От чего ему такое прозванье пошло, как он клада искал и где клад нашел 4 страница

– Любезные дети! Теперь вы пришли в совершенный возраст, силы ваши окрепли, и уж вам пора подумать о невестах...

– Родимый, дорогой наш батюшка! отвечали они отцу, низко кланяясь. Мы из твоей власти не выходим; что повелишь нам, то и будем делать.

– Ну, так слушайте же, любезные дети! Возьмите каждый по каленой стреле, сделайте на них надписи и пустите их в разные стороны. Чья стрела в который город и в чей дом прилетит, то там и невеста его.

Дети, выслушав отца, взяли каждый по стреле, сделали надписи и вышли в заповедные луга. Прежде всех пустил стрелу старший брат в правую сторону, потом средний в левую и, наконец, меньшой, которого звали Иван-богатырь, пустил свою стрелу прямо. После этого пошли все они к отцу своему и рассказали ему, в которую сторону каждый пустил стрелу. Отец, выслушав их, приказал им идти отыскивать свои стрелы, и дети разошлись в разные стороны.

Старший брат нашел стрелу свою в доме одного знатного вельможи, у которого была дочь-красавица. Он взял ее и повел к своему отцу. Стрела среднего брата попала также в дом одного знатного боярина, у которого тоже была дочь недурная собой, и этот также взял ее и повел к своему отцу. Добромысл принял их и избранных ими невест очень ласково и с большим торжеством отпраздновал их свадьбы.

Не находил только стрелы своей меньшой брать, Иван-Богатырь, и был от того чрезвычайно печален; однако же он не терял надежды и решился не возвращаться к отцу до тех пор, пока не найдет ее. И вот целых два дня ходил он по лесам и горам, а стрелы все нет, как нет. Прошел еще день. Иван-Богатырь очутился в болоте, стал вязнуть и не знал, что делать ему в такой опасности. Но вдруг, к величайшему удивленно своему, он увидал небольшую избушку, которая стояла уединенно.

«Тут, верно, какой-нибудь пустынник», подумал Иван-Богатырь и, чтобы удостовериться в своей догадке, он начал тихонько подходить к той избушке. Вот, наконец, он подошел к ней, вошел в нее и едва верит глазам, своим: в избушке сидела дряхлая старушонка и вертела в руках стрелу его.

- Что за чудо! прошептал про себя Иван-Богатырь и учтиво поклонился загадочной обитательнице.

- Здравствуй, бабушка! сказал он ей приветливо.

- Добро пожаловать, дорогой гость! отвечала старуха. Ты, Иванушка, конечно, искал стрелы, которую ты пустил на произвол судьбы. Так вот судьба-то тебя и привела ко мне. Что делать-то? Ей мы все должны повиноваться. Знаешь пословицу: «не давши слова – крепись, а давши его - держись»; так должен поступать каждый честный человек; надеюсь, так поступишь и ты. А чтобы не скучно показалось у меня, то постой, я кое-что сделаю.

Проговорив эти слови, старуха взяла со стены какой-то прутик, ударила им об пол, и в одно мгновение небольшая избушка превратилась в великолепную беседку. Иван-Богатырь был вне себя от удивления.

– Ну, вот тебе и приличное место, заговорила старуха. Садись-ка, Иванушка, на софу, да закуси на доброе здоровье: ты, я думаю, очень проголодался.

И, не дождавшись ответа, старуха топнула ногою. Вдруг богато одетые слуги внесли большой стол, уставленный серебряною посудой и превосходными напитками; вслед за тем начали попеременно подавать роскошные кушанья.

Старуха сказала Ивану-Богатырю:

– Ну, Иванушка, прошу покорно откушать моего хлеба-соли; да, пожалуйста, не церемонься, а будь как у себя дома.

Иван-Богатырь не заставил долго себя упрашивать и принялся усердно опоражнивать блюда; наконец, наевшись досыта, он встал из-за стола и поблагодарил старуху.

– Ну, бабушка, сказал он, я тебе очень благодарен и гостеприимства твоего, поверь, во всю жизнь не забуду. Позволь же мне взять стрелу мою и проститься с тобою.

– Нет, возразила старуха. Стрелы своей ты взять у меня не можешь: ты помнишь, пустил ее с тем намерением, что в какой дом попадет она, там и должен ты взять себе жену, а потому по всем правилам я должна быть твоей женою.

Ивана-Богатыря покоробило.

– Я тебя не понимаю, старуха, сказал он. Ты или шутишь, или смеешься надо мною. Ну, ты только рассуди хорошенько: могу ли я быть твоим мужем? Тебе лет-то сколько? Ведь с лишком сто, а мне – с небольшим двадцать.

- Все это так, отвечала старуха; однако же, если ты не женишься на мне, то никогда не выйдешь из этого болота.

Что было делать Ивану-Богатырю? Старуху обмануть трудно, однако же он пустился на хитрость.

- Ну, хорошо, старуха, сказал он ей ласково. Если судьба назначила мне быть твоим мужем - я буду, только отдай мне стрелу; я отнесу ее к отцу моему и скажу, что она попала к тебе.

– Полно хитрить-то, Иван-Богатырь! заметила старуха. Меня по проведешь, и я тебе опять повторяю: если не женишься на мне, то хоть весь век свой сиди в этой беседке: никогда не выйдешь из болота.

Иван-Богатырь весь побагровел от досады. «Вот пристала-то, окаянная, думает про себя, никак и не отвяжешься! Ишь ведь, чего захотела, старая карга... замуж! Ну, как я женюсь на ней?.. Как покажусь с ней к отцу? Засмеют – решительно все засмеют».

- Ну, бабушка, заговорил он, наконец, обращаясь старухе, ты задала мне премудрую задачу. Позволь хоть денька два, или три подумать.

- Изволь, Иванушка, отвечала старуха, я согласна. Но только, слушай, говорю вперед: по-твоему не сбудется, и ты все-таки должен будешь на мне жениться... Прощай, желаю тебе поскорей образумиться.

Старуха вышла. Иван-Богатырь посмотрел ей вслед; когда она совсем скрылась, он отворил дверь беседки и пошел искать, нет ли где тропинки, которая вывела бы его из этого места... Перед ним даже исчезла беседка, из которой он вышел, а между тем болото становилось все более и более вязким, и он в одном месте чуть было не увяз по пояс... Видит Иван-Богатырь, что дело плохо, что нужно покориться судьбе, и вот он начал рассуждать сам с собой:

– А старуха-то правду сказала: никак не могу выбраться из этого проклятого болота... Что ж остается мне делать? Не погибать же, в самом деле, тут в глуши?.. Решено, женюсь на бабушке. Пусть все смеются: устанут и перестанут.

Едва проговорил он эти слова, как в ту же минуту снова очутился в беседке, и к его услугам опять явился стол с роскошными кушаньями, фруктами и винами.

Старуха с улыбкой приветствовала Ивана-Богатыря и сказала ему:

– Покорно прошу, любезный гость, присядь, да закуси хорошенько. Чай, после прогулки по болоту проголодался? Видишь, как я забочусь о тебе и как стараюсь угождать твоим желаниям... Ну, теперь поверишь ли, что я люблю тебя?

– Верю, верю! проговорил сквозь зубы Иван-Богатырь на нежное признание старухи.

Потом он сел за стол и стал порядком очищать блюда. Старуха только умильно на него посматривала.

- Ну, так и быть, сказал, наконец, Иван-Богатырь. Судьба, видно, не индюшка и суженую, знать, конем не объедешь... Я женюсь на тебе!

Едва Иван-Богатырь проговорил эти слова, как в ту же минуту вместо старухи увидал он перед собою красавицу, да такую, что ни в. сказке сказать, ни пером описать.

Иван-Богатырь только ахнул от удивления.

– Не дивись, Иван-Богатырь, сказала она. В этом виде я должна быть постоянно; в старуху же превратил меня злой волшебник, и ею я должна была остаться до тех пор, пока не выищется жених, который бы согласился взять меня за себя, не пренебрегая ни старостью, ни моим уродством. Твое же согласие жениться на мне избавляет меня от тягостного положения, в котором я томилась и от которого приходила в отчаяние.

Иван-Богатырь едва верил глазам своим и, удостоверившись, что чувства его не обманывают, он был вне себя от восторга и наговорил красавице с три короба нежностей...

Наконец, Светлана – так звали будущую супругу Ивана-Богатыря, сказала ему:

- Поспешим же явиться к твоему родителю; только слушай, у меня есть к тебе еще одна просьба, от которой зависит наше общее счастие. Дай мне честное слово, что ты исполнишь ее; иначе я погибла.

– Что такое, Светлана? спросил Иван-Богатырь. Говори смело и будь уверена, что я исполню все, что только ты пожелаешь. Даю тебе честное слово.

– Если так, то я тебе выскажу, в чем заключается моя просьба, отвечала Светлана. Вот видишь ли: очарование мое не совсем окончилось и остается уже не много времени до того, чтобы я находилась в таком виде, в каком ты меня видишь; а потому я прошу у тебя терпения до этого срока. В противном случае, ты все дело испортишь. Пока же не пройдет время очарования, я только на ночь могу возвращать себе красоту и молодость, а днем снова должна превращаться в старуху.

Это объяснение Светланы сильно опечалило Ивана-Богатыря. Заметив его нерешимость, Светлана вдруг призадумалась. На лице ее выразилась глубокая грусть, а на глазах показались слезы.

– Ах, Иван-Богатырь! сказала она со вздохом. Я вижу, что ты не решаешься спасти меня от несчастия, с которым, я должна умереть, всеми забытая и всеми пренебрегаемая.

При этом она взглянула на пего с таким трогательным выражением, что ему стало жаль ее.

– Ну, перестань же горевать, моя милая! сказал наконец Иван-Богатырь, успокаивая Светлану. Для твоего и моего счастия я тебе даю честное слово, что, не разрушая очарованья, я буду с нетерпением ожидать окончания срока.

Условие было заключено, и Светлана в знак благодарности поцеловала Ивана-Богатыря, а потом сказала ему:

- Теперь я опять должна превратиться в старуху, и в таком виде ты веди меня к своим родителям.

– Согласен, отвечал, ей Иван-Богатырь.

Светлана повернула находившееся у нее на пальце кольцо и в одну минуту сделалась старухою.

Иван-Богатырь взял ее под руки и вместе с нею отправился к своим родителям. Добромысл очень обрадовался, увидавши своего меньшого сына.

- А это что за старуха с тобою? спросил он сына.

– Это – будущая жена моя! отвечал Иван-Богатырь. И он подвел к отцу своему Светлану.

Братья и невестки едва удержались от смеха. Указывая на нее пальцами, невестки шептали между собою:

– Какова красотка-то? Прелесть. Жаль только, что зубов нет, да верхняя губа втянулась; впрочем, мягче целоваться будет. А лет-то? Чай, только с небольшим двести... Как есть настоящая невеста. Седа маленько, ну, зато пудры не потребуется...

И много подобных насмешек одна другой.

Добромысл, однако же, приказал им быть поскромнее, и, обратясь к стоявшему перед ним младшему сыну, сказал:

– Любезный сын мой! Я сам причиною твоего несчастия и теперь раскаиваюсь в своем приказании, которое дал вам относительно невест. Впрочем, попробуем, нельзя ли будет исправить ошибку. Наградим старуху подарками – может она и откажется от замужества.

– Я ни за что не переменю своего намерения, - отвечал Иван-Богатырь.

– В таком случае, продолжал отец, я нисколько не препятствую твоему желанию... Женись, я позволяю тебе.

Свадьба была сыграна, – и пир прошел великолепно. Вечером, когда Иван-Богатырь вступил в отведенные комнаты, Светлана обернула кольцо и сделалась неподражаемой красавицей, а при наступлении дня снова превратилась в старуху.

Так Иван-Богатырь прожил с своею старухою довольно долгое время, нимало не огорчаясь тем, что жена его с каждым утром теряла свою молодость.

Однажды, долго спустя после их свадьбы, Добромысл призвал всех сыновей своих и сказал им:

– Любезные дети! Так как теперь вы все трое женаты, то я желаю, чтобы каждая из жен ваших сделала мне по рубашке, и требую, чтобы все три рубашки поспели к завтрему.

При этом Добромысл дал каждому сыну по куску полотна.

Старший и средний братья Ивана-Богатыря, принесшие полотно к своим женам, сказали:

– Батюшка приказал вам сшить из этого полотна по рубашке, и требует, чтобы к завтрему они поспели.

Жены их тотчас же начали кликать мамушек, нянюшек, сенных девушек и принялись за работу, а между тем послали девку-чернавку к жене Ивана-Богатыря посмотреть, как она будет шить рубашку.

Девка-чернавка пришла в комнаты Ивана-Богатыря и видит, что Светлана изрезала полотно на мелкие куски и бросила их на окошко, проговорив:

– Буйны ветры! Разнесите лоскуточки в разные стороны и сшейте свекру рубашку.

Возвратилась девка-чернавка к госпожам своим и пересказала, что видела у старухи.

Невестки долго смеялись над женою Ивана-Богатыря и говорили:

– Что-то ее муж завтра к отцу принесет!..

На другой день, только что проснулся Добромысл, как пошли к нему трое сыновей его и подали ему сорочки.

– Эта сорочка сшита обыкновенно, сказал отец, рассматривая рубашку, которую принес ему старший сын.

– И эта также, сшита не лучше, продолжал он, обращаясь к среднему сыну.

Когда же взглянул на сорочку меньшого сына, то не мог на нее надивиться. Она так понравилась ему, что он приказал слугам подавать ее только в самые торжественные дни.

Прошло несколько времени. Добромысл опять призвал к себе сыновей своих и сказал им:

- Любезные дети! Я хочу, чтобы каждая из ваших жен сделала мне по ковру, и чтобы ковры эти были готовы к завтрему. Вот вам серебро, золото и шелк; ступайте, передайте своим женам мое желание.

Дети в точности исполнили приказание родителя.

Жены старшего и среднего сыновей тотчас же начали кликать мамушек, нянюшек, сенных девушек и принялись за работу; а между тем послали девку-чернавку посмотреть, что будет делать старуха.

Девка-чернавка вошла в комнату Ивана-Богатыря, и видит, что Светлана изрезала на мелкие куски золото, серебро и шелк, выбросила, все за окошко и сказала:

– Буйные ветры! Разнесите кусочки в разные стороны и изготовьте ковер свекру.

Возвратилась девка-чернавка к госпожам своим и пересказала, что видела у старухи.

Невестки еще пуще стали смеяться над женою Ивана-Богатыря и говорили:

– Что-то ее муж завтра к отцу принесет?

На другой день, как проснулся Добромысл, дети вошли к нему с своими коврами.

Отец осмотрел сначала ковры старшего и среднего сыновей и остался недоволен. Когда дошла очередь до ковра, принесенного Иваном-Богатырем, то он ахнул от изумления и приказал своим слугам – постилать его на стол, и то только в самые торжественные дни.

После того он сказал своим сыновьям:

- Теперь, любезные дети, я хочу иметь от ваших жен по хлебу и желаю, чтоб они были готовы к завтрему.

Сыновья пересказали в точности своим женам о желании их родителя.

Жены старшего и среднего сыновей тотчас же начали кликать мамушек, нянюшек, сенных девушек, и принялись ставить опару, а между тем послали девку-чернавку посмотреть, что будет делать старуха.

Девка-чернавка вошла в комнаты Ивана-Богатыря и видит, что Светлана всыпала муку в квашню, налила холодной воды, сделала раствор, вылила в холодную печь, заслонила и сказала:

– Испекись хлеб чист, рыхл и бел, как снег.

Возвратилась девка-чернавка к госпожам, своим и пересказала им, что видела у старухи.

Невестки снова стали смеяться над женою Ивана-Богатыря и говорили:

– Что-то ее муж завтра к отцу принесет?

На другой день, как проснулся Добромысл, вошли к нему сыновья его, и каждый держал по хлебу.

Отец сначала попробовал хлебы старшего и среднего сыновей, и они показались ему не вкусны; когда же дошла очередь до хлеба, принесенного меньшим сыном, то он, отведав его, остался очень доволен и приказал слугам своим подавать его на стол, когда будут гости.

Потом, поблагодарив сыновей за труды их жен, он сказал им, что две старшие из них хоть и прекрасны, но никак не могут сравниться по разуму с женою меньшего брата, Ивана-Богатыря.

А затем пригласил их всех с женами к себе, за обеденный стол.

Съехалась сыновья к отцу, привезли с собой также и жен своих. Добромысл очень обрадовался, увидав меньшую невестку, и особенно удивлялся ее ослепительному драгоценному наряду. Сели, наконец, за стол и стали кушать.

Светлана видит, что невестки смеются над нею. Она знает, что они станут подражать ей, и потому задумала подшутить над ними. Чего не допивала, то за рукавчик лила, а косточки за другой клала.

Обе невестки, как увидали это, переглянулись между собой и начали делать то же, что Светлана.

Обед, наконец, кончился.

Добромысл пригласил гостей своих в сад.

– Ну, как тебе нравится мой сад? спросил он Светлану.

– Сад раскинут прекрасно, отвечали она. Недостает только одного, чтобы все считали его чудом.

Чего же именно недостает? спросил удивленный Добромысл.

– А вот чего, произнесла Светлана.

И при этом махнула одним рукавом – очутился обширный пруд, махнула другим, – поплыли по воде гуси и лебеди.

Добромысл едва верил глазам своим, и не мог удержаться, чтобы не поцеловать Светлану.

Невестки еще более стали завидовать ей и подумали: – Не удастся ли и нам сделать то же?

Они махнули одним рукавом – и облили всех гостей; махнули другим – и полетели кости кому в нос, кому в бровь, а свекру так попали в глаз.

Со стыдом удалились невестки и дали слово более не смеяться над Светланой.

Рад был Иван-Богатырь, что жена его затмила всех разумом.

– Недостает ей только красоты, думал он, чтобы поразить во всем.

И вот начал он ломать голову – стал придумывать, как бы не допустить ее превращения. Он вспомнил о кольце и решился унести его в то время, как она будет красавицей. Нетерпение взяло верх над рассудком.

На следующее же утро, когда Светлана покоилась еще крепким сном, Иван-Богатырь снял с пальца у сонной кольцо, ушел на берег моря и с негодованием бросил его в волны морские. Исполнив это, он поспешно возвратился домой, но только что вступил на крыльцо, как его встретила Светлана с заплаканными глазами.

- Ну, Иван-Богатырь, грустно сказала она, не хотел ты подождать малое время, и ищи меня теперь в тридесятом царстве. Много, много горя ожидает меня за твое нетерпение!

Проговорив эти слова, она быстро поднялась на воздух и скрылась.

Иван-Богатырь стоял, как окаменелый. Тяжелая, невыносимая грусть сдавила ему сердце. Он бросился к отцу и рассказал ему о случившемся с ним несчастии.

Добромысл, выслушав Ивана-Богатыря, весьма сожалел о своей невестке.

– Батюшка! сказал ему меньшой сын. Без нее мне свет не мил, и я решился во что бы то ни стало идти отыскивать мою супругу.

Отец не прекословил.

И вот Иван-Богатырь вышел за городские ворота и вступил на широкое поле.

Тяжелая мысль влекла его вперед.

Шел он, долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец, пришел он к избушке, которая стояла на курьих ножках, и сама повертывалась.

Иван-Богатырь сказал:

– Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом!

И избушка остановилась.

Иван-Богатырь вошел в нее и увидал, что там сидела Яга-баба. Она заговорила сердитым голосом:

- Доселе русского духа слыхом не слыхивано и видом не видывано, а ныне русский дух и очах проявляется. Что ты, Иван-Богатырь, волею или неволею пришел ко мне?

– Сколько волею, столько и неволею, отвечал Иван-Богатырь и рассказал, чего он ищет.

– Жаль мне тебя, Иван-Богатырь: оплошал, сердечный. Потерпеть бы маленько, а то нет – дай, сделаю по своему. Но так и быть, я готова услужить такому доброму молодцу, как ты. Жена твоя теперь у волшебника и томится в его тереме на превысокой горе. Ступай к нему; вот этот клубок доведет тебя до его жилища. А чтобы духи его и сам он не могли сделать тебе ничего вредного, то вот возьми с собой меч, пред которым бессильны все его чародейства.

Поблагодарил Иван-Богатырь бабу-Ягу, взял от нее меч и клубок и пошел далее.

Шел он долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Подошел, наконец, к превысокой горе. Клубок все катится, а за ним идет и Иван-Богатырь. Вдруг видит он терем волшебника. Подошел к нему и весь затрясся от ужаса. На него налетали духи волшебника и сам чародей, в виде дракона, хотел огнем опалить его. Но Иван-Богатырь поднял меч очарованный, – и все с визгом разлетелось в разные стороны. Он остался один, вошел в терем и долго ходил по комнатам, отыскивая свою Светлану; наконец, услыхал стон, приложил меч свой – и стена расступилась. Перед ним стояла его жена. Радость их при свидании была несказанная. Она поцеловала Ивана-Богатыря и благодарила его за спасение. Очарование с нее спало. И они теперь спешили в дом родительский.

Добромысл очень обрадовался возвращению Ивана-Богатыря и, указывая на Светлану, спросил его:

– А это кто же с тобою, сын?

– Это милая жена моя, отвечал Иван-Богатырь, та самая, которую ты видел старухою.

И как он чувствовал от дороги усталость, то обещал отцу после рассказать все в подробности.

Отец от удовольствия задал тогда пир на весь мир. Много было выпито вин заморских и меду сладкого. Все поздравляли Ивана-Богатыря с красавицей Светланой.

 

АНГЕЛ БОЖИЙ И ПРОХОЖИЙ

 

Идет Ангел Божий берегом небольшой речки, и видит впереди себя на реке: топит девица младенца. Подошел к ней Ангел и говорит: «Бог помочь тебе, девица!» - Потом, через несколько времени, возвратился обратно, увидал он женщину, которая мыла на речке белье: прошел мимо ее и ничего ей не сказал. Попадается ему навстречу прохожий и спрашивает его: «почему же ты сказал: «помогай Бог» - девице, которая топила своего родного ребенка, а ей, той женщине, которая мыла белье, ничего не сказал?» - Ангел на это отвечал: «Эта девица так много претерпела от своих родителей и от соседей за свой грех; она истинно каялась пред Богом и от всей души молила Господа простить ей ее преступление: Господь услышал ее молитву и простил ее грех. Женщина же, которая моет белье в праздник – она не наработает псу на обед, а нарушает святость Господня праздника, и Бог ей этого не простит». – Вот почему грех и не следует никогда работать в праздничные дни.

Записано мною лично в Вологодской губернии.

 

СУДЬЯ БОЖЬЯ

 

Был у купця сын, красавец собой, он сняв с себя патрет и рассылает по всему свету, находится ли (найдется ли) супруга, мне равная красотою? Такой супруги (невесты) не нашлось во всем свите. Вот он отправляетсё сам искать; встричает чуночки (салазки) идут простыя, и спросил их: «Що жо идетё одне, не ямщика, не седока нет у вас?» Чуночки отвицяют: «мы судья Божья». «Коли вы судья Божья, гыть, рассудите жо меня: есть ли мне супруга на свите противна меня красотою?» Чуночки говорят, що ес(т)ь супруга тебе: у цяря Калики дочь, 20 лет во гноище лежит, нездоровая. «Какая жо это мне супруга», - думает купеческой сын. Вот он и поехал к ней, к цярю Калике на дом. Приезжает к цярю Калике во дворец и спрашивает: «где жо есть дочь царя Калики не здоровая?» Часовые сказали, що есть, лежит в таких-то залах 20 лет. «Пропусти жо, гыть, меня к ней посмотрить!» «Нечево тибе там делать, цяря Калики дома нет», говорит часовой. Он часовово скупил, дал денег, щобы пропустил. Часовой думает: «Що он у нездоровой сделает? – пойди, гыть!» Проходит купеческой сын в зало, она нездоровая лежит; он посмотрив на нее, да бает про себя: «какая жо это мне супруга, и взглянуть-то брезгно». Потом выняв тесак из ножей, и попересек ее пополам, «вот те, гыть, и супруга моя!» Петь рублей положив тут к ней на похороны, щобы похоронили, а сам уехав домой. Каликиной дочере буде во сне привиделось: пришов молодец к ней в зало, крылышком помазав по середке, да пять рублев награды дал.

Вот приезжает цярь Калика к сибе во дворец, приходит к дочере в лежащую комнату и видит, що дочь у ево совсем здорова стала и такая-то красавица, що эких на свите нет, не видав. Вот цярь Калика снимает с нее патреты и рассылает по всему свету: есть ли суженой ей по красоте? Вот и приходитсе ей ровной по красоте этот купеческой сын, он и ладит взеть в замужество за себя, посватавсе – и брак произвели. Вот однажды пришли молодые в баню, он посмотрев у ее рубец на спине, на самой на середке; вот он и спрашивает ее: «отчево жо это у тебя случилосе?» Она сказывала ему: «я 20 лет во гноище лежала, будто в сновиденье приходит ко мне молодец красавец, меня крылышком помазав, 5 рублев награды дав, я и обризвела».

Купец тут и догадавсе, що это она, про котору Судья Божья сказав.

Записано А. Шустиковым.

 

СКАЗКА

Об Олеше голопузом

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужичок. У этого мужичка был сын Олеша. С малолетства Олеша у дьячка выучился грамоте, а потом сделался такой лентяй, что кроме печи никуда не ходил. Вот и говорит отец Олеше: «Пора тебе, Олеша, и к работе привыкать». – «А что, говорит Олеша: докормите до уса, так и буду помогать». Вот и ус у Олеши пробился. Отец и говорит опять: «Олеша, пора тебе и пахать». – «А на что пахать, говорит Олеша, пахать? – лучше на печи лежать. Докормили до уса, так докормите и до бороды, а тогда уж и пахать стану». Выросла и борода, а Олеша кроме печи, и света Божьего не знавал. Вот отец и говорит опять: «Ну, пора тебе, Олеша, и за ум хватиться. – Люди добрые, из твоих-то товарищей уж некоторые и деток имеют, а ты и пахать не умеешь». Олеша на другой день и поехал пахать, а день-то был такой жаркой, что оводов и комаров гибель насела на него и на лошадь. Он и давай их бить, да и пробил весь день. Под вечер он стал их считать: считал, считал, да и сосчитать не мог. Приехал домой, уж темно было, да и говорит отцу: «Уж я тебе не пахарь, да и не кормилец, а наживай-ка хлеб-то сам! Я поеду света посмотреть, да себя показать: у меня сила богатырская – поеду, да потешуся, да еще дайте мне эту клячу». Отец видит, что и взаболь (в самом деле) от него не хлеб, взял да и отпустил. Олеша взял косу, да топор, да толокна мешок, да и на клячу рогожу накинул, да сел и поехал. У кого-то он слыхал, что богатыри-то ездят, так записочки за собой кидают; и он тоже вынул лоскуток бумаги, да и пишет: «Едет сильный и могучий богатырь Олеша»… да и задумался, какую дать себе фамилию: он не знал, как прозывался отец, да и он сам: смотрел, смотрел, да и увидел, что балахон у него разорван, и сквозь него видно пузо: вот он и написал: «Олеша Голопузой». «Я, Олеша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы, три тысячи богатырей (за богатырей-то он принял оводов) избивал, а мелкой силы (т. е. мошек) и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться». Написал да и бросил. Вот едет за ним настоящий богатырь и видит, что лежит записочка, сошел с коня, поднял и читает: «Едет сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой. Я, Олеша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться». – «Какой это, думает он, такой богатырь? Я, кажись, всех сильных и могучих богатырей знаю, а такого не слыхал; да и это бы ничего, а он так еще похваляется, что, вишь, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого взад ехать, не уехать, и вперед ехать, не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться?» Хорошо, поеду. А сам вынял лоскуток бумаги и написал: «Едет в царство царя Кощея сильный и могучий богатырь Иван, сын царский. Я, Иван, сын царский, в один час и в одну минуту мог избить столько силы, сколько есть на дне моря камешков». Вот едет и скачет он за Олешей и видит, что едет такой хухляк с косой да с топором, что и за богатыря не принял, и хотел проскакать мимо, а Олеша и кричит ему: «И потише можешь ехать-то!» - Иван, сын Царской подъехал к Олеше и говорит: «Ты ли сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой?» «Известно, что я», говорит Олеша: «а много ли ты можешь убить силы в один час и в одну минуту, и куда теперь едешь?» «Я, говорит Иван, сын Царской, еду теперь в царство сильного и могучего царя Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть камешков на дне моря». – «Ну, нам такие люди и надобны: поезжай рядом». – А для Ивана, сына Царского, это было сущее наказание, потому что у него конь рвался, а у Олеши кляча еле-еле двигалась.

Вот ехали они, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вот едет другой богатырь и видит две записочки, поднял и читает: (на одной) «Едет в царство царя Кащея сильный и могучий богатырь Иван, сын царский. Я, Иван, сын царский, в один час и в одну минуту мог избить столько силы, сколько есть камешков на дне морском»; (на другой): «Едет сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой. Я, Олеша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться». – «Как это, говорит Илья Королевич (это был он): я всех сильных и могучих богатырей, и Ивана, сына Царского знаю, а этого не слыхал; да и это бы ничего, а он так похваляется, что «вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться». Хорошо, поеду». А сам вынул лоскуток бумаги и написал: «Едет в царство сильного и могучего царя Кащея сильный и могучий богатырь Илья Королевич. Я, Илья Королевич, в один час и в одну минуту могу избить столько силы, сколько есть листочков в лесе». Написал, да и бросил, а сам поскакал за Олешей. Вот слышит Олеша, что скачет кто-то, и говорит Ивану, сыну царскому: «Скажи, чтобы тише ехал0то». Иван, сын царский остановился и говорит: «Тише, тише. Это сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой!» Илья Королевич подъехал к Олеше и говорит: «Здравствуй, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой!» - «Здорово, говорит Олеша. – Много ли ты можешь в один час и в одну минуту избить силы, и куда теперь едешь?» «Я еду, говорит Илья Королевич, в царство сильного и могучего (богатыря) короля Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть листочков в лесе». – «Ну, говорит Олеша, нам такие люди и надобны: поезжай рядом». Вот они едут (да записочки подкидывают) близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. – Вот едет еще богатырь Данило Белой, и видит – лежат три записочки, сошел с коня и читает: (на одной) «Едет в царство царя Кащея сильный и могучий богатырь Иван, сын царский. Я, Иван, сын царский, в один час и в одну минуту мог избить столько силы, сколько есть камешков на дне моря». (На другой) «Едет в царство сильного и могучего царя Кощея сильный и могучий богатырь Илья Королевич, могу в один час и в одну минуту избить столько силы, сколько есть листочков в лесе». (На третьей): Едет сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой. Я, Олеша Голопузой, в один час и в одну минуту три тьмы три тысячи богатырей избивал, а мелкой силы и сметы нет. Так вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться. «Как, говорит Данило Белой: я всех сильных и могучих богатырей знаю, а этого не слыхал: да и это бы ничего, а он еще так похваляется, что «вам, сильным и могучим богатырям от меня, Олеши Голопузого, взад ехать – не уехать, и вперед ехать – не уехать, а лучше мне, Олеше Голопузому, в ясные очи показаться. Ну так и быть, поеду да посмотрю, что за птица такая. Вот слышит Олеша, что кто-то скачет, и говорит Илье Королевичу: «скажи, чтобы ехал-то потише». Илья Королевич остановился и говорит: «Тише, тише! Это сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой». Данило Белой подъехал к Олеше и говорит: «Здравствуй, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой!» - «Здорово, здорово», говорит Олеша: «а сколько ты можешь в один час и в одну минуту избить силы, и куда теперь едешь?» - «Я еду в царство сильного и могучего царя Кащея, а силы в один час и в одну минуту могу избить столько, сколько есть песку по краям моря». «Ну, говорит Олеша, нам такие люди и надобны, поезжай рядом». Вот ехали они, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, - и, наконец, приехали они на луга царские, раскинули шатры белополотняные, выставили на них флаги шелковые, а Олеша раскинул рогозку, да и повалился. Те богатыри насыпали своим коням пшена белоярого, налили сыты медовые, а Олеша спустил свою клячу на Божью волю; а она тех коней и объела, да богатыри и прекословить ему не посмели. На другой день начали они клич скликать, а у царя Кощея дочь просить; а если царь Кащей им откажет, так грозили войско прибить, царство разорить, а дочь силом взять. А лишь только увидели, что выходит войско из города, и пошли к Олеше и говорят: «Скажи, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой: сам ли ты пойдешь против войска, или нам велишь?» - «Пусть идет меньшой брат», сказал Олеша. Не прошло и часу, как приезжает меньшой брат (Иван, сын Царской), привозит на копье голову воеводы и говорит: «Ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к ногам твоим я привез». – «Ну, говорит Олеша, ты достоин чести – спасибо!» На другой день они опять выехали прежний клич кликать, и лишь только увидели, что выходит из города войско, поехали в шатры к Олеше и говорят: «скажи нам, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой: сам ли ты поедешь против войска, или которому-либо из нас прикажешь?» «Пусть, говорит Олеша, едет средний брат». – Не прошло и полуторых часов, как приехал средний брат (Илья Королевич), привез на копье голову воеводы и говорит: ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к твоим ногам я привез. – «Ну, спасибо, говорит Олеша: и ты достоин чести - спасибо!» На третий день царь Кащей вывел против них все войско – сколько осталось, и лишь только это увидели богатыри, пришли к Олеше и говорят: «Скажи нам, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой: сам ли ты пойдешь против войска, или которому-либо из нас прикажешь?» - «Пусть, говорит Олеша, едет старший брат». Не успели те богатыри ничего сделать, как приехал старший брат (Данило Белой), привез голову полководца и говорит: «ни одной души не осталось на поле сраженья, и дерзкую голову воеводы к твоим ногам я привез». – «Ну, спасибо», говорит Олеша. Вот видит царь Кащей, что беда приходит, и посылает гонца к сыну Демьяну Кащеичу, что приехали под его царство четыре богатыря, и войско, сколько было в царстве, все прибили «и хотят царство мое разорить и сестру твою силом взять». Демьян-то Кащеич был 12-ти лет, а ростом 12-ти сажен, а толщиною 6-ть сажен; он ездил на волшебном коне и бился с сильным и могучим царем Далматом. – Царь Далмат и сам-то был богатырь, да и в царстве у него было до ста тысяч богатырей, и он хотел взять за себя сестру Демьяна Кащеича, прекрасную царевну Елену Кащеевну. Демьян Кащеич в неделю проскакал три тысячи верст и начал по чистому полю разъезжать и тех богатырей на битву вызывать. Богатыри и говорят между собою: «Ну, если сам Олеша Голопузой не поедет, то нам тут верная смерть». Однако ослушаться не посмели, и пришли к Олеше и говорят: «Скажи нам, сильный и могучий богатырь Олеша Голопузой: сам ли ты пойдешь против войска, или которому-либо из нас прикажешь?» - «А что, разве я своей очереди не знаю», говорит Олеша. Вот выехал Олеша против Демьяна Кащеича с косой да с топором и думает: «Однако, смерть, так смерть; пусть отсекут мне голову, и концы в воду». А богатыри один за другим и уехали: так испугались Демьяна Кащеича. Вот как стал Олеша съезжаться, да и думает: «Дай-ко я голову-то наклоню, так хоть не увижу, как отсекут ее!» Сдумано – сделано; а Демьян-то Кащеич думал, что это какая-то рыцарская хитрость, да повалился и заснул. Вот Олеша и думает, что долго богатырь-то головы не сечет: дай-ко взгляну; взглянул, а Демьян-то Кащеич спит. Олеша сошел с лошади, да и давай по шее пилить косой; коса не берет, давай топором, и топор не берет. Что делать? Подошел он к Демьяну, а у него меч-то закинут за спину, да так и заснул. Вот Олеша (привязал) кой-как, приподнял меч, да и спустил на шею, а Глова-то и покатилась. Олеша привязал ее за волосы к хвосту клячи, а та и ни с места. Вот он вскарабкался кой-как на лошадь богатырскую ехать к богатырям: посмотрит, а там и место чисто; поворотился, да и поскакал в город, там царь Кащей встретил его с честью и славою; одели его, как красную девицу, а Демьяна похоронили тоже с честию. У царя Кащея не пиво варить, не вино курить, а честным пирком, и за свадебку! Вот прошло после свадьбы почти три года. В одно утро встает царь Кащей и смотрит, а на его лугах царских раскинуты шатры белополотняные, а на тех шатрах белополотняных выкинут флаг сильного царя Далмата! Царь Далмат лишь только услышал, что Демьян Кащеич убит, и пошел войной на царя Кащея. Царь Кащей не успел еще отойти от окна, как выехали из шатра три могучих богатыря, и стали они клич кликать, и царя Кащея на бой вызывать, а если царь к ним не выйдет, то они его царство разорят, а прекрасную царевну Елену Кащеевну силом возьмут. Вот царь Кащей и говорит Олеше: «Зять мой любезный, ты прибил у меня все войско, и сына моего Демьяна убил; так вся теперь надежда у меня на тебя: сам ты защищай и жену свою, и царство; а если ты врагов прибьешь, я тебе и царство сдам, однако и голова моя стара стала».