Серьезные усовершенствования в ручном огнестрельном оружии относятся к началу XVI и концу XVII веков. С 1523 года на вооружении появляются мушкеты. 2 страница

Против трех соединившихся неприятельских армий, силой в 62 тыс., французы и баварцы располагали только 47 тыс.; но так как Англия и Голландия настойчиво отзывали назад Мальборо, то французам было выгодно переждать, пока временное сосредоточение неприятельских сил рассосется. Они заняли укрепленную позицию под Аугсбургом. Чтобы вынудить франко-баварскую армию выйти из [234] недоступного расположения, англичане и имперцы усиленно опустошали баварскую землю; когда же и это не помогло” они решились на последнее средство, чтобы попытаться выманить французов до ухода Мальборо: Людовик Баденский с 14 тыс. отделился, чтобы осадить важную баварскую крепость Ингольштадт. Франко-баварская армия, действительно, двинулась, чтобы маневром затруднить взятие Ингольштадта, и на дневке, недалеко от Гохштедта, была атакована коалиционной армией.

У атакующего 48 тыс. солдат составляли две армии, под командой Мальборо и Евгения Савойского; преимущество в коннице, 20 тыс. против 17 тысяч, находилось на их стороне; обороняющийся — 47 тысяч — представлял собственно три армии: баварскую — курфюрста Макса Эммануэля и две французские — маршалов Марсена и Тальяра. Последний далеко не в полной степени объединял командование. Преимуществ в пехоте и артиллерии (90 орудий против 52) находилось на стороне франко-баварцев.

Раздробление командования на стороне франко-баварской армии затрудняло принятие какого-либо энергичного решения и привело к пассивной обороне. Самостоятельность трех частей армии мешала выделить общий резерв. Все силы франко-баварцев оказались сразу же распределенными, с пассивными задачами, на фронте, почти достигшем 6-ти верст. Правым флангом французы почти упирались в Дунай; фронт прикрывался ручьем Небель с трудно доступной, болотистой долиной; лучшие подступы через долину вели к обширным селениям Блиндхейм и Обер-Глаухейм. Охват с севера затруднялся лесами и пересеченной местностью.

Тальяр отказался от непосредственной обороны ручья Небель, чтобы не развертывать войска на болотистой местности. Большая часть пехоты Тальяра (27 батальонов) прочно заняла Блиндхейм; Марсен занял 14-ю батальонами Обер-Глаухейм; фронт между этими опорными пунктами был занят кавалерией Тальяра и Марсена; курфюрст баварский, с баварской конницей и с частью французской, образовал на холмах севернее Обер-Глаухейма оборонительный загиб.

Атакующий распорядился так: участок от Дуная до Обер-Глаухейма атакует левое крыло — Мальборо; охват с севера выполняет правое крыло Евгения Савойского (прусская пехота под командой Леопольда Дессау и многочисленная конница).

Развертывание Евгения Савойского сильно задержалось, и атака могла быть начата только после полудня; французы успели устроиться для обороны в селениях, забаррикадировать все входы, выжечь отдельные дома, мешавшие [235] обстрелу с опушки селений, приспособить к обороне нюю, протянуть линию заграждения из повозок от Блиндхейма до Дуная. Первые часы боя сложились чрезвычайно успешно для французов: все атаки англичан и голландцев на укрепленные селения отбивались с огромными потерями; обороняющий подпускал слабейшую в силах атакующую пехоту на тридцать шагов и сметал ее залпами; французская артиллерия с командующих позиций имела существенный перевес над слабейшей артиллерией атаки. 3 кавалерийские атаки Евгения Савойского были, после очень горячих схваток, отбиты курфюрстом Баварским. Евгений ясно видел недостаточность своих сил, но продолжал упорствовать в атаках, чтобы привлечь к себе внимание противника.

Около 4 часов лорд Мальборо вполне уяснил себе обстановку: он приостановил атаки на Блиндхейм, где англичане должны были лишь занимать французов перестрелкой, и сосредоточил все свободные силы против французского центра. Английская кавалерия здесь перебралась через Небель и тремя атаками успела истощить силы французской конницы. Тальяр видел недопустимую слабость своего центра, где кавалерия уже не имела достаточных сил держаться против перебравшихся через Небель войск, видел накапливаемые Мальборо резервы, просил помочь с севера Марсена, пытался набрать резерв в Блиндхейме — но напрасно: пехота, забравшаяся и устроившаяся в селениях, не выходила на равнину. Только 9 французских [236] батальонов пристроились к коннице, когда в пятом часу Мальборо повел удар всеми свободными силами на центр. Тальяр был почти мгновенно опрокинут, французская армия разрезана на две части. Левое крыло — Марсен и курфюрст Баварский — успело отойти. Гарнизон же Блиндхейма продолжал защищать селение, был окружен и ночью вынужден капитулировать. Потери победителя — 25% (4.635 убитых и 7.676 раненых); потери франко-баварской армии убитыми и ранеными достигали того же размера; сверх того, 9 тыс. пленными (в том числе и раненый Тальяр) и 40 полевых орудий.

В этом сражении современников поразило бессилье Тальяра вытащить из селений забравшуюся туда пехоту для парирования новой группировки неприятеля. Проигрыш сражения был объяснен ошибкой Тальяра — надо по возможности не расходовать войск на занятие местных предметов, так как в последнем случае войска пропадают для маневра. С этого времени начинается боязнь местных предметов, поиски открытой равнины для боя, которые так характерны для тактики XVIII столетия. Только армии французской революции снова перестали бояться посылать целые части занимать селения и другие местные предметы. Но это изменение тактики базировалось на изменении морального облика пехоты, боевые успехи которой основывались не только на принуждении, на действиях по команде, начальников, но и на добровольном желании солдата, на стремлении его отличиться, на революционном или бонапартистском энтузиазме. Если бы в Блиндхейме находилась более одушевленная — революционная или наполеоновская — французская пехота, она, может быть, не ограничилась бы одним обстрелом с фланга прорывающих центр частей Мальборо; начальникам удалось бы поднять из-за закрытия удобно и безопасно устроившихся стрелков и бросить их в контратаку против левого фланга ведших решительное наступление частей Мальборо.

Французы обнаружили здесь в весьма неудачной форме склонность к бою за местные предметы, к раздроблению общего поля сражения на отдельные очаги. Необъединенность командования привела их к пассивности и раздроблению сил, к отсутствию общего резерва.

Очень поучительны действия Евгения Савойского и Мальборо, уловивших момент дать решительное сражение, в виду грозившего ухудшения стратегической обстановки; Евгений Савойский из последних сил продолжал атаку — быть победителем на своем участке он не мог, но своим упорством связал и отвлек на север свободные силы противника; наконец, лорд Мальборо, ошибшийся в расчете без труда захватить Блиндхейм, чтобы [237] обеспечить себе переправу через Небель, выяснил слабые стороны расположения неприятеля, хладнокровно исправил группировку, прекратил атаки на Блиндхейм и нанес в новом направлении решительный удар. Евгений Савойский и Мальборо работали в тесном контакте и несмотря на раздвоение командования и на разноплеменность своих войск — австрийцы, пруссаки, датчане, ганноверцы, голландцы, англичане, гессенцы — добились полного единства действий.

Кампания 1706 г. в Италии. Высочайшим проявлением военного искусства и резким исключением для своей эпохи является поход Евгения Савойского в 1706 г. в Италии. Война за испанское наследство была в полном разгаре.

Французы, после успехов 1705 года, сосредоточили свое главное внимание на осаде Турина — столицы союзника Австрии, герцога Савойского. 20.000 гарнизон сильно укрепленного Турина был осажден двойными силами французов под командой бездарного генерала Ла-Фельяда, получившего в командование армию лишь благодаря придворным интригам. Герцог Савойский, до полного обложения Турина, с несколькими тысячами кавалерии вырвался из Турина и удалился в горы к югу от него. 30.000 французская армия прикрывала осаду, занимая тридцать крепостей Ломбардии и выдвинув сильные заслоны к озеру Гарда. Лучший французский полководец, маршал Вандом, оттеснивший австрийцев из Италии в Тироль, был отозван для командования на нидерландском театре, где дела французов [238] шли неудачно. Завоевание же Ломбардии казалось обеспеченным; последний опорный пункт коалиции — Турин — должен был пасть в августе, как рассчитывал Ла-Фельлд. Французским главнокомандующим вместо Вандома был назначен племянник короля, молодой принц Орлеанский, к которому был приставлен советник, угодливый и бесхарактерный генерал Марсен.

Евгений Савойский, получив в командование австрийскую армию в Тироле, располагал 34 тыс. Во что бы то ни стало, ему было необходимо освободить Турин, так как падение Турина вызвало бы подчинение Людовику XIV герцогства Савойского, что явилось бы началом развала образованной против Франции коалиции и сделало бы безнадежным продолжение австрийцами борьбы на итальянском театре. Для Евгения Савойского предоставлялось на выбор два операционных направления: первое, кратчайшее, шло по левому берегу реки По и пересекало ее многочисленные притоки, образующие сильные позиции. Французскому заслону движение австрийцев севернее реки По давало возможность использовать все эти позиции с разбросанными по ним крепостями. Евгений Савойский не подвергал при этом риску свои сообщения с Австрией, но не мог рассчитывать во время выручить Турин. Другое направление, на котором и остановился Евгений Савойский, шло от Риволийского плато, единственного выхода из гор Тироля, находившегося в руках австрийцев, на юг, вдоль Адижа, пересекало его в нижнем течении, затем реку По и по правому ее берегу поворачивало на запад. Это направление явилось кружным и связывалось с огромным риском. Сообщения с тылом были совершенно не обеспечены; в случае неудачи армия обрекалась на гибель. Но зато здесь можно было рассчитывать проскользнуть в обход правого фланга французской армии и безостановочно достигнуть Турина. Довольствие армии во время марша взялся обеспечить дружественный Австрии герцог Моденский{166}. В течение июля Евгений Савойский постепенно протянулся к югу вдоль реки Адижа, а в августе приступил к стремительному выполнению своего плана. В течение семнадцати дней его армия прошла 270 верст и успела предупредить французов в теснине Страделлы. Французское командование на маневр-Евгения Савойского ответило занятием ряда фланговых позиций и угрозой сообщениям австрийской армии, которые Евгений Савойский сам бросил. Французскому заслону тогда не осталось [239] ничего другого, как следовать по северному берегу реки По вслед за австрийцами. Инициатива действий оказалась целиком захваченной австрийским полководцем. Евгений Савойский смело двинулся между занятыми французами и удаленными на расстояние меньше одного перехода крепостями Александрия и Тортона, не обратив на них внимания, соединился с конницей герцога Савойского и обратился против Турина. Французы ждали его у Турина за укреплениями циркум-валащюнной линии. Французские укрепления были, естественно, сильнее в секторах, обращенных к югу и востоку, и слабее в тыловом для французов направлении, к северо-западу от Турина, между реками Дора и Стура. Евгений Савойский увенчал свой рискованный маневр решительным боем; чтобы создать наивыгоднейшие условия для боя, он пошел на дальнейший риск, переправился через р. По выше Турина, врезался в район между французской границей и Турином и атаковал между реками Дора и Стура французские позиции. Получилось сражение с перевернутым фронтом. В тылу Евгения Савойского были снежные вершины Альп и французская граница.

В районе крепости Турин французы сосредоточили до 40 тыс., но большая часть этих сил являлась осадной армией Ла-Фельяда, которой торопился покончить с крепостью, находившейся накануне падения; Ла-Фельяд усмотрел в действиях Евгения Савойского желание диверсией оттянуть на себя силы французов и помешать, таким образом, довести осаду до близкого конца. Поэтому, Ла-Фельяд возражал против всякого ослабления осадной армии, а Марсен, опасавшийся его парижских связей, не решился ему противоречить; предложение принца Орлеанского — атаковать армию Евгения Савойского всеми силами во время совершения ею флангового марша — было отклонено на военном совете. Демонстрации Евгения Савойского удержали часть французов на южном берегу р. По. Атака Евгения Савойского 7-го сентября 1706 года на трехверстном фронте между Дорой и Стурой велась 30 тыс. человек. Этот удар был встречен 12 тыс. принца Орлеанского. У французов не хватило сил занять весь фронт, недостаточно укрепленный. Прусская пехота Леопольда Дессаусского штурмовала с фронта французские окопы; бой был решен охватом, который выполнили савойцы по болотам Стуры. Французы начали отступать, и в этот момент комендант Турина Даун, три месяца упорно отстаивавший город, сменив гражданами гарнизон на валах, бросил все свободные силы из Турина на вылазку в тыл французам. Поражение войск принца Орлеанского было полное; армия Ла-Фельяда, не принимавшая участия в сражении, была охвачена паникой; однако, [240] французы, бросив осадный парк, ушли к французской границе, не тревожимые австрийцами. Через два дня после сражения под Турином французский заслон герцога Медави (13 тыс.), оставленный в районе реки Минчио, разбил под Кастильоне несколько слабейшие австрийские силы принца Гессенского, но это не изменило результата кампании: отрезанный Евгением Савойским от Франции генерал Медави, с разрешения Людовика XIV, заключил капитуляцию, по которой все ломбардские крепости были переданы австрийцам, ценою чего французские войска получили пропуск на родину.

Эта кампания очень поучительна. Современники сделали из нее вывод о невозможности для осадной армии отбивать выручку, подошедшую к крепости, на циркумвалационных позициях; и циркумвалационные линии, которыми так искусно воспользовался Юлий Цезарь при осаде Алезии и которые в новой истории воскресил Мориц Оранский, — вышли из употребления. По существу, в поражении французов виновата не столько циркумвалационная позиция, сколько отсутствие единого твердого руководства. Если бы Ла-Фельяд выдвинул хотя бы четвертую часть своих сил на поддержку принца Орлеанского, французам, быть может, удалось бы удержаться на своих позициях. Но центральный интерес этой кампании, конечно, представляет величественное решение Евгения Савойского — идти на риск потери сообщений с Австрией, ценой чего достигается полный захват им инициативы и подчинение воли противника. Французы считали завоевание Италии почти уже законченным, ослабили энергию руководства и ведения войны, надеялись одними угрозами сдержать противника до того момента, когда падение Турина сделает их полными хозяевами Ломбардии; а неприятель, находившийся почти в безвыходном положении, но имевший во главе великого полководца, пошел на любой риск и полным напряжением сил опрокинул одним ударом весь карточный домик французского господства в Италии. В политико-стратегическом отношении любопытна огромная роль, которую приобрела маленькая Савойя в войне, втянувшей в себя большую часть Европы; Савойя оказалась апельсинной коркой, на которой поскользнулся Людовик XIV.

Литература

Ausgewählte Schriften des Raimund Fürsten Montecuсоlli. Herausgegeben von der Direction des k.u.k. Kriegs-Archivs. — Wien und Leipzig. 1899-1901 г.

Австрийский генеральный штаб почтил своего великого вождя и великого мыслителя академическим изданием избранных его сочинений в четырех больших томах. Важнейший труд Монтекуколи — мемория о войне с турками в Венгрии — был в первый раз отпечатан в Кельне в 1704 году на итальянском [241] языке, на котором преимущественно и писал автор, русским военным советником Хуйссен. Этот труд имеется и в русском переводе с французского языка, изданный в Москве в 1760 г. на 452 стр. под заглавием: "Записки Раймунда графа Монтекуколи или главные правила военной науки вообще разделены на три части".

Camille Rousset. Histoire de Louvois. 7-e édition. — Paris. 1881-1891, 4 тома (546, 579, 554, 576 стр.)

Этот труд, написанный в шестидесятых годах, остается основным для изучения судеб французской армии в эпоху Людовика XIV. Существенные поправки вносит труд Louis André: Michel Le Tellier et l'organisation de l'аrméе monarchique (Paris, 1906), который выдвигает реформаторскую деятельность в военном министерстве отца Лувуа, Михаила Летелье, державшегося умышленно в тени и продолжателем деятельности которого явилась работа Лувуа. Труд Руссе основан на многолетнем изучении архивов военного ведомства. Особенно любопытны главы о военной реформе (т. I, стр. 163-256), о попытке использовать постоянную армию для трудовой повинности — по разбивке Версальского парка и проведению каналов для фонтанов за сотни верст (т. III, стр. 383-415), об участии армии в драгонадах (т. III, стр. 429 — 512) и в разрушении Палатината (т IV, стр. 138 — 182).

Werner Sombart. Krieg and Кapitаlismus. — München 1913. стр. 232.

Второй том этюдов профессора Зомбарта по истории развития современного капитализма посвящен вопросу о взаимоотношениях между войной и ростом капитализма. Постоянные армии являются не только разрушительным фактором в народном хозяйстве, но и фактором, обусловливающим его развитие. Армии явились первыми массовыми заказчиками. Хлебная торговля, суконная промышленность, металлургия, расцвет помещичьих хозяйств в XVII веке, рост городов в XVIII веке — являются непосредственным результатом удовлетворения потребностей армии. Рост дисциплины в армиях содействовал отживанию средневековых обычаев в производстве и подготовил переход от ремесленных предприятий к фабрикам.

Louis Tuetey. Les officiers sous l'ancien régime. Nobles et roturiers. — Paris. 1908, VI; 403 стр.

В этой монографии восстановлена картина борьбы французского дворянства с офицерами из разночинцев. Дворянство защищается запретительными постановлениями против вторгающейся на командные должности богатой буржуазии. Очерчен институт зауряд-офицеров (officiers de fortune), члены которого оказались одними из главных руководителей армии в период революции.

Maurice Sautai. Les milices proviuciales sous Lоuvоis et Barbezieux (1688-1697). — Paris. 1909, стр. 367.

Работа военно-исторического отделения французского генерального штаба, рисующая попытку установления всеобщей воинской повинности ад столетие до революции. Феодальные пережитки помешали полному успеху идеи Лувуа о создании вооруженной силы, основывающейся не на вербовке, а на воинской повинности. Драма мобилизованных восстанавливается по архивным данным в этом строго-научном труде.

Abtheilung für Kriegsgeschichte des k.u.k. Kriegs-Archivs. Feldzuge des Prinzen Eugen von Savoyen.

В три последних десятилетия XIX века австрийский генеральный штаб издал большой труд в 22 томах, по 700-900 страниц, посвященный Евгению Савойскому, величайшему полководцу Габсбургских армий. Том I заключает капитальное политическое, статистическое и военно-географическое описание Европы на рубеже XVII и XVIII веков; IV том — сражение при Гохштедте, V111 том — Туринскую, XIV том — Дененскую операции. Суворову Россия не создала памятника, хотя бы сколько-нибудь приближающегося к этому образцовому академическому труду.

Каждый том представляет многолетнюю работу различных офицеров генерального штаба. Исторический стиль работ австрийского генерального [242] штаба довольно резко отличается от работ прусского генерального штаба. Труды австрийского генерального штаба гораздо объективнее лишены тенденции и потому более живучи. Работы учеников Дельбрюка по войне за испанское наследство, написанные 30 лет спустя Израэля (1913 г.) — о кампании 1704 года на германском театре и Шмоллера (1909 г.) — о Туринской операции, в сущности не поколебали картин событий, которые дает австрийское военно-историческое отделение, а только обострили некоторые характерные черты этих событий. Труды же прусского военно-исторического отделения более жгучи, преследуют более утилитарные цели, читаются с больший интересом, но через короткое время оказываются представляющими интерес не столько по своему непосредственному содержанию, а как памятник стратегических и тактических тенденций года их издания. Труды австрийского генерального штаба гораздо скромнее по объему затрагиваемых научных вопросов, но более выдержаны, как строго исторические работы.

Пузыревский. Развитие постоянных регулярных армии и состояние военного искусства в век Людовика ХIV и Петра Великого.

Несколько устарелый труд. [243]

Фридрих Великий.

Пруссия. — Рост постоянной армии. — Комплектование. — Кантон-регламент. — Дезертирство. — Палочная дисциплина. — Генеральный штаб. — Тактика пехоты. — Кавалерия. — Гусары. — Артиллерия. — Стратегия. — Росбах. — Лейтен. — Кунерсдорф. — Беренхорст. — Литература

Пруссия. Прусская армия XVIII века заслуживает отдельного рассмотрения. Армия Фридриха Великого представляет крайнюю точку развития, высшее достижение того направления, которое военное искусство приняло при Морице Оранском. В некоторых отношениях развитие военного искусства на этом пути было доведено до абсурда, и дальнейшая эволюция военного искусства стала возможной лишь после жесточайшего потрясения, внесенного французской революцией, и постановки эволюции на совершенно новый путь. Сама односторонность армии Фридриха Великого, с его презрением к массе, с непониманием моральных сил, очень поучительна, так как дает картину почти лабораторного опыта боевой работы из-под палки искусственных, бездушных солдат.

Поверхностные историки объясняли обнищание Германии в XVII и XVIII веках разорением ее в Тридцатилетнюю войну. В действительности, материальные убытки вовсе не были так значительны, чтобы отбросить цветущую страну, с чрезвычайно способным к организации и труду населением, на два века назад. Но в результате Тридцатилетней войны Германия была политически раздроблена искусством Ришелье и Мазарини на сотни мелких государств; немцы были лишены возможности принимать участие в торговле с колониями, так как мировые пути при буржуазном строе открыты лишь для купцов, поддерживаемых военными эскадрами. Голландия, владея устьем Рейна, взимала налог за судоходство по нем; то же делала Швеция относительно Одера; сотни таможень преграждали все пути; рынки поневоле имели почти исключительно местный характер.

На этой изуродованной французской политикой площади центральной Европы стало складываться и расти государство разбойничьего типа — Пруссия. Политика и все устройство [244] сурового хищного государства отвечали, прежде всего, военным требованиям.

К концу 30-летней войны, в 1640 г. на бранденбургский престол вступил Фридрих-Вильгельм, Великий Курфюрст; этот Гогенцоллерн получил наименование великого за то, что усвоил от Валленштейна его политику и приемы управления. Австрия получила в наследство от Валленштейна его армию, с ее антинациональными, антирелигиозными, вольными традициями XVI века, с ее внегосударственным, династическим характером. Гогенцоллерны же унаследовали от Валленштейна идею военной антрепризы; только теперь антрепренерами становятся не частные предприниматели, а бранденбургские курфюрсты, которые, вследствие мощи своей армии, к началу XVIII века возводятся в сан прусских королей. Война сделалась их специальностью, как доходная статья. Внутреннее управление организовалось на подобие оккупационного управления Валленштейна. Во главе уезда стоял ландрат, главная задача которого заключалась в наблюдении за тем, чтобы уезд исправно выполнял свои функции по обеспечению войсковых нужд; находившиеся при нем представители населения, как и в реквизиционных комиссиях Валленштейна, следили за равномерностью раскладки повинностей и, не в ущерб требованиям армии, соблюдали местные интересы. Такой же характер военного комиссариата имели и стоявшие в следующей инстанции над ландратами окружные коллегии, и характер главного интендантского управления безусловно имело вначале центральное управление — генерал-комиссариат; интендантство — мать прусской администрации; только со временем в центральном управлении из военно-административного управления выделялись ячейки чисто гражданской компетенции.

Рост постоянной армии. Доходы прусского королевства складывались из налогов, выжимавшихся из своего населения, как в неприятельской стране, из доходов с очень значительных и образцово управляемых королевских имений и с аренды за пользование прусской армией, как следует назвать субсидии богатых государств, преимущественно Голландии и Англии, за которые Пруссия соглашалась принимать участие в посторонних ее интересам войнах. Так, за период 1688 — 1697 г., Пруссия продается морским державам, для борьбы с Людовиком XIV, за 6545 тысяч талеров. Разбойничье государство зорко следило за недоразумениями между соседями, вмешивалось в чужие дела при каждом удобном случае и постепенно округляло свои пределы. Прусские города представляли на половину военные поселения, так как если численность гарнизона достигала в них четверти населения, то другую четверть [246] образовывали или семьи офицеров или же она находила себе средства существования обслуживанием войсковых потребностей.

Вот многозначительная таблица роста прусской армии.

Рост	Численность армии	Численность населения в миллионах	Отношение армии к населению	Царствование
	1.200	—	—	Георг-Вильгельм
	4.650	—	—	Великий Курфюрст Фридрих Вильгельм
	32.000		3%	Фридрих I, король Прусский
	36.600	1,5	2,4%	Фридрих Вильгельм I
	83.500	2,2	4%	Фридрих II Великий
	200.000 (143.000)	5,4	3,7% (2,65%)

Римская империя держала постоянную армию не свыше 0,5% населения; современная Фридриху II Франция содержала в мирное время под ружьем 0,5—0,7% и во время войны, как до максимума, доходила до 1,2% населения в составе армии; в Европе перед мировой войной, в период тягчайшего напряжения вооружений, государства содержали в мирное время армии около 1% населения, а отец Фридриха Великого, Фридрих Вильгельм I — державный унтер-офицер — находил в бедной стране возможность и средства содержать под ружьем армию, достигавшую 4% населения. Фридрих Великий, если считать, что большую часть года в наличии он держал только 143 тысячи солдат, а остальное представляли отпускные, освобожденные от караульной службы (фрейвахтеры), содержал 2,65%). И такую армию держало одно из беднейших государств Европы, наиболее пострадавшее от 30-тилетней войны, с редким населением, с очень слабо развитой торговлей и промышленностью. Только крайняя, экономия позволяла не только обеспечить эту армию всем необходимым, но и иметь в крепостных магазинах запас хлеба для армии на 1-2 года войны и, сверх того, скопить неприкосновенный серебряный фонд, чтобы иметь возможность начать [246] войну в любую минуту, не считаясь с финансовой конъюнктурой.

Комплектование. В 1660 году, когда при демобилизации армии после вмешательства Пруссии, в войну между Швецией и Польшей, из 14-18-тысячной армии решено было, сверх гарнизонных частей, сохранить полевые войска в числе 4 тысяч, принципиально вопрос о постоянной армии был решен,, и она начала постепенно расти; комплектовалась она добровольной вербовкой. Но вербовка осталась только по названию добровольной в царствование Фридриха Вильгельма I, принявшегося энергично увеличивать армию. Его предшественник, Фридрих I, в 1701 году сделал попытку организовать, в дополнение к постоянной вербовочной армии, ландмилицию на началах обязательной повинности населения. Фридрих Вильгельм I, не терпевший самого слова "милиция" и установивший даже крупный штраф за употребление его в официальной переписке, распустил ландмилицию, но принцип воинской повинности населения сохранил. С самого начала своего царствования (1713 г.) он установил, что солдат служит пожизненно, пока король не уволит его. Определение в прусскую армию стало равняться гражданской смерти. Состав прусской армии стал весьма зрелым — средний возраст унтер-офицеров равнялся 44 годам, большей половине солдат было за 30 лет, не мало было 50-тилетних, и встречались старики свыше 60-ти лет. Но, несмотря на это пожизненное задержание солдата в рядах армии, укомплектовывать ее было нелегко. Воинская повинность населения{167} сначала осуществлялась в самых неупорядоченных, безобразных формах. Инструкция 1708 года указывала — хватать без огласки людей, незначительных по социальному положению, родные коих не в силах поднять большого шума, наблюдая при этом, чтобы они соответствовали требованиям военной службы, отводить их в крепость и там передавать в руки вербовщиков. Такие распоряжения вызвали охоту на людей. Крестьяне стали отказываться возить свои продукты на городские рынки, так как на дорогах им угрожали засады вербовщиков. Офицеры организовывали правильную торговлю людьми. Один офицер отпускал пойманных им людей за приличный выкуп и покупал у другого избыток удачного [247] улова. Особенно рьяные вербовщики вызывали эмиграцию и запустение их районов. Страдали при этом помещики; в других государствах протест помещиков против воинской повинности, которая их лишала необходимых для обработки полей рабочих рук, был достаточен, чтобы положить предел самоуправству агентов государства, но прусское правительство, действуя в своей стране, как в завоеванной области, могло менее считаться с нарушением интересов господствующего класса. В 1733 году все же явилась необходимость упорядочить отношение населения к воинской повинности, и издан был "кантон-регламент".