долголетие. Будь в радости и тверд во всякое время. Так говорят твои рабы: Иедония и его товарищи. В месяце таммузе 14-го года царя Дария, когда Аршам ушел я отправился к царю, жрецы Хнума в крепости Иеб вошли в следующее тайное соглашение с Вайдрангом, который был здесь управителем: «Храм бога Яху, что в крепости Иеб, следует оттуда удалить». Тогда этот проклятый Вайдранг послал письмо своему сыну Нефаяну, начальнику войска в крепости Сиэне, следующего содержания: «Храм в крепости Иеб следует разрушить». Нефаян привел египтян и других солдат, они явились в крепость Иеб, с орудиями вторглись в храм, разрушили его до основания и разбили каменные колонны, которые там находились, равно как и пять каменных врат, бывших в этом храме, — они их разрушили, и деревянные двери, и металлические углы этих дверей, и крышу, состоявшую целиком из кедровых бревен... и все другое, что там находилось, они сожгли огнем. И жертвенные чаши из золота и серебра, и все вещи, которые находились в этом храме, они взяли и присвоили себе. Еще во дни египетских царей отцы наши выстроили этот храм в крепости Иеб. Когда Камбиз вступил в Египет, он уже нашел этот храм выстроенным; храмы египетских богов были все разрушены, а в этом храме никто ничего не повредил. После того, как Вайдранг и жрецы Хнума так поступили, все мы с нашими женами и детьми оделись в траурные платья, стали поститься и молиться Яху, богу небесному, который затем дал нам сведение об этом псе Вайдранге... сокровища, которые он приобрел, погибнут, и все люди, причинившие зло этому храму, будут казнены, и мы увидим их гибель. И раньше, когда нам было причинено это несчастие, мы уже написали письмо господину нашему (Багою) и первосвященнику Иехоханану и его товарищам, священникам в Иерусалиме, и Остану, брату Анании, и старейшинам иудейским. Ответа они нам не прислали. Со дней таммуза 14-го года Дария до нынешнего дня мы носим траурные платья и постимся, наши жены стали подобны вдовам, мы больше не умащаемся и не пьем вина. До нынешнего дня (17-го года царя Дария) не приносятся в этом храме жертвы каждения и всесожжения. И вот, твои рабы, Иедония и его товарищи и иудеи, все граждане Иеба, так говорят тебе: если нашему господину (тебе) будет благоугодно, позаботься об этом храме, чтобы он был снова воздвигнут, ибо нам не дают разрешения его снова отстроить. Обрати внимание на получающих твои благодеяния и милости, находящихся в Египте. Да будет послано от тебя письмо к ним относительно храма богу Яху, чтобы он был снова выстроен в крепости Иеб, как и прежде. И жертвоприношения, и каждения, и всесожжения будут на нем приноситься на алтаре бога Яху от твоего имени. И мы будем молиться за тебя постоянно, мы, и наши жены, и наши дети, и все иудеи, находящиеся здесь, если будет так устроено, что этот храм будет восстановлен. И заслуга у тебя будет пред Яху, богом небесным, большая, чем каждого, кто будет ему приносить возношения и всесожжения равные 1 000 талантов серебра. Относительно золота мы послали и известили. Равным образом обо всем мы сообщили в письме от нашего имени Делае и Шелемае, сыновьям Санаваллата, наместника Самарии. Ничего не знает о том, что нам причинено, и Аршам.

 

20 мархешвана в 17-й год царя Дария».

 

Нет надобности распространяться о высокой ценности этого документа. Он является параллельным к книгам Ездры и Неемии, проливает свет на темное время после деятельности последнего. Жрецы Хнума отомстили за донос, о котором мы имели случай говорить выше (стр. 154), и в том же году, подкупив персидского командира, в отсутствие его начальника, вероятно, отправившегося ко двору с докладом о готовящемся восстании, разрушили храм Иеговы. Этот храм для них был ненавистен и потому, что евреи приносили в жертву овец и агнцев, и на самой Элефантине богом-покровителем был Хнум, имевший символом овна, — Клермон-Ганно нашел в последние годы на острове кладбище священных овнов! Очевидно, персидское правительство сильно покровительствовало евреям даже вне Палестины и, в угоду им, заставляло египетское духовенство терпеть у самых ворот своих храмов поругание своей религии, и притом со стороны инородцев, которые к тому же служили опорой ненавистного иноземного господства. Понятно поэтому, что когда персидская власть зашаталась, жрецы не замедлили проявить свою месть. Иудеи требуют казни своих врагов и ссылаются на оракул. Однако, разрешения строить новый храм они не получили — возможно, что персидские власти, видя подготовку восстания, боялись раздражить на этот раз египтян. Обращение к первосвященнику осталось без ответа па понятной причине — в это время уже существовал второй храм, и деятельность Ездры была позади; храмов вне Иерусалима не могло быть, и египетские поселенцы отстали от развития иудейства, находясь еще на стадии Йсаии, который находил возможным говорить, что будет жертвенник господень посреди земли египетской (Исаия 19, 19). Пришлось обратиться к светской, опять-таки к персидской власти — к Багою и сыновьям раскольника Санаваллата. Те откликнулись на просьбу, и небольшой папирус Берлинского музея от имени Багоя и Делая уполномочивает ходатайствовать от их имени пред наместником Египта Аршамом о разрешении отстроить святилище и приносить в нем жертвы и совершать каждение, но не всесожжения и не кровавые жертвы, очевидно, чтобы не раздражать египтян. Едва ли иудеи уже могли воспользоваться этим разрешением — Египет, вероятно, в том же году сделался самостоятелен. Следует обратить внимание, что все данные папируса сходятся с известными нам из других источников. Первосвященник Иоханан, у Иосифа Флавия (Древ. XI, 7) — Иоанн, предшественник Иаддуя, при котором Александр вступил в Иерусалим. Он известен тем, что убил в самом храме своего брата Иисуса, что вызывало вмешательство Багоя. Анания, вероятно, потомок царского рода, упоминаемый в I Паралипоменон, 3, 24, может быть, брат Неемии, известный из его книги.

 

Среди остальных папирусов, кроме частных деловых бумаг, имеются отрывки литературного содержания, куски широко распространенного на Востоке (намеки уже в книге Товита) и в древней Руси романа об Ахикаре (Акире премудром), а также арамейского извода Бехистунской надписи Дария. Среди деловых документов и писем обращает внимание небольшое послание к тому же «Иедонии и его товарищам, иудейскому войску» со стороны Анании, от 5-го года Дария, передающее царский приказ Аршаму, чтобы иудеи в Египте «от 15 по 21 нисана были чисты и благоговейны, не работали» и ели опресноки, т. е другими словами, по высочайшему повелению напоминается о празднике опресноков, потом слившемся с пасхой. Анания здесь выступает персидским уполномоченным, как Неемия (может быть, брат этого Анании!) — в Иерусалиме. Несколько документов перечисляют имена с пожертвованиями каждый раз двух сиклей серебра «для бога Яху». Другие папирусы представляют контракты, условия, долговые обязательства, документы на мену, выдачи, относятся к брачному праву, к дарению и т. п.

 

Haдписи: Еrman, Aus der Perserzeit. Aegypt. Zeitschr. 31. Еrman-Wilсken, Die Nankratisstele. Aegypt. Z. 38. Надпись Самтаyи-Тефнахта окончательно изд. в 1 вып. берлинских Hierogl. Urkunden d. Griech. Zeit. Исследование и перевод ее — Schafern сборнике Aegyptiaca и честь Эберса. Надпись Птолемея Сатрапа изд. там же. Впервые она понята надлежащим образом Wilсkеn'ом в Aegypt. Zeitschr. 35 (Zur Inschrift. v. Philae). Turajeff, Die naophore Statue № 97 im Vatikan. Aeg. Z. 46. Dаrеssy, Statues de basse epoque du Musee de Gizeh. Recneil de trav. XV. Dаressy, Construction d'un temple d'Apis par Nectanebo I. Annales du Service des antiquites IX. (1908). Гесемский наос — Naville, Goshen and the shrine of Saft-el-Henne. Egypt. Explor. Fund IV. Раскопки в Севенните: Naville, Samanud. Eg. Expl. F. VI. Ahmed-bey-Kamal, Annales d. Serv. d. ant. XII (1906). Терракоты из Мемфиса: Flinders Petrie, Memphis I, Brit. School of Archeol. in Egypt. Eg. Research account XIV, 1909.

 

Папирусы демотические: Spiegelberg, Demotische Papyrus a. d. Konigl. Bibl. zu Berlin. Lpz., 1902. (5 докум. персид. времени). Catal. general du Musee du Caire XI. Demot. Papyrus. Strassb., 1906. Der Papyrus Libbey. Strassburg, 1907 (Schriften der Wiss. Gesellschaft IV). Кроме значения для датировки Хабабаша, этот папирус важен как образец брачного контракта, составленного от лица жены и в ее пользу, совершенно в духе Диод. I, 27. Griffith, Catalogue of the Demotic Papyri in the Rylands library. Manchester, 1909 (между прочим история таюдгкойских жрецов).

 

Арамейские прежние изданы в Corpus Inscriptionum Semiticarum. Страссбургский Еuting, Notice sur un pap. egyp. arameen. Memoires Acad. Inscr. Belles-Lettres XV. См. статьи П. К. Коковцева в Зап. Вост. отд. Арх. общ. XVI и Л. 3. Мсерианца, Древности восточные. П. Документы и уд. колонии: Sаусе-Соwley, Aramaic papyri discovered at Assuan. L., 1906. Sachau, Aramaische Papyrus und Ostraca aus einer judischen Militar-Kolonie ян Elephantine. Lpz., 1911. 2 тома (монументальное издание). Lоds. Les decouvertes d'Elephantine -et l'ancien Testament, 1910. Троицкий в Христ. чтении 1908, 2. N. Peters, Die judiche Gemeinde von Elephantine-Syene. Freib. i. Br., 1910. E d. Meуег, Der Papyrusfund топ Elephantine, L., 1912 и мн. др.

 

Арамейские и финикийские надписи, в Абидосе ком храме после Sаусе издал и обследовал Lidzbarski (Ephemeris fur Semitische Epigraphic, III). Первые имеют форму «да будет благословен имя рек пред Осирисом», вторые просто: - «он — такой-то». Они помещены на храмовой лестнице, вероятно, считавшейся подобием лестницы, ведшей ко гробу Осириса, у которой и египтяне, и подражавшие им инородцы хотели видеть себя представленными пред богом загробного мира.

 

 

 

НАПАТА

 

Отделившееся от Египта эфиопское царство со столицей в Напате, несмотря на полунегрское население, было сначала сколком с Египта Нового царства. Главным божеством был Амон, имевший у «Священной горы» (Баркал) в Напате храм, который назывался «Золотой Опет», т. е. «Золотой Карнак». Этот храм, воздвигнутый еще Пианхи, напоминает по расположению луксорский времен Аменхотепа III. К западу от него находилось пять других храмов, между прочим в честь Мут, перестроенный, Тахаркой из древнего меньших размеров, по образцу полуспеоса Рамсеса II в Себуа, и украшенный колоннадой с колоссальными фигурами Беса, храм Хонсу и другие меньшие. К западу от горы расположены две группы небольших пирамид, служивших. царскими усыпальницами. В различных провинциях царства продолжали почитаться боги, культ которых введен был еще во время египетских завоеваний или вошел впоследствии (напр., Бает в виде золотой кошки у 4-го порога). Подобно тому, как не туземный Дедун, а фиванский Амон сделался верховным богом нубийского царства, так и царь его долго выставлял себя не владыкой нубийцев и Эфиопии, а фараоном, «царем Верхнего и Нижнего Египта», даже более законным, чем сидящий в Бубасте или Саисе, и только временно, по необходимости, принужденным довольствоваться вторым и окраинным градом Амона, вместо древних священных Фив.

 

Само собою разумеется, что попытки осуществить эти притязания делались при каждом удобном случае, и мы знаем о завоевании Египта при Пианхи и имеем серию эфиопских фараонов: Кашта (или Кшета, может быть, манефонов Зет), Пианхи, Шабака, Шабатака, Тахарка, Тануатамон. Уже некоторые из этих имен доказывают, что этнографически даже династия перестала быть египетской; изображения Шабаки и Тахаркй на египетских памятниках, особенно же последнего на зендширлийском барельефе царя Асархаддона, обнаруживают несомненно негрский тип. Таким образом, нескольких поколений было достаточно, чтобы онегрить царский дом. И войско было сплошь туземным; еще в древности нубийские солдаты служили в Египте. Только немногочисленные чиновники, художники, да некоторые жрецы напатского храма были, по возможности, египтянами или египетскими образованными нубийцами, необходимыми для поддержания связи с культурой и для придания двору, религии и управлению египетского облика.

 

Пока сношения с Египтом были правильны и напатские фараоны могли в изобилии получать этот культурный элемент с севера, египетский облик мог с успехом прикрывать действительный характер нубийского государства. Так, надписи Пианхи и Тануатамона написаны на хорошем египетском литературном языке и не лишены поэтических достоинств; с технической стороны они также вполне хороши. Обращает на себя внимание только обыкновение исписывать памятные царские надписи с двух сторон — очевидно, они помещались так, что их можно было читать и сзади и спереди, и в таком виде ставились в напатском главном храме, который стал как бы архивом царских деяний. Кроме царей, известных по своим походам в Египет, к этой древнейшей эпохе Напатского царства относится еще несколько царей, памятники которых отличаются чистым египетским языком и стилем. Они большею частью найдены Лепсиусом и помещены в V отделе его монументального издания. Это: Аматиру, представленный в Берлинском музее статуей в виде Осириса Сенка-амен-секен, развалины храмика которого, полупещерного типа, со святым святых, высеченным в скале, и с изображением на пилоне поражения пред Амоном пленных, находятся вблизи великого храма Амона Напатского, а жертвенник хранится в Берлинском музее, и т. п. Более точно определить их время нельзя.

 

Тануатамон, сделанный в год смерти Тахарки соправителем и царем Верхнего Египта, по вступлении на напатский престол совершил поход в Северный Египет, т. е. с успехом повторил Пианхи. Долго он не мог владеть Дельтой, так как ассирияне не замедлили прогнать его, но в Фивах он признавался по крайней мере восемь лет, и только около 655 г. они попали под власть саисской династии. Последняя положила предел эфиопским нашествиям. Мы больше о них не слышим, напротив, до нас дошли документальные свидетельства о попытках саисских фараонов восстановить Египет в пределах XVIII—XIX дин. и вернуть владычество над Нубией.

 

Для истории последней это имело чрезвычайно важные последствия. Притязания ее царей на роль фараонов сделались исключительно теоретическими, а сами они поневоле должны были более срастись со своим царством и обнубииться. Вместе с тем, связь с культурным Египтом была затруднена, и приток свежих сил значительно уменьшился. Между тем, царство все еще было воинственно; кроме того, его естественные условия требовали расширения границ: узкая нубийская долина Нила не могла прокормить население, достаточное для существования самостоятельного царства и имевшего Претензию на культурное значение. Египет был закрыт, пришлось обратиться к югу. И вот, с одной стороны, мы наблюдаем постепенное одичание и удаление от египетских образцов, с другой — распространение завоеваний все дальше и дальше на юг, не только в область Мероэ, но даже в Алоа, следовательно, в область двух Нилов, Судана, и до границ Абиссинии.

 

Следуя этому направлению истории, цари впоследствии переносят свою резиденцию в Мероэ (Беруат, теперь Бегеравиэ), имевшую большое торговое значение, подобно нынешним Берберу или Хартуму, и расположенную среди большой плодородной и богатой естественными произведениями области. Земледелие и скотоводство здесь были главными источниками богатства, но караванные пути к морю, в Египет и во внутреннюю Африку также не мало содействовали развитию страны, равно как и богатство благородными металлами. Появилось царство чернокожих, управляемое царями полунеграми, состоявшее из подданных негров и полудиких хамитов и цеплявшееся за крохи египетской цивилизации. Совершенно своеобразное явление в истории.

 

О судьбах этого царства после Тануатамона нам сообщают отрывочные сведения царские надписи, поставленные в напатском храме и теперь находящиеся в различных музеях. Наиболее древними из них, принимая во внимание сравнительную чистоту египетского языка а также упоминание в более позднем памятнике, следует считать надписи царя Аспарута.

 

Одна из них повествует об его вступлении на престол:

 

«Войско его величества все находилось в городе, имя которого «Священная гора» (в Напате), где обитает Дедун, бог Куша, после того, как Кобчик (т. е. Гор — старый царь) достиг своего места (т. е. умер). Здесь было 6 офицеров, 6 мудрецов, 6 начальников книг (?) и казначеев царского дома; они сказали войску: «Коронуем нашего господина, ибо мы — овцы без пастыря». Войско было в печали и говорило: «Господин наш среди нас, но мы его не знаем. О, если бы мы его знали и могли ему служить и быть подданными, как обе земли Гору, сыну Исиды... и поклониться двум уреям на его короне». Каждый говорил другому: «Никто не знает его, кроме одного Ра»... Другой сказал: «Но Ра ушел в страну живущих, а его диадема среди нас». Третий сказал: «Воистину, с тех пор, как существует небо и царская корона, Ра определил поручить ее своему возлюбленному сыну, так, чтобы он был подобием Ра среди живущих»... Четвертый сказал: «Но Ра не ушел на небо и не оставил своего седалища пустым, но сан его благодетельный в руках его; он отдал своему возлюбленному сыну... издавать хорошие законы на своем троне». Войско (однако) все еще было печально и говорило; «Господин стоит среди нас, но мы его не знаем». (Наконец) говорит войско его величества, восклицая одними устами: «Есть бог Амон-Ра, владыка престолов обеих земель на Священной горе, где престол Куша. Пойдем к нему. Не будем ничего делать без его воли, ибо ничего не стоит то, что делается без него. Предоставим дело богу, который есть бог царства Куш со времен Ра, да руководит он нами. Царство Куша в его руках, и он передаст его своему возлюбленному сыну. Помолимся лицу его, припадем пред ним, падем ниц и скажем: мы пришли к тебе, Амон, чтобы ты дал нам господина, чтобы он охранял нашу жизнь, строил храмы всех богов и богинь Верхнего и Нижнего Египта, увеличивал достояние богов. Ничего не делаем мы без тебя; ты руководишь нами». Так говорило рее войско. Эта речь весьма понравилась богу. Явились вельможи его величества и придворные к храму Амона и застали жрецов, хонтов и великих уэбов, сидящими вне храма. Они сказали им: «Ступайте, вынесите этого бога Амона-Ра, что на Священной горе, да покажет он нам нашего господина». Жрецы низшие и высшие вошли в храм и принесли жертву на его алтаре. Затем вошли вельможи и придворные в храм и бросились на свои животы пред богом, они представили богу царских братьев... но тот не избрал никого из них. Тогда снова представили они богу брата царя и сына Амона, вскормленного Мут, владычицей неба, сына Ра, Аспарута. Тогда сказал Амон-Ра: «это — царь, ваш господин, чтобы оживить вас. Он построит храмы в южной и северной земле и увеличит доходы богов. Его отец — мой сын, сын Ра. Его мать — сестра царя и мать царя, владычица Куша, дочь Ра... живущая вечно. Ее мать была сестрой царя и матерью царя и служительницей бога Амона-Ра, царя богов, фиванского... (перечисляется еще 5 женских предков)». Тогда вельможи его величества и придворные пали на животы свои пред этим богом, восклицали ему за власть, данную им своему возлюбленному сыну, царю Верхнего и Нижнего Египта, Аспаруту, вечно живущему. Явившись пред своего священного отца, Амона-Ра, владыку престолов обеих земель, он нашел все короны царей Куша, со всеми их скипетрами, пред этим богом. Сказал его величество этому богу: «приди ко мне, Амон-Ра, владыка престолов обеих земель на Священной горе, ты дай мне прекрасный сан, о котором не было мысли в моем сердце, ради великой любви твоей»... Бог вручает ему царские регалии. Царь возложил их, затем поклоняется богу и произносит молитву, между прочим: «дай, чтобы я был любим в земле Куга». Войско ликует, поклоняется новому царю и восклицает. В память коронации установлено ежегодное празднество.