О пользе чтения и знания некоторых старинных обычаев.

 

Невелик город Дечин, что раскинулся на Лабе. И ничем особо не приметен, ни в людской памяти, ни на казенных документах, что увешаны тяжкими печатями. Ну, разве что припомнит кто-нибудь Дечинский замок, стоящий над слиянием Лабы и Плоучницы. Но опять таки, мало ли в Чехии замков достойных, со славной историей? Вот именно, предостаточно. Так и живет себе город, плывут по Лабе-Эльбе в Саксонию баржи с зерном, да и обратно, бывает, приходят. Как у всех, в общем, ни взлетов особых, ни падений.

Три человека с удобствами разместились за широким дубовым столом в небольшом зале. Ранее тот служил оружейной комнатой, а теперь был пуст и светел, благодаря узкому, но высокому – от самого пола до высокого сводчатого потолка – окну. Двоих собеседников с одного взгляда следовало причислить к монашескому сословию, только орден определить было бы затруднительно, в одежде не было ни единой подсказки. Монахи и все. Третий же на божьего человека не походил никоим образом.

- Гунтер Швальбе, я отлично понимаю, что тебе чихать на весь Совет прямо с макушки Снежника, который в наших местах есть наивысочайшая вершина, - выговаривал первый монах, длинный и худой, с узким желчным лицом. - Но хоть не зевай, в самом деле. Капитан, мать твою за ногу, я со стеной общаюсь?!

- Простите, Отец Лукас, – отозвался капитан Швальбе. Покаянный голос никак не вязался с очередным зевком, от которого, казалось, челюсть вот-вот вывихнется. – Не пойму, чего вы так прицепились, ведь пасть закрываю. И даже не кулаком, а как воспитанный человек – перстами сомкнутыми. Так что, воздуся местные не оскверняю никоим образом, оные в целостности остаются.

- Поганец! – крик Отца Лукаса взмыл над небольшим залом, исторгнутый едва ли не из самих глубин оскорбленной души. – Епитимью строгчайшую! И в колодки его! Шлялся, стервец, по борделям пражским, а нынче Совету сказки рассказывать начнет! Тебя где черти носили два полных месяца?

- Отец Лукас…. – упитанный и на вид крайне добродушный Отец Йожин с укоризной взглянул на кричащего. – Зачем требовать от Гунтера подробного рассказа о том, кто и где его носил? Ведь в этом случае, на волю могут выбраться факты, порочащие какую-нибудь царственную особу. Ведь так, капитан? – с этими словами святой отец заговорщически подмигнул капитану, стоящему посреди зала.

- Ваша проницательность не знает границ, Отец Йожин! – картинно раскланялся Швальбе, подметая шляпой истертый паркет. Учитывая, что «обвиняемый» так и не встал с резного деревянного стула, жест выглядел в высшей степени легкомысленно и, мягко говоря, невежливо. – Пусть простит меня Отец Лукас, но подробный отчет получит руководитель моего скромного направления, а не весь Совет. Уж простите, но так велит буква Устава. Кто я, дабы нарушать сии мудрости, кровью многих поколений написанные?!

- Направления! Ишь ты, ландскнехтья морда, слов всяких умных выучил! – злобно фыркнул Отец Лукас и, похоже, только сейчас сообразил, что уже не первый раз осквернил уста словами, недостойными особы духовного звания.

- Уберите этого шута из Зала, Йожин, я вас прошу! – с этими словами высокий и тощий монах набожно размашисто перекрестился и демонстративно занялся стопкой пергаментов на столе. – И держите его подальше от меня!

- С превеликим удовольствием, - отозвался Йожин, поднимаясь со своего места. – И я так же думаю, что уважаемый Совет не будет заставлять нашего лучшего капитана нарушать Устав?

Уважаемый Совет в лице Лукаса промолчал, давая понять, что спорить с Экзекутором Ордена из-за такого пустяка не намерен.

- Вот и замечательно! – улыбнулся Отец Йожин. – Гунтер мне все доложит, а уж там я изберу меру наказания. Своей властью. И, конечно, поставив в известность остальных членов Совета.

- В колодки его! Смирению учиться! И праведности! – пробурчал Отец Лукас, но уже без прежней злобы в голосе, скорее для порядка. – А то знаем мы ваши наказания. Одна… – слово «банда» повисло в воздухе, невысказанное, хотя угадываемое. Тощий вовремя вспомнил, что Отец Йожин, даром, что на вид безобидный пухлощекий добряк, в не такой уж далекой молодости, частенько брал в руки, как очистительный факел, так и разящую сталь. И не зря его до сих пор с ужасом вспоминали кровососы многих городов и мест.

 

Капитан и Экзекутор расположились в одной из бесчисленных замковых комнатушек. Расположились с удобствами, поскольку разговор обещал стать долгим. А какой же длинный разговор на земле Чехии без пива, да без «колена вепрева» с кнедликами? Тем более что сошлись два чеха, пусть не по рождению, но по духу! Хоть они и вели род из Нижней Саксонии, но за три с половиной сотни лет любой гость станет истинным жителем своей земли. Поэтому сидели по всем правилам. Неспешно прихлебывали густое пиво, в котором ложка стоит, жевали пряное мясо. Под рукой у Йожина свернулся очень старый кот, покрытый шрамами от лап до ушей, будто старый заслуженный ландскнехт, переживший десяток кампаний. От времени хвост у зверя облысел, а некогда серая шерсть стала почти белой.

С разговором не спешили, время терпело. Наконец, когда ножи заскребли по опустошенным тарелкам, а легкий хмель приготовился обратиться совсем не легким, Швальбе решился.

- Отец, тут такое дело получилось…. – капитан решительно отставил глиняную кружку, в которой оставалось еще немало, и помолчал, собираясь с мыслями, подбирая слова.

- Да уж я понял, что получилось. И что именно «дело», – Отец Йожин все же решился влить в себя еще пару глотков, но скромных, в меру. – Гунтер, может, все же рискнешь перейти к подробностям?

Швальбе (о, чудо!) слегка покраснел, отодвинул подальше блюдо с кнедликами, (впрочем, для порядка уцапав, напоследок, еще один).

- Отец, только не смейся, если что.

- Так уж и быть! – горестно вздохнул Отец Йожин, поглаживая кота. Зверь зевнул и сверкнул зеленым глазом. – Только ради тебя, попробую ненадолго стать отцом с маленькой буквы, а не Экзекутором Ордена. Попробую без смеха выслушать, что же за два месяца смог натворить мой сын. Подозреваю, что много.

- Не особо, – еще сильнее покраснел Швальбе. Йожин, заметив такое чудо, поперхнулся пивом и тоже отодвинул кружку.

– Так вот, помнишь как в прошлом году мои ребята затропили пару бешеных упырей под Помажлице?

- Как не помнить.

- Вот там все и началось…

 

* * *

 

Горы, холмы, горы, холмы…. У непривычного человека от такой карусели и голова закружиться может. Особенно если накануне хорошо набраться по случаю спасения доброй христианской души. Ну, положим, не такой уж доброй… Но точно христианской!

Сержант Мирослав решил, что к курвячей матери это все. И умнее будет втихую проблеваться на подходящий камушек, а потом где-нибудь прилечь. Капитану же, коли снова орать начнет, да разные непотребные словеса произносить, следует ткнуть в рожу пораненную чокнутым упырем руку. Вообще, странная какая-то нежить пошла, вовсю орудует ножами и оружием посерьезнее … Только вежливо ткнуть, а то Швальбе нервный какой-то. И намекнуть, что героям, вообще-то, положены хоть какие-то поблажки. Особенно после пятой лиги дороги.

Вверх-вниз-вверх-вниз… К чертям собачим камень, блевать можно и с лошади. Только бы не сверзиться в процессе…

И в это мгновение краем глаза сержант заметил то, от чего служивая душа мигом приказала отставить расслабление духа и желудка.

- Капитан! – во все горло заорал Мирослав.

Швальбе вынырнул буквально через миг, будто и не трусил впереди на коне с видом барона какого, или даже цельного маркиза, а стоял за спиной, ожидая сержантского вопля.

- Чего орешь, словно попадья промеж ушей лобызнула? – капитан недовольно присмотрелся к месту, куда ткнул пальцем Мирослав. Не поверил, присмотрелся внимательнее. Негромко охнул и задумчиво почесал затылок, сбив на лоб шляпу.

Затем Швальбе вытащил из вьюка походную чернильницу, и начал тщательно зарисовывать увиденное. Капитан, высунув от усердия кончик языка, переносил на пергамент каждый штришок, могущий пролить свет на причину появления в местных горах существа, способного оставлять на крепчайших камнях следы когтей.

– Забавно-то как, ой, забавно получается… Смотри, сержант, чтобы ни одна курва больше не прознала.

 

* * *

 

- Вот спасибо, сыночек, за «курву»! – Отец Йожин, расчувствовавшись, кинул в рот кусок кнедлика и запил темным «козелом», а, прожевав, уточнил. – Мирослав, это тот, что на глистявого медведя похож, тощий, жилистый и вечно сердитый? Который все никак решить не может, то ли из Дикого Поля в Чехию занесло, то ли от черкесов прибило?

- Ага. Тот самый.

- Вот смотрю на тебя, Гунтер, и все понять не могу, где ты таких людей находишь. На трех исповедях, про шалости ваши, ни пол словом не обмолвились… – грустно сказал Отец Йожин, и снова захрумкал прожаренным тестом.

- Да вот, - развел руками капитан, - Приблудился ненароком. А что до людей, так везет мне на них. А им на меня.

- Золотые слова, сынок. Подручные, они все решают…

 

* * *

 

Сложнее всего, оказалось, завернуть в те места второй раз. Вроде бы и от Дечина с полторы недели конным ехать - немного. Но вот не получалось никак, и все тут. Ландскнехту хорошо, он идет, куда хочет, если безработный. Но безработный, значит бедный. С одной стороны, умереть от голода, Швальбе никто бы не дал. Все же, меч, проданный Ордену еще до рождения, значил многое, пусть даже блудный сын Ордена долгое время предпочитал богоугодным делам неверную карьеру ландскнехта. Но была немаловажная тонкость. Сидя на одном месте, любой орденский мог рассчитывать исключительно на хлеб и воду, благо в реках ее полно. А вот такие прелести жизни, как вино и мясо, требовали денег. Бедность же, и связанные с нею ограничения, Швальбе терпеть не мог, поэтому по долгу службы его заносило то в Мюльдорф, то вообще, в Нижние Земли. А случалось и вообще в такие глухие места, откуда, кажись, до антиподов рукой подать. Никак, короче говоря.

Но раз, поселившись в уме, полезная мысль и разумное намерение никак не желали уходить. Поэтому однажды капитан решил, что пора брать судьбу в собственные руки. Вот и пришлось, забыв о положенном порядке, ночью вывести коня да прогрохотать подковами по Старомястскому мосту, пока никто опомниться не успел. Доклада в Ратушу Швальбе не боялся. Кому положено, знали, что лучше не соваться в дела Дечинского Замка - целее будешь. А уж спрашивать подорожные у орденских, местную стражу отучили еще при Крысолове. Да и зачем им подорожная, ежели через одного неграмотные?..

Долго ли, коротко ли, но одинокий всадник добрался до нужного места и приметного места.

 

Следов на камне уже не осталось, чему капитан, впрочем, нисколько не удивился. Больше полугода прошло, а с ними дождь, ветер, да и мало ли что еще. Может, камнеедка сожрала? Тварей всяких в горах полно. На пару сотен лет вперед. Никто, как говорится, не уйдет обиженным. На каждого татцельвурм найдется.

Ладно, направление примерно известно. Как и любой солдат, Швальбе верил в судьбу и удачу, но при этом всегда старался, как можно меньше зависеть от переменчивости этих ветреных красоток. Он заранее озаботился поисками соответствующей карты, и нашел достаточно подробный свиток в обширном архиве Замка. Карте, правда, столько лет, что не всегда можно было понять, то ли изгиб ущелья обозначен, то ли мухи натоптали. Помимо этого капитан узнал в архивах еще немало других полезных вещей и надеялся, что они тоже пригодятся в его рискованном предприятии.

Коня пришлось довольно быстро оставить – даже умная животина не прошла бы узкой, тропой, ведущей в гору. Швальбе хотел, было, привязать его к низкорослому деревцу, но, взвесив собственные шансы вернуться, отпустил на вольный выгул. Если хозяин спустится обратно, конь все равно к нему придет. А если не судьба, незачем живой душе мучиться.

Капитан проверил, как ходит в ножнах палаш – не вывалится ли ненароком? Или наоборот, не застрянет ли в неподходящий момент. Там, куда он собирался, оружие было бесполезно, но все же с привычной железкой казалось как-то спокойнее.

Вздохнув и витиевато да богохульно выругавшись для поднятия духа, наемник полез по осыпающейся тропе, что вилась хитрыми стежками подобно перебравшей змее.

 

- Приветствую, тебя, рыцарь!

Швальбе оступился на крутом повороте. Хоть и ждал чего-то в этом роде, но все равно нога дрогнула от неожиданности. Вниз обрушилось преизрядно камней, так что от тропки остался узкий карниз, шириной не больше ладони. Капитан прижался к почти отвесной стене, переводя дыхание. Щека чувствовала нагретый вечерним солнцем камень.

- Не ломай мои тропки! – насмешливо предложил все тот же голос. - А то скатишься вниз, убьешься ненароком, и я не узнаю, зачем столь достойный рыцарь, пробирается козьими дорогами непонятно куда!

Невидимый собеседник выражался странно. Слова звучали по-женски высоко, даже пискляво, но в то же время непривычно громко, с подвизгиванием в конце фраз. Говорил определенно не человек. Но на обычный бубнеж нежити это не походило, да и тон был довольно-таки доброжелателен. Швальбе рассудил, что если бы его хотели убить, то труп капитана уже лежал бы далеко внизу, измочаленный о валуны.

- Да так, считай, случайно забрел! – пропыхтел Гунтер. Прижимаясь к стене лицом, и стараясь не смотреть под ноги, он кое-как сумел пройти-проползти выкрошившееся место. – Мимо проходил, да и решил дорогу сократить.

- Удачно сократил, – невидимка хихикнул, но закончил уже не так весело, почти с угрозой. – И попал куда надо.

Из-за следующего поворота шагнула огромная туша, заросшая серо-зеленым мехом. Остановилась, перегородив узенькую тропку. Из-под здоровенных лохматых надбровий на солдата уставились маленькие круглые глазки.

- Матка Бозка... – невольно прошептал капитан, хотя и готовился увидеть что-то подобное. Хоть и зарекался хвататься за оружие, но руки сами привычно сделали, что надо. В морщинистую, изборожденную глубокими складками рожу тролля уставились два пистолетных ствола.

- Сгинь, нечисть!

- Вот это поведение…. – туша, не обращая внимания на пистолеты, села. Невезучая гранитная глыба потерянно пискнула под могучим задом. – Сам пришел, по горам карабкался, упасть не боялся, а теперь орет, чтобы я сгинула... да еще и всякой дрянью машет.

Троллиха (а это оказался не тролль, а именно троллиха) тяжело вздохнула, и с капитана едва не сдуло шляпу. Запах от чудища шел странный, непривычный, но не противный. Так пахнет замшелый валун, хорошо прогретый солнцем – сырой, чуть подопревшей травой.

- Нынешних рыцарей совсем не учат куртуазности, как погляжу, – жеманно прикрыв красные глаза, закончила троллиха. – Свинья ты, а не рыцарь! Хоть на вид – подлинный Ланселот. Или Тристан.

- Тристан плохо кончил, да и Ланселот помер нищим отшельником, – Швальбе, наконец, справился со страхом. И сделал вид, что все идет, как должно, засунул пистолеты за пояс. – Простите мою горячность, сударыня! Был удивлен.

Поклон со снятием шляпы в исполнении Гунтера выглядел скверной пародией, но капитан рассудил, что лучше так, чем просто стоять.

- Все известные источники описывали Вас несколько иначе. Вот и был сражен неописуемой прелестью Вашего вида.

– Ой, вы меня смущаете! - троллиха захихикала, уткнувшись в огромный кулак, и было непонятно, приняла она лесть за чистую монету или зеленое чудище умнее, чем, кажется и не чуждается тонкой иронии.

- Никоим образом не думал! - ответил Швальбе, мысленно содрогаясь от мысли о возможном будущем. Но сам взялся, никто на веревке не тащил…

 

* * *

 

Отец Йожин поперхнулся пивом и вытаращился на умолкшего сына.

- Гунтер, я все понимаю, но, сказать честно, ты дурак! ТРОЛЛИХА?!

- Цель оправдывает средства, – развел руками Швальбе. – Не близкий ли товарищ Крысолова это сказал?

- Сказал. Помню. Но…. – Отец Йожин вцепился в кружку, как в спасительное бревно посреди водоворота и пошевелил губами. - Впрочем, как говорят у московитов, кто-то любит попа, кто-то попадью, а кто и попову собаку, – философски закончил Экзекутор. – Ну и дальше как все повернулось?

 

* * *

 

А дальше был долгий и вдумчивый разговор в пещере, весьма уютной, к немалому удивлению капитана. Наверное, женское начало даже у троллей прорывается на первое место. Швальбе ожидал темного грязного логова, усыпанного обглоданными костями, а увидел чисто выметенную пещеру. Даже с очагом и гладким полом, выложенным плоскими камнями, как брусчатка на городской площади. Перед входом хозяйка разбила некое подобие цветника, а стены завесила теплыми и хорошо выделанными шкурами баранов и козлов. Людских кож Швальбе не приметил.

- Чистенько у тебя тут, – капитан демонстративно снял кобуры и перевязь с палашом, отложил их подальше и вытащил трубку. - Не возражаешь?

- Дыми, - великодушно позволила зеленая глыба. Похоже, чудище хоть и жило отшельницей, было неплохо осведомлено насчет людских привычек. - Ты же гость! А гостю, особенно дорогому, можно многое!

Троллиха смущенно потупилась. Швальбе аккуратно утрамбовывал табак большим пальцем, и раздумывал над тем, что делать дальше. Вернее, что делать, он знал. Но вот как…

- Да что это я! - всплеснула лапищами троллиха. В ее исполнении очень женский жест смотрелся жутковато. – Гостя же накормить надо! А я все с разговорами!

Столом был назначен самый большой и плоский камень в пещере. На него Троллиха, смахнув невесомую пыль, взгромоздила кувшин с вином, несколько мелких птиц, поджаренных, а вернее, на скорую руку обугленных, немалый кусок хлеба и немного вяленного мяса. Швальбе незаметно принюхался, вино пахло, как и полагается вину. Наверное, краденое.

- Угощайся. Мужчина должен много есть.

- Не человечина? – капитан потыкал кинжалом в вяленину.

- Как можно?! – удивилась и даже немного возмутилась троллиха. – А если даже человечина, сможешь отличить?

Она пытливо уставилась на Швальбе.

- Тоже верно, не смогу, - согласился капитан, откромсал увесистый шмат и с удовольствием в него вгрызся.

Когда на «столе» ничего не осталось, кроме крошек и мелких кусочков костей, троллиха решила, что пора дорогому гостю переходить к делу.

- Так волей кого из Богов, тебя сюда занесло?

Швальбе сыто рыгнул, поковырялся в зубах обструганной веточкой, выуживая волоконца мяса.

- Ты же не местная, - неожиданно предположил он, решив, что совместная трапеза, как ни крути, сближает, и пора переходить на «ты».

- Ну да... Родилась здесь, но мой народ из Асгарда!

- Откуда?! – деланно поперхнулся Швальбе.

- Из страны Асов, рыцарь. Из страны мужественных воителей и прекрасных дев… – глазки троллихи затуманились и показались не такими уж красными. Похоже, капитан с ходу нащупал болезненную, и одновременно притягательную тему.

- Кстати, о прекрасных девах, – Швальбе поднялся, отряхнул штаны. – Ясновельможная госпожа, выходите за меня замуж!

Капитан опустился на правое колено, всем видом выражая настоящую куртуазность, чистоту помыслов и серьезность намерений.

Троллиха остолбенела.

– Ты серьезно? – растерянно спросила она.

- Ну, конечно! – очень честно ответил Швальбе, вспоминая кропотливо изученную старую легенду. - Только один вопрос. У тебя есть табун лошадей, двенадцать мельниц с медными жерновами, шелковая рубашка без швов, и чудо-сабля с золотой рукоятью? Согласен на фальшион, если кригмессера нет. Впрочем, если что, возьму все. Я не гордый.

Хозяйка пещеры начала медленно вставать. Ее широкоплечая фигура все поднималась и поднималась, нависала над капитаном, никак не заканчиваясь. Троллиха вытянула длинную лапу, поросшую клочковатой шерстью, и сноровисто вытянула из дальнего угла пещеры сучковатую дубину. Дубина показалась ландскнехту очень большой и увесистой.

- Нет у меня ни лошадей, ни сабли, - мрачно проговорила зеленая дама. Ее глаза горели мутным красноватым огнем. - Зато есть вот эта дубинка, которой я сейчас разобью твою башку, наглая голая обезьяна!

Хотя жизнь Швальбе висела на очень-очень тонком волоске, больше всего в этот момент капитану хотелось спросить, откуда горная отшельница знает, что такое «обезьяна». Но вслух он произнес совсем иное.

- А одна из твоих далеких сестер, что жила в Асгарде, все это обещала местному лэндскиперу, сиру Майнелигу. Именно такое приданое, слово в слово. Вот и решил узнать, можно ли хоть на шелковую рубашку рассчитывать? Вши уже надоели, а шелковая одежка от этой пакости есть первое средство. Да, чуть не забыл, мы зовем ваш Асгард Норвегией.

Закончив вдохновенную речь, Швальбе опасливо прищурился, ожидая исхода. Как гласили хроники, тролли были существами в целом не злобными, иногда даже любопытными. Но если такое создание удавалось как следует разозлить… Толстую прочную шкуру не брали ни пуля, ни клинок, а троллиные кулаки дробили крепчайший камень, не то, что хрупкую человеческую плоть.

Он ожидал разного, от ругани, до нападения. Но случилось неожиданное. Зеленое лицо скривилось, пошло глубокими складками, маленькие красные глазки потухли. Троллиха уронила дубинку и… горько заплакала. Громадные слезы бежали по морщинистой морде, падая на пол, как хороший дождь.

- Нет у меня ничего, - прорыдала зеленая женщина-тролль. – Совсем ничего…

- Э-э-э… Ну… хватит… хватит, пожалуйста! – Швальбе очень хорошо умел выводить из себя женщин, но плохо представлял, как их надо утешать. Но, по наитию, он порылся за пазухой и достал на свет божий большой вышитый платок с мятыми, но пышными кружевами по краям. Ландскнехт держал его на случай ранения, чтобы быстро затянуть рану. Но счел, что сейчас самое время использовать изящную и почти чистую вещицу по прямому назначению

- Сударыня, извольте, - капитан склонился в поклоне и протянул платок безудержно плачущей троллихе.

 

* * *

 

- И что? – Экзекутор так увлекся рассказом, что даже забыл про кнедлики. – Что дальше то?

- Да ничего, – ответил Швальбе. – Успокоилась кое-как. Пришлось даже запасы «живой воды» тратить.

- Гунтер, сукин, ты, кот! - всплеснул руками Йожин. – Чертов сукин кот! Припереться в логово троллихи, предложить ей – некрещеной! – супружество, да еще требовать королевского приданого! И ведь живым ушел!

- Ну да, живым и здоровым, - скромно согласился капитан и счел, что сейчас самое время немного выпить.

- Вот только все равно, не могу понять. А смысл всего этого? – Отец Йожин задумчиво смотрел на сына, нарезающего окорок небольшим кинжалом.

- Хотел проверить одну легенду, - исчерпывающе пояснил Гунтер.

Кинжал спрятался в ножны на поясе, блеснув золотом рукояти. Отец внимательно посмотрел на оружие.

- И как? Сладилось? – полюбопытствовал Йожин. – Если верно понимаю, чем ты руководствовался, то шансов было немного.

- Ты помнишь, чтобы у меня, что не получалось?

- Не припомню, - со вздохом согласился Экзекутор. – Вот это-то и пугает. Ведь рано или поздно все-таки не получится. Да и дева-тролль, по твоим словам утверждала, что беднее жмудина?

- Если у меня что и не выйдет, так не в этот раз, – отмахнулся капитан. - Можешь утешить Отца Лукаса, пусть вносит в свои реестры три мельницы около Ставангера. Еще девять нужно восстанавливать, но, думаю, для нашего худосочного бобра в рясе сей труд не составит сложности. Табун сейчас на выпасе, к Дечину пригонят к первым холодам. Это чтобы он не слишком вопил насчет «крещеная, некрещеная». Ну и могу тебя поздравить, отец. Божьи Охотники теперь в родстве с Подгорным Народом. По крайней мере, с норвежской королевской фамилией. Ныне я женатый человек.

- Ничего не понял! – искренне признался Йожин. – У нее же ничего не было! И в это легко верится. Очень дальняя и очень побочная ветвь, никаких особых привилегий и ленов. Откуда вдруг такое богатство?

- Знания есть сила! Если у тебя нет ничего сейчас, то почему бы всему этому не объявиться потом? У Старых тоже есть законы, и их, так же как у людей, мало кто хорошо знает. К пользе внимательных и дотошных, - Швальбе назидательно поднял кнедлик, выписав оным в воздухе сложную фигуру. – Кто-то когда-то записал кое-что про обычаи троллей, пергамент пару веков или поболе пролежал в тихом месте. Пока я не прочел, что по ихним порядкам семья должна обеспечить невесту достойным приданым. Ну а дальше нужно было всего то, чтобы невеста не пришибла при первом знакомстве.

- Чудны дела твои, Господи, - мотнул головой Йожин. – Истинно говорят, что перо бывает посильнее меча!

- Это точно. Книга есть оружие страшнее бомбард, - дополнил Швальбе.

- И знаешь, - после кроткой паузы промолвил ландскнехт. - Легенда оказалась права. И из троллихи получается очень даже красивая женщина. Правда, тяжело быть женатым на бабе, которая тебя старше лет на четыреста. Но…

Капитан еще немного помолчал, нарезая новую порцию мяса. Но Йожин мог бы поклясться, что Швальбе ожесточенно кромсает окорок не от голода, а чтобы скрыть нечто в самой глубине души.

- Но это ерунда, на самом деле, - решительно закончил Гунтер.

 

 

История девятая