О наслаждении и удовольствии

Между этими понятиями есть большая разница. Удо­вольствие – это чувство, которое роднит нас с животны­ми. Мы получаем удовольствие от удовлетворения есте­ственных потребностей. Движение, дыхание вызывают чувство удовольствия. Я уже не говорю об удовольствии, которое бывает при сексуальном сближении.

Э. Фромм, выдающийся психоаналитик середины XX века, разделил потребности человека на истинные и псевдопотребности.

К истинным он относил те потребности, удовлетворе­ние которых приводит к развитию человека. К сожалению, в процессе воспитания у ребенка блокируется развитие способностей (если у меня есть способности к пению, то есть и потребность петь), тогда формируются псевдо­потребности типа потребности играть в азартные игры и т. п. К истинным потребностям, конечно, относится и, потребность в удовлетворении чувства собственной зна­чительности. Последнюю легче всего удовлетворить, развив свои ведущие способности и духовно вырасти.

Чувство наслаждения возникает у человека, когда он уже удовлетворил свои потребности. Вы хорошо поели, утолив голод, но тут вам преподнесли изыскан­ное блюдо. Потребность в еде уже удовлетворена, но вы продолжаете есть. Нет, вы не едите. Вы наслаждаетесь! Удовольствие можно усилить, затянув удовлетворение потребности. Не помню, кому принадлежит изречение: «Лучшая приправа к пище – голод». Если вы долго не ели, иногда сухая корка хлеба кажется чрезвычайно вкус­ной. Но если вы сыты, вы ее есть не будете. Наслажде­ние таким способом не добудешь. Во-первых, оно всег­да от избытка, во-вторых, источник наслаждения всег­да искусственен. В-третьих, для получения наслажде­ния необходимо специально учиться. И чем тоньше на­слаждение, тем дольше ему надо учиться. Редко кто без специальной подготовки сможет наслаждаться симфо­нической музыкой. Большинство нашего населения от секса получает удовольствие. Для того чтобы получить от него наслаждение, необходима учеба. Показателем того, что большинство от секса получает только удоволь­ствие, служит тот факт, что большинство после секса сразу засыпает. Партнер, желающий получить еще и наслаждение, останется недовольным.

Есть наслаждения, связанные с естественными и ду­ховными потребностями. Наслаждения первые ограни­чены нашими физическими возможностями. Как бы ни было вкусно блюдо, больше, чем в меня влезет, я не съем. При самой высокой потенции есть ограничения в на­слаждении сексом. Кроме того, наслаждения, связан­ные с естественными потребностями, разъединяют лю­дей. Если вы съели деликатес, мне может не достаться. Полагаю, что и своим сексуальным партнером вы не поделитесь. А вот наслаждаться духовными потребнос­тями можно неограниченно долго. И, наконец, удовле­творение духовных потребностей людей объединяет. Хорошо это положение иллюстрирует восточная при­тча: «У тебя есть яблоко, и у меня есть яблоко. Мы по­менялись яблоками. Сколько получилось? У тебя одно, и у меня одно. У тебя есть мысль, и у меня есть мысль. Мы обменялись мыслями. Сколько получилось? У меня две мысли, и у тебя две мысли!» Получается, что при обмене духовными ценностями мы взаимно обогаща­емся. Ведь всему тому, что у нас в цивилизованном мире есть, мы обязаны мысли и ее внешнему выражению – слову! Продуцирование и поглощение мыслей являет­ся одним из основных неиссякаемых источников на­слаждения и здоровья.

Используются приемы публичного выступления по­всеместно. Походите по базару или магазинам, там про­давцов сама жизнь обучает ораторскому искусству. Несможет уговорить покупателя – не сможет продать.

О публичном выступлении в педагогическом процес­се мы уже подробно говорили. Здесь хочу сказать всего несколько слов. Сейчас в институтах ставится под во­прос необходимость лекций. Считается, что лекция как форма преподавания себя изжила. Хочу высказать свое мнение – изжит класс квалифицированных лекторов. Помню свою учебу в институте. Запомнились мне своей речью пятнадцать лекторов. Именно на их лекциях и формировалось мое мировоззрение. Да и сейчас мой выбор в пользу психотерапии и медицинской психоло­гии решился на двух блестящих лекциях профессоров С. С. Либиха и Т. В. Олейниковой. Готовя этот материал, я прослушал выступления около двадцати лекторов на­шего института. Хочу сказать, что там не было ни одного, кто бы плохо знал свой материал. Многие пользовались двумя-тремя приемами ораторского искусства, но чув­ствовалось, что это их собственные находки. А если бы они чуть подучились?! Многие читали лекцию, не за­ботясь о том, чтобы доставить слушателю наслаждение или повести за собой. Мы организовали в институте небольшой ликбез. Из двадцати обучающихся восемнад­цать стали преподавателями. Среди необученного ре­зерва обратные пропорции.

Вот что писал А. П. Чехов в 1893 году: «Мы, русские люди, любим поговорить, послушать, но ораторское ис­кусство у нас в совершенном загоне. В земских и дво­рянских собраниях, ученых заседаниях, на парадных обедах и ужинах мы застенчиво молчим или же гово­рим вяло, беззвучно, тускло, «уткнув брады», не зная куда девать руки; нам говорят слово, а мы в ответ – десять, потому что не умеем говорить коротко и незнакомы с той грацией речи, когда при наименьшей затрате сил достигается известный эффект – поп тинит вей тина (немного, но многое). У нас много присяжных поверенных, прокуроров, профессоров, проповедников, в которых по существу их профессий должно бы пред­полагать ораторскую жилку, у нас много учреждений, которые называются «говорильными», потому что в них по обязанностям службы много и долго говорят, но у нас совсем нет людей, умеющих выражать свои мысли ясно, коротко и просто... Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опу­скали в могилу, собрался прочесть длинную речь, но выговорил: «Будь здоров!», крякнул и больше ничего не сказал. Нечто подобное рассказывают про почтен­ного В. В. Стасова, который несколько лет назад в клубе художников, желая прочесть лекцию, минут пять изо­бражал из себя молчаливую, смущенную статую, посто­ял на эстраде, помялся, да с тем и ушел, не сказав ни одного слова. А сколько анекдотов можно было расска­зать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые «изводили» своих слушателей и в конце концов возбуж­дали к науке полнейшее отвращение. Мы люди бес­страстные, скучные, в наших жилах давно уже запек­лась кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениями (здесь и далее выделено мною. – МЛ.) и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодуш­ные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных че­ловеку. Но если не хочется наслаждаться, то по край­ней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. В обществе, где презирается подлинное красноречие, ца­рят риторика, ханжество слова и пошлое краснобайст­во. И в древности и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры... Все лучшие государственные люди в эпоху процветания государств, лучшие философы, поэты, реформаторы, были в то же время и лучшими ораторами. «Цветами» красноречия был усыпан путь к каждой карьере, и искусство говорить считалось обязательным. Быть может, и мы когда-нибудь дождемся, что наши юристы, профессора и вообще лица, обязанные по службе говорить не только учено, но и красиво, не станут оправдываться тем, что они «не уме­ют» говорить. В сущности, для интеллигентного чело­века дурно говорить должно бы считаться таким же не­приличием, как не уметь читать и писать, и в деле обра­зования и воспитания обучение красноречию следова­ло бы считать неизбежным».

Прочтите еще раз этот отрывок из статьи А. П. Чехо­ва. Он посвятил ее открытию в Московском универси­тете школы ораторского искусства и назвал ее «Хоро­шая новость». Я тоже хочу сообщить вам хорошую но­вость. В нашем центре вас смогут обучить ораторскому искусству, помочь составить доклад или выступление так, чтобы его с наслаждением слушали.